Квир-теории

Глава восемьдесят пятая ШАМПАНСКАЯ СВЕРХНОВАЯ Краткое содержание: Брайан и Джастин остаются в доме Гарри в Сассексе на выходные. Август 2002 г. Джастин «Когда-нибудь ты найдешь меня. Погребенного под оползнем, На шампанской сверхновой в небесах… Люди думают, что смогут Вырваться летом в отпуск. А ты и я, мы просто живём и умираем, Но мир всё так же вращается, И мы не знаем почему, Почему, почему, почему, почему?» — Джастин! Может, ты это выключишь? — Но, Брайан, это же «Oasis»! Компакт-диск врывается через звуковую систему «Роллс-ройса», наполняя машину музыкой. — Мне все равно, даже если это гребаные «Роллинг Стоунз» лично играют на переднем сиденье! Я слушал один и тот же диск уже десять раз, и этого достаточно! — Я ставил его всего два раза. Но это было, когда мы застряли в пробке возле Гилфорда, так что, возможно, казалось больше. — Конечно. И НОВЫЙ диск «Oasis», по крайней мере, дважды. И потом, сколько раз диск Трэвиса? — Только один раз. — ТРИ раза! А это что? — Брайан перебирает небольшую стопку компакт-дисков, лежащих у меня на сиденье. — Squeeze? Флитвуд Мак? Где ты ИХ подобрал? Им же лет по двадцать! — В музыкально-видеообменном центре на Ноттинг-Хилл-Гейт. Там я взял большинство из них. Они мне нравятся. — Принцесса драмы становится поп-принцессой. Ну что ж, наверное, могло быть и хуже. Ты мог бы слушать Барбру, Бетт или Шер! — Ты уже говорил, что вышвырнешь меня из окна, если я начну увлекаться такой музыкой, Брайан. — Одного Эммета Ханикатта вполне достаточно! — Ты помнишь? — Конечно… и я, блядь, именно это имел в виду! — Брайан трет глаза. — Может быть, Кенрой хочет послушать что-нибудь еще? — Хорошо, — я стучу по стеклу, отделяющему водителя от заднего сиденья, — Кенрой, ты не возражаешь, что я включил музыку, пока мы едем? — Вовсе нет. Я очень люблю поп-музыку. Если только это не одна из тех фальшивых групп, которые выдумывают по телевизору. — Ты не возражаешь, если я включу Элвиса Костелло? — Конечно, нет. Включай, что хочешь, — говорит Кенрой. Я самодовольно поворачиваюсь к Брайану. — Видишь? — Тогда поставь Элвиса Костелло! Я не возражаю! И не возражаю против остальных! Только не пять раз подряд, снова и снова! И убавь звук, пожалуйста? — Может быть, ТЫ хочешь что-нибудь послушать, Брайан? — Я не захватил с собой собрание сочинений Atomic Kítten*, так что прошу меня извинить, — Брайан откидывается на кожаное сиденье «Роллс-ройса», — просто хочу добраться до Сассекса со своим слухом и здравым рассудком. Не свихнувшимся. — Прости, Брайан. Я выключу музыку. — Все в порядке, Джастин. На самом деле меня это не беспокоит. Брайан закрывает глаза, и тогда мне становится по-настоящему плохо. Потому что я всю дорогу из Лондона слушал музыку, а Брайан не сказал ни слова. Должно быть, у него болит голова. Сильно, судя по тому, как он морщится. И я, блядь, ничего не заметил. Но Брайан сегодня был сам не свой. Что ж, он был САМИМ СОБОЙ, но очень спокойным, позволяя мне избежать наказания. Как будто пытается что-то для меня сделать. Наверстать вчерашнее, в основном. И до сих пор я этого не замечал. Не обращал внимания, потому что был так взволнован скорым отъездом из города. И подальше от всего, что происходит. Когда я проснулся сегодня утром, все как-то изменилось. В то время как прошлой ночью я чувствовал себя таким отчаявшимся и подавленным, но встал с постели с новым настроением. Новой решимостью. Вчера вечером я видел решимость Брайана. И понимаю, что не смогу переубедить его в том, что он собирается сделать… Майкл как-то сказал мне, что заставить Брайана передумать, что-то вроде того, что было бы проще захватить «Starbucks»! Но я могу присоединиться к нему в этом плане. Стать его частью. Помогу ему всем, чем смогу. Сегодня утром Брайан отчаянно пытался закончить сборы, но я остановил его и сказал, чтобы он просто шел в студию, что я все улажу. А он уже опаздывал. После того как он ушел, я вошел в режим личного помощника, сел и составил список того, что мне нужно сделать. Затем сходил и купил еще один большой чемодан, чтобы вместить всю новую одежду, которую Брайан купил здесь, а также чемодан поменьше для меня и моих новых покупок. Потом зашел в магазин музыки и видео и купил несколько новых компакт-дисков, тех, что играли в машине. Еще купил пленку для фотоаппарата. Я планирую сделать много фотографий, пока мы будем в нашем «отпуске», как это называет Брайан. НАШ отпуск. Кто, черт возьми, знает, когда у нас будет еще один? Поэтому я собираюсь извлечь максимум пользы. Прогуливаясь по Ноттинг-Хилл-Гейт, я не переставал думать о том, каким знакомым он стал за те недели, что мы здесь провели. Кафе, где Брайан пил латте. Книжный магазин. Индийская еда на вынос. Почтовое отделение, где я покупал марки и отправлял открытки почти каждый день. Бакалейная лавка, где я покупал маленькие стаканчики с фруктово-заварным десертом, потом садился на один из камней у стены и ел его, глядя, как люди проходят мимо. Места в Кенсингтонских садах, где я со своим блокнотом и проводил часы. Мой маленький район. И это действительно перевешивает травмы, когда думаю о некоторых вещах. И я смотрю на эти вещи рационально, что обычно делаю только в ретроспективе. И понимаю, что хочу вернуться в Лондон, пытаясь запомнить только все хорошее, что мы здесь сделали. Вспоминая счастливые минуты и оставляя все остальное позади. Желая вернуться в «мой» маленький район. Вернувшись в отель, я остановился, чтобы забрать почту и сообщения. Я получил письмо от матери! И там была тонна сообщений для Брайана. Я перебрал их. Много было от парней. Парни из ресторана на Олд-Комптон-стрит, которые ВСЕ еще звонили и приглашали Брайана, и обычно меня тоже, на всевозможные вечеринки, обеды и другие более «личные» мероприятия. Ребята из студии. Ребята из съемочной локации! Не знаю, как они узнали, где он остановился. И каждый день я наблюдаю, как Брайан листает эти сообщения, а затем передает их мне, чтобы я скомкал и выбросил в мусорную корзину. Поэтому я сделал то же самое и сейчас. Несколько я отложил в сторону. Одно от репортера, ищущего интервью. Еще одно от портного на Сэвил-роу, где Брайан шьет костюм. Одно от его агента. И одно сообщение от Рона. Оно был коротким. «Вылет из Транс-Кона рейсом 412, 9:20 утра», — прочитал я и облегченно вздохнул, взглянув на часы. Он уже улетел. Мое сердце слегка подпрыгнуло. Я знал, что он не исчез, и не исчезнет так просто из нашей жизни. Но уверенность, что он действительно уехал из страны, что он не появится в дверях в любую минуту, или не позвонит в номер, или не сделает что-нибудь еще, дает мне ощущение свободы. Я вернулся в номер, собрал все, что осталось в два новых чемодана, немного прибрался и прослушал несколько своих новых дисков. Я даже спустился вниз и впервые за долгое время пообедал в столовой. Пока я ждал, когда официантка принесет мне сосиски и пюре, к столу подошел Роуэн. — Что ты тут делаешь в обеденную смену, Роуэн? — В пятницу у меня нет занятий, и мне нужны деньги, — сказал он, наполняя мой стакан, — я слышал, ты сегодня уезжаешь. — Да. Как только Брайан вернется из студии. Это его последний съемочный день. — Значит… ты все еще… с ним? Роуэн покосился на меня. Как будто пытался меня прочесть. Я холодно посмотрел на него. — Конечно. Есть ли какая-то причина, по которой я не должен быть с ним, Роуэн? Он стал возиться с кувшином. — Нет, — сказал он, — причин нет. И ушел. *** Гарри встречает нас у ворот «Огненных земель». У его ног несколько собак, виляют хвостами, приветствуя нас. — Где были эти парни в прошлый раз? — спрашиваю я, наклоняясь, чтобы погладить их по головам. — Слишком много волнений. Они оставались в конуре. Джок ненавидит многих людей вокруг, — Гарри показывает на рыжего лабрадора, а потом на двух терьеров, — а Джуни и Пег начинают плохо себя вести. — Эта похожа на Тотошку. Помните, в «Волшебнике страны Оз»? — Пег — это керн-терьер, так что я думаю, это правильно. А Джуни уроженка Норвича. Они милые собаки, но дьяволы! И командуют МНОЙ в моем доме! Кажется, здесь гораздо тише, чем в прошлый раз. В эти выходные только я, Брайан, Гарри и его обслуга… и собаки. Никакой большой домашней вечеринки. И, надеюсь, больше никаких экстрасенсов. Когда мы приезжаем, уже поздно. Брайан задержался в студии, и нам пришлось ждать, пока за нами заедет Кенрой, а потом была долгая поездка в «Огненные земли». Когда я понял, что у Брайана сильно болит голова, выключил музыку и просто откинулся на спинку сиденья рядом с ним, положив голову ему на плечо. В машине у меня урчало в животе, но я знал, что Гарри приготовит нам ужин по приезду. И я не ошибся. — Брайан сказал, что ты любишь Пастуший пирог, — говорит Гарри, — и десерт. — Вообще-то, — добавляет Брайан, — я сказал, что ты умираешь из-за какого-то «Пятнистого Члена», но более простые вещи одержали верх. — Пожалуйста!» — умоляю. — Не подавай ничего такого, о чем будет стыдно написать маме, и что я это ел! Гарри смеется. — Я бы и не мечтал об этом! Кроме того, — признается Гарри. — «Пятнистый Член» — любимец Джерри, и он был бы в ярости, если бы узнал, что его готовили не в его присутствии. — Понятно, — бормочет Брайан, — гребаный «Пятнистый Член»! На следующее утро после завтрака я встречаюсь с Брайаном в конюшне. Он сказал мне взять все, что мне нужно для идеальной поездки. Поэтому я спускаюсь на кухню и разговариваю с миссис Джонс, поварихой. И у меня есть целая куча вещей в седельных сумках для этой идеальной поездки! На мне новый костюм для верховой езды, который Брайан купил мне в Лондоне. Высокие сапоги, черное пальто и белые брюки. И теперь у меня есть своя шляпа, чтобы чувствовать себя настоящим наездником! — Думаю, я готов попробовать лошадь поживее, — говорю я мистеру Хендри, конюху, — я брал уроки. — Это правда, — говорит Брайан. Одет он, как обычно, в джинсы, рабочие ботинки и кожаную куртку, — дайте ему лошадь, которая на этот раз хотя бы дышит. — Бедный старина Макгаффин! Вижу, как он высовывает голову из своего стойла, и мне стыдно, что я пренебрегаю им сегодня. Но я действительно думаю, что смогу справиться с лошадью получше. Мистер Хендри дает мне Гиацинта, на которой обычно ездит верхом Сибилла. Это высокая серая лошадь, но, похоже, она не слишком резвая. Брайан берет Меркуцио, лошадь Джерри, ту же самую, что и раньше. — Вы не заблудитесь? — спрашивает мистер Хендри. — Не думаю, — говорит Брайан, — если мы поедем тем же путем, что и в прошлый раз, все будет в порядке, — Брайан закидывает ногу на спину Меркуцио, — но если мы немного опоздаем… не высылайте поисковую бригаду. Мы найдем дорогу назад до темноты. Мистер Хендри подталкивает меня, и я следую за Брайаном из конюшни вниз по тропинке. Как только мы выезжаем со двора, Брайан улыбается мне. — У меня ужасное видение, — говорит он, — Сибилла и Альберт внезапно появляются и едут, искать нас, и видят некоторые вещи, которых не ожидают! — По-моему, Гарри сказал, что Сибил уехала в Шотландию на эти выходные, так что, думаю, нам не стоит беспокоиться, — говорю я, — так что же, по-твоему, они увидят, Брайан? — Не знаю… давай подождем, и посмотрим что будет, — ухмыляется он. Мы едем по той же тропинке, и она вьется через поля за «Огненными землями». С утра было туманно, но когда становится теплее и солнечнее, туман рассеивается, и наступает ясный августовский день. Не могу поверить, что уже август. Лето почти закончилось… Но я не собираюсь об этом думать. У нас еще очень много времени. МНОГО времени. И думать о том, что произойдет в конце августа, не входит в мои планы. Совсем не в моих мыслях. Нисколько… Мы выезжаем в открытое поле, и Брайан бросает мне вызов. Ну, может быть, это не совсем вызов, но он хочет посмотреть, смогу ли я заставить ЭТУ лошадь бежать в ногу с Меркуцио. И я могу! Я перевожу Гиацинта на быструю рысь, потом на легкий галоп, и Брайан держит лошадь так, что мы несемся галопом вместе, прямо как в кино! Это потрясающе! В конце поля Брайан останавливает свою лошадь, и моя тоже замедляет ход. — Я выиграл! — объявляет Брайан. — Нечестно! Это была не настоящая гонка! Ты не можешь просто объявить себя победителем! — Нет, могу. А это значит, что я решаю, где мы остановимся на обед. — Откуда ты знаешь, что я взял еду, Брайан? Ты мне этого не говорил. — Я велел тебе взять с собой то, что, по твоему мнению, нам понадобится для идеальной поездки. И идеальное для ТЕБЯ всегда включает еду! — Ну, — ворчу я. Он, блядь, слишком хорошо меня знает, — может быть… — Пошли, — Брайан ведет нас по тропинке. Мы проезжаем еще несколько домов, но они уже далеко. В основном видим птиц и деревья. Мы проезжаем одно поле с несколькими коровами, другое с овцами. Потом я вижу маленькую речку, мимо которой мы ехали в нашу первую поездку. Брайан сворачивает с тропинки и спускается к ручью. Он спешивается и ведет коня вдоль берега. — Как ты думаешь? Похоже, это хорошее место. Здесь несколько деревьев прямо вдоль воды и чистая поляна под ними. Я оглядываюсь по сторонам и не вижу ни домов, ни строений, ни каких-либо признаков жизни, кроме птиц, лошадей и нас. — По-моему, хорошее место для пикника. — Отлично, — Брайан помогает мне слезть с Гиацинта, а затем привязывает лошадей к низкой ветке дерева, — давай посмотрим, что ты взял. Открываю седельные сумки и достаю пакеты с едой, которые миссис Джонс, кухарка, завернула для меня. Бутерброды. Сыр. Буханка хлеба. Сливочное масло. — Господи! Сколько у тебя там еды? — Это какие-то маленькие пирожные, которые она готовила к послеобеденному чаю. Но я сказал ей, что не знаю, вернемся ли мы к этому времени, поэтому она дала мне их целую кучу. И свежие булочки тоже. И маленький горшочек со взбитыми сливками, чтобы намазать на булочки. — Неплохой улов, — Брайан хватает одну из булочек и засовывает ее в рот, целиком. Его рот просто потрясающий. — Здорово, да? А вот термос с чаем. И немного воды в бутылках. И… — я тянусь к самой лучшей части, — шампанское! Достаю четыре маленькие бутылочки. — Это НЕ шампанское! Что это за хрень? — говорит Брайан, слизывая с губ крошки от булочки. — «Бэбичэм»**. Это что-то ВРОДЕ шампанского. Миссис Джонс сказала, что это вкусно. — «Бэбичэм»! Ты же не мог стащить бутылку «Моэта» из винного погреба Гарри, правда? — Я не знаю, где винный погреб Гарри, Брайан. Кроме того, ты на коне. Это вроде как шампанское для тех, кто не пьет. — Или старушек и школьниц, — он смотрит на одну из бутылок, — думаю, все будет не так уж плохо. — Ладно. Давай посмотрим, что ТЫ взял, — говорю я. Но это была плохая идея. Он подходит и открывает свою седельную сумку, и достает одеяло. — Как же я об ЭТОМ не подумал! Оно идеально подходит для пикника! Брайан смотрит на меня, а затем достает пластиковый пакет и маленький хлыст для верховой езды сына Сибиллы. — А я-то думал, куда делась эта штука! — Я приберегал его… на ненастный день, — смеется Брайан. Он расстилает одеяло и бросает на него хлыст для верховой езды и пластиковый пакет, — дай мне одно из этих фальшивых шампанских. Мне это сейчас нужно. Отклеивает печать, открывает бутылку и делает большой глоток. — Терпимо. И протягивает ее мне, я тоже выпиваю. — О, совсем неплохо! — Дай мне эту штуку, — он берет бутылку из моих рук и отставляет ее в сторону. Затем хватает меня и кладет на одеяло. — Не испорти мою новую куртку! — Тогда сними ее. Здесь становится слишком жарко для куртки, если ты понимаешь, что я имею в виду. И шляпу тоже. Брайан снимает свою куртку и скатывает ее в рулон. Потом снимает сапоги и ложится на одеяло, положив голову на скатанную куртку, как на подушку. Я снимаю шляпу, а потом и пальто. Ищу, куда бы его повесить. Не хочу, чтобы оно промокло или покрылось пятнами от травы. Наконец вешаю его на ветку. — Помоги мне, — я выставляю ногу. — Я ЗНАЛ, что эти чертовы штуки слишком маленькие! — говорит он, вставая на колени и стаскивая мой левый сапог. — Они подходящего размера. Просто ноги опухают, — говорю я, протягивая правую. Брайан справляется с этим тоже. — Похоже, ты уже в хорошей позиции. — Это как? Он протягивает руку и расстегивает мою рубашку, проводя руками по груди снизу вверх. Затем стягивает рубашку с моих плеч и опускает руки вниз, чтобы расстегнуть брюки для верховой езды. Они вроде как эластичные, так что натягиваются у меня на заднице, пока он тянет их вниз. Я освобождаюсь от них, и Брайан отталкивает их в сторону. Он зарывается лицом в мои трусы, подталкивая носом, выдыхая горячий воздух сквозь тонкую ткань, пока мой член не начинает гореть. Хочу стянуть трусы, но Брайан не позволяет. Он отбрасывает мои руки и продолжает давить и покусывать, и дуть, и толкаться в переднюю часть моих жокеев, пока член не становится таким твердым и болезненным, что я готов закричать. Я вот-вот кончу, а ведь даже трусов не снял! Но он останавливается. Откидывается назад и смотрит на меня. Просто смотрит. Я вообще не могу ничего прочитать по его лицу. Не могу сказать счастлив он, или зол, или озадачен, или просто возбужден. Он просто… смотрит. Потом снова ложится на одеяло и закрывает глаза. — Ну и? — говорю я, все еще стоя в одних трусах, и мой член тоже стоит! Брайан нагибается и расстегивает джинсы. Конечно, на нем нет нижнего белья. Его длинный член пружиной выскакивает прямо вверх. Я дергаю его за джинсы и стягиваю их, пока он снимает футболку. — Давай посмотрим, насколько хорошо ты умеешь ездить верхом, Джастин. Если ты хорошо поработаешь, может быть, сможешь попробовать обуздать бронко***. Это только для экспертов. — Кажется, я уже участвовал в этом родео, — говорю я, протягивая руку за пластиковым пакетом, который принес Брайан. Конечно, внутри презервативы и тюбик смазки. Это и есть идея Брайана об идеальном пикнике! Я надеваю на него резинку и провожу смазкой вверх и вниз по его члену, пока он полностью не покрывается ею. Затем втираю немного в свою задницу. Он просто лежит на спине, скрестив руки под головой, и ждет, когда я усядусь. По какой-то причине я оглядываюсь, прежде чем сделать это, как будто ожидаю, что кто-то будет наблюдать, в этом уединенном месте. Но вокруг никого нет. Только две лошади, рассеянно жуют траву и помахивают хвостами. Над головой пролетела птица. Шелест ветра. Ничего больше. Я опускаюсь на член. Медленно. Очень медленно. Толкаю себя вниз, поглощая его. Наклонив задницу немного назад. Насаживаюсь все дальше и дальше, пока не достигаю предела. А потом насаживаюсь еще немного. Замираю, сидя на корточках. Брайан протягивает руку, берет что-то и передает мне. Это маленький хлыст для верховой езды. Я осторожно хлещу по его бедру. Потом чуть сильнее, достаточно, чтобы ужалить. А потом он начинает двигаться, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Я роняю хлыст, и он поднимает руки, чтобы поймать меня, чтобы удержать меня, когда толчками подкидывает вверх, отправляя практически в полет. Брыкающийся бронко. Но я держусь. Он держит меня. Мой собственный член больше не выдержит. Высвобождаю одну руку и хватаю его, дергаю раз, другой, прежде чем кончить. Падаю вперед, но Брайан снова поддерживает меня, снова толкает вверх. И еще. Пока у меня не начинает кружиться голова и я готов снова упасть вперед. Тогда он замедляется, выходя из меня. — Думаю, что это было намного дольше отведенного времени. Хорошая работа. Переходим в финальный раунд. — Меня не сбросили. Но я уронил хлыст. — Нет, на этот раз твоя задница не оказалась в грязи, — он сбрасывает презерватив и достает другой. Он еще не кончил, и его член тверд как камень, — давай посмотрим, на что еще способен этот пони. Он толкает меня на спину и раздвигает ноги. Нежно ласкает мой влажный член, яйца, а его собственный член медленно ищет свою норку. Прижимаясь ко мне, он наклоняется вперед. Нажимает, и я чувствую, как задница сжимается вокруг него. Он снова толкается. На этот раз сильнее, жестче, чем раньше, когда я был сверху. Снова глубоко вонзаясь, в то время как он целует мою грудь, шею, захватывает рот и впивается в него. Держит его. Он задыхается, и я чувствую, как Брайан бьется в конвульсиях, кончая глубоко внутри меня. — Я люблю тебя, — шепчет он, — это все еще считается? Даже когда я кончаю? — Особенно когда кончаешь. Как в первый раз. Он толкается снова, в последний раз, как бы подчеркивая свои слова. Потом отпускает меня и медленно выходит. Я хочу возразить, но уже слишком поздно. Он вышел и рухнул на меня, тяжело дыша. Слышу жужжание насекомого рядом с моим ухом. Фырканье лошадей. Как будто во всем мире больше никого нет. Через несколько минут, отдышавшись, он выливает немного «Бэбичэма» на мой член и живот и «пьет» его, очищая меня, как злой кот с зелеными светящимися глазами. А потом мы лежим на одеяле и едим, голые. Мы много чего делали за два года с тех пор, как Брайан подобрал меня на Либерти-авеню, но ничто не казалось мне таким декадентским и в то же время таким естественным, как этот маленький пикник на берегу реки. — Знаешь, я так и не спросил, как тебе понравился Кембридж, — говорит Брайан, доедая один из бутербродов миссис Джонс, — это напомнило тебе «Мориса»? — Вроде того, — отвечаю я, отпивая чай из термоса, — я хотел бы провести там больше времени. У меня такое ощущение, что я только поцарапал поверхность. — Думаю, это справедливо для любого места, будь то Кембридж, Лондон или Питтсбург. Нужно жить там, чтобы почувствовать это место. Кто знает? Может быть, когда-нибудь ты проведешь там больше времени. Ты можешь быть «Художником в резиденции», и все красивые английские мальчики высшего класса будут стараться произвести на тебя впечатление, залезть в штаны. — И когда это будет, Брайан? — смеюсь я. Я подвигаюсь в тень большого дерева, потому что чувствую, как мои плечи, спина и зад становятся горячими, и, вероятно, немного загорелыми. — Когда станешь знаменитым художником, конечно… а когда же ты думаешь? Они не дают титула " Художник в резиденции» неизвестным, твердолобым маленьким твинкам! И это еще одна причина, по которой ты должен к осени привести свою задницу в порядок перед учебой. Разве у тебя нет проекта, или художественной выставки, или еще чего-нибудь? — Да, в галерее Остина. В сентябре. — Ты должен быть готов к этому. Может быть, речь идет о каком-то призе? — Парочка. Но я ни за что ничего не выиграю, Брайан. Наверное, я буду самым молодым человеком в шоу. — Тогда думай об этом как о месте для старта. Не так давно ты делал эту штуку в ЦГЛ, куда тебя втянула Линдси. — Куда ты обещал не приходить, но все равно пришел. Я все еще чувствую тот трепет, когда Брайан вошел в зал, одетый в черную рубашку без рукавов, его руки были бледными и мускулистыми, голова держалась под высокомерным углом. А я старался делать вид, что не смотрю на него все это время! Как я старался быть беспечным. Как я хотел, чтобы он хотя бы заметил меня. Сказал хотя бы два слова. Взял меня на руки, увел оттуда и трахал до тех пор… — Ну, у них там была бесплатная выпивка, и я хотел посмотреть, как люди отреагируют на тот рисунок моего члена. — О БОЖЕ! Моя мама совсем взбесилась, когда увидела этот рисунок! — Наверное, она ревновала, — размышляет Брайан, протягивая руку за чаем и выпивая его прямо из термоса. — Блядь… кажется, это было очень давно. Но прошло всего два года. — Да, за два года многое может случиться. Столько всего. Удивительно, как все может… измениться. — Ты имеешь в виду вообще? Или нас? Он переворачивается на бок, лицом ко мне. — Думаю, и то и другое. — Интересно, каково было бы жить здесь? Я немного приподнимаюсь. — Ты имеешь в виду, навсегда? — Или на часть года. Может быть, какое-то время здесь. Какое-то время в Питтсе. Какое-то в Лос-Анджелесе. — Не знаю. Никогда не думал об этом по-настоящему. Почему ты об этом упомянул? И у меня возникает странное чувство. Такое ощущение, что Брайан всерьез подумывает о переезде сюда. Жить здесь. И тогда я буду видеть его даже меньше, чем, если бы он жил в Лос-Анджелесе. Думаю, что Атлантика не шире континента между Лос-Анджелесом и Питтсбургом. Может быть, все будет хорошо. Но чувствую, что у меня защемило сердце… — Потому что Дориан что-то упоминал об этом. Он уже говорил об этом раньше, но сегодня вернулся к этому разговору снова. Ох, ох, думаю я. ДОРИАН упомянул об этом. Еще один режиссер одержим тобой! Из огня, да в полымя, Брайан! — У него есть дом, который он унаследовал от какой-то тетки. Он, кажется, думает, что я должен переехать сюда и жить в нем. Что найти подходящие роли в Лондоне и Европе гораздо проще, чем в Лос-Анджелесе. Что они более «открыты» для моего типа — под этим, я полагаю, он имеет в виду педиков! Я понятия не имею, прав ли он насчет этого, поскольку действительно не пытался получить какие-либо другие роли — пока, — Брайан срывает маленькую травинку и жует ее, — а с «Конкордом» я смогу довольно быстро добраться до Нью-Йорка, если понадобится, и дальше в Лос-Анджелес. И не было бы гребаного Рона, дышащего мне в затылок, если бы я жил здесь… — И у Дориана случайно есть этот дом, которым он не пользуется? Как удобно, Брайан. Брайан протягивает руку и сжимает мою. — Он действительно богатый парень. У него есть дом в Париже, и еще один в Лондоне. И в Риме тоже. Наверное, там сейчас живет его жена. Это настоящий «Jet Set»****, Джастин. Или, скорее, Дориан был ребенком из «Jet Set». — Что ты хочешь этим сказать, Брайан? — Его отец был итальянским режиссером, а мать французской актрисой. Думаю Дориан появился в результате какой-то хэнк-панк съемки. Реальная «La Dolce Vita»! — Господи, а я думал, он англичанин. — Нет, просто получил образование в Англии. Я же говорил тебе, что они отдают детей в школу в раннем возрасте и бросают их там пока те не вырастут! Думаю, родители Дориана забыли его забрать. Но они наверняка оставили ему немного денег на дорогу. Брайан переворачивается на живот. Его спина и задница выглядят совсем золотыми на солнце. Так странно видеть кого-то голого на улице среди бела дня, даже того, чье тело ты так хорошо знаешь. Это кажется совершенно другим. Земным. Или первобытным. — Это немного грустно, — говорю я, — я имею в виду, о Дориане. — Он, кажется, не страдает. Хотел бы я, блядь, чтобы МОИ родители оставили меня в каком-нибудь безопасном месте и забыли обо МНЕ, пока мне не исполнилось восемнадцать. Может, тогда я не был бы так испорчен, — он берет одну из бутылок «Бэбичэма» и допивает ее до конца, — в любом случае, эта сделка не произойдет до следующего года, когда все «Олимпийские» дела, и все остальное, не будет закончено. И после того, как ты закончишь учебный год. Тебе понадобится по крайней мере два полных года с ХОРОШИМИ оценками, а НЕ просто проездом мимо, в ПИФА, чтобы перевестись в одну из художественных или дизайнерских школ Лондона. Это то, что тебе придется изучить. Я имею в виду, чтобы найти лучшую. Дориан, наверное, имеет представление об этом, так как он был художником по декорациям или кем-то в этом роде. Я наклоняюсь к нему. — Ты хочешь сказать, что я тоже буду жить здесь? С тобой? — Нет, — невозмутимо отвечает он, — с гребаным принцем Чарльзом! В Букингемском дворце! А ты как думаешь? Мы же не хотим провести всю оставшуюся жизнь в Питтсбурге, не так ли? Господи! — Нет, — говорю я, — думаю, что нет. Я пытаюсь осознать то, что Брайан только что сообщил мне — что мы будем жить вместе. В будущем. «Мы же не хотим провести остаток жизни в Питтсбурге, не так ли?» — снова слышу я в своей голове. Боже мой! Это самое близкое к предложению, которое кто-либо, КОГДА-либо скорее всего, услышит от Брайана в этой или любой другой жизни! — В любом случае, это вариант. Есть о чем подумать. Он переворачивается на спину, и я понимаю, что Брайан дал мне еще кое-что, о чем стоит подумать. Снова. — Вот еще один вариант, — предлагаю я, снова забираясь на него. — Ты УБИВАЕШЬ меня, ты знаешь это? Если ДА, то он умрет с улыбкой. — Не думаю, — говорю я, — я никогда не убью тебя! Я слишком сильно тебя люблю. Теперь он действительно улыбается. — Ты ведь понимаешь, что мы точно опоздаем к чаю? — Все в порядке, — говорю я ему, — мы уже съели все булочки! Но у нас еще есть кое-что от миссис Джонс, топленые сливки остались. Достаю из банки немного взбитых сливок и, размазав их по пальцам, медленно облизываю. У меня есть пара идей о том, где еще я могу их применить. А потом я растягиваюсь на нем всем телом, и небо простирается над нашими головами. «Встань на рассвете и спроси её, почему Она, как все мечтатели думает, что никогда не умрёт? А затем утри слёзы с глаз. Мы медленно прогуливались по холлу, Быстрее, чем пушечное ядро. А где ты была, когда мы ловили кайф? Когда-нибудь ты найдешь меня, Погребённого под оползнем На шампанской сверхновой в небесах.»***** *Британская поп-группа из Ливерпуля, основанная в 1998 году бывшим участником музыкального коллектива Orchestral Manoeuvres in the Dark Энди Маккласки. Изначально группа называлась Honeyhead, позже коллектив был переименован в Automatic Kittens, название лейбла их дизайнера. **Грушевый сидр. ***На сленге североамериканских ковбоев позапрошлого века слово Bronco означало необъезженного, дикого, сильного и своевольного жеребца, не подверженного зависимости от желаний поймавшего его человека. ****Элита, сливки общества. *****Перевод взят с сайта Лингво-лаборатория «Амальгама»: www.amalgama-lab.com/.