Квир-теории

Глава сто девятнадцатая Я БУДУ ОСВОБОЖДЕН Краткое содержание: Джастин посещает запись Дианы, но где Брайан? Лос-Анджелес, декабрь 2002 года. Джастин Часть первая — О Боже мой! Это твоя локация, Диана? — Это она, Джастин, — говорит она, ухмыляясь. Мы стоим в задней части студии, за тем местом, где будут сидеть зрители, и смотрим на декорацию для «Вот Диана!» — Это моя квартира, которая является главной декорацией, здесь моя маленькая спальня, а офис моего агента там. Диана играет молодую актрису, пытающуюся добиться успеха в Голливуде. Она говорит, что это в значительной степени основано на ее собственной жизни, за вычетом всех минетов! — Ты в это веришь? — Это просто великолепно. Я так рад за тебя, Диана! И я протягиваю руку и крепко обнимаю ее. Но потом Армани начинает ревновать, лаять и прыгать на нас. — Будь хорошим мальчиком, Армани! Ты же знаешь, что должен хорошо вести себя на съемочной площадке! — говорит ему Диана, погрозив пальцем, но маленькая собачка только виляет хвостом, и мы оба улыбаемся ему. — Это так забавно, Джастин. В первый раз, когда я привела Армани на съемочную площадку, они все закатили глаза, и продюсер предупредил меня о том, что он может вызвать беспорядки. ТЕПЕРЬ они все потакают ему, как будто он чертов принц Уильям! Продюсер даже говорил что-то о добавлении милой собачки в шоу! Разве старина Рон не взбесился бы, если бы его бывшая собака стала телезвездой? — Думаю, это было бы здорово! — смеюсь я. Я приседаю и глажу Армани. Я скучаю по Армани. И действительно хотел оставить его у себя, но из-за маленькой квартиры и моей аллергии это было просто невозможно. Но он любит Диану, и она повсюду берет его с собой. — Жаль, что у меня нет собаки, — говорю я, вставая и вздыхая. — Думаю, у тебя и так достаточно забот с Брайди, Джастин, — говорит Диана, приподнимая бровь, — уход за ним и кормление, не говоря уже о его постоянной потребности в «физических упражнениях», должно быть, занимают большую часть твоего времени. — Вроде того, — отвечаю я, ухмыляясь, — но я не возражаю. Это очень приятно, правда. И привилегия. Диана фыркает. — У тебя все еще медовый месяц, милашка. Брайди еще много раз облажается, прежде чем, наконец, успокоится, когда бы ЭТО ни было. Но это не будет скучно, куколка. Нет, это определенно не будет скучно! — Это уж точно, черт возьми! — говорю я. И Диана права. Жить с Брайаном — это много всего, но никогда не бывает скучно! Диана знакомит меня со своим помощником — да, у Дианы есть свой личный помощник! Я говорю ей, что Лесли, новый личный помощник Брайана, переезжает сюда сразу после Рождества и открывает офис. Помощница Дианы, Энджи, предложила показать Лесли окрестности и дать ей несколько советов. — Я работала над шоу Питера Бриджеса в течение трех лет, — комментирует Энджи своим скрипучим голосом — Энджи — жесткая итальянская девушка из Квинса в Нью-Йорке. Она похожа на героиню из «Клана Сопрано» или «Лихорадки субботнего вечера»! — Но мне очень нравится атмосфера на этой съемочной площадке. Она очень непринужденная. На съемочной площадке Питера большую часть времени царят уныние и мрак. Питер постоянно одержим рейтингами и своим имиджем, — Энджи скорчила гримасу. Все в Лос-Анджелесе знают, что Питер Бриджес гей, но он самый известный шкаф на телевидении! Я имею в виду, что он один из старых трахов Брайана. Конечно, пятьдесят процентов парней в Голливуде — это старые трахи Брайана. Но даже Рон давным-давно трахался с Питером Бриджесом, по крайней мере, по словам Брайана. Но Питер настолько поглощен своим образом «всеамериканского папочки», что думает, что никто не знает. Даже его жена. Вот это смех! Этот парень только обманывает себя. Диана идет в гримерную, а я достаю мобильник, чтобы позвонить Брайану. Но ответа нет. Я набираю номер вручную, но он все равно просто звонит. — Странно, — говорю я Диане, которая забирается в кресло для макияжа, — Брайан не берет трубку. Диана пожимает плечами — Тебя не будет весь вечер. Вероятно, он вышел, чтобы взять что-нибудь поесть. — Надеюсь, это ВСЕ, что он возьмет! — говорю я, только наполовину шутя. Я представляю Брайана таким, каким я его оставил — сидящим перед телевизором в белой майке и красной шелковой рубашке, просматривающим кабельные каналы, чтобы было что посмотреть, пока меня не будет вечером. Диана улыбается. — Милашка, он так зациклился на ТЕБЕ, что это не смешно! — Я знаю, — признаюсь я, — но Брайан все еще Брайан. — И он всегда будет таким, — напоминает мне Диана, — если бы это было не так, ты бы не любил его так сильно, как сейчас. И это включает в себя все дерьмо, которое поставляется вместе со всем пакетом Брайана. Я права? — Да, — признаю я, — ты права. — А теперь иди и наслаждайся записью. Я должна войти в образ, — величественно говорит Диана, откидываясь на спинку гримерного кресла. Ее окружают всевозможные визажисты, стилисты и прихлебатели. — Хорошо, Джуди Денч. Увидимся после шоу! — говорю я и оставляю ее прихорашиваться. Я нахожу свое место в зале. Довольно быстро остальные места начинают заполняться. Умираю от желания снова позвонить Брайану, но это запрещено в студии, потому что может помешать записи. На самом деле всем зрителям аудитории говорят, что они должны отключить все пейджеры или сотовые, чтобы случайно не испортить ситуацию каким-либо образом. Было бы нехорошо, если бы Диана отчаянно болтала перед камерой, а потом телефон какого-то идиота начал играть «Лестница в рай»! Но по мере того, как начинается запись, я все больше и больше нервничаю. С Брайаном что-то не так. Я чувствую это. Сначала это просто ноющее ощущение, но с течением вечера оно становится все сильнее и сильнее. Во время короткого перерыва в записи я выхожу из студии и снова набираю номер мобильного Брайана, но по-прежнему никто не отвечает. Я пробую позвонить в квартиру, но мне отвечает автоответчик — мой собственный голос говорит мне оставить сообщение. Дерьмо. У меня есть непреодолимое желание сесть в Круизер и вернуться домой, что глупо, потому что очевидно, что Брайана там нет. Я не знаю, где он, черт возьми. Когда я наконец увижу этого засранца, я действительно убью его! *** Запись заканчивается около половины одиннадцатого, а Диана все еще на пике. Поэтому, сняв костюм, накрасившись и переодевшись, она настаивает на том, чтобы пригласить меня, Энджи и ее парикмахера Ричарда на поздний ужин. Я не хочу идти, но когда пытаюсь объяснить, почему, это кажется таким глупым. Брайан, наверняка, в порядке. С ним все отлично. Я в этом не сомневаюсь. Диана ведет нас в очень модное место, «Silk», недалеко от студии. Это главная тусовка для актеров и съемочной группы. Руководство не возражает, даже когда она приводит с собой Армани — он звездная собака, в конце концов! Хозяйка ведет нас к столику в уединенном месте возле большого панорамного окна, и все относятся к Диане как к настоящей звезде. Она громко смеется, и ее маленькая свита обслуживает ее, и персонал ресторана заискивает перед ней, и я счастлив видеть ее в центре всего этого восхищения. Надеюсь, что ее телешоу станет огромным хитом, потому что она этого заслуживает! Пока мы в ресторане, я снова пытаюсь позвонить Брайану. — Убери эту чертову штуку, Джастин! — приказывает Диана. — Брайди уже большой мальчик. Ему не нужна белокурая няня! — Это ты так думаешь! — говорю я, убирая телефон. Но мне все равно не по себе. Еда в «Silk» хорошая, но я не могу наслаждаться ею. Я рад, когда маленькая вечеринка заканчивается и я могу вернуться домой. Наконец я вхожу в квартиру чуть позже половины первого. Брайана нет. Но я ожидал, что его не будет, потому что я звонил всю гребаную ночь! Вот почему мой уровень тревоги повышался весь вечер. Он неизвестно где, и он в беде — я это чувствую. Я иду в спальню, ища хоть какую-то подсказку, куда он пошел. На вешалке висит слегка влажное полотенце, так что, похоже, он умылся перед тем, как выйти. Но не похоже, чтобы он переоделся — дверца шкафа в том же положении, и ничто не выглядит потревоженным. Так где же он, черт возьми? Я снова достаю свой мобильный телефон и с силой давлю на кнопки. Но он просто звонит. Он не выключен. Просто нет гребаного ответа. Захожу в гостиную и оглядываюсь. Затем я иду на кухню и вижу, что из списка покупок вырвана страница. Его петляющим почерком написана маленькая записка: «Джастин… пошел к Рону за расписанием «Красной реки». Я поем там. Это не займет много времени. Пока. Б.» — Черт побери! — говорю я, комкая записку. Я зол, я расстроен и в то же время напуган. Я снова набираю номер Брайана. — Брайан! — кричу я в мобильник. — Пожалуйста, возьми трубку! Ради всего святого, ПОЖАЛУЙСТА! Но он просто звонит, звонит и звонит. И никто не отвечает. Поэтому я начинаю расхаживать по комнате. Туда-сюда по этой дурацкой, убогой квартирке. Я продолжаю пинать груды нашей одежды, корзину для белья и журналы на пути моего хождения. Смотрю на часы и вижу, что уже почти час ночи, черт возьми! Теперь я знаю, что мне нужно делать. Мне нужно съездить в дом Рона, чтобы найти Брайана. Я выломаю его чертову дверь, если придется! Я бы ни секунды не колебался, чтобы сломать ее, если бы думал, что Брайан там, в беде. Потому что я определенно чувствую, что Брайан в большой беде. Это чувство теперь настолько сильно, что оно одолевает меня, как приступы паники, которые у меня были, когда я впервые возвращался домой из больницы. Я хватаю ключи со стола и выбегаю из квартиры, спускаясь на лифте в подземный гараж. Здесь темно и жутко, и у меня возникает внезапное желание развернуться и бежать как можно быстрее. Как будто я иду в один из тех фильмов ужасов, где зрители кричат: «Джастин, нет! Вернись! Вернись!» Я думаю, что видел слишком много этих вшивых фильмов. Но я не могу вернуться. Как бы ни был напуган, я должен добраться до Брайана. Я иду через темный гараж к своему Круизеру — и вот тогда я вижу его джип. Он припаркован на своем обычном месте рядом с моей. Осторожно подхожу к нему. В углу гаража так темно, что я не могу заглянуть внутрь, пока не оказываюсь рядом с дверью со стороны водителя. Окно открыто, и Брайан сидит, положив голову на руль и закрыв глаза. Он так чертовски неподвижен, что кажется спящим. Или мертвым. — Брайан, — шепчу я. Но он не двигается, — Брайан! Теперь я кричу, и мой голос эхом разносится по всему пустому гаражу. — Я слышу тебя, Джастин, — говорит он, медленно поднимая глаза. Его голос звучит ровно и бесстрастно. И глаза… они выглядят опустошенными. Мертвыми. Не те красивые, живые глаза, в которые я привык смотреть. Я рывком открываю дверцу джипа и обнимаю его, крепко прижимая к себе. Я так, блядь, рад и так, блядь, зол одновременно. — Брайан, я звонил тебе всю ночь! Почему ты не отвечал на звонки? — Не знаю, — отвечает он, — он у меня в куртке, — он протягивает руку и достает мобильный телефон из кармана своей замшевой куртки, которая сложена на пассажирском сиденье. Мобильный телефон показывает мои 10 пропущенных звонков, — я не знаю, Джастин, — повторяет он. — С тобой все в порядке? Ты совсем плохо выглядишь, — говорю я. И это правда, — ты заболел? Скажи мне! Ты выглядишь таким бледным. Брайан так много работал в последнее время, может быть, он действительно болен и не хотел меня беспокоить. Пытаюсь пощупать его лоб, но он отстраняется. — Все в порядке. Тебе не обязательно это делать. — Но я хочу посмотреть, нет ли у тебя температуры, — я убираю руку и смотрю на него. Что-то не так. Действительно не так, — Брайан, я как раз собирался поехать к Рону и забрать тебя! Какого хрена ты туда пошел? Когда я прочитал записку, я не мог в это поверить! Ты что, с ума сошел? — Прости, — бормочет он, — просто дело в том, что… я… я думаю, может быть, Рон подсунул мне что-то. Я не уверен, но думаю, что да. Но теперь я в порядке. Думаю, что в порядке. Я вернулся сюда… Хорошо. По крайней мере, я не съехал с дороги. Уже радует. — Рон тебе что-то подсунул? — повторяю я с открытым ртом. — Что значит — подсунул тебе что-то? Подсунул ЧТО? — Мы выпили немного вина, а потом выкурили немного дури, но… но я не знаю, как он это сделал. Вероятно, в еде. Да, еда, — медленно произносит он, — вероятно, небольшая закладка «Е», Рон, очевидно, не знает, где взять хорошую дурь, потому что это было полное дерьмо, — и он смеется, но без юмора. — Ты был с Роном, курил траву и пил вино? И он тебе что-то подсунул? — недоверчиво спрашиваю я. — Что, черт возьми, с тобой не так! И ты выглядишь как дерьмо! Я не могу поверить, ЧТО ты НЕ съехал с дороги! Что тебя не убили! Брайан внезапно морщится. Он слегка наклоняется, и я ловлю его. Сейчас он пугает меня еще больше, чем когда я не знал, где он! — Наверное, ты прав, Джастин. Я не очень хорошо себя чувствую. Совсем нехорошо, — его лицо пепельно-серое, но шея раскраснелась. Блядь. — Ты такой, блядь, идиот, я не могу в это поверить! — я хочу его поколотить! — Рон мог дать тебе все, что угодно! Добавить что-нибудь в еду! Потому что ТЫ позволил ему, Брайан! — Я знаю. Я понимаю это, — говорит он, закрывая глаза, — но почему он так поступил со мной? Почему? — Почему? Может быть, потому, что он, блядь, сумасшедший? — говорю я ему. — Брайан, в чем твоя проблема? Как ты мог пойти туда? Ты обещал мне, что никогда не останешься наедине с Роном. Помнишь это, Брайан? Твое обещание мне? Ты меня слышишь? Как ты мог? Ответь мне! Я хватаю его за левую руку и сильно трясу. Пытаюсь вразумить его, но это чертовски безнадежно! А Брайан такой бледный. Он одет в белую майку, но красной шелковой рубашки, которая была на нем, когда я уходил к Диане, нет. — Где твоя рубашка, Брайан? Ты же не пошел к Рону в одной футболке. Он только пожимает плечами. Он под кайфом, я чувствую запах дыма, прилипшего к его волосам, и он пьян. В последнее время он очень мало пьет. Может быть, что-нибудь легкое за ужином, например, белое вино или одно пиво. Но он больше не напивается, чтобы отрубиться или заглушить боль, потому что не мог справиться с некоторыми вещами, даже когда стресс был тяжелым для него. То есть до сегодняшнего вечера. Кайфовать с Роном! Напиваться с Роном! Позволить этому ублюдку подмешивать какое-то дерьмо в свою еду, как идиот. Я не могу в это поверить! — Прости, Солнышко, — говорит он ровным, немного хриплым голосом, — мне не следовало туда идти, но… я не думал, что Рон решится… я думал, что все будет хорошо. — Черт возьми, правильно, что ты не подумал! Я хочу ударить его и хочу поцеловать. Мне просто хочется плакать от разочарования и облегчения, что он дома и ему не больно. — Ты подождал, пока я уеду на вечер, а потом отправился к Рону домой. Ты знал, что мне это не понравится, что я знаю, что тебе там небезопасно, но ты просто отшил меня. Проигнорировал мои предупреждения. Огромное спасибо, Брайан! — я выплевываю в него эти слова. Я даже думать не могу, я так расстроен. — Спасибо, что выслушал меня! Спасибо, что относишься ко мне так, как будто то мои слова имеют для тебя значение! Ты чертов идиот! Он отворачивается от меня и берет свою замшевую куртку с пассажирского сиденья. Я вижу, что в нее что-то завернуто. Он разворачивает ее, и я вижу, что у него там. Это пистолет. Он берет пистолет в правую руку, и мы оба смотрим на него. — Где ты это взял, Брайан? — говорю я со страхом. — Брайан? Он сглатывает: — Я забрал его у Рона. Я чувствую, как мое сердце останавливается, буквально останавливается, и в следующую секунду я снова жив. — Какого хрена ОН делал с пистолетом? Я глубоко дышу, пытаясь взять себя в руки. Но даже произнося эти слова, я знаю ответ. Сцена из видения Брайана так ясно всплывает в моей голове. Рон с пистолетом — именно этим пистолетом — направляет его на Брайана. И Рон нажимает на спусковой крючок. — О Боже мой! Брайан, скажи мне! Что, черт возьми, случилось? — Рон… он достал эту штуку и начал размахивать ею. Направляя его на меня. Я знал, что это чушь собачья, что он никогда не пристрелит меня по-настоящему, и я сказал ему это. Но он говорил глупости. Сумасшедшие вещи, — Брайан морщит лоб, как будто ему больно, — он направил пистолет мне в голову и велел раздеться и лечь на кровать… но я отказался. — Раздеться? — переспрашиваю я. — На кровать? Где ты был? Я думал, ты пошел туда ужинать! Мое лицо горит, как будто я покраснела от внезапной лихорадки. — Я так думал, Джастин. Но… это так… мы были в спальне… смотрели кое-что по видеомагнитофону, — запинаясь, говорит он… — мне очень жаль. — Брайан! Он пытался изнасиловать тебя! Так что не говори мне, что тебе жаль! Просто скажи мне, что еще случилось! — мне хочется закричать на него, но я также понимаю, что любой может войти в этот гараж и услышать нас. Я понижаю голос. — Скажи мне, Брайан. — Я… я попытался уйти. Но он загораживал дверь. Я сказал ему, что он спятил и ему нужно прекратить все это дерьмо. Потом он показал мне патроны, которые держал в руке. Но он сказал, что ему нужны только два — один для меня и один для него. И… он называл меня «Джек». Теперь все мое тело становится совершенно холодным. Потому что это сцена из видения — точно. — Брайан, это мы и видели. То, что тебе показала Фиона. Рон. Пистолет. Эти слова. Все! Разве ты не помнишь? У него все лицо перекосило. — Вот тогда-то я и начал волноваться, Джастин. Казалось, я знал, что должно произойти, но я ничего не мог сделать, чтобы остановить его. Как будто это должно было случиться… — он останавливается и смотрит на меня, — как будто это ДОЛЖНО было случиться. Это было так странно. Волосы у меня на затылке встают дыбом. — Рон, блядь, сумасшедший, Брайан. Ты ведь знаешь это, не так ли? — Нет, Джастин, — отвечает он хриплым голосом, — он не сумасшедший. Он просто был расстроен… чем-то, о чем он говорил. Обо мне, о нем и о Судьбе… — Брайан опускает пистолет на пассажирское сидение и трет глаза рукой, — он направил эту чертову штуку прямо мне в лицо. Я имею в виду — прямо на меня! Между моих глаз. И… и потом… — Что? — я жду. Его глаза закрыты. — Что, Брайан? — я задерживаю дыхание. — Он нажал на курок, — говорит он. Я вздрагиваю, — но ничего не случилось. Он не был заряжен, — Брайан делает паузу, — я же говорил тебе, Солнышко. Все это было чушью собачьей. Мне хочется упасть в обморок от облегчения. — Господи Иисусе, Брайан! Это не чушь собачья! Рон мог убить тебя! Он ПЫТАЛСЯ убить тебя! Разве ты этого не ПОНИМАЕШЬ? Разве ты этого не ВИДИШЬ? — Нет! — настаивает Брайан. — Он просто пытался напугать меня. Но Рон испугался еще больше. После того, как он нажал на курок, он уставился на пистолет, как будто не мог поверить, что он был у него в руке. А потом он… он как бы соскользнул на пол кучей. Он был совершенно вне себя, — Брайан трет глаза длинными пальцами, как будто ему больно вспоминать эту сцену, — я забрал у него пистолет и положил на комод. Я спросил его, какого хрена он пытается доказать этим дерьмом? — Брайан смотрит прямо на меня. Его глаза покраснели и все еще выглядят тусклыми. Мертвыми. — Он плакал, Джастин. Я… Рон никогда не плачет. Никогда! Это потрясло меня почти так же сильно, как и пистолет. Он сказал мне: «Джек мертв, и я тоже должен быть мертв», и это было похоже на удар под дых. Потому что тогда я понял, что во всем виноват я. То, как сложилась его жизнь. Причина, по которой он так облажался. Это всегда моя гребаная вина. Я хватаю его за подбородок и прижимаю его лицо к своему. — Нет! Это не твоя вина! Рон либо пытается манипулировать тобой, как всегда, либо полностью потерял контроль. Но в любом случае он сумасшедший, Брайан! ТАК И ЕСТЬ! Но Брайан отстраняется и качает головой. — Я сбежал в первый раз и разрушил его гребаную жизнь. А потом я вернулся и снова все испортил! Он просто пытался показать мне, в каком он отчаянии из-за того, что Я так с ним поступил. И я тоже… Мне нужно было помочь ему… как-то… Как он помог мне. Тогда на Бауэри, — Брайан кладет голову на руль и не может продолжать. — Это такая чушь, Брайан! Ты ничего не сделал Рону! Ты думаешь, он в отчаянии? А я думаю, что он чертов псих! И ты почти так же безумен, что поверил в его большую мелодраматическую сцену. Это так типично для него, Брайан. Ради бога, он же кинорежиссер! Он преуспевает в создании ужасных сцен, а затем заставляет людей разыгрывать их. И я уверен в этом. — Ты не понимаешь, Джастин, — он поднимает голову. Его глаза безучастно смотрят на меня. Этот мертвый взгляд, — ты не можешь понять. — Ты ошибаешься, Брайан. Я МОГУ понять. Рон манипулировал и мной. Заставил меня делать вещи, которые… которые я никогда не должен был делать. Вещи, которые я никогда не хотел делать, никогда. Так что испытай меня, Брайан, — говорю я прямо, — помоги мне понять! Объясни мне это. Хоть раз в жизни не отгораживайся от меня! — я сжимаю его руку так сильно, что мою увечную руку начинает сводить судорогой, поэтому мне приходится отпустить его. — И что ты сделал потом? Теперь голос Брайана звучит еще более хрипло. Он снова сглатывает. — Я поднял его с пола. Я не мог просто оставить его лежать вот так. И я подобрал пули — они были разбросаны по ковру… и положил их на комод рядом с пистолетом. — Почему ты не позвонил мне и не рассказал, что случилось? Почему ты не отвечал на звонки? Я чуть с ума не сошел, когда пришел домой и увидел твою записку! Ты, должен был, знать, как я отреагирую, если ты пойдешь туда? О том, как, блядь, я буду волноваться? — Прости, что не позвонил тебе, Солнышко, — шепчет он, — мне так чертовски жаль. Но… ты все еще был на записи, когда я уходил, и тогда… в любом случае… я… я… черт, — говорит он. — Блядь, запись Дианы закончилась пару часов назад, Брайан, — отвечаю я, — почему ты тогда мне не позвонил? Мы пошли поесть, но у меня был включен телефон. И я все еще пытался дозвониться до тебя. Я, блядь, звонил тебе десять раз! Где ты был? — Я… Я не могу… Я не помню… Теперь меня тошнит. Тошнит от подозрений. — Ты помнишьл, Брайан. Я знаю, что ты помнишь. В котором часу ты пришел к Рону домой? Ты поел и накурился. Это не могло занять так много времени. Так когда же все это произошло? Вся эта мелодрама? С пистолетом? Когда? Скажи мне! — Не знаю, — уклончиво отвечает он, — около десяти. Может быть, позже. Я, блядь, точно не знаю. Я не ношу часов. — Сейчас уже больше часа ночи. Где ты был с тех пор? — требуя я — Где? — Я, блядь, говорил тебе! — кричит он на меня. — У Рона! Где, черт возьми, еще? — затем его голос становится тихим. — Я пытался помочь ему. — Помочь Рону? — говорю я. Теперь у меня нет никаких чувств в теле. Как будто я под наркозом. — Он хочет, блядь, убить тебя, а ты ему ПОМОГАЕШЬ? Что, черт возьми, с тобой не так? Брайан? БРАЙАН! — теперь Я кричу. И мне все равно, кто меня слышит! Потому что теперь я знаю. Помог Рону, конечно! Я знаю, как Брайан «помогает» людям. Как он справляется с болью. Своей и других. Потому что это единственное, что он знает, чтобы утешить кого-то. Трахаясь. Ебаный Рон! Быть трахнутым Роном! Вот как Брайан помогает людям. Вот как он мне помог. Теперь я болен. Очень болен. Болен сердцем. — Джастин… Я…я не могу тебе сказать… Но я должен знать. Наверняка. — Ты ведь не… правда? Брайан, скажи мне, что ты этого не делал! Скажи мне! Слезы так горячи в моих глазах. После всего, что случилось. После Сделки. После того, как его изнасиловали. После всего, через что мы прошли вместе… Я не хочу в это верить! Но он не обязан мне говорить. Потому что я и так знаю. Всегда знаю. И он ничего не говорит. Он не станет этого отрицать. Он не смотрит на меня. Он не может. Вместо этого он снова берет пистолет и кладет его себе на колени. — Я дерьмо, Солнышко, — шепчет он, — если ты хочешь отказаться от меня… я бы не стал тебя винить. Просто сдайся. Нет, я бы никогда ни в чем тебя не винил. Некоторые вещи просто… слишком тяжелы, чтобы кто-то мог их принять. Я стою рядом с джипом. Рядом с Брайаном. Прислонившись к нему. Так тихо, что, клянусь, слышу, как его сердце бьется громче, чем мое собственное. — Ты хочешь, чтобы я сдался, Брайан? Правда? — мой голос повышается. — Ты действительно этого хочешь? Чтобы я сдался? Чтобы ты тоже мог просто сдаться? Сдаться и отдать себя Рону? Это то, чего ты действительно хочешь? ЭТО ТАК? Его лицо жутко неподвижно, но очень красиво. Мне почти невыносимо смотреть на него. Почти. — Нет, — шепчет он, — не сдавайся, Джастин. Не надо. — Брайан… — Что, черт возьми, я могу сказать? — жалко говорит он. — Может быть, Рону действительно следовало застрелить меня и избавить от моих гребаных страданий! Так было бы лучше для всех. Для… для всех, кого это касается. Но я… я должен был что-то сделать, Джастин. Он был… он… — голос Брайана дрожит, — я действительно любил его — когда-то, давным-давно. Я действительно хотел его, когда он был единственным, кому было не все равно. — Но это не имеет никакого отношения к НАСТОЯЩЕМУ, Брайан! Разве ты не видишь, как он тогда причинил тебе боль? Как он все еще причиняет тебе боль сейчас? — говорю я, слезы текут по моему лицу. — Ты и Рон… Это было давным-давно! — Ничто в моей жизни никогда не заканчивается, — мрачно говорит он, — это мое проклятие, Джастин. Я никогда не смогу остаться в стороне. Я не мог держаться от тебя подальше, даже когда знал, что это неправильно. Когда я знал, что только испорчу тебе жизнь. И я не могу держаться подальше от Рона. Не знаю, почему. Я не люблю его так, как люблю тебя, Солнышко. Настолько, насколько я, блядь, способен любить кого-либо. Но это похоже на зависимость. Всегда так было и всегда будет, я думаю. Кажется, я не могу это остановить. Не больше, чем я могу бросить пить. Или наркотики. Или прекратить все остальное дерьмо. Даже когда я этого хочу. Даже когда это, блядь, убивает меня. И это убьет меня, Джастин. Я никогда не думал, что доживу до тридцати лет. Каждая минута после этого была ебаной сделкой. Теперь это всего лишь вопрос времени. Он прикасается к цилиндру пистолета, к тому месту, где заряжаются патроны в револьвер, поглаживая его так, что это пугает меня до чертиков. И после этой тревожной маленькой речи у меня появляется ужасное чувство, что он действительно хочет использовать его на себе. Что если бы я не был здесь, чтобы остановить его, он мог быть достаточно глупым, чтобы сделать это. Интересно, взял ли он патроны у Рона для пистолета и как я могу достать их и выбросить. До сегодняшнего вечера я сомневался в здравомыслии Рона, но теперь я беспокоюсь о здравомыслии Брайана. — Брайан, — говорю я, наклоняясь ближе к нему. Я кладу свою руку поверх его и сжимаю ее. Я чувствую металлический холод пистолета под его рукой, — слушай меня внимательно. Дело не в том, что вы… трахались. Меня не волнует это! — я держусь, пытаясь успокоиться, чтобы не закричать. — И на самом деле дело не в Роне. Потому что мне плевать на Рона! Но МНЕ не плевать на ТЕБЯ, Брайан. Это касается тебя. Того, что твоя жизнь стоит гораздо больше, чем ты думаешь. Того, чтобы поставить себя в ситуацию, когда ты уязвим. Где ты в опасности! Настоящей опасности! Например, отдать себя в руки Рона после того, как ты пообещал мне, что не сделаешь этого, несмотря ни на что! Потому что сегодня он мог сделать с тобой все, что угодно! Что угодно! И мне все равно, если он в депрессии или если ты думаешь, что должен доказать что-то… помогая ему, — я делаю глубокий вдох, — потому что Рон причиняет тебе боль, Брайан! Он хочет УБИТЬ тебя! Разве этот пистолет не доказательство? Не так ли? Послушай меня, Брайан! Поверь мне! Просто, блядь, ПОВЕРЬ мне! Разве ты не знаешь, что я забочусь о тебе? Что я люблю тебя? И если с тобой что-то случится, я… я не знаю, что бы я делал! Когда ты говоришь дерьмо о… о том, что не должен жить… Слова застревают у меня в горле. Огни приборной панели джипа отражаются от блестящего черного металла револьвера. Брайан теребит ствол пистолета. Цилиндр. — У меня в кармане куртки есть несколько патронов Рона, Солнышко. Может быть, ты захочешь помочь мне избавиться от моих страданий. — Брайан… нет! Он со щелчком открывает цилиндр, и я задерживаю дыхание. Мы оба видим их одновременно. Четыре пустых места в патроннике, но две пули в оставшихся местах, рядом друг с другом. — Господи, — говорю я, глядя на револьвер, и чувствую слабость. Я хватаюсь за его левую руку, стараясь не упасть, — Боже мой. Брайан моргает. — Блядь! Он БЫЛ заряжен. Но пули не были загнаны в ствол. Он с трудом сглатывает. — У Рона действительно было здесь две пули. Одна для меня, и одна для себя. Даже когда я пытаюсь удержать его, Брайана начинает неудержимо трясти. И меня тоже. Часть вторая Краткое содержание: Джастину нужно хорошенько подумать. Лос-Анджелес, декабрь 2002 года. «Говорят, что все можно заменить, Но каждое расстояние не близко. Так что я помню каждое лицо Каждого человека, который привел меня сюда. Я вижу, как мой свет сияет С запада на восток В любой день, в любой день. Я буду освобожден. Говорят, каждому нужна защита. Говорят, что каждый должен упасть, Но клянусь, я вижу свое отражение Где-то высоко над этой стеной. Я вижу, как мой свет сияет С запада на восток В любой день, в любой день. Я буду освобожден.» *** — Господи Иисусе, — говорит Брайан, глядя на пистолет у себя на коленях. И на две пули в патроннике. Его руки дрожат. — Избавься от него, — шепчу я. Мне одновременно и жарко, и холодно. Как будто я сам стою снаружи, наблюдая, как все разворачивается. Как будто я в одном из фильмов Брайана. Или Рона. Гребаный фильм ужасов. — Что? — выдыхает он. — Куда? Я протягиваю руку через него и открываю бардачок джипа. — Пока положи эту чертову штуку туда. Я не хочу этого в квартире. Позже мы решим, что с ним делать. Но он просто сидит и дрожит. — Брайан? Ты меня слышишь? — Да, — бормочет он. — Тогда сделай это! — говорю я. Я так, блядь, зол. На него. На себя. И чувствую себя чертовски глупо. — Сейчас же! Брайан засовывает револьвер и запасные патроны, которые достает из кармана, в бардачок и захлопывает его, вытаскивает ключи из замка зажигания и запирает. И все еще сидит и трясется. — Брайан! Дай мне ключи, — тихо говорю я, протягивая руку. Он вяло поднимает их, и я хватаю ключи от джипа, — пошли. Я вытаскиваю Брайана из джипа, запираю его, а затем веду его наверх в квартиру. Все время, пока мы идем, я наблюдаю за Патрулем Кинни или любыми другими соседями, которые могут скрываться с камерами или прямыми линиями на веб-сайты Брайана Кинни. Я сказал Брайану, что мы должны убраться к чертовой матери из этого комплекса! Это все, что нам, блядь, сейчас нужно! Или это фиаско будет транслироваться в Интернете! Я вытираю глаза одной рукой, а другой веду Брайана за собой. Оказавшись в квартире, веду Брайана через спальню в ванную. Она такая маленькая, что едва ли хватит места для двух человек, но мне удается включить душ, а затем я снимаю с него одежду, выбрасывая джинсы и футболку за дверь в кучу на полу. Проверяю воду. — Залезай, — говорю я, протягивая ему кусок сандалового мыла. Он, спотыкаясь, идет в душ, а я выхожу и расстилаю одеяло Деб и простыню на кровати. Провожу рукой по одеялу, дотрагиваясь пальцами до имени Брайана и моего собственного, где они вышиты на углах одеяла. Это глупо. Все это так, блядь, смешно. Это истинная реальность. Брайан не проводит много времени в душе. Как раз достаточно, чтобы смыть вонь. Он очень чувствителен к запахам. Например, он нюхает меня. Любит зарываться лицом в мои волосы, в мою кожу, в мой член, вдыхая меня. По крайней мере, раньше он любил это делать. Ну, я тоже чувствую запахи. Но мне не нужно этого делать как он. Брайан выходит, мокрый, несчастный и красивый, сжимая полотенце. — Вытрешь мне спину? — Вытри сам, — говорю я, отворачиваясь. Хватаю с кровати дополнительную подушку и выхожу из комнаты. Когда я впервые познакомился с Брайаном, я много времени проводил на его диване. Или мне так показалось. Конечно, я бывал в большой кровать под синими лампами гораздо чаще, но ночи, когда я ворочался и ворочался на этом белом, итальянском, совершенно неудобном диване, гораздо больше врезались мне в мозг. Из-за того, как я был несчастен там. Либо меня отправили туда, потому что Брайан был зол на меня, либо ему «нужно было поспать», либо он просто держал меня на месте. Давая мне понять, что я не его любовник, не его партнер и даже не его друг. Давая мне понять, что я для него ничто. Напоминая мне об этом факте, на случай, если я забыл. Это первая ночь, когда я спал всю ночь на диване. Он большой и мягкий, и обычно чувствует себя прекрасно. Да, это здорово, когда мы с Брайаном трахаемся на нем. Когда он растягивается на нем, а я прыгаю на его члене. Или когда он перегибает меня через спинку, или опускает на колени на подушки и толкается в меня сзади. Или когда мы лежим на нем с включенным DVD и отсасываем друг у друга во время просмотра. У меня отвратительный ночной сон на этом диване. Мне все время снится Рон, парящий надо мной, как большая птица над добычей в какой-то темной комнате, его глаза прожигают меня. Чей-то смех. Смеется надо мной. Над нами с Брайаном. Над нашими отношениями. Это один из тех снов, в которых ты бежишь, но тебе некуда бежать. Куда бы ты ни пошел, везде нет ничего, кроме зеркал, повторяющих твое изображение снова и снова, как сумасшедшая комната смеха. Однажды мы с Брайаном смотрели такой фильм «Дама из Шанхая». Куда бы женщина ни повернулась, это было ни что иное, как отражение ее самой, и она не могла убежать. Она никогда не сможет убежать. Когда просыпаюсь, уже светло, и я чувствую себя кренделем, поджавшим под себя ноги и обхватившим себя руками, прижатым к спинке дивана. Кто-то накрыл меня чем-то ночью. Это одеяло Деб. Чертов Брайан. Я перекатываюсь и протягиваю руку, касаясь чего-то рядом с диваном. Это он, спящий на полу. Он уткнулся лицом в подушку и издает этот хрипящий/шмыгающий звук носом. Поднимаюсь с дивана, изо всех сил стараясь не наступить на него, не глядя на него сверху вниз. Безжалостно к нему. Я иду в ванную пописать. На мне только трусы, поэтому я достаю из шкафа халат и надеваю его. Почти семь утра — сегодня день объявления номинации на «Золотой глобус». Брайан говорит, что все это дерьмо с наградами заставляет его нервничать, поэтому мы планировали поехать на яхту, и остаться там на выходные, чтобы избежать всей этой шумихи. — Разве ты не хочешь знать, выдвинут ли тебя? — спросил я его на днях. — Если я и не хочу, поверь мне, мы услышим это от Джимми, — ответил он. Вот почему он хотел уехать пораньше. После того, как были сделаны бульварные фотографии на пристани для яхт, Брайан переставил «La Diva». Он почти уверен, что Ларри-Хиппи позволил фрилансеру, который делал снимки, использовать свою лодку. Да, это объяснило бы, как он мог позволить себе раздавать травку всем в поле его зрения, если у него не было работы! Новый док все еще находится в гавани Марина-дель-Рей, но в гораздо более безопасном районе. И он пришвартовался рядом с лодкой, принадлежащей парню, который работал над «La Diva» после того, как Брайан купил ее, покрасил и капитально отремонтировал двигатели. Джо бывший моряк, которого Брайан в шутку называет «Попай» с татуировками по всему телу, с настоящими матросскими татуировками с якорями, матами, девушками и дельфинами. Я встречался с ним только однажды, но он немного напомнил мне Эрла в Пут-ин-Бэй. Парень не из тех, кто несет чушь. После катастрофы с таблоидами в Лондоне Брайан позвонил Джо и попросил его взять «La Diva» и перевезти ее. Джо на пенсии и каждый день на собственной яхте, так что теперь он присматривает и за яхтой Брайана. Предполагалось, что это будет наш первый уик-энд на яхте с тех пор, как были опубликованы те фотографии, но теперь я не знаю, блядь, что мы собираемся делать. Я варю себе кофе и беру бублик. Брайан наконец начинает шевелиться. Я слышу, как он переворачивается и стонет. Слышу, как он ударяется рукой о диван, пытаясь встать. — Счастлив теперь, когда искалечил свою спину на полу? — говорю я, наливая ему чашку кофе, практически наполовину заполненную сахаром. — Я пришел за тобой вчера вечером, но ты не хотел вставать с дивана и ложиться спать, — он медленно и неуверенно встает, — поэтому я накрыл тебя одеялом. Прошлой ночью здесь было прохладно. — Со мной все было в порядке, — вру я, — и диван совершенно удобный. Лучше, чем этот чертов пол. И лучше, чем в спальне с тобой, думаю я, и мое сердце переворачивается. Он неуверенно берет чашку. — Моя голова. Иисус. Я чувствую себя так, словно меня лягнул мул. — Не совсем, — говорю я, — но это идея. И я иду и принимаю долгий, горячий, мучительный душ. Один. Потом одеваюсь. Когда я выхожу, Брайан сидит за крошечным кухонным столом, уставившись на недоеденный кусок цельнозернового пшеничного тоста. — Джастин, я думаю, нам нужно поговорить. — Отлично, — отвечаю я, — теперь ты хочешь поговорить, Брайан? Ну, мне сейчас не очень хочется разговаривать. Если только ты примешь душ, а потом оденешься. Потому что мы все еще идем к лодке. Я не собираюсь сидеть в этой унылой квартире весь гребаный уик-энд. — Мы даже не собираемся разговаривать? Я достаю пакет со льдом из морозилки. Затем я оборачиваюсь и смотрю прямо на него. — О чем? — Например… о том, что случилось. Прошлой ночью. — Брайан, я знаю, что произошло прошлой ночью. Ты меня не послушал. Ты проигнорировал мои предупреждения и ушел к Рону. Он накачал тебя наркотиками, пытался убить, а потом трахнул. Что еще мне нужно знать? — говорю я, когда Брайан морщится. — Если только у тебя нет видеозаписи всего этого, которую ты хотел бы мне показать! У Брайана действительно нет ответа на этот вопрос. Он прокрадывается в спальню, пока я ставлю еду в сумку-холодильник. Затем собираю свои любимые синие плавки, несколько футболок и шорт, а также серые спортивные штаны в сумку, и я готов идти. Вскоре выходит Брайан, одетый в чистые джинсы и синюю футболку, спортивная сумка в руке. Нам не нужно много багажа для лодки. Очевидно, как ясно дала понять наша маленькая фотография, опубликованная в «Фолькстерне». Брайан берет холодильник с кухонного стола и идет к двери, ожидающий, выглядящий очень испуганным. — Я за рулем, так что мы поедем на Круизере, — говорю я. Брайан моргает. — Но мы обычно ездим на джипе к лодке. — Мы берем Круизер, — настаиваю я, — потому что у меня нет никакого намерения ездить по Лос-Анджелесу с пистолетом твоего гребаного парня в бардачке! Если ты хочешь взять джип, тогда ладно. Встретимся на пристани. — Нет. Как скажешь, Джастин, — говорит он. Его голос звучит безразлично. И мы отправляемся в путь. *** Брайан выводит «La Diva» в океан. Это было прекрасное утро, но сейчас уже почти полдень, и начинает мутнеть. Я чувствую, как налетает прохладный ветер. В конце концов, сейчас декабрь. Меньше чем неделя до Рождества. Даже в Лос-Анджелесе есть какая-то зима. Брайан сидит на мостике лодки за штурвалом, в то время как я сижу на носу, вцепившись в перила и уставившись на воду. Холодные брызги хлещут в лицо. На мне только плавки и толстовка «ПИФА». Я плотнее закутываюсь в толстовку. Мы находимся в Тихом океане, но все еще в поле зрения земли, когда Брайан выключает двигатели. Я вижу, как он спускается вниз и бросает якорь, который не коснется дна, но удержит нас от слишком большого дрейфа. Я слышу, как он роется в холодильнике, вероятно, ищет что-нибудь выпить. — Пиво есть? — кричит он. — Я взял только воду и сок, — холодно отвечаю я, — если ты хочешь пить пиво на лодке, тебе придется брать его с собой самому. Долгое время все тихо. Лодка покачивается, и вода омывает ее. Чайки снуют вокруг лодки, чтобы хорошенько рассмотреть нас. Наконец мне захотелось пить, я спускаюсь через люк в каюту и выхожу через камбуз. И вот тогда я его вижу. Брайан лежит на надувном матрасе, без рубашки, в расстегнутых джинсах. В левой руке он держит бутылку с водой и поглаживает эрегированный член правой рукой. Вот в чем дело, на самом деле. К чему все всегда сводится. Брайан и его член. Это настоящая история любви в его жизни. Это настоящие отношения. Все остальное второстепенно. Любой другой — это просто кто-то, кого можно трахнуть. Внезапно я начинаю злиться. Чертовски злиться! Даже больше, чем раньше. Из-за того, какой Брайан, что он не может удержаться, чтобы не облажаться — каждый раз. Брайан вышел из-под контроля. Я имею в виду, что он и раньше выходил из-под контроля, но сейчас это сознательно. Сейчас он понимает лучше. Или я думал, что он понимает лучше. Мне показалось, он понял, на что это должно быть похоже. Думал, он верит, что мы должны быть вместе! И все же он все еще борется с этим в своей голове. Он все еще не может смириться с этим. Как будто не хочет смотреть правде в глаза. Он предпочел бы просто отвернуться. Продолжать, что бы с ним ни случилось. С нами. Как будто наши отношения не имеют значения! Что все как-нибудь уладится. Но ты должен ЗАСТАВИТЬ их работать, Брайан! Мне хочется заорать на него! Отношения не возникают просто так. Они должны быть построены. В них нужно вложиться. Работать над ними. Но он, кажется, не хочет прилагать усилий. И я, черт возьми, не могу сделать все это сам. Брайан и Рон. В последний год моей гребаной жизни все всегда сводилось к этим двоим. Это было так очевидно, мы с Брайаном пробыли вместе дольше, но я ничего не знал. Я не знал ни о Роне, ни о прошлом Брайана. Можно сказать, я пребывал в блаженном неведении. Жаль, что я все еще не в курсе. Все еще невинен. В каком-то смысле я чувствую, что понимаю Рона. В каком-то болезненном смысле. Потому что я болен точно так же. Болен из-за Брайана. Я заболел с той первой ночи на Либерти-Авеню, когда посмотрел на него и понял, что это тот парень, который лишит меня девственности. Я попался на крючок. Стал зависимым. Полностью облажался из-за этого человека. Поэтому я понимаю одержимость Рона. Его голод. Я это понимаю. И я ненавижу это. Я ненавижу Рона. Потому что я знаю, что он делал, чтобы морочить голову Брайану, когда тот был ребенком. Когда он был Джеком. Как Рон использовал того мальчика, когда он должен был помочь ему. Как Рон хотел этого красивого, испорченного мальчика, и как он оставил его для себя, для своих собственных целей, вместо того, чтобы действительно помочь ему каким-то другим способом. Каким-то образом это укрепило Брайана в мысли, что он хорош только для одного — трахаться. Это был единственный способ справиться с чем-либо. Это, блядь, решило бы любую проблему — деньги, боль, эмоции, страх. Просто на хуй все это! Возможно, Рон был не единственным, кто преподал Брайану этот урок, но он не сделал ничего, чтобы заставить его поверить, что он стоит большего, чем просто хороший трах. Я верю, что Рон любит Брайана, настолько, насколько он способен любить кого-либо, кроме себя. Потому что это всегда о том, чего хочет Рон и что ему нужно. Эгоистичная любовь. Любовь к чему-то, что Рон придумал в своем уме. Джек. Гребаная фантазия. Воспоминание. Что-то, чего на самом деле вообще не существует. Я пытался показать Брайану, что так не должно быть. Что я люблю его не так, как любит Рон, что с НАМИ все совсем по-другому! Что с нами это РЕАЛЬНО. Что это касается всего. Всей нашей жизни! Это не выдумка. Не просто какая-то глупая фантазия. Но теперь я начинаю думать, что на самом деле ничего не изменилось. Что я тоже живу фантазией, совсем как Рон. Может быть, я и не такой сумасшедший, как он, но я тоже добиваюсь своего. Верю, что Брайан может любить меня. Верю, что он действительно изменился. Что он МОЖЕТ измениться. Это МОЯ фантазия. И когда я думаю о Брайане, я понимаю, что на самом деле его совсем не знаю. Теперь он больше не загадка — для меня он пустота. И что по-своему он тоже сумасшедший. Что ущерб, нанесенный ему за все эти годы, необратимый. И что больше я ничего не могу сделать. Мне больше ничего не оставалось, как смириться с этим. Либо учусь жить с тем, чтобы брать то, что могу получить, либо ухожу. Просто… ухожу. Глаза Брайана встречаются с моими. Я вижу океан, простирающийся вокруг нас, вечный. Вода выглядит темной, потревоженной. «La Diva» начинает раскачиваться немного больше, когда волны бьют вверх. А Брайан продолжает гладить себя. Медленно, постоянно. Я снимаю толстовку, подхожу и встаю над Брайаном. Он не перестает гладить себя. Сердечный амулет, что я подарил ему, лежит в углублении горла, как лужица крови. Я протягиваю руку в маленькую нишу на корме, достаю презерватив и маленький тюбик «Super Glide». Та же самая смазка, которую мы использовали той ночью, когда какой-то ублюдок сделал эти фотографии. Но сейчас здесь, на темной воде, фотографов нет. Я стягиваю плавки, наклоняясь над его членом. Надеваю презерватив, смазываю его смазкой и вытираю руки о свою задницу и дырку. Затем медленно опускаюсь на член. Он закрывает глаза и задыхается от напряжения. Я вздрагиваю, но заставляю себя забыть о боли. Физическая боль — херня. Нет, самая сильная боль вовсе не физическая. Во мне никогда не было другого мужчины. Никогда. И я никогда не хотел, чтобы там был кто-то еще. Но разве, черт возьми, это действительно имеет значение? Это просто трах, верно? Это просто трах. Разве это не первый урок, который преподал мне Брайан? Когда он учил меня, как быть лучшим гомосексуалистом, каким я только мог быть? Что трах есть трах. А любовь — это нечто совершенно иное. О, я всегда знал, что он верит в любовь. Это было очевидно по тому, как он смотрел на Гаса в больнице в ту первую ночь. И по тому, как он вел себя с Майклом. Иногда с Линдси. И даже то, каким он был со мной… иногда. Да, иногда. Это заставило меня поверить, что Брайан может быть таким всегда. Всегда. Когда он сказал мне, что любит меня в Англии… Мог ли я в это не поверить? Или это был циничный способ заставить меня согласиться на Сделку? Заткнуть мне рот? Маленький кусочек конфеты, брошенный в мою сторону? И Видения Фионы? Что они на самом деле означают… если что-то вообще означают? Просто желание видеть то, что ты хочешь видеть. Верить в то, во что хочешь верить. Еще одна гребаная фантазия. Потому что это просто трах. Бессмысленно, верно? Разве это не правда? Мне хочется закричать. Кричать на Брайана. Кричать на мир. Я издаю эти тихие хрюкающие звуки, эти скрипучие звуки, когда работаю его членом в своей задницей. Он протягивает руку и кладет ее мне на задницу, на татуировку. Прикасаясь к ней. Золотая звезда с его именем. Моя звезда. Поглаживает то место, где его имя врезалось в мою плоть. Бессмысленный жест, верно? Ему всегда нравится прикасаться к ней, целовать, лизать. Его метка на мне навсегда. И я поставил ее туда сам. Зачем я это сделал? О чем я только думал? Но я не мог поступить иначе. Я больше ничего не могу сделать, даже сейчас. Кажется, прошла целая вечность, пока он не выстрелил глубоко внутри меня, как чертова ракета. Затем он хватает мой член и яростно дрочит его, пока я не кончаю ему на грудь. Он откидывает голову назад с открытым ртом, в то время как я слегка наклоняюсь вперед. Он протягивает ко мне руки, пытаясь уговорить меня опуститься в них. Обнять его. Поцеловать. Но я просто смотрю на него сверху вниз. — Ты хотел поговорить, Брайан, так что говори, — говорю я, вставая и натягивая плавки на бедра, — мы всегда делали то, что ты хочешь. Ты хотел трахаться, вот мы и трахнулись. Но это все, что было… Блядь. Разве это не правда, Брайан? Все, что когда-либо будет. Все, что было на самом деле, верно? Верно, Брайан? — Нет! Это не все! И ты это знаешь! — говорит он, приподнимаясь на локтях. — Какого хрена, ты о чем, Джастин? Я смеюсь над этим. — Только потому, что ты трахаешь меня немного чаще, чем других парней, очевидно, это не делает меня каким-то привилегированным персонажем в твоей жизни. Мне это хорошо известно. Это не дает мне никакого статуса в этих так называемых отношениях. Я, конечно, не сравниваю с Роном… — Это, блядь, неправда, Джастин! — перебивает он. — Это полная чушь! — Извини, сейчас я говорю, — говорю я ему, — я не вхожу в сравнение ни с Дорианом, ни с сэром Кеном. Я знаю, что ты трахнул их, но ты их слушаешь. Обращаешь немного внимания на то, что они говорят. Ты даже слушаешь Джимми — иногда. Мое мнение не так высоко ценится у тебя, не так ли, Брайан? Потому что Я просто какой-то маленький твинк, сердце которого ты носишь на рукаве. Ты можешь сделать со мной все, что угодно — причинить мне боль, унизить меня, бросить меня, трахаться со мной — и я всегда буду приползать обратно, как побитая собака. Не так ли, Брайан? Разве не ТАК? Я набрасываюсь на него с такой силой, что все мое тело пульсирует. — НЕТ! Это не так! — кричит он в ответ. Потом тише. Гораздо тише. — Это не так. — Тогда скажи мне, в чем дело. Из-за чего все это было? Потому что я не думаю, что ты можешь мне что-то сказать, — говорю я, — наши отношения — это гребаная шутка, Брайан! Потому что это у меня отношения, а ты от них убегаешь. Время от времени ты попадаешь в ловушку, а затем отступаешь. «Я люблю тебя». «Он мой парень». «Ты мой партнер». Это слова. И это все, чем они являются, не так ли, Брайан? Слова. А ты всегда говоришь, что слова — чушь собачья. Бессмысленны. Важны действия. То, что ты делаешь, а не то, что говоришь. Ну, я видел, что ты делаешь, Брайан. Да, я видел, что ты делаешь. Смотрел до тех пор, пока меня не затошнило. И я не могу остановить слезы, которые текут по моему лицу. Я пообещал себе, что не потрачу больше ни одной чертовой слезы на этого человека, но, похоже, я не могу контролировать себя. И ЭТО тоже. — Джастин… — Значит, я должен сидеть и ждать, пока Рон снова тебя трахнет? Ждать, когда Рон УБЬЕТ тебя? Потому что однажды он убьет тебя, Брайан. Если этого пистолета, лежащего в бардачке джипа, недостаточно, чтобы доказать тебе это, тогда я не знаю, какой гребаный звонок для пробуждения тебе нужен! — Я понимаю! Это пиздец, Джастин! — кричит он. — Я знаю, что это так! Но так больше не будет — больше не будет. Я… я обещаю… — Обещаешь? — отвечаю я, вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Ты знаешь, сколько акций я вложил в твои обещания, Брайан? Ты обещал мне, что не останешься наедине с Роном! Ты обещал мне, что ты не пойдешь к нему домой! И ты обещал не трахать никого, кроме меня! Ты… ты обещал. Думаю, обещания — тоже чушь собачья. Еще больше гребаных слов. — Прости, — говорит он, потирая лоб. — Да, извинения — это тоже чушь собачья! Разве ты не в это веришь? Не так ли, Брайан? — Нет! Я не хочу! — говорит он, морщась. — Больше не хочу. Ты знаешь это, Джастин. И дело не в Роне и не в пистолете или что-то в этом роде! Речь идет о нас. О нашем будущем! Я таращусь на него. — НАШЕ будущее? Наше будущее, когда ты игнорируешь меня и обращаешься со мной так, словно то, что я хочу и то, что мне нужно, не имеет значения? Что мои чувства и мое мнение — всего лишь крошечное возмущение в Большой, Важной Вселенной, которой правит Брайан, Ебаный, Кинни! Это то, чего я должен с нетерпением ждать? Это НАШЕ будущее? Ну, я бы предпочел, чтобы мне проломили голову еще сто раз, чем подвергать себя ЭТОМУ каждый гребаный день своей жизни! И я не шучу, Брайан! С меня хватит. Надеюсь, сейчас ты меня слушаешь? Тебя это вообще волнует? Я стою и жду. Он встает, медленно, с трудом. Как старик. Берет свою футболку с палубы и вытирает мою сперму со своей груди. — Ты действительно так думаешь, Джастин? Это… это то, что ты всегда чувствовал? — Нет, Брайан, — отвечаю я, — это не то, что я всегда чувствовал. Ты бы знал это, если бы обратил хоть немного внимания на то, как я себя чувствую — иногда. Если бы ты хотя бы попытался думать о чем-нибудь, кроме себя. О чем угодно, только не о твоем гребаном члене! — И… ты думаешь, это все, что меня волнует, Джастин? — спрашивает он. Выражение его лица такое… такое… Я не могу смотреть на него. Я должен отвернуться. Я больше не могу позволить себе волноваться! Нет! Я не могу позволить, чтобы меня засосало — снова. Вот почему я не могу смотреть на него. Я иду в каюту и снимаю плавки. Становится слишком холодно. Надеваю спортивные штаны и чистую футболку, а потом я ложусь на койку, закрывая глаза руками. Поднимается ветер. Я помню, как мы попали в шторм на озере Эри, и меня бросает в дрожь. Слышу, как Брайан поднимает якорь, а затем поднимается на мостик. Он заводит двигатели и направляет лодку обратно к берегу. В порт приписки. И я начинаю думать, что возвращение домой на пользу. Часть третья Краткое содержание: Джастину звонят. Лос-Анджелес, декабрь 2002 г. Всю ночь напролет, пока я ворочаюсь с боку на бок в маленькой каюте «Ла Дивы», мне снится, что Брайана застрелили. Рона, с безумными и горящими глазами, поднимающий пистолет и стреляющий в Брайана в отчаянии. Или какой-то безликий, неизвестный человек, скрывающийся в темноте и стреляющий в него из тени. И, что хуже всего, мне снится, как я держу в руках этот черный револьвер, целясь в Брайана, мое собственное лицо холодное и безжалостное. Стрельба в упор. Уничтожить его в одно мгновение. Уничтожить себя. Один из снов будит меня, потного и плачущего на узкой койке. Уже близится рассвет. В спальном мешке на другой койке никто не спал. Я встаю и пользуюсь крошечным туалетом рядом с камбузом, а затем выхожу на заднюю палубу. Брайан сидит в шезлонге, курит косяк и смотрит на мутную воду. Ливни прекратились и все мокрое и холодное. На Брайане только джинсы и темно-синяя футболка, которые промокли насквозь, но, кажется, он не чувствует холода. Как будто он вообще ничего не чувствует. Я смотрю на него и опять осознаю, что люблю его. Я действительно его люблю, и ничто не может этого изменить. Но настоящий вопрос — могу ли я жить с ним? Быть с ним? Любит ли Брайан меня достаточно, чтобы перестать причинять себе боль? Перестать причинять НАМ боль. И я не знаю, сможет ли он. Или захочет ли. — Брайан? — Хм? — он смотрит на меня так, словно я только что пробудил его от какого-то мрачного сна, — иди спать, Джастин. Затем он отворачивается. — Брайан, пожалуйста, не отворачивайся от меня, — говорю я, — то, что я сказал вчера, я имел в виду каждое слово, но не так, как это прозвучало, я не хотел быть таким резким, — я опускаюсь на колени на мокрую палубу и сжимаю его руку, — просто я так чертовски расстроен, Брайан! Я так сильно люблю тебя, но мне пришлось дать волю чувствам. Я должен был сказать что я чувствовал! Чтобы ты увидел, что ты с собой делаешь! Чтобы ты увидел, как ты себе вредишь. Мне так больно, когда ты это делаешь, — я обвиваю его руку своей, — мы не можем продолжать в том же духе, Брайан. Я не могу так продолжать! Ты это понимаешь? Брайан? Он сильно затягивается косяком. — Я понимаю, Джастин. Я всегда это понимал, — он поворачивает свою красивую голову и смотрит на меня, — ты заслуживаешь гораздо большего. Так было всегда. Это одна из причин, по оторым я уехал год назад, чтобы у тебя был шанс найти что-то получше. Чтобы дать тебе необходимое пространство. Чтобы ты мог понять, что тебе действительно нужно. Я хотел, чтобы ты это сделал, Джастин. Чтобы имел все. И не тратил свою молодость или всю свою гребаную жизнь на то, что ни хрена не стоит. Потому что ты заслуживаешь большего, чем партнер, который всего лишь кусок дерьма, — он моргает и отводит от меня взгляд, — ты заслуживаешь большего, чем я. Больше, чем я способен тебе дать. — Это охуенная неправда! — говорю я ему. Я хочу поднять его и встряхнуть! Вытряхните этот идиотский смысл вон! — Ты способен на это! Дать мне ту… ту любовь, в которой я нуждаюсь. Ты МОЖЕШЬ это сделать, и ты делаешь это — иногда! Но ты должен ПОПЫТАТЬСЯ. Это происходит не просто так. Ты должен иметь немного веры в себя, и в нас! Ты можешь сделать все, что угодно, Брайан. Ты можешь творить чудеса, помнишь? — я поднимаю правую руку, чтобы показать ему. Я сжимаю свою увечную руку в кулак, чтобы показать ему, насколько она сейчас сильна. Как устойчива. И показать ему мой рабский браслет на правом запястье. Чтобы он видел, что я все еще ношу его. Что я всегда буду носить его, что бы ни случилось между нами. Вот что я имею в виду. Я всегда буду иметь это в виду. — Видишь? Вся эта дрочка принесла дивиденды! — я пытаюсь пошутить, но это кажется плоским. Весь мир кажется плоским. Брайан даже не улыбается. — Я не имею к этому никакого отношения, Джастин. Со своей рукой ТЫ это сделал. Сам. — Но я бы не справилась без ТЕБЯ, Брайан! — настаиваю я. — Разве ты не понимаешь? Я не мог этого сделать. Столько раз сдавался, но ты мне не позволял. Я продолжал бороться из-за тебя. Ты знаешь это, Брайан. Ты ДОЛЖЕН это знать! И ты тоже не можешь сдаться! Он качает головой. — Я не могу ничего исправить, Джастин. Вчера ты был прав. Все, что ты мне сказал, было прямо в точку. Я тебя не слушаю. Я недостаточно ценю твое мнение. Я проигнорировал твои предупреждения о Роне. Я думаю только о себе и своих собственных потребностях — всегда. Моя жизнь сосредоточена на моем члене и это все, что имеет значение. Для меня больше ничего нет, Джастин. И это правда. Я поверхность шириной в милю и глубиной в дюйм. Как сказала Гертруда Стайн: «Там ничего нет». Ты сам это сказал. В этом ты был прав. — Но это не все! — плачу я. — В тебе есть гораздо БОЛЬШЕ, чем это! Гораздо больше, МЫ! Ты НЕ поверхностный. Ты человек, которому нужна помощь. Кому нужен партнер, действительно настоящий партнер, а не просто приятель по траху. И не тот, кто хочет только использовать тебя. Кто только хочет манипулировать тобой. Но все, что он продолжает шептать, это: — Ты был прав, Джастин. Ты был прав. — Брайан, послушай меня! — мне хочется кричать, как будто это что-то изменит! — Я нахожусь в конце своей гребаной веревки здесь! Когда я увидел эти пули в пистолете Рона, я так чертовски испугался! Что ты так плохо думаешь о себе, что поставил себя там, где ОН хотел, чтобы ты был. Что ты пришел прямо в руки Рона, когда ты знал, что не должен этого делать! Потому что ты не веришь, что у Рона не все в порядке с головой! — Я знаю, — говорит он побежденным тоном, — ты был прав насчет Рона, Джастин. Он больной человек. Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО знаю это. Я всегда это знал, правда. Даже в Нью-Йорке, — он все еще курит косяк. Шлейф дыма от травки сворачивается клубами и, улавливая холодный воздух, движется в головокружительных направлениях, — я думаю, что это делает меня тоже пиздецки больным. Я знаю, что это так. Думаю, мы заслуживаем друг друга, я и Рон, — говорит он. Он не смотрит на меня. Он вообще не со мной разговаривает. — Брайан, пожалуйста, посмотри на меня, — в отчаянии говорю я, — я понимаю, что тебе жаль Рона. Что у тебя есть чувства к нему, все еще. Чувства, которые перепутались в твоей голове. Я… Я признаю это и пытаюсь понять, почему ты так себя чувствуешь. Может быть, я никогда не смогу полностью понять, может быть, никто не сможет. Я стараюсь, Брайан! Но если с тобой что-то случится, если ты пострадаешь, если Рон… — я должен остановиться, потому что у меня в голове та картина из видения Брайана — Рон, направляющий пистолет прямо в лицо Брайану, и нажимающего на спусковой крючок. И это поражает меня. Взрывающееся лицо Брайана. Мне приходится опереться на шезлонг Брайана, — если Рон что-нибудь с тобой сделает, Брайан, где бы я ни был, что бы между нами ни происходило, я убью его, — говорю я ему. И когда я это говорю, я осознаю, что имею в виду. Если Рон когда-нибудь обидит Брайана, я убью его. — Мой маленький питбуль, — говорит Брайан. Он рассеянно гладит меня пальцем по щеке, — я думаю, тебе лучше уйти. Возвращайся в постель. Потому что мне нужно о многом подумать, Солнышко. Я… я должен решить, что мне теперь делать. Потому что то, что ты сказал, правильно, Джастин — я ублюдок. И если ничего не изменится… я не знаю, что со мной будет. — Изменится? Как изменится? — говорю я, внезапно встревожившись. Потому что всякий раз, когда Брайан начинает принимать решения из-за его депрессии это всегда чертова катастрофа! — Брайан, не начинай планировать что-то в одиночку. Пожалуйста! Я, блядь, серьезно говорю! То, что я сказал вчера, было вызвано разочарованием и страхом! Потому что я люблю тебя больше всего на свете! Это единственное, в чем я уверен в своей жизни, что действительно правда! Мы сможем пройти через это вместе, Брайан! Ты и я! — я прижимаюсь лицом к его ноге. Его джинсы насквозь промокли, словно он просто просидел всю ночь под моросящим дождем, даже не почувствовав этого. Или даже не задумался. — Иногда ты не знаешь, что важно, пока почти не теряешь это. Верно, Брайан? Верно? — Нет, Джастин. То, что ты сказал мне вчера, это то, что ты действительно чувствуешь. Я знаю, что. Это было от твоего нутра, и от всего сердца. Мне просто нужно придумать, как с этим справиться. Косяк гаснет, и Брайан держит его в руке и смотрит на него. Как будто травка, которую он курит, содержит какой-то ответ. — Справиться с этим? Даже не попытавшись? Полностью исключив меня? Просто сдавшись? Наплевав на нас? — говорю я, мой голос, переходящий в панику. — Это все, Брайан? Это так? — Иди спать, Джастин, — вздыхает он. — Иди в каюту. Ты простудишься. Итак, вот и все. Брайан остается Брайаном. Он закрывается в своей раковине и отгораживается от меня. Снова. Как старый Брайан. Не то что новый Брайан, который не боялся сказать, что любит меня! Брайан, который обещал быть только со мной. Но этот Брайан был отброшен в сторону. Вместо этого он идет назад, а не вперед. Без меня. Я медленно встаю и возвращаюсь в каюту. Снова начинается дождь, но Брайан просто сидит, позволяя ему литься на него. *** Все утро я ползаю по лодке, пытаясь вести себя так, как будто все нормально. Мне кажется, что я хожу во сне. Когда он видит, что я окончательно проснулся, Брайан, наконец, идет в каюту и ложится на койку. Я следую за ним и стягиваю с него промокшие джинсы и футболку. Он позволяет мне, но ничего не говорит. Его кожа очень холодная, и я заставляю его залезть в спальный мешок, чтобы согреться. Затем он переворачивается и замирает. Дождь прекратился, поэтому я решаю прогуляться до пирса и купить молока и еще сахара в круглосуточном магазине недалеко от доков. Если я приготовлю крепкий горячий кофе, Брайан обязательно его выпьет. Я также покупаю газету, понимая, что до сих пор не знаю, что случилось с номинацией Золотого глобуса. У меня был отключен мобильный телефон, и я даже не помню, где находится телефон Брайана, вероятно, до сих пор на сиденье джипа. Думаю о пистолете Рона в бардачке и пытаюсь решить, что нам делать с ним. Единственный человек, который, на мой взгляд, знал бы лучше всех, это адвокат Брайана, этот подлый кузен Дианы. Он знал бы, как избавиться от этой штуки. — Привет, Джастин! Я поднимаю глаза. Это Джо, лодочник Брайана. Он возвращается с завтрака и направляется к своей лодке, в одной руке кулер, в другой — пластиковый пакет. — Привет, Джо. Я купил газеты. Джо улыбается мне. — Со статьями о Брайане? Разве не было бы здорово, если бы он получил эту награду? Мои глаза расширяются. — Вы видели объявление? О Золотых глобусах? Брайан номинирован? Джо кивает. — Разве ты не знал, малыш? Весь этот чертов фильм получил номинации! Мы с моей старухой увидели вчера вечером это было в программе «Развлечения сегодня вечером». Брайан, Джимми Харди и этот режиссер тоже — куча номинаций. — Мы были на яхте, и совершенно забыли об объявлении. Это так невероятно! Я прогулялся по причалу с Джо, и мы говорили о том, как это здорово для фильма и для карьеры Брайана. — Даже если он не победит, для него удивительно получить номинацию за свой самый первый фильм. Но я знаю, что он победит! Он ДОЛЖЕН победить! — Джо смеется. — Все, что я могу сказать, это удачи! — Нет! — инструктирую я. — Актеру никогда не говорят «удачи». Ты должен сказать «сломай ногу»! Джо снова смеется и направляется к своей лодке, а я забираюсь на «La Diva», нахожу свой мобильный телефон, и включаю его. Он начинает жужжать почти сразу, поэтому я отвечаю на звонок. — Джастин! — раздается знакомый голос, — Где, черт ВОЗЬМИ, ты был? Я пытался дозвониться и тебе, и Брайану вчера по поводу Золотых глобусов! Но твой был выключен, а Брайан не отвечал на свой! Где, черт возьми, вы сейчас? — Привет, Джимми, — отвечаю я, — Брайан где-то оставил свой телефон, а я забыл включить свой. Мы на яхте, — я ставлю сумку с продуктами на прилавок в камбузе. — Джастин, пожалуйста, выслушай меня. Я хочу, чтобы ты сделал именно то, что я скажу, хорошо? ХОРОШО? — Джимми кажется взволнованным. — Джимми, что с тобой? Где Тесс? — Я у Рона. Я хочу, чтобы ты привез сюда Брайана — СЮДА! — К дому Рона? Я так не думаю. Брайан в постели, Джимми. И я не хочу его будить. Он прошлой ночью почти не спал. — Мне плевать, Джастин! — кричит Джимми в трубку. — Тащите обе свои задницы сюда — СЕЙЧАС же! И голос Джимми срывается. Мне вдруг становится страшно. — Джимми, что происходит? Что происходит? Скажи мне! Джимми фыркает на другом конце провода. — Когда были объявлены номинации на «Золотой глобус», я позвонил Рону, но ответа не последовало. Поэтому я продолжал звонить. Потом я начал обзванивать всех вокруг, разыскивая его. Обычно он позвонил бы МНЕ через две секунды после того, как услышал это слово. Но… ничего. Теперь я чертовски напуган. — Ты… у него дома? Я думаю о Брайане и пистолете. — Я, наконец, пришел, когда встал сегодня утром, и все еще не слышал ничего от Рона… Я волновался, — Джимми останавливается, — приезжай сюда, Джастин. Не говори Брайану, что… что что-то не так. — Джимми! — я в панике дышу. — Просто сделай это! Приезжай как можно быстрее. И линия обрывается. Если раньше мне было холодно и тревожно, то теперь я как лед. Брайан спит на койке, его рот слегка приоткрыт, и он тихонько хрипит. — Брайан, — говорю я, легонько встряхивая его, — тебе лучше проснуться. Прямо сейчас. *** Брайан гонит Круизер как сумасшедший всю дорогу от Марина-дель-Рей до Беверли-Хиллз. Пролетает повороты на двух гребаных колесах. Я боюсь, что он убьет нас прежде, чем мы доберемся до дома. Мы сворачиваем на длинную подъездную дорожку и видим БМВ Джимми, припаркованный рядом с кухней, а также две полицейские машины и большой фургон. Брайан с визгом останавливает машину рядом с машиной Джимми и выпрыгивает, даже не заглушив мотор. Я вынимаю ключи и бегу за ним, зная, что, должно быть, уже слишком поздно. Когда Брайан видит фургон Скорой помощи, он останавливается как вкопанный, и я догоняю его. Он просто стоит, уставившись на белый фургон, его лицо белое, как полотно. — Брайан? — произношу я, касаясь его руки. Он поворачивается и хватает меня за руку. — Он точно такой же, как… скорая помощь, которая… которая увезла тебя. — Брайан, я в порядке. Я здесь, и со мной все в порядке! — говорю я, обнимая его. Он делает глубокий вдох и крепко сжимает меня. Затем мы медленно идем к кухонной двери. Выходит парамедик, и Брайан снова отшатывается. Я толкаю дверь и веду его в дом. Двое других парамедиков стоят у стойки и тихо разговаривают. — Где Джимми Харди? — резко спрашивает Брайан. Один из парамедиков указывает на бассейн. Джимми стоит у бара с полицейским в форме. Еще один полицейский сидит за одним из столиков и пишет. Когда Джимми видит нас, он бросается к Брайану и берет его за руку. — Джимми, что, черт возьми, происходит? — требует Брайан. — Где Рон? — Брайан… я… Джимми останавливается и сглатывает. Он выглядит так, словно вот-вот упадет. Я никогда не видел Джимми, когда он не был полон всякого дерьма и не вел себя так, как будто он «в ударе» — за исключением этого момента. Его обычно мальчишеское лицо выглядит на все свои сорок пять лет. — Ты сказал Джастину, что это срочно, — рявкает Брайан, — так почему же все вокруг стоят? Почему никто ничего не делает? — Брайан переводит взгляд с Джимми на полицейских и обратно. Полицейский за столом смотрит на Брайана и качает головой. — Почему, черт возьми, ничего не происходит? — Брайан повышает голос. — Я хочу поговорить с Роном! — Брайан, пожалуйста, успокойся. Почему бы тебе не присесть? — предлагает Джимми, ловя мой взгляд. Он пододвигает еще один стул и пытается усадить Брайана. — Я, блядь, не хочу садиться! — говорит он, повышая голос. — Я хочу увидеть Рона! Прямо сейчас! Я обнимаю Брайана за плечи и как бы усаживаю его в кресло. — Брайан, пожалуйста, просто послушай. Потому что… потому что… Но больше я ничего не могу сказать. Я просто не могу. Я бросаю взгляд на Джимми, но он только качает головой. — Что? ЧТО? — орет Брайан. Но выражение его лица говорит мне, что он точно знает, зачем мы здесь. Именно это я и пытаюсь ему сказать. Но не может принять. В этот момент стеклянная дверь в главный дом открывается, и на террасу у бассейна выходит высокий, худой, темноволосый мужчина в выцветшем синем костюме. Другие полицейские немедленно выпрямляются, так что он, должно быть, главный. — Детектив Парра! Это тот парень, о котором я вам рассказывал, Брайан Кинни, — говорит Джимми, подзывая нового полицейского, — он мог бы дать вам больше информации. Детектив действительно высокий, и он смотрит сверху вниз на Брайана, развалившегося в кресле, отчего Брайан выглядит маленьким и уязвимым. Я крепче обнимаю его за плечи. — Кинни, да? Я узнал вас по тому фильму, — говорит полицейский грубовато. Затем он прищуривается и смотрит на Джимми, — вы оба были в этом замешаны. И этот парень, Розенблюм, был режиссером? — Да, — отвечает Джимми, — Рон был режиссером «Олимпийца». Детектив хмуро смотрит на Брайана. — Мистер Харди, кажется, думает, что вы недавно разговаривали с мистером Розенблюмом. Например, в течение последних двух дней? — Я… Я видел его в среду вечером. Прямо здесь, — отвечает Брайан. Он кусает свой палец. Детектив достает блокнот и ручку из кармана пиджака. Еще один полицейский в штатском выходит из дома и разговаривает с двумя полицейскими в форме. Теперь я начинаю нервничать. Действительно чертовски нервничать! — Что вы здесь делали в среду вечером? — Делали? — повторяет Брайан. — Ужинали. Мы… мы просмотрели расписание «Красной реки». — Это новый фильм, который готовит Рон, детектив Парра. Брайан играет в нем главную роль, — поясняет Джимми. Полицейский снова хмурится. — Тот старый фильм Джона Уэйна? Римейк? — Да, сэр, — услужливо говорит Джимми. Я бы хотел, чтобы Джимми просто заткнулся на хрен! — С Иствудом. Детектив пристально смотрит на Брайана и что-то записывает. — Кажется, я читал об этом. Я немного знаю о том, что происходит в кинобизнесе. Ты должен это делать, когда работаешь в этом ритме. Тебе приходится иметь дело со студиями, их звездами и всеми их неудачами. Это помогает понять, что к чему. Детектив Парра пристально смотрит на Джимми, а затем на Брайана, как будто они виноваты в его стычках с другими киношниками. — Брайан Кинни, да? Вы были его парнем. Теперь я это вспомнил. Если вы были здесь в среду вечером, где вы были с тех пор? Брайан поднимает глаза. — Я был на своей лодке. Я здесь не живу. У меня есть своя квартира. И я не парень Рона, — Брайан сглатывает, — это чушь собачья! Детектив Парра нависает над Брайаном. — Но вы БЫЛИ парнем Розенблюма. И вы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО жили здесь — я прав? Сколько времени прошло с тех пор, как вы съехали? Брайан пожимает плечами и изучает землю. — С октября. — Почему вы съехали? — давит детектив. — Не могли бы вы взглянуть на меня, пожалуйста, мистер Кинни? Брайан вскидывает голову. — Я не думаю, что причина, по которой я съехал, это ваше гребаное дело! Детектив Парра фыркает. — Все это мое дело, Кинни — сейчас. Итак, вы отправились в поход в октябре. Но вы двое, очевидно, все еще были… дружелюбны. — У нас с Роном профессиональные отношения. И… и это все. Брайан смотрит на меня, и я сжимаю его крепче. Он, кажется, сбит с толку всеми этими вопросами — и я тоже. К чему клонит этот парень? — Это вы так говорите. Детектив внимательно осматривает Брайана. Глядя на его одежду, волосы, лицо. Оценивая знаменитого педика. Мне становится очень, очень не по себе из-за всего этого. — Итак, у вас с мистером Розенблюмом была какая-нибудь ссора в среду вечером? — Нет! — говорит Брайан почти слишком быстро. Я знаю, что это ложь. У них действительно был спор, который закончился тем, что Рон наставил пистолет на Брайана. Гребаный заряженный пистолет! — Тогда, может быть, Розенблюм был чем-то подавлен? — подозрительно спрашивает детектив Парра. Он внимательно наблюдает за лицом Брайана. Он знает, что Брайан не говорит ему всей правды. Затем взгляд полицейского поворачивается и приковывается ко мне. — Может быть, ему не понравилось, что вы провели ночь с Блонди? — Джастин не имеет к нему никакого отношения! Он даже не переступал порог этого дома с прошлого июня! Так что оставь его, блядь, в стороне от всего этого! — говорит Брайан дрожащим голосом. Он бросает на меня взгляд, который говорит: «Ничего не говори, Джастин! Не спорь со мной! — Я уже говорил вам раньше, что я здесь НЕ живу! Я не был здесь уже несколько месяцев. — Но мы нашли здесь много ваших вещей, мистер Кинни, — объясняет детектив Парра, — сценарии и бумаги с вашим именем на них. Письма, адресованные вам. Выписанные вам лекарства по рецепту. Что-то в этом роде. — Возможно, я оставил здесь кое-какие мелочи. И не вся моя почта пересылается. И что с того? — Брайан отвечает, проводя пальцами по своим и без того растрепанным волосам. — Ну и что, черт возьми? — Эм, детектив? — перебивает один из полицейских в форме. — Вы можете подписать это? — Минутку, — ворчит высокий детектив и подходит к столику, где разложена стопка бумаг. — Джимми, что они хотят, чтобы я сказал? — шепчет Брайан. — Я… Я не знаю, что, черт возьми, происходит! — Брайан… — Джимми колеблется. Но потом детектив возвращается. — Мне нужно будет взять у вас показания, мистер Кинни. — Показания? — переспрашивает Джимми. — Для чего? — Для информации, — отвечает детектив Парра, — и ваши тоже, мистер Харди, поскольку вы нашли тело. Полицейский говорит, это так резко, так, блядь, холодно и сурово. Брайан слегка дергается, а затем как будто застывает. Моя рука все еще обнимает его за плечи, давая ему знать, что я здесь. — Но я хочу, чтобы ВЫ были первым, — добавляет он, указывая на Брайана, — так что не уходите. — Меня… меня в чем-то обвиняют? — спрашивает Брайан. — Брайан, ничего не говори, пока я не позвоню твоему адвокату! Пожалуйста! — умоляю я. — Нет, мистер Кинни, — спокойно отвечает детектив, — вас ни в чем не обвиняют — пока. Это не место преступления, насколько я знаю. Сначала нам нужно услышать мнение судмедэксперта. И пусть некоторые из этих рецептурных контейнеров тоже проанализируют. Тогда посмотрим. Он жестом отстраняет меня, и Джимми берет за локоть, мягко потянув за собой. — Не могли бы вы двое отойти в сторону? Мистер Харди? Детектив пристально смотрит на Джимми, и он отводит нас обоих от Брайана. — Давай, Голубая крошка, — говорит Джимми, — мне нужно выпить воды. — Но Джимми! — протестую я. — Я хочу, чтобы Брайан позвонил своему адвокату. Сейчас же! — Мы позвоним ему из кухни. Джимми тащит меня прочь от бассейна на кухню. Там пусто. Парамедики где-то в другом месте, и полицейских больше не видно. — Джимми, какого хрена! Я не хочу оставлять Брайана там одного! — Брайан в порядке. Они просто заставляют его немного побеспокоиться. Они всегда это делают, — говорит Джимми, — я играл полицейских и общался с такими парнями, когда готовился к ролям. Вот как они берут верх. Играя роль крутого парня. — Мне не нравится, как они ведут себя с Брайаном! — отвечаю я. — Как будто он в чем-то виноват! Он НЕ ВИНОВАТ! Это пиздец! — Забудь об этом, Джасти. Это гораздо важнее, — Джимми открывает один из кухонных ящиков, — сними свою толстовку. Сейчас же. — Что происходит? — спрашиваю я. Но снимаю ее. Под ней на мне футболка первого помощника. Я смотрю, как Джимми роется в ящике и достает видеокассету. — Засунь это в свою толстовку и отнеси в джип. Спрячь ее там. Унеси из этого дома! — Мы приехали на Круизере, а не на джипе, — отвечаю я, думая о том, что мы спрятали в джипе! Я смотрю на кассету, которую Джимми сует мне в руки, — боже мой! Джимми, это запись «Джека»! — Говори потише! — Джимми пристально смотрит на меня. — Ты хочешь сказать, что знаешь об этом? Ты… видел эту запись? О Роне и… и Брайане? Я облизываю пересохшие губы, вспоминая, как смотрела эту запись. В этом доме. С Роном. — Да, Джимми, я видел это. Это из 1988 года. Как ТЫ ее достал? — Она была в видеомагнитофоне, — тихо говорит он, наклоняясь ко мне, — он был включен, когда я… когда я вошел в его комнату. Глаза Джимми мокрые. В конце концов, Рон был его лучшим другом. — Я пришел сегодня утром, искал Рона. Потому что я знал, что что-то было очень, очень не так, когда он не позвонил мне по поводу номинаций на «Золотой глобус». Он ждал главной номинации всю свою жизнь, и он получил две — Лучший режиссер и Лучший сценарий. Поэтому, когда он не позвонил и не ответил на мои звонки, я приехал сюда — у меня есть ключ от дома. — О, Джимми! Нет! Ты… ты нашел его? Господи! Должно быть, это было ужасно. Он… он застрелился? — спрашиваю я дрожащим голосом. — Застрелился? Ты имеешь в виду из пистолета? — Джимми усмехается. — Ты шутишь? Что бы Рон делал с пистолетом? — я не отвечаю на этот вопрос. — Нет, Джасти. Таблетки. Куча гребаных таблеток. И, к сожалению, на большинстве из них было имя Брайана. Вот почему они допрашивают его с пристрастием третьей степени. Я пытался навести порядок… немного. Но я не мог этого скрыть. Там было слишком много контейнеров. Ксанакс. Клонопин. Перкосет. Викодин. Различные виды снотворных таблеток. У Ронни была не обычная маленькая аптека. И большинство таблеток были прописаны Брайану. Нашим уважаемым доктором Холлом, психиатром Брайана. — Холл — гребаный шарлатан! — резко шепчу я. — Он не был врачом Брайана целую вечность. И у него не было причин назначать ни одно из этих лекарств. Брайан не принимал ничего подобного! Он уже давно ничего не принимал. — Я знаю, Джастин, — говорит Джимми, — но копы этого не знают. Вот почему они допрашивают Брайана. Особенно, если они думают, что Брайан дал Рону эти наркотики, это может быть действительно неприятно. «Пиздец», — думаю я. — Рон… был в постели? — Да, — говорит Джимми, его лицо вытягивается, — он явно дрочил. Видеомагнитофон был включен, так что я подумал, что мне лучше проверить, что он смотрел. Я перемотал его и… блядь, не мог поверить в то, что видел! Ты говоришь, что знал об этой пленке? — Да, — признаю я, — я знал об этом. Но я не могу поверить, что Рон… смотрел ее. — Ты ЗНАЕШЬ, что произойдет, если копы увидят это видео? — говорит Джимми, глядя мне в лицо. — С репутацией Рона? С его гребаным наследием? Сколько лет Брайану в нем? Пятнадцать? Шестнадцать? О чем, черт возьми, они думали? Снимая это гребаное порно? Они оба абсолютно узнаваемы! — Очевидно, они не думали, что когда-нибудь станут знаменитыми, — честно отвечаю я, — или что кто-нибудь еще когда-нибудь увидит это, кроме них. Я помню эту же кассету, лежащую на столе Рона в его кабинете. Когда он спросил меня, не хочу ли я посмотреть ее вместе с ним, я сказал «да». Я, блядь, сказал «да»! Эта кассета все еще кажется мне бомбой замедленного действия в моей руке. И теперь она готова взорваться во второй раз в моей жизни! — Рон должен был уничтожить эту пленку. Он сказал адвокатам, что сделал это. Но он этого не сделал, как я вижу. Может быть, он не смог. — Я, блядь, думаю, что нет! Просто держи эту штуку завернутой в толстовку, пока не отнесешь ее в машину. И спрячь эту чертову поебень в надежном месте, — приказывает мне Джимми, и это тоже, — он снова лезет в ящик и достает несколько сложенных листов бумаги, — и НЕ позволяй Брайану видеть ЭТО. Не позволяй НИКОМУ увидеть это! Мне жаль, что я прочитал это сам. Иди туда сейчас же, пока коп не вызвал меня обратно, чтобы я дал показания. — Что это, Джимми? — испуганно спрашиваю я, сжимая бумагу в руке. Джимми моргает, глядя на меня. — Это предсмертное письмо, Голубая Крошка. От Рона. И оно адресовано Брайану, — Джимми подталкивает меня к задней двери, — но не позволяй ему видеть его — если ты хочешь, чтобы он сохранил свое гребаное здравомыслие! И я не шучу! Я выхожу за дверь и проверяю, есть ли там кто-нибудь. Но сейчас во дворе нет копов. Я практически бегу к машине, открываю дверь и засовываю видео «Джек» под переднее сиденье. Но письмо. Я не знаю, что с ним делать, поэтому засовываю в задний карман брюк. Понятия не имею, почему Джимми просто не уничтожил его. Не сжег или не спустил в унитаз. Но я могу сделать это сам, когда мы вернемся домой. ЕСЛИ мы вернемся домой! Я снова надеваю толстовку и бегу обратно в дом, на кухню. В основной части дома очень шумно, поэтому я выхожу в гостиную. Парамедики несут… тело вниз по лестнице. Осторожно, потому что она немного узковата. Я съеживаюсь, когда вижу, что они делают. Но затем появляется детектив Парра и его копы с Брайаном и Джимми. Джимми очень бледен, а Брайан кажется ошеломленным. Он смотрит на меня, и я пытаюсь подойти к нему, но один из полицейских останавливает меня и отводит в сторону. — Я хочу, чтобы вы хорошенько посмотрели, мистер Кинни, — говорит детектив. Он крепко сжимает руку Брайана, как будто Брайан собирается улететь или что-то в этом роде. — Но почему? — Джимми брызгает слюной. — Я уже провел идентификацию! Нет никакой необходимости заставлять Брайана делать это! Но детектив Парра тверд. Это, блядь, очевидно, что он пытается понять, сможет ли что-то вытрясти из Брайана. Может быть, даже заставит Брайана сломаться. Он знает, что Брайан не все ему рассказывает. Парра смотрит на меня и сердито смотрит. Он думает, что я тоже что-то знаю. И я действительно знаю, вот что ужасно. Действительно знаю. Мы все кое-что знаем. Но я, блядь, никогда не скажу! Никогда! И Джимми тоже не скажет. И Брайан. Санитары опускают носилки. Рон завернут в какой-то мешок. Я все еще не могу поверить, что они собираются это сделать! Детектив велит одному из полицейских открыть его. Звук расстегивающейся молнии на мешке отдается громом во внезапно наступившей тишине в комнате. Все затаили дыхание. Брайан пытается успокоиться, когда Парра дергает его, чтобы он смотрел. Долго смотрел. Лицо Брайана вообще не двигается. Только глаза. Смотрят. Моргают. Я даже представить себе не могу, о чем он думает. Затем он поднимает глаза и смотрит прямо на меня. — Он… одет в мою рубашку, Джастин, — заикается он, -… в мою красную шелковую рубашку. Я… Я забыл ее здесь в среду вечером, — Брайан снова смотрит вниз, — почему? Какого хрена? Не хочу смотреть, но ничего не могу с собой поделать. Я вижу это. Красная шелковая рубашка Брайана. Я должен отвести взгляд. Детектив Парра пристально наблюдает за Брайаном, но лицо Брайана ничего не выражает. Затем детектив кивает парамедикам, которые прикрывают Рона и выносят его. Полицейский отпускает меня, и я двигаюсь прямо в объятия Брайана, прижимаясь к нему. Копы издают звук отвращения, но на хуй их! НА ХУЙ их всех. Брайан кажется просто оцепеневшим. Его лицо так неестественно неподвижно. И он просто продолжает повторять: — Почему? Какого хрена? — Я не знаю, Брайан! — говорю я ему. — Не знаю! И я понимаю, что Брайан никогда, никогда не выкинет из головы эту картинку с Роном, его остекленевшими глазами, уставившимися в пространство, одетым в красную рубашку Брайана. *** «Рядом со мной в этой одинокой толпе Стоит человек, который клянется, что не виноват. Каждую ночь я слышу, как он кричит так громко, Кричит, что ее подставили. Я вижу, как мой свет сияет С запада на восток В любой день, в любой день. Я буду освобожден. Я вижу, как мой свет сияет С запада на восток В любой день, в любой день. Я буду освобожден.» «Я буду особожден» Боб Дилан* Часть четвертая Краткое содержание: Еще несколько осложнений. Лос-Анджелес, декабрь 2002 года. В течение следующего часа кажется, что в доме Рона начинается настоящий ад. Хоуи Шелдон, большой кинорежиссер появляется в своем лимузине и сразу же пытается взять ситуацию под контроль. За ним следует фургон, полный частных охранников, которые закрывают ворота и устанавливают охрану, взяв на себя копов, которые, похоже, собираются уходить. Кажется, какие-то странные автомобили и грузовики уже скрываются снаружи — средства массовой информации прибыли на место происшествия с удвоенным десантом. Даже детектив Парра подчиняется мистеру Говарду Шелдону, руководителю производства студии Terra Nova. Когда Хоуи входит в гостиную, детектив подходит и пожимает ему руку. Они, очевидно, встречались раньше, вероятно, из-за какого-то более раннего скандала или трагедии. Несколько мгновений они тесно разговаривают друг с другом, глядя на Брайана. Затем детектив собирает своих солдат, и они уходят. Как только детектив скрывается из виду, Хоуи Шелдон направляется прямо к Джимми, и он очень зол. — Почему, блядь, ты не позвонил МНЕ первому, Джим? — Я позвонил тебе сразу после того, как позвонил Брайану, Хоуи! И… потом я позвонил в 911. Я должен был. На всякий случай, вдруг… они могли бы что-то сделать, — неубедительно хнычет Джимми. Судя по тому, как парамедики и полицейские разговаривали друг с другом, совершенно очевидно, что Рон мертв со вчерашнего дня, вероятно с самого раннего утра четверга. Сейчас почти полдень пятницы. Хоуи упирает руки в бока. — Что ты нашел, Джимми? Скажи мне правду, а не то, что ты сказал чертовой полиции. — Ничего! — Джимми лжет. — Ты можешь прочитать мои показания. Только Рон… и таблетки. Это все. Клянусь! Хоуи смотрит на Брайана. Мы сидим вместе на диване, и с тех пор, как Рона вынесли отсюда, Брайан не пошевелил ни единым мускулом. Я держал его за руку, пытаясь утешить, но не уверен, что Брайан вообще понимает, что я здесь. — А как насчет Брайана? Был ли он в доме, когда это случилось? Может Рон сказал ему что-нибудь? Кто-нибудь, скажите мне гребаную правду! — Мы вчера весь день были на лодке! — горячо перебиваю я. — Брайан ничего не знает, и он сказал это детективу! Хоуи Шелдон сердито смотрит на меня. Он знает, что я тоже лгу. — С ним все в порядке? — спрашивает он меня. Когда я не отвечаю, он снова поворачивается к Брайану, пытаясь заставить его посмотреть ему в глаза. — Брайан, ты в порядке? — Хоуи наклоняется, но Брайан не отвечает. — Брайан, тебе придется прийти в себя! Ты думаешь, что фиаско с фотографиями было цирком для СМИ? Ну, это было ничто по сравнению с тем, что произойдет, когда ЭТО дерьмо попадет на первую полосу. Рон только что был номинирован на ДВА гребаных «Золотых глобуса», и ты номинирован тоже и Джимми, и фильм. А номинанты на премию «Оскар» появятся после нового года. Это будет гребаный кошмар для студии! Так что возьми себя в руки. Брайан? Ты слышишь меня? — Почему бы тебе просто не оставить нас обоих в покое? — кричу я. Последнее, что сейчас нужно Брайану, чтобы этот мудак указывал ему, что делать! — Хоуи, расслабься! — предлагает Джимми. — Я не думаю, что это место для спора. — Студия работает над заявлением для прессы, — продолжает Хоуи, игнорируя свою самую большую звезду, — там будут цитаты как от Джимми, так и от Брайана, оплакивающих этот трагический несчастный случай. Верно, Джимми? Этот ужасный, трагический НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ. Джимми сглатывает. — Верно, Хови. Очевидно, это был несчастный случай. Джимми смотрит на меня, но я отворачиваюсь. Эта гребаная ложь становится все больше и больше, и я ее часть. — Очевидно, несчастный случай! Через несколько минут появляется Тесс. Она первый человек, который на самом деле кажется думает о Брайане. Она подходит прямо к дивану и садится с другой стороны от него, беря его за руку. — Брайан? Тебе что-нибудь нужно? Хочешь, я приготовлю чай? Что-то еще? Но Брайан просто продолжает смотреть прямо перед собой. Мне становится страшно за него, очень страшно! — Я уверен, что наверху еще полно Ксанакса, — язвит Хоуи Шелдон, — дай ему парочку. — По-моему, это совсем не смешно, Говард! — Тесс сердито кидает в ответ. — Ты ЗНАЛ, что Рон был в большой беде! Я говорила с тобой об этом, когда мы все были в Лондоне, но ты ни черта не сделал! Ты ЗНАЛ, что Рон на грани! Что он плохо справляется со своими… демонами. С разрывом с Брайаном, если честно! И при всем том давлении, под которым он находился! Итак, каково же твое важное решение? Ты принимал в этом участие? Оказать Рону профессиональную помощь? Нет! Ты просто позволил ему упасть! Меня тошнит от всех вас! Но Хоуи Шелдон холоден как камень. — Личная жизнь Рона меня не касалась, Тесс, если только она не влияла на его фильмы. Он был большим мальчиком. Если он решил заняться самолечением вместо того, чтобы заниматься своими личными проблемами каким-то более продуктивным способом, это было его решение. Сейчас меня интересует только контроль ущерба для студии. Чтобы попытаться уменьшить влияние, которое это окажет на «Олимпийца», и на карьеру Брайана. Теперь моя забота — Брайан, а НЕ Рон. Джимми выживет, несмотря ни на что. Его репутация безупречна. Но Брайан — это совсем другая история. Сейчас он горячий актер, но он новичок в Голливуде, и он только что открылся, и очень публично, и при рискованных обстоятельствах. Мы должны будем справиться с этим очень, очень осторожно. — Это единственное, что для тебя важно, Хоуи? Контроль ущерба? Человек мертв! Он был твоим другом! У нас осталось несколько опустошенных людей, и все, что тебя волнует, это как справиться с пиаром для студии? — Тесс делает глубокий вдох. — Боже мой, я НЕНАВИЖУ этот город! Я НЕНАВИЖУ это проклятый бизнес! — Мне жаль, что ты так думаешь, Тесс, — говорит Хоуии, — но мне приходится иметь дело с реальностью. Тесс встает с каменным лицом. — Я лучше пойду и позвоню матери Рона, пока она не узнала, что ее сын мертв на Си-Эн-Эн! Тесс входит в кабинет Рона и закрывает за собой дверь. Она там уже долго, поэтому я предполагаю, что она обзванивает как можно больше людей, чтобы сообщить им о том, что произошло. Я должен был бы делать то же самое — звонить людям, но я просто не могу. Я не могу этого сделать. Не могу сейчас ни с кем разговаривать. Кроме того, мое место здесь, рядом с Брайаном. Мой мобильный телефон остается в кармане толстовки, выключенный. Брайан все еще сидит в прострации, поэтому я встаю с дивана и иду на кухню, чтобы вскипятить воду для чая. Мне нужно успокоить нервы. А Брайану нужно… не знаю что. Я смотрю в кухонное окно и вижу, что полиция все еще здесь, или, по крайней мере, две патрульные машины. Офицер в форме разговаривает с одним из охранников Хоуи Шелдона. Некоторые люди из студии приходят и уходят. Должно быть, они прибыли вместе с Хоуи. Я понятия не имею, что они здесь делают. Трое из них сидят у бассейна и смеются, как будто это какая-то гребаная вечеринка. Наконец Тесс выбегает из кабинета Рона и вышвыривает их из дома. Она говорит Хоуи, чтобы он тоже исчез. — Окончательные приготовления должны быть сделаны как можно скорее, — говорит Хоуи, глядя на Тесс сверху вниз, — Храм Бет Эль, конечно, для поминальной службы, которая будет открыта для всех друзей и коллег Рона, а также для голливудского киносообщества. А затем частное интернирование для ближайших родственников. Я уверен, что у матери Рона не будет никаких проблем с этим. Нам придется подождать, пока судебно-медицинский эксперт подпишет бумаги, но это не должно быть проблемой. — О, неужели? — говорю я, вмешиваясь. — Тебя не было здесь, когда тот полицейский детектив допрашивал Брайана. Он вел себя так, словно хотел его арестовать! — Не беспокойся об этом, малыш. Никто не будет арестован, — говорит Хоуи, отмахиваясь от меня, — за что? Случайную передозировку? Я так не думаю. Не беспокойтесь о детективе Парре. Он знает счет в этой ситуации. У меня все под контролем. Хоуи берет свой мобильный и делает еще несколько звонков, пока я приношу чай в гостиную. Я сажусь рядом с Брайаном и наливаю чай и много сахара в его чашку. Тесс садится с другой стороны от него и уговаривает его немного выпить. Он до сих пор не сказал ни слова. Брайан как будто полностью отключился, физически и эмоционально. Я подношу чашку к его рту, но он просто отталкивает ее. В этот момент я слышу, как хлопает дверь, и в дом врывается Фредди Вайнштейн. Фредди — агент и хороший друг Рона, и он определенно совсем не заботится о Брайане. Фредди всегда язвит в его адрес, как за его спиной, так и прямо в лицо. Он знает все о прошлом Брайана с тех пор, как тот впервые приехал в Калифорнию, и никогда не упускает случая упомянуть об этом. Брайан сказал мне, что Фредди был зол, потому что Брайан подписал контракт с Лью Блэкмором в качестве своего агента, а не с ним. Жена Фредди — та блондинка с кучей драгоценностей и страшным, напряженным лицом, которая всегда тянется к члену Брайана. Он рассказал мне все о Долли Вайнштейн, которая загнала его в угол в ванной их дома на вечеринке и вытащила его член из штанов! Брайан говорит, что после того, как он начал жить с Роном, Долли постоянно звонила ему, пытаясь уговорить его прийти к ним домой «поплавать». Ей было все равно, что Брайан гей, она просто хотела залезть к нему в штаны! — Фредди, убирайся отсюда к чертовой матери! — говорит Хоуи, когда видит этого вновь прибывшего. — И вообще, кто тебя впустил? — Я только что получил известие от своей жены! Она видела это по каналу MSNBC! — кричит Фредди. На нем кричащие клетчатые брюки и кремовая рубашка для гольфа. — Я приехал прямо из Хиллкреста! Где играл в гольф и был на девятой тройке! Что, черт возьми, случилось с Роном? — Фредди… Рон… — Джимми колеблется, — у него передозировка, Фред. Я нашел его сегодня утром. — Это чушь собачья! У Рона НИКОГДА НЕ БУДЕТ ПЕРЕДОЗИРОВКИ! Он даже почти никогда не ПИЛ, черт возьми! И Рон, конечно, НЕ был гребаным наркоманом! — лицо Фредди раскраснелось. Он оглядывает комнату и видит Брайана, сидящего на диване. — По крайней мере, не был, пока ТЫ не приехал в город. Разве это не ТАК? Ты, ублюдок-хуесос! — Фредди бросается к Брайану и хватает его за белую футболку. Это, наконец, выводит Брайана из оцепенения. — Убери от меня руки, Фредди! Я серьезно! Мы с Тесс одновременно тянем Вайнштейна, пытаясь оттащить его от Брайана. Но он поднимает Брайана на ноги и начинает трясти его. Фредди Вайнштейн большой, крепкий парень, весит не менее, чем на пятьдесят фунтов больше Брайана, но Брайан не гребаный слабак. Он слишком худой и в шоке, но у Брайана много лет тренировок в тренажерном зале. Он отрывает руки Фредди от рубашки и отталкивает его. — Не прикасайся ко мне! — Брайан сплевывает. — Прикоснуться к тебе? Я, блядь, УБЬЮ тебя, гребаный пидор! — истерически кричит Фредди. — Успокойся, Фредди, — говорит Хоуи, пытаясь встать между двумя мужчинами. Тесс и я стоим по обе стороны от Брайана, поддерживая его. Брайан тяжело дышит, как будто только что провел полчаса на беговой дорожке. И Фредди действительно выглядит так, будто хочет кого-то убить. Например Брайан. — Это ОН! Ты ведь знаешь это, не так ли, Хоуи? ОН сделал это! С тех пор как он приехал в город, Рон сошел с рельсов! — говорит Фредди, его голос теперь немного тише, но все еще полон яда. — Он гребаная шлюха и наркоман. Мы все это знаем. Посмотрите «Красную рубашку»! Твоя студия больше не может держать ЭТО в секрете, Хоуи! Этот секрет никогда не был очень большим, и после того, как эти гребаные непристойные фотографии попали в прессу, все знают, кто этот сукин сын на самом деле! Ты ведь все сделаешь, правда, пидор? Ты убил Рона, не так ли? ТЫ УБИЛ? — Нет! — кричит Брайан в ответ. — Ты с ума сошел, ублюдок! Я не причинял вреда Рону! Я хватаю Брайана за руку. Он дрожит, но стоит твердо. Лицо Фредди так покраснело, что кажется, у него вот-вот случится сердечный приступ. — Теперь у тебя есть все, не так ли? Разве не этого ты хотел? Как давно ты это планировал? Ты шантажировал Рона, чтобы он включил тебя в «Олимпийца»? Ты ведь это сделал, не так ли? Признай это! — Это ложь, Фредди, — вставляет Джимми, — я хотел, чтобы Брайан был в фильме. Но Фредди Вайнштейн усмехается. — Не прикрывай красавчика, Джимми. Это не очень убедительно. Все в Голливуде знают правду о вас двоих, так что не веди себя как девственница на вечеринке! — Фредди снова поворачивается к Брайану. — Стоило ли все это того? Просто чтобы получить все? Не так ли, пидор? — Что получить? Я не понимаю, о чем ты, блядь, говоришь! — говорит Брайан, выглядя смущенным. — Этот дом. Деньги Рона. Его фильмы. Все, вот что! — кричит Фредди. — Я предупреждал Рона, Мэнни Фишман тоже предупреждал его, когда прошлой зимой он изменил завещание. Что он был не в своем уме, чтобы оставить все какому-то гребаному хастлеру! Но он меня не слушал! Он никого не хотел слушать о тебе! И вот результат! — Я не понимаю, что ты имеешь в виду! — говорит Брайан. Он умоляюще смотрит на Хоуи. На Джимми. — О чем он говорит? Джимми кивает. — Это правда, Брай. Рон изменил свое завещание в феврале прошлого года. Он все оставил тебе. За исключением траста для его матери и пары других вещей. Но я знаю, что ты не в курсе, Брайан. Я знаю, что он тебе не говорил. Он не знал, Фред! Послушай меня! Поверь мне! — Чушь собачья! — взрывается Фредди. — Только не говори МНЕ, что он не знал! Что за всем этим стоит не он! Чтобы заполучить деньги Рона. Этот дом! Права на все фильмы Рона! Все, черт возьми! Он ЗНАЛ! Он стоял за этим! — Это неправда! — в отчаянии восклицает Брайан. — Я ничего об этом не знал! Насчет завещания. Мы… мы никогда не обсуждали ничего подобного! И ты думаешь, что я бы что-то сделал… Я бы сделал что-нибудь с Роном для… чего? Дом? Машина? Особенно сейчас? Это не имеет смысла, Фредди! Мне не нужны деньги Рона! Мне это никогда не было нужно! У меня всегда были свои деньги, даже до того, как я приехал в Калифорнию. Не поэтому я был с ним. Поверь мне! Дело никогда не было в деньгах! Никогда! — Придерживайся этой гребаной истории, ублюдок! — рявкает Фредди. — Ты чистое зло! Я это точно знаю! Рон был СВЯТЫМ! Святой, говорю я вам! Все, что он когда-либо делал, это помогал тебе. Он вытащил тебя из сточной канавы. Он привел тебя в свой дом. Дарил тебе всевозможные дорогие подарки. Засунул тебя в свой гребаный фильм! И отправил тебя в больницу на лечение, когда у тебя был гребаный нервный срыв! Не забывай ОБ ЭТОМ! Потому что ты сошел с ума! И Рон сделал все! — Фредди, ты не вписываешься в это дерьмо! — говорит Джимми. — Заткнись, Джим, — говорит Фредди, — я еще не закончил говорить твоему парню, что я о нем думаю! Да, Рон сделал для тебя ВСЕ, и это то, что ТЫ сделал, чтобы отплатить ему! Он не пил и не употреблял никаких наркотиков, пока не появился ТЫ и не подсадил его на это! Не отрицай ЭТО! ЭТО истинная правда! — Фредди сердито смотрит на Брайана. Смотрит на меня. Смотрит на Джимми. Затем он смотрит на Хоуи Шелдона. — Держу пари, этот ублюдок был здесь. Когда это случилось. Держу пари, ОН дал Рону то, что его убило. Я готов поставить на это свою карьеру. — Брайан ни в чем не виноват! — настаивает Джимми. — Это случилось после того, как Брайан ушел! — Отличная работа, Джим, — с отвращением говорит Хоуи. — Отличная работа! Я так и знал! Ты БЫЛ здесь, когда это случилось. Фредди делает шаг ближе к Брайану, но Брайан стоит на своем. Он отталкивает Тесс и меня немного назад, чтобы защитить нас от Фредди. — Я знал, что ты здесь с Роном. Так и должно было быть. Ты знаешь, что натворил, ублюдок. И я знаю, что ты сделал. Ты так ОБЛАЖАЛСЯ в этом городе! Я позабочусь, чтобы ВСЕ знали! Чтобы все узнали, кто в этом виноват! Потому что это был не Рон! Я ЗНАЮ Рона, и он никогда бы не сделал ничего подобного. Он НИКОГДА не покончил бы с собой! Но ты… ты сделал это. ТЫ убил его, — глаза Фредди пугают своей интенсивностью, — ты отрава, педик! ЯД! Ты превратил Рона в педика. Я знаю, что ты это сделал. Рон рассказал мне эту историю давным-давно. Как он пытался помочь тебе, но ты превратил его в гребаного педика! Это то, что вы все делаете. Долбаный Пидорский Криптонит! Все, к чему вы прикасаетесь, уничтожается. Все, к кому ТЫ прикасаешься, превращаются в педиков! Ты ведь знаешь это, не так ли, Кинни? И этот ребенок, — говорит Фредди, указывая на меня, — ты тоже превратил ЕГО в педика, а потом чуть не убил! — Это гребаная ложь! — кричу я. — Джастин, отойди, — говорит Брайан, обнимая меня. Фредди мрачно улыбается. — А теперь еще и Джимми. Я не знаю, почему ты защищаешь этого парня, Тесс. Потому что твой муж следующий в его списке, если еще не слишком поздно. — Ты расстроен, Фред. Почему бы тебе просто не уйти? — говорит Тесс, стараясь говорить ровным голосом. — Уже слишком поздно, не так ли? Фредди Вайнштейн бросает взгляд на Джимми. — Он уже превратил тебя в педика, не так ли? Будь осторожен, Джимми. «Соседскому мальчику Америки» лучше быть осторожным. В следующий раз ТЕБЯ отвезут в морг. — Хватит, Фред, — говорит Хоуи Шелдон, — если ты сейчас же не уйдешь, я позвоню своим охранникам, чтобы они вышвырнули тебя вон. Им вообще не следовало впускать тебя сюда. — Я ухожу, — говорит Фредди, — но я еще не закончил. Нет, я еще не закончил. Ни в коем случае, черт возьми. Я оставлю вас всех наедине с вашим «горем». Я вижу, как ты расстроен, Кинни. И он выходит из гостиной. Хоуи следует за ним, убеждаясь, что он действительно уходит. — Не слушай Фредди, Брай. Он просто расстроен, — говорит Джимми, подходя и похлопывая Брайана по плечу. Брайан сглатывает. Похоже, он все еще в шоке. — Ты действительно знал о… о завещании Рона? Ты знал, Джим? — спрашивает Брайан. Джимми замолкает. — Да, я знал, Брайан. Я душеприказчик Рона, так что я знал. — Почему, черт возьми, никто мне не сказал? — Брайан тяжело дышит. — Почему РОН не сказал мне? — Наверное… он не думал, что это что-то изменит. Разве изменило бы? — спрашивает Джимми. — Нет, — говорит Брайан, беспомощно проводя рукой по волосам, — не изменило. Но он ошибается. Это имеет огромное значение для других людей. Брайан поднимает глаза и видит большое старинное зеркало над диваном. Это немного выбивается и не очень соответствует остальной обстановке, но это делает темную гостиную с низким потолком немного ярче. Он идет, прислоняется к нему и начинает бить кулаками по зеркалу. — Брайан! Остановись! — говорю я ему, пытаясь оттащить его. Но он сильно бьет. Свирепо. Зеркало трескается в углу, и он бьет по нему еще сильнее. И снова сильнее. Пока оно не разлетается вдребезги, и вокруг нас не осыпаются осколки стекла с серебряной оправой. Он продолжает бить по зеркалу, пока костяшки его пальцев не покрываются кровью. И я продолжаю тянуть его, но он не останавливается, пока не замечает, что у меня в волосах осколки разбитого стекла. Он останавливается и осторожно смахивает их. — Брайан, пожалуйста! — говорю я. И он опускается на диван, закрыв лицо руками. Кровь на его пальцах и костяшках размазывается по всему лицу и волосам, оставляя сердитые красные полосы на его красивой золотистой коже. И на моем лице, когда он кладет голову мне на плечо. *** Мы с Тесс ведем Брайана наверх, чтобы заняться порезами. Дверь в комнату Рона плотно закрыта. Я стараюсь даже не смотреть в ту сторону. Тесс ведет Брайана в одну из гостевых комнат — ту, в которой останавливались Линдси и Гас в июне прошлого года. Она усаживает его на кровать. Тесс очень собранна и хладнокровна. Разговаривает с Брайаном так, как, должно быть, разговаривала с Энни, когда та была маленькой, причиняла себе боль и нуждалась в утешении. Она осторожно вытирает кровь с его рук теплой салфеткой, чтобы убедиться, что под кожей нет осколков стекла. Я довольно бесполезен, кроме как сидеть рядом с Брайаном, охраняя его. После того, что сказал Фредди Вайнштейн, я действительно волнуюсь. Потому что не знаю, что, черт возьми, теперь произойдет. Брайан совершенно пассивен, позволяя Тесс работать над его порезами. Пассивный — слово, которое я никогда раньше не ассоциировал с Брайаном. Я знаю, что он в шоке, потому что я сам в шоке. Он просто кажется оцепеневшим. На самом деле, думаю, что это лучшее для него. Это защита от его эмоций, и, возможно, это именно то, что ему сейчас нужно — защита от эмоций, с которыми он не может справиться. А Брайан и в лучших обстоятельствах не может справиться с эмоциями. Я все время вспоминаю, как мы были счастливы в Лондоне на премьере. Я мог видеть счастье на его лице. Чувствовать это всякий раз, когда он прикасался ко мне. Я не представлял себе этого, но это было правдой. А теперь все это дерьмо. Все эти страдания. И все из-за Рона. Даже мертвый, он отбрасывает тень между нами. Но я не могу позволить Рону победить! Просто не могу! Порезы на руках Брайана кровоточат, но они неглубоки. Несмотря на это, кровь нервирует меня. Я думаю о других случаях, когда он был весь в крови. Когда отец бил его. Когда мой отец разбил свой джип. Когда на него напали в Лондоне. И когда он держал меня в том гараже. Брайан же просто смотрит на кровь, сглатывая. Я вижу, как двигается его горло, как его челюсть двигается взад и вперед, как будто он что-то жует. Даже представить себе не могу, о чем он думает. — Это может быть больно, дорогой, — говорит Тесс, протирая его костяшки спиртом на ватном шарике, который она достала из гостевой ванной. Брайан вздрагивает, но больше не двигается, — в этом доме должны быть какие-нибудь бинты. Где они могут быть, Брайан? — На… на кухне, — тихо отвечает он, — в ящике, ближайшем к плите. У Кармел там кое-что было. Она часто обжигалась. Тесс встает. — Я сейчас вернусь. Она спускается вниз, оставляя меня с Брайаном, руки которого обмотаны полотенцем, чтобы остановить кровь. Брайан и я сидим в тишине. А что я могу сказать? Что я сожалею? Это так чертовски отстойно. Что я люблю его? Он это знает. Что я рад, что Рона больше нет? Так и есть, но не таким образом. Совсем не так. Я просто хотел, чтобы он исчез из нашей жизни. Я не хотел, чтобы он был… мертв. Убил себя таким образом. Это слишком страшно, чтобы думать об этом. И слишком страшно, чтобы думать о том, что это сделает и с Брайаном тоже. Я беру салфетку, которую оставила Тесс, и вытираю несколько пятен крови с его лица и шеи. Пытаюсь стереть ее с его белой футболки, но она не стирается. — Джастин? — говорит он, как будто не видит меня. — Я здесь, Брайан, — говорю я ему, лаская его по щеке, — я всегда здесь. Но он больше ничего не говорит. Он просто смотрит прямо перед собой. — Брайан… это нормально… плакать, если хочешь. Если тебе станет лучше. Черт, я все время плачу! Иногда это приятно. В этом нет ничего постыдного. Это не значит, что ты маленький гребаный педик. Это просто означает, что ты человек. Но он по-прежнему ничего не говорит. Затем в дверях появляется Джимми. Он смотрит на нас двоих, как Брайан смотрит в пространство, а я обнимаю его. А потом Джимми исчезает. Я слышу, как он открывает дверь в комнату Рона. Я встаю, чтобы посмотреть, что он задумал. — Джимми, что ты там делаешь? — я заглядываю в комнату. Все вокруг разбросано из-за полицейских, которые обыскивали комнату. Джимми стоит на коленях и заглядывает под кровать. — Блядь! — стонет он. — Блядь! — Джимми медленно встает и смотрит на меня. — Они забрали их! Кассеты, которые были под кроватью. Слава Богу, они не получили то, что я тебе дал, что было у Рона в видеомагнитофоне! — Но… кассеты под кроватью? Видеокассеты Рона? Джимми кивает. — Личные видео Рона, Джасти. Значит, ты тоже все о них знаешь, не так ли? Я чувствую, как у меня дрожат руки. — Ты имеешь в виду записи… Брайана? Что Рон сделал со своей скрытой камерой? О Брайане… в домике у бассейна? Эти пленки? Джимми вздыхает и кивает. — И эти гребаные копы забрали их! Знаешь, какие выводы мог бы сделать этот детектив, просмотрев эти записи? Видео, сделанные тайно Роном, на которых его парень дрочит — и трахается с другими парнями? Если копы подумают, что Брайан узнал о них… и разозлился на Рона… — Джимми съеживается. — Это может быть мотивом для… для Брайана, сделать что-то с Роном. — Но Брайан уже знал о пленках! Он знает с тех пор, как… — я колеблюсь. Потому что одна из кассет Рона интересует меня больше всего на свете. Запись, о которой знает Брайан, о которой, кажется, знает даже Джимми, но которую я не хочу, чтобы кто-то еще когда-либо видел. И я понятия не имею, где находится ЭТО видео. Если только она не у полиции тоже. — Брайан знает об этом с прошлого июня. Рон записывал его на пленку в течение нескольких месяцев. Это так разозлило Брайана, что он начал приводить сюда трахов, чтобы Рон записывал их на пленку, а затем смотрел на своих видео. Это было большое «пошел ты» для Рона! Это одна из причин… что… что они расстались, — говорю я, кусая губу. — Это не причина, Голубая крошка, — говорит Джимми, еще раз оглядывая комнату. Разбросанные повсюду вещи Рона. Пустую картонную коробку, где лежали кассеты. На грязную кровать, где лежал Рон… Я вздрагиваю. Джимми выталкивает меня за дверь и закрывает ее. — Это не кассеты, или «Олимпиец», или трах Брайана, или что-то в этом роде их разлучило. Брайан расстался с Роном только по одной причине. — И что это была за причина? — спрашиваю я, почти боясь это услышать. — Это был ты, Джасти, — говорит Джимми, — все дело было в тебе. И ты это знаешь. — Но Джимми… — начинаю говорить я. Но больше ничего не успеваю сказать, потому что мы с Джимми оборачиваемся и видим, как детектив Парра и один из его офицеров в форме поднимаются по лестнице, а Тесс и Хоуи Шелдон следуют за ними по пятам. — Где Кинни? — хрипит детектив. — Он здесь, — говорит Джимми, указывая на гостевую комнату. Брайан встает, когда видит, что вся толпа вваливается в комнату. Он изумленно смотрит на двух полицейских. Тесс протискивается вперед. — Я как раз отлучилась взять кое-какие бинты. Брайан порезался. Случайно. Детектив Парра фыркает. — Конечно, случайно. Ваш друг мистер Вайнштейн остановился у патрульной машины по дороге и упомянул, что у них с Кинни здесь была небольшая заварушка. Он также рассказал мне еще несколько интересных вещей. Да, мистер Вайнштейн был полон информации. Итак, мистер Кинни, почему вы не сказали мне, что Розенблюм недавно изменил свое завещание? — Я не знал, — отвечает Брайан. Что является чистой правдой. Но полицейский неумолим. — Вы говорите, что не знали? Вы жили с ним — и вы не знали? Мне трудно в это поверить, мистер Кинни. — Но это правда, — утверждает Джимми, — я исполнитель завещания Рона. Я знал. Но Рон не сказал Брайану. Парра морщится. — Почему я не верю никому из вас, люди? А? И я полагаю, что никто из вас не знал, что Розенблюм СНОВА изменил свое завещание всего несколько дней назад? Джимми хмурится. — Нет, офицер. Я уверен, что это не так. — Мистер Вайнштейн настаивает, что это так. Он говорит, что Розенблюм сказал ему об этом буквально на днях, сразу после того, как внес изменения. И что мистер Вайнштейн предупредил покойного, что он совершает большую ошибку. Но, очевидно, Розенблюм не слушал. Мы свяжемся с адвокатом Розенблюма… — детектив достает свой блокнот, — мистер Эммануэль Фишман. Для уточнения деталей. Похоже, что мистер Розенблюм изменил свое завещание, чтобы оставить большую часть своего имущества мистеру Кинни — со значительным завещанием мистеру Тейлору. Джастину Тейлору. Брайан ахает. — Джастину? — я чувствую слабость. — Это, блядь, неправда! — кричит Брайан на полицейского. Детектив Парра улыбается. — Это ведь не Блонди, не так ли? Но по ошеломленному выражению моего лица он видит, что это я. — Это очень ловко. Розенблюм меняет свое завещание за три дня до того, как он «случайно» передозируется наркотиками, прописанными его бывшему парню, и оставляет почти все, что у него есть, ему же И новому маленькому приятелю бывшего. Как чертовски удобно! Брайан хватает меня за руку и почти сжимает ее. — Я ничего об этом не знаю! — Вы многого не знаете, не так ли, Кинни? Лицо Парры мрачно. — Итак, детектив Парра, — говорит Джимми, включив все свое мужское обаяние, на которое он способен, — это просто совпадение. Правда. Я уверен, что с помощью еще нескольких фактов все будет легко объяснено. — Да, — вставляет Хоуи, отталкивая Джимми с дороги, — это все недоразумение, детектив. У Фредди Вайнштейна есть корысть против Брайана. Вот в чем дело на самом деле. У Брайана не было причин причинять вред Рону. Они были хорошими друзьями — и партнерами по работе. И даже больше того, как вы знаете. Их отношения были очень долгими и очень, очень любящими в свое время. И что бы Брайан выиграл от смерти Рона? — Это то, что мне придется выяснить, — отвечает Парра, — давайте, Кинни. Мы едем в центр. — Нет! — я слышу, как я кричу. — Джастин, не вмешивайся! — говорит Брайан, когда полицейский в форме делает шаг вперед и крепко берет Брайана за руку. — Пожалуйста! — Я уже вовлечен, Брайан! Это и МОЯ жизнь тоже! — говорю я, оглядываясь по сторонам. Но никто ничего не делает. Никто не останавливает это! И они забирают Брайана! — Детектив, его руки! — умоляет Тесс. — Позволь мне просто… — Мы позаботимся об этом, мэм, — говорит Парра, — пожалуйста, отойдите. Хоуи Шелдон преграждает полицейским путь в дверях. — Его арестовывают? По какому обвинению? — Нет, его не арестовывают, — говорит Парра, — но нам нужно будет допросить его дополнительно. Есть много вещей, которые нужно будет прояснить. Вы тоже хотите поехать в центр, мистер Шелдон? — Нет, детектив. Хоуи качает головой и отходит от двери. Я бросаюсь к Брайану, пытаясь поцеловать его, но копы отталкивают меня локтями. — Я люблю тебя, Брайан! Никогда не забывай об этом! Никогда не забывай! — Позже, Солнышко, — говорит он. И копы выводят Брайана наружу и ведут по коридору. Он поворачивается и в отчаянии смотрит на меня. — Позже. — Брайан! Твой адвокат! Я позвоню ему! Я позвоню Диане! — кричу я, следуя за ними вниз по лестнице. Хоуи прямо рядом со мной. — Адвокат студии встретит тебя в центре, Брайан! Не волнуйся! — Хоуи успокаивает его. Да, немного гребаного утешения! Адвокаты встретят вас в тюрьме! К счастью, копы подогнали машину вплотную к задней двери, так что пресса упускает свой шанс получить фотографии Брайана, которого сажают в полицейскую машину. И меня, пытающегося протиснуться в машину вслед за ним. Или как Хоуи Шелдон и Джимми Харди тащат меня назад, когда полицейская машина отъезжает по длинной подъездной дорожке Рона, а затем выезжает за ворота — и исчезает из виду. *Перевод взят с сайта: https://sovetotguru.ru/bob_dylan/i_shall_be_released/