***
Бесконечный для всех вечер продолжает тревожить, связанных друг с другом, сотрудников ресторана. Иногда Хан думал о том, что их связывает нечто большее, чем место работы, но выключал телефон, когда приходил домой. Ему не нужны малознакомые, непонятные люди в его жизни, поэтому отвечал на сообщения только Чонину, который был рад стать ещë ближе с работниками, мальчик был слишком дружелюбным. Чонин считал, что они не случайно собрались в одном из ресторанов города, даже спрашивал у Наны, как она отбирала их, ведь она рассматривала не все резюме. Та говорила что-то про милое личико, но младший не верил. Это была судьба. Вибрация телефона отвлекает от подготовки ко сну, едкий запах дыма был её частью, из-за вредной привычки вся комната пропахла, хоть окно и раскрыто нараспашку. Когда-то они заключали пари, пытались вместе бросить курить, даже Хёнджин подключился, задав настрой на удачный итог. Две недели, не больше. Он сдался первым, а потом протянул пачку Минхо на обеде, в курилке они встретились с Джисоном. – Алло? – хриплый голос разрезает тишину, пальчиками он сбрасывает пепел в какую-то коробочку на подоконнике, освещённом ярким светом луны. В трубке молчат, бармен бы подумал, что кто-то ошибся номером, но имя на экране телефона не даёт сбросить. Он ждёт, пока дыхание, громкое, судорожное, не сменяется на низкий голос. – Хён, – он дрожит, в страхе, как кажется старшему, быть может из-за холода, ведь он слышит стук зубов, – Я… Можно… Я… – не связанные слова, а Минхо уже знает, что собираются ему сказать, – Мне больше некуда идти. Он ждёт его около двери, чтобы быстро открыть и не слышать неприятный звон. Феликс не заходит, его поникший вид напоминает мокрого кота, которого выбросили на улицу, прямо в ливень, за ненадобностью, Минхо вздыхает. – Заходи, – шёпот в два часа ночи, чтобы не разбудить в Феликсе новую волну криков, пытающихся выйти последней партией. Официант входит в небольшую квартиру бармена, уже чувствуя, что ему и здесь не рады. – Прости… – Тш-ш, – старший неожиданно садится на корточки, приподнимая тёплой рукой худую ногу за лодыжку, обувь глухо падает на пол. Мятая футболка, серые джоггеры летят из шкафа на кровать. Феликс не произнёс ничего с момента, как зашёл в спальню, как и Минхо. И это больно колет его в грудь, он снова навязался ему, даже в собственном доме не даёт покоя, потревожил в такой поздний час, зная, что старший также устал и, наверняка, уже спал, ведь завтра рабочий день. Ком снова застревает в горле, выходя наружу блестящими глазами, в который раз страдающими из-за непрекращающихся слёз. Минхо слышит шмыгание, но старается пока не обращать внимание, нужно сначала переодеть брошенного кота, пока он снова не заболел, пару чихов всё же донеслись до его слуха. Он находит толстые носки, когда-то подаренные Хёнджином. Иронично. Младший молча сидит, разрываясь внутри от своей же никчёмности, в то время, как тёплые руки раздевают его, чтобы снова одеть в пахнущие порошком домашние вещи. Ноги, почти ледяные, согреваются в носках, подаренных Хёнджином, забираются под одеяло, когда Минхо поворачивает его, накрывая мягким одеялом по пояс. Сам же садится напротив. На щеках виднеются следы разочарования, в ресницах собралась обида, брови выражают злость, и Минхо отчасти рад видеть Феликса таким. Не пустым и сломанным, ведь на его месте он бы такого не выдержал. Видимо, Феликс близок к этому, раз пришёл к нему, оставшись без поддержки лучшего друга. Сынмин говорил, что поговорит с ним завтра, это бармен помнит. Неужели всё так плохо? И что ему теперь с этим делать? Феликс всем телом ощущает, что Минхо пытается подобрать слова, что он хочет спросить, узнать, понять. Впервые Феликсу не хочется ничего объяснять, ему плевать, что подумает старший, он просто не мог находиться один в убивающей тишине четырёх стен, в которых каждый сантиметр напоминает о том, какой он дурак. Ему действительно больше некуда было идти. – Извини. – Всё нормально, – рука ложится на худые ноги, сквозь одеяло она гладит их, чтобы лишить младшего чувства вины, мягкие поглаживания доходят до ступней. – Согрелся? Ликс еле качает головой, она опущена, светлые волосы прикрыли опухшее лицо. Тепло действительно слишком медленно подкрадывалось к нему после долгой прогулки по холодным улицам. От касаний к чувствительному месту становится щекотно, он невольно двигает пальцами ног, не в силах противостоять реакции тела. Минхо посчитал это намёком на массаж ног, хоть и знал, что Ли сделал это не специально. Руки полезли под одеяло, стали разминать маленькие замёрзшие ножки, сгибая и разгибая пальцы. Горячие руки согревали, прикосновения пытались забрать царапины, мозоли, покраснения от неудобной обуви и нескончаемых походов в кондитерскую. Они забирали гнев и боль. Перья с крыльев, подаренных Хёнджином в небольшой кровати, падали на подушки двуспалки в просторной комнате, чей изъян был лишь в неприятном запахе сигарет. – А теперь? – он заглядывает в уставшие глаза своими не менее уставшими, волнуется. Феликс и вправду согрелся заботой старшего. Он коротко кивает, под вздох Минхо, тот снова накрывает ступни одеялом, чтобы не потерять тепло. – Ляжешь? Парень не отвечает. Минхо снова вздыхает. – Сядь… поближе… – спустя время Феликс произносит тихо, его надежда на хорошее завершение плохого вечера всё ещё живет в груди. Его может подарить только Минхо. – Ложись, Феликс, я лягу с тобой. Я не уйду. Официант не сдвигается с места, он сидит в большой футболке и ждет. Бармену ничего не остаётся, кроме как сесть рядом. Им бы обоим закрыть глаза и поговорить обо всем завтра, но Ликс даже представить боится, что его ждет утром, вечером, послезавтра, на следующей неделе, через месяц. Что будет с ним? Что ему делать дальше? Они касаются плечами, Минхо задевает его своей ногой, иногда прислушивается, не уснул ли Феликс, пока они вместе смотрели на точку в шкафу. Младший снова шмыгает носом, опуская голову всё ниже, пока Минхо не наклоняется к нему, чтобы боднуть. Он толкнул его лбом, из-за чего Феликс опешил, подняв голову, чтобы посмотреть на лицо сбоку. Бармен смотрит, не собираясь отвечать за неожиданное действие, лишь бодается ещё раз. И ещё. В мягкую щёку, на которой высохли слёзы. Что делает старший, Феликс не понимает, но это лучше, чем сидеть и думать о том, как завтра он вернётся в общежитие, где будет находиться Сынмин. Он тычется носом в ответ, когда не выдерживает близости и горячего дыхания рядом, касания Феликса неуверенные, мягкие, в контраст Минхо, тот также ведёт носом по щеке, прикрыв глаза. Как два кота, оставшиеся одни, в большой комнате, пропахшей дымом из легких, они сидят в кровати и тянутся друг к другу, пока Феликс не разрывает ожидание большего мягким прикосновением губ, Минхо тут же отвечает, неторопливо, аккуратно, в какие-то моменты понимая, что будет жалеть. Неспешные поцелуи, приносящие тревожность и спокойствие одновременно, отчаянное желание не чувствовать одиночество в грудной клетке, ведь оно сменило место беззаботной влюбленности так быстро, заполнив еë место, и теперь Феликс хочет избавиться от этого чувства любыми способами, чтобы не повторить сценарий прошлых лет. Он хочет прижаться, тянет руки к расслабленному телу, ими же ищет поддержку, Минхо лишь гладит по дрожащим рукам. Ликсу ничего не остаётся, как самому податься вперёд, чтобы быть ещё ближе. – Нет-нет, – бармен пытается отстраниться, удерживая Феликса оттого, чтобы пересесть к нему на бёдра, – Феликс, подожди. У него не получается, хрупкое тело оказывается напротив, руки ложатся на сильные плечи, тогда как старший всë ещё держит Ликса за талию. Парень продолжает коротко целовать, но Минхо отвечает через раз, собираясь остановить то, о чём они даже не поговорят завтра утром. Все попытки оказались неудачными, Феликс привстаёт, целуя сверху уже глубже, не давая сказать и слова, но бармен уже не хочет ничего говорить, его уставший мозг отключил функцию нормально соображать, когда чужие ладони касаются его лица, через них можно было почувствовать всё отчаяние официанта. Свои же руки гуляют по спине, собирают рассыпанные перья, без них Феликс уже не чувствует себя свободным, готовым закрыть их от всего мира, он хочет сейчас закрыться от самого себя, блокируя подступающие мысли о ничтожности поцелуями. – Феликс… – зовёт, потому что чувствует влагу на губах. На это трудно смотреть, ещё труднее – продолжать делать вид, что он не замечает солëного вкуса с добавлением тихих хныков. Это уже не похоже на поцелуи, только всхлипывания в чужие губы, переходящие в поскуливания. Минхо отстраняет его от себя, возвращая на место на своих бёдрах, рукой гладит голову, пока она не улеглась на его плече. Спина содрогается из-за плача, но Минхо продолжает крепко держать в своих руках, чтобы показать, что он готов ему помочь, даже если придётся вот так заснуть и до самого утра просидеть, пока Феликсу не станет легче. – Почему… все что-то скрывают от меня? – зажмурившись, он шепчет в шею, опаляя дыханием влажную кожу, приходит осознание, что это продолжается уже долгое время: близкие люди не договаривают, обманывают, утаивают. В чужих руках он постепенно расслабляется, хотя всхлипы изредка слышны. – Прости. Он укладывает уснувшего официанта, накрывая одеялом, а сам идёт за очередной сигаретой на подоконнике, оттуда же снова смотрит на улицу через грязное стекло из-за проливных дождей и снова наблюдает за давно припаркованной машиной. minhohoho почему не зашел? hyunjinhyunjin я увидел как он заходил в подъезд minhohoho собираешься там сидеть? hyunjinhyunjin я зайду утром как он проснется minhohoho езжай домой я написал сынмину думаю он придет за ним hyunjinhyunjin я зайду утром minhohoho лучше замени меня завтра езжай домой Минхо отвлекается на шорох одеяла, луна светит ярко, падает на опухшее лицо, он не даст ей разбудить парня и потому тянет шторку, погружая комнату во мрак.***
Казалось, будто он за всю ночь так и не сомкнул глаз, слишком быстро прошло время. Возможно, это из-за снов и кошмаров, точнее из-за их отсутствия, чёрная дыра, в которую он упал, показала ему темноту, там было холодно и одиноко, поэтому при пробуждении Феликс чувствует себя пустым, выжатым, как лимон, голова всё ещё болит. Раннее утро, а из-за двери доносятся какие-то звуки, наверное, это они разбудили бедного парня, всё же Феликс решает встать, веки такие тяжёлые, что трудно открыть глаза, чтобы увидеть ручку двери. Как только дверь открывается в нос бьëт ароматный запах, видимо, Минхо проснулся пораньше и ушёл готовить завтрак. От этого Феликсу становится не по себе, он переминается с ноги на ногу некоторое время, не решаясь пройти на кухню, из которой доносится шипение и грохот посуды. Он всё-таки идёт по коридору, прикусив губу, ведь сейчас он встретится взглядом с барменом после всего, что случилось прошлой ночью. Каково же было его удивление, когда вместо старшего он увидел совсем другого человека. – Боже, напугал, – парень хватается за сердце, как только видит Феликса в проёме двери, не заметить его удивлённый вид было сложно. – Минхо ушёл в магазин минут пятнадцать назад, скоро должен прийти, – он снова отвернулся к плите, чтобы перемешать содержимое сковородки, – ещë не скоро будет готово, можешь подождать здесь, стаканы в этом шкафу, – Хан лопаткой показывает на верхний шкаф над раковиной и возвращается к готовке, иногда поглядывая на рисоварку. Никакого действия сзади не происходит, Феликс всё ещё стоит возле двери, наблюдая за резкими движениями, он не знал, никогда не подозревал о чужих кулинарных способностях. Постепенно просыпаясь, Ли делает пару шагов, чтобы достичь стола с задвинутыми стульями, неприятный скрежет режет уши, ведь крышка накрыла сковородку, заглушая шипение, теперь он может услышать усталый вздох и хруст позвоночника. – У хёна такой твердый диван, ты бы знал. Джисон в фартуке. Необычная картина для раннего утра в чужом доме. Он сам открывает верхний шкафчик, чтобы налить воды им обоим и плюхается на стул рядом вместе с двумя стаканами. Хан выглядит таким бодрым, свежим, чистым, Феликсу кажется, что он принял душ недавно из-за влажных волос. Стакан быстро опустошается, официант слишком энергичный для только проснувшегося Феликса, он даже вздрагивает из-за громкого стука стекла о столешницу. – Я так плохо спал, но спать совсем не хочется. Это бесит. Утром открыл глаза и не смог снова заснуть, аж кричать хотелось, – он растёкся по стулу, откидываясь на спинку, голова упала назад, не самая лучшая поза для и так больного позвоночника. – Ты ночевал здесь? – зачем-то уточняет, хотя уже понял, что они были этой ночью в квартире втроём. Он всё ещё смотрел удивлённо, хлопая глазами. Джисон неспеша поворачивает голову, окидывая внезапно надменным взглядом, он тут же даёт Феликсу знать, что Хан ещё не спал в тот момент, когда он пришёл в квартиру. По крайней мере, так думает Феликс. – Да, хотел уехать, но хён не отпустил, а я, уставший, был согласен уже на что угодно, лишь бы лечь наконец-то, – его интонация необычная, непривычная Феликсу, Хан хоть и не пытался сблизиться, но всегда относился к нему, как к другу, поддерживал и помогал, забирал его столики, когда было слишком сложно успевать, улыбался, даже при полной посадке в пятничный вечер. Сейчас Джисон был раздражён, отвечал будто через силу, нехотя, продолжая смотреть искоса. – Странно, да? Сидим тут с тобой в его квартире, в его одежде, за столом на его кухне… без него самого. Как себя чувствуешь? Не ясно, что на самом деле подразумевалось под этим вопросом. Поэтому и ответ не находится в первые секунды. Такого взгляда на себе Феликс не смог выдержать, отведя свой, загнанный, неуверенный. Наверное, и выглядит он сейчас не самым лучшим образом, веки точно были в два раза больше, раз закрывали большую часть картины, не давая даже увидеть комнату полностью, губы отекли вместе со щеками, голова продолжает отбивать пульс. Из-за этого он чувствует себя отвратительным ещё больше под недовольным взглядом Хана. – Голова… болит. Джисон хмыкает, вскинув брови, кивает пару раз. Эта атмосфера давит, оба не имеют понятия, с чего официант так злится с самого утра. Плохая ночь? Как и у Феликса. Голод? Феликс также ничего не ел. Стресс из-за вчерашнего хаоса? Представьте себе, Феликс работал не меньше. Был ли Хан обижен на него из-за Чонина? Феликс здесь был совершенно не виноват и пострадал тоже. Прибежал. Даже дня не прошло. Минхо. Он был раздражён из-за Минхо. Смотреть на такого жалкого парня было противно, с каждой минутой он забывал обо всём, что делал для него Феликс и вспоминал все его ошибки и нерешительные действия, официант вдруг стал для него недостойным его друга. И грудь вздымалась, стоило вспомнить, как он поделился секретом с Сынмином в уборной. Нет, Феликс совершенно не подходит Минхо. Ли Минхо – это лучшее, что было в «Сопрано», а Феликс сам не знает, чего хочет, бегая от одного парня к другому. Такой партнёр ему не нужен, бармен достоин лучшего. Парень, крутящийся в мыслях обоих парней, открывает входную дверь, шурша пакетами. Две пары глаз ждут, когда он войдёт в кухню: Феликсу тревожно, Джисон же ждёт нужный ему зелёный лук. – О, Минхо-бей вернулся, – настроение меняется, как только парень заходит в комнату и передаёт пакеты протянутым рукам. – Ещё раз назовёшь меня так, будешь сам свои коктейли делать для гостей, – закатанные глаза сейчас кажутся такими родными после враждебных джисоновых, Феликс даже сдерживает порыв подойти и обнять запыханного старшего. Тот снимает куртку и хочет снова уйти в прихожую, но опухшие глаза возвращают его. – Как поспал? Ты знаешь, что ты пинаешься во сне? – Минхо мягко улыбается и кивает в сторону коридора, чтобы Феликс пошёл за ним. Он следует за барменом в ванную, тот даёт ему чистое полотенце, указывает на шампунь и гель для душа, даже разрешает взять свою пенку для умывания и крем, который совсем не подходит его коже. Ликс успевает только быстро кивать и благодарить, чувствуя тёплую руку на плече. В комнате холодно, но свежо, нет того едкого запаха, тюль собрался где-то в углу, открывая вид на внутренний двор. Из-за распахнутого окна подоконник неприятно контрастирует с горячей кожей ног в домашних шортах, Минхо сидит и проверяет номера машин, припаркованных где-то внизу, удостоверившись, что той самой нет, он откидывается назад, головой глухо ударяясь о стенку, одна нога висит в воздухе, не имея возможности найти опору, вторую он вытянул по подоконнику с тихим хрустом. Постель заправлена, вещи Феликса висят на вешалке. minhohoho я передам ключи от второго бара через курьера не забудь про кофе для наны и ещё Дверь со скрипом открывается, Минхо поворачивает голову, чтобы увидеть смущенного, мокрого кота с опущенными глазами. Феликс поджимает губы, неловко оглядывая комнату, он даже кровать не успел заправить, за него всё сделали. Полотенце висит на голове, прикрывая светлые волосы с отросшими корнями, в руках те самые носки, а ноги босые. – Твои вещи. Если хочешь, можешь переодеться, – старший указывает на вешалку телефоном, позже, заблокировав его, положил на холодный подоконник. Феликс замечает свою рубашку с брюками и кивает. Он мелкими шагами, оставляя следы на ламинате, идёт к бармену. Тот убирает ногу, чтобы оставить место для официанта, он садится рядом на ледяную поверхность, свесив ноги, которые совсем не касались пола. Прокашлявшись, Ликс поднимает глаза. – Спасибо, – попытка уместить всю благодарность, которую он чувствует по отношению к коллеге, в одном слове кажется удачной, ведь Минхо улыбается и кивает. – Хён, – потихоньку поворачиваясь телом к парню рядом, чтобы сесть боком, он хочет заглянуть внутрь, сквозь заботливый образ старшего коллеги и непонятный флирт на рабочем месте, и увидеть честный ответ на будущий вопрос, – скажи мне, пожалуйста. Только честно, – Ли просит искренне, он действительно сейчас нуждается в честном ответе, чтобы перечеркнуть все необъяснимые предположения о Минхо, от которых он бежал все эти месяцы, работая в «Сопрано». Этот разговор они оттягивали долго, ведь обоим было удобно получать внимание и давать ложные надежды. В какие-то моменты Феликсу было жаль хёна, ведь он не мог дать ему то, чего тот ожидал, но отвергнуть его чувства было невыносимо сложно. Потому что это значило оттолкнуть от себя прекрасного человека, которого он заслуживает. Феликс заслуживает быть любимым без всяких условий, быть окутанным заботой, без опасений, что он недостаточно хорош. Ему казалось, что он упускает шанс из-за ещё одного плохого выбора. Теперь он не хочет его отталкивать, он всё ещё может выбрать Минхо, перестав метаться от одного варианта к другому. Старший смотрит, взгляд отчасти выражает некое сожаление, возможно, так кажется из-за мешающего открытого окна. Бармен, вздохнув, тянется к ручке, чтобы закрыть его, и оттолкнувшись от стены, скользит по подоконнику ближе к Ликсу. То, как он накрывает своей ладонью чужую… У Феликса плохое предчувствие. – Как можно тебя не любить? – уголки губ приподняты, а в глазах – вина, хоть Минхо и не врет, он любит Феликса, – но, да… – слова застревают в горле, при виде разочарованного лица, он не хотел расстраивать Феликса ещё больше, однако, им обоим нужно, чтобы он услышал это сейчас, – Это не то. Прости… – Нет, – младший перебивает, качая головой. Его отведённый взгляд и тихая усмешка сбивают с толку, – Тебе не нужно извиняться. Всё нормально. – Прости, что заставил тебя думать так. – Я тоже виноват. Мне нравилось, как ты относишься ко мне, я увидел то, что хотел увидеть. Сейчас… Я понял тебя, – он кивает несколько раз, принимая тот факт, что у него изначально не было никаких вариантов. Никакого шанса. Не заслуживаю. – Прости, – Минхо ещё раз повторяет, сжимая чужую руку, перед тем, как Джисон зовёт их на кухню. – Не ожидал его увидеть, когда проснулся, – Феликс издаёт смешок, вертя свободной рукой тёплые носки. – Пошли, – бармен хлопает и отпускает маленькую ладонь, спрыгивает с подоконника. Его руки тянутся вверх, затем он наклоняется в разные стороны, чтобы размяться: он не успел сделать утреннюю зарядку, Джисон разбудил его, отправив в магазин за продуктами. После небольшой разминки, проходит к двери, замерев на секунду от низкого голоса. – Как я не замечал то, как ты смотришь на него? – риторический вопрос заставляет Минхо сжать ручку двери и распахнуть глаза. Ликс даже не смотрит в его сторону, продолжая крутить носки, пока вовсе не кидает их на кровать. Минхо стоит не двигаясь всего мгновенье, ведь в следующую секунду лицо его озаряется улыбкой, которую он показывает через плечо Феликсу. – Только не нужно меня жалеть. – Жалеть? – официант переспрашивает, когда спрыгивает, становясь ногами на холодный пол. – Да, – Минхо ждёт его, всё ещё держась за ручку, чтобы открыть дверь, – Джисон ведь не заинтересован в парнях, – скрип и они могут услышать, как кипит чайник в другой комнате. После первой ложки Феликсу захотелось заплакать, такого вкусного завтрака он не ел с тех пор, как съехал от родителей, Джисон не удержался и хрюкнул из-за круглых глаз направленных на него. – Всегда любил готовить, может мне нужно было на повара учиться? Ещё не поздно. Печенье с изюмом исчезает с блюдца вместе с заваренным Минхо чаем, маленькая беседа отвлекает от мыслей о предстоящей встрече с другом. Он не будет думать об этом сейчас. Ещё немного времени, ещë хотя бы пять минут беззаботного утра вместе с работниками «Сопрано» в просторной квартире, где он провел эту ночь и попробовал вкуснейший завтрак. Где он целовал парня, влюблённого в другого, спящего в соседней комнате. Где он узнал, что чувства Сынмина были также невзаимны. Большой стеллаж, стоящий в зале, приковал его внимание, не подойти к нему Феликс не смог. Ладонь пробежалась по корешкам с названиями, знакомыми, ведь он исправно посещал кружок в школе. Книги он так и не полюбил, он нашёл тогда более интересное занятие. – Минхо разрешает мне брать их, – Джисон тихо подходит к шкафу, разглядывая верхние полки. Закусив губу, он что-то высматривает, задумавшись, а затем тянется за одной из книг. – Смотри, – он открывает её, листая желтые страницы, что-то ищет. Рука останавливается на середине книги. Карандаш. Строчка выделена карандашом. Джехён бы рассердился. – Таких предложений много, дедушка Минхо их выделял. Знаешь, что я заметил? – он поворачивает книгу, чтобы показать Феликсу подчеркнутую фразу, смысл не совсем понятен, слишком вырвано из контекста, – Они все как-либо связаны с дружбой. Мне показалось это интересным, я прочитал довольно много из его коллекции, так что… советую эту. Вернулся. Прежний Джисон вернулся. И Феликс обязательно бы взял еë с собой, чтобы прочитать, предварительно спросив разрешение у хозяина квартиры, если бы не звонок в дверь. Минхо выходит из кухни с мокрыми руками, небрежно вытерев одну из них об домашнюю футболку, он не спеша открыл дверь. Вот, кто точно плохо спал и не ел. Всё так же одетый в легкие вещи, с резинкой в волосах и синяками под глазами. Хёнджин входит, когда его пропускают, у Минхо не было желания разбираться у порога, раз Хёнджин пришёл, значит, решил поговорить и прогонять он его не будет. Зато Феликс всем своим видом показывает, как ему неприятно находиться рядом с барменом. Он спешит в спальню Минхо, проходит мимо вошедшего в зал Хвана и показательно хлопает дверью. За стеной слышен недовольный голос Хана и несколько слов от Минхо, который позже входит в комнату, чтобы проверить Феликса. Тот раздраженно бросает вещи на кровать, пытается застегнуть непослушные пуговицы, стоя в одном белье. – Он говорил, что приедет, прости, что не предупредил, – тихо шаркая тапочками, старший подходит к большой кровати, где разбросаны вещи. – Уже плевать, я поеду к себе, сегодня нужно сходить в университет, слишком много пар пропустил, – бляшка ремня звенит, Минхо аккуратно складывает свою футболку. – Пытался сбежать от всего, а в итоге здесь собрался почти весь ресторан. Бармен лишь смеётся на это. Они выходят из комнаты, но Феликс вместо того, чтобы пройти в прихожую, одеться и уйти, идёт в зал. Хёнджин ещё здесь, он ждал его, ждал ночью, лишь на полчаса уехав домой за рабочей формой, сидел в машине, ожидая утра, чтобы увидеть Феликса. У официанта слов не хватит, чтобы описать всю злость, которую он чувствует сейчас, смотря в грустные глаза человека, сидящего на диване. Джисон напряжённо наблюдает за сердитым выражением лица, с интересом замечая, что Феликс даже в такие моменты выглядит милым. – Мне нужно в общежитие, – выдаёт младший и, развернувшись, уходит к выходу. Хёнджин озадаченно переводит взгляд с Минхо на Джисона, пытаясь найти объяснение сказанным словам. Ли кивает, подтверждая мысли Хвана и тот спешно встаёт, догоняя вышедшего из квартиры парня. – Ты тоже иди, он довезёт тебя, – бармен кидает куртку в руки Хана, пока тот подходит к дверному проёму, – ты же домой? – Скорее всего, нет, придётся заменить Чонина сегодня, – он открывает тяжелую дверь, прощаясь. Напоследок спрашивает о том, как себя чувствует старший. – Хан-и, я же сказал, у нас ничего нет. Я обязательно сообщу тебе, когда найду своего человека, – мягко улыбаясь, заверяет Минхо ничего не подозревающего Джисона. – Хорошо-хорошо, увидимся.