***
Дверь подъезда с противным звуком закрывается за спиной, пока Хёнджин бежит к машине: нужно поскорее её открыть, ведь Феликс уже стоит и держится за ручку, чтобы побыстрее сесть в неё. Подумать только, всё оказалось так легко. Хёнджин всю ночь видел перед собой силуэт человека, застывшего возле двери. Без лица. Представлять, каким оно было — слишком для него, но когда всё же в воспоминаниях он возвращался в этот момент, руки били по рулю в попытках прогнать распахнутые в ужасе глаза, замешательство и растерянность во взгляде. Учитывая брошенную со злости фразу, он думал, что Феликс не будет его слушать, но не попытаться объясниться — значит потерять Феликса. Разочарование, обида, ярость — всё это он ожидал увидеть, когда вошёл в квартиру. И увидел. Ликс ничего не скрыл, будь у него что-то в руке, он, не задумываясь, бросил это в Хёнджина. Так почему они сейчас сидят в заведённой машине старшего? — Мне надо домой за чистой одеждой, а потом на работу, — Хан сел рядом с Феликсом на заднем сидении, он совсем не собирался подстраиваться под общее настроение. — не представляю, как буду сегодня один, может Сынмина попросить выйти? Он в общаге сейчас? Как жаль, что Феликсу совершенно всё равно, где сейчас его друг. Мысль о том, что он всё ещё у Чана заставляет его глубоко вздохнуть и перевести взгляд на Джисона. — Я не знаю. Хёнджин держит ладонь на ручнике, понятия не имея, что следует делать в такой ситуации, его язык проходится по сухим губам, прежде, чем он заводит машину. Движение совсем медленное, он часто моргает, тревожность постепенно подкрадывается, бармен сидит в ожидании, что кто-то что-то произнесёт и это «что-то» явно будет адресовано ему. Не облегчают состояние глаза в зеркале, направленные на него. Феликс время от времени следит за выражением лица, однако то, как обычно, немногословно, говорит лишь о том, что голова Хёнджина сегодня не коснулась подушки. hahahan я оставил шарф minhohoho принесу завтра я позвонил чонину спросил как он ты ему хотя бы написал вчера? hahahan нууу я как-то забыл не до этого было minhohoho он сказал что выйдет сегодня а я попросил хенджина заменить меня hahahan ??? и что теперь черрттт ты не представляешь какая здесь атмосфера в машине знаешь что будет со мной сегодня в ресторане???? они задушат меня своей ссорой — Ты часто у него ночуешь? — Хёнджин не угадал, первый вопрос был адресован, уткнувшемуся в телефон Джисону, тот блокирует его, в голове представляя, какой трудный будет его день. — Ночевать больше люблю дома, но мы раньше часто смотрели сериалы вместе, — голова падает на холодное стекло, в котором почти ничего не видно, рука тянется к окну, чтобы протереть его и увидеть знакомую дорогу к своему дому. — Мы, вообще, раньше близки были. Или это я так считал? — он издаёт смешок, из-за чего стекло снова потеет. — Мы как-то отдалились… Я понимаю его, я ведь не такой интересный и веселый, как Хёнджин, — если бы Феликс и Хёнджин не знали о чувствах Минхо, то, возможно бы, рассмеялись от безобидной шутки. — Друзьям необязательно быть постоянно веселыми или интересными, — к слову напоминает Ликс. Они с Чаном могли не разговаривать целый день, когда младший заходил в гости к другу, но всё равно чувствовали себя комфортно, не переживая, что обязаны как-то развлекать друг друга. — Думаю, ты хороший друг, — он улыбается Джисону впервые за этот день. — Не знаю, — тот поджимает губы, обдумывая следующие слова, — мы с Чонином… — от названного имени обоих передергивает, Хёнджин даже нажимает сильнее на педаль, ускоряясь, — мы тоже, вроде как, друзья. Просто… он же ещё ребёнок. Эта разница в возрасте очевидна, его мышление заметно отличается, из-за этого мне иногда сложно с ним. Не люблю сложности, — он снова смеётся, и Феликсу хочется также истерично засмеяться. О, да, ребёнок, который отсасывал моему… «Моему» кому? Они не встречаются, Хёнджин ему ничего не должен. Разве не так Феликс говорил, когда Хёнджин спрашивал у него самого о его чувствах к Минхо. Даже если Хёнджин нравится ему, имеет ли он право ревновать? Злиться или обижаться? Разве не так защищал себя сам Феликс, когда сидел на кухне в квартире Хёнджина? — Поэтому Минхо был как глоток свежего воздуха. С ним интересно. Но знаешь, — Хан поворачивается к Феликсу, намеренно игнорируя Хёнджина, он закусывает губу, словно сейчас расскажет свежую сплетню, улыбается, представляя, как отреагирует Феликс, — одно время я думал, что нравлюсь ему, — Хёнджин не сдерживается и прыскает, а Феликс даже не удивлён. Ах, да, Джисон ведь умный парень. — Да, да, я не шучу, — было видно, как ему странно говорить о таком, он даже начинает говорить громче из-за неловкости. — Мне стало так интересно и я начал следить за ним, если можно так сказать. Я из-за этого допоздна оставался, чтобы помочь ему с баром. Только ему не рассказывайте, особенно ты, — Хан бросает взгляд на спинку сидения, наконец уделяя немного внимания старшему, — он такой хороший парень, если честно, и особых знаков в свою сторону я так и не заметил. А потом тебя с ним увидел и забил, — он отмахнулся и снова стукнулся головой об окно. — Минхо стал так холоден ко мне с тех пор, как ты пришёл. Я даже стал ревновать. Но я не в этом смысле, окей? — Окей, — Феликс тихо смеётся, неожиданная искренность поразила его, была ли это усталость из-за плохой ночи или же так повлияла обстановка в машине, но Феликсу тоже захотелось сказать пару слов. — Минхо-хён очень приятный человек. Кажется, он ещё и хороший друг, мне бы тоже хотелось… Джисон держит свой язык, который просится высказать колкую фразу, за зубами, что сейчас кусают щëку изнутри. Мало того, что Феликс приперся ночью, плакался его другу и спал вместе с ним… так он теперь хочет дружить с его хёном? — Хёнджин, можно немного побыстрее, пожалуйста? Я так точно опоздаю.***
Сигаретный дым заполняет машину. Ещё немного, ещё несколько минут и он выйдет из этой железной клетки, душащей его, в которую сам же сел. Феликс увидел Хёнджина, поникшего, со стыдом в глазах, и ему показалось, что сейчас у него впервые есть силы, чтобы, не заботясь о чужих чувствах, посмотреть с презрением и оттолкнуть. Наконец-то он может постоять за себя, очертить линию, за которую больше никто не переступит с очередными извинениями и просьбами обо всём забыть. Подвезти его — это, как казалось Феликсу, самое малое, что мог сделать для него Хёнджин после того, как расцеловал его душу и расцарапал еë вчера в той кладовке. В официанте было полно уверенности, пока осознание, что ситуация — идентична той, что произошла в раздевалке с Минхо, не заставило его сжаться на заднем сидении машины. Он тоже злился. Но ничего мне не сказал. От этого ему становится стыдно. Щека снова страдает изнутри, а Хёнджин напрашивается на разговор, когда смотрит в зеркало во время остановок на светофорах. Нет, Феликс не хочет говорить. Лучше забыть. И правда, лучше вести себя как обычно и оно само как-нибудь забудется. На работе они словами не обмениваются, а Хёнджин всё же в одну ночь украдёт его снова и всё встанет на места. Уже завтра всё будет, как раньше. Это решение он принимает за двоих, как и Хёнджин, когда останавливается у какого-то здания. Тяжелый вздох разносится по салону, Хёнджин поджимает губы, пытаясь подобрать слова. Феликс выходит из машины. Догнать его, остановить, взять лицо в ладони, объясниться, не пропустить ни единую деталь, преданно смотря в глаза, поглаживая мелкие точки на коже. План был очень прост, однако Хёнджин решил просто идти за Феликсом две улицы, поглаживая лишь чужую куртку своим взглядом. Пока Феликс сам не остановился. — Хорошо, — согласился на ещё не озвученную просьбу, — говори. Ноябрьский ветер напомнил о себе, давая знать, что Феликсу пора сходить к родителям за более тёплыми вещами. Они завернули на следующей улице, чтобы подойти к небольшому парку возле общежития, здание уже виднелось из-за деревьев. Скамейки холодные, земля сырая, ни листочка на ветках, только птицы, изредка перелетающие на другие деревья. Атмосфера совсем не располагала к серьёзному разговору. Рука на автомате тянется за пачкой в кармане, но останавливается на замке куртки. Звук молнии такой громкий, вытягивает Феликса из мыслей. Бармен всё так же в одной безрукавке, в которую тут же задувает ветер, приглашая мурашки тоже посмотреть на невыносимо неловкое шоу, Хван стоит с кожанной курткой в руках, молча прося разрешения. «Даже не думай» — читается во взгляде, Хёнджин это, конечно, игнорирует. Тепло. Намного теплее. Смотреть на Феликса в своей одежде на размеры больше — самая тёплая картина. Позволит ли он себе многое, если погладит Ли по голове? Пока что, непонятно. Ликс не отстраняется, но и не отвечает, когда Хёнджин прячет локон за ушком, он двигается рукой к затылку, чтобы притянуть к себе, делает шаг вперёд. Такого бы не произошло, будь он хоть немного решительнее, они бы никогда не стояли так, на пустой аллее рядом с холодной скамейкой под аккомпанемент противного щебетания, не имея возможности обнять друг друга, как это делают обычно люди, имеющие чувства друг к другу. Феликс смотрит вниз, Хван — на желтые волосы, сегодня пахнущие не его шампунем. Он узнаёт это, когда наклоняется, чтобы зарыться в них носом, но Ликс вертит головой. — Я же сказал. Говори, — тон холодный, хоть он и согрет одеждой старшего. Чужая рука падает с затылка вниз. — Он предложил секс без обязательств, я согласился. Никогда бы не оказались в такой ситуации, не согласись он в тот день. — Мы не встречались уже больше месяца. С того дня только Чонин настаивал на встречах, умолял зайти хотя бы на пять минут, обещал, что сделает всё быстро, плакал в трубку. — Это было ненормально. Я воспользовался им, я знал, что он любит меня. Слышать это было приятно, но через время быстро надоело, они чужие друг другу люди, о какой любви идёт речь? — Но я не обещал ему ничего. Я никогда не отвечал ему. Никогда не отвечу. Он знал это. Мы договорились, поэтому я его не обманывал, — руки тянутся к рукавам своей же кожанки, словно держа ладони младшего в своих. — Нужно было раньше с ним поговорить, нужно было раньше всё закончить, я просто избегал этого. В тот вечер я хотел всё прояснить, окончательно решить этот вопрос. А в итоге ты увидел такую мерзость, — резким движением он отбрасывает рукава, от чего Феликс вздрагивает. Он уже давно смотрел на Хёнджина, видел, что тот не врет. Бармен отошёл на пару шагов в сторону, разворачиваясь и жмурясь, он стоял, потирая лицо ладонью, чтобы собраться. — Прости. Знаю, что глупо звучит. — За что ты просишь прощения? — искренне спрашивает Ли, с какой-то виной смотря на старшего. Такого бы не было, если бы они смогли поговорить ещё вчера. Они бы сейчас обнимались где-то в квартире Хвана, наклеивая друг на друга неспешные поцелуи по всему телу, слушая рассказы об учёбе в университете, шурша простыней, касаясь пальцами сердца, аккуратно, ведь у Хёнджина остались следы от укусов. Парень оборачивается, ища в лице напротив намёки на издевку, ведь сарказма он не услышал. Ему не верится, что Феликс не обижен. — За то, что… за то… — он бегает глазами по хрупкому телу в большой куртке, наброшенной на плечи, а Феликс вдруг снисходительно улыбается, видя тревогу, внезапно охватившую старшего, — не делай вид, что не понимаешь. — Не понимаю, — теперь очередь Феликса зарываться в волосы руками, когда он подходит ближе. — Не понимаю, — повторяет и гладит красные уши большими пальцами. Хёнджин не замёрз, ему жарко от волнения. — Феликс, — слетает с губ, талию уже обвили руки, — я везу тебя домой, мы лежим нагие, а в следующий раз целуемся до самого утра. Ты доверяешь мне, разбиваешь яйца в миску, хоть и не любишь готовить, проводишь со мной целый день в моей маленькой квартире, — всё, что перечисляет бармен кажется таким далёким, словно это было месяцами ранее, будто они были вместе намного дольше, — я не хочу видеть тебя рядом с Минхо, я злюсь, когда узнаю, что ты был с ним… что он трогал тебя, — Феликс не может не отвести взгляд, ему до сих пор стыдно за их бессмысленный флирт, — и ты тоже злишься, когда видишь меня с другим, когда видишь, что кто-то другой трогает меня. Всё ещё не понимаешь? Губы уже чувствуют, паром доходящее, горячее дыхание, на языке уже появляется вкус фруктов, оставленных на обед, щебетание птиц теперь перекрывает гулко бьющееся сердце. Феликс всё понимает. Ничего не должны друг другу? Возможно. Но на таком принципе отношения не построить. Верность — это самое малое, о чëм они могли попросить друг друга. Машина осталась возле незнакомого здания, Хёнджин проводил Феликса до ворот, возле них они стояли ещё некоторое время. Его кожа покраснела от холода, хоть он даже не дрожал, маленькие руки прикоснулись к его голым предплечьям, чтобы согреть, чтобы ещё немного побыть вместе. Куртка снова висит на широких плечах, когда Феликс прощается, заверив бармена, что с ним всё хорошо. Нервное состояние младшего было трудно не заметить, о том, что произошло вчера с друзьями он так и не рассказал. Это не то, чем он хотел делиться, это касалось уже не только его, с этим он разберётся сам. Феликс всё сделает сам.***
В «Сопрано» по залам и даже на втором этаже бегают уборщики, из кладовок приносятся коробки, запечатанные на три сезона, но такие нужные в зимние месяца. Приближается декабрь, до Рождества осталось не так много времени. Плейлист составленный Наной въелся в мозг, тот напевал «jingle bells» перед сном, отчего Джисон кричал в подушку, не в силах заткнуть его. Они снова украшали главный зал жёлтой гирляндой, маленькие лампочки подсматривали за ними даже в уборной, мигая. — Нуна сказала, что сегодня не будет десерта «Павлова», — Феликс спустился из кондитерской, с утра спросив все ли блюда из меню сегодня будут. — А вот брауни можем продавать до самой ночи. — Давайте закажем два кусочка на четверых? Поедим на обеде, — Минхо распаковывал игрушки, чтобы развесить их на полках с алкоголем, хоть как-то украсить бар. Первого снега ещё не было, погода не самая приятная, но ещё позволяет не надевать шапку вместе с объемным колючим шарфом. Феликс, как и обещал, сходил за тёплыми вещами, по совету матери стал надевать носки потолще и застёгивать куртку ещё перед выходом из помещения. Она положила ему в сумку несколько банок витаминов, солевую грелку, тот самый шарф и немного тоски по своему сыну, который раньше не покидал так надолго родной дом. Первый снег Феликс обычно видел с родителями, отец тянул его на улицу, чтобы понаблюдать за белыми хлопьями, которые так редко выпадают в их стране, мама шла за ними, прихватив шапки. — Да, можно, — Хёнджин начал разговаривать. В течение дня он произносил больше предложений, чем прежде, но всё же старался не переусердствовать. Он не увидел первый снег в прошлом году. Был занят учёбой. — Мы с Феликсом вместе пообедаем. Им бы пришлось разделиться и это даже не из-за гостей, постоянно заходящих в их ресторан. Они так и не поговорили. Сынмин пришёл в комнату ночью, покинул еë рано утром, всё повторилось на следующий день. Только через две недели он начал уходить чуть позже под внимательным взглядом Феликса, не обращая внимания на соседа. В ресторане они обменивались несколькими словами касающимися работы, хоть и давалось это слишком тяжело. Ни от кого это не скрылось, их странное поведение бросилось в глаза в первый же день, когда парни пришли по отдельности, Феликс не похлопал друга по спине, как делал это раньше, когда появлялась возможность, Сынмин не шёл обедать, если там был Ликс. Ким смотрел на мигающую гирлянду, стоя у кассы, чтобы забрать чек. Мысль пришла к нему внезапно, как думал Сынмин, но на самом деле она появилась ещё, когда он зашёл в комнату и увидел, что Феликс не спал. Он смотрел на дверь, видимо, услышал, как кто-то открывает замок. Эту мысль он носил с собой всё это время, она жила и напоминала о себе, когда Феликс ехал в общежитие без него на такси, когда Джисон спрашивал, что произошло между ними, когда видел случайно, как Хёнджин обнимал Ликса на лестнице второго этажа. Мысль поджидала его в шкафу среди вещей, в книгах на их общем столе, в стакане с зубными щётками. Все эти вещи он собрал в свой небольшой чемодан сегодня ночью. Ли пришёл позже, его довёз Хван, но просто так отпустить не мог, и они задержались на заднем сидении, исследуя друг друга губами уже в который раз. Чемодан на полу его не обрадовал. — Что это? В комнате было темно, лампочка перегорела. Снова. — На что похоже? Единственный свет падал из окна, один из фонарных столбов двора их общежития. Официант закрыл дверь за собой, тихо подошёл к собранным вещам. Ботинками по чистому полу, друг всегда ругал Феликса за это, сейчас же он понимал, что эта грязь больше не его забота, продолжая складывать рубашки. Голос его тихий, потому что к горлу подступает ком, он знает, что сейчас они либо поговорят, либо окончательно поругаются. Это единственный выход, им нужно как можно быстрее уйти друг от друга, пока Феликс не стал ненавидеть его ещё сильнее, ведь при таком раскладе они не смогут работать вместе. Ликс хочет отвернуться, подойти к шкафу, чтобы переодеться в домашние вещи, уйти в ванную, умыться и лечь спать. Проигнорировать звук молнии и колёс чемодана, шуршание пакетов, вздохи друга. Пусть уходит, пусть бросает его. Сынмин бросает его. Нет, Феликс не ляжет спать. Он злится. Снова. — Зачем? — его раздражает безучастность Сынмина, который даже глаза поднять не может, всё ещё сидя на полу среди вещей. Иногда Феликсу казалось, что он единственный из них двоих, кто хотел сохранить их отношения, пусть друг и разочаровал его. Феликс ведь всегда умел прощать. — Перееду в другую комнату. — Зачем? — повторяет тот же вопрос, Ким знает, что имеет в виду Ли, но, опять же, сейчас они могут совсем разругаться. — Чтобы тебе не мешать… — Ты — трус. Как только появляется проблема, ты бежишь, — как же неприятно говорить это своему другу, но ещё противнее слышать это от него. — Ты всегда брал вину на себя, а потом себя же за это и наказывал. Думаешь, я не вижу, как ты сидишь ночами за учебниками? Ты не спишь, Сынмин. Я не знаю, как у тебя получалось всё это время бегать по залу и улыбаться гостям, если ты заставляешь себя не спать. Рука, замершая вместе с книгой в воздухе, также дрожит, по телу проходит волна слабости, его снова припечатали к поверхности словами. Распахнутые глаза тут же заблестели, слышать это от своего друга намного противнее. Сынмин не может поверить, что это всё было так заметно, а Феликс делал вид, что ничего не видел. Книга падает. — Все эти сломанные тарелки в «Сопрано», крики поваров, низкие баллы в университете, твои… невзаимные чувства, ты расплачиваешься за них своим здоровьем и мне страшно представить, что будет с тобой, если ты съедешь отсюда. Я зол на тебя, — признаёт Феликс, когда опускается на колени возле розового чемодана, который он когда-то увидел впервые, зайдя в их общую комнату, смеясь над ним, — и да, я разочарован. Но ты не можешь из-за этого просто взять и уйти. Ты будешь жалеть об этом, хватит убегать. — А что мне тогда делать, если не уйти? — наконец смотрит в хмурое лицо напротив, теперь Ли может заметить, что безучастность давно пропала. Ком уже давно вырвался в виде слёз, которые Ким тут же вытер рукавом кофты. — Ты мне сейчас говоришь, что ненавидишь меня, а я должен это терпеть? Потому что ты привык ко мне и тебе так удобно со мной? Ты не хочешь оставаться один, поэтому цепляешься за всех. Ты сейчас даже готов жить со мной, работать со мной, учиться со мной, потому что понимаешь, что без меня ты будешь один. Поэтому ты и готов остановить меня, несмотря на то, что я тебе противен! Потому что это я, — пальцем тыкая в грудь, он начинает говорить громче, — вытащил тебя из дерьма на первом курсе. Я и Чан. И ты боишься, что в будущем, если ты попадёшь в это дерьмо снова, тебе никто не поможет! Слова отскакивают от стен, вылетая в открытое окно, некоторые пробиваются в щели стен, возможно, другие студенты подслушивали их в соседних комнатах, ведь Ким никогда так не кричал. Это ошарашивает официанта, он забывает о том, что хотел сказать, а он ведь намеревался действительно помириться с другом. Но Сынмин забирает все шансы на переплетëнные мизинцы, обжигая своими словами грудь Феликса. Злость уходит на второй план, когда удивление не даёт ему подумать о том, что ему теперь ответить. — Что… что ты… несёшь? — брови сводятся, он с озадаченностью смотрит на друга. — С чего ты это, вообще, взял? Как ты мог о таком подумать? — А зачем тебе ещё нужен я? Для чего ты сейчас меня останавливаешь, Феликс? Я всё испортил, ведь так? Только я здесь виноват, Феликс! — Сынмин кричит, потому что устал. Он устал, он действительно не спит, вся сказка о налаженном режиме дня оказалась ложью, которая сейчас даёт о себе знать, посылая сигналы в голову, она гудит от стресса, слишком много всего случилось за этот месяц. — Ты всё испортил и ты же всё исправишь! — низкий голос проносится по комнате, теперь они точно уверены, что другие люди их слышат. Крышка чемодана резко захлопывается рукой Ли, он с силой отталкивает его подальше, чтобы сесть ближе к Сынмину. — Мне надоело ходить и делать вид, что я не хочу с тобой поговорить. Потому что я хочу. Я хочу, чтобы мы решили этот вопрос, ясно? Я никогда не говорил, что ненавижу тебя, Сынмин. Я благодарен тебе за всё, что ты сделал для меня, таких друзей у меня никогда не было, — он подаётся вперёд, чтобы заглянуть в зажмуренные глаза, из которых всё ещё льются слёзы, — ты — самый близкий мне человек. Я хочу быть рядом с тобой, хочу разговаривать, шутить, плакать, смеяться с тобой, я хочу защищать тебя, помогать тебе, быть твоей опорой точно так же, как и ты моей. Ты и Чан — это лучшее, что могла дать мне жизнь после того самого дерьма, что произошло со мной. Мне жаль, что ты подумал так обо мне, значит… я тоже где-то ошибся. Я знаю, я не самый лучший человек… — Замолчи, — Сынмин ноет сквозь слёзы, кулаком стукнув Феликса в плечо. — Это я тот, кто должен извиняться и просить сохранить то, что у нас осталось от дружбы. — Так извиняйся, — парень издаёт смешок, ударяя кулаком в ответ. — Не убегай. Мы ведь можем просто всё обсудить. — Да, можем, — он тоже смеётся, поворачивая голову в сторону чемодана. Планы на завтрашний день поменялись, вещи он разбирать не будет, кто знает, что произойдет завтра, но сейчас он намерен закончить этот разговор. — Оказывается, я так устал. Я хочу спать. Снова уходит, но Ликс видит, что Ким хотя бы уже не настроен съезжать. Его поразило то, какого мнения был о нем друг, хоть это было сказано со зла, было обидно, ведь он всегда старался помогать друзьям так же, как и они, и дело было не в чувстве вины или в том, что он боится потерять их. Он всегда делал это бескорыстно, потому что любил их. Он любит этого зарëванного парня на полу и поэтому решает оставить разговор на завтра. — Хорошо, — Феликс встаёт и протягивает руку Сынмину. — Тогда поговорим завтра. Он не знал, что утром в их комнате никого не окажется. Смена Сынмина ещё не началась, чемодан на месте, а на телефон пришло короткое сообщение. cb97 Приходи как проснёшься В квартире уже не душно, не было того самого запаха, который Феликс тут же почувствовал зайдя в спальню в ту ночь, Бан Чан одет, как и Сынмин, сидящий на диване в зале. — Прости, что не рассказали. Но я считал, это касается только нас двоих, однако, всё же это было несправедливо по отношению к тебе, мы ведь друзья, — Чан сел на стул, поставив его напротив парней. — Прости, что скрывали. — На самом деле, я собирался всё рассказать, но позже, — вставляет Ким, откинувшись на спинку, смотря в потолок. — Так-то Крис преувеличил, когда сказал про «полгода». Это, вообще-то, было всего три раза. — Да, это так, но он ведь спросил «как долго?», — старший усмехнулся и начал разглядывать свои руки, пока Сынмин продолжает объяснять. Ли внимательно слушает, наблюдая за парнем на стуле. — Перед тем, как прийти в «Сопрано» мы уже договорились, что такого больше не будет, это Чан предложил, — официант искоса посмотрел на Ликса хитрым взглядом. — Он кое с кем познакомился на работе, — Чан пинает его по ноге, недовольный тем, что Сынмин его раскрыл. — Ага, видимо, я теперь последний узнаю обо всём? — Феликс не выдерживает, резко встаёт с дивана, чтобы пройти в центр комнаты. — Серьёзно, вы мне не доверяете? — Я боюсь тебя разочаровать, Ликс, — признаётся Чан, смотря на парня через плечо, — поэтому мне стыдно показывать тебе мои слабые стороны, ты увидишь, что я на самом деле не такой хороший, как ты считал. — Я пришёл к Чану в тот вечер, потому что не хотел, чтобы ты увидел меня таким: рыдающим и убитым. Это не потому что я не доверяю, просто не хочу тебя нагружать. — Я уже давно, — перебивает друга Феликс, — Не. Слабый. Страдающий. Ребёнок. Я не напуганный, беспомощный школьник с проблемами. Вы постоянно забываете об этом, — он разворачивается, с обидой смотря на друзей. — Сколько ещё вы будете воспринимать меня за своего сыночка, с которым нужно постоянно следить за словами, чтобы не обидеть? — Но ты обиделся, когда я сказал, что ты похож на коалу, — Чан быстро поджал губы, когда словил сердитый взгляд младшего. — Молчу. — Прости. Я не знал, что тебя это так беспокоит, — им обоим действительно было жаль, что они заставили Феликса пройти через такой стресс. Сынмин похлопал по дивану, приглашая сесть обратно, парень послушно вернулся на место. Они поговорили ещё немного о жалобах Феликса, о том, что ему плевать, в каком состоянии его друзья, он всегда готов им помочь и выслушать. Однако его беспокоило ещё кое-что. — Так ты встречаешься с кем-то? — его внимательный взгляд упал на Чана, тот сразу стушевался, начал разминать свою шею. — Пока ещё нет. Но думаю, всё к этому идёт. Она очень милая, — вздохнув, он кивает своим же словам. — Тогда не забудь ей рассказать об этом, — он указал пальцем на них двоих, имея в виду «секс по дружбе». Ему очень помог разговор с Хёнджином, где они смогли всё расставить по местам, теперь, когда они ничего не скрывают друг от друга, они становятся намного ближе. Как бы странно это ни было, Феликс начал больше доверять Хвану. — Обязательно, — Чан улыбается, поджимая губы, он впервые замечает, как вырос Феликс, он действительно больше не слабый школьник, теперь Крис знает, что может не всегда стараться быть сильным, его примут даже не идеальным, с ошибками. Ликс подбирает ноги под себя и закатывает рукава свитера, готовясь начать свою историю. — А теперь я расскажу вам, что произошло со мной за эти две недели.