И тогда внутри, как звезда на бархате небес, загорится хрустальный сияющий огонек, который сможет разогнать любой мрак… Просто надо помнить, что облака могут закрыть звезды, но потушить их они не в силах.
© Надежда Кузьмина, Наследница драконов. Охота
Домик парней из Пандемониум, Тэхён узнаёт об этом только сейчас, когда они втроём останавливаются на пороге в девять сорок вечера, расположен прямо напротив их собственного. Хосок расслабленно стучится в дверь, опираясь локтем в стену рядом, и уже через пару секунд, словно их поджидали на пороге, та отворяется улыбчивым Намджуном, открывая проход внутрь. Тэхён, разуваясь вместе со всеми и проходя чуть дальше, отмечает, что домик, оказывается, немного больше и просторнее домов остальных учеников. По большей части, за счёт ещё одной пристройки со стороны леса, не заметной с внутренней стороны лагеря. Дверь, ведущая туда, приоткрыта и показывает небольшую часть комнаты, в которую умещается одна четвертая барабанов и какой-то плакат на стене, напоминающей гаражную. Тэхёну думается, что там у них что-то вроде студии. Возможно, для репетиций. Только странно, что он никогда не слышал никаких звуков музыки со стороны этого дома... Или просто не замечал? Из комнаты, на которую Тэхён уставился, как баран на новые ворота, с пару минут доносятся голоса парней, активно переговаривающихся о чём-то, затем слышится сначала резкий и громкий стук по тарелке барабана, а следом за ним — два низких смешка, принадлежащие Чонгуку и Юнги. — Не вариант, короче, — первым из-за двери показывается Белоснежка, потягиваясь, как сонный кот. Тэхён, всё еще стоящий посреди комнаты, вдруг чувствует, как кто-то сзади берёт его руку и переплетает их пальцы, прислоняясь к боку и укладывая голову на плечо. Судя по запаху, резко ударившему в нос, — Чимин. — Это самый, — выделяет. — лучший вариант. Следом за Белоснежкой в проходе появляется Чонгук, который почти моментально ловит взглядом Тэхёна и приклеившегося к нему Чимина, но в лице не меняется никак — словно они стояли здесь вот так всегда, как какой-то привычный предмет интерьера, статуэтка, приобретённая на блошином рынке. Юнги скрещивает руки у груди и безэмоционально хмыкает ему в ответ, шаркая босыми ногами до своей незаправленной койки. — Сомневаюсь. Но Намджун решает, — хрипло произносит он, заваливаясь на кровать с тяжелым вздохом величайшего труженика. — Вообще-то, у нас гости, — наконец, из той самой комнаты появляется третий из ларца — Намджун, а его руках — пакет, гремящий бьющимся друг о друга стеклом. — Отложите свои проблемы на потом. — Это проблемы группы, а не только наши, — вздыхает Юнги. — Но ты прав. Потом разберёмся. Его взгляд отрывается от Намджуна, вытаскивающего из того самого пакета бутылки и расставляющего их на полу, почти сразу цепляется за троицу парней, стоящих в немом ожидании, и с интересом путешествует снизу вверх. По кому конкретно — не понятно. Ощущают его все трое. — Чё как неприкаянные стоите? — вдруг произносит Юнги, дёрнув бровью. — Впервые что ли? Чимин беззвучно цокает, закатывая глаза, и молча проходит ближе к разбирающемуся с пивом Намджуну, спускаясь прямо на пол и утягивая за собой расслабленного как тряпичная кукла Тэхёна. Хосок, простояв на месте ещё несколько секунд под взглядом Юнги, повторяет за ними, усаживаясь рядом и сгибая ноги в коленях. — Тэхён, — Намджун неожиданно зовёт его, глазеющего по сторонам. Улыбнувшись и выпрямившись, он бросает на него вопросительный взгляд. Намджун тоже улыбается, внезапно открывая одну из бутылок с характерным щелчком и последующим громким шипением. — Ты пьёшь? Тэхён часто кивает. Намджун, на долю секунды зависнув на его лице своими нежными глазами, протягивает ему ту самую открытую бутылку. Тэхён принимает её с благодарной улыбкой. Чонгук тем временем, ничего так и не сказав троице в знак приветствия, в развалочку доходит до шкафа, быстро достаёт оттуда маленькую стопку вещей и вместе с ней направляется прямиком на выход. — Я в душ, — бросает он, так ни на кого и не взглянув больше. — Давай, — мычит Юнги, копающийся в своём телефоне. В следующую секунду дверь за Чонгуком хлопает. Тэхён, следивший за ним до этого момента, отворачивается, чуть помедлив, и отпивает из своей бутылки, наблюдая за тем, как Чимину и Хосоку вручаются такие же. Буквально через секунду Тэхён громко мычит, поднимая довольный взгляд на Намджуна, который, кажется, всё это время смотрел на него. От осознания этого у Тэхёна внезапно загораются уши и щёки. — Это вкусно! — он мило чавкает. — Первое пиво, которое мне понравилось. У нас в столице оно не очень вкусное, — Тэхён хихикает и вновь присасывается к горлышку, отпивая чуть больше, чем в первый раз. — Правда? — удивлённо. Тэхён активно кивает, облизывая сладкие, слегка липкие после напитка губы. Чимин, выдувший уже половину бутылки, с прищуром помечает, что Намджун не упускает это из виду. — Рад, что нравится, — улыбается Намджун, обнажая свои ямочки. Открыв и себе тоже, он выпрямляется и поглядывает, как бы спрашивая «Ты будешь?», на Юнги, который, смерив его в ответ каким-то тяжёлым взглядом, отрицательно мотает головой. Комната погружается в тишину. Четверо из пяти, изредка переглядывающиеся друг с другом, одновременно отмечают про себя, что атмосфера в комнате после ухода Чонгука сделалась какая-то уж слишком напряженная. И только Тэхён, рассматривающий этикетку пива, чтобы запомнить его название, совершенно ничего не замечает, а в следующую секунду поднимает голову и бегло оглядывает всех — удивительно молчаливых. — А что мы будем делать? — интересуется он громко. — Что вы обычно делаете, когда собираетесь? Юнги реагирует на него первым, пожимая плечами и безынтересно предлагая: — У Чонгука есть карты. Можем сыграть. На раздевание, — и усмехается, откидывая голову на стену. Чимин аж давится усмешкой — едкой и очевидно пренебрежительной, чем моментально привлекает внимание Юнги. Тэхён тихонько смеется. — Может, лучше на желание? — предлагает он, мягко болтая бутылкой в руках. — А то с моей удачей я слишком быстро разденусь... — Так в этом и суть, — хохочет Юнги. — Или ты стесняешься перед парнями раздеваться? Мы, вроде, все одинаковые. Тэхён с двусмысленности его вопроса едва ли не давится воздухом, но виду не подаёт. Юнги, наверное, имел в виду другое, но Тэхён... вообще-то, он ещё никогда не раздевался ни перед кем. Да и не перед кем было, у него ведь даже друзей нет там, в городе, не говоря уже о... о ком-то большем, перед кем хотелось бы однажды обнажиться. — Я не стесняюсь, — тянет он, улыбаясь и почёсывая затылок. — Просто... — Давайте на желание, — как-то немного строго перебивает его Хосок. — Так веселее. Юнги качает головой в стиле «Без бэ» и сползает со своей кровати, присаживаясь рядом с Хосоком так, чтобы они все образовывали круг. — Готовы исполнять любые желания? — ухмыляется Юнги, ловко поймав пачку с картами, брошенную Намджуном с другой части комнаты. Уже через мгновение Тэхён чувствует лёгкое дуновение ветра вокруг себя и поворачивает голову, наблюдая, как Намджун устраивается рядом, улыбаясь ему своей особенной улыбкой. И Тэхён, как и всегда, улыбается ему в ответ. Рефлекс у него такой выработался. А ещё так лёгкие от его улыбки сжимаются... — Готовы, — вздыхает Чимин, будто нарочно не глядя в сторону Белоснежки, который, напротив, не сводит с него глаз в процессе перемешивания карт. Тэхён находит этих двоих чертовски странными, когда они рядом друг с другом... Поссориться где-то успели? Почему-то резко вспоминается день, когда он только заселялся, и этот Юнги, вылетевший из их домика таким необъяснимо хмурым, раздражённым... Может, тогда и поссорились? Они ведь, Тэхён осознает это только сейчас, почти и не контактировали между собой, когда ребята виделись все вместе. Причём они одни! И что же такого между ними произошло? — Потом не нойте, что не хотите выполнять, — предупреждает Юнги, продолжая беспристрастно перемешивать колоду. — Когда это мы ныли? — резко наезжает Чимин, нахмурившись. Юнги игнорирует его, продолжая: — Победивший загадывает желание проигравшему. Если победителей два — загадывают оба. Победителем считается первый выбывший, проигравшим — последний. Переводной и полный подкидной. Всё уяснили? — он поднимает глаза на парней, которые по очереди кивают ему, давая понять, что они могут начинать. Чимин снова выделяется, ничего не отвечая. Юнги снова задерживает на нём взгляд. — Тогда начинаем.***
Когда Чонгук возвращается спустя добрые полчаса, все, кроме Юнги и Тэхёна, уже знатно подвыпившие. Кроме — потому что Юнги полностью трезвый, а Тэхён стопроцентно пьяный и едва ли способен даже просто сидеть на месте, постоянно пошатываясь вперед-назад, как причудливая ароматическая висюлька на зеркале в машине. На Чонгуке — только чёрные спортивки, идеально сидящие по фигуре, и влажное от волос полотенце, свисающее с одного плеча, когда он заходит в домик и хлопает дверью, чем быстро привлекает внимание ребят. Заметив его первым, расслабленный Намджун присвистывает и поднимает руку, подзывая присоединиться к ним. — Мы как раз начинаем новый кон. Будешь? — На что играете? — не слишком заинтересованно. Откинув полотенце на свою кровать, Чонгук подходит ближе к компании и встаёт прямо над смеющимся с чего-то Тэхёном, который уже в следующее мгновение поднимает на него голову и тут же забывает над чем смеялся: цепляется взглядом за голый торс и, не отдавая себе совершенно никакого отчета в этом, тупо пялится на него, подмечая, что у Чонгука, на самом деле, очень хорошее тело. Он не такой подкаченный, как тот же Намджун, но выглядит не менее привлекательно: широкие плечи, подтянутый живот с едва виднеющимися в расслабленном состоянии мышцами пресса, крепкие бёдра и руки такие сильные, с выступающими венами... И вдруг так страшно закружилась голова... — На желание. Раздаю тебе? Чонгук молча кивает и ловко спускается на пол, сгибая ноги в позе лотоса. — Полный? — Ага. — Любые желания? — Ага, — повторяет Юнги, на этот раз, раздавая на всех — шесть по шесть. Всё то время, пока его не было, Тэхён, на удивление, проиграл всего три раза! Три! Играли, правда всего шесть, но зато не всё же проиграл! Можно сказать, и не проигрывал даже. Почти... Сначала его личным адом заделался Чимин, который, хихикая, загадал другу простоять в планке две минуты. Тэхён, конечно, задание выполнил, но что-то ему подсказывает, что завтра он не встанет с кровати. И послезавтра. И, возможно, всю последующую неделю... Болит всё! Даже кончики волос. Чимин на его жалобы только хмыкнул и как бы между прочим вставил, что это он его по дружбе еще пожалел. В этом Тэхён почти убедился уже во второй раз, когда проиграл злобно усмехающемуся Юнги. Он, кстати, тоже сказал, что новичкам скидка на жалость. Правда, допивая последние глотки пива из бутылки, которую тот ему приказал выпить залпом и не дольше, чем за тридцать секунд, Тэхён задумался над тем, что оба ему бессовестно врут. В том, что ему бессовестно врали, Тэхён уже стопроцентно убедился тогда, когда, проиграв Хосоку, получил самое прекрасное задание из всех: просидеть в его объятиях весь следующий кон. Вот это он понимает пожалеть! А не эти ужасы, которые с ним вытворяли... Но Тэхён не всерьёз жалуется. Ему очень весело, и он уже даже придумал забавное задание на случай, если кто-то проиграет ему! Новый кон начинается с того, что Хосок, притворно хныча, забирает все карты, не сумев отбиться после того, как Тэхён с улыбкой подкинул ему пику, не подмастив последней картой. Чимин шёл на него сразу двумя валетами и, прикинув пьяным умом что к чему, Тэхён взял их. Раз у него валеты самые маленькие, там, наверное, одни дамы, короли да тузы с козырками в запасе. Ну уж нет, он не сглупит так в четвертый раз! Пара Намджуна и Чонгука заканчивает слишком быстро. Один кладёт шестёрку, второй бьёт семёркой. И всё. Ни у кого ничего нет. Шестерки-то с семёрками все в бито давно лежат... Несправедливость какая! Чонгук на Юнги ходит совершенно спокойно — двумя тузами. Зачем — не понятно, но тот, вскинув брови, решается-таки отбить их. И, что очень удивительно, отбивает, забирая последнюю козырную карту с колоды и отдавая её Хосоку, у которого козырок вообще ни разу за игру не было. Тот пыхтит и дуется, вызывая смех друзей, но в итоге карту забирает и смиряется-таки с тем, что останется в дураках. Так и оказывается в итоге — Тэхён с божьей помощью всё отбивает и выходит вторым, радуясь, как дурачок; следом за ним — Чонгук, потом Чимин и, наконец, Намджун, который отдаёт Хосоку оставшихся двух тузов на погоны, смеясь с того, как он театрально падает на колени и молит Юнги не загадывать ему что-то слишком жестокое. С этого представления смеются все и даже не шибко улыбчивый Чонгук дергает уголками губ, наблюдая за ними. А Тэхён... Тэхён — пьяный и расслабленный, он смеётся так сильно, что заваливается назад и спиной больно прикладывается к стоящей позади него колонке, по несчастливому стечению обстоятельств попадая по кнопке включения и прибавления громкости одновременно. Домик едва ли не взрывается под громкостью какой-то песни из ряда совсем тяжелого рока, начинающейся сразу резко, без какой-либо плавности и перехода. Тэхён морщится и не сразу осознаёт, что произошло, пытаясь спасти заболевшие уши руками. Намджун, как самый близко сидящий, быстро подскакивает с места и щёлкает по кнопке, выключая колонку и снова погружая домик в тишину. Все взволнованно переглядываются между собой, гадая: пронесло или нет. Тэхён тем временем, пытаясь избавиться от жуткого звона в ушах, зажимает их ладонями ещё сильнее и жмурится, тихо хныча. — Тэ? Что с тобой? — обеспокоенно интересуется кто-то, но Тэхён даже не может различить кто именно. Он настолько не ожидал такого резкого звука прямо в уши, что теперь едва ли может что-то расслышать. Стук в дверь не заставляет себя долго ждать. Тэхён, открывая глаза, перед которыми всё плывет, может различить только то, как все, расширив глаза, внезапно подрываются со своих мест и очень сильно суетятся, быстро и смазано передвигаясь по домику. Всё еще ничего не понимая, находясь в состоянии шока, так еще и пьяный вусмерть, Тэхён открывает рот и хочет спросить, что случилось, но внезапно чувствует, как его настойчиво поднимают с пола и тянут куда-то, а уже в следующую секунду его тело по ощущениям оказывается лежащим на мягкой кровати. Он приходит в себя только в тот момент, когда всеми фибрами души ощущает какое-то замкнутое пространство вокруг, и, открыв закрытые в спешке глаза, первым делом замечает напротив себя... голый торс. А голый торс среди них, это Тэхён помнит, был только у одного человека. У Чонгука. Он часто моргает, пытаясь понять, реально ли всё это или у него от выпитого поехала крыша, но в итоге, так и не поняв ничего, тянется к чужому животу пальцами и, медленно моргая, касается прохладной после душа и свежего воздуха кожи. Ведёт подушечками едва ощутимо неровную линию, очерчивая все рельефы, ощущая кончиками пальцев текстуру кожи, и, вздохнув, всё-таки понимает: реально. Крыша, вроде как, на месте. Это действительно тело Чонгука. Тот самый, блин, голый торс, на который Тэхён ещё недавно пялился! И он очень близко! Настолько, что его дыхание отпечатывается на нём, и он может заметить то, как Чонгук напряжён по этим рельефным мышцам, перекатывающимся под его пальцами, не перестающими на автомате водить по торсу. Тэхён не знает — зачем, но касаться напряженных мышц всё равно не перестаёт, никак не может остановиться, и сам, честно говоря, совершенно не понимает — почему. Ему просто хочется. Он пьяный, разморенный, и он так чувствует. А Тэхён своим чувствам и желаниям всегда потакает. Как и неожиданному желанию рассмотреть его, что он, впрочем, и делает сквозь мутную, сонную пелену, пока в какой-то момент его глаза ненарочно не соскальзывают ниже — туда, где из-под резинки спортивок до самого пупка тянется дорожка тёмных, густых волос... Внезапно, словно гром среди ясного неба, на него накатывает чувство, что он вот-вот задохнётся здесь, но уже в следующее мгновенье Тэхён горячо выдыхает ртом, почувствовав прохладу откуда-то сверху и поднимает взгляд, неожиданно сталкиваясь взглядами с Чонгуком. Он, судя по всему, приоткрыл часть одеяла и теперь, тяжело дыша, смотрит на него так же, как и всегда — с этим страшным пожаром прямо в бездне, в которую Тэхён, не имея сил сопротивляться, падает вновь и вновь. Он даже не успевает подумать, почему и как вообще оказался здесь с Чонгуком, не успевает вспомнить, когда пересёк границу своей алкогольной меры и почему у него болят уши, когда его настигает непреодолимая сонливость. Глаза Чонгука, в конечном счёте, — последнее, что видит Тэхён, прежде чем чувствует, как веки бесконтрольно опускаются, а всё тело стремительно расслабляется. Последнее, что слышит Тэхён, прежде чем упасть в сон окончательно — слабый хлопок двери и несколько голосов, один из которых выдыхает прямо рядом с ухом, вызывая неконтролируемые мурашки.***
Новый день, как ни странно, начинается не с головной боли и попыток вспомнить всё, что было после первого кона, а со спешки и тревоги, с каждой минутой всё сильнее разрастающейся внутри грудной клетки. Привычная каменная дорожка вдруг кажется Тэхёну раздражающе длинной, когда он, вылетая на улицу в одной пижаме, разгоняется трусцой и игнорирует головокружение, вызванное резкими и быстрыми движениями. Всё, что он успел увидеть перед тем как сорваться с кровати — семь ноль пять на часах и одно единственное сообщение на экране блокировки:«Мне очень плохо и страшно. Пожалуйста, приди ко мне»
Оказавшись, наконец, у лестницы домика и взобравшись по ней в один шаг, Тэхён дёргает ручку двери и встаёт на пороге столбом, заметив сложившуюся пополам на своей кровати сестру. Её глаза сильно зажмурены, губы искусаны, колени поджаты к груди, пальцы крепко сжимают ткань постельного белья, а сама она, болезненно дыша, совсем слабо раскачивается на постели, словно так легче, словно это успокаивает её. Кровь на постели Тэхён замечает не сразу, а когда всё-таки замечает, случайно бросив взгляд вниз, уже не на шутку пугается и преодолевает два метра, разделяющие их, всего за миг, присаживаясь на свободном краю кровати и мягко убирая волосы назад, чтобы не лезли в лицо. Жен, почувствовав его прикосновение, открывает глаза, из которых сразу же срываются мелкие слезинки. — Тэ, — вздыхает она, в следующую же секунду скрючиваясь сильнее и крепко хватаясь за ладонь брата. — Это очень больно. — Что? — испуганно выдыхает Тэхён, внимательно осматривая её и стараясь не паниковать раньше времени. — Что болит, Жен? Не паниковать, как и ожидалось, выходит из рук вон плохо. Когда кто-то столь родной и дорогой сердцу, как сестра, прямо перед тобой лежит и почти в голос плачет от боли — просто невозможно не чувствовать страх. И Тэхён чувствует. Чувствует, как его пальцы трясутся, пока он успокаивающе водит ими по плечу сестры. Чувствует, как болезненно сжимается сердце, когда она тихо скулит. Чувствует, как внутри него нарастает злость от такого простого, но болезненного осознания: он совсем не знает как и чем ей помочь. — Живот болит, — сдавленно шепчет Жен, как-то неестественно изгибаясь в спине. Тэхён, заметив это, перекладывает руку с её плеча на поясницу и, больно прикусив губу, ненавязчиво поглаживает, надеясь хоть как-то облегчить боль. — Кажется, у меня там кровь, — её голос дрожит, когда она сглатывает и жмурится полными слёз глазами. — У тебя когда-нибудь было такое прежде? — интересуется Тэхён, продолжая мягко наглаживать её спину. Жен часто мотает головой. — А твои соседки по комнате? Где они? Кажется, это действительно немного, но помогает Жен расслабиться. А Тэхёну — успокоиться. — Они в это время обычно отправляются на пробежку, — сипло отвечает Жен. Она медленно моргает, словно очень сонная, и периодически слегка дёргается, снова жмурясь и напрягаясь. — Это этот мудак, Кёнсу, проклял меня тогда, да? — пытается отшутиться сестра, болезненно усмехаясь, хватаясь за свои колени крепче и опуская к ним голову. — Тэ, я умру? — приглушенно стонет Жен. Тэхён, наблюдая за ней с болью в глазах, бегло прокручивает в голове все моменты, когда мог слышать или видеть информацию о подобном, но никак не может вспомнить об этом. Только почему-то чувствует, что это не что-то очень опасное или смертельное. Разве у их мамы нет чего-то такого... приблизительно каждый месяц? — Конечно нет, Жен-и, — мягко отвечает Тэхён, продолжая развивать мысль в своей голове. Да, кажется, это... кажется, что-то такое точно было! Он даже пару раз видел, как мама лежала на кровати в точности как Жен! Точь-в-точь! Но стоит Тэхёну лишь слегка приоткрыть рот, чтобы заговорить с сестрой и спросить, помнит ли она что-то об этом, как вдруг за его спиной что-то щёлкает, а приглушенные ранее голоса и смешки становятся гораздо громче. На какое-то время домик погружается в абсолютную тишину. Не отрывая ладони от спины мучающейся сестры, Тэхён разворачивается полубоком к входной двери и... моментально ловит на себе крайне удивленные взгляды. — Тэхён? — осторожно интересуется знакомый девичий голос. С одной из соседок Жен — Сонён — он уже успел случайно познакомиться, когда в первый же день приходил к ней, чтобы отдать зарядку, которую та в последний момент сунула в его чемодан. — Что случилось? Почему ты здесь? — Жен стало плохо. Девушки, что обе приблизительно тэхёнова возраста, обеспокоенно переглядываются. Уже через мгновение их быстрые и уверенные шаги отскакивают от деревянных стен домика. Быстро оказавшись рядом с кроватью Жен, они присаживаются около неё на корточки. Сонён чуть хмурится и касается ладонью её головы, проверяя на температуру, пока вторая девушка берёт свободную руку Жен в свою и интересуется: — Что болит, милая? — Живот. — А где болит? Можешь определить? Жен неопределенно мычит. — Не понимаю. Как-будто... везде. Везде болит, — и снова жмурится, стискивая ладонь брата крепче. Девушки беспокойно вздыхают, переглядываясь. В следующую секунду они одновременно переводят взгляд на Тэхёна. — У неё когда-нибудь воспалялся аппендикс? Тэхён на секунду задумывается, пытаясь вспомнить, но в итоге отрицательно мотает головой. Нет, такого точно не было, иначе он бы запомнил... — Жен, — вздыхает Сонён, слабо улыбаясь ей. — Можешь, пожалуйста, перевернуться на спину? Жен кивает и, не отпуская руку брата, с надрывным вздохом переворачивается на спину. — Я немного потрогаю твой бок, хорошо? Дай мне руку, милая, — просит Сонён, придвинувшись ближе и заглянув в её глаза. — Если будет очень больно, сожми её сильно, ладно? Я сразу прекращу. Жен часто кивает. Тэхён, надломив брови, тянется вперед и стирает с её щёк свежие слёзы. Его бедная малышка... Поднявшись с корточек, Сонён просит Тэхёна подвинуться и садится на кровать рядом с Жен, чуть отодвигая одеяло, и... так и застывая с широкими глазами. Вторая девушка копирует выражение её лица: — Сонён? Что такое? Сонён, словно не услышав, игнорирует её и хлопает глазами, медленно поднимая взгляд к застывшему в ожидании лицу Жен. — Милая, напомни, сколько тебе лет? — вдруг спрашивает она, ещё раз бегло глянув вниз. — Четырнадцать, — Жен чуть хмурится, явно не понимая, к чему это. Сонён, опустив взгляд к их переплетенным рукам, чему-то вдруг кивает. — Хорошо... — как-то странно тянет она. — А теперь скажи мне, милая: у тебя когда-нибудь были месячные? — Нет, — Жен, нахмурившись ещё больше, мотает головой. Сонён облегчённо вздыхает и улыбается. — Тогда я тебя поздравляю, детка. У тебя месячные. После её слов повисает затяжное молчание. Все в домике, исключая Сонён, глупо хлопают глазами, пытаясь переварить услышанное. — Да ладно?! — спустя несколько долгих секунд восклицает вторая девушка, по-доброму усмехнувшись. — До сих пор не было? Вот везучая... — И не говори, — посмеивается Сонён. — Любимица природы на лицо! У меня вообще пошли в десять... — А почему... это... нормально, что так больно, будто там ножом режут? — бегая взглядом от одной к другой. — Некоторые девочки переносят их легко, а некоторые так, как ты. Мы с Боми, например, тоже лежим пластом, когда приходит время, — поясняет Сонён. — Мама не рассказывала тебе об этом всём? Жен задумчиво жмёт плечами. — Может быть... Не помню точно. Возможно, это было давно, и я просто забыла... — А твои подруги? У них тоже ещё нет? Жен кивает. — Ладно, я объясню тебе всё немного позже, — Сонён кладёт руки на свои колени и как-то весело хлопает. — А сейчас тебе надо в душ. Я дам всё необходимое на первое время, но, наверное, тебе придётся попросить родителей привезти всё это на следующие месяцы, ладно? — Да... хорошо, — неуверенно тянет Жен. — А ты можешь посоветовать, что лучше? Сонён широко улыбается и слегка ерошит её волосы. — Конечно, малышка. Но всё это позже. Сейчас тебе придётся подняться. Готова? Давай, я помогу, — Сонён поднимается на ноги и протягивает руки лежащей в коконе Жен. Тэхён же продолжает сидеть и хлопать глазами, просто слушая их обсуждения и бегая глазами от одной к другой с удивлённым всей ситуации лицом. Он ведь знал, слышал что-то такое, но вспомнить, как назло, не смог. Зато теперь вот вспомнил. Правда, понятия не имеет, как ему это пригодится в жизни, но всё равно запоминает каждое слово, отпечатывая в памяти по новой. А ещё сочувствует. Очень сочувствует доле девочек, сочувствует своей сестре, которая, наверное, теперь каждый месяц будет так страдать. И чем только они это всё это заслужили? Несправедливо! В какой-то момент он чувствует, как Сонён, взяв его за запястье, тянет вверх, и резко выныривает из раздумий, глядя на неё растерянным взглядом. В ответ ему улыбаются. — Думаю, тебе пора, Тэхён. Дальше мы сами. Тэхён, поджав губы, переводит взгляд на уже поднявшуюся сестру — растрепанную и заплаканную — и одним взглядом спрашивает, должен ли он остаться. Жен, словно прочитав это в его глазах, мотает головой и благодарно улыбается. — Спасибо, что пришёл, — шепчет она. — Извини, если разбудила. Знаю, что ты вчера был с друзьями... — Всё в порядке, — с широкой улыбкой произносит Тэхён и, поддаваясь Сонён, встаёт с кровати, поворачиваясь к ней лицом. — Позаботьтесь о ней, пожалуйста, — просит Тэхён, кидая взгляд на сестру, боли которой, очевидно, не прекратились. — И зовите меня, если что. Приду в любое время дня и ночи! Сонён мягко улыбается ему. — Конечно. Всё будет хорошо. Мы позаботимся о ней. Тэхён какое-то время разглядывает её уверенное выражение лица, переваривая всё произошедшее за последние десять минут, а затем, наконец, облегченно выдохнув, кивает. Он очень рад, что сестрёнке в соседки попались такие хорошие девушки! Так он будет меньше переживать. Его Жен действительно в надёжных руках. Это самое главное.***
Только покинув домик девушек и ступив на дорожку, Тэхён в полной мере почувствовал действие похмелья: голова безбожно разрывается то ли от испытанного с утра пораньше стресса, то ли от выпитого вчера алкоголя, то ли от всего вместе и сразу; всё тело ломает, как при простуде, а во рту — самая настоящая пустыня. После сообщения сестры сон как бабка отшептала, и потому он, в конце концов, простояв у своего домика минуты три в раздумьях, решает прогуляться, чтобы не тревожить ещё спящих друзей. Всё равно ведь не заснёт, а больше делать-то особо и нечего: ни книгу с головной болью не почитаешь, ни музыку не послушаешь. Другое дело — свежий воздух и прогулка, которая, в теории, должна помочь снять симптомы похмелья. Тэхён читал об этом где-то... Уже не помнит где. Он сегодня особенно забывчивый — совсем ничего не помнит. Ни про это не помнит, ни про месячные не вспомнил. И про то, что было вчера после второй игры в карты — тоже. Помнит только как пиво стекало по подбородку, когда он, пытаясь не засмеяться, выполнял задание Юнги. Дальше — абсолютная пустота. Тэхён, если быть честным, впервые в жизни выпил так много. Да, он пил и прежде — довольно редко и просто ради интереса попробовать разные напитки — но дальше одной бутылки пятиградусного и лёгкого опьянения не заходило. И похмелья, как такового, он даже и не знал все свои железные семнадцать лет. А теперь, кажется, узнал. Прямо-таки прочувствовал всю его всемирно известную «прелесть»... И сколько же он вчера выпил, что так сильно разнесло? Неужто всего от двух бутылок? Непривычно, конечно, да, ново для организма и ещё не изведано, но чтобы настолько... А потом что происходило? Сколько ещё раз он проиграл, и как долго они ещё просидели вот так? А как в своей кровати оказался переодетым в ночное? Наверняка, Чимин и Хосок корячились и тащили его до домика, а потом ещё и переодевали. Тэхён ведь даже не знает особо — буйствовал он или нет. Как-то времени проверить себя под действием градуса не было. Даже как-то немного неловко перед друзьями становится... Приятно, конечно, но неловко. — Эй, привет. Тэхён поднимает до того опущенную голову так резко, что аж шея хрустит. Глаза мигом расширяются от неожиданности, а сердце заходится, как проклятое. И улыбка на губы лезет — до самых ушей. — Привет. Все плохое словно рукой сняло, стоило этим прелестным ямочкам нарисоваться на чужих щеках. — Ты уже встал? — неподдельно удивляется Намджун. — Признаться честно, удивлён. Как ты? — интересуется он, склонив голову набок и пройдясь по Тэхёну снизу-вверх каким-то умиляющимся взглядом. А Тэхён только сейчас вспоминает, что он, мать его, в пижаме! В своей любимой, такого приятного розового оттенка и с плюшевыми мишками — шорты чуть выше колена и футболка, что больше него размера на два. И это-то ничего, ему она очень нравится, и он не стеснялся ходить в ней в магазин даже в городе, но Намджун же... Намджун! Краш его, блин! Это уже серьёзно! Это уже... немного смущает. Он и сам, судя по всему, в том, в чём спал: короткие чёрные шорты, едва доходящие до середины мясистых бёдер и тёмно-зелёная майка. А Тэхён вот в пижаме. С мишками. С мишками! — Всё хорошо! — улыбается Тэхён. — Попить решил сходить, сушит. — Попить? Разве у Чимина с Хосоком нет воды? — задумывает Намджун, слегка нахмурившись. — Вроде была недавно пятилитровая бутылка... — А! Так мы её выпили... — как дурачок хихикает Тэхён. Намджун, пожав плечами а-ля «выпили так выпили», смягчается и улыбается снова. — Я вчера не сильно буянил? — прикусив губу, интересуется Тэхён, опустив взгляд к своим ногам в шлёпках. Твою ж... В спешке разные напялил! — Ты? — Намджун почему-то вдруг громко смеётся. Тэхён на него смотрит и тоже смеётся. Смех у него такой... прямо заражает. — Ты был чуть ли не самым спокойным из всех. Тэхён довольно мычит. — Совсем ничего не помнишь? — непринужденно спрашивает Намджун. Тэхён кивает и смотрит на него, безостановочно кусая губы. Намджун вдруг забавно хихикает. — Вчера ты случайно ударился спиной о систему и включил музыку после комендантского часа, — Намджун вздыхает, вспоминая это с улыбкой. — Как раз в то время, когда снаружи ходили проверяли, нет ли кого на территории лагеря. Обход, короче, делали. А тут ты, музыка и нам с парнями пришлось прятать алкоголь и вас под одеялами, чтобы не было вопросов, и притворяться спящими. Ой как мы смеялись потом... Тэхён внимательно слушает его, улыбаясь тоже, потому что ничего из этого не помнит и ему даже жаль, что он пропустил веселье. Да ещё устроенное своими руками! Спиной, если быть точнее, но это уже бессмысленные нюансы. Обидно! Пришёл повеселиться, а в итоге... — А как я оказался в домике? — продолжает допытывать Намджуна. — Мы проводили, — пожимает плечами. — Чимин тоже в хламину был. Ты ещё уснул, с тобой легче было, а вот он мальчик тяжёлый на подъем, — усмехается он. — Его не возьмёшь на руки и не понесёшь, он у нас с характером, когда пьяный: гордый и самостоятельный. А идти-то сам не в состоянии... Раза три чуть не поцеловался с асфальтом. Мы с Юнги его ловили вечно... Тэхён тихо смеётся, сминая подолы своей футболки и рассматривая помятую ткань. Ну вот, он ещё и пропустил новую сторону друга, которую очень хотел бы узнать! А теперь когда ещё удастся его пьяным увидеть? Одни плохие новости сегодня! Просто кошмар. — Спасибо, что рассказал, — Тэхён благодарно улыбается, встречаясь взглядами с Намджуном. И всё-таки его глаза такие обычные, но этот взгляд... Тэхён словно на воде лежит, а та его с лёгкостью держит и даже противно в уши не заливается. Ласкает. Убаюкивает. Спокойно и хорошо. — Не за что, Тэхён, — мягко улыбается Намджун. — Если будет плохо — можешь обращаться. У нас есть лекарства для таких случаев, — и усмехается, словно намекая на то, что они так нередко развлекаются. Тэхён, не в силах успокоить вдруг бешено забившееся сердце, кивает и улыбается. Как же ему хочется улыбаться рядом с ним... Постоянно. — Спасибо. Я пойду, наверное. Сейчас всё горло высохнет, — Тэхён притворно кашляет, вызывая у Намджуна лёгкий смех. — Конечно, — кивает он, оказываясь совсем рядом, преступно близко на целые доли секунды, прежде чем обходит его и замирает на дорожке, разворачиваясь полубоком. — Ещё увидимся. Гугл запрос: что делать, если живот вот-вот взорвётся от бабочек? Ответ: результаты по вашему запросу не найдены. — Увидимся, — как-то слишком смущенно отвечает Тэхён. Намджун, подмигнув напоследок, продолжает путь в свой домик, больше ни разу не обернувшись. Тэхён вздыхает, наблюдая за ним до тех самых пор, пока его тело не скрывается в дверях. Ему нужна вода. Много воды. Очень-очень много. Душ? Идеально. Он собирается простоять под ним как минимум двадцать минут. А лучше все тридцать. Да.From Ashes to New — Blind
Целых три дня после великой попойки не происходило ровным счётом ничего интересного. Время пролетало незаметно, и часы, не говоря уже о минутах, практически не ощущались, пока они втроём завтракали, уплетая еду так быстро и аппетитно, словно голодали неделю, смотрели Друзей, удобно разложившись на подушках, разбросанных по полу, до самого ужина, спокойно прогуливались по излюбленной дорожке, обсуждая сюжет и устраивая шуточные споры по поводу пар, читали книги и, конечно, уделяли должное внимание музыке. Точнее, уделял в основном Чимин, которому в один из вечеров, уже после наступления комендантского часа в десять, взбрело в голову выучить одну классную песню, и он, ни о чём не задумываясь, сел брынчать на своей подружке-гитаре под восторженные вопли, смех и пение друзей. А вот охранник, как раз прогуливающийся по территории поляны, энтузиазм Чимина не очень-то и оценил. Ну и ладно! Выслушали едва ли не часовую лекцию о пользе ночного сна и о том, как это важно — заботиться о людях, с которыми живёшь бок о бок. Короче, очень завуалировано и по-умному — о том, какие они втроём бессовестно громкие эгоисты. Головы вниз, виноватые глазки и куча автоматических кивков на все бе и ме. После, уже лежа в своих кроватях — тихий смех, смешное пародирование и уверенные слова Чимина о том, что гитару вряд ли услышат даже их ближайшие соседи, не говоря уже о дальних. И вообще! — Гонит он! — возмущается Чимин. — Да кто ложится в такое время?! Готов поспорить, что даже сестра Тэхёна ещё не спит! Упомянутый братец гордо подтвердил, а Хосок, вполглаза читающий очередную манхву, искренне посмеялся. Ну да ладно. Насплетничались в итоге по самое «не хочу» и уснули с улыбками на устах. А в голове, прежде чем заснуть, — картинки из такой недалекой, но словно чужой жизни, где он совсем один. И от них так дико, так непривычно на душе... Теперь, когда у Тэхёна вокруг столько людей, которых он может назвать друзьями, с которыми он веселится и смеётся, даже не задумываясь о жизни в городе, он себя совсем не представляет одиноким. А страх... Этот внутренний, глубоко засевший страх никак не перестанет насмехаться над ним, повторяя из раза в раз мерзеньким голосом: Это ненадолго, Тэхён. Скоро всё закончится. Через три месяца ты снова будешь один. Про тебя забудут сразу же, как только выйдут за пределы лагеря. Никому ты на самом деле не нужен. Тэхён этот страх старательно топит в ночи и очередных снах, где среди яркого хаоса, друзей и каких-то неизвестных, но добрых существ — внезапно вспыхивающие пожары, которые почему-то никогда не трогают его. Пару раз Тэхён встречал на улице Жен — уже привычно бодрую и готовую раздавать всем неправильно дышащим смачных люлей. Вот такая сестра — жизнерадостная, активная, разбрасывающаяся шутками направо и налево — ему гораздо больше по душе. Видеть её слабой и болеющей Тэхён совершенно не привык — это ведь ровно настолько же дико, насколько дико встретить медведя посреди оживленного мегаполиса! И сердце так разрывалось... Лучше пусть она всегда будет творить ерунду и попадать во всякие заварушки, чем вот так. Кому там душу продавать, говорите? Тэхён без раздумий продаст за бесконечное счастье для неё. И чтобы никакая боль не трогала! С Пандами (Тэхёну тоже полюбилось называть их так) после той встречи с Намджуном они так и не пересекались больше. Нигде. Прям вообще. Даже случайно. Словно эти парни совершенно не ели, не пили, не ходили мыться и в принципе ни разу не выходили за пределы своего домика. Испарились, одним словом. А у Тэхёна, как назло, в свободные минутки в голове одни думы и об этих ямочках, в которых грех не пропасть, и о низком, но нежном голосе, и о безопасном, ласковом океане на дне чужих глаз. От этого всего так легко и приятно на душе. И улыбка, стоит вспомнить его «Увидимся», сразу до небес. Тэхён-то... Ни разу в жизни ещё такого не чувствовал! Вот прям совсем. Даже близко. И это заставляет его чувствовать себя взволнованно и... заинтересованно. Незаметно пролетевшие дни сменились новым, как сказал Чимин, — особенно выматывающим, но всегда весёлым. Сегодня после завтрака, как оказалось, долгожданный урок хореографии! Хосок с Чимином танцуют уже с самого утра — вот так: не жравши, не сравши, всё ещё в пижамах, опухшие после сна, но какого-то чёрта такие довольные. Вальсируют по ковру все такие важные, как принцы заморские на балу, а потом за неумением всё-таки путаются в ногах, едва ли не падая, и давай гоготать на весь дом. А Тэхён что? Ему много не надо: он такой опупенный гаджет, что от любой батарейки работать будет, и от любой зарядки легко заряжается! Ему только повод дай — он вообще за любой кипиш, кроме голодовки! Надрывает живот от смеха, подрывается с кровати и хватается за протянутые руки, поддерживая-таки массовый бал. С час, наверное, в итоге ерундой промаялись: все взмокли, разалелись да рухнули на пол — отдышаться перед новым днём. Как оказалось, хореограф их — та самая Сонён, которая живёт с Жен. Девушка в свои восемнадцать в танцах крайне профессиональна, хотя и без соответствующего образования. И уроки эти не официальные, как от лагеря, а так... для души. Но все всё равно к ним относятся прямо как к настоящим, несмотря на то, что Сонён их никогда не дрючит, и даже сама не всегда относится к занятиям серьёзно. В общем, позволяет развлекаться. Оно же ведь для души. И всем всё очень нравится — и весело, и навык, как ни крути, всё равно повышается. Встали в итоге через десять минут и быстренько побежали в душ, где, к слову, очень неожиданно встретили Чонгука. Точнее, встретил Тэхён, который вышел первее всех. Мокрого, едва-едва после душа, в одном только полотенце, болтающемся на бёдрах... Встретились случайно взглядами через зеркало, пока начищали зубы, поздоровались как-то вскользь, будто и не здоровались вовсе. И чувство такое странное сразу возникло... Но Тэхён его быстро забыл, когда в душевую зашли Намджун и Юнги. Потому что на смену ему — новое, такое волнующее и будоражащее! От одного только взгляда и приветственного кивка с улыбкой! Уму непостижимо. А там уже и Хосок с Чимином повыходили — красненькие, чистенькие и счастливые. Пошли все вместе завтракать, а после — на тренировку, к сцене, у которой не были аж с тех пор, как прошёл концерт. Все, кому надо было, уже собрались, наряженные в спортивное, и стоят на сцене, повторяя за Сонён, под счёт показывающей упражнения для разминки. Уж на этом она всегда упрямо стоит и не допускает до занятий тех, кто не участвовал в разминке — обязательно для всех, чтобы не было травм. Уже у самой сцены, прямо перед тем как подняться и присоединиться ко всем, Тэхён вновь ловит взглядом знакомый тёплый океан и ярко улыбается, получая ответную улыбку. После утреннего бала разминка эта показалась Тэхёну самым простым занятием на свете. Для него, ну прям совсем не спортивного, между прочим! Ножкой влево, ручкой вправо, спинкой ать и всё готово. Пролетела, как и все прошлые дни — быстро, легко и незаметно, хотя разминались, наверное минут десять точно. Приступили к танцам после недлинного перерыва на попить и обсудить дальнейшие действия: — Итак, — Сонён откладывает бутылку с водой и громко хлопает в ладоши, привлекая внимание ребят и девчонок. Все, мигом замолчав, разворачиваются к ней и внимают: — Сегодня вообще никакого плана, — с улыбкой произносит девушка, обводя взглядом своих названых учеников. — Будем все вместе учиться чувствовать музыку и своё тело. Иными словами — максимально импровизируем. Окей? — обращается она. В ответ громко угукают и свистят, наверняка довольные таким раскладом, и взбираются на сцену, на которой, на удивление, места всем хватает с лихвой даже если разойтись на метр друг от друга. — В прошлом году мы уже делали это несколько раз, но я сильно сомневаюсь, что вы все и ваши тела помнят этот опыт, — она усмехается, включая внушительных размеров колонку и внимательно листая список песен в своём телефоне. — Для начала попробуем что-нибудь спокойное. Отлично развивает гибкость и плавность движений. Следом за её словами включается незнакомая, но очень приятная на слух песня. По одобрительным возгласам он понимает, что остальным она отлично знакома. В следующую секунду музыка слегка затихает, слабо играя на фоне Сонён, которая, не выпуская из рук телефон, разворачивается к ученикам: — Вы можете повторять за мной, не запрещаю. Особенно те, кто впервые с нами. Но всё же старайтесь как можно больше добавлять от себя. — А что, прямо вот так просто перед всеми танцевать? — внезапно из толпы слышится голос Жен. Тэхён, поворачивая голову в её сторону, уже заранее знает, что лицо у неё перекошенное и нахмуренное. Сонён поворачивается и кидает на соседку непонимающий взгляд. — Ну да, — хмыкает девушка. — Здесь никто не будет смеяться, все свои, — она пожимает плечами, мол, а что такого? — Но если очень стесняешься, в принципе, можешь встать в самый конец, — и улыбается, поправив свой развалившийся после разминки пучок. — Точно не будете смеяться? — прикусив губу, Жен смотрит на улыбающихся ей в ответ учеников. — Я не очень в танцах. Большинство просто кивают ей. Остальным уже всё равно. Жен пробегается по всем неуверенным взглядом и мнётся на месте, продолжая жевать губы. — Да кому ты сдалась? — внезапно раздраженно вздыхают с другого конца сцены. — Всем плевать. И это, что совершенно не удивительно, Кёнсу. Жен пфыкает, мгновенно то ли повеселев, то ли разозлившись, но каким-то чудесным образом ей удаётся проигнорировать его, отвернувшись в другую сторону. Тэхён хмурится и разворачивается к нему, искренне недоумевая, почему он так цепляется к его сестре. Это он со всеми так? Или из-за того, как она разговаривала с ним в прошлый раз? Запомнил и решил отомстить? Это же уже ни в какие рамки! — Кёнсу, — строго тянет Сонён, успевая вступиться за Жен первее. — Тебе мало было вокала? Мне повторить? Кёнсу повторяет точь-в-точь за Жен, злобно фыркая, и, кажется, собирается ответить девушке что-то в своём вспыльчивом стиле, но почему-то вдруг тушуется, всего на мгновение бросив взгляд куда-то вправо, и захлопывает приготовившийся к словесному поносу рот, тоже отводя взгляд в сторону и молча вставая в позу, прямо-таки кричащую: «Готов к вашим долбанным занятиям». Сонён, посмотрев на него ещё пару секунд хмурым взглядом, молча отворачивается от него и её глаза вновь теплеют, когда она рассматривает толпу учеников. — Итак, ваша главная цель — не просто заучить наизусть всю тему, чтобы выйти к доске и получить пять, а после выкинуть это всё из головы за ненадобностью, — начинает она, прищурившись. — Ваша задача — вдуматься, понять её и отложить в долгосрочной памяти. На языке танцев: научиться не просто запрограммировано управлять своим телом, выучив очередную хореографию головой, а чувствовать его душой, чувствовать каждое желание, каждую тягу, чтобы в будущем суметь подстроиться под любую ситуацию. Сонён ходит из стороны в сторону по сцене, раскладывая всё по полочкам и активно жестикулируя. Тэхён, восхищенно приоткрыв рот, крайне внимательно слушает её размышления. Действительно профессионал своего дела. И никакого образования тут не надо. — Короче говоря, прямо сейчас вам необходимо подружиться со своим телом, отдать ему контроль и, что самое главное, не просто слушать его. Именно слышать, — выделяет она. — Всё поняли? — в ответ кивки. Сонён улыбается. — Тогда начинаем. Музыка, громкость которой выставлена на максимум, начинает играть по новой, заставляя всех перешептывающихся разом замолчать и настроиться на занятие. Всё то время, пока песня играет, пролетает как в тумане. Вот Тэхён слегка теряется, когда слышит первые звуки, и решает для начала повторять за Сонён, движения которой выглядят настолько уверенными и умелыми, словно прежде она репетировала этот танец сутками. Выходит у него, конечно, очень неуклюже и скомкано: стоит ему начать повторять одно движение, как девушка уже выполняет другое, но это его мало заботит, даже немного веселит. Он ведь только учится, и танцует не очень часто, чтобы сразу же выдавать какие-то невероятные связки. Да и даже если не только! Вот такой вот он сам по себе неумёха, ну и что дальше? Планета ведь не взорвётся! А на остальных ему как-то всё равно. И им на него — тоже. Такие у вселенной законы. Вот Тэхён прикрывает глаза и в какой-то момент вовсе забывает о том, кто он и где. Музыка оседает в ушах, проходится слабым током по всему телу, заставляя конечности двигаться хаотично, по-своему. Как и требовалось — как чувствует душа и как она просит. А душа просит много чего. И он ей без зазрения всё-всё отдаёт. Вот Тэхён, забывшись полностью, чувствует только лёгкое головокружение и невообразимую лёгкость в теле, которое следует не за ним — за которым он следует, потакая любой просьбе, любому его крику и желанию. Под закрытыми веками кружат и танцуют разноцветные ленточки, за которыми он, не задумываясь, повторяет, плавно извиваясь, изгибаясь и позволяя себе на все сто процентов отдаться в надёжные руки музыки, которая принимает его с распростёртыми объятиями. Песня подходит к концу так же медленно, как и начиналась, с каждой секундой затихая всё больше и больше, давая телу время на то, чтобы плавно расслабиться после долгого пребывания в ритме и завершить танец слабыми и тягучими как мёд движениями. Голова пустая и лёгкая, как пушинка. Тэхён открывает глаза и даёт себе время сфокусироваться на одной непонятной точке высоко в небе, а затем, почувствовав, что видит мир как прежде, опускает глаза к широко улыбающейся им Сонён. — Я периодически наблюдала за вами, за тем, как вы справляетесь, и, честно говоря, очень довольна результатами, — произносит она на выдохе, отпивая пару глотков из бутылки. — Некоторые из вас особенно поразили меня. Вы погрузились в то, что я называю танцевальным астралом, — её взгляд бегает по ученикам. — Чимин, Хосок, Сарра, Хёнджин, Боми и Тэхён... Это выглядело просто восхитительно, вы молодцы, — её губы растягиваются в улыбке. — Особенно ты, Тэхён. Тебя я впервые вижу в танце. Тэхён застывает от шока. Сонён... только назвала его имя? Стоп-стоп. Подождите. Здесь есть ещё кто-то с его именем или... Или его только что действительно похвалили и даже выделили из всех за танец? Это же не шутка? Сонён понравилось, как он танцевал? Тэхён, просияв, как новогодняя ёлка, поднимает взгляд на девушку и всё еще удивленно хлопает своими большими глазами, совсем не контролируя эту ползущую до самых ушей улыбку. — Спасибо... — скромно благодарит он. Хосок со стороны очаровательно похлопывает ему, что подхватывает и Чимин, не стесняясь остальных, поддерживая друга, который стоит, готовый, кажется, расплакаться от переполняющих его эмоций. — Это наш Тэхён! — громко выкрикивает Хосок, складывая ладони трубой. — Встречайте новую звезду танцевального мира, — подхватывает Чимин, делая серьёзное лицо. Хосок на фоне смеётся и издаёт забавные звуки. — За автографами в очередь, господа! Тэхён смеётся вместе с ними, слышит ещё несколько искренних смешков со стороны и видит добрые улыбки на лицах людей, адресованные ему, прежде чем разворачивается и смотрит на друзей вдруг заслезившимися глазами, одними дрожащими губами произнося «Спасибо». Ну что творят, а? Ему вообще нельзя такое говорить, он же всё тут затопит со своей сентиментальностью! Но как же это было приятно, и как придало уверенности и сил, несмотря на стекающий по спине пот и эту лёгкую ломоту в теле! И его друзья! И их поддержка! Да они у него вообще самые лучшие! Как же Тэхён невообразимо счастлив, что познакомился с ними, что он здесь, а не дома, где его никто не ждёт, а впереди — ещё много-много всего... Сонён какое-то время тоже хлопает, мило посмеиваясь с представления парней, а затем, захватив телефон, молча спрыгивает со сцены под удивленные взгляды и отходит чуть дальше, присаживаясь на один из стоящих там стульчиков и как по щелчку пальцев меняясь во взгляде. Следующими спутниками в мир танца становятся Imagine Dragons и их потрясающая Believer. Сонён, расслабленно откинувшись на стуле, вновь объясняет концепцию того, что они делают, только теперь — о резкости и чёткости, в развитии которых очень помогают битовые песни с преобладанием барабанов. Теперь их задача — научиться вслушиваться в каждый звук, из которого состоит музыка, и превращать его в движение. Короче говоря, попадать в такт. Тэхён крутится на месте, понимающе кивая чуть ли не на каждое её слово, пока в один момент случайно не натыкается взглядом на знакомое тело, которого рядом с ним прежде точно не было. Намджун молча улыбается ему, скрестив руки на груди, а после отводит глаза к продолжающей распинаться Сонён. А Тэхёну уже и не очень-то интересно, что там и как с этими битами и танцами... Его этот профиль бессовестно лишает возможности дышать. Он встал рядом с ним? Намеренно? И теперь стоит здесь и улыбается ему вот так... Вот так!? Господи, он же сейчас раскраснеется, как знойный помидор! Когда знакомая музыка, наконец, разрывает воздух своими резкими и чёткими битами, разливаясь по всему периметру лагеря, Тэхён одним махом лишается всех мыслей, забивавших его драгоценную головушку. Кроме одной, разумеется. Ему вдруг очень хочется воплотить в жизнь внезапную сумасшедшую идею, от которой рот так и тянет треснуть: сейчас он вот здесь, рядом с ним потанцует чуть-чуть, типа весь такой в ритме, в астрале там каком-то, а потом случайно (конечно же, нет) запутается в ногах и — бац! — упадёт прямо ему в руки. А что это даст? А поймает ли? А если не очень хорошо отреагирует? — обо всем этом Тэхён не задумывается совершенно. У него нет времени на это. У него хорошее настроение и ему просто очень хочется взять и сделать это — что-то типа ненавязчивого флирта. Ну или не совсем ненавязчивого. Главное — его реакция. Уж очень Тэхёну интересно, какой она будет и что за собой повлечет. Он, растянув лыбу от уха до уха, вздыхает и, наконец, слышит музыку в полной мере, прикрывая глаза и стараясь уловить ушами каждый звук, который необходимо передать телом. Его первые движения кажутся странными, но отлично попадают под биты. Тэхён двигается рвано, для себя щёлкая пальцами в такт песни, и уже через пару секунд чувствует, как его тело вновь отдаётся музыке, повторяя практически каждый звук, различимый на слух. Он кидает мимолётный взгляд на танцующего забавным роботом Намджуна, кусает губу и подходит чуть ближе, делая важный вид, мол, да-да, это танец у меня такой, и вообще... Тело само почувствовало, что так надо! А он же всегда своим чувствам доверяет и потакает. Вот так! Ближе уже к концу, прямо перед последним куплетом, Тэхён расслабляется, закрывает глаза, оставляя второй смешно приоткрытым, чтобы метить точно в цель и, хихикая внутри с самого себя, переставляет ноги так, чтобы в конечном итоге «случайно запнуться», когда внутренний голос отдаст команду. Но что-то внезапно идёт далеко не по плану, когда он вдруг путается на полном серьезе, выгибая лодыжку под каким-то неестественным углом, и летит к полу, крепко зажмуриваясь от неожиданности... Только вот с полом в итоге не встречается ни через секунду, ни через две и даже ни через десять. Только чувствует, как его сжимают чьи-то обжигающе горячие руки, как дышат тяжело и шумно прямо ему в лицо. Наконец, сдерживая улыбку, решается открыть глаза и увидеть поймавшего его Намджуна, уже мысленно радуясь выполненному плану, но чувствует в итоге только то, как всё внутри сжимается и вспыхиваем синим пламенем. Потому что перед ним не ласковый и спокойный океан, в котором не страшно утонуть. Перед ним — треклятый пожар, вспыхивающий с новой силой, оставляющий на нём чёрные следы, но, как и во снах, почему не трогающий, обходящий стороной и сжигающий всё на своём пути... А его — нет. Тэхён рвано тянет воздух, вдруг почувствовав его катастрофическую нехватку, и опускает взгляд на руки, крепко удерживающие его прямо параллельно земле: ни упасть окончательно, ни подняться. Становится невмоготу жарко. И очень хочется пить. У него внутри словно пустыня образовалась — настолько всё высохло и требует влаги. Но Тэхён не предпринимает ровным счётом ничего, чтобы утолить жажду. Просто смотрит на чужое непроницаемое, словно он каждый день вот так ловит людей, лицо и всё ещё пребывает в прострации от неожиданности. И как здесь оказался Чонгук? Неужели он всё это время находится позади него, а Тэхён даже не заметил этого? Ему, конечно, и не за чем было его искать и замечать, но всё равно... Чёрт, как же всё странно вышло. Со стороны внезапно доносятся хлопки. Чонгук, как-будто тоже задумавшийся, быстро поднимает его и следом — отпускает, позволяя слабому ветру, наконец, добраться до чужой кожи, вспыхнувшей от его жара. Они оба переводят взгляды на Сонён, которая продолжает хлопать. Только сейчас стало заметно, что музыка больше не играет, а все, включая из ниоткуда взявшегося директора, сидящего рядом с Сонён, уставились на них двоих. — Это было мощно, ребятки. Упал прямо в такт! — она одобрительно качает головой, посмеиваясь. Тэхён немного криво улыбается ей, почувствовав внезапный прилив неловкости, и искоса поглядывает на Чонгука, который на него, в конечном итоге, больше совсем не смотрит, словно его вообще не существует. — Ну что, передохнём пару минут и следующая песня? — предлагает вдруг Сонён, разряжая странную молчаливую атмосферу, повисшую над сценой. Все довольно мычат и синхронно падают на пол сцены, хором вздыхая от усталости. А Тэхён, подхватив свою бутылку, отходит к краю сцены, медленно усаживается на него и свешивает вдруг занывшие от усталости ноги, поглощая прохладную воду с внезапно обрушившимися на него мыслями. И всё-таки, почему во всех этих странных снах огонь его никогда не трогает? И почему он вдруг так сильно напоминает ему эти удушающие пожары в двух глубоких антрацитовых глазах?***
Ближе к семи часам вечера следующего дня, когда Тэхён и Хосок, уместившись на своих кроватях, слушали чиминовых любимых Starset и увлечённо играли в города, подкалывая друг друга на каждом слишком долгом ходе хитрым «А я знаю один!», Чимин забежал в комнату с широкой улыбкой и новой улётной новостью: Сегодня после девяти долгожданная «Ночь костра»! Хосок, заслышав его, восторженно запищал и упал на спину, заболтав ногами в воздухе и напрочь забыв об игре и о том, что с пять долгих минут не мог вспомнить ни одного города на злосчастную К. Тэхён же, для которого всё это в новинку, общей радости ещё пока не понимает, но уже с лихвой её разделяет, по-детски хлопая в ладоши: — Это то, про что ты говорил в первый день? — интересуется он у Чимина, который напоминает ему резвого мотылька, бегающего туда-сюда от шкафа к зеркалу с одеждой в обеих руках. — Да, но я, кажется, не вдавался в подробности того, чем мы обычно занимаемся там, — он задумчиво хмыкает, мельком глянув на Тэхёна. В одной его руке — бордовый кроп-топ с разрезами по бокам и мелкой надписью «Страшно красив» на английском; во второй — будто бы уже очень застиранная однотонная футболка, что больше него в несколько раз и явно уступает красивому и модному кроп-топу. Он примеряет их, не одевая на себя, с непроницаемым выражением лица и чуть пританцовывает, подпевая куплет Last To Fall. — А чем занимаетесь? — он продолжает любопытничать, в нетерпении начав раскачиваться из стороны в сторону и вылупив глаза на предельно серьёзного друга, оценивающе рассматривающего своё отражение. Ему-то надо рассказывать всё и сразу! А ещё желательно в самых мельчайших подробностях, иначе любопытство съест живьём! — Много чем, — зловеще хихикает Хосок, вставая со своей кровати и потягиваясь. — Боишься страшилок? Тэхён задумчиво пожимает плечами. Он и не читал, и не слушал их от других никогда. Разве что ужастики смотрел с бывшими друзьями пару раз. Но даже и не помнит, боялся он или нет. Нет, наверное... Чего бояться-то, если не один? — Я вот не боялся, пока не послушал их от лагерных в первый раз, — Хосок наигранно трясется, приобняв себя за плечи. — Представь: ночь, вокруг только лес, в котором вообще неизвестно что, так ещё и сидит какой-нибудь умник, светит в лицо фонарём и голосом таким страшным рассказывает, как дети сидели однажды вот так, как мы, и... — О боже, — вздыхает Чимин, повернувшись к нему с насмешливым взглядом. — Забудь ты уже эту историю. Давно известно, что она выдумана. — Ну да, конечно, — бурчит Хосок. — А потом проснёмся без ног, рук и органов в коробках на складе какого-нибудь сумасшедшего людоеда и окажется, что у нашего директора подпольный бизнес по продаже детей! Дети-то дорогие, прибыльно! — Во-первых, мы уже не дети, — вздыхает Чимин. — Во-вторых, вряд ли ты вообще проснёшься без органов, — Тэхён смеётся и поддакивает ему, искренне веселясь с пугливого Хосока, вставшего руки-в-боки. — В-третьих, за что ты так с директором? Он душка. — Да все они душки на первый взгляд... Чимин закатывает глаза и, переглянувшись с Тэхёном, усмехается. Страх — второе имя Хосока. Боится всего: и насекомых, и страшилок, и темноты, и высоты, и права, и лева, и, кажется, вообще всего на свете. Правда, не понятно — всерьёз или это приколы у него такие, чтобы повеселить всех, но факт остаётся фактом: его, этого бояку, прямо-таки хочется сгрести в охапку и защищать от всего мира! — А что ещё делаете? — хлопает глазами Тэхён, сводя на нет тему со страшилками. — Поём под гитару, играем в прятки и просто хорошо отдыхаем, — будничным тоном отвечает Чимин, наконец, сделав свой выбор. Кроп-топ, за который так усердно болел Тэхён в своей голове, летит обратно в шкаф, а футболка — на кровать. Пришёл черёд штанов. — Костёр — рай на земле, — влюблённо вздыхает Хосок и, понурив плечи, делает несколько ленивых шагов, падая на кровать Тэхёна и сгребая его, довольно мурчащего, в свои объятия. Чимин на секунду кидает на них забавляющийся взгляд. — Тебе обязательно понравится! — они оба, соприкоснувшись щеками, глазеют на Чимина, который продолжает крутиться у зеркала, примеряя штаны, и пританцовывать под заигравшую пару секунд назад Golden Days. — Я тебе даже завидую и... Вот эти круче, надень их! — советует Хосок, прерываясь. — Думаешь? — хмурится Чимин, поворачиваясь попой к зеркалу и виляя ей и так и сяк. — Моя задница выглядит не очень в них. — Да брось, бро, отличная задница, — мычит Хосок. Тэхён ему поддакивает, мол, да-да, отвал башки, прям первый сорт! Чимин тяжело вздыхает от этой ноши модника на его плечах и откидывает-таки на кровать те самые, которые посоветовали друзья. — Так вот о чём я... — вдруг вспоминает Хосок, уложив голову на плечо Тэхёна. Они сидят, уперевшись спинами в стену, и слушают мерное дыхание друг друга. — Хотел бы я сейчас вернуться в свой первый год. На свой первый костёр, на свой первый урок вокала, хореографии... Тогда ещё Сонён не было, а вместо директора преподавал другой человек, — как-то мечтательно тянет он. — Помню, мы с Чимином так быстро спелись... Буквально за неделю от незнакомцев до лучших друзей. И, представляешь, до сих пор не разлей вода. Голос Хосока, рассказывающего о Чимине, всегда такой мягкий и ласковый, что это вызывает в Тэхёне самую настоящую бурю тёплых чувств. Он на него, вообще-то, и смотрит с любовью, и говорит о нём с ней же, будто Чимин — самое лучшее, что случалось с ним за всю жизнь. Тэхён о таких друзьях всегда мечтал больше всего на свете. — Слушай, а помнишь, как мы в мой первый год пошли в лес, типа в поход? — Хосок обращается к Чимину, вдруг оживляясь и ярко улыбаясь. — Там Юнги, Намджун, Чонгук и мы с тобой, вроде, были. — Помню, — бесцветно отвечает Чимин, незаметно для друга поджав губы. Зато Тэхёну с его части кровати вполне себе заметно. — Было бы здорово и в этом сходить. У нас теперь Тэхён есть, ему надо обязательно все прелести показать! Чимин закрывает шкаф и разворачивается к друзьям, дернув бровью. А у Тэхёна от этого «у нас теперь есть» тепло внутри лавой разливается, согревая. — Ты забыл как нам потом влетело и как родителей вызывали? Хосок поджимает губы. — Забудешь такое... — вздыхает он. — Но уже не вызовут, нам почти всем восемнадцать! На пару ночей можно, — он бегает взглядом от одного к другому и хлопает глазами. — Правда ведь? — Не думаю, что Пандемониум согласятся, — пожимает плечами Чимин, аккуратно раскладывая брошенные на кровати вещи. — Ой, да достаточно Намджуна уговорить и дело сделано, он на них повлияет как-нибудь своими способами, — отмахивается он. — А там... Такие нереальные виды, палатки, та речка, в которой можно купаться под луной, всякие насекомые жуткие... Фу! — морщится Хосок. — Возьмём с собой побольше дихлофоса. Тэхён, наконец, наслушавшись его, вклинивается в разговор следом: — Мне кажется, было бы и правда здорово, — он улыбается друзьям. — Тем более что в лагере бóльшую часть времени особо нечем заняться. Хосок хлопает широкими глазами и активно кивает, переворачиваясь к Чимину с видом, мол, да, и правда, он истину глаголит, слушай, что говорит! Чимин смотрит на них нечитаемым взглядом какое-то время, словно тщательно обдумывая слова Хосока, а затем, повалившись на свою кровать, вздыхает и берёт в руки телефон, снова и снова листая плейлист в поисках чего-то под стать настроению. — С Намджуном сами говорите, — произносит он спустя минуту молчания, включая Wolves At The Gate — Alone и прикрывая глаза. Хосок победно визжит, нападая на Тэхёна с новыми, ещё более крепкими обнимашками.***
На именитую ночь в итоге приходят минут так на десять раньше назначенного времени, чтобы спокойно занять себе места на первом ряду, прямо перед уже горящим костром. Тэхён, облокотившись на свои колени, смотрит на него, как на восьмое чудо света, наслаждаясь исходящим от него слабым теплом и этим характерным треском, что каким-то волшебным образом заставляет его голову опустеть, а тело погрузиться в приятный, расслабляющий транс. Вокруг поляны, если поднять глаза — практически чёрная ночь и высокие деревья, верхушки которых слабо колышит ветер. Полная луна завораживающе отражается в водной глади озера и ярко освещает пространство ночного неба вокруг себя, способная посоревноваться в свете даже с этим ослепляющим оранжевым пламенем, хаотично двигающимся под властью прохладного ветра. Места для Пандемониум на скамейке с противоположной стороны, как оказалось, уже давно закреплены, потому что на гитаре в эту ночь играет всегда один и тот же человек — Чонгук. Но, на удивление всех троих, Намджун и Юнги, появляющиеся спустя пять минут после них, занимают не свои крутые места, а чуть сдвигают их троицу вправо и присаживаются рядом, приветственно кивая. Так и сидят в порядке: сначала Хосок, потом Чимин, затем Тэхён, следом Намджун и последний — немного хмурый, походящий на сонного Юнги. — Как настроение? — почти сразу разрывает тишину Намджун, ярко улыбнувшись парням. — Отличное, — ответно улыбается Тэхён, заглянув в его глаза. А глаза-то... Глаза-то какие! Его океан любую искру моментально тушит, любой огонёк. Его океан всегда спокойный, никогда не штормит, не буянит. Он ласковый и тёплый, дарящий чувство безопасности. И даже глубины его не так страшны и опасны, там тоже по своему светло и хорошо — Тэхён на себе убеждается. Он в него погружается с каждым днём всё глубже и глубже, совсем не сопротивляясь этому. И вот уже не так интересен этот костёр с его танцами и треском... — Ты впервые здесь, — подмечает Намджун, отводя глаза куда-то в сторону. Мельтешащий огонь красиво освещает его профиль. — Эти двое уже все уши прожужжали? — с доброй усмешкой. Чимин, ненамеренно подслушавший их диалог, горделиво хмыкает. Тэхён, глянув на него с улыбкой, кивает. Через пару минут, которые они проводят в тишине, наслаждаясь атмосферой и наблюдая за тем, как скамейки потихоньку заполняются остальными ребятами, к ним присоединяются и директор с поварихой, громко здороваясь со всеми и усаживаясь на последний ряд. Как объяснил потом Намджун — чтобы видеть и контролировать всех. Ночь, всё-таки. Мало ли кто решит незаметно уйти, ещё и потеряется не дай бог. Когда появился Чонгук с гитарой в руках и сел на своё место напротив них — Тэхён даже и не заметил, увлеченный наблюдением за чертовски увлекательной пустотой перед собой. Наверное, слился с одной из мелких кучек подростков и как-то незаметно прошмыгнул к своему месту... Так или иначе, присутствие его Тэхён понял по внезапно заигравшей гитаре, которую тот, расслабленно рассевшись на скамейке, внимательно настраивал, не замечая никого и ничего вокруг. Как уже успел подметить Тэхён — Чонгук всегда старается ходить в душ раньше или позже других, часто на приёмах пищи садится чуть поодаль от остальных и даже когда прогуливается по лагерю, что бывает нередко, — он всегда один. И, что самое интересное, ему, кажется, по-настоящему комфортно и спокойно так — когда вокруг нет ни единой души. И всё-таки... Почему? — Итак, ребята, — громко заговаривает директор, хлопая в ладоши для привлечения общего внимания. — Все помнят правила? — спрашивает он, чуть наклонившись к центру. Синхронное «Да» заставляет птиц, удобно умостившихся на ветках рядом стоящего дерева, улететь с предельно недовольным карканьем. — Ну-ка повторите. — Отдыхать и наслаждаться! — в унисон кричат все, кроме Тэхёна, который на секунду теряется, услышав о существовании каких-то правил. — Готовы не нарушать их? — в ответ вновь громкие одобрительные возгласы, эхом отлетающие в разные стороны. Директор загадочно улыбается. — Тогда... — произносит он, стараясь максимально оттянуть момент. Все с этого смеются, поворачиваясь к нему с неприкрытым ожиданием в глазах. — «Ночь костра» объявляется открытой! — наконец выкрикивает он. Сразу после — хлопки и свистки радостных ребят, которые сразу же перебиваются первыми громкими звуками гитары и... поистине волшебным голосом Чонгука, который Тэхён слышит основным впервые. Все вокруг как по щелчку пальцев замолкают, развернувшись корпусами в сторону музыки, а Чонгук, ловко орудуя пальцами по струнам, сидит с прикрытыми глазами и напевает самое начало песни, невероятно чисто и красиво растягивая гласные. Тэхён, сидя всё в той же позе, неотрывно наблюдает за ним, наполовину скрываемым костром по центру, и за тем, как легко его руки справляются с гитарой, заставляя её издавать невероятные по своей природе звуки, и чувствует что-то совершенно необъяснимое, пока слушает его неожиданно мягкий и сладкий голос, почему-то ощущающийся ненастоящим, словно несуществующим, каким-то сказочным.... She left me breathless Like a summer breeze On a winter day Первым куплетом вступает уже знакомый голос Намджуна, который приятно улыбается всем в круге и кивает головой в такт музыке, периодически прикрывая глаза с трепещущими ресницами, а его вторым голосом, что вот прям совсем неожиданно, — голос Чимина! And I do worship Her dark blue eyes They show the skies but Они с Намджуном переглядываются, улыбаясь друг другу, и Тэхён, сидящий между ними в восхищении, никак не может объяснить то, как идеально их голоса подходят друг другу, впервые кажущиеся абсолютно разными, но одновременно с тем — прекрасно сливающиеся в единый, звучанием своим напоминающий Тэхёну яркую вселенную, наполненную множеством разноцветных звёзд, галактик и туманностей. She don’t believe me when I say Zoomed out yeah she’s miles away yeah She don’t believe me when I say Believe me when I say Он с упоением слушает их, в наслаждении прикрывая глаза и покачиваясь всем телом в унисон с другими ребятами, которые, зная слова, тоже изредка подпевают, наполняя одинокую песню множеством потрясающих голосов. That she’s everything Everything Everything to me И ни разу за всю песню Тэхён так и не услышал ничего, что могло бы показаться лишним. Они все, сидя здесь, перед костром, который подпевает им своим уютным треском, словно связываются на ментальном уровне, прекрасно зная, когда вступить или добавить что-то от себя так, чтобы это идеально подходило и дополняло музыку. She’s everything Everything And everything to me Тэхён пока чувствует себя лишним среди них, потому что для него это всё впервые, и он совсем не знает текста песни, как, наверное, не будет знать и последующих, но он всё равно не сидит смирно — качается со всеми, наслаждается и подхватывает всё, что они делают, тихо и с улыбкой напевая себе под нос мелодию. У него ещё всё впереди. И, Тэхён искренне верит в это, уже к концу этого лета он обязательно будет во всё горло петь с ними, чувствуя себя их неотъемлемой частью. Но это всё будет потом. She left me speechless Like an empty book Like a swallowed truth Сейчас же он совершенно неподдельно удивляется, когда вторым куплетом мелодия гитары слегка ускоряется и вступает Белоснежка с... рэп-партией! Видно, что это голая импровизация, когда пару раз не получается уместиться в музыку, потому что та явно создана не для рэпа, но Юнги профессионально быстро исправляется и даже каким-то невероятным образом умудряется отлично закончить свою партию! Да Тэхён вообще готов ему на коленях аплодировать после такого! She don’t believe me when I say Zoomed out yeah she’s miles away yeah И вновь этот голос... Тэхён, услышав его, аж чуть с места не подлетел! Просто страсть какой он красивый... Голос, в смысле, у Чонгука... Да и сам он вообще-то ничего, если уж совсем начистоту! Но голос... Голос у него поистине великолепный. Тэхён ловит себя на мысли, что мог бы заснуть даже посреди тёмного леса, где от неизвестности — неистово страшно, если будет слышать его. When she let me in Let me in She makes it hard to breath С таким голосом только на большую сцену — прямиком в счастливое будущее. И Тэхён почему-то на все сто уверен, что у Чонгука всё ещё впереди. Он обязательно станет потрясающим музыкантом и будет иметь много любящих фанатов! А пока... Just one look One kiss One touch is all it takes А пока он сидит напротив и, завершая песню припевом, смотрит прямо на задумчиво улыбающегося Тэхёна, совсем не замечающего этого до тех пор, пока что-то не тянет его поднять взгляд от земли и внезапно столкнуться с глазами, горящими похлеще этого большого костра. She’s everything Everything And everything to me Когда струны гитары успокаиваются под надёжной ладонью Чонгука, отовсюду резко слышатся счастливые вопли и аплодисменты, принадлежащие каждому из присутствующих. Ребята все дружно хлопают сами себе, и выкрикивают Чонгуку названия песен, которые хотели бы услышать следующими. А Чонгук... А Чонгук так и продолжает смотреть на Тэхёна, без особо труда перекрывая своими глазами даже этот яркий свет от костра, пока, в конечном итоге, не меняясь в лице, не опускает взгляд вниз, чтобы начать новую песню — одну из предложенных самой активной крикуньей Жен. Первый звук струн, выходящий из-под его пальцев, по-прежнему восхитительный.***
Спустя три самых разных по атмосфере песни, когда ребята напелись, счастливые и довольные тем, что и им удалось внести свою лепту в сегодняшний мини-концерт, директор в непривычно неофициальной одежде с ехидным смехом встаёт со своей скамьи и выходит прямо в центр, к костру, включая фонарь и подсвечивая им своё лицо. Эффект, по правде говоря, странный: то ли жутко, то ли смешно... Вот и все вокруг кто о чём: кто-то смеётся с этой картины, кто-то, как Хосок и Жен, до кошмара боящаяся ужастиков, испугано охают, прижимаясь к сидящим рядом друзьям, кто-то, как Юнги и Кёнсу, закатывают глаза, а их лица так и кричат: "Ну что за дешёвое представление для детей?". Тэхён же, пока не чувствуя ничего, кроме любопытства и предвкушения, кладёт голову на плечо Чимина, который обнимает Хосока с лицом из ряда «Господи, за что мне это всё?!», и просто наблюдает за вжившимся в роль рассказчика мужчиной у костра. И давай играть шарманка... Сначала — история про детей, нашедших недалеко от лагеря заброшенный дом, в который отправились ночью после комендантского часа, и нашли там какое-то таинственное зеркало, посмотрев в которое увидели... живой труп! Прямо у себя за спинами! И все, кто смотрели в это зеркало или просто попадали в пределы его рамы, в итоге сгнили заживо от прикосновений того страшного существа. А в том доме, по слухам, когда-то давно жила семья серийных убийц — отец, сыновья и мать, которая убила их и сбежала, но на всю жизнь осталась проклята. Не сказать, что от истории Тэхёну стало прямо страшно, но жутковатость определенно присутствовала, играя на нервишках так же умело, как и Чонгук на гитаре ранее. Чего не скажешь о Хосоке, который аж скукожился весь от натурального страха. Чимин кинул на Тэхёна насмешливый взгляд: его история тоже не особо впечатлила, как и Намджуна с Юнги, расслабленно обсуждающих что-то далёкое от сегодняшнего вечера шёпотом. Чонгук из той же команды: как сидел с непроницаемым выражением лица, поставив гитару рядом с собой, так и сидит, скрестив руки на груди. А вот сестра — копия Хосока, и если бы Тэхён сейчас сидел рядом с ней, он наверняка мог бы услышать, как стучат её зубы от страха. Вторая история оказалась более жуткой, но также не произвела на большинство ребят какого-то особого впечатления: она про мальчика лет четырнадцати, с дуру похваставшегося перед пацанами, что сможет искупаться в «запретном» озере, что расположено недалеко от лагеря. Там, по слухам, очень давно утопился страшный преступник и с тех пор вода в озере практически почернела, а над самим озером очень часто без причины появляется облако плотного тумана. — В самом озере не только купаться запрещено — нельзя было даже просто бросать туда что-то. Даже безобидный камушек, — пугающим голосом произносит директор, продолжая ходить вокруг костра и посматривать на всех страшными глазами. — И вообще было желательно обходить его стороной, потому что пары тумана могут быть ядовиты, к тому же не было доподлинно неизвестно, почему именно вода почернела. Чимин рядом вздыхает, поглаживая спину дрожащего Хосока. — И так каждый год... — тихо произносит он, обращаясь к Тэхёну. Тот, глянув на Хосока, мило хихикает и, не желая пропустить продолжение, развешивает уши, слушая директора дальше. — Искупаться мальчик, предположим, его будут звать Сухо, решил уже вечером, после захода солнца. Сопровождал его друг — Минхо, который и должен был подтвердить всем, что Сухо действительно выполнил то, что пообещал, — зловеще вещает директор, играясь с фонариком в своих руках. — А он и выполнил, — и делает паузу, улыбаясь. — Но сразу, как только зашёл в воду, почувствовал, как что-то тянет его вниз, а затем... — он жутко прищуривается. — Из неё высунулся тот самый преступник-утопленник: весь изуродованный, синий, с текущей изо рта чёрной кровью. Каторжник заглянул в глаза Минхо своим ужасающим взглядом и... потянул Сухо за собой под воду! Тэхён, погрузившийся в интересную историю с головой, внезапно чувствует, как кто-то аккуратно трясёт его за плечо и, растерянно моргая, поворачивается, сразу же встречаясь со слегка обеспокоенными глазами Намджуна, снимающего с себя куртку и оставаясь в одной серой футболке. — Надень, — шепчет он, протягивая вещь удивленному Тэхёну. — Что? — он часто хлопает, глядя то на Намджуна, то на протянутую ему куртку, в которой он из-за несоответствия размеров, вероятно, утонет. Как символично-то... С ума сойти. В нём-то он тоже вот-вот утонет! — Надень. Вижу же, что замёрз, — мягко вздыхает Намджун и, так и не дождавшись скорой реакции, сам накидывает на плечи Тэхёна свою куртку, вынуждая того на автомате просунуть руки в рукава, чтобы он мог запахнуть её. Убедившись, что всё хорошо, Намджун отстраняется и тепло, вразрез усилившемуся ночному ветру, под которым Тэхён и правда совсем не заметил, как начал мёрзнуть, улыбается ему. А в ответ — всё те же большие глаза и искреннее смущение на чужом лице. Тихо поблагодарив его растерянной улыбкой, Тэхён запахивается в нагретую чужим телом куртку и отворачивается к продолжающему свой рассказ директору, закусив губу, чтобы случайно не заскулить от этого жеста. У него сейчас рот порвётся от улыбки! Намджун ему куртку свою дал... Заметил же, блин, как-то, что он замёрз! Ещё и не кто-то там, а краш его! Да это же безумие какое-то... — Минхо в ту же ночь, когда, бросив Сухо, примчался в домик, сошёл с ума и до конца своей жизни пролежал в психиатрической больнице, — наконец, слышит он разговаривающий на фоне голос директора. Половину истории, наверное, пропустил. Но тут же... тут же такое! Ему теперь и не до историй вообще, когда с ним такое произошло! — Лишь одному его лечащему врачу удалось однажды выяснить, чего он так сильно боится. А боится он Сухо, который каждый день приходит к нему после заката, ровно в то время, в которое утонул, начинает плакать и винить его в своей смерти, — завершает он загадочным голосом, обводя всех детей взглядом из-под опущенных век. — Директор, а как он сошёл с ума в ту ночь? Из-за взгляда каторжника или из-за осознания произошедшего? — интересуется Сонён, прижимая к себе выпучившую глаза Жен. С другой стороны к ней жмётся такая же испуганная Боми, накрыв их троих взятым из домика пледом. — Никто так и не понял, почему, — хмыкает мужчина, повернувшись к девушкам. — Когда Минхо нашли, он не мог даже говорить, просто истерично смеялся. Его врач на основе единственной успешной беседы с ним предположил, что тогда Сухо пришёл к нему в первый раз, сразу после того, как утонул, и это так испугало его, что и без того пострадавшая психика просто не выдержала. — То есть, к нему приходил призрак друга каждый день на протяжении всей жизни?! — восклицает незнакомый парень с другой стороны костра, скривив лицо. — Я бы лучше умер, чем так... Директор, пожав плечами, загадочно улыбается. — Это же всё выдумка, да? — сиплым голосом спрашивает Жен, выпрямившись, но из объятий старшей не вылезая. — В реальности же такого не было? С противоположной стороны как по таймеру громко цокают. — Конечно, было. В нашем лагере и произошло. Никогда не замечала, что вода в озере чёрная? Вон, глянь, — стебётся над ней Кёнсу, с ехидной улыбкой указывая в сторону озера. А вода-то реально чёрная! Ночь же, блин! — Придурок! — выкрикивает Жен, моментально из трусихи превращаясь в воительницу. — Ещё раз попробуешь так пошутить, и я самолично тебя туда выброшу! Пусть сожрёт каторжник, не жалко даже! — и хмыкает, гордо вскинув подбородок. — И буду я всю жизнь приходить к тебе по ночам и сводить с ума, — ехидно тянет он, делая пугающее лицо. Жен мгновенно затихает, съеживается вся и молча смотрит на него злющими глазами. — Кёнсу и Женевьева, — хмурится директор. — Либо вы прекращаете цепляться при каждом удобном случае, либо завтра же отправляетесь домой к родителям. Кёнсу на его слова только глаза закатывает и безразлично отворачивается в сторону. Жен — продолжает молчать, утыкаясь щекой в плечо Сонён и хмуро глядя в сторону того самого озера. — Вот и решили, — директор, вздохнув, ставит жирную точку в очередной перепалке подростков и вновь включает фонарь. — Итак, — светит им на своё лицо, жутко улыбаясь. — Третья история начинается с того, что... А Тэхён так и сидит до сих пор в той же позе с опущенным взглядом и смущенной улыбкой, сминая края пахнущей морем куртки. И после «Надень, вижу же, что замёрз» ничего и не слышал больше и никого не замечал, погрузившись глубоко в себя. Только в один момент, ненадолго оторвав глаза от земли, вдруг каждой клеточкой тела почувствовал, как поднялась температура. Потому что Чонгук, игнорируя мельтешащего перед ним директора, смотрел точно на него абсолютно бесцветным, пустым и... внезапно больше не горящим взглядом.***
Когда со страшилками, в конечном итоге заставившими поёжиться даже безразличного к этому Чимина, покончено, темнеет уже с концами. Даже домики на полянке из-за выключенных для атмосферы фонарей больше не видно. Единственными источниками света служат костёр по центру и совсем немного — его верная спутница луна. Директор ненадолго уходит куда-то, оставляя оживлённо обсуждающих сюжет страшилок ребят одних, а когда возвращается спустя минут пять — внезапно загораются все фонари, и всем, кто до усрачки боялся даже просто открывать глаза после всех тех жутких историй, мгновенно становится спокойнее. Объявляют игру в прятки. Хосок, наконец, отлипает от Чимина, который позволяет себе в голос простонать от долгожданной свободы и лёгкости, и садится в позу лотоса, сообщая летающему в облаках Тэхёну, что сейчас будут объяснять, где можно прятаться, а где нет, и что нужно внимательно слушать. Тэхён только кивает болванчиком, очевидно, не поняв ни слова из сказанных другом. — Что с тобой? — шёпотом интересуется Чимин, чуть склонившись к нему, когда директор привлекает к себе внимание громкими хлопками и что-то говорит на фоне. Тэхён, словно проснувшись ото сна, хлопает глазами а-ля «Какой сейчас год?» и поворачивается в сторону друга. — М? — удивляется он. — Со мной? Ничего. Всё хорошо, Чимин-и, — и улыбается вдруг ярко и сияюще, как звёздочка, отвернувшись обратно к директору с готовностью внимательно слушать. Чимин одаривает его странным взглядом, чуть нахмуриваясь, но больше не лезет — решает тоже послушать, хотя и знает всё чуть ли не наизусть. Директор с минут пять раскладывает всё по полочкам, раз десять точно повторив, что в лесу и дальше прятаться запрещено. Граница игры — внешние стены всех домиков. За них — ни ногой. Даже около озера и, тем более, дальше по дорожке. Всё остальное, включая поляну внутри территории лагеря, в их распоряжении. Внутри домиков, как оказалось, тоже можно прятаться. Но только общих, не своих. Так как человек много, ребята единогласно подметили, что кто-то один искать будет очень долго, и что это нечестно. Решили своими какими-то методами собрать небольшую команду из пяти человек, которые в итоге будут искать. Все остальные, уже подлетевшие с лавок и приготовившиеся играть, прячутся. В команде ищущих после жеребьёвки оказались Жен, Кёнсу, Юнги и ещё двое ребят, которых Тэхён пока плохо помнит. Считать им было приказано до ста: громко и вслух, чтобы другие ребята слышали и точно успели найти себе места. Проблем, которые могли бы возникнуть из-за темноты, как думал Тэхён, действительно нет: фонари, расставленные по территории, довольно яркие и очень хорошо освещают практически каждый уголок. И он даже не знает: это больше плюс тем, кто будет прятаться или тем, кто будет искать. Наверное, вторым. Когда пятеро избранных встают в круг, повернувшись лицами вовнутрь, и начинают синхронно громко считать, все остальные ребята смеются и спешно подрываются с мест, моментально разбегаясь кто куда и похрустывая ветками, что выдают их направления с потрохами. Чимина и Хосока, несмотря на то, что они втроём изначально побежали в одну сторону, Тэхён упускает из виду очень быстро и незаметно, но не теряется и прямо на ходу пытается решить, куда же ему в одиночку податься. В зоне видимости лагеря, когда он вдруг останавливается и разворачивается, чтобы посмотреть, уже никого, кроме считающих у костра, нет, и он, давая себе время на сообразить, осматривает поляну внимательным взглядом. Это он в лагере впервые, но остальные-то нет. Они наверняка знают если не все места, то большинство точно! А ещё, наверное, Хосок и Чимин уже знали хорошее место, где можно спрятаться, и потому так быстро исчезли из его поля зрения... Но ничего страшного — Тэхён сейчас такое место найдёт, что его будут ещё сто лет искать! Он в младшей школе, помнится, всегда выигрывал у друзей в прятки... Вздохнув, Тэхён вдруг замечает тень, забегающую в здание столовой, и, недолго думая, направляется туда же, неуверенно предполагая, что там может быть довольно много мест, в которых можно залечь до конца игры и ни разу не спалиться. За спиной, когда он закрывает за собой дверь и встаёт столбом, звучит громкое Пятьдесят. Свет в помещении приглушенный — от висящих на стене светильников, которые, наверное, включили специально для того, чтобы можно было беспрепятственно найти себе место для пряток. А здесь, кроме столов, под которыми прятаться — себя не уважать, ничего и нет! Дурак, блин. Надо было, наверное, в душ бежать... Хотя он почему-то уверен, что там уже всё забито теми, кто не особо-то и умеет прятаться. Шестьдесят, шестьдесят один, шестьдесят два, шестьдесят три... Тэхён жуёт губу, судорожно оглядывая столовую, и, зацепившись глазами за дверь кухни, сразу же бежит к ней, по пути молясь на то, чтобы найти там хоть какое-то место. За спиной уже уверенное Семьдесят. На кухне оказывается довольно мало места даже для того, чтобы просто спокойно развернуться, не говоря уже о том, чтобы найти здесь подходящее место для пряток. Но Тэхён, однако, проходя чуть дальше вдоль тумбочек, на удивление самому себе замечает небольшое затемнённое углубление в стене, которое совершенно не прослеживается от входа. То, что надо! Он, гордо улыбаясь, что нашёл себе неплохое место, быстренько бежит туда и с каждым шагом всё больше погружается прямо в эту темноту, через верхнее приоткрытое окно на кухне слыша заветное: — Сто! И не успевает Тэхён как следует обрадоваться, что успел спрятаться, как вдруг из этой самой темноты, совсем рядом с ним, слышится громкий смешок. Всё внутри мгновенно леденеет! Тэхён, не имея сил вдохнуть от парализовавшего его лёгкие страха, прижимается спиной к стене, и лупит глаза во тьму, к которой ещё не привык. И так, знаете, хорошо сразу вспоминаются все истории, которые он вроде как даже и не слушал, но почему-то те всё равно отложились в памяти... А в голове — одни молитвы да на всех языках мира! Хоть бы живым сегодня выбраться, хоть бы живым сегодня выбраться, хоть бы... А Хосок-то прав был, оказывается. Вот и всё. Конец. Сейчас его схватят, кинут в грузовик и вперёд — на органы! А он и жизни-то ещё не повидал... Ему всего семнадцать! Обидно до ужаса! — Глубже зайди, — внезапно приказным тоном. А голос... голос-то знакомый... Знакомый голос! Тэхён как-то облегчённо, но не до конца, выдыхает, прикрывая глаза. Всё равно ничего не видно. Ещё и страшно, что ничего не видно. Особенно когда тут кое-кто смешками кидается! — Чонгук? — боязливо. — Чонгук, — бесцветно и твёрдо, даже как-то грубо произносит тот. — Глубже зайди, сказал. У Тэхёна аж поджилки затряслись от его тона! И чего это он так? Неужели обиделся, что он его место нашёл? Ей богу, по-детски как-то... Но он, нервно покусывая губу, всё равно слушается и двигается чуть дальше от края. Наверное, его так могут заметить. Тэхён, правда, не понимает, как тут можно вообще хоть что-то разглядеть, даже если встать впритык, но Чонгуку наверняка лучше знать. Встали. Стоят. Молчат. Темно — глаз выколи. В какой-то момент Тэхёну, всё ещё стоящему с закрытыми глазами, даже кажется, что Чонгук бросил всё и ушёл искать другое место, но разубеждается в этом, когда включает логику: Чонгук ведь его не прогнал. А мог! Он первым место занял, он и главный здесь. Но не стал же прогонять! Наоборот, приказал глубже зайти. Значит, глупо это... Просто злюку включил! Тэхён, успешно успокоив себя мыслями, слабо улыбается в пустоту и путём недолгих внутренних переговоров решает встать чуть удобнее, потому что не знает, сколько так придётся простоять в итоге (лучше же позаботиться обо всём сразу) и, как по закону жанра, спотыкается обо что-то на полу, создавая некритичный, но... шум же! Чонгук, до того как будто отсутствующий, очень тихо, с явным раздражением вздыхает, и дыхание его вдруг обжигает Тэхёновы ключицы. Подождите-ка... это он что... так близко стоит...? Или это он дышит, как паровоз?! Тэхён поднимает голову, открывает глаза и — бинго! — замечает очень слабые очертания чужого тела напротив. Всю следующую минуту смотрит упорно в его сторону, приглядывается, привыкает, а уже через две — почти видит его лицо. Не так уж тут и темно, оказывается. Наверное, просто глаза слишком сильно к костру привыкли... Он же вон какой яркий у них! — А об этом месте кто-нибудь знает? — не выдерживает Тэхён тишину, проговаривая всё самым тихим шёпотом, на который он способен. Чонгук первые минуты две молчит и даже будто бы не дышит... Точнее, Тэхён был бы уверен в этом, если бы всё ещё не чувствовал его дыхание своей кожей. И ведь реально близко стоит, он теперь прямо хорошо это видит: и овал лица, и губы, и нос, и глаза... — Из ищущих — никто, — так же тихо, всё ещё бесцветно и твёрдо. — А ты уже прятался здесь прежде? Слышится тяжелый вздох. — Да. — А долго не могли найти? — любопытничает Тэхён. — Ты можешь помолчать? — мгновенно парирует Чонгук. Какой-то он сегодня грубиян... Грубит и грубит... И даже взгляд у него грубый был там, у костра. Но Тэхёна почему-то всё равно тянет улыбаться. Он стоит напротив и, зажевав губу, пальцами перебирает подолы куртки Намджуна. В ней тут как-то прямо жарко становится... — Мне скучно, — выдаёт Тэхён спустя минуту молчания. — Поздравляю, — всё тем же тоном. — Да брось, я же тихонько совсем говорю, вообще не слышно... — по-детски дует губы. — Ага. Тэхён, конечно, не особо задумываясь, принимает это за зелёный свет иии... давай трещать! — Мне так понравилось всё сегодня! — восхищенно вздыхает он. — И правда, этот костёр какой-то волшебный, я давно такого не ощущал... Чонгук молчит. Тэхёна это продолдать делиться впечатлениями ни разу не останавливает: — Ты, кстати, очень красиво поёшь, — чуть тише произносит он. — Я впервые слышал, но, честно говоря, обалдел! Тебе прям на большую сцену! Я бы все твои альбомы поскупал, честно! — улыбается Тэхён. Чонгук как-то странно и совершенно не смешно усмехается, но говорить не говорит — молчит дальше. Опять же, Тэхёну от этого ни горячо ни холодно. Продолжает: — Представляешь, Чимин и Хосок куда-то так быстро убежали, что я и сообразить не успел. У них там наверное место какое-то крутое, которое никто не находит. Друзья, блин, называется. — в шутку бурчит он, улыбаясь. И тут Чонгук внезапно подаёт голос: — Друзья? Эти двое? — звучит как-то излишне насмешливо. Тэхён уже даже как-то привык к этому... Каждый раз, когда они разговаривали или просто сталкивались на пути по своим делам, он всегда даже смотрел так — с насмешкой. Наверное, это просто стиль у него такой? Образ, если хотите. — Друзья, — довольно кивает Тэхён. — Они очень хорошо со мной обращаются, — а у самого на сердце опять теплеет. Никогда не перестанет! Чонгук вновь усмехается. Как-то... едко. Не очень приятно. Неприятнее, чем прежде. Тэхён наугад смотрит на него и молчит, как будто чего-то ожидая. Ожидаешь? Так получай. — У них таких как ты третьих, — выделяет он. — Уже трое было. Тэхён опускает взгляд и тянет уголки губ в улыбке. — Ну и что? — Это ненадолго, — уверенно отвечает Чонгук. — Дружба на три месяца. Бум! Как точно и прямо по больному... У Тэхёна аж улыбка пошатнулась. — Они всерьёз воспринимают только друг друга, — беспристрастно продолжает он. — Не ты первый, не ты последний. Тэхён кусает щёку изнутри и щурится, стойко выдерживая все его слова. — С чего ты взял? — спокойно, без обид. — Может, я тот самый особенный? — и улыбается снова. Но уже не так ярко, как прежде. Фальшиво. А в голосе — загадочность и тонны хорошо скрываемого страха. Только Тэхён пока не знает, что ему так только кажется и что на самом деле — очень плохо. А Чонгук будто и забавляется с этого, выдыхая напоследок с той же насмешливостью — вишенка на торте: — Вряд ли. Тэхён ничего не отвечает. А что он может ответить, если так подумать? Чонгук, может, и знает их дольше, и видел больше, но он явно не дружил с ними так, как Тэхён! Да и вообще, он, может, специально над ним так подшучивает... Может, и не было никаких у них третьих вообще! Да даже если и были — какое Тэхёну дело до них? Может, они людьми нехорошими были, вот и разошлись их пути. А он хороший... Ему Чимин с Хосоком сами так сказали! Они тогда лежали, просто болтали втроём от скуки, на фоне — тэхёнова любимая All i want, которой он, не стесняясь своей неумелости, подпевал, а друзья слушали с улыбками. И музыкальный вкус его похвалили, и сказали, что он и сам им очень нравится, что давно они не встречали таких людей, как он. Нахваливали его так, что Тэхён чуть не расплакался... Чонгук, может, тоже ему не самый чужой человек на свете, но он больше верит своим близким друзьям. Они так-то не раз уже и сказали и показали, что ценят его тоже! Да! Тэхён забавно кивает сам себе в подтверждение и снова улыбается, поднимая взгляд на Чонгука. Вновь искренне. По-тэхёновски. — А я... — и только Тэхён открывает рот, чтобы стоически дать ему отпор, как вдруг чувствует грубую ладонь, крепко-накрепко прижимающуюся к губам, а следом его резко тянут вперед, к себе ближе, ухватившись за поясницу. У Тэхёна от неожиданности аж глаза с орбит чуть не вылетают! Это что сейчас вообще было? Он требовательно мычит прямо в чонгукову руку, возмущаясь, когда тот прижимает её ещё крепче, не давая даже помычать нормально. Да неужели нельзя было просто попросить помолчать?! Он бы понял во второй раз, не настолько глупый же, в конце-то концов... Тэхён поднимает совсем уже жалобные глаза к чонгуковым и хватается своими пальцами за чужую плотно прижатую ладонь, чтобы намекнуть, мол: всё, сдаюсь, отпусти уже, пожалуйста! И... до ушей внезапно доносятся слабые, словно приглушенные водой звуки, заставляя его резко замереть и уставиться на Чонгука, строго смотрящего в ответ. Дверь кухни громко открывается, а следом чьи-то тяжёлые шаги позволяют, наконец, осознать: Чонгук каким-то волшебным образом раньше него услышал, что кто-то собирается зайти. И потому прижал — чтобы не попались... Только Тэхёну от этого не легче! Ему мало того, что рот закрыли, так ещё и прижали к себе так сильно, словно позади — обрыв и миллионы километров вниз! И чувство вообще какое-то непонятное от этого всего... безопасность? Он что-то похожее чувствует, когда рядом Намджун, но это... почему-то кажется ему абсолютно другим, хотя они и об одном. Каким-то... более агрессивным, что ли. Да и вообще... Между ними вообще вон сантиметр расстояния дай бог сосчитается! Он не то что его дыхание чувствует теперь, он его вообще всего чувствует! Тело к телу и между — даже воздуху не проскользнуть. Очень непонятное чувство... И всё-таки, Тэхёну всё равно. Ему не так важно победить, вообще-то. Для него это просто забавная игра. Но если это так важно Чонгуку — пусть держит, ему от этого не так уж плохо. Всё равно сейчас вóда либо найдёт их, либо уйдёт ни с чем, и он его в любом случае отпустит. Потерпеть то, ха... Чуть-чуть совсем! Тэхён, в конце концов, придя к логическому выводу в своей голове, тихо-тихо вздыхает и расслабляется в этих руках, так и не отрывая взгляд от чужих глаз, пока не чувствует, что рука стала зажимать его рот гораздо слабее, а затем — и вовсе медленно упала вниз с концами, случайно задев пальцами губы. Один только этот взгляд даёт всё понять, что уж там! Так и кричит: пикнешь — сдам тебя. И Тэхён пикать, конечно, не собирается. Он послушный, особенно после второго раза. И, может, не так сильно, как Чонгуку, но ему тоже нравится выигрывать! Лишним не будет. Это всегда приятно. На кухне, тем временем, вóда всё ещё ищет их, заглядывая во все шкафчики, будто кто-то старше младенца вообще смог бы туда поместиться. Тэхён, слушая все эти хлопки и шаги, чувствует, как его медленно сжирает любопытство узнать, кто же там зашёл... Чему он, решая, что ничего страшного не случится, и поддаётся, оторвав взгляд от Чонгука и совсем слегка наклонившись в сторону, чтобы выглянуть из-за стены. А когда его резко тянут обратно, не давая утолить любопытство — негромко вскрикивает, даже не контролируя это. Вернувшись на место, Тэхён шокировано смотрит на него и сам зажимает себе рот двумя руками, виновато кусая губы под ними. Чонгук, сморщившись, закрывает глаза, и в этом его выражении чётко видно обреченное: «Всё, пиздец, проиграли». Но это ещё цветочки. Ягодки вылезают, когда он, открыв глаза, смотрит на него ну просто убийственным взглядом! А Тэхён что? Тэхён только виновато улыбается и вдруг тянет руки к его талии, самостоятельно приобнимая и утыкаясь лицом в его ключицы. Лучше уж так, чтобы наверняка... Ну да, виноват... Ну да, дурак... Ну и что смотреть теперь так, а? Как будто убить собирается, вот честно... Он краем уха слышит, как шаги вóды, конечно же, услышавшего крик (да только глухой не услышал бы) приближаются к ним, и крепче жмётся к Чонгуку, всё еще придерживающему его за талию, зажмуриваясь. А дальше всё как в тумане... Кто-то останавливается очень близко. Кто-то стоит тихо, словно пытается выглядеть их в темноте, но свет почему-то не включает, что очень странно. Кто-то громко вздыхает и хмыкает как-то задумчиво. Кто-то... берёт и уходит, хлопая дверью! Серьёзно? Они не попались! Тэхён на радостях отлипает от Чонгука и глаза сразу же — вверх, на него, повернувшегося в профиль, чтобы максимально слиться со стеной. Заговорить решается только тогда, когда Чонгук, наконец, поворачивается к нему и ловит его взгляд: — Видишь? Не попались! — шёпотом восклицает он. Чонгук продолжает молча смотреть, никак не меняясь в лице, и... держать его, ни разу не ослабив хватку. Тэхён-то и забыл об этом как-то уже... Привык, что ли? Ха... В конце концов, он, прикусив губу, тихо прокашливается, как-то неловко убирает руки, которые сложил у Чонгука на талии прежде, и опускает взгляд. — Отпустишь? — слегка жалобно произносит Тэхён спустя пару секунд, когда со стороны тех же самых действий не следует. Чонгук после недолгой паузы, словно до него все слова долетают не сразу, всё же отпускает. А Тэхён только сейчас понимает, что всё это время едва ли мог нормально дышать. Он делает маленький шаг назад — между ними ровно столько свободного пространства — и вновь прислоняется спиной к прохладной стене. А поясница, оказывается, горит, как проклятая... И весь Тэхён, в общем-то, тоже... Он открывает рот, чтобы сказать что-то, что крутилось у него в голове последние минуты, но, так и не вспомнив, закрывает его и просто крутит носком своего кроссовка, наблюдая за тем, как слабо переливается на нём светоотражающая полоска. Так и молчат, продолжая стоять друг напротив друга. А что говорить? Как-то и нечего. Неловко тут как-то стало. Немного нервирует. Тэхёна, по крайней мере, точно. Чонгука? Не похоже, что так. Он только и делает, что молчит. Всегда. И никаких действий для разряжения обстановки не предпринимает. Значит, всё нормально у него. А у Тэхёна вот как-то не очень... Но, к счастью, долго это не длится. Уже через десяток бесконечных по ощущениям секунд снаружи в рупор кричит спасательный голос директора: — Игра закончена, выходите!