Вы всю жизнь будете встречать людей, о которых с удивлением скажете: «За что он меня невзлюбил? Я же ему ничего не сделал». Ошибаетесь! Вы нанесли ему самое тяжкое оскорбление: вы — живое отрицание его натуры.
© Открытое письмо молодому человеку о науке жить
Первый день в лагере, как и ожидалось, выжал из Тэхёна все соки как в физическом, так и в эмоциональном плане. Уже глубокой ночью, когда он, умытый, сытый и переодетый в любимую большую футболку, лежал и разглядывал страшно красивый тёмный лес за окном, мысли в сонном сознании медленно раскладывались по полочкам, занимая свои законные места: всего за неполные сутки пребывания в лагере Тэхён успел завести целых двух друзей, которых у него не было уже очень давно, расплакаться от счастья, насладиться великолепной музыкой и еще более великолепными видами природы и несколько раз полюбить это лето. Всего за одни неполные сутки произошло уже столько всего замечательного, сколько он бы точно не пережил за целое лето в городе. А впереди таких суток еще… много. Очень много. И Тэхён с нетерпением ждёт их. Он обязательно будет проживать их все по полной, максимально пропускать через себя каждую чужую улыбку, слово, каждое событие, которое его ждёт. А здесь, если верить словам Чимина, происходит всегда очень и очень много всего. Наверное, именно поэтому из всех известных лагерей такого плана подростки выбирают именно этот. Полностью насладиться последним выступлением вчерашнего концерта Тэхён так и не смог. Примерно на половине песне мысли об исчезнувшем друге всплыли и уже больше не смогли покинуть его. В последний раз взглянув на троицу парней, отжигающих на сцене как в последний раз, он попросил Жен быть аккуратной и написать ему сразу же, как только вернётся в домик, а сам быстрым шагом покинул толпу, искренне надеясь, что не перепутает свой домик с чужим. К слову, почти перепутал. Но, к счастью, додумался посмотреть на табличку раньше, чем впихнул ключ в отверстие и уже вряд ли когда-нибудь вытащил бы его. Наконец, оказавшись внутри своего — единственного, в окнах которого горел свет, он облегченно выдохнул. Чимин лежал на своей кровати всё в той же одежде и будто бы спал, прикрыв глаза локтем. Единственное, что его выдавало с потрохами — быстро вздымающаяся грудь и неровное, прерывистое дыхание, словно он очень долго бежал. Тэхён тогда подошёл, аккуратно присел рядом, на самый краешек кровати, и добрые пятнадцать минут успокаивающе поглаживал его ногу, оказывая молчаливую поддержку. Чимин даже не дёрнулся — услышал, как кто-то вошёл. А Тэхёна узнал по аромату одеколона, который ни с чьим не спутаешь — он приторно сладкий и резкий, но довольно приятный. В какой-то момент Чимин убрал руку и, кинув на друга какой-то неестественно весёлый взгляд, присел, накрывая его ладонь своей. — Ты чего ушёл с концерта? — Переживал, — поджав губы. — Да и всё равно там конец уже. Чимин в ответ лишь улыбнулся, опустив взгляд в молчаливой благодарности. Причину своего ухода в итоге так и не объяснил, на чём Тэхён не решился настаивать, предположив, что это наверняка что-то очень личное, и он обязательно расскажет, когда и если захочет. Зато предложил пойти в столовую раньше остальных и выпросить у доброй поварихи самые большие порции. Тэхён, смеясь с его заговорщического тона, согласился. Животы набили знатно, и всё остальное время занимались прослушиванием теперь общего плейлиста. Чимин, возмущенный тем, что Тэхён не смог насладиться песнями Пандемониум, включил ему пару треков и заставил перебраться на его кровать, чтобы послушать вместе в полном спокойствии и умиротворении. Так и прошёл остаток вечера до возвращения Хосока, который, словно даже ни на долю не вымотавшись за сегодняшний день, прямо с порога начал танцевать под любимый трек, так удачно заигравший сразу же, как только он вернулся. Спать собирались, болтая о всяком-разном и смеясь с рассказов Хосока о том, как кто-то сегодня чуть не уронил хрупкую заднюю стену сцены, пока разбирался с проводами. А как тащили барабаны на сцену… ну умора! Уже всего через полчаса Хосок, уснувший почти мгновенно, как только коснулся подушки, забавно посапывал, открыв рот; Чимин лежал спиной ко всем в наушниках и с телефоном, о чём свидетельствовал яркий свет от экрана, наверняка переписываясь со своими друзьями из города; Тэхён же, пихнув одеяло между ног и обняв его, завороженно смотрел в окно, подводя те самые итоги дня до тех пор, пока и с ним сон не взял своё. Утро началось с вынужденного пробуждения, с которым чрезмерно активный и бодрый Хосок справился просто блестяще, бегая по домику, дёргая одеяла двух спящих принцесс и напевая что-то о том, какое сегодня прекрасное утро, как здорово поют птички снаружи и как же это всё-таки замечательно — жить. И если Тэхён сквозь порабощающий сознание сон шептал, что сейчас, вот-вот уже встанет, искренне пытаясь продрать глаза и посмотреть на то, как же красиво выглядит их комната в лучах утреннего солнышка, то Чимин общего мнения явно не разделял, с силой и матами отбирая у Хосока одеяло, с которым тот бегал по всему домику, весело хохоча. Тэхён не мог сдержать улыбку, наблюдая за тем, как они катаются по полу и шутливо дерутся. Там и отпирающийся в течение десяти добрых минут Чимин сдался с концами, поднимаясь с пола и заявляя, что выкрадет у Чонгука диски от барабана и будет каждое божье утро стучать по ним прямо перед ушами Хосока. Часов так в пять, чтобы жизнь мёдом не казалась. Катаясь по полу от смеха, Хосок ответил, что его план потерпел поражение сразу же, не успев воплотиться в жизнь: он ведь ни за что в жизни не проснётся в пять утра! И даже во благо мести! Чимин хоть и зафырчал недовольно, но всё же, пнув его в плечо, согласился: и то верно — вставать в пять утра он не будет даже ради такого важного дела. Так и добрались под недовольный бубнеж всё еще сонного Чимина умываться и продолжили смеяться уже там, обмазывая друг друга пастой и играя в догонялки, совсем не заботясь о том, что помещение слишком мало для таких игр. Чимин защищался туалетным вантузом, Хосок — зубной щёткой в пасте, а Тэхён — руками, за что и поплатился в итоге чистотой и под довольные смешки друзей потопал в душ. Зол он не был совершенно — ему правда очень хорошо и весело. Да, измазанный в туалетной воде и пасте, да, проигравший их шуточное сражение, но счастливый. Действительно счастливый. Тэхён в окружении друзей, которые не забывают о нём и принимают таким, какой он есть — ярким и неуклюжим дурачком, не стесняющимся показаться глупым. Так и чего ему не быть счастливым? И всё-таки было и то, что неприятно скреблось внутри: ни Хосок, ни Чимин знать не знали о его ориентации. И хотя ему очень хотелось надеяться, что для них это не имеет никакого значения, что это никак не испортит их мнения о нём, какая-никакая тревога всё равно присутствовала. А вдруг подумают, что раз он гей, то обязательно будет к ним приставать и больше не позволят даже подходить к себе? Тэхён не боялся рассказывать о своей ориентации другим прежде, несмотря на всю опасность, но теперь, когда у него появились друзья, настоящие друзья, которых он может потерять из-за этого, как и всех прежних, ему вдруг становится очень боязно. И всё-таки, несмотря на секундные плохие мысли, настроение с самого утра задалось просто прекрасное! И всё благодаря тем же двум парням, которые терпеливо ждали, пока он намоется со своими мыслями, а следом в темпе потащили до столовой, ворча, что чертовски проголодались. На завтрак сегодня старый-добрый рис, кимчи из разных овощей и улётная, как сказал Хосок, тушёная говядина. Сели втроём подальше от уже завтракающих ребят, ближе к буфету, и приступили к трапезе. Не прошло и пяти минут, как в столовую, громко разговаривая, ввалились смутно знакомые парни, привлекая всё внимание к себе. Тэхён, ненавязчиво рассматривая их, признаёт в этих лицах вчерашнюю группу, завершавшую концерт. Панданомиум, кажется…? Хосок, еще даже не успевший пережевать свой рис как следует, вскакивает с места и машет им рукой, подзывая присесть рядом с ними. Чимин, сидящий рядом с Тэхёном, тихо хмыкает, пихая в рот рис и запивая его клюквенным морсом. — Доброе утро. Двое парней, гремя палочками, садятся со стороны Хосока, ещё один — справа от Тэхёна, опуская на стол точно такой же, как и у них, поднос с едой. За исключением кимчи. — Тебе не хватило? — без стеснения заговаривает Тэхён, поднимая удивленный взгляд на парня с соседнего места. Тот, явно не ожидав этих слов от него, подвисает на несколько секунд, а затем, метнув быстрый взгляд на свой поднос, улыбается, являя миру очаровательные ямочки на щеках. — У меня гастрит. Не ем острое. Тэхён дует нижнюю губу и сочувствующе мычит, отворачиваясь к своей тарелке. — Выспались? — весело заговаривает Хосок, ловко закидывая в рот листья кимчи. — Ни черта, — произносит сидящий рядом с ним блондин. Тэхён сразу вспоминает его по этим белоснежным, напоминающим снежную зиму волосам — он, кажется, бас-гитарист. Белоснежка (так его прозвал Тэхён в своей голове) поднимает взгляд и медленно проходится по всем сидящим напротив: от парня с ямочками до Чимина, который внезапно замолчал, когда эти трое зашли в столовую и с тех пор не издал ни звука. Тэхён аккуратно касается его руки под столом, обращая на себя внимание и безмолвно, одним взглядом интересуется, всё ли в порядке. Чимин натянуто улыбается и кивает, аккуратно вытаскивая ладонь из-под тэхёновой. — Это кто? — внезапно немного грубо раздаётся спереди. Тэхён, отвернувшись от Чимина, сталкивается взглядами с Белоснежкой. Хосок, чуть хмурясь, смотрит на него, затем на Тэхёна, следом — снова на него, а после, словно только сейчас осознав, оживляется и мычит: — Чёрт, совсем забыл, что вы не знакомы… — тянет он, фантомно отбивая лоб. — Это Тэхён. Вчера заселился к нам с Чимином, — Хосок с улыбкой представляет его. — Это, — он указывает на парня с ямочками. — Намджун. Электрогитара. Ещё немного на клавишных умеет… — Немного? — тот на хосоково представление усмехается. — Ладно, преуменьшил, он — папочка всего, что имеет клавиши. Так нормально? — закатывает глаза Хосок. Намджун довольно хмыкает и, наконец, разворачивается к Тэхёну, с милой улыбкой протягивая ему руку. А Тэхён, позорник, аж рот открыл… Какой красавчик, мама рóдная! Это уже можно назвать крашем или как? Если да, то у Тэхёна вот прям сейчас самый что ни на есть настоящий краш! Прокашлявшись, протягивает-таки руку, смущённо хихикая, когда слышит: — Приятно познакомиться, Тэхён. Надеюсь, тебе здесь понравится. — И мне очень приятно! Следующим представляют того самого Белоснежку, у которого взгляд хмурый, но любопытный, изучающий: — Это Юнги. Басгитара, труба, тексты большинства песен группы — это всё о нём. — с какой-то теплотой в голосе произносит Хосок. Тэхён протягивает руку и ему, улыбаясь. В ответ протягивают не сразу — долгие десять секунд лишь смотрят внимательно, как-то подозрительно, с настороженностью, заставляя Тэхёна разнервничаться, а затем, хмыкнув, всё-таки жмут руку — спешно и едва касаясь. — Приятно. — И мне, — вопреки всему — с улыбкой. — А это — Чонгук… Наконец, доходит Хосок, чуть склонившись над столом и одаряя молчаливого парня своим весёлым взглядом. Тот как-то забавно морщится, а затем плавно переводит взгляд на Тэхёна, узнающего в нём того самого барабанщика, о котором лепетала сестра. В голову внезапно стреляют картинки с концерта: его напряженные руки, отбивающие палочками по барабанам, выделяющаяся одежда с преобладанием ярких цветов, мимолётный зрительный контакт и глаза… Глаза бездонно чёрные, горящие ярким пламенем… — Барабаны и… вообще всё, в общем-то, — хихикает Хосок. — Гитара, клавиши, труба. Короче, в натуре мультиталант. Чонгук, метаясь взглядом от протянутой к нему руки до глаз парня с пшеничными волосами, чему-то вдруг усмехается. Но руку, тем не менее, всё равно пожимает — хватает как-то слишком крепко, крепче, чем остальные, но уже через долю секунды отпускает. Наверное, он привык крепко держать палочки, думает Тэхён, опуская взгляд к тарелке. Немного смущённый его прямым взглядом, он забывает сказать «Приятно познакомиться». — Чем планируете заняться сегодня? — спустя пару минут молчания заговаривает Намджуна. А голос-то у него какой… Хриплый, низкий, такой приятный… Боже. Тэхён аж мурашками покрывается! Хосок, хмыкнув, пожимает плечами. — Ещё не думали об этом, — отвечает он за всех. Его руки складываются вместе, а подбородок помещается сверху. — Хотите найти нам занятие? — с прищуром. Намджун пускает смешок, откидываясь на спинку стула. — Сегодня мы заняты. А вот завтра… Можем собраться, как позавчера, если хотите. — Я за! — восклицает Хосок, переводя взгляд, полный надежды, на друзей. — Вы как? Тэхён только открывает рот, собираясь выразить согласие, как вдруг Чимин, молчавший всё это время, громко откладывает палочки в сторону и поднимается со скамьи, хватая поднос в руки под взгляды пяти пар глаз. — Ты поел? — он обращается к Тэхёну, не ожидавшему такой резкости со стороны друга. Бегло оглядев всех за столом, он слабо кивает и поднимается следом за Чимином, тоже подхватывая свой поднос с полупустой чашкой риса. Чимин, даже не взглянув на тех, кто сидит за столом, молча отходит в сторону буфета, отдавая улыбчивой поварихе посуду, а затем, взглядом дав понять, что будет ждать на улице, покидает столовую. Тэхён, переглянувшись с таким же удивлённым и ничего не понимающим Хосоком, повторяет за ним и спешно удаляется за другом, уже на выходе заметив, что Хосок тоже подскочил и следует за ними. — Что с тобой? — произносит Хосок, обгоняя неуспевающего Тэхёна и ровняясь со слишком быстрым Чимином. — Ничего, — безразлично отвечает тот. — Зачем сидеть там, если уже доели? Задница квадратной станет, — объясняет Чимин. Хосок удивленно усмехается. — С каких пор это тебя заботит? — он не давит, но и не сюсюкается. — Что такого в том, чтобы пообщаться немного с нашими друзьями? — Друзьями, — как-то излишне едко выдаёт Чимин. — Ничего. Я не заставлял вас уходить, вы сами пошли. — Потому что мы переживаем! — восклицает Хосок, разводя руками. — Мало ли тебе хреново стало, и ты не… Да куда ты так спешишь, Чимин?! Тот громко, немного раздраженно вздыхает, резко останавливаясь и устремляя взгляд на Хосока. — Спать, — цедит он. — Если ты не забыл, ты разбудил меня, зная, что я не встаю так рано. Мне физически сложно вставать рано, и ты это знаешь, — судя по тону, Чимин зол. Или, как минимум, очень раздражён. — А теперь, с твоего позволения, я иду в дом. Ты — куда хочешь. Хосок так и остаётся стоять на месте, ошарашенно глядя ему вслед. Тэхён, наблюдавший за этим со стороны, подходит к нему ближе и кладёт руку на его плечо, поджимая губы. — Думаю, он и правда просто не выспался. Когда мы засыпали, он ещё лежал в телефоне. Дай ему немного отдохнуть и всё будет хорошо, — пытается поддержать он, задержав дыхание. Хосок, развернувшись к нему, некоторое время растерянно бегает по его лицу, а затем глубоко вздыхает и кладёт свою ладонь на его руку, похлопывая. — Да. Наверное, ты прав… Тэхён улыбается ему и переводит растерянный взгляд на дверь их домика, только что закрывшуюся за Чимином.***
Молчаливые переговоры Тэхёна и Хосока, простоявших после вздора на дорожке еще несколько долгих минут, привели к единому решению: оставить Чимина на время одного и заняться своими делами, пока он будет досыпать. Так и разошлись по разным сторонам: Хосок, вроде как, вернулся в столовую, Тэхён — решил прогуляться по той самой дорожке около озера, где они вчера ходили с Чимином. Уж очень ему понравилось это место. Как-то вдохновляет, успокаивает, что ли… Этот лёгкий ветерок, обдувающий его лицо, когда он прогулочным шагом идёт вдоль озера, словно выдувает из его головы все мысли и переживания. Остаётся только тотальное умиротворение и удовольствие, приносимое лицезрением водной глади и птиц, кружащихся высоко в небе. Они такие свободные, вольные делать то, что им хочется, не задумывающиеся обо всех этих мирских проблемах. Они просто… живут. Живут, летают там у себя высоко в небе и радуют взор. Тэхён, если подумать, очень похож на птицу. Тоже свободен, тоже делает то, что хочет, тоже радует людей, потому он — открытый, позитивный, любит всех и каждого и желает им добра, даже если они не желают ему того же. Он таким всегда был: спокойным, смелым, простодушным, чистосердечным, не держащим внутри себя обиды и негатив. С самого детства. Тэхён никогда не боялся попросить водителя остановить транспорт на его остановке, не боялся, когда очередь в магазине подходила, а родители пропадали — а чего бояться-то? Вежливо улыбался продавщице, объяснял ситуацию и просил подождать, на что женщина только улыбалась и кивала. А что там думали о нём люди в очереди — его, вообще-то, мало волновало. И даже признаться друзьям в том, что любит мальчиков, в тот день он совсем не боялся: это ведь не изменит их жизнь, даже совсем никак не повлияет на неё. Но они, видимо, были совершенно другого мнения. И даже на это он не обижается. Ни на прямые неприятные слова, ни на последующий игнор, ни на блокировку во всех социальных сетях. Наверное, так надо было. Наверное, это просто не его люди, думал он, ведь наверняка найдутся те, кто сможет закрыть глаза на его ориентацию и внешний вид и просто искренне дружить с ним. Тэхён глубоко в душе всегда верил в это. И вот — они нашлись. Так спонтанно, но так приятно. И они пусть пока не знают о нём многого, пусть пока не так близки, но всё впереди. Тэхён им обязательно обо всём расскажет и всего себя покажет, когда придёт время! Тэхён не боится открываться, не боится, когда люди из его жизни уходят, сменяются новыми. У Тэхёна только один страх и имя ему — одиночество. Он не ведёт счёт времени и совершенно не думает о том, как долго гуляет здесь, вдоль озера и этого чудесного леса. Ему просто очень хорошо. Хорошо знать, что он в любой момент может вернуться, зайти на внутреннюю территорию лагеря и зацепить глазами сразу несколько человек, отдыхающих так же, как он. А потом и вовсе вернуться в свой домик и внутри обнаружить двух друзей! Разве это не счастье — знать, что кто-то да ждёт тебя? Разве это не счастье — иметь друзей? Тэхён вот считает, что это и есть самое настоящее счастье. Ему больше ничего и не надо — всё остальное у него и так есть. Как он вновь оказывается около лагеря и теперь стоит здесь, на дорожке, оперевшись на заборчик и наслаждаясь этим запахом свежести, исходящим от озера, Тэхён не замечает. Зато замечает краем глаза человеческие очертания в паре метров от себя. Кто-то точно так же, как и он, стоит у перил, облокотившись на них верхней частью тела, и смотрит, кажется, куда-то вдаль, выглядя умиротворенно и беззаботно. Тэхён поворачивает голову в сторону силуэта и почти сразу признаёт в нём… барабанщика. Он, вроде как, много его не разглядывал прежде, чтобы запомнить, но этот профиль почему-то сразу узнаёт. А может, дело как раз в том, что его он разглядывал меньше всех, оттого и признал — методом исключения. Тэхён решает не забивать голову бесполезными мыслями и, не думая ни о чём, делает несколько шагов в его сторону, проводя пальцами по металлическим перилам. Останавливается даже меньше, чем в полуметре, но личные границы не нарушает, и заговаривает, когда спустя минуту понимает, что его присутствие заметили, но никак на него не реагируют: — Тебе тоже нравится здесь? Ответа не следует. Ни оха, ни вздоха, ни-че-го. Следующие минуты три проходят в полной тишине, нарушаемой лишь звуками воды и бьющихся друг о друга листьев. Тэхён, разглядывая почти собеседника, уже задумывается о том, что его просто-напросто не услышали и собирается повторить вопрос, как вдруг со стороны доносится смешок, а затем и чужой сиплый голос: — Логично, раз я здесь, — с неприкрытым сарказмом. Тэхён пожимает плечами и улыбается. В самом деле, логично. — А почему один? Чонгук, наконец, разворачивается, подпирая перила спиной, и заглядывает в его глаза своими слегка насмешливыми. И горящими. Прям как лесные пожары. И чёрными. И бездонными. Теми самыми. Они у него всегда такие…? — А почему не должен быть? Тэхён вновь пожимает плечами. — Мне показалось, что ты отстранён от всех даже тогда, когда находишься в толпе. Даже на сцене вчера — болтает Тэхён, устремляя взгляд к озеру и сложив локти на перилах. Он расслаблен и спокоен. — Сегодня за завтраком больше всех молчал, будто даже не присутствовал там с нами, — продолжает анализировать Тэхён, даже не замечая то, каким взглядом на него смотрят прямо сейчас. — Тебе нравится одиночество? — вдруг задаёт вопрос, повернув голову на барабанщика и встретившись с ним взглядами. Тэхён не знает, почему и зачем заговорил с ним. Он просто почувствовал, что хочет сделать это. А своим чувствам Тэхён доверяет и потакает: они его никогда не обманывают. Глаза, смотрящие на него, всего на миг будто бы загораются пуще прежнего, намереваясь сжечь всё на своём пути, после чего, как ни в чём ни бывало, становятся прежними. Их обладатель скрещивает руки на груди и безразлично уводит взгляд к поляне лагеря и домикам, около которых туда-сюда шагают люди. — Да, — сухо. Тэхён не обращает на это внимание. Сухо и сухо. Ему влажности хватает. Тут вон целое озеро рядом: влажности по самое «не хочу»! — А почему? — продолжает вываливать все свои вопросы, чувствуя себя непринужденно и расслабленно в этом диалоге. — Потому что, — вот и всё. Вот и на тебе. Поговорили. Ну, а что он ожидал услышать? Он вот тоже не знает ни одной причины, по которой можно любить одиночество. Ни одной! Тэхён вздыхает и слегка надувает нижнюю губу, опуская взгляд вниз, к своим кедам со смайликом-семицветом, который он сам нарисовал. И думает о чём-то, но и ни о чём одновременно… Неожиданно в его голову стукает уже давно подзабытая мысль, заставляя резко вздохнуть, едва не поперхнувшись слюной, оттолкнуться от перил, пройти чуть дальше по дорожке и встать прямо напротив барабанщика, лицо которого, когда он смотрит на Тэхёна, не выражает ничего. Тэхён, улыбнувшись, вдруг протягивает ему руку, глядя прямо в глаза. Чонгук едва заметно ведёт бровью, мельком взглянув на чужую ладонь. Когда реакция от барабанщика не поступает ни через десять секунд, ни через тридцать, ни даже через минуту, Тэхён вздыхает по-доброму и принимается объяснять: — Я тебе сегодня не сказал, что мне приятно познакомиться. Всем сказал, а тебе нет. Чонгук сначала долго смотрит на него, как на дурачка, с которого и смешно и жалко, а затем усмехается — в который раз за день! — И что? Тэхён дёргает своей рукой, которую продолжает держать в одном положении уже минуты две, и кивает на неё. — Заново познакомимся, — для еще большего прояснения ситуации. И добавляет, улыбнувшись еще шире: — Ким Тэхён. Не умею ни петь, ни писать музыку, ни играть на инструментах. Но зато могу веселить! Ты вот сегодня только и делаешь, что смеёшься, а был хмурым! — гордо сообщает он, наблюдая как чужие брови летят вверх. — А ещё классно получается гулять и делать глупости. Ну, так моя сестра говорит… — хихикает он. Чонгук продолжает просто смотреть на него, никак не меняясь в лице и ничего не отвечая. Тэхёну в какой-то момент даже кажется, что он заснул с открытыми глазами. Ну надо же так! Правда, эту мысль он отметает сразу же, как только барабанщик моргает. Не спит. Значит, просто задумался. Ничего, бывает. — Ну что? — он напоминает о себе, как-то очень невинно хлопая своими длинными ресницами. Чонгук, всё так же не меняясь в лице и не сводя с него глаз, вдруг отрывает руку от тела и следом — проходит мини-мгновение! — сжимает протянутую ему ладонь. Как и прежде — крепко. Только на этот раз дольше, чем полсекунды. Тэхён, покачав их сцепленные руки, поднимает взгляд ровно в тот момент, когда барабанщик вдруг произносит такое обычное и уже знакомое: — Чон Чонгук. Только и всего. Но остальное и неважно — Тэхён сам всё прекрасно помнит: барабаны там, кларнеты, тубы… Крутой он короче. Всё умеет. Прям на вес золота. — Приятно познакомиться. — наконец, говорит Тэхён то, ради чего всё это началось. И, кажется, сияет похлеще полярной звезды, когда почти сразу слышит ответное: — Ага. Приятно.***
Новый день встретил Тэхёна ошеломляющей новостью — в лагере есть уроки! Не такие как в школе, конечно, но всё равно! Само собой, всем, кто обладает хоть толикой талантов и приехал сюда развивать их, они только в радость: там и музыка вам, и вокал, и даже хореография есть! Всё для будущих звёзд. А главное — отдых отдыхом. Они бы здесь, наверное, сутками только этим и занимались, если бы… А что им, собственно, мешает? Тэхён бы вот занимался! Но, вот незадача, он и таланты — слова взаимоисключающие. Их все себе совершенно бессовестно захапала сестра. И ничем, дурёха, не поделилась! Тэхён, присаживаясь на кровати под тихий смех переговаривающихся о чём-то друзей, протирает слипающиеся глаза и долго-долго смотрит в одну точку где-то на двери, думая ни о чём и обо всём одновременно. Вчера после обеда Тэхён и Хосок вернулись в домик, тихо прикрыв за собой дверь, чтобы не разбудить всё еще спящего Чимина, и какое-то время молча смотрели на него, с головой зарывшегося в одеяло и подушки. В конце концов, вздохнули синхронно, обменялись какими-то грустными, что им обоим не свойственно, взглядами и разошлись по своим койкам. Хосок, судя по обложке, читал манхву, Тэхён — электронную книгу. И ему, возможно, немного стыдно перед её автором, потому что уже через десять минут он с недовольством подметил, что не помнит ни одного прочитанного предложения. Все мысли были где-то там, далеко. А где — неизвестно. Вспоминалось и то, как первый, с кем он вчера встретился, был Белоснежка, одаривший его хмурым взглядом, и ангельский голос Чимина, который Тэхён услышал впервые, и атмосфера концерта; отрывками — песни выступающих, в том числе Жен, барабанные палочки, крепко сжимаемые ладонями с выделяющимися от напряжения венами, глаза эти, способные соперничать с самим вечным огнём… И ямочки. Очаровательные ямочки, в которых, без сомнений, можно утонуть, добрый взгляд, приятный низкий голос, согревающее тепло сидящего рядом тела и этот едва уловимый запах моря… Да, определенно. Тэхёну чертовски стыдно перед автором книги. Чимин проснулся ближе к вечеру, когда солнце отбрасывало на стены домика свои последние лучи, и выглядел очень… разбитым. Смотрел на них, занимающихся своими делами, еще пока не заметивших его пробуждения, подбитым щенком и дул губы, тихо вздыхая. В итоге молча встал, направился к кровати Тэхёна, чтобы взять его за руку, а следом — к наблюдающему за ним с улыбкой Хосоку, на которого в следующую секунду навалились сразу двое парней, вызвав у него неконтролируемый смех. Обнялись все втроём крепко, так, что невозможно дышать, и лежали так, наверное, с полчаса, пока Чимин не выдал шёпотом «Простите». А Хосок и Тэхён что? Простили, конечно. Хосок — за грубость и резкое поведение, Тэхён — за компанию. Так и пролежали до самой ночи. Чимин притащил свой телефон, прыгнул на них обратно, хихикая, и включил скачанный первый сезон Друзей, заявляя, что с этого дня они будут потихоньку пересматривать его. А против никто и не был — главное, что вместе. Вместе в конечном итоге заснули на небольшой кровати Хосока, вместе проснулись ближе к шести утра с затёкшими шеями и онемевшими конечностями и вместе разошлись по своим кроватям — досыпать свои заслуженные часы. И на занятия, проснувшись ближе к девяти, пошли также вместе. Тэхён, вроде как, блистать на сцене не стремится, как все здешние, ему эти уроки не нужны, но чем занять себя в отсутствие друзей он совсем не представляет, и потому решает просто сходить за компанию — что-то вроде группы поддержки. Первое занятие, как оказалось, после каникул всегда — вокал. Вот и посмотрит что и как там всё. А заодно развесит ушки и насладится мини концертами будущих рок-звёзд. Потом, через время ещё и обязательно похвастается, что знал их и был с ними практически с самого нуля! Занятия по вокалу, что удивило Тэхёна, проводились у того самого костра, который нахваливал Чимин еще в первый день во время экскурсии. Как отметил Хосок, раньше они занимались в обычных кабинетах в одном из общих домиков, но потом его как-то внезапно закрыли на ремонт, а их отправили на свежий воздух, добавив, что там и петься, и играться, и всё будет гораздо легче и приятнее. И то было еще в прошлом году. Видимо, всё ещё не доделали. Летние деньки здесь, к счастью, не слишком жаркие и потому занятия снаружи никому не доставляют неудобств. Тэхён, несмотря на то, что пришёл сюда не ради занятий, место себе всё равно выбрал рядом с друзьями — на первой скамье, практически посередине, прямо перед уже знакомым ему директором, который, видимо, по совместительству является преподавателем. Все вокруг громко здороваются и тепло называют его по имени, словно друга, по которому жутко скучали. Тэхён повторяет за всеми и, когда директор пробегается по рядам, чтобы раздать какие-то тетради (как он узнаёт далее — с какими-то нотами), улыбается и открывает рот, чтобы сказать, что ему она не нужна, но не успевает — преподаватель уже убегает к другому ряду. А когда возвращается на своё место, тут же заговаривает, вставая так, чтобы быть ровно напротив учеников: — Ну что, соскучились по хоровому вою? — смеётся он. В ответ слышатся громкие «Да» и ответный смех ребят. — Так, все новые лица здесь, — произносит мужчина, пробегаясь взглядам по всем присоединившимся в этом году. — Отлично, с вами мы ещё успеем познакомиться ближе, — он дружелюбно вздыхает, меряя шагами небольшой клочок земли от костра до скамеек. — Начнём как обычно с распевки, чтобы разогреться, а потом по очереди послушаем новичков. Согласны? Все в унисон мычат. Далее директор просит открыть тетрадки, которые он только что раздал, на первой странице и, собственно, начинать распеваться на счёт три. Тэхён слегка прижимается к Чимину и склоняется над его ухом: — Вы всегда слушаете новичков? Чимин угукает, попутно открывая свою тетрадь. — Это как традиция. Всем хочется показать себя и свои возможности, поэтому на первом уроке мы слушаем всех новеньких, а потом немного поём уже все вместе, чтобы развивать навык группового пения. Мало ли, так получится, что кто-то захочет создать свою группу, как это сделали Пандемониум. Лишним точно не будет. Тэхён, прикусив губу, кивает и благодарно мычит в ответ. — А что новички поют? — спрашивает следом, но уже громче, потому голос преподавателя, показывающего, как спеть правильно, перебивает даже пение птиц, будто бы разом заткнувшихся от шока. Голос у него и правда шикарный. Не зря он здесь преподаёт. У Тэхёна даже складывается ощущение, что кто-то включил идеально обработанную фонограмму. — Что угодно, — улыбается Чимин, взглянув на него. — Любимую песню, ту же распевку… Можно даже помощь зала взять. Тэхён хихикает, сжимая в пальцах тетрадку. — Не переживай, Тэ, — Чимин слегка приобнимает его и кладёт подбородок на плечо, обтянутое тканью тэхёнова кроп-топа с надписью «Semper iuvenis» и рисунками трех бутонов лилий, которые он нарисовал сам и напечатал на ткани в мастерской. — Ты справишься. Тэхён, глянув на него с улыбкой, кивает. Он наверняка будет первым в этом лагере по всем пунктам! Первым с конца… Ну и ладно, тоже неплохо ведь! Почему-то Тэхён уверен, что ещё никто прежде не пел здесь плохо, но увиливать и стесняться других не хочет. В конце концов, почему бы просто не попробовать, когда дают возможность? Облажается и ладно. Может, хотя бы повеселит других, а то они какие-то очень грустные и уставшие тут сидят. Распевка проходит отлично. Тэхён даже поёт с остальными, хотя и не слышит себя совершенно. Зато общий голос, который преподаватель называет голосом их лагеря, звучит просто неописуемо. Женские и мужские голоса разных тональностей, несмотря на такое большое разнообразие и сильные различия, смешались в один идеальный звук, который мужчина слушает с упоением, не скрывая своего довольного вида. Быть его частью довольно приятно, несмотря на то, что, кажется, никакого влияния на звук лично Тэхён не оказывает. Но ему всё равно нравится. Это весело. Когда они все разом замолкают, увидев скрещенные руки директора, тот улыбается и мягко хвалит их всех, отмечая, что всё, как и прежде, идеально. И хотя ему показалось, что голос немного поменялся благодаря новеньким, он всё ещё звучит невероятно, что не может не радовать тех самых новеньких. — Итак, с распевкой покончено, — громко произносит мужчина, нарочно перебивая перешептывающихся подростков со второго ряда. — Теперь, как и обещал, звёздный час для вновь прибывших, — он скрещивает руки на груди поверх своего серого пиджака и обводит всех сидящих на скамейках затяжным взглядом. Тэхён, почувствовав, как в носу защекотало, неожиданно громко чихает, слыша тихие смешки позади себя. — Извините, — улыбается он, поднимая взгляд. — Будьте здоровы, — как на автомате произносит преподаватель. Спустя всего секунду его лицо вдруг преображается, словно он только сейчас вспоминает Тэхёна. Мужчина тепло улыбается и вдруг отходит на шаг в сторону. — А давайте начнём с Вас, Тэхён? Прошу, — он ладонью указывает на место, которое занимал до этих пор, и внимательно смотрит на Тэхёна. Ох как неожиданно… Он вздыхает и, почувствовав, как Чимин незаметно хлопает его по спине в знак поддержки, поднимается с места, вскоре достигая центра и разворачиваясь ко всем ребятам, что вцепились в него любопытными взглядами. — Прошу, начинайте. — Мм, — тянет Тэхён задумчиво. — Есть песня, которая очень нравится мне, и, думаю, я спою часть, которая… кажется мне особенно трогательной. — он кидает ожидающий взгляд на преподавателя, который в следующую секунду, расслабив лицо, улыбается и часто кивает, мол, да-да, конечно, как удобно, мы ждём. Тэхён вздыхает, слегка дергает уголками губ и прикрывает глаза, поднимая руку и начиная щёлкать пальцами, пытаясь по памяти поймать ритм. Его голова забавно покачивается под щелчки, когда он, шире раскрыв рот, начинает петь: Daydreaming of my funeral Like who would show bet no one would go Hey Dad would you show up for me now? Just to bury your little boy in the ground Его глаза открываются и пробегаются по ученикам, а тело забавно пританцовывает в поставленный им ритм: You broke my heart when you left me Was just waiting Was just waiting Где-то на периферии он слышит чужой шёпот и несколько смешков, но вдохнув, продолжает: I pop these pills to waste some time As I'm faded as I'm faded* Когда куплет заканчивается, Тэхён выпрямляется и перестаёт щёлкать, опуская руку. Он вновь улыбается и кусает губу, разворачиваясь к внимательному директору, стоящему в позе руки-в-боки. — Определенно, здесь есть над чем поработать, — мягко выносит вердикт. Тэхён тихо удивлённо хлопает глазами. Значит, можно ещё и поработать? Он почему-то думал, что великими певцами только рождаются. — Но ты молодец, Тэхён. Спасибо, что… — Молодец? — неожиданно доносится со стороны скамеек. — Учитель, Вы вообще слышали это? Тэхён в унисон со всеми разворачивается и попадает глазами прямо на виновника торжества: парнишка в возрасте примерно шестнадцати лет, кого-то ему отдалённо напоминающий, смотрит на него с каким-то пренебрежением, а на губах у него — самая что ни на есть ухмылка. — Кёнсу, — голос преподавателя мгновенно становится строгим, будто бы даже угрожающим. — Что? — не понимает тот. — Зачем хвалить и давать надежду, если спето очень хреново, и Вы это знаете? — Слышишь ты! — а этот голос Тэхён узнает из миллиона. Нет, миллиарда! Точно. Он переводит немного растерянный взгляд на сестру, у которой едва пар из ушей не валит, и лишь молится всем существующим богам, чтобы она не натворила сейчас глупостей и не завоевала себе плохую славу. Ещё и из-за него! — Ты кто такой? Помолчал бы со своим мнением, — злится Жен. Хмурится, пыжится, вся такая грозная и опасная. — Тебя не спрашивали, кому что говорить и давать, уяснил? Кёнсу, вскинув брови, переводит на неё насмешливый взгляд. — Это что за писк? — он нагло оглядывает её. — А ты кто такая, чтобы затыкать меня? — Кто надо! — восклицает она, стреляя в забавляющегося паренька убийственным взглядом. — И какой ещё писк?! Ты… — Жен! — Тэхён не выдерживает, вздыхая. Сестра резко поворачивается и смотрит на него. А морда-то какая злющая! Тэхён бы точно испугался, не зная, какой котёнок за ней скрывается. — Прекрати, не надо. Он улыбается ей, нахмурившейся ещё больше, а затем разворачивается к тому самому громкому мальчишке и ловит на себе его взгляд с приподнятыми бровями, полный превосходства и непоколебимости. Нет, кого-то он ему точно чертовски напоминает… — Если тебе интересно, — начинает он совершенно спокойно и дружелюбно. — Мне известно, что я не умею петь. Ну, так получилось… Не всем же быть крутыми вокалистами с пелёнок, правда? — он пожимает плечами, улыбаясь. — Не оправдывайся перед ним! — звучит со стороны злобное сестринское. Тэхён забавно шикает на неё, требуя помолчать. И продолжает: — Да и я не надеюсь ни на что. А спел, потому что попросили, — добавляет без доли агрессии в голосе. Он не считает, что оправдывается. Просто объясняет. Почему бы не объяснить что-то тем, кто это что-то не понимает? — Так что не переживай, твоё место рокера за тобой. Я его не отберу. Мальчишка, слушая его, меняется в лице. Превосходство сменяется угрюмостью и тяжелым взглядом. Он как-то неестественно усмехается, а следом с гордым видом отводит взгляд в сторону. — Мне не интересно, — только и всего. — А больше и нечего сказать, — подстебывает Жен со стороны. — Мой Тэхён тебя как сидорову кóзу уделал, ха! Тот даже не реагирует на неё, продолжая глядеть куда-то в сторону и изо всех сил поддерживать свою планку каменного и беспристрастного человека. — Значит так, — вступает преподаватель. Его голос звучит очень нехорошо, устрашающе. — Тэхён, Вы можете садиться, спасибо, — он всего на мгновение меняется в лице и голосом, улыбаясь выступающему, а затем переводит взгляд на Кёнсу и серьёзничает вновь. — А ты, Кёнсу, послушай меня, — он останавливается прямо напротив него и хмурится сильнее. — Ещё никто на моей практике не позволял себе говорить такие вещи. Этот лагерь был создан и до сих пор существует для всех, кто любит музыку и хочет связать с ней своё будущее. И мы здесь поддерживаем и наставляем всех, каким бы уровнем навыков они ни обладали, — чётко проговаривает мужчина. Тэхён кидает взгляд на ребят, внимательно слушающих его буквально с открытыми от шока ртами, и тихо посмеивается, когда видит выражения лиц друзей. — Любой навык можно развить, имея одно только желание, чтобы усердно работать над этим, — Тэхён так и продолжает стоять на том же месте перед всеми ребятами, чувствуя, что сейчас не самое подходящее время для того, чтобы сесть на своё место. — Ты поступил очень некорректно не только как будущий артист, но и как человек, — он разочарованно вздыхает и качает головой. Кёнсу переводит на него всё тот же непробиваемый взгляд, в котором — ни капли вины и сожаления. Напротив, он считает себя правым, и это прекрасно видно. Наверное, Тэхён самый настоящий дурак, но он его правда не винит и даже немного понимает… В его возрасте очень многие не хотят слушать и слышать других, а чужие слова для них — детский лепет. Это просто… такой период? Думается Тэхёну, что он на самом деле не плохой человек, и что этот период скоро пройдёт. У всех проходит. — Иди прогуляйся и подумай над своим поведением, — наконец, завершает директор. Он отворачивается, давая понять, что поставил точку, а Кёнсу, крепко сомкнув челюсти, лишь кидает раздражённое «Да пожалуйста», прежде чем подлететь со скамейки и быстрым шагом удалиться прочь от костра. — Давай-давай, беги поплачь, чертила! — кидает ему в след никак не успокаивающаяся Жен, победно усмехнувшись. Директор, доходя до центра, разворачивается и устало вздыхает, потирая переносицу. — Женевьева, — предупреждающим тоном. — Хотите пойти следом? Жен, взглянув на него с надутыми губами, мотает головой. Они всего на секунду переглядываются с Тэхёном, а затем он под все возможные взгляды благодарно улыбается преподавателю и топает к своему месту, где его уже ждут Чимин и Хосок с всё еще разинутыми ртами. Уже рядом со скамейкой, прямо перед тем как сесть, Тэхён вдруг натыкается на знакомые чёрные (да-да, и горящие, и бездонные) глаза, которые смотрят на него то ли с насмешкой, то ли с… интересом?***
Закончили урок вокала в лагере только через совершенно незаметно пролетевшие полтора часа, переслушав всех новеньких и спев несколько совместных песен. В перерывах все, быстро позабыв о конфликте, смеялись с шуток директора и ребят, получали вокальные советы от преподавателя и впитывали их, как губки, моментально исправляя все косяки, а после, вновь начиная петь, всё равно все вместе лажали и рассыпались от смеха, как доминошки. Тэхён весь сиял от счастья рядом со всеми этими прекрасными людьми и больше всего на свете не хотел, чтобы этому уроку когда-нибудь пришёл конец. После ухода Кёнсу очень многие поддержали его и наговорили так много хороших слов, что он даже расплакался прямо там, перед всеми. У него на комплименты почему-то всегда реакция такая — глаза слезятся, дыхание спирает и внутри так воздушно сразу… А кто не любит похвалу? Тэхён хоть и понимает, что ему подвирают, говоря про то, что голос у него неплохой — не глухой он ведь, в самом-то деле. А всё равно счастливо улыбается и благодарит! С ним так мягко и приятно обращаются, ну как тут не улыбнуться? Уже под конец, когда директор завершил занятие и пожелал всем приятного дня, удаляясь заниматься своей основной работой, Тэхён и заметил неладное: за всем этим веселым времяпрепровождением он не заметил, что настроение у Чимина было далеко не из лучших. Он и улыбался мало, и смеялся совсем немного, и постоянно казался задумчивым, периодически залезая в свой телефон и пропадая там минут на десять, никого и ничего не замечая. Прогуливались бы, наверное, молча и в напряжении, если бы не Хосок, так удачно решивший заговорить. Болтал чёрти что, но так смешно, что Тэхён не мог сдержаться. Истории какие-то рассказывал из жизни в городе, и тоже, как Чимин в первый день, из лагеря. Он здесь, оказывается, уже три года. На год меньше, чем Чимин. И парни из Пандемониум тоже четыре. И ещё парочка человек. Остальные — либо два года, либо один, либо, как Тэхён, новенькие. Все, кто был одним «потоком» с Хосоком, как оказалось, больше и не приезжали. В итоге не выдержал даже Хосок, изо всех сил старающийся разрушить эту гнетущую атмосферу: — Что случилось, Чимин? — он вздыхает немного устало и внезапно останавливается, преграждая ему дорогу дальше. Чимин, пребывавший всё это время в своих мысля-думах, останавливается резко, не ожидав преграды, и поднимает на него потерянный взгляд. Смотрит долго, как-то очень странно. Тэхён даже понять не может, что это за взгляд, что в нём спрятано. Даже Тэхён, который людей обычно читает как открытые книги… А потом Чимин вдруг хмурит брови и внезапно часто моргает, словно вот-вот проснулся. — М? — коротко мычит он. — Повтори, пожалуйста, я не услышал. Хосок переглядывается с Тэхёном, выглядя очень озадаченным. — Что случилось, спрашиваю? — взволнованно повторяет он. — Ничего не случилось, — Чимин натягивает улыбку и вновь заглядывает другу в глаза. — Просто задумался. — тихо хмыкает, отводя взгляд к озеру. А затем очень ловко и быстро переводит тему, поворачиваясь к Тэхёну: — Ты вообще как? Тэхён непонимающе дергает бровями, не успевая за этой молниеносной сменой тем от весёлых рассказов Хосока до странного настроения Чимина и этого его вопроса. — Что как? — Ну, то, что сказал Кёнсу… Всё правда в порядке? Тэхён улыбается, склоняя голову набок. — Да, всё отлично. Он... прав отчасти. Я и сам всё это знаю. Просто он преподнёс это в грубой форме. Чимин усмехается чуть раздражённо и, обойдя Хосока, продолжает путь, заставляя друзей последовать за ним. — В грубой это мягко говоря… Он тебя обосрал, как новая псина ковёр. Тэхён с такого сравнения смеётся, хватая друга под локоть и глубоко вздыхая. — Он же ребёнок ещё. — Он всего на год младше тебя, — глаза Чимина насмешливые, когда он поворачивается к Тэхёну и их взгляды сталкиваются. — Мы, наверное, просто в разных жизненных обстоятельствах живём, — пожимает плечами Тэхён, наблюдая за тем, как три красивые ласточки дружно играются в небе, прямо над ними тремя, медленно шагающими по дорожке. Так символично… — Разные обстоятельства — разные люди. — Да, но это не даёт ему право вести себя, как мелкий пиздючный кретин. Хосок, спокойно любующийся природой, поддакивает ему со стороны. Не даёт, но… Тэхён на него правда не злится. Он вообще ни на кого не злится. Просто не видит в этом смысла. — Ты знаешь его? — ненавязчиво, как бы невзначай интересуется Тэхён, продолжая увлечённо наблюдать за этими милыми ласточками. В какой-то момент их забавной игры одна из них улетает в противоположную сторону от двух других, а те так и продолжают резвиться в небе, словно не заметив исчезновения подружки. Или друга. Тэхён чуть хмурится и опускает взгляд вниз. — Черт, — неожиданно вздыхает Хосок, привлекая к себе внимание друзей. Он какое-то время внимательно смотрит в свой телефон, бегая глазами по экрану, а затем кусает губы в форме сердечка и поднимает взгляд на друзей. — Кажется, сегодня не получится собраться с Пандами. Чимин фыркает. — Тоже мне проблема великая. — Пандами? — встревает Тэхён, не совсем понимая, о чём речь. — Намджун, Чонгук и Юнги, — объясняет Чимин, вздыхая. — Пандемониум. Просто сокращённо — панды. Но так их только Хосок зовёт. Тэхён невольно представляет этих парней с обведенными чёрным глазами, прямо как у настоящих панд, и улыбается, пуская тихий смешок. А первым в голову пришёл… Намджун. Тэхёну кажется, что ему бы даже подошло. Ему бы, наверное, многое подошло, если не всё. Он чертовски милый… — Сказали, что соберёмся завтра, — Хосок поднимает взгляд с телефона на друзей и хитро прищуривается. — У них есть пиво. — Ещё бы его не было, — продолжает язвить Чимин. Хосок с Тэхёном простодушно смеются с него. — Так… — тянет Хосок слегка неловко, словно боится продолжать. — Вы… не против, если я отойду? — Куда? — тут же хмурится Чимин, пригвождая его взглядом к месту. Хосок достаточно долго просто смотрит в ответ, словно пытается передать что-то словесное взглядом, но Чимин в итоге всё равно непонимающе дёргает головой, вынуждая объясниться ртом. — Потом скажу, ладно? — улыбается он натянуто, продолжая смотреть на Чимина. — Мм, — тянет последний, скривив губы и пожав плечами. — Окей. Тэхён, наблюдая за ними, очень ярко улавливает, как меняются интонации их голосов, но никак не может объяснить это, поэтому просто молча ждёт и не влезает. У них наверняка много своих дружеских фишек. Ментальный коннект там, все дела… — Встретимся в домике? — бросает Хосок напоследок, шагая к лагерю задом и махая им рукой. — Встретимся, — бросает Чимин через плечо. Тэхён выкрикивает «Удачи», получая в ответ воздушный поцелуйчик. Когда спустя минут пять Хосока и подавно нет на горизонте, а они оба продолжают молча прогуливаться по природному парку, шагая нога в ногу, Тэхён решает, что молчание уже как-то давит на них обоих, и заговаривает: — А что это… — Знаю, — резко отвечает Чимин, продолжая расслабленно глядеть вдаль. — Что? — не понимает Тэхён. Как его легко запутать, блин! — Знаю, кто такой Кёнсу. Тэхён сразу же забывает, о чём хотел спросить, и любопытно развешивает уши, походя на юного слонёнка. — Это брат Чонгука, — безэмоционально проговаривает Чимин. Тэхён, совсем не ожидая услышать такой ответ, даже немного замедляется, запуская мыслительный процесс и медленно переваривая услышанное в своей голове. Так вот кого он ему так рьяно напоминал… И ведь носы у них и правда очень похожи. И губы эти, бантиком, кукольные какие-то. Глаза только разные, но смотрят ведь так одинаково… Только у младшего не так горят, не такой пожар внутри. И как он сразу не догадался? В голову почему-то неприятно бьёт осознание того, что Чонгук, который пожимал ему руку ещё вчера, которого Тэхён веселил, который, теперь, вроде как, его знакомый или, может, даже друг, просто… сидел и наблюдал за тем, как его брат пытался унизить Тэхёна? И совсем ничего не говорил ему, даже словечка. И его этот странный взгляд после… Тэхён поджимает губы и задумывается о том, что мог бы хотя бы попытаться заткнуть сестру, если бы она сказала что-то такое в сторону его друзей или даже знакомых. Он слишком категоричен в делах дружбы и не потерпит, чтобы его друзей мешали с грязью даже близкие ему люди. Да и ведь даже обычные люди, не друзья, такого не заслуживают, правда ведь? Но, это, конечно, он. А Чонгук — это Чонгук. И он не обязан был. Тэхёну, если честно, всё равно на эту ситуацию с Кёнсу. И на его слова тоже. Вот прям искренне. Он уже даже забыл об этом и не вспомнил бы никогда больше, если бы не Чимин. А на душе нет-нет, а всё равно что-то скребётся...