Квир-теории

Глава сто вторая «LA DIVA» Краткое содержание: Рон разговаривает со своей матерью по телефону, и удивляется Брайану несколькими разными способами. Лос-Анджелес, сентябрь 2002 года. Рон Часть первая Это был адский день, и я все еще сижу в своем офисе в половине девятого вечера. Я все еще не доволен некоторыми из промо-материалов, который студия хочет использовать. Это херня, это гребаный полицейский выход — это не то, о чем «Олимпиец», и это меня бесит. Мы говорили об этом снова и снова. Студия ВСЕ ЕЩЕ хочет рекламировать «Олимпийца» как «Спортивный фильм» — вроде «Аутсайдеры, которые борются с Сильными мира сего», эта гребаная «Песня гея Брайана»! Но дело НЕ в этом! Это «Величайшая гей-любовная история, когда-либо рассказанная " — вот что это ТАКОЕ! И никакие попытки навязать пресс-релизы кучкой идиотов из ESPN не изменят эту простую реальность. Господи! У меня была достаточно трудная борьба с этими придурками из-за трейлера, а теперь они трахают мне мозг из-за пресс-релизов! Пишу еще одну записку в Отдел продвижения, когда звонит телефон. И есть только ОДИН человек, который знает, что я все еще здесь, или который позвонил бы мне по моей личной линии. Единственный. — Какого хрена тебе надо, Брайан? — Что ж, Ронни, это хороший способ поприветствовать свою мать в один из Святых Дней. Блядь! Какого хрена ей приспичило позвонить мне сюда?! Я отправил домой свою помощницу Айви, и она, должно быть, переслала все входящие звонки мне вместо проклятого автоответчика! И сколько раз я предупреждал Айви об этом? — Мама, я в офисе и очень занят. — Рональд, ты даже не потрудился притвориться, что ходишь на службу в Судный День? Очевидно, нет, поскольку день закончился даже у вас. — Нет, мама, не понимаю какой в этом смысл? Ненавижу быть резким с ней, но сейчас я не в настроении для этого разговора. Потому что, помимо проблем с промоушеном… всегда есть еще и Брайан, чтобы скрасить мои мрачные дни! — А как насчет служб Рош-а-Шана*? Ты хотя бы ходил в Храм Бет-Эль на прошлой неделе? Моя мать мало что знает о Голливуде, но, безусловно, знает, куда ходят Фредди и Долли Вайнштейн, а также все руководители студий и руководители сетей, чтобы быть замеченными на Праздничных службах. — Я был в Венеции на прошлой неделе, мама. Ты ЖЕ ЗНАЕШЬ, что меня не было в стране! Я был на кинофестивале. С Брайаном. Это правда! Мы с Брайаном вернулись в Лос-Анджелес меньше чем через неделю после того, как побывали в Лондоне, Венеции и Торонто на различных кинофестивалях, и он уже ошивается в каждом грязном баре города. И приводит в дом таких парней, как этот чертов Юджин. По крайней мере, когда он трахался прошлой зимой, не тащил их домой, у него хватало порядочности трахать их в другом месте и позволить мне немного сохранить лицо. То есть до тех пор, пока не узнал об этих проклятых камерах у бассейна и не решил «покрасоваться»! Блядь! Я должен был следить за этими ебаными вещами все время, тогда я бы сразу понял, что происходит. Во всем виновата моя собственная глупость. Но сейчас… — Ронни, ты вообще меня слушаешь? — Э-э, Еврейский Центр престарелых. Верно. — Я НЕ об этом говорила! Если ты не можешь уделить пять минут, чтобы хотя бы выслушать меня, тогда мы должны просто закончить этот разговор прямо сейчас! — Ради Бога, мама! ТЫ позвонила МНЕ, помнишь? Значит есть какой-то смысл продолжать разговор? Ты звонишь с какой-то другой целью, кроме как расспросить меня о моих религиозных обязанностях? — Я пыталась сказать тебе, что дождалась конца Йом-Кипура, прежде чем позвонить тебе. В случае, если ты все-таки ходил на службы. Как и следовало бы, — она делает паузу, но я ничего не говорю, — я только недавно вернулась с большой вечеринки «Break the Fast» в клубе Ассоциации кондоминиумов. Я была там с моим другом Сэмом из нашего дома, а его дочь и зять из Вашингтона были там со своими тремя детьми. ТРОЕ очаровательных детей. К чему она СЕЙЧАС клонит? — Хорошо, мама, теперь я слушаю. Трое очаровательных детей. И это как это влияет на меня? — Я пытаюсь завязать небольшой разговор, Ронни. О моей жизни и моих друзьях. Как будто тебе не все равно! Почему я беспокоюсь о том, чтобы позвонить тебе, если это та реакция, которую я получаю от простого комментария? — Если ты собираешься говорить только о чьих-то внуках, мама, тогда к чему ты клонишь? У тебя уже есть пятеро внуков. Ты пытаешься МНЕ о чем-то намекнуть, потому что лаешь не на то дерево, мама! Внуки! Блядь! Я слышу, как она шмыгает носом на другом конце провода, но трудно сказать, слезливое это сопение или отвращение. — На случай, если ты забыл, Рональд. Я должна приехать к тебе на следующей неделе. Я лечу с Санди и хотела убедиться, что у тебя есть вся информация. Дерьмо. Я почти совсем забыл, что она придет. И меньше чем через неделю! Что я собираюсь с ней делать здесь? У меня нет ни хрена времени возить ее по городу! Если только я не попрошу Тесс Харди об услуге. Но тогда мне придется сделать ЕЙ кучу одолжений! И я уже раздал тонну обещаний Тесс, которые даже надеюсь сдержать. Например, заставить Брайана держаться подальше от Джимми. Конечно, Тесс. А как насчет того, когда они отправятся в Чикаго и Нью-Йорк, чтобы устраивать пресс-вечеринки, утренние шоу и разнообразные тусовки? Что мне тогда делать, Тесс? Какого хрена? В последний раз, когда мать приезжала на неделю прошлой зимой, Брайан повсюду брал ее с собой. Конечно, не тогда, когда у него было чем заняться, кроме как свозить ее за покупками и обедать. Не могу себе представить, что он СЕЙЧАС будет в настроении развлекать ее. Может быть, ей понравится вставать и устраивать разговор за завтраком с очередным трахом Брайана, которого он подобрал ночью. Это может быть забавно для нее. Она встретит множество интересных людей, если ей нравятся официанты! Теперь я могу себе это представить, Брайан утром выходит из бильярдной со своей небольшой свитой: «Лилит, познакомься с Юджином, а это Билл, а это… как, черт возьми, тебя зовут?» — Ты не должен быть в таком плохом настроении, Рональд. Ты должен быть счастлив! На днях говорили о твоем фильм в «Entertainment Tonight». — Когда мы приблизимся к премьере, все будут говорить об этом еще больше, мама. — Значит, это должно быть счастливое время для тебя! — возражает она. — Раньше у тебя было лучшее настроение, Ронни, а тогда ты не был таким успешным. Ты напоминаешь мне своего отца! Чем лучше шел бизнес, тем больше он впадал в депрессию. Раньше я молилась, чтобы проблемы ушли из швейного бизнеса, так что время от времени он поднимал настроение! — Очень смешно, мама. Тебе следовало бы заняться стендап-комедией. Я прекращаю работать над этой Акцией и сохраняю ее на завтра. Мне нужно убираться из офиса. Но последнее место, куда я действительно хочу попасть — это дом. Потому что Брайана там, конечно, не будет. Он будет трахаться с каким-нибудь куском мусора, который подцепил в каком-нибудь кожаном баре или секс-клубе. Но куда, черт возьми, мне еще идти? — Ронни, ты хоть ел сегодня? — ее голос смягчается. Я знаю, что ей небезразлично, как у меня дела, но не знаю, как справиться с заботой. Может быть, в этом корень всех моих гребаных проблем. — Я собираюсь перекусить сразу после того, как закончу разговор с тобой. А потом поеду домой. У Айви есть расписание рейсов, и я буду в Лос-Анджелесе, чтобы встретиться с тобой в воскресенье, хорошо? Тогда, если ты хочешь продолжать отчитывать меня, сможешь сделать это лично, хорошо? Я слышу тяжелый, многострадальный вздох. — Хорошо, Ронни. Увидимся очень скоро. И пожелай спокойной ночи Брайану от меня. Я смеюсь над этим. — Да, если я когда-нибудь его увижу! — Я не понимаю, что тут смешного, Ронни, — говорит она. — Только то, что я сказал, мама. ЕСЛИ я когда-нибудь увижу его. — Ну, Ронни, я только что разговаривала с Брайаном несколько минут назад. Он дома. У нас был приятный, долгий разговор. Мы всегда мило беседуем. Он сказал мне, что ты здесь, и дал номер, по которому можно позвонить напрямую. — Ну и дела, спасибо тебе за это, Брайан! — говорю я себе под нос. — Что ты сказал? — Ничего, мама. — Я не понимаю, почему ты так плохо обращаешься с этим мальчиком, — говорит она, — он такой красивый и милый! У тебя проблема, Рональд. Я думаю, тебе следует обратиться к врачу и привести себя в порядок! — Мне следует привести СЕБЯ в порядок, мама? Ты так думаешь? Я должен сосчитать до десяти, чтобы не сказать ничего такого, о чем действительно пожалею, шестидесятивосьмилетней женщине, которая к тому же моя мать! Но, Господи! Она ВСЕГДА на стороне Брайана! Он никогда не подводит! Иногда мне кажется, что она любит Брайана больше, чем меня. И она думает, что МНЕ нужно обратиться к врачу, да? Подождите, пока я не расскажу ОБ ЭТОМ своему психиатру! Я вешаю трубку и делаю пометку в календаре, чтобы Айви проверила ситуацию в аэропорту. Мне может понадобиться студийная машина, если только я сам не поеду туда в воскресенье. Я ухожу и ужинаю в одиночестве у «Мортона». Ненавижу это. Какой в этом смысл? Несколько человек останавливаются у стола, но дело в том, что я все еще здесь один. Думаю, я мог бы заставить Брайана выполнить свой гребаный «долг» и появиться со мной в нескольких местах, но это не стоит усилий и споров из-за гребаного салата. К тому времени, когда я выхожу из ресторана и возвращаюсь в дом, я уже почти готов кого-нибудь ударить. Оставляю несколько вещей в своем офисе, а затем смотрю на бассейн. Темно, а это значит, что Брайан «вышел» на вечер. И это к лучшему. У меня может возникнуть искушение пойти туда и прочитать ему гребаный акт о беспорядках! Поднимаюсь наверх. В спальне горит свет, и Армани выбегает в коридор, тявкая и виляя хвостом. Вхожу, а Брайан полусидит на кровати и читает сценарий. Он хмурится и переворачивает страницы, положив рукопись на голую грудь. — Какого хрена ты делаешь? — говорю я, снимая галстук и бросая его на комод. Он поднимает голову. — Читаю то, что прислал мне Лью, — ровным голосом говорит он, — они спрашивают, умею ли я ездить верхом, но я не вижу себя в Вестерне. — Что? — я тупо смотрю на него. Не веря, что Брайан хоть наполовину цивилизован, не говоря уже о том, что он вообще здесь. В моей гребаной постели! — Вестерн. И настоящая драма, — продолжает он, — не знаю, будет ли это интересно в наши дни. Я имею в виду, может ли кто-нибудь серьезно относиться к вестернам после «Пылающих седел»? — С Иствудом, может быть, — говорю я, расхаживая по комнате. Я вешаю куртку и осматриваюсь, чтобы понять, есть ли здесь кто-то еще. Например, спрятанный в ванной. Или в шкафу. Сопротивляюсь желанию заглянуть под кровать. Хотя очень хочу. — Ну, это и есть проект Иствуда, Рон. Я останавливаюсь как вкопанный. — Проект Иствуда? Ты имеешь в виду вестерн Иствуда? КЛИНТА Иствуда! Теперь я буквальноо кричу! — Нет, Харви Иствуда! Успокойся, Рон. Конечно, Клинт Иствуд. Кто же еще? И Брайан переворачивает еще одну страницу. Спокойно. — Дай мне посмотреть на эту чертову штуку! Я выхватываю сценарий у него из рук, чтобы посмотреть, чье имя стоит на нем. Но там указан только директор. — Ты говоришь, это дал Лью Блэкмор? — я бросаю сценарий обратно ему. — Да. Он мой агент. Но я все еще не знаю… — Я должен был руководить этой гребаной штукой! Весной! Брайан только пожимает плечами. — Может, ты и сейчас можешь. — Тогда почему Лью Блэкмор отдал его ТЕБЕ? — Не знаю, я не спрашивал его об этом. Он просто дал его мне… и другие сценарии тоже… еще днем. Брайан указывает на небольшую стопку сценариев на ковре рядом с кроватью. — Что ты там делал сегодня? Я знал, что у него сегодня утром какая-то встреча, потому что видел, как рано он ушел, одетый в один из новых костюмов, которые купил в Англии. Он выглядел замечательно, выезжая на «Мустанге» с опущенным верхом. Как настоящая гребаная кинозвезда. — Заканчивал работу над фильмом Вуди. Они не дают сценарий заранее, потому что, по-видимому, он никогда не дает никому все сразу, только твою собственную роль. Так что, на самом деле, это всего лишь три или четыре дня работы. Слава Богу, думаю я. Это чертовски крошечная роль, хотя для Брайана она будет означать БОЛЬШОЕ разоблачение. Но этот фильм Иствуда — это огромная роль. Вторая после самого Клинта. И если не я режиссирую эту чертову штуку, то КТО ЖЕ тогда? Смотрю на часы и думаю, стоит ли вытащить Фредди из его гребаного дома. В понедельник вечером игра в покер, можно тогда накричать на него из-за этого. Но что толку, в самом деле. Он просто прикинется дурачком, и я прочитаю все о сделке в гребаном «Голливудском репортере» за завтраком на следующей неделе. Вероятно, с именем этого проклятого Дориана Фолко, прикрепленным к проекту! Разве в наши дни ЕГО имя не значится на всем? Можно подумать, что это второе пришествие Феллини или что-то в этом роде! Я подхожу и беру несколько сценариев из кучи. Пара неизвестных вещей, но одна, по крайней мере, о важной персоне. Проект Александра Македонского. Это крутится по кругу уже целую вечность, но это огромно, это дорого, это огромная работа по локации, и, черт возьми, это невозможно бросить. Если только у вас нет кого-то с профилем, который выглядит так, будто он только что сошел с гребаной древнегреческой монеты. Профиль, который я рассматриваю в эту самую минуту. Блядь. — Я полагаю, ДОРИАН собирается руководить и ЭТОЙ штукой тоже? — Что? «Александром»? Я слышал, что все, от Спилберга до База Лурмана, зациклились на этом. И Дориан тоже, признаю. Это его продюсерская компания прислала мне сценарий. — Понятно. Он бы ничего так не хотел, как оказаться с ТОБОЙ в каком-нибудь отдаленном месте, далеко от баров и бань! Тогда единственным вариантом был бы ОН или какой-нибудь афганский соплеменник! — Может быть горячо. Я не возражаю против небольшой растительности на лице, но, пожалуйста, без коз, — смеется Брайан. — Очень смешно, Брайан. А он довольно забавный. Если у вас хорошее настроение. А я в этом не участвую. — Ну, я скажу ему это, когда увижу его, Рон. В октябре. Я закрываю сценарий «Александра». — В октябре? Ты имеешь в виду в декабре, не так ли? Брайан смотрит на меня своими светло-карими глазами, с этими чертовски длинными ресницами. — Нет, Рон. Дориан позвонил и сообщил, что премьера перенесена на октябрь. Эта британская студия решила, что не хочет конкурировать с большими рождественскими релизами. Целую минуту я не могу пошевелиться. Как будто я, блядь, ПРИГВОЖДЕН к месту. — Сукин сын! Это значит, что… что глупый, паршивый кусок дерьма Дориана будет премьерой ПЕРЕД «Олимпийцем»? И ты мне это говоришь? — Я только повторяю то, что сказал мне Дориан. Не я назначал дату. — Я знаю! ЗНАЮ! — я снова кричу. — Я не сержусь на тебя, Брайан, это так… этот… Дориан! Он сделал это нарочно! Так что ЕГО гребаный фильм станет твоим дебютом! Таков был его план, понимаешь? Он, вероятно, организовал все это с самого начала! — Я так не думаю, — отвечает Брайан, — Дориан очень извинялся за это, потому что это несколько испортило мое расписание. Но я сказал ему, что приеду на премьеру. Я швыряю сценарий «Александра» на комод. — Ты должен был сказать ему, чтобы он, черт возьми, засунул эту штуку туда, где эта чертова обезьяна прячет свои чертовы орехи, Брайан! Господи! Я не могу в это поверить! Брайан вздыхает. — Какая разница, Рон? Технически ни один из этих фильмов не является моим «дебютом». Технически. Я пристально смотрю на него. — Это другое дело, Брайан. Совершенно другое. — Неважно, — говорит он. Он кажется таким пассивным и каким-то… Ползущее чувство проходит свой путь по моей спине до шеи. Как предупреждение. Или… И вообще, какого хрена он здесь делает? Пытается свести меня с ума? — Эм, Брайан… — О, кстати, ты говорил с Лилит? Она звонила сюда, искала тебя. Наверное, я должен был сказать ей, что ты в Храме Бет-Эль, исполняя свой религиозный долг, — он делает паузу, — но это было бы неправдой, — невинно говорит он. Как можно ВЫГЛЯДЕТЬ таким чертовски невинным и быть таким испорченным? — Конечно. Но вместо этого ты сказал ей, где именно я нахожусь! Спасибо, блядь, огромное! — В конце концов, она твоя мать, Рон. Брайан безмятежно переворачивает страницы сценария. В чем заключается игра Брайана? А с Брайаном это всегда игра. Это все, что Я знаю! Он что-то задумал. Он всегда играет в последнее время, а я веду себя как дурак. Не знание того, что он собирается делать и как будет действовать изо дня в день или даже час за часом, выводит меня из равновесия, но что бы он ни задумал, я на это не куплюсь. Я не НАСТОЛЬКО слаб! — Во сколько она приедет в воскресенье? — Ты хочешь сказать, что еще не вытянул из нее эту информацию? — Конечно, я это сделал, — он смотрит на меня, — я просто хотел проверить, Рон, так ли это. Он ТАКОЙ самодовольный! Брайан-ублюдок! Он действительно такой. Я должен, блядь, схватить его и вышвырнуть к чертовой матери из этой комнаты… из этого дома! Прямо сейчас! Так почему же я этого не делаю? Почему я не могу? Дерьмо… — Ну, — говорит он, роняя сценарий на пол, — ты идешь спать или нет? Я могу вышвырнуть его отсюда завтра. *** На следующий день — во вторник утром — Брайан уезжает рано и не возвращается домой до ужина. Я в хорошем настроении, потому что… ну, по ряду причин. Но также и потому, что сегодня Акции департамента изо всех сил стараются меня успокоить. По-видимому, они наконец-то получают кайф от этого фильма. И это чертовски здорово! — Я купил лодку, — небрежно говорит Брайан, подозрительно глядя на еду, которую Кармел ставит перед ним. Это что-то вроде курицы с молочным соусом. Это вкусно, но Брайан больше не доверяет девочкам. Вообще. — Что ты сделал? — говорю я, слушая вполуха, просматривая какой-то новый промо-материал. — Лодка. Я купил ее сегодня. Он отодвигает «основное блюдо» Марии и начинает есть салат. Я поднимаю глаза. — Какого хрена ты ее купил? — Потому что я хотел лодку, — говорит он, — когда я был на озере с Линдси и Гасом летом, я наслаждался этим. Поэтому, на днях я отправился на пристань и посмотрел на несколько лодок, а сегодня поехал и купил одну. Я справился у своего бухгалтера. Все в порядке. — О, — я не знаю, что сказать. — Это не очень большая лодка. Но она не слишком старая и в хорошем состоянии. Брайан съедает немного салата. Он снова, блядь, худеет. И неудивительно, потому, что ест недостаточно, чтобы сохранить жизнь гребаному бурундуку. Подожди, пока мать не увидит его, все, что она будет делать все время пребывания здесь, это пытаться откормить его. Что, возможно, не так уж и плохо. — Это прекрасно, по-моему. Я здесь на совершенно чужой земле. — Парусник? — Нет. Это требует слишком большого опыта. Моторная лодка. Каютный крейсер. — Что ж, звучит забавно. Брайан больше ничего об этом не говорит, и я не настаиваю. Пока не наступает пятница. Я вхожу в спальню, а он запихивает какую-то одежду в спортивную сумку. Да, Брайан с вещевым мешком! — Собираешься в лагерь бойскаутов на выходные? Он поднимает голову. — Нет, я иду на лодку. Я совершенно забыл об этом с тех пор, как он упомянул о ней в начале недели. — На этой неделе у меня там работал один парень. Почистил ее и немного поработал над двигателем. Так что я схожу и посмотрю, что там, — он запихивает еще несколько вещей в сумку, три рубашки и еще одну пару джинсов. — Брайан… Кстати, где именно находится эта лодка? — Марина-дель-Рей. Знаешь где это? — Конечно. Рядом с Венис-Бич. — Ага. Там внизу много лодок. Огромная пристань для яхт. Я никогда не слышал об этом, пока не начал осматриваться в поисках лодки. Я часто забываю, что Брайан живет в этом городе меньше года и до сих пор иногда с трудом находит дорогу. — Марина-дель-Рей — не самое модное место в городе. Он пожимает плечами. — Я не думал об этом. Но в Беверли-Хиллз нет лодочных стоянок, Рон. Или в Западном Голливуде. — И что за парень работает на твоей лодке…? — Ему около пятидесяти пяти лет, и он немного похож на Попая. Только толще. Но, предположительно, эксперт в лодках. — Тогда все в порядке. Я думаю. И он берет «Мустанг», и я больше не вижу его до воскресного утра. Он входит с вещевым мешком, полным грязного белья, и стопкой журналов о лодках, которые он будет жадно изучать всю неделю. Но сначала заходит в бильярдную и выходит примерно через полчаса, одетый небрежно, но мило. Не его обычно свободная от дежурства одежда в стиле гранж. Узкие белые парусиновые брюки и зеленая шелковая рубашка поверх белой майки. Он выглядит так, словно только что сошел с рекламы «GQ» с одеждой для яхт. — У тебя свидание? — саркастически говорю я. — Да. Разве не пора встречать Лилит в аэропорту? Я пристально смотрю на него. — Ты, блядь, шутишь! Ты поедешь со мной? — Конечно. Ты же знаешь, я люблю твою мать. Нам пора ехать. И он уходит в гараж, садится в «Мерседес» и ждет, пока я оторопело стою сзади. Брайан открывает дверь. — Если только ты не хочешь взять «Мустанг» и посадить Лилит на заднее сиденье. Я могу опустить крышу. Я сажусь в «мерседес» и выезжаю из гаража, все еще пытаясь понять, что, черт возьми, происходит с Брайаном. Он так часто перескакивает туда-сюда, туда-сюда, что у меня кружится голова. Я никогда не знаю, что он скажет или что сделает. Любой бы подумал, что он на чем-то или у него какой-то гребаный срыв. Или что он просто учебник по Ирландской шизофрении и множественный наркоман. Кроме того… что кажется, он в порядке. Просто отлично. Он ни на чем не сидит, что я могу обнаружить, по крайней мере, когда он дома. И он вообще мало пьет. Он… другой. Не могу этого объяснить, но он сидит и все время думает. Как будто предпочел бы быть где-то в другом месте. За исключением двух ночей, которые провел на лодке, он был здесь каждую ночь с тех пор, как я нашел его в своей спальне со сценариями. И занят в студии в течение дня, делая промо-фотографии, предварительно записанные интервью и все остальное необходимое дерьмо, так что я знаю, что он не трахется. И он пошел со мной в благотворительный фонд «Landmine Charity» даже не жалуясь на это. И, блядь, очаровывал всех, кто попадался ему на глаза! Он такой сговорчивый, что я становлюсь параноиком. Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Слишком хорошо. А теперь вот это. Едет со мной, чтобы забрать маму из аэропорта. Я съеживаюсь, когда думаю об этом. ОН прибыл в Лос-Анджелес месяц назад. Тогда я едва узнал его! А теперь я смотрю на него и вижу, что он выглядит таким спокойным и красивым. Замечательным. И знаю, что все может измениться за две секунды, если впадет в какое-то странное настроение. Лос-Анджелес, как всегда, сука. Я начинаю ругаться, когда служащие на стоянке направляют меня в чертов ад и обратно… с таким же успехом можно было бы припарковаться в Сан-Диего! Мне, блядь, следовало вызвать машину студии! — Успокойся, пожалуйста. Это не так уж и важно, — говорит Брайан. — С каких это пор ТЫ мистер Безмятежность? Ты понимаешь, как далеко нам теперь придется идти? — Мы выживем. Если Лилит слишком далеко, чтобы идти пешком, я вернусь, возьму машину и подъеду к ней как можно ближе. Я знаю, что охрана — уебки, но тут не из-за чего волноваться, Рон. — Это все часть твоего нового «дзенского» отношения, Брайан? Как ты говорил, когда вернулся в себя. Это все из-за «Военно-промышленного комплекса» или чего-то в этом роде? — Нет, — говорит он. И смотрит на меня. Глаза светятся в темноте, как у чертового кота, — речь идет о выживании твоего рассудка. То, что я пытаюсь сделать. То, что ты тоже ДОЛЖЕН попытаться сделать, Рон. Найти способ не позволить всему этому добраться до тебя. Все начинается с мелочей. Но это те самые важные мелочи — в долгосрочной перспективе. — Кто бы, черт возьми, говорил? — Это всего лишь правда. Простая истина. — Истина НИКОГДА не бывает простой, Брайан! Ты должен это знать! Он пожимает плечами. — Тебе нужно хобби, Рон, — я только фыркаю на это, — нет, я серьезно. Что-то, что ты можешь сделать или куда можно уехать на пять минут. Как лодка. Я просто сидел в ней все выходные и смотрел на воду. Мне не нужно было думать. Мне не нужно было ни с кем разговаривать. Это был только я, — он смотрит на меня, — знаю, что ты в это не веришь, но если не считать Джо, который зашел кое-что проверить — это тот парень, который чинит лодку, помнишь, Попай? Я был совсем один. Это было приятно. Мне никто не задавал вопросы, не примерял одежду, не фотографировал меня со всех неловких ракурсов. Просто я сам. — Ну, я не люблю быть один. Это чертовски угнетает! — Тогда не делай все возможное, чтобы оттолкнуть людей! Я горько смеюсь. — И это ты говоришь, Брайан! Мистер Успешные Отношения! Но он не улыбается. Он просто смотрит на меня. Эти чертовы глаза! — Но это не значит, что я не могу видеть правду иногда. Ты все разрушаешь, когда тебе приходится контролировать всех и вся! Неудивительно, что ты разваливаешься. Неудивительно, что ты не можешь расслабиться. Не можешь уснуть. Если бы у тебя было что-то еще, на чем можно было бы сосредоточиться… или что-то, на что можно отвлечься на две минуты от себя и своих «проектов», может быть, у тебя появилась бы новая перспектива. И ты перестал бы зацикливаться на тех вещах, которые ты не можешь контролировать. На людях, которых ты не можешь контролировать, — я имею в виду в основном СЕБЯ! Я это прекрасно понимаю! — Потому что ты никогда не сможешь контролировать все. Даже если ты самый влиятельный человек в Голливуде, а это не так. И я не знаю, кто, честно говоря, хотел бы. — Ты ведь знаешь, что Джимми называют «Самым влиятельным актером» в Индустрии, не так ли? По версии «Entertainment Weekly»? Понимаешь ли ты, что это будет означать для «Олимпийца»? — Неужели все должно сводиться к картине, Рон? — Брайан вздыхает. — Джимми знает об этой «чести»? — Конечно. Я слышал от Фредди. Они держат это в секрете, но Джимми пронюхал об этом. Он знает все. Вот что значит иметь реальную власть в этом городе — ты все знаешь! Ты можешь узнать все, что угодно! Этот выпуск «Entertainment Weekly» выйдет примерно через три недели, как мне сказали. На самом деле, он должен выйти в тот же день, что и твоя статья в «Ярмарке тщеславия», — я делаю паузу, — это прикрытие, понимаешь? — Да, Юджин говорил мне, — отвечает Брайан, — это все его план. Он показал мне макет обложки. Картинка отличная. Типичный Юджин — ультрасовременный материал. И тебе понравится заголовок. Твоя любимая строчка из фильма, — теперь он хитро улыбается. — Они не… — говорю я, — они не могут! Или могут? Они не могут поместить это на ОБЛОЖКУ! — «Я бегаю, как будто трахаюсь» — да, именно так говорит Юджин. На обложке. — Господи, — говорю я. Я думаю о том, что произойдет, когда эта проблема появится на трибунах. Это будет похоже на ебаную бомбу замедленного действия! — Ну, Брайан? — Ну, что? — он смотрит на меня. Брайан даже не моргает. Как будто он на обложке крупного журнала каждую гребаную неделю! — Все изменится, ты же знаешь. Эта гребаная обложка будет только началом. — Но все уже изменилось, Рон. Ничто не похоже на то, что было. Прошлое есть прошлое. Это просто реальность. И уже слишком поздно поворачивать назад. Я знал это давным-давно. И могу только идти вперед. Именно это я и пытаюсь сделать, — и он смотрит прямо перед собой, когда мы въезжаем в Лос-Анджелес. Моя мать, кажется, рада меня видеть. Но еще больше она рада видеть Брайана. Она действительно с ума сходит по нему. Даже любит его. Думаю, это заставляет меня ревновать. Может быть, я так сильно отталкивал ее все эти годы, что она больше ничего от меня не ждет. По крайней мере, с точки зрения привязанности. Она целует меня в щеку, но Брайан… его она обнимает, целует и снова обнимает. И он тоже искренне рад ее видеть. Он дарит ей небольшой букет цветов, который купил в магазине рядом с вестибюлем. Можно подумать, что она только что коронованная Мисс Америка, так она счастлива с этим маленьким букетиком ромашек и гвоздик. Да, собственная мать Брайана — холодная сука, которая почти не разговаривает с ним с тех пор, как застала однажды с каким-то парнем у него в лофте. По-моему, это было около года назад. Но даже до этого они не были близки. А старик был паршивым пьяницей, который избивал его в детстве. Вот так он и оказался в Нью-Йорке тогда. Неудивительно, что Брайан настолько испорчен эмоционально, что не знает, вперед ему идти или назад. Но посмотрите, кто говорит? Верно. Посмотрите, кто, черт возьми, говорит! Часть вторая Краткое содержание: Брайан принимает посетителей на лодке. Лос-Анджелес, сентябрь 2002 года. Я возвращаюсь домой сразу после семи и нахожу свою мать в фиолетовом сарафане и сандалиях в тон, потягивающую большой мартини у бассейна. Сегодня в Лос-Анджелесе было около 100 градусов, и все еще чертовски жарко, но в тени у бассейна она чувствует себя довольно комфортно. Армани лежит под шезлонгом, тяжело дыша. Забавно, что Армани моя собака, но всегда тяготеет к Брайану, а когда Брайана нет рядом, к моей матери. — Ну-ну, что у нас тут? Наконец-то в Голливуде, мама? — я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее. — Привет, Ронни. Тебе нравится мой новый наряд? — Это так… ты выглядишь по-другому, это точно, мама. И она действительно неплохо выглядит. У моей матери все еще приличная фигура, и она чертовски хорошо выглядит для своего возраста. Но она не Пляжный кролик, это факт. И сарафан — немного… слишком. — Брайан сегодня утром возил меня по магазинам, — говорит она. Это ставит меня в тупик. — Брайан? Я думал, он должен был встретиться с утра с каким-то репортером из «Премьеры»? — О, он действительно встречается с ним. Но не утром. Он перенес встречу на вторую половину дня. Итак, мы отправились на Родео-Драйв, и у меня появился совершенно новый гламурный гардероб — благодаря твоему прекрасному парню! — она так довольна, что практически хихикает. — Ты должен быть добрее к старой женщине, Рональд. Я игнорирую ее реплику и стараюсь сохранить хорошее настроение. Мне не нужна ссора с матерью из-за Брайана. — Значит… моя мать… гламурная девушка, да? — я пододвигаю еще один шезлонг и сажусь рядом с ней. — Подожди, пока моя подруга Наоми не увидит коктейльное платье, которое Брайан купил мне в салоне Prada! Ух ты! — Prada? Мама, куда ты собираешься надеть коктейльное платье от Prada? В Еврейский центре престарелых? Или Клуб Ассоциации Кондоминиумов? — Почему бы и нет, Ронни? Я могла бы носить коктейльное платье где угодно! Брайан говорит, что оно подходит для любого случая, если его носить с правильным отношением. А у меня правильное отношения, Ронни, поверь мне! И есть туфли и сумка в тон! — А этот сарафан? Да, она будет большим хитом среди всех вдовцов у бассейна в этом сарафане! — Брайан купил его мне, чтобы было что надеть на лодке, — отвечает она. — На лодке? Лодке Брайана? — переспрашиваю я. — Ты поплывешь на лодке? Когда? Мама делает еще глоток мартини. — Я уже была там сегодня днем. Брайан взял репортера — его зовут Томми, и он ТАКОЙ милый! И мы все провели вторую половину дня на лодке. И Томми взял интервью, пока мы путешествовали по гавани. Мы ТАК хорошо провели время! Симпатичный репортер по имени Томми, да? Держу пари, они делали больше, чем просто «круиз» по гавани! И с моей матерью под боком! Марина дель Рей находится недалеко от Венис-Бич — самого большого мясного рынка в этом гребаном штате! — И мы чудесно пообедали в ресторане с видом на воду. Сегодня было так жарко, Ронни, но у океана прохладно и свежо. А после того, как мы поели, мы еще раз прокатились по гавани, а потом мы с Брайаном высадили Томми у его офиса. Брайан опустил верх «Мустанга», и мы ПОМЧАЛИСЬ по шоссе! У меня немного растрепались волосы, но это было так весело! Потом мы вернулись домой около часа назад. И с тех пор я отдыхаю. — Ну, — говорю я, — я рад, что ты хорошо провела время. И я счастлив. Я хочу, чтобы мама наслаждалась собой, пока она здесь. И, полагаю, не имеет значения, что она делает все это с Брайаном. Я имею в виду, если бы у меня было время, чтобы вытащить ее, я бы это сделал. Но… Я не могу не задаться вопросом, почему Брайан так мил с моей матерью. Или СО МНОЙ, если уж на то пошло. Может быть, у меня просто паранойя. — Ронни, если бы ТЫ потратил две минуты, чтобы остановиться и понюхать розы, ты был бы счастливее. Я знаю, что ты занят, но трудоголизм принесет тебе только горе. Из-за этого у тебя будет сердечный приступ — совсем как у твоего отца, — она печально качает головой, — бедный Макс! — С моим сердцем все в порядке, мама. Не так давно я был на обследовании. И я это правда сделал. Студия и их страховка настаивают на этом. Плюс этот гребаный тест на ВИЧ. Это гомофобная афера, если вы спросите меня. — Если ты не можешь уделить мне пять минут, чтобы провести со мной немного времени… Что ж, я это понимаю. В конце концов, я всего лишь твоя мать. Но то, как ты игнорируешь бедного Брайана, преступно. Теперь это последняя капля! — Я ИГНОРИРУЮ Брайана? Он тебе это сказал? — Конечно, нет, но для меня это очевидно. — Ты знаешь, что мы только что вернулись из Лондона, потом из Венеции, потом из Торонто? Мы проводим много времени вместе, мама. Я уверен, что для Брайана это больше, чем ему хотелось бы, если ты хочешь знать правду! — Это смешно, Ронни. Я могу утверждать, что Брайан одинок. Он ковыряется в еде. Половину времени смотрит в пространство, как будто находится где-то в другом месте. — Он, наверное, просто под кайфом, мама, — говорю я пренебрежительно. Она сердито смотрит на меня. — Как ты смеешь говорить такие жестокие вещи, Рональд! Брайан даже не выпил за обедом! Просто немного воды с примесью лайма! Я выпила больше, чем Брайан! Честно говоря, не знаю, что с тобой происходит. Почему ты все время так себя ведешь? Я просто больше не понимаю тебя, Ронни. Она должна знать правду! Брайан, наверное, сейчас трахается с этим придурком из «Премьеры»! Но, конечно, прежде чем я успеваю дать ей умный ответ, Брайан выходит из бильярдной. — Привет, Лилит, как насчет того, чтобы собраться, и мы пойдем в клубы сегодня вечером. Ты можешь надеть тот синий наряд, который я купил днем. Тот, с глубоким вырезом! — Это не так уж и важно! — смеется она. — Я немного старовата для дискотечных танцев, дорогой. Но почему бы вам с Ронни не пойти куда-нибудь и не повеселиться? Я фыркаю на это. Брайан бросает на меня колкий взгляд. — Я не думаю, что Рон заинтересован в том, чтобы идти куда-то. И не думаю, что клубы — это его конек, Лилит. По крайней мере… не на свидание со мной. Брайан пожимает плечами и идет к бару, не глядя на меня. Он наливает рюмку «Абсолюта» и выпивает. Потом наливает еще. — Вы, мальчики, кажется, никогда не веселитесь вместе. Я этого не понимаю, — и она берет свой мартини и, вздыхая, потягивает его. Брайан берет свой бокал и садится рядом за стол. У него там целая стопка журналов о лодках, он берет один и начинает листать. Я подхожу к нему и смотрю вниз. — Итак, Брайан, как продвигаются дела с лодкой? — Отлично, — говорит он, не поднимая глаз, — Джо проделал большую работу над ней. Вот почему я читаю эти статьи. Не хочу, чтобы он считал меня полным идиотом. Я не могу представить себе, чтобы любой пятидесятипятилетний мужчина, похожий на толстого Попая, воспринимал Брайана в каком-либо негативном смысле, но я часто забываю, что не все мужчины в Калифорнии гомосексуалисты. Не то, чтобы они должны были быть очарованы Брайаном. Я вспоминаю о язвительном имени, которое Джерри Бакстер дал Брайану — Гей-Криптонит. Любой парень, который приближается к нему, натурал или гей, теряет рассудок. Кроме Джерри, конечно. Но иногда мне кажется, что Джерри не так уж сильно ошибается. — Мама сегодня хорошо провела время в Марина-дель-Рей, — говорю я, — и покупки тоже. Спасибо, что сделал это для нее. — Мне было очень приятно. Ей это нравилось. Приятно общаться с тем, кто это ценит. Это не требовало никаких усилий. — И она сказала мне, что ты дал интервью «Премьере», — продолжаю я, — кто… гм… брал это интервью? Брайан поднимает голову. — Какой-то парень по имени Том Стерн. Несколько месяцев назад он написал статью для прикрытия о Джимми. Он принес мне копию статьи, но я помню, что читал ее в начале лета. И он хороший писатель. — Вы и его взяли с собой на яхту? Брайан пожимает плечами. — Я хотел убить двух зайцев одним выстрелом. Провести немного времени на лодке, вывезти Лилит и дать интервью. Это оказалось забавно. Насколько может быть забавным любое интервью, как я себе его представляю. — Какие вопросы задавал этот парень, Брайан? — Как обычно. «Каково это-целоваться с парнем?» Бла-бла-бла. — И что? — Я дал ему обычный ответ, Рон. Совсем как в Венеции, совсем как в Торонто. Я актер, и у меня нет проблем с тем, чтобы делать все, что требует роль. Поцелуй парня ничем не отличается от поцелуя девушки. Джимми Харди — это отличный партнер для работы. Бла-бла-бла, окей? Но… Томми — педик, и он уже знал счет. Эти парни знают все, Рон. Но он должен был задавать обычные гребаные вопросы, чего требует его работа. И я дал обычные гребаные ответы, которые, по-видимому, также требуются для МОЕЙ работы, — он проводит рукой по волосам, — в один прекрасный день мне надоест давать «обычные» гребаные ответы. И затем… — Брайан… не надо… — прошу я. Я не хочу говорить ему, чтобы он лгал. Я никогда не велел ему лгать. Но не знаю, ЧТО, черт возьми, ему сказать! Я знаю, чего хочет студия — они НЕ хотят больших откровений накануне премьеры. На самом деле, они никогда не хотят больших откровений. Но это не для Брайана. Он, блядь, готов наброситься на какого-нибудь репортера, если тот будет слишком настаивать на этом вопросе. Брайан либо даст кому-нибудь в морду, либо все выложит и пошлет все на хуй! Он отворачивается от меня, возвращаясь к своему журналу о лодках. А мама все еще сидит у бассейна, улыбается и потягивает мартини. Затем наступает пятница, и Брайан собирает еще больше своего дерьма, прежде чем отправиться на лодку. Я смотрю, но ничего не говорю. Боюсь давить на Брайана — он в последнее время на грани. Я знаю, что это больше, чем просто моя обычная паранойя. Дело не только в этом. Брайан слишком старается быть именно тем, кем, по его мнению, я хочу его видеть — идеальным маленьким бойфрендом. Иногда я вижу эту вспышку в его глазах и жду, что он взорваться каким-то оглушительным образом. А потом, через минуту, он весь такой безмятежный, «Дзен» и все это гребаное дерьмо — это как жить с доктором Джекиллом и профессором Брукнером! Я не могу жаловаться на некоторые аспекты его поведения, как он угождает моей матери. И в спальне он более чем дружелюбен. Это должно было бы сделать меня счастливым, но, как ни странно, этого не происходит. В этом есть какая-то жуткая аура. Как будто он делает одно, а думает совсем о другом. И я это чувствую. Он, блядь, должен ПОНИМАТЬ, что я это чувствую. Но никто из нас ничего не говорит. Боже упаси, чтобы у нас действительно был настоящий разговор об этом. Но я боюсь даже начинать этот разговор. Но вот наступает воскресное утро, а его все еще нет дома. Он должен был поехать со мной сегодня вечером, отвезти мать в аэропорт. Вот тогда я начинаю агрессивно звонить ему на мобильный. Но он не отвечает. ЭТО дерьмо начинается снова и снова. Наконец, ближе к вечеру, появляется Брайан. Я жду у кухонной двери. — Где, черт возьми, ты был? Он моргает, глядя на меня. — На яхте. Где же еще? Я не так уж и опаздал, Рон. Лилит не улетит до восьми вечера. У нас достаточно времени, чтобы добраться туда. Затем он идет принять душ и отдать Кармел вещевой мешок, полный грязной одежды для стирки. А потом мы везем маму и ее новый гардероб в аэропорт. Я замечаю, что она целует Брайана на прощание с гораздо большим чувством, чем целует меня. И это выводит меня из себя. На следующий день — в понедельник — я рано возвращаюсь со встречи в студии. И замечаю, что «Мустанга» нет. — А где Пчелиная Матка? — спрашиваю я Кармел, забирая почту и разбирая ее. Та издает грубое ругательство. Я вопросительно смотрю на нее. — И что это должно означать? Кармел закатывает глаза. — Он собрал свои вещи и снова спустился к воде. Но между нами говоря, мистер Рон, я думаю, что его интересует не только плавание. — Что ты хочешь этим сказать? Кармел, должно быть, что-то услышала. Может быть, Брайан разговаривает по мобильному телефону. — Я имею в виду, что у него есть ОДНО хобби — и это не катание на лодке! Сколько дней он там пробыл? И сколько уик-эндов? — Каждый уик-энд с тех пор, как он купил эту штуку. — Вот только… сейчас не выходные. Сегодня только понедельник! Понимаете, что я имею в виду, мистер Рон? Теперь она сделала меня совершенным параноиком. Я звоню Джимми и спрашиваю, не хочет ли он прокатиться. Не хочу идти туда один и противостоять Брайану и тому, что — или с кем — он делает на этой гребаной лодке! Конечно, Джимми всегда готов к любому «приключению», связанному с Брайаном. Мы едем в Марина-дель-Рей. Джимми ведет себя так, словно мы на какой-то прогулке в начальной школе. У него кружится голова от «официального» признания, которое он, наконец, получил от своего агента Лью Блэкмора. — Номер ОДИН, блядь, Рон! Самый влиятельный актер в индустрии, по версии «Entertainment Weekly»! Это прекрасно, просто прекрасно! — он поворачивается ко мне в машине. — В следующем году Брайан будет в этом гребаном списке — попомни мои слова! — А как насчет меня, Джимми? Даже ни одного упоминания обо МНЕ в гребаном списке «Влиятельных людей», да? Наверное, «Entertainment Weekly» думает, что я не имею никакого отношения к «Олимпийцу». — Дело не только в «Олимпийце», Рон, дело в чем-то большем. Гораздо большем. И Джимми улыбается. Он так чертовски доволен собой. — Спасибо, черт возьми, Джимми! Он останавливает «БМВ " у Марины-дель-Рей. Перед нами гавань, забитая лодками. Тысячи лодок. — Как, черт возьми, мы должны найти ОДНУ лодку в этой армаде? — недоумевает Джимми, паркуя свою машину и оглядываясь вокруг. — У меня есть номер квитанции — думаю, именно так. Я достаю листок бумаги с номером, написанным петляющим почерком Брайана. Мы блуждаем около сорока пяти минут, пока не находим нужное место и нужную лодку. Это совсем не большая лодка. Наверное, я ожидал увидеть яхту. Это определенно НЕ яхта. И выглядит примерно как тридцать пять футов в длину и имеет слегка потрепанный вид, хотя кто-то, по-видимому, Папай, недавно покрасил ее. В белый с голубой отделкой. — «La Diva», — читает Джимми с задней части лодки, — это ДОЛЖНО быть оно, Рон. Посмотрина верхнюю часть этой штуки! — Джимми указывает на маленький шест, торчащий из моста на верхней части лодки. Там развеваются три флага — американский флаг сверху, ирландский флаг снизу и радужный флаг под ними. — Эй, приятель! — зовет Джимми. Брайан высовывает голову из двери каюты и видит нас. — Блядь! — Разве так нужно приветствовать гостей? — смеется Джимми. — Теперь мы готовы к круизу по гавани на прекрасном судне, капитаном которого является человек, превративший плавание в настоящее искусство. В отличие от некоторых людей, я оделся соответственно случаю, — Джимми поднимает ногу, чтобы показать, что на нем теннисные туфли, — мы можем подняться на борт? — Никто тебя не останавливает, — говорит Брайан. И Джимми прыгает в лодку, как мародерствующий пират. Я стараюсь следовать за ним. — Подожди! — Брайан протягивает руку, чтобы остановить меня. — Что? — Джимми прав. Ты не можешь ходить в этих туфлях. Ты испортишь палубу. — Но это же туфли от Prada! — Да, я знаю. Очень мило. Коллекция 2000 года. У тебя также есть такая же пара в темно-синем и кроваво-красном цвете. Но ты не можешь носить их на лодке. Ты должен был предупредить меня, что приедешь, Рон. Я бы посоветовал тебе надеть лодочные туфли или кроссовки. — Кроссовки? Дай мне передохнуть, Брайан! Я не носил кроссовки с пятнадцати лет! Но Брайан непреклонен. — Тогда просто сними обувь. И все будет в порядке. — Как я должен был сообщить тебе, что мы приедем, Брайан? Блядь, — говорю я, снимая туфли, — ты не отвечаешь на свой гребаный сотовый! И вообще, кого ты здесь прячешь? Он смотрит прямо мне в галаза. — Никого. Только себя. И я ему верю. Нет никаких признаков того, что кто-то еще находится на лодке или прячется поблизости. Только Брайан. Джимми прыгает вокруг, как гребаная обезьяна, приставая к Брайану с просьбой прокатить его. Но я воспринимаю ситуацию в целом. Многие его вещи уже здесь. Его I-Book** и принтер, несколько компакт-дисков и плеер для них, несколько книг в мягкой обложке, кое-какая повседневная одежда, еще журналы о лодках. А также его фотография с сыном. И еще одна фотография Брайана и Джастина, стоящих на другой, меньшей лодке. Ухмыляясь, они обнимают друг друга. На парне футболка с надписью «Первый помощник»! Первый гребаный помощник! Должно быть, его сняли этим летом на каникулах с теми женщинами и ребенком. Он никогда не упоминал, что этот пацан был с ним там, но ему и не нужно было этого делать. Я знал, что это так. Джастин ВСЕГДА рядом. И Брайан тоже не утруждает себя попытками скрыть фотографию. Ему теперь наплевать, что я думаю. Это так очевидно. То, что я получаю дома — это пустые слова. Период. Я снова оглядываюсь на вещи, которые он принес сюда, и у меня возникает странное чувство. Как будто ему слишком уютно на этой лодке, так уютно, как никогда не бывает дома. — Брайан, что ты на самом деле собираешься делать с этой лодкой? Я имею в виду, действительно? Скажи мне правду. Он смотрит на меня так, словно ответ очевиден. — Я собираюсь жить на ней, Рон, — говорит он без тени иронии. — Жить? На ЭТОМ? Брайан, твой гребаный ШКАФ дома больше, чем вся эта лодка! Куда ты собираешься положить всю свою одежду? — Я справлюсь, — говорит он, — может быть, мне действительно не нужно так много одежды, как раньше. Или хотеть столько же. Я хмурюсь. — Конечно, тебе нужна вся твоя одежда. Сейчас больше, чем когда-либо. Ты гребаная кинозвезда! Брайан улыбается. — Конечно. Гребаная кинозвезда. Как скажешь, Рон. — Брайан, это не я говорю! Это правда! — я оглядываю тесную каюту. Моя голова практически касается потолка. Брайану понадобится гребаный хиропрактик, если он будет нагибаться здесь все время. — Брайан, у этой штуки вообще есть гребаная ванная? Или душ? Или ты просто обливаешься морской водой каждое утро? — Конечно, здесь есть ванная, — он открывает дверь, которая выглядит так, будто это кладовая. Я заглядываю внутрь. — Ты, должно быть, блядь, шутишь! В этой штуке не хватит места даже, чтобы развернуться! Туалет выглядит как игрушка, а душ еще хуже. Джимми заглядывает мне через плечо. — Уютно! — он, сука, дьявольски улыбается. — Ты должен быть очень дружелюбен с человеком, с которым принимаешь там душ! Я тупо смотрю на Джимми. От него никакой помощи. Для Джимми все должно быть гребаной шуткой! Он достает пиво из крошечного холодильника Брайана и выходит, чтобы сесть на задней палубе. Когда Джимми уходит, я снова поворачиваюсь к Брайану. — А где ты спишь? Брайан указывает на нос лодки. — Вперед. Я прослеживаю за его взглядом и смотрю «вперед». Он отворяет другую дверь, открывая две узкие койки. — Брайан, у тебя ноги длиннее, чем это! Ты не можешь здесь спать! — Я там сплю. — Ну, я в это не верю. Брайан пожимает плечами. — Верь во что хочешь. Но я собираюсь жить здесь, — он спокойно смотрит на меня, — в конце концов. Судя по тому, как он это говорит, я ему верю. И чувствую, как мое сердце замирает. — Брайан, что плохого в том, чтобы остаться в доме? Между нами все шло хорошо. Просто отлично! Я имею в виду… — я хватаюсь за соломинку. За что угодно, — я думаю, ты должен мне больше, чем это, Брайан. — Что я тебе должен? «Сделку»? Это все, Рон? Что-то насчет того, чтобы жить в твоем доме до начала года. Потом я смогу найти свое собственное место, верно? Так, что здесь не так? Мне понадобится некоторое время, чтобы привести лодку в форму, прежде чем остаться здесь на полный рабочий день. Кроме того, мне нужно где-то побыть одному, чтобы немного расслабиться. — Но, Брайан… Я не так думал… Все было не так, Брайан! Я думал, что мы… что… — я запинаюсь. Я должен рассмотреть все это гораздо подробнее. Брайан, блядь, ведет себя со мной то так, то этак! Я больше не знаю, как реагировать. За исключением того, что не могу его отпустить. Не СЕЙЧАС! — Я сказал, что помню «сделку». А ТЫ? — он садится за стол в камбузе. — Мне нужно где-то проветривать голову. И я не могу сделать это в ТВОЕМ доме. Я не могу там расслабиться. Если только не пьян… или не под кайфом. А я не хочу все время быть пьяным или под кайфом, — он вздыхает, — больше не хочу. И он просто продолжает смотреть в сторону от меня, на воду. В этот момент мне нужно уйти от Брайана. Я, блядь, не могу ДУМАТЬ, когда он в комнате! Гей, блядь, Криптонит! Я выхожу из каюты на заднюю палубу. Джимми осматривает гавань, как капитан Блад. Он, ДОЛЖНО быть, в прошлой жизни был пиратом — это многое объясняет в нем. — Знаешь, Рон, здесь утонул Дэннис Уилсон. Я смотрю на Джимми, как на сумасшедшего, каким он, конечно, и является. И я не шучу. — О чем ты говоришь? — Дэннис Уилсон. Барабанщик «Бич Бойз»? Брат Брайана Уилсона? — Да, Джимми, я слышал о нем! Мы только что видели, как Брайан Уилсон играл в благотворительном фонде «Landmine» две недели назад! Я знаю, кем был ДЭННИС Уилсон. Джимми улыбается своей знаменитой глуповатой улыбкой. — У Дэнниса была лодка здесь, в Марина-дель-Рей, и он действительно был вдрызг пьяный, упал за борт и утонул. Лет десять назад или около того. Незадолго до Рождества. Разве ты не помнишь, что читал об этом? — Да, я помню, — говорю я. И я действительно помню это — теперь, когда Джимми заговорил об этом, — и спасибо за этот образ, Джимми. Теперь все, что я могу делать, это представить Брайана, пьяного или под кайфом, или и то и другое вместе, падающего в воду и идущего, как камень, на дно гавани. Господи, Джимми! Почему бы тебе не подбодрить меня немного? — Просто к твоему сведению, Рон. Я бы не стал слишком беспокоиться, — говорит другой голос, — разве педики обычно не выплывают? — Брайан выходит из каюты с бутылкой «Абсолюта» и парой стаканов. — Потому что дерьмо, как говориться***. — Поговорим о сроках! — восклицает Джимми, отставляя бутылку пива и потянувшись за настоящей выпивкой. Он плюхается в шезлонг и наливает большую порцию. — Теперь ЭТО гребаная жизнь! — Не устраивайся слишком удобно, Джим, — предупреждаю я его, — у тебя сегодня важный ужин. Немного благотворительности в комитете, в котором состоит Тесс. Я обещал Тесс, что верну тебя до семи. — Возможно, мне придется пропустить это мероприятие, Рон, — Джимми, похоже, готов к вечеру. Он ухмыляется запатентованной ухмылкой Харди. Брайан садится на стул рядом с Джимми и наливает себе двойную порцию. — А я буду стоять здесь и смотреть, как вы двое пьете? — Нет, если ты присоединишься к вечеринке, — Джимми протягивает мне бутылку «Абсолюта». — Нет, спасибо, — особенно после истории с Дэннисом Уилсоном. Еще раз спасибо за это, Джимми. Не в первый раз я страстно желаю, чтобы я мог пить, как эти парни. Но я не могу. Может быть, действительно НУЖНО быть сумасшедшим ирландцем, чтобы справиться с этим. А Брайан и Джимми оба квалифицируются как ирландцы. Всякий раз, когда я пью, это катастрофа. Я становлюсь больным, нудным и жалким. Не то что Брайан, который может выпить больше, чем любой человек, которого я когда-либо видел, и все еще функционировать, пока не окажется на грани полного обморока. Или Джимми, который становится все более и более похожим на Джимми, когда пьянеет. Еще смешнее. Более очаровательным. Глупым, пока он, наконец, тихо не отключается. Жаль, что я не могу этого сделать. Потому что я хочу напиться. Правда, сильно напиться. Достаточно, чтобы свалиться с этой гребаной лодки, как Дэннис, блядь, Уилсон! Это наверняка положило бы конец моим неприятностям. И я представляю Джимми, внезапно недоступного, потому что он здесь, играет капитана Кидда во второй половине дня. И любые ДРУГИЕ маленькие пиратские игры, которые Брайан может придумать, тоже! Потом Тесс звонит мне, чтобы я поехал и забрал ее мужа, потому что это то, что я обещал делать с Джимми всякий раз, когда ОНА настаивает на этом. «Спасти его» от самого себя, что на самом деле означает спасти его от Брайана. Она думает, что это сохранит ее брак. Лично я думаю, что Тесс живет в мире фантазий, где Джимми — «Идеальный муж», а не идеальный неудачник. «Самый влиятельный актер в Голливуде», но его большой секрет в том, что он не может держаться подальше от идеальной задницы своего коллеги или его потрясающего члена! Поместите ЭТО на обложку «Entertainment Weekly»! И представляю Брайана, здесь, вне досягаемости, уплывающего от меня всякий раз, когда у него взыграет прихоть. Жить на ЭТОМ? Эта штука размером с ванну в отеле «Беверли-Палмс»! Самообман, что ему не нужна вся его одежда, игрушки и прочее дерьмо. Если он еще не понял этого. Может быть, он трахается. С Юджином. С бесчисленными официантами и пляжными бродягами, которых подбирает на Венис-Бич. Может быть, с Джимми. Определенно пьет. Абсолют. Джим Бим. Текила. Что-нибудь. И нюхает каждый порошок, какой может достать! И падает в солоноватую воду пристани, пока в отключке. Опять эта чертова картинка в моей голове! Замечательно. И не так уж долго придется ждать, чтобы увидеть этого гребаного ребенка на этой лодке! Этот Джастин… стоит на палубе в маленьком матросском костюмчике! Такой милый с его светлыми волосами и большой задницей! «Первый помощник» — какого хрена! Наливает водку с мартини Брайану — может быть, и Джимми тоже. Почему нет? Он предоставляет услуги с улыбкой, я уверен. Для Брайана трое, конечно, далеко не толпа! Чем больше, тем веселее. Яркое солнце, отражающееся в воде, и запах рыбного причала, и бензина из двигателя вызывают у меня самую сильную головную боль всех времен. И сейчас я знаю, что эти головные боли только начинаются. Часть третья Краткое содержание: Брайан и Джимми — и Лилит тоже — причиняют Рону некоторые неприятности. Лос-Анджелес, октябрь 2002. Еще рано, и я пытаюсь кое-что сделать в своем кабинете в студии. В основном это чтение записок и инициализация вещей, которые нужно передать Айви, чтобы отправить вместе, но это та дерьмовая работа, которая занимает так много моего времени, вместо которой я мог бы читать новые сценарии или писать или даже разведывать места. И эта мысль о разведке мест напоминает мне, чтобы я узнал о фильме Иствуда, ремейке «Красной реки», над которым я работал в начале года, о котором мы с Иствудом говорили на Мауи. А теперь Брайан получил копию этой гребаной штуки, а моего имени нигде не видно! Я пришел в офис еще до семи утра, почему бы и нет? Я почти не спал всю ночь, потому что Брайан был на той гребаной лодке. Как я могу присматривать за ним, когда я его даже не вижу? Было достаточно плохо, когда он жил в бильярдной, но теперь он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО вне досягаемости! Черт возьми. Айви звонит мне: — Тесс Харди на линии. Замечательно. Она либо будет жаловаться на предстоящую пресс-вечеринку, на которую Джимми должен пойти с Брайаном, или попытается втянуть меня в какую-нибудь благотворительную затею. Она входит в каждый гребаный комитет в городе, начиная со СПИДа, и Гуманного общества, заканчивая фондом «Спаси наше голливудское наследие», и звонит мне для пожертвования моего времени и денег на каждый из них! Но Тесс не тратит времени на предварительные реверансы. — Рон, когда ты в последний раз видел Джимми? — Что? — говорю я, совершенно сбитый с толку. — О чем ты говоришь, Тесс? — Джимми. Я хочу знать, когда ты видел его в последний раз? Я смотрю на телефон. — Вчера. Хм, вчера вечером. Джимми высадил меня у дома после того, как мы уехали с Марина-дель-Рей. Я предположил, что он едет прямо домой, у него должен был быть какой-то ужин. — Да, с вице-президентом, отвечающим за производство студии Terra Nova! — почти кричит она. Terra Nova — это студия, в которой я сижу в данный момент. Та, которая была сопродюсером «Олимпийца» с продюсерской компанией Джимми. А теперь Тесс говорит мне, что Джимми должен был ужинать с Уорреном Кушманом, который ближе всех из нас, кинопродюсеров, к здешнему боссу. Джимми повезло, что статья «Entertainment Weekly», которая просто канонизирует его в этом городе, выходит очень скоро! Потому что невозможно отшить Уоррена Кушмана, и выжить! Если только ты не Джимми Харди и думаешь, что тебе все сойдет с рук. И я имею в виду ВСЕ, ЧТО УГОДНО! — Тесс, я не знаю, где Джимми! Он направлялся домой, когда отвез меня! Я клянусь Богом! Теперь я начинаю паниковать. Что, черт возьми, с ним случилось? Это СОВСЕМ НЕ похоже на Джимми. Весь этот кошмар, когда Брайан пропал почти на четыре дня, нахлынул снова! — Тесс, ты позвонила в полицию? Они должны искать его машину! Его могли угнать с машиной или что-то в этом роде! Тесс издает звук отвращения. — И кто же здесь, черт возьми, королева драмы, Рон? — Что, черт возьми, ты имеешь в виду? — Я имею в виду, что Джимми не угоняли. Его не похищали. Подумай о том, куда, черт возьми, вы двое ездили вчера, Рон? — Ну, до Марины-дель-Рей, ты же знаешь, Тесс. Вниз, чтобы найти лодку Брайана… И теперь я понимаю, что Джимми именно там. И Тесс тоже это понимает. Очевидно. — Черт возьми, — говорю я. — Черт возьми, это правильно! Езжай туда и забери его. Сейчас же! Или придется чертовски дорого заплатить, Рон. И я не шучу! Тесс с такой силой швыряет трубку, что у меня звенит в ушах. Это именно то, что мне сейчас не нужно. *** Я еду к пристани и паркую «Мерседес» рядом с «БМВ» Джимми, который стоит перед доком, где «La Diva» держит своего тезку. Но пристань Брайана пуста. Я понятия не имею, куда они подевались. Я звонил и Брайану, и Джимми с тех пор, как Тесс повесила трубку. Нет ответа. Естественно. На лодке напротив того места, где должна быть «La Diva», сидит парень. Еще далеко до полудня, но чертово пиво уже у него в руке, и не похоже, что первое за день. — Извините, но вы не видели лодку, которая обычно здесь пришвартована? Я имею в виду, вы видели ее этим утром? На лодке двое парней — вы с кем-нибудь из них разговаривали? Сегодня утром? Или даже прошлой ночью? Парень смотрит на меня, разинув рот. Это будет, блядь, невозможно! — Зачем ты их ищешь? — наконец спрашивает мужчина между глотками пива. — Я их друг, — парень пожимает плечами. — Пожалуйста, мистер…? — Ларри. — Ладно, Ларри. Вы ДОЛЖНЫ знать, кто они такие? Не так ли? Вы, ДОЛЖНО БЫТЬ, знаете Джимми? Парень снова пожимает плечами: — Возможно. Ты с копами? Или из какой-нибудь газеты? Кто ты такой, черт возьми, в любом случае? — Нет! Я же сказал вам, что я их друг. Меня зовут Рон. Может быть, Брайан упоминал обо мне? Парень тупо смотрит. — Жена Джимми ищет его и готова позвонить в полицию, если он не свяжется с ней, поэтому я приехал, чтобы посмотреть, смогу ли я заставить его, черт возьми, позвонить домой! Разве это такое преступление? А, Ларри? — Думаю, что нет, но ты знаешь, Рон — парни покупают лодки, чтобы они могли скрыться от своих жен и тому подобного. Поэтому я не думаю, что мне следует говорить что-то еще, даже тебе. Если ты действительно друг. И старый добрый Ларри прерывает это грандиозное заявление громкой отрыжкой. — ТАК и есть, Ларри, поверь мне. Но факт остается фактом: я не хочу вызывать гребаную береговую охрану, чтобы вернуть Джимми Харди и стащить его с этой гребаной лодки! Но я сделаю это-если придется! — теперь я кричу. Не знаю, что еще делать, кроме как кричать. Это, пожалуй, единственный выход, который у меня остался. — Эй, Рон! Остынь, парень! — говорит Ларри. — Проходи и садись. Он жестом приглашает меня в свою лодку, которая намного больше, но определенно грязнее и загромождена больше, чем брезгливый сосуд Брайана. На самом деле я усвоил урок и надел старую пару кроссовок, хотя палуба Ларри не похожа на палубу Брайана и может быть еще более потерта. Ларри усаживает меня на старый складной стул и пытается протянуть пиво. — Нет, спасибо. Действительно. От мысле о пиве в этот час у меня выворачивает желудок — среди всех других мыслей, которые его выворачивают. Ларри подходит к радиоприемнику, берет трубку и начинает говорить. Я слышу, как он бормочет и смеется в нее. Через пару минут Ларри кладет трубку, поворачивается и достает из холодильника еще одну банку пива. — Ну, твои парни должны скоро вернуться сюда. Я встаю. — Почему ты не позволил мне поговорить с ними? Они на том радио? Скажи Джимми, чтобы он ответил на свой чертов мобильный телефон! Скажи ему, чтобы он позвонил своей долбаной ЖЕНЕ! Ларри плюхается на другой складной стул. — Я сказал, что они уже в пути, так что можешь расслабиться, чувак. Они вернутся, когда вернутся. С таким же успехом ты мог бы потусоваться со мной и насладиться утром. И у меня нет другого выбора, кроме как сидеть на грязной лодке этого человека и смотреть, как он пьет пиво в течение следующих сорока пяти минут. Я с тревогой жду, пока наконец не вижу «La Diva», пробирающуюся вдоль ряда лодок к своему слипу. Я вылезаю из лодки Ларри и встаю на причале, чтобы встретить их. — Смотрите, кто ждет, когда придет его корабль! — кричит Джимми. Он стоит на носу лодки с веревкой в руке в паре шорт и одной из футболок Брайана — я узнаю логотип какого-то парка развлечений, в котором он был этим летом. Брайан ведет лодку. Он направляет его в слип и Джимми спрыгивает и обматывает веревку вокруг столба. — Итак, Ронни-бой! Как у тебя дела? И я ожидал увидеть Мелину Меркури! Знаешь ее? «Никогда в воскресенье»? Она встречает моряков, когда они заходят в порт? — Я понял рекомендацию, Джимми! Я не гребаный идиот! Я познакомил ТЕБЯ с этим фильмом, помнишь? — Я помню, — ухмыляется Джимми, — ты как преподаватель на курсе по искусству кино! Где бы я был без тебя? — Не будь умником, Джимми. Держу пари, ты не догадываешься, кто послал меня сюда? Но Джимми меня не видит. Он смотрит поверх меня и машет рукой старому доброму Ларри. — Эй, Лар! Как дела? — Я развлекал твоего приятеля, Джимми. За это ты должен мне ящик пива! — говорит Ларри, прищурившись, и смотрит на меня. — Будет сделано, Лар! — Джимми, пожалуйста, удели мне внимание. На пять гребаных минут? Как, черт возьми, ты можешь быть настолько глуп, чтобы пропустить ужин с Уорреном Кушманом? Что ты делаешь, Джимми? Что? Джимми наконец поворачивается и смотрит мне в глаза. — Я слышу, Рон. Тесс послала тебя сюда, чтобы ты забрал меня и, как хороший маленький мальчик целующий задницы, ты делаешь именно это. Потому, я еду с тобой. Тебе не нужно приводить охранников из студии, чтобы они связали меня и отвезли домой. Я, блядь, еду, сам. Брайан появляется на задней палубе и протягивает Джимми бумажный пакет через перила. — Вот твое дерьмо, Джим. — Спасибо, Брай. Извини, что не успели позавтракать, но нас прервали. Грубо, как клише. Я поймаю тебя в следующий раз. — Не делай из меня гребаного плохого парня, Джимми! — набрасываюсь на него я. — Это между тобой и Тесс! Между ТОБОЙ и твоей ЖЕНОЙ! — О, неужели? Тогда что ТЫ делаешь в самом эпицентре, Рон? Почему ТЫ здесь? — Что я делаю в эпиентре, Джимми? Какого хрена ты ОБ ЭТОМ ДУМАЕШЬ? Я бросаю взгляд на Брайана, который наблюдает за этим небольшим обменом репликами со спокойным интересом. Он надел свое гребаное «дзенское» лицо, как будто ни в чем не виноват. Нет, никогда ни в чем не виноват! Джимми пожимает плечами, и мы возвращаемся к машинам. Брайан стоит на палубе своей лодки и наблюдает за нами. Он не сказал мне ни слова и, похоже, не собирается этого делать. Мне плевать, скажет он что-нибудь или нет. Я просто продолжаю сопровождать Джимми по причалу, пока он не садится в свою машину, и надеюсь, что он поедет домой. Надеюсь, они с Тесс поговорят о некоторых вещах. Потому что я больше не могу иметь дело с этим дерьмом. Потому что моя НАСТОЯЩАЯ проблема все еще стоит на этой лодке. МОЯ проблема. Пусть Тесс сама разбирается со своей жизнью и позволит мне попытаться справиться со своей — и молить Бога, чтобы они больше не сошлись. Слабая гребаная надежда! *** — Рон, хоть раз в жизни будь со мной откровенен. Может, я и старая леди, но я НЕ дура. Я также НЕ глухая и НЕ слепая. Что происходит между тобой и Брайаном? И не говори мне «ничего», потому что я знаю, что это не «ничего». Я едва ли могла пропустить все это, пока была там. Еще один бессмысленный разговор с моей матерью НЕ «делает мой день лучше», как сказал бы Клинт. И я пытался дозвониться до агента Иствуда по поводу этого проекта «Красная река», и поговорить с ним, но не могу понять, это из-за любви, или из-за денег. Раньше он охотно отвечал на мои звонки. Он был так увлечен этим проектом, Иствуд, казалось, был в таком восторге от этого, особенно после того, как я дал ему сценарий на Мауи. И теперь на линии моя мать — еще одна вещь, которая мне сейчас НЕ нужна. Она вернулась во Флориду выждала три дня, прежде чем наконец позвонила мне. Но кроме проверки, что она благополучно добралась домой, я ей тоже не звонил. Это бессмысленно. Мы едва ладили все время ее пребывания здесь. То, что она на стороне Брайана, не оспаривается, но она даже не дает МНЕ сомнений во всем этом. Я — ее единственный сын! Иногда мне кажется, что ей нравится смотреть, как я ошибаюсь, чтобы она могла критиковать меня. Или сравнивать меня с «идеальным» Брайаном! Если бы она только знала! — Это не твое дело, мама. Так почему бы не оставить это в покое, ладно? — Ронни, все в твоей жизни — мое дело, поверь мне. Так что не говори мне, чтобы я не встревала. И не уговаривай не спрашивать! Почему ты намеренно пытаешься испортить отношения с Брайаном? Я видела, как ты себя вел, что говорил, Ронни. Что с тобой не так? — Дело не во МНЕ, мама, а в Брайане! Что с НАМИ не так! — Тогда почему мне показалось, что это ТЫ — извини за выражение — засранец? Все время, пока я гостила у вас, каждый раз, когда Брайан изо всех сил старался сделать что-то приятное, ты сразу же его отшивал. И он только и делал, что старался изо всех сил ради меня, Ронни, а это больше, чем я могу сказать о ТЕБЕ! Ты обращался со мной как с незваным гостем. С кем-то, кто нарушил твою драгоценную маленькую рутину. Рутина, по-видимому, состоящая в основном из того, чтобы быть неприятным для всех и оскорбительным для твоего парня при любой возможности. — Ты видишь только одну сторону, мама. Ты не видишь, каким ублюдком может быть Брайан. Он всего лишь показывает тебе свою хорошую сторону. Брайан — «хороший парень», так чтобы ты была на ЕГО стороне! Господи, мне нужен чертов Ксанакс прямо сейчас! — Ронни, почему, во имя всего святого, Брайана должно волновать, на чьей я стороне? В конце концов, я ТВОЯ мать, Рональд. Он должен сказать мне, чтобы я убиралась с его пути! Он должен послать меня к черту, если ему действительно насрать на тебя, Ронни! — Мама! Следи за языком! Я не могу поверить, что она использовала это гребаное слово! Теперь мне нужно ДВА Ксанакса! — О, повзрослей уже. И я имею в виду не только мой язык. Я имею в виду ТВОЕ отношение. Что ты делаешь? Скажи мне правду. Если ты действительно ненавидишь Брайана и так устал от него, тогда почему ты так крепко держишься за него? Даже такой тупой старухе, как я, очевидно, что ты в ужасе, что он собирается переехать. Поэтому я не понимаю, почему каждое слово, вылетающее из твоих уст, рассчитано на то, чтобы заставить его сделать именно это! Я никогда не считала тебя глупым мальчиком, Ронни. Наивным, может быть. Бездумным, определенно. Но никогда не глупым. И никогда не жестоким. И я думаю, что ты жесток. И не только с бедным Брайаном, но и с собой. Я этого не понимаю. — Это бесполезно, мама. Бесполезно и бессмысленно даже обсуждать это дальше. — Значит, ты пытаешься заставить его уйти? И это все? Что бы ты мог винить ЕГО и жаловаться мне, что Брайан виноват в том, что ничего не вышло? Это не просто глупо, Ронни, это жалко! Положительно жалко! Моя мать всегда издает серию тихих вздохов и цоканий, когда размышляет о глупых поступках единственного сына. И я не виню ее, на самом деле, из-за того, как это должно выглядеть для нее. Но она не понимает! Я здесь обиженная сторона! Но Брайан слишком хороший актер, чтобы позволить ей это увидеть. — Ты сдаешься, Ронни? После всего этого? — Я не сдаюсь, — говорю я. Чего я не могу ей сказать, так это реальности ситуации. Реальности того, как именно я сохраняю контроль, или пытаюсь, и теперь не могу контролировать Брайана. Потому что я не смог сделать это каким-либо другим способом, и треском провалился. В этом она права. Я перестал верить во что угодно, только не в угрозы, все, что угодно, кроме сделок, торгов и торговли благосклонностью для видимости нормальности, чтобы держать Брайана в узде. Это больно, и я знаю, что это больно. Но это единственное, что у меня осталось. Если у меня вообще что-то было. — Для меня это звучит как сдача, Ронни. Фххх! И после всех мучений, через которые ты прошел, после той агонии! И снова страдаешь с тех пор! Затем ты, наконец, получаешь то, что хотел — или думаешь, что хотел все эти годы, и ты все испортил. Намеренно. Я начинаю думать, что бедняжка Джейн легко отделалась, когда ты бросил ее! ОНА пережила трех мужей, но ты был той пулей, от которой она действительно увернулась! — О чем, черт возьми, ты говоришь, мама? — говорю я, чувствуя странный холодок в затылке. — Какая «агония» в далеком прошлом? Она насмешливо фыркает. — О чем я говорю, Ронни? О чем мы говорили все это время с Брайаном, конечно! Разве ты не провел большую часть десятилетия, хандря из-за него? А потом, когда у тебя появится шанс с ним, ВОТ как ты с этим справляешься? Ты совершенно безнадежен, Ронни! Безнадежен! Теперь я уставился на трубку. Смотрю на нее так, словно вижу выражение ее лица во Флориде. Лучше бы я пропал без вести в сотне разговоров с ней за последний год. — Ты хочешь сказать мне… что ты ЗНАЛА о Брайане? Что ты ЗНАЛА, что я знал его еще… в Нью-Йорке? Что ты знала, что он был… Я не знаю, как с этим жить дальше. — Ронни, извини, пожалуйста, но разве ты не присылаешь мне копии всего, что ты когда-либо делал? Каждый фильм и каждый эпизод для телевидения? Особенно те видео с «Убийством, которое она написала» и «Мэтлоком»? Некоторые из них были так хороши, Ронни! Я была так горда, что ты их снял. Или написал сценарий. Что угодно. — Да, мама, я знаю, ты гордишься моей связью с «Мэтлоком». — Значит, ты думаешь, что я не смотрю ВСЕ твои фильмы? Даже этот дурацкий фильм о больших мужчинах, бегающих по лесу почти без одежды, преследуемых скунсами? Это был глупый, глупый фильм, дорогой. — Я знаю, мама. «Дикие медведи» должны были быть глупой, прямолинейной гей комедией. Это было так задумано. — Я понимаю это. Но «Красная рубашка» — что ЭТО значит? Серьезная работа, я думаю. Так оно и было. — Ты… смотрела «Красную рубашку»? И я не знаю, почему удивлен. Я давно послал ей копию. Но это документальный фильм… Наверное, я предполагал, что ей он наскучит. За все эти годы она ни разу не сказала мне об этом ни слова. Но она видела его. И она узнала… — Ты узнала… Брайана? — Конечно, Ронни. А ты как думаешь? Брайан выглядит точно так же, независимо от того, каким именем его назвали. Джек, или как его там. Возможно, он стал выше. Более мускулистый, определенно, больше не тот тощий ребенок! И красивее, теперь в такой красивой одежде. Но ты пытаешься сказать мне, будто думаешь, что люди не узнают, что это был он? Я узнала его по фильму в ту же минуту, как встретила у тебя дома! Я ничего не сказала в то время, потому что ТЫ ничего не сказал мне об этом. Я не хотела смутить его — он такой чувствительный мальчик, и, очевидно, это было бы так больно. — Мама, я… И я не могу продолжать. Пытаюсь переварить все это. Все, что знает моя мать уже почти год. О нас с Брайаном в Нью-Йорке. О… обо всем. — Вот почему все твое отношение воняет, Ронни! Если только ты не лгал себе все эти годы о том, чего ты действительно хотел. О том, что действительно сделает тебя счастливым. Потому что, когда у тебя появилась эта вещь — этот человек — ты изо всех сил стараешься доказать, что это совсем не делает тебя счастливым. Потому что ты не позволяешь этому сделать тебя счастливым. И именно поэтому ты должен наказывать этого мальчика. Из-за разочарования собой. За то, что не оправдал СВОЮ маленькую фантазию. — Я этого не делаю, мама! Поверь мне! Она фыркает в трубку. — Поверь МНЕ, Ронни, никто не может жить в соответствии с фантазией. Ты должен принять реальность такой, какая она есть. Вот чему я научилась за шестьдесят восемь лет на этой земле. И я думаю, что ты был бы добрее, если бы сказал этому мальчику уйти прямо сейчас, прежде чем сделаешь что-то, о чем будешь сожалеть. Это будет добрее к нему — и добрее к тебе. Потому что я думаю, что тебе лучше быть одному, сидя в одиночестве в этом доме или в своем офисе, размышляя о том, как отвратительна твоя жизнь. Тогда ты сможешь снимать свои фильмы, и тебе не придется беспокоиться о каких-либо глупых людях, их маленьких слабостях и их маленьких трагедиях. Разве что писать о них. Или снимать о них фильмы. Но не пытаться жить с ними в твоей жизни. Это уже слишком, Ронни. Слишком много для тебя. И слишком много для бедного Брайана. Потому что вы оба совершенно несчастны. Я все еще не знаю, что ей сказать. Она просто не понимает. Она не может понять. То, что я заработал, и то, чего я заслуживаю. И то, что я собираюсь СОХРАНИТЬ, несмотря ни на что. Несмотря ни на кого. И это не имеет ничего общего с добротой ИЛИ фантазией, и связано с тем, что принадлежит МНЕ. Несмотря на то, что все думают. Кто угодно. Потому что это уже за пределами этого. За пределами всего. Кроме Судьбы. И именно на это я и рассчитываю. *** Брайан возвращается с лодки очень поздно вечером, таща сумку, полную грязной одежды. Он завтра уезжает в Чикаго. Они с Джимми начинают пресс-тур и все эти рецензенты, а сценаристы фильмов получат джанкет, битком набитый студийной халявой. И они примут Брайана и Джимми, завернутыми в красную ленту. Мне следовало бы поехать с ними, но я не могу. Слишком много нужно сделать до премьеры. Я не хочу упускать Брайана из виду, но просто не могу. И ничего не могу с ним поделать. Или с Джимми. Если Тесс так обеспокоена, то пусть сама поедет в Чикаго. Только Джимми этого не допустит. Ему слишком весело без нее в этих пресс-турах. Он слишком любит играть в Королевскую Пчелу. А теперь у него с собой Пчелиная матка, и кто знает, в какие неприятности могут попасть эти двое вместе? — Брайан? — говорю я, наблюдая, как он бросает еще пару вещей в свой большой чемодан. Он бросает сумку на полу и перебирает разбросанную одежду, как будто что-то ищет. — Брайан, не мог бы ты на секунду остановиться и посмотреть на меня? Он тяжело вздыхает, но останавливается. И он смотрит на меня. И я ничего не могу прочесть в этом взгляде. Ни одной гребаной мысли. — Я слушаю. — Что ты делаешь с Джимми? Что ты пытаешься доказать, Брайан? Он снова отворачивается. Я уже потерял его. Он не «дает» объяснений. Брайан не думает, что это логично, как у нормальных людей. И я думаю, что он этого не делает, потому что он так же далек от нормального, как и любой другой человек, и я всегда это знал. Кроме, может быть, меня самого. — Ничего. Я ничего не доказываю, Рон. ТЫ привел Джимми на лодку, а не я. Затем вы ушли, но он вернулся. Что я должен был делать? Выбросить его за борт? — Я не знаю, Брайан. Не знаю, что ты должен делать. Но зачем тебе его трахать? Почему? Действительно ли это необходимо? Он снова поднимает глаза. — С чего ты взял, что все было именно так? — Это то, что Тесс думает. И я не могу с ней не согласиться, зная тебя. И зная Джимми, тоже. Потому что Джимми думает, что может делать все, что захочет, и ему это сойдет с рук! В конце концов, он «Самый влиятельный актер в Голливуде»! Так что трахать его коллегу-мужчину прямо у всех под носом, было бы как раз то, что порадовало бы его, особенно накануне этого пресс-тура. Отвечая на все вопросы репортеров милыми маленькими двусмысленными ответами и улыбаясь про себя. Бросая на ТЕБЯ маленькие взгляды и шепчась с тобой — Джимми не может насытиться этим дерьмом. И ты просто соглашаешься с этим. Играешь в его игру, Брайан. ЕГО игру. — Меня интересует не игра Джимми. И ты это знаешь. Это никогда не игра Джимми. И Брайан возвращается к упаковке своего чемодана. Кажется, я постоянно смотрю, как Брайан собирает чертов чемодан, когда пытаюсь поговорить с ним серьезно. Я беру с тумбочки сценарий Иствуда и открываю его. Римейк «Красной реки». Это определенно мой сценарий, переформатированный и с несколькими переключениями, но он мой. И именно так обстоят дела в последнее время, как только я думаю, что что-то принадлежит мне, все меняется. И я смотрю, как Брайан закрывает чемодан и пинает сумку с дороги, направляясь в душ. Похоже, сегодня вечером он не пойдет в бильярдную, хотя я понятия не имею, почему. Показать мне, что он все еще «контролирует» что-то каким-то хреновым способом? Или потому что он слишком устал, чтобы идти обратно по лестнице. Или… что? Я не знаю, но я не собираюсь с этим бороться. Я не могу с этим бороться. Больше не могу. Я должен найти другие способы сделать это. Другие способы вернуть Брайана и заставить его понять, что правильно. Или, в противном случае, убедить, что он не сможет увидеть это по-другому — никогда больше.

*Рош аШана (Рош а-Шана, Рош-ха-Шана) — дословно, в переводе с иврита, — «Голова года» — название Еврейского Нового года. Рош аШана в еврейском календаре всегда приходится на первые два дня осеннего месяца Тишрей и является одновременно и праздником, и самое главное, — днем Высшего Суда. Дата события уникальна для каждого года. В 2021 году эта дата — 7 сентября. Далее упоминаются другие еврейские религиозные праздники и традиции. **iBook (Айбу́к) — модельный ряд портативных компьютеров Apple на базе процессоров PowerPC, выпускавшийся c 1999 года и заменённый на MacBook x86 в 2006-м году. ***Скорее всего имеется в виду поговорка схожая с русской: Г…но не тонет)