Это был настоящий восторг - просто сидеть рядом с ним в тишине, наедине летней ночью, в белом великолепии лунного света, когда ветер дул на них из соснового леса.
© Л.М. Монтгомери, Голубой замок
Из спокойного и сладкого сна следующим утром беспардонно вырывает резкий и громкий шум снаружи домика. Тэхёну снились бескрайние океанские просторы и берег с мягким золотистым песком, бегущим сквозь пальцы. Ему снилось небесное полотно, раскрашенное в цвета уходящего дня и снились молчаливые чайки, ненавязчиво кружащиеся высоко в небе. Тэхён наблюдал за ними с улыбкой, ступая на мокрый песок и чувствуя, как ленивые, прохладные волны ласкают его разгорячённую кожу. Он распускал руки в разные стороны, прикрывая глаза и подставляя лицо океанскому ветру, и смеялся до боли в животе, когда расплёскивал воду, убегая от чего-то или от кого-то. И чья-то голова... чья-то голова лежит на его плече, и чьи-то руки держат его собственные, нежно разводя их в стороны. Прямо как в Титанике! И что-то шепчут: бессвязно, тихо и влюблённо. И Тэхён чувствовал себя влюблённым. До ужаса влюблённым. Таким, каким просто нельзя быть —чтобы не сойти с ума. Этот мир совсем не хочется покидать, и Тэхён из последних сил держится за него, продолжая граничить между сном и реальностью и надеясь ещё хотя бы чуть-чуть побыть там, среди волн, песка, чужого тепла и шёпота прямо на ухо, но... Но, звук, всё такой же громкий, повторяется, вынуждая Тэхёна медленно открыть глаза, грустно вздохнуть и принять сидячее положение. Следом за ним почти сразу просыпаются Чимин и Хосок. Они одновременно садятся на кроватях и переглядываются сонными, растерянными взглядами, будто бы требуя друг от друга объяснений, которых ни у кого нет. Звуки, очень напоминающие хлопки, снова повторяются — чередой, привлекая внимание всех троих парней к двери. В утренней тишине домика слышится раздражённый вздох. — Что это за хрень? — хрипит Чимин, недовольный тем, что его вырвали из сна в... Друг смотрит на свой телефон, где на экране блокировки — время, и возмущается пуще прежнего: — Ещё семи нет! Тэхён продолжает молча хлопать глазами, сминая пальцами одеяло, под которым прохладным ранним утром — рай, не меньше. Хосок, глянув на психующего друга, вылезает из нагретой постели и суёт ноги в свои мягкие тапки, стоящие у кровати. Звуки снаружи, на удивление, больше не повторяются, но, тем не менее, продолжают эхом звучать в ушах. Что вообще могло так странно и громко хлопать таким ранним утром? Да настолько, что даже разбудило их всех! — Я с тобой! — у Тэхёна как по щелчку пальцев просыпается любопытство, окончательно вытесняя из мыслей прекрасный сон, за который он так рьяно держался, и заполняя их думами о произошедшем. Хосок уже дёргает ручку двери, чтобы выйти, когда слышит голос Тэхёна и его тихие шаги и останавливается, разворачиваясь к нему с ожиданием в глазах. Они улыбаются друг другу, напоследок кидая взгляд на засопевшего вновь Чимина, прежде чем оказываются на улице, мгновенно чувствуя, как лёгкий ветерок проникает своими холодными пальцами под одежду и льнёт к тёплому телу. Первое, что предстаёт взору — столпившиеся небольшой кучкой прямо посреди дорожки лагерные в помятых пижамах и с точно такими же шухерами на головах. Наверняка, они тоже проснулись несколько минут назад и выбежали из домиков, чтобы узнать, что произошло. — Что это было? — вновь зевает Хосок, мило, словно котёнок, потирая глаза, когда они вместе с Тэхёном доходят до толпы ребят и останавливаются рядом с Намджуном, брови которого нахмурены. Он не выглядит сонным. Ровно так же, как и стоящий рядом с ним руки-в-карманы Чонгук. Услышав их, Намджун тут же реагирует и разворачивается. Складка меж его бровей быстро исчезает, а на смену ей приходит добрая улыбка и чуть прищуренные глаза. Чонгук же молча стоит рядом и никак не реагирует на подошедших парней, прожигая взглядом что-то в стороне. — Доброе утро, — произносит Намджун. Его взгляд — аккурат на Тэхёне, который кивает ему и смущённо дёргает уголками губ в ответ. Как посмотрел! На него, не на Хосока! Тэхёну сейчас ну прямо очень нужен воздух. Побольше. Очень и очень много. Ему ещё с самой Ночи Костра не даёт покоя такая приятная и волнующая мысль: что, если он тоже нравится своему крашу!? Нет, это, наверное, очень абсурдно — он просто не мог вот так легко взять и попасть на гея, так ещё и такого божественногонереальногокрасивогохорошего, как Намджун... Это какое-то невозможное везение. Думается ему, что он просто очень хороший и добрый человек, и потому проявляет такое дружелюбие ко всем новеньким. Ничего, в общем-то, такого исключительного нет, но... но Тэхёну всё равно очень хочется надеяться, что он особенный, что Намджун действительно что-то чувствует к нему тоже... Он вон ему куртку дал! И улыбается постоянно, и смотрит на него, и вообще!... — Фонари перегорели. Директор только что ушёл узнавать в чём дело. Хосок сонно хмурится, переводя взгляд на расставленные по периметру лагеря фонари — они располагаются на пустом пространстве между каждым домиком, чтобы вечером всем, и в особенности охраннику, хорошо было видно территорию поляны. Почти на всех из них стеклянные сферы, скрывающие лампочки, полопались. — Все сразу? — удивлённо и настороженно. — Ну, не прям сразу. Вы наверняка слышали, что хлопки раздавались с периодичностью примерно в минуту. — А как такое возможно? — не понимает Хосок. — Понятия не имею. Но могу предположить, что проблемы с генератором, который снабжает лагерь электроэнергией. Хосок понимающе мычит, спрашивая или утверждая что-то ещё — Тэхён слушает их в пол уха, рассматривая треснутое на фонарях стекло и погружаясь в размышления ни о чём. — Хочешь сказать, что у нас теперь света здесь не будет, пока не починят?! — вдруг оживляется Хосок, не на шутку перепугавшись. Он же темноты боится! — Вполне возможно, — хмыкает Намджун. — Вот б... — Значит так. Директор появляется очень неожиданно, отвлекая подростков от бурного обсуждения произошедшего. Он и сам выглядит так, будто вот-вот проснулся, и Тэхён улавливает в некоторых его жестах напряжение и волнение, однако, многолетний профессионализм не позволяет ему открыто показывать всё это. Для своих детей он всегда непоколебимый, серьёзный и ответственный «отец». — Проблемы с генератором. Скачок напряжения спровоцировал перегрев и, следовательно, взрывы, — мужчина, наконец, полноценно вздыхает, сложив руку на лоб и на пару секунд прикрыв глаза. — Я уже вызвал специалистов из города, к вечеру должны всё доделать. Волноваться не о чем. Вы можете идти спать дальше или заниматься своими делами. Завтрак в десять, не забывайте. Уходит он так же быстро, как и вернулся. Все продолжают стоять на своих местах и переглядываться между собой ещё с пару минут, пока кто-то один, зевнув, не покидает толпу с явным намерением продолжить своё увлекательное путешествие по царству Морфея. Всё-таки, ещё семи утра нет, и многие, как и Хосок, Тэхён и Чимин, ложатся далеко за полночь. С таким раскладом вставать едва ли в семь — ужасный стресс. Один за другим общее скопление покидают и другие ребята, очень мило желая друг другу хороших снов, пока на дорожке не остаются только четверо — Хосок, Намджун, Тэхён и Чонгук. Последний по-прежнему выглядит отстранённым, холодным и даже ни разу не смотрит на них двоих, всё это время блуждая взглядом по поляне. А Тэхёну внезапно вспоминается прошлая ночь: как он бежал, пытаясь найти место, как он, наконец, нашёл его, как испугался, услышав чонгуков голос, как тот наговорил ему всякого, его тон и грубость, а после — крепко прижал к себе, сложив руку на губах, как всё это время смотрел прямо в глаза, словно сжечь заживо пытался, и как почему-то не отпускал ещё несколько минут... Тэхён кусает губы и опускает взгляд к земле, чувствуя, как от этих воспоминаний что-то неприятное забилось внутри... Что-то очень и очень странное и совсем необъяснимое — он такого по отношению к людям ещё ни разу не чувствовал... — Вы тоже спать? — интересуется Намджун, развернувшись к растерянным, полусонным друзьям. — Наверное, — Хосок жмёт плечами, приобнимая себя. По утрам всегда немного прохладно, а после такого резкого подрыва из тёплой постели — вообще будто бы холодрыга несусветная. — Не уверен, что усну, но ещё полтора часика не помешали бы. Намджун понимающе кивает, вновь бросая взгляд на притихшего Тэхёна. Тот, переминаясь с ноги на ногу, внезапно говорит с неловкой улыбкой: — Я тебе куртку забыл вчера отдать. К завтраку принесу, ладно? В ответ ему тепло улыбаются и кивают, продолжая просто смотреть с какой-то щемящей нежностью. И всё-таки... Не может же быть, чтобы он просто так на него смотрел и делился вещами? Ещё и был таким внимательным, что аж выследил, когда он замёрз! Не может же...? Чайки, песок, тёплые объятия, низкий шёпот, океан... Океан! Точно же! Всё очень даже сходится. У Тэхёна прямо стойкое ощущение, что человек из его сегодняшнего сна — Намджун! А Тэхён своим ощущениям... — Мы идём? — впервые за день заговаривает Чонгук, нетерпеливо обращаясь к другу. Его голос звучит немного раздражённо и грубо. Прямо как у Чимина, когда тот не высыпается. Только почему-то такой голос друга не вызывает у Тэхёна ничего плохого, в отличие от такого голоса Чонгука. Он ведь даже не с ним говорит, а ощущение такое, будто бы с ним... Будто бы ему грубит, будто бы из-за него раздражён... Он ведь и вчера так же говорил. С ним. Но даже вчера это не вызывало в Тэхёне ничего подобного... Ой, ну что за бредни он себе тут выдумывает, в конце-то концов? С чего бы ему злиться на Тэхёна сейчас? Он на него даже не взглянул ни разу! Совсем уже крыша едет от недосыпа... — Идём, — кивает Намджун. — Встретимся на завтраке, — кидает он напоследок, улыбаясь им обоим. Хосок выглядит задумчивым, когда, проводив их глазами, переводит взгляд на Тэхёна и какое-то время просто смотрит на него как-то подозрительно; пару раз словно даже собирается что-то сказать, но, в конечном счёте, молчит, просто подхватывая его под руку и уводя в дом. Уже оказавшись в своих тёплых постелях, они оба, на удивление, засыпают почти моментально, сопя в унисон с давно уснувшим Чимином. Последующие два часа сна Тэхёна проходят в пугающей пустоте, поглотившей тот восхитительный пляж, ласкающий ноги океан и нежного человека, который крепко держал его, не позволяя упасть.***
— Всем приятного аппетита! — весёлый голос Хосока неожиданно для всех нарушает затяжную тишину. После утреннего переполоха с фонарями он проснулся необычайно активным, несмотря на то, что поспал меньше остальных. Что в домике, что в душе, что по пути на завтрак — энергия прямо-таки распирала его, намереваясь вот-вот подорвать. Кажется, Хосок был готов улыбаться каждой пролетающей мимо мухе и тискать каждого встречного в лагере — настолько прекрасным было его настроение. Чего абсолютно точно не скажешь о Чимине с Тэхёном. И если первый проснулся более менее выспавшимся, тоже дурачился с торпедой Хосоком, и только на завтраке его аура резко потемнела и затрещала, то второй таким молчаливым и задумчивым явился сразу же, стоило ему продрать глаза. Почему? Он и сам не знает. Быть может, ему просто стоило ещё немного поспать и увидеть больше хороших снов или это из тех самых вещей, которые считаются нормальными, если происходят редко — Тэхён не знает. Он просто чувствует, что «встал не с той ноги». Никакого настроения. Только неосознанная отстранённость от всего на свете и задумчивость ни о чём. Одним словом — прострация. Но другу он, несмотря ни на что, всё равно улыбается и желает приятного аппетита в ответ. Его настроение никто не заметил. А Тэхён и не показывал никак: как обычно смеялся со всеми и вставлял комментарии в разговоры друзей с одной единственной ремаркой — делал он это на автомате. Потому что не привык не быть таким. Да и настроение другим портить тоже не хотелось. Никто ведь не виноват. И он тоже. Просто так получилось. У него бывает иногда такое: грустно и как-то пусто. Ну ничего, это пройдёт. Всегда проходит. Какое-то время все шестеро едят в абсолютной тишине — на любое их слово Юнги рявкает поучительное «Когда я ем — я глух и нем», и со смехом парни всё же замолкают, продолжая наслаждаться вкусным завтраком тётушки Сольхён. Всё почти как обычно: Юнги и Чимин — молчаливые, лишь изредка обращают внимание на то, что происходит за столом, и от обоих за версту несёт плохо скрываемой раздражительностью, которую все остальные либо не замечают, либо хорошо игнорируют. Намджун и Хосок — жизнерадостные, общительные и в приподнятом настроении — не дают атмосфере сгущаться и напрягать всех остальных. Чонгук, сидящий точно напротив — вообще отсутствующий, отстранённый от всех, едва ли одно слово вставит в общую беседу. Зато на Тэхёна, внезапно не входящего во вторую компанию, смотрит прямо и изучающе. А Тэхён... Тэхён ковыряет еду палочками, ощущая себя в вакууме до тех пор, пока громкий голос Хосока не вытаскивает его: — Чуть не забыл! — он дёргается так, что едва ли не валится скамейка, на которой сидят они втроём. — Мы недавно вспоминали наш поход трёхлетней давности. Помните ведь? Было бы круто сходить так ещё разок... — заявляет он навеселе. — У нас теперь Тэхён-и есть, ему обязательно надо показать красоту нашего леса! — и улыбается, приобнимая сидящего по левую сторону Тэхёна и слегка разлохмачивая ладонью его волосы цвета пшеницы. Тэхён сначала растерянно смотрит на него, так внезапно вырванный из раздумий, а затем, вздохнув, натягивает улыбку и поднимает взгляд на сидящих напротив Панд. В глазах, на которые он натыкается сразу же — снова страшные пожары. — Ты забыл, как нас потом драли? — Юнги дёргает бровью, глянув на Хосока взглядом а-ля «Все дома, чувак?». — Чимин точно так же сказал, — смеётся Хосок, приобнимая второго друга. Чимин только глаза закатывает и пытается отстраниться, но крепкие руки Хосока отказываются сдаваться. Юнги усмехается и опускает взгляд в тарелку, продолжая спокойно есть. — Бросьте, не вызовут никого уже, нам всем... почти всем, — поправляет он себя. — Есть восемнадцать. Не пойдём же мы надолго. На пару денёчков всего! На несколько секунд столовая погружается в тишину. Каждый присутствующий старательно обдумывает чужое предложение. И только один Тэхён думает о том, как бы от этого исследующего его взгляда не взорваться подобно фейерверку. — Я за, — в конце концов, соглашается Намджун. — С директором мы точно не договоримся, не пустит при любом раскладе, — хмыкает он, отложив палочки и вальяжно откинувшись на стену позади. — Но можно выбрать дни, когда не будет занятий и попросить парочку человек поиграть с нашими домами, чтобы пустые окна не вызывали подозрений. — Точняк! — поддерживает его Хосок. — Вы как? — с надеждой оглядывая двух других парней. — За? Чонгук, коротко глянув на него, кидает безразличное «Ага», прислоняется спиной к стене и откидывает голову, обнажая крепкую шею и напряжённую линию челюсти. Его взгляд из-под прикрытых век лениво бродит по столовой, лишь изредка и совсем незаметно приземляясь в пшеничных волосах и на потерянном лице с яркой родинкой на носу и милой улыбкой, которая почему-то кажется неправильной. Не такой. — Мне всё равно, — отвечает Юнги следом, когда глаза Хосока превращаются в два больших сияющих бриллианта. Судя по последующей реакции Хосока — в его репертуаре это значит «Да». — Супер! Значит, осталось найти подходящее вре... Его монолог почти мгновенно перебивает громкий протяжный писк, напоминающий включение рации, и следующие за ним слова, звучащие из динамиков, развешанных снаружи и внутри помещений:«Дорогие ученики! Появились некоторые проблемы, связанные с подачей электричества. Ближайшие несколько дней будут проводиться работы с генератором. Свет и электроприборы работать не будут. Приношу свои извинения за доставленные неудобства и прошу вас собраться у костра для выдачи вам предметов освещения через полчаса»
Ещё один короткий писк завершает речь директора, погружая столовую и поляну лагеря в привычную для них тишину. Все шестеро многозначительно переглядываются.***
Уже к закату полностью собранные и морально готовые к маленькому путешествию парни собираются у тропинки, ведущей глубоко в лес, блестяще справившись с обходом всех тех, кто мог бы заметить их и обломать всю малину. Одно из правил, прописанных в уставе лагеря, гласит, что лес — запретная зона и ходить туда не разрешено никому из учеников во избежание опасных для жизни ситуаций. И хотя давно известно, что в этом лесу (по крайней мере, на этой стороне) не водится страшная живность вроде волков и медведей, встреча с которыми может стоить человеку жизни, он всё ещё достаточно большой и потеряться в нём — проще простого. Только вот эта чудесная пятёрка и Тэхён, с детским восторгом рассматривающий попадающиеся на пути деревья, чьи макушки словно держат целое небо, не давая ему рухнуть, не лыком шиты. У них всё схвачено: дорогу до той полянки они помнят прекрасно, несмотря на то, что прошло уже целых три года с тех пор; с собой взяли воду, удочку для рыбы (Тэхён так и не понял откуда у них вообще удочка и зачем), две палатки (откуда у них палатки Тэхёну тоже очень интересно), Чимин включил очаровашку и уболтал добрую повариху на пакет фруктов и овощей, сказав, что они с друзьями собрались устроить мини вечеринку при свечах и, конечно, в сумках у Пандемониум оказались запасы старых-добрых снеков. Прямо пир на весь мир. Всё перепроверили ещё разок, переглянулись да отправились в путь. Далеко от лагеря они всё равно не уйдут, поляна-то эта близко. А там — не тронутая человеком речка с полупрозрачной водой, самый свежий что ни на есть воздух, чуть подальше — обрыв, на котором обязательно надо побывать на рассвете и вид на какое-то небольшое селение по типу старых деревень. Хосок-таки не сдержался и разболтал всё заранее, но Тэхён этому даже рад. Теперь ему туда ещё больше хочется. — А как вы вообще решили пойти сюда три года назад? — подаёт голос Тэхён, когда ребята, до того без конца переговаривающиеся, замолкают. Не понятно откуда взявшееся с утра плохое настроение прошло сразу же, стоило им вернуться в домик, включить музыку и начать уборку, а после неё и сборы. Всё-таки, это, наверное, было просто какое-то помутнение. Или последствие прервавшегося сна. Тэхён понятия не имеет и иметь его, если честно, вообще не хочет. Ему хорошо вот так, среди всех этих людей, которых он искренне может назвать своими друзьями. А что там и почему было — его уже и не волнует вовсе. — Намджун гулёна, — отвечает Хосок со смешком. — Он вообще природу любит и частенько сбегал по лесу погулять. — В одиночестве? — удивляется Тэхён, кидая взгляд на размеренно шагающего Намджуна. На его плече болтается один мешок с палаткой (второй несёт Чонгук), а на лице — полнейшее умиротворение и восхищение. Наверное, природой. Наслаждается себе видами, и их разговоры будто бы и не слышит даже. — Ага, — сглатывает Хосок. — Он вообще какой-то сумасшедший! Я бы сюда ни за что в жизни один не сунулся! А вдруг какая-нибудь хреновина на пути? И что делать? Ужином стать?! — он приобнимает себя, вызывая добрый смех у других. — Нет здесь никого, сто раз тебе было сказано, — усмехаясь, произносит Юнги. Хосок фыркает. — А вдруг есть? Вдруг из соседнего леса прибежали? Сейчас встанут перед нами и что делать? От дичи этой всей бегать вообще глупо! — Они тебя боятся ещё больше, чем ты их, — успокаивает Юнги, покрепче перехватывая гитару Чонгука. — Не тронет тебя никто. Успокойся, только панику нагоняешь. Хосок ворчит ещё что-то себе под нос, но послушно успокаивается. Вот же паникёр! Ему и самому с себя смешно, но ничего не поделаешь. Боится и всё на том. — Так и что дальше было? — напоминает Тэхён. — А, точно, — хихикает Хосок, почёсывая затылок. — Так вот, Намджун гулял как-то, наткнулся на нашу полянку родную и прибежал, мол, пойдёмте покажу, что нашёл! Ну мы и решили в итоге сходить туда на пару дней. Здорово было. — А что после возвращения? — продолжает любопытничать Тэхён, поднимая взгляд и оглядывая всех. Небо над ними стремительно темнеет, приобретая тёмный синий оттенок, градиентом переходящий в розовый на горизонте. Справа от него, примерно в метре, шагает Намджун с лёгкой улыбкой на губах. Слева — Юнги, прямо след в след за Хосоком. Впереди всех — вновь притихший Чимин, молча ведущий их к месту с рюкзаком на спине, а позади Тэхёна, немного отставая от всех — Чонгук, взгляд которого он ловит сразу после того, как разворачивается к нему, чтобы убедиться, что он не потерялся. Чонгук смотрит на него с по обыкновению непроницаемым выражением лица, внезапно вызывая у Тэхёна странное волнение, а затем отворачивается и продолжает неторопливо хрустеть ветками под ногами, разглядывая чащу леса. — После возвращения мы драили туалеты, — морщится Хосок. — Родители нагоняи дали, и директор какое-то время с нами не разговаривал. Не то что бы со зла... Просто очень сильно испугался. Это же на его совести всё: он не уследил, он позволил. — А как поймали вас? — Какой ты раздражающе любопытный, — внезапно шипит Юнги, закатывая глаза. — Молчать умеешь? Тэхён, взглянув на него, весело смеётся. Знает же, что старший так вредничает. Не такой уж он и злюка на самом деле! — Не умею. — Чонгук, научи его, — прикрикивает Юнги, не оборачиваясь. — А то на его галдёж скоро вся дичь сбежится. — Так всё-таки есть дичь?! — немедленно вступает Хосок, вцепившись в Юнги мёртвой хваткой. Пара птиц, сидящих на ветках, вздрагивают от внезапно раздавшегося общего смеха. До полянки не спеша дошли всего за двадцать минут. Ещё не ночь, но уже довольно темно — света, исходящего от чистого неба над речкой, едва ли хватает на то, чтобы осветить лица друзей, не перепутать их друг с другом. Прикинули местечко для палаток, посбрасывали всё с плеч в одну кучу и принялись кто за что: Хосок с Чимином взялись за поиск хороших веток и палок для костра, Юнги с Чонгуком ушли ставить палатку для Панд, а Намджун — для второй троицы. Тэхён сначала вроде как пошёл добывать дрова с первыми, а после, вернувшись раньше них, выставил не спеша найденные камешки в круг и сбросил в центр ветки. Чтобы не сидеть сложа руки, пока все остальные заняты делом, решил присоединиться к Намджуну, который принял его помощь с улыбкой и попросил подержать тент, пока он будет всё закреплять. Пока палатку ставили — то и дело переглядывались, без повода улыбаясь друг другу. Намджун озвучивал каждое своё действие, словно научить его пытался, а Тэхён, пройдоха, всё прослушал, пока пялился на его эти мощные руки и широкие напряжённые плечи. Колышки там какие-то, дуги, сорок пять градусов... Какие ему колышки и дуги, блин? Тут вон какая красота! Эстетика! — Откуда ты умеешь всё это? — прокашливается, заметив на себе намджунов ясный взгляд. — Мама с детства водила нас с сестрой в походы, — он улыбается. — Прививала любовь к миру, к природе. Так потихоньку и научился, — не отвлекаясь от работы, рассказывает Намджун. — Очень здорово, что у тебя такая семья, — с улыбкой выдыхает Тэхён, опустив глаза к земле. Он со своими родителями в детстве тоже ездил много куда, они тоже жили в палатках, ловили рыбу, играли в мячик и в салочки... Жен ещё четыре годика было всего. А сейчас... сейчас он даже и не мечтает о таком. Его родители, к сожалению, с ним даже общаться не хотят, не говоря уже о том, чтобы вместе съездить куда-то или даже просто посмотреть фильм всей семьёй. Неважно что. Главное — вместе. Намджун на секунду останавливается, смерив Тэхёна каким-то грустным взглядом непонятного происхождения, но надолго не задерживается — продолжает работу, залезая внутрь палатки и проверяя конструкцию на прочность. Тэхён, пока Намджун копошится там внутри, оглядывается, замечая вернувшихся Чимина и Хосока, орудующих над костром, и Юнги с Чонгуком, покончивших с палаткой и теперь направляющихся к ним. Спустя пару минут, когда Намджун вылезает из палатки с уверенным «Готово», они вдвоём присоединяются к остальным, садясь на притащенное кем-то из парней бревно плечом к плечу. Тэхён чувствует тепло, исходящее от его тела, а затем и то, как его рука незаметно для всех на пару секунд касается его спины, пока он о чём-то переговаривается с Юнги и как-то совсем глупо улыбается, опустив взгляд к их едва соприкасающимся бёдрам. Вечер окончательно наступил, окрасив небесное полотно в антрацитовый. Горящие в огне деревяшки приятно трещат, хорошо освещая тёмную поляну леса и расслабленные лица друзей. — Кто-нибудь хочет есть? — вздыхает Хосок, сложив руку на лбу. Он кидает каждой сидящей парочке по пачке снеков и ставит в центр пакет с овощами и фруктами, чтобы брали те, кому надо. Здесь, вдали от лагеря со столами, стульями, кроватями, хорошим душем и высококлассной едой даже эти сырные снеки, за которыми они с Намджуном тянутся одновременно, улыбнувшись друг другу, кажутся вкуснее. И воздух действительно чище, и овощи с фруктами вкуснее, и звёзды на небе ярче, и вообще всё совсем по-другому. Какое-то более настоящее. Чувственное. Неизвестно что будет с ними, когда они вернутся в лагерь, но, сидя здесь в объятиях внезапно притянувшего его к себе Намджуна (потому что плед коротковат для двоих, конечно же) и слушая, как Юнги поёт какую-то красивую песню «собственного сочинения» под гитару, Тэхён чувствует себя как никогда счастливо. И совсем не замечает, как пожары в чужих глазах, неотрывно наблюдающих за огнём, неустанно разрастаются.***
Когда Тэхён просыпается, почувствовав сильное давление внизу живота, вокруг всё так же темно, и лишь слабый свет костра освещает тент со стороны выхода. Скорее всего, прошло всего пару часов с тех пор, как они, напевшись, наевшись и наговорившись обо всём на свете, улеглись спать по палаткам, почти моментально вырубившись после насыщенного дня на свежем воздухе. Снаружи оказывается холоднее, чем внутри, и Тэхён, застёгивая за собой вход в палатку, чтобы друзья не замёрзли, наспех суёт ноги в кеды, выпрямляясь и оглядываясь. Вокруг несусветная темень, и это немного пугает уже само по себе, а от мысли, что во все стороны на километры — только бескрайний лес, в котором неизвестно кто и что ходит-бродит, вообще волосы дыбом встают! Не то что бы Тэхён боялся темноты... Дома-то он не боится, но они же в лесу! Это вообще другое! Идти вглубь страшновато, но не будет же он прямо здесь. А что делать? Глаза ожидаемо слипаются от недостатка сна, и Тэхёну приходится протереть их кулаками, прежде чем он, сфокусировавшись на ярких огнях, замечает около костра силуэт. Удивлённо вскинув брови, делает шаг в его сторону. — Почему не спишь? — его голос хрипит после сна, когда он, зажевав губу, останавливается в метре от бодрствующего парня. Как и ожидалось, ему не отвечают. Хотя по последовавшему за его словами глубокому вздоху понятно, что заметили и услышали. И чего сидит тут один, пока все спят? Бессонница что ли? Ещё и непонятно: то ли задумчивый, то ли грустный... Может, тоже вставал по нужде и не смог уснуть? — Тебе не страшно здесь одному? — как-то излишне весело хмыкает Тэхён, не сдвигаясь с места. Лесной ветерок ненавязчиво треплет тэхёновы пшеничные волосы и ласкает оголённые участки кожи, вызывая мурашки, когда он слегка приобнимает себя за локти и ожидающе разглядывает чужой профиль, идеально подчёркнутый светом костра. — Нет, — ответ приходит спустя долгую минуту, проведённую в тишине. Если, конечно, все эти лесные звуки вообще можно назвать тишиной. Кузнечики, сверчки, неугомонная листва... — Так почему не спишь? — не отстаёт Тэхён, слабо пиная какой-то камушек, лежащий рядом с кедой и абсолютно никого не трогающий. Нет, надо же было пнуть его! Чонгук, задев взглядом это действие, усмехается: прямо его напоминает. Сидит тут спокойно, никому не мешает, а его тут всякие пшеничные мальчики в шортах и с опухшим после сна лицом докалёбывают. — Что тебе надо? — тяжёлым голосом. — Ничего, просто подумал, что тебе грустно. — пожимает плечами Тэхён. — Индюк тоже думал. — И что с ним? — серьёзно хмурится Тэхён. Чонгук кидает на него насмешливый взгляд со вздёрнутой бровью. — Не знаешь? — Не знаю. — качает головой. — В суп попал. Тэхён улыбается, захлопав глазами. — Я не попаду, невкусный же! — хихикает он. Чонгук нечитаемо смотрит на него. — А ты выглядишь не очень. — Спасибо за комплимент, — язвит. — Ой, нет, я не об этом! Ты отлично выглядишь! В смысле... в смысле у тебя всё с этим в порядке, я не... — тараторит он, расширив глаза. — Я про то, что ты тут один и выглядишь так, будто что-то мучает тебя... Чонгук усмехается как-то странно, но ничего не отвечает, опустив взгляд к палке, которую он всё это время неосознанно крутил в пальцах. Между прочим, ого-го каких пальцах! Тэхён раньше не особо обращал на них внимание, но пальцы у Чонгука действительно красивые. Длинные такие, ровные, и руки все обвиты этими венами, точно змеями... — Иди спи. Тэхён мычит, сконфузившись. — Вообще-то, я встал в туалет. — Ну так иди, — хмурится Чонгук. Очевидно, ему уже надоело, что Тэхён стоит тут и отвлекает его от созерцания прекрасного. А что поделать? Ему надо! Мог бы и привыкнуть уже, что он его вечно отвлекает! Целая ночь впереди, а там и вся жизнь вообще, насидится ещё... — Я боюсь, — вздыхает. — И? Тэхён дует нижнюю губу, подняв взгляд на Чонгука. — Можешь сводить? Чонгук насмешливо вздёргивает брови, глянув на него, как на ребёнка. — Может подержать ещё? — Э-это я сам! — восклицает Тэхён, выставив ладони вперёд. — Ты только постой рядышком... — За палатку встань и делай свои дела, — Чонгук непреклонен. Тэхён фукает, сморщившись. — И потом спать рядом с этим? — А что не так? — Всё не так, — снова дуется. — Ну пожалуйста, чего тебе стоит десять секунд постоять? — и хлопает своими ресницами, густыми-густыми. А глаза как у шрековского кота — огромные! Чонгук прикрывает глаза и вздыхает так, словно весь мир на плечах таскал. Настырный до ужаса. Бог с ним. — У тебя десять секунд, — произносит он, останавливаясь по другую сторону дерева чуть поодаль и отворачиваясь лицом к полянке. Тэхён мычит и с пару секунд шуршит одеждой, пока относительную ночную тишину не разрезает характерное журчание. — Ты когда-нибудь думал, что вы вернётесь сюда ещё раз? — непринуждённо болтает Тэхён, продолжая делать свои дела. Чонгук дивится ему, но, хмыкнув, отвечает: — Нет. — А хотел? — Нет. — Не нравится здесь? — Десять секунд прошли, — заявляет вместо ответа. Следом журчание прекращается и вновь слышится шорох одежды. — Чонгук! — неожиданно громко вскрикивает Тэхён. Старший мгновенно хмурится и, развернувшись, делает пару шагов в сторону Тэхёна, скрывшегося за деревом, уже чувствуя, как внезапно возникнувшее волнение парализует все кровеносные сосуды. И с чего вообще кричит? Он же рядом — не глухой, слышит всё. Только душу травит... А вдруг и правда что-то опасное? Утащит сейчас и где его искать потом? Чонгук даже при огромном желании весь лес не перероет, а за барабашками всякими не успеет — он, конечно, не хиленький, но так быстро бегать не умеет. Все дурные мысли разом покидают сознание, стоит ему увидеть Тэхёна, сидящего на корточках рядом с какой-то живностью размером с его локоть. Забившееся барабанами сердце тут же успокаивается, а сам Чонгук тормозит со скрещенными руками и неприкрытым раздражением во взгляде. Тэхён разворачивается к нему с детским восторгом в глазах и широкой улыбкой, продолжая сидеть на корточках: — Чонгук, смотри, белка! — и аккуратно берёт животину на руки, вставая и подходя ближе. И раздражения, вмиг сменяющегося на что-то непривычное и странное, в чужих глазах не замечает, уделяя всё своё внимание рыжей белочке, на удивление спокойно сидящей в его руках. — Она, наверное, очень голодная, раз к людям приблизилась и на руки полезла, — грустно вздыхает Тэхён, поднимая взгляд на Чонгука, неотрывно рассматривающего его. — Что они едят? Давай покормим её. Чонгук переводит взгляд на животину и вздыхает, вновь возвращая его к Тэхёну, что смотрит на него в ожидании. — Белки опасны, — только и произносит он, разворачиваясь и удаляясь прочь к полянке. Тэхён, глянув на спокойное, ну просто милейшее существо в своих руках, хмурится и спешит за ним следом. — Почему? — Отпусти её с рук. — А что не так? — продолжает не понимать Тэхён, шагая за ним хвостиком. Чего несёт? Какая опасность? Она вон какая милая и тихая! Ручная вообще, как домашняя крыска! Не съест его уж точно. Чонгук резко останавливается прямо около всё ещё горящего костра, разворачиваясь к Тэхёну и вынуждая того резко затормозить. — Больниц поблизости нет. В лагере тебе не помогут. — А зачем мне больницы? — Тэхён приоткрывает рот, вообще не улавливая связь. Он же... просто белку держит! Куда его понесло?! Чонгук раздражённо вздыхает и усаживается на бревно, хватая в руки пару крупных веток и подбрасывая их в костёр. — Белки — переносчики всякой дряни, — произносит он. — Делай что хочешь, я тебя спасать от бешенства не буду, если укусит. Тэхён фыркает, опуская белку на землю рядом с собой, и тянется к пакету с фруктами, наугад вытягивая оттуда яблоко и показывая его белке, словно та сама сейчас скажет: да или нет. Кажется, где-то он видел что-то о том, что белкам помимо орехов нравятся сухофрукты и яблоки... Но он не уверен... Во всяком случае, она, наверное, просто не возьмёт то, что ей не надо. Не глупая же, в конце концов. — Я же её не пугаю и зла ей не желаю, — простодушно улыбается Тэхён, отламывая кусочек яблока, помещая его в центр ладони и опуская ту вниз, к смирно сидящей рядом белке. — Почему она должна меня кусать? Чонгук, краем глаза наблюдая за ним, усмехается. Ребёнок. Всё у него так легко и просто, что пипец. Белка, тем временем, подползает ближе и принюхивается к угощению на человеческой ладони, а после, признав-таки лакомство, хватает его миниатюрными лапками и со скоростью света пихает в рот, забавно разжёвывая. Тэхён ярко улыбается, поднимая на Чонгука взгляд, мол, вот видишь! Всё хорошо! Жив, здоров! Чонгук на это никак не реагирует, продолжая безразличным взглядом рассматривать огонь и периодически подкидывать в него ветки, пока Тэхён смешно пыхтит, пытаясь отломать от фрукта нормальные кусочки. — Нож не судьба взять? — стебёт Чонгук, не глядя на него. Тэхён поднимает на него потерянный взгляд, который следом переводит к костру и, о боже, конечно же, там, прямо на камнях, лежит нож, который он не заметил. А этот... сказать раньше что ли не мог! Чонгук спокойно наблюдает за тем, как Тэхён хватает с камней нож и начинает вырезать ровные кусочки, словно президенту на тарелку, а не какой-то голодной животине, которая в любом виде съест. Сидит тут в одной футболке да шортах, волосы растрёпанные, ноги все в мурашках и видно прямо, что замёрз, аж потряхивает всего, но упрямо продолжает орудовать ножиком, складывая нарезанные кусочки на тонких голых коленях. Удивительный... Когда яблоко заканчивается наполовину, Тэхён пихает его обратно в пакет вместе с ножиком, а нарезанные кусочки собирает в ладони и, вставая со своего бревна, подсаживается на другое, к Чонгуку, который смотрит на него как обычно — нейтрально. — Давай, — кивает Тэхён. — Вместе будем кормить. Чонгук издаёт смешок, вновь обращая всё своё внимание на костёр. — Нет уж, — ожидаемо вредничает он. — Сам взялся — сам разбирайся. Тэхён вздыхает мягко, смотрит на него хитро с пару секунд и, зажевав губу, вдруг тянется к чужим рукам, хватая за запястье, пальцами раскрывая ладонь и вкладывая в неё небольшой кусочек яблока. И произносит с улыбкой, заглянув прямо в его глаза: — У кого больше возьмёт — тот загадывает желание. Любое, — быстро, чтобы не перебил. Чонгук ведёт бровью, не разрывая зрительный контакт. Близко сидит. Настолько, что даже родинки его все видно. И даже вон ту, что спряталась под глазом. А глаза как сияют... И без костра этого яркие, блестящие, в цвет ночного леса. Прямо зазывают заблудиться. — Не будешь доставать меня десять лет? — скорее вопрошает, чем утверждает Чонгук. Тэхён слабо кивает, продолжая улыбаться. — Не буду, — тихо, едва различимо во всех этих лесных шумах. Чонгук молча смотрит на него привычно нечитаемым взглядом, лишь на секунду спускаясь глазами к опухшим и блестящим после сна губам, а после отворачивается, склоняясь к животине, которая сама прибежала и встала напротив, всем своим видом выпрашивая ещё немного угощения. Он опускает ладонь вниз, и та в секунду оказывается рядом, опираясь маленькими лапками о пальцы и вынюхивая еду. И, снова удостоверившись в том, что пища нормальная, хватает её и кидает в рот, поднимая большие чёрные глазки на людей. Такая прелесть, что прямо сердце щемит! — Ну что, — почти шепчет Тэхён, хихикая. — Съела тебя? Чонгук смотрит на него насмешливо, хватая из его рук ещё один кусочек и вновь склоняясь к белке, которая доверчиво кушает с его рук, щекоча пальцы своими лапками и носиком. — Продолжай сидеть и проиграешь желание, — между делом напоминает Чонгук, когда выпрямляется и встречается с ним, почему-то зависшим с улыбкой на лице, взглядами. Тэхён ойкает и смеётся, снова выкладывая кусочки на свои коленки и помещая один в центр ладони, опуская её одновременно с Чонгуком. Белка, больше привыкшая к нему, игнорирует его ладошку и первым делом бежит к Чонгуку, вызывая у того довольный смешок. Тэхён дует губы, смотря на предательницу шутливо обиженным взглядом, но улыбаться всё равно не перестаёт, в следующем раунде толкая чужую ладонь и заставляя белку первым делом взять угощение со своей. Так и играют, как дураки толкая друг друга и смеясь, когда белка, приноровившись к их игре, выходит победительницей: успевает забирать угощение с обоих ладоней, что, в конце концов, просто соприкасаются друг с другом, позволяя ей беспрепятственно кушать. В конечном итоге, съеденных с ладони Тэхёна кусочков всё равно оказывается больше (оба серьёзно считали!), и тот победно усмехается, чуть ли не ударяя себя в грудь от гордости — такой довольный! А Чонгук, всю жизнь ненавидящий проигрывать, и не расстраивается почему-то, когда слышит весёлое: — Ты проиграл мне желание, помнишь? Но я его потом придумаю! Пошли спать?***
С утра все просыпаются недовольные и невыспавшиеся: в палатке с непривычки жёстко и неудобно, несмотря на подкладку и предварительную расчистку территории. Земля под спинами это вам не мягкий матрац на кроватях в лагере! Единственное, что радует — свежий лесной воздух, способствующий быстрому и лёгкому засыпанию. Тэхён наутро даже удивился, когда не смог вспомнить, в какой момент успел вернуться в палатку и уснуть. Кажется, Чонгук ещё сидел у костра вместе с той любвеобильной белочкой, когда он оставил их и почти моментально вырубился, стоило его голове коснуться импровизированной подушки. Из палатки вылез самым последним — единственный бодренький и свеженький, несмотря на раннее утро. Ещё даже солнце не встало — вокруг не светлее, чем ночью. Парни занимались каждый своим делом: Намджун копошился около палатки Панд, Хосока и Юнги на полянке не было, Чимин сидел на бревне, нарезая овощи кольцами, а Чонгук — перед костром на корточках, разделывая рыбу. Это сколько же он спал, раз они уже успели встать и рыбу поймать? И почему его не разбудили?! Топтаться на одном месте долго не стал: подошёл к ним, пожелал доброго утра, получив в ответ улыбку Чимина, и выпросил для себя занятие. В итоге: вручили фонарик, поручили сходить поискать ещё сухих веток и палок на поддерживание огня, и сказали, чтобы долго не гулял и далеко не отходил. Пока Чимин объяснял, какие ветки лучше всего горят, Чонгук молчал, продолжая чистить бедную рыбёшку. Даже взгляда не поднял, не поздоровался, словно и нет его тут. Неужели приснилась его ночная откровенность? Он и смеялся по-настоящему, и разговаривал с ним непривычно много, и... всё как-то по-другому было. Или просто Тэхёну так казалось? Как говорится, полночь — время Золушке возвращаться домой? Пока искал ветки, как и объяснял Чимин — крупные и желательно легко поддающиеся ломке, успел напороться на всякие-разные грибы. И, конечно же, посрывал всё, что нашёл, заполнив всю футболку. Не красные и отлично! Остальное, наверное, съедобно... Как уже оказалось на полянке, когда он вернулся и с довольным лицом вывернул их на землю — съедобна только треть. — А почему эти нет? — Тэхён грустно хлопает глазами, наблюдая за тем, как Намджун отделяет хорошие от плохих. — Похожи на опят. Намджун улыбается и берёт два гриба: один из кучки съедобных, второй — из несъедобных. — Это ложные опята, — крутит ими перед лицом Тэхёна. — Поверхность шапки гладкая, цвет у ложного ярче и запах... — он подносит гриб ближе к нему, намекая понюхать. Тэхён, кинув на него быстрый взгляд, приближается и делает вдох, сразу же морщась. Намджун мягко смеётся. — Не из приятных, да? Тэхён кивает, забавно дёрнув носом. — А визуально приятнее, чем съедобный. — В мире всё работает по этому принципу. — подмигивает ему Намджун. Тэхён вздыхает и отрывает взгляд от грибов, на которые предпочитает больше не смотреть, чтобы лишний раз не грустить. Он вон старался, срывал их все подчистую, а они что? Больше половины ядовитые, их даже белочке не отдашь! Кстати о ней... — Она убежала? — неожиданно громко спрашивает, повернувшись к привычно спокойному и отсутствующему Чонгуку. Все, включая его, обращают на Тэхёна внимание. Чонгук хмурится, прервав своё занятие. — Что? — Белочка, — тише напоминает Тэхён. — Какая белочка? — весело интересуется внезапно появившийся Хосок. Щёки румяные, глаза блестящие и довольный такой, что аж светится весь! Им и костёр не нужен, пока Хосок есть. Поди ярче будет. — Кто уже допился? — вторит вернувшийся следом Юнги. В его руках — изредка болтающееся покрывало, скрученное в мешок. Наверное, рыбу ловили. Как жалко рыбку... Хосок смеётся с его шутки и присаживается рядом с Чимином, что-то тихо спрашивая у него. — Мы ночью с Чонгуком белочку нашли и кормили её, — улыбается Тэхён, объясняя. — Думал она останется здесь, а она, судя по всему, убежала. Почти одновременно после недолгого молчания прилетают вопросы: — Ночью? — дивится Хосок. — С Чонгуком? — слегка хмурится Чимин. Тэхён смотрит на них удивлённо и как-то заторможенно кивает, не понимая, в чём, собственно, проблема. — Чонгук-то понятно не спал, а ты почему? — вопрошает Хосок, стырив с камня кусочек помидора, нарезанного Чимином. — В туалет вставал, — тихо отвечает Тэхён, кинув быстрый взгляд на Чонгука. Почему «понятно не спал»? Он вообще что ли по ночам не спит? И поэтому такой раздражённый и необщительный ходит? Хосок, удовлетворённый ответом, понимающе мычит, воруя ещё пару кусочков овощей, прежде чем получает по рукам от недовольного Чимина. Позавтракали в итоге хорошо приготовленной на раскалённом камне рыбкой (Тэхён в душé изливался слезами, пока ел её — она же прямо перед ним ещё дышала!) и вшестером отправились встречать рассвет, потушив костёр и оставив всё как есть. Здесь вряд ли ещё кто-то кроме белок и других мелких животин есть, а тем их палатки не сдались — они выползают только за едой. В лесу всё ещё темно, когда они выходят на тропинку и продолжают путь в противоположную от лагеря сторону. Небо едва-едва светлеет, уступая место ночи — утру. Все шли молча, но без напряга, спокойно, пока Чимин, задумавшись, случайно не запел какую-то песню, которую моментально подхватил Хосок, а следом и Намджун. Юнги и Чонгук, подсвечивая дорогу фонариками, шли молча, несмотря на то, что наверняка знали её тоже. У них в компании вообще много всякого локального. Тэхёну ещё узнавать и узнавать. Так и идут всю дорогу: одна песня сменяется другой, и целых две из них счастливый Тэхён поёт вместе с ними, потому что знает. В остальном, слушать их хор — чистое удовольствие. И хотя голос Намджуна, например, немного ниже и грубее голосов остальных, это не мешает им звучать гармонично, так, словно их голоса были созданы для того, чтобы быть единым целым. Дорога до места икс заняла примерно столько же, сколько от лагеря до поляны в лесу. Тут-то Тэхён забыл вообще про всё на свете! Потому что прямо перед ним — обрыв и величественные горы на розовеющем горизонте. Снизу небольшое селение, напоминающее обычную деревню, а чуть левее — ровное поле, усеянное фиолетовыми цветами. Утреннее солнце с каждой секундой поднимается всё выше, пока не выглядывает, наконец, из-за горизонта, освещая своими первыми тёплыми лучами открытую местность. — Какая красота! — восклицает Тэхён. Господи, да он же ничего красивее этого в жизни не видел! Разве что на картинках в интернете. Но там разве так? Перед глазами сейчас — во сто крат насыщеннее, качественнее и ярче! Ему даже кажется, словно это всё какой-то сон... Неужели так бывает в реальном мире? Тэхёну, ребёнку серого города с неоновыми вывесками, всегда казалось, что нет. А теперь вот душа вопит. Столько эмоций от одного вида этих фиолетовых полей, туманных гор и просыпающегося солнца! А для живущих там, внизу, это всё, наверное, часть повседневной жизни. Они такое наблюдать могут ежедневно, и наверняка часть из них в мыслях восхищается огнями столицы, и этим неоновым светом, и этими сотнями оттенков серого... Тэхён хотел бы жить там с ними и наблюдать это всё как можно чаще, лёжа в том поле среди цветов. Но понимает, что приелось бы, что со временем не вызывало бы того восторга, который вызывает сейчас. Это часть человеческой сущности — привыкать ко всему окружающему и, в конце концов, просто переставать ценить это. Гнаться туда, где кажется, что лучше, но на самом деле — точно так же. Потому что хорошо там, где нас нет. А Тэхёну вообще везде хорошо. И даже свой серый город и неоны он очень любит, потому что там людей много. Ему ведь главное — чтобы кто-нибудь рядом. Чтобы не один. А где — дело второе. Хосок, внезапно оказавшийся рядом, хватает его, зависшего, под локоть и улыбается, приводя к ребятам, которые уже уселись рядом с краем обрыва и с умиротворёнными лицами наблюдают рассвет. Следующие минуты или, может, даже часы они просто сидят недалеко друг от друга и лишь изредка переговариваются о чём-то, не желая слишком нарушать атмосферу. — А что там за цветы внизу? — тихо интересуется Тэхён, перебирая волосы лежащего на его коленях Чимина. — Лаванды, — лениво зевая, отвечает друг. — Они только начинали расти, когда мы были здесь в прошлый раз, — задумчиво хмыкает Чимин. — Говорят, это цветы любви. Тэхён кусает губу и вновь обращает своё внимание на поле. Решено! Однажды у него обязательно будет свой дом, сад и первым делом он посадит там лаванды! Уж слишком они красивые... Обрыв единогласно решают покинуть тогда, когда солнце уже невыносимо слепит и печёт, вынуждая ребят щуриться и прикрываться руками. Ещё и солнечный удар хватит, боже упаси! В охлаждённом ночью лесу, как сказал Хосок, сейчас самый сок. К тому же, они обязаны успеть переиграть во все игры и отдохнуть как следует сегодня. Завтра — уборка поляны и возвращение в лагерь. И от последнего Тэхёну внезапно грустно. Ему за неполные сутки здесь, в лесу, очень понравилось. Всё здесь по-другому. И белочки добрые, и виды красивые, и вон даже Чонгук с ним спокойно разговаривал и смеялся! Прямо чудодейственное место... Уже на подходе к лесу идущий одним из самых последних (дальше только Чонгук — он почему-то всегда последний) Тэхён вдруг чувствует, как что-то щекочет его волосы, и на автомате поднимает руку, дотрагиваясь пальцами до чего-то мягкого и нежного на ощупь. И взгляд удивлённый тут же переводит в сторону — на из ниоткуда появившегося Намджуна, в чьих руках — маленький цветок лаванды, в следующую секунду оказывающийся в тэхёновых волосах следом за первым. — Откуда ты взял его? — не сумев сдержать улыбку, произносит он. Да это самая настоящая мелодрама в реальности! Намджун загадочно улыбается. — Увидел, как ты смотришь на них, и сгонял к полю. Тэхён ошарашенно хлопает глазами. — Так туда же идти не один час! — Правда? — смеётся Намджун. — Тогда можешь считать, что я волшебник и умею телепортироваться. — А если серьёзно? Намджун щурится. — А если серьёзно: она немного растёт на склоне, и если очень постараться — можно сорвать. Тэхён смущённо кусает губу. Он очень постарался ради него? Хоть бы не зареветь... Ему никогда столько внимания не уделяли. И таких приятных вещей никогда не делали. Ещё и так, чтобы «очень постараться». — Спасибо, — почти шепчет он, взглянув в глаза Намджуна своими блестящими. Океан смотрит на него покорно. Тэхён чувствует, как неумолимо тонет в нём. «Говорят, это цветы любви».***
По прибытии на полянку первым делом приняли единогласное решение доспать ещё пару часиков, чтобы не клевать носом весь день и спокойно отдохнуть, да разбрелись по палаткам — каждый к себе. Гиперактивного Хосока Морфей ожидаемо забрал самым первым, почти моментально, стоило им застегнуться и улечься на эдакую постель. Лежали по порядку: Тэхён, Хосок, на правах среднего закинувший на друзей все возможные конечности, и Чимин, который в последние дни не прекращал быть излишне задумчивым и будто бы чем-то недовольным ни на минуту. Тэхёна хотя и клонило в сон — заснуть он по каким-то неведомым причинам тоже не мог, бездумно пялясь вверх, словно вместо серого тента там — яркая вселенная. Интересно, парни в соседней палатке уже уснули? А если нет, тогда чем они занимаются? О чём разговаривают? Или молчат, как они с Чимином сейчас? Так интересно... Они втроём вообще очень интересные. Как вместе, так и по отдельности. Так чертовски хорошо друг друга дополняют и так идеально сочетаются, что создаётся ощущение, будто они были рождены для того, чтобы однажды встретиться, стать друзьями и основать группу. Тэхён хоть и слышал их всего раз на том концерте в первый день, но ему этого вдоволь хватило, чтобы убедиться в том, что в музыке, стиле и игре они совсем не уступают популярным рок группам, которых все любят и чьи песни слушают на репите. Тэхён обязательно посетит их концерт, если однажды им удастся пробиться выше гаражного рока. А им удастся. Обязательно. Он в них очень верит. — Ты гей? — неожиданно звучит от Чимина, когда он уже засобирался заговорить с ним о чём-нибудь — лишь бы не молчать. Тэхён моментально леденеет, медленно поворачивая голову в сторону друга и натыкаясь на его ожидающий взгляд. Крах, фиаско, провал и ещё сто культурных синонимов к одному известному матерному слову, которые теперь крутятся в его голове подобно назойливым мухам. Откуда он узнал? Неужели Тэхён настолько очевидный? Не то что бы он усиленно это скрывал, но никогда, вроде как, не показывал и даже намёка не давал. Чимин не смотрит на него с отвращением или разочарованием, в его глазах нет вообще ничего, что выдавало бы его неприязнь, но Тэхён всё равно переживает. Когда в последний раз он услышал этот вопрос — его жизнь перевернулась с ног на голову в самом худшем из смыслов. Тэхён не может позволить этому снова случиться. Не сейчас, когда у него есть люди, которых он может назвать друзьями. — Ты можешь сказать мне честно, я не гомофоб, — его голос звучит намного мягче, когда он нарушает пятиминутную тишину, возникшую между ними после того вопроса. Тэхён нервничает и колеблется — это невозможно не заметить. — Уверен? — шепчет на грани слышимости, уводя взгляд в сторону выхода из палатки. Чимин пускает смешок. — Ты когда-нибудь видел, чтобы гей был гомофобом? Вот тут-то Тэхён совсем выпал. Он едва ли не скручивает себе шею, когда резко поворачивается и смотрит на Чимина широченными, как само мироздание, глазами. — Ты... гей? — голос Тэхёна хрипит от удивления. И правда... Он вообще ни разу не видел, чтобы Чимин флиртовал с девушками с лагеря, будучи рядом с ним почти двадцать четыре часа в сутки, но как-то даже не предполагал такого, списывал всё на то, что ему это просто не нужно сейчас или, быть может, у него просто есть кто-то в городе... Но уж точно не на то, что он тоже гей! Конечно, он не исключал такой вариант прямо совсем-совсем, но, честно говоря, вообще не верил, что это возможно. — Больше скажу: в этих двух палатках нет ни одного абсолютного гетеросексуала, — посмеивается Чимин. — Точнее... Пятеро точно нет, а вот ещё один... Насчёт него я не уверен. Иногда мне кажется, что он вообще никто. Ну, в плане ориентаций. Асексуал или как это там называется? — Кто? — Тэхён сглатывает, чувствуя, как внутренности сжимаются вместе с ним в ожидании ответа. Он ещё ни с кем, кроме Жен, не говорил на эту тему так откровенно... — Чонгук, — пожимает плечами Чимин. — Хотя нет, асексуал ему не очень подходит. Я как-то видел его с девушками из лагеря, года два назад... — размышляет Чимин. — Чёрт его знает. Может, он и гетеро... Тэхён кусает губу и бегает взглядом по палатке. Наверное, этого и стоило ожидать? Быть может, у него и отношение к Тэхёну именно поэтому такое? Может, он давно раскусил, что он гей и ему просто неприятно его общество? И ему его прилипчивость эта кажется подкатами? Тэхён-то не подкатывает вообще ни разу! Он просто такой человек: открытый и общительный... А Чонгук... Чонгук просто заинтересовал его своей закрытостью. Он же практически полная его противоположность — это всегда вызывает интерес. Но ничего больше! Просто интерес! И только! — А он... Он знает, что вы...? Чимин угукает. — Он знает, но по этому поводу никогда ничего не говорил. Ни за, ни против, — хмыкает друг, разворачиваясь набок и опираясь головой на локоть. Его взгляд задумчиво путешествует по палатке. — Но я никогда не наблюдал за ним ничего, что могло бы выказать его неприязнь. Мы с Хо с ним не так близки, как его согруппники, на самом деле, но, думаю, я бы точно заметил что-то такое с его стороны, если бы оно было. Их голоса настолько тихие, что даже они едва могут расслышать друг друга, не говоря уже о чутком ко сну Хосоке, что продолжает спать, мило слюнявя свою кофту, служащую подушкой. Тэхён, заметив это, не может сдержать улыбки. — То есть, его... отстранённость и закрытость не связана с этим? — интересуется он спустя долгую минуту. Чимин улыбается и качает головой. — Нет, он просто такой человек. — отвечает друг, внимательно рассматривая что-то на голове Тэхёна. У него же там цветок от Намджуна! Может, он увидел, как тот дарил ему лаванду сегодня утром и поэтому завёл этот разговор? Постойте ка... Так всё-таки Намджун тоже?! До Тэхёна только сейчас дошло! Это значит, что он взаправду ухаживает за ним? Кто бы знал, как он сейчас сдерживает себя, чтобы не заскулить от радости на весь лес. Ухаживает! Его краш! За ним! И он тоже гей! Это же надо было так попасть... — Он всегда был таким, но в прошлом году почему-то всё стало ещё хуже... Даже Намджун с Юнги это заметили. Они наверняка знают, в чём дело, но никто об этом не говорит. А мы просто не лезем в то, во что нас не хотят посвящать, — продолжает рассказывать Чимин, застыв глазами в одной точке на тэхёновых волосах. — Я поэтому и удивился, что он с тобой кого-то там кормил ночью. На него не похоже. Чонгук скорее пошлёт к чёрту и попросит оставить его в покое. Проверено, — весело усмехается Чимин, замолкая ненадолго. — Это тебе он подарил, да? Тэхён, крепко уцепившийся за мысль об ухаживаниях Намджуна, не сразу понимает, что Чимин говорил что-то ещё и теперь ждёт ответа на свой вопрос. Он поднимает на друга растерянный взгляд и вопросительно мычит. Чимин кивает на лаванду, крепко впутанную в его волосы, и спокойно переспрашивает: — Намджун подарил? Тэхён, робко улыбнувшись, кивает. — Так... — тянет он хитро, переворачиваясь обратно на спину, но глаз с друга не сводя. — Между вами что-то есть? Тэхён тушуется, вновь кусая губы. Есть ли что-то между ними? Слишком сложный вопрос. Тэхён не уверен, может ли он хоть как-то ответить на него. Да? Тогда что же между ними? Нет? Тогда что значат все эти «вижу же, что замёрз» и «если очень постараться»? Как говорится: «спросите что полегче». Вопрос повисает в воздухе тучным облаком: ни развеяться не может, ни дождём пролиться. Когда спустя неизвестное количество времени, проведенного в думах, Тэхён всё же шепчет неуверенное «Не знаю, Чимин-а», друг уже давным-давно спит, присоединившись к сопящему Хосоку.***
Просыпаются все ближе к трём часам дня. «Пара часиков» совершенно незаметно превратилась во все пять, но жаловаться никто не стал. Как сказал Хосок: лучше выспаться, чем... не выспаться. Бинго! Тэхён помнит только серый тент и спящие лица друзей, которые он рассматривал часа с два точно, погружённый в бесконечные мысли, прежде чем неожиданно для себя заснул. Чимин с Хосоком, проснувшиеся раньше, будили его щекоткой и таким громким смехом, что наверняка тряслась вся палатка, если вообще не весь лес. Вставать никто шибко не хотел из-за поработившей тело истомы, поэтому на правах младших в компании разрешили себе еще чуть-чуть поваляться и подурачиться друг с другом. — Как думаете, в лагере уже узнали, что нас нет? — тянет Тэхён, бездумно наматывая свои короткие прядки на пальцы и рассматривая узор на широком одеяльце, которое они стащили из домика, чтобы не мёрзнуть по ночам. — Может быть, — пожимает плечами Чимин. — А может и нет. Это же фактически то же самое, что было, пока мы просто сидели в домике по несколько дней. Разве что есть выходили, — хмыкает он, уставившись куда-то в одну точку. — Во всяком случае, то, что будет, когда мы вернёмся — дело того, что будет, когда мы вернёмся, — важно заявляет Чимин в стиле фразочек Хосока. Тот громко смеётся с его высказывания на пару с Тэхёном. — Согласен! — принимает сидячее положение. — Живём один раз. Накажут и накажут, пофиг, — отмахивается Хосок. — Давайте выходить, они там что-то готовят, а я голодный до смерти. Неопровержимым подтверждением его слов выступает внезапно заурчавший на всю палатку желудок. Все трое в унисон смеются, завалившись обратно на спины. Из палатки всё-таки вываливаются минут через пять под взгляды трёх пар глаз. Чонгук сидит на том же месте, что и утром, точно так же орудуя над свежей рыбой, Юнги в стороне копается с леской и наживкой, а Намджун, как и Чимин несколько часов назад, чистит овощи, складывая их на уже раскалённый плоский камень, служащий сковородой. Всё время до заката проходит как в тумане. Вот они обедают, слушая рассказы Хосока о том, как однажды они с родителями отправились в двухмесячное плаванье на лайнере, где он единственный отравился дорогущим лобстером, и о том, как однажды чуть не выпал с двадцатого этажа, пока со скуки считал сколько окон в соседнем доме, и о том, как они с приехавшим на выходные Чимином убегали от охранника в торговом центре, потому что накануне он проиграл Хосоку желание и тот загадал ему, чтобы он на всё здание через рацию спел какую-то жутко извращенскую песню. В общем, жизнь у него и правда оказалась очень насыщенная и разнообразная. Вот они решают сыграть в «Кто я?» и Тэхён долго смеётся, когда узнаёт, что ему загадали его самого, а он не мог отгадать целых двадцать минут! Намджун ему всячески подсказывал, но Тэхён так и не понял, почему он всё время тыкал в него пальцем, а потом даже неловко перед ним стало за то, что такой тугодум. Но Намджун тоже посмеялся, искренне. А Тэхёну после утреннего разговора с Чимином всё стало казаться каким-то совсем новым, хотя ничего, в общем-то, и не изменилось. И его можно понять: не каждый день узнаёшь, что вся твоя компания состоит из геев и бисексуалов! Это мало что меняет, но только не в отношении человека, на которого Тэхён уже давно словил краш, а сейчас чувствует, что, кажется, вот-вот полноценно упадёт в него. Когда начинает темнеть, они, наигравшись, напевшись под гитару Чонгука и наевшись фруктов, принимают решение сходить к речке и искупаться. День был жаркий, вода должна была хорошенько прогреться к вечеру, к тому же все знатно пропотели, особенно Хосок с Тэхёном, которые активно, не стесняясь своих, протанцевали целых две песни подряд. Водичка действительно оказалась отличной, прямо в самый раз. Юнги и Чимин надолго не задержались, минут десять проплавали с ними, поныряли, чтобы наверняка всё смыть да вышли, сразу же отправившись к костру обсыхать. Хосок ещё минут десять визжал на весь лес, когда Намджун и Чонгук телепатически сговорились поиздеваться над ними и стали нырять, цапая их куда придётся под водой. А она-то не настолько прозрачная, чтобы видеть их! И так страшно, так они ещё и под воду пытались утянуть! Чонгуку даже получилось один раз Тэхёна затопить — так за бёдра крепко схватил, что уже никак тут не дашь отпор. Хосок, наглотавшийся воды, в итоге не выдержал такого стресса и, причитая себе под нос, чтоб пусто им было, выполз из речки, отправившись к двум другим обсыхающим. Намджун тем временем неожиданно схватил Тэхёна, и они вместе с Чонгуком, снова ни слова друг другу не сказав, словно телепаты, стали вытравливать из речки и второго, выбрасывая его на небольшую глубину с плеч. А тому хоть бы хны! Только смеётся и вскрикивает, когда совсем уж резко подкидывают. В остальном ему весело и хорошо. Его такими трюками не изгонишь! Так папа делал ещё в детстве, и даже у него с его жёсткостью не получалось, а тут два двадцатилетних парня, даже близко с его отцом не стоящие! Намджун в итоге посмеялся и сдался, выходя следом за остальными. Напоследок бросил, чтобы Чонгук с Тэхёном тоже поторапливались, у них впереди карты и уборка — решили вернуться с утра пораньше, пока все ещё спать будут, а доспать и в домиках потом можно. Тэхён, если честно, вообще ничего не понял, пока откровенно пялился на его подкаченную грудь и крепкий торс. Но всё равно кивал, как болванчик в машине, мол, всё понял, босс, всё будет сделано... А потрогать можно? Когда Намджун, напоследок кинув на него насмешливый взгляд, скрылся за кустами, направившись к полянке, Тэхён развернулся, чтобы еще раз сплавать подальше и затем выйти, и заметил расслабленно лежащего на воде Чонгука. Его тело слабо качалось на создаваемых движениями волнах, а ресницы на опущенных веках изредка подрагивали. Тэхён совершенно точно не может объяснить это, но почему-то его тело кажется ему знакомым. Конечно, он видел его прежде, тогда в домике и после — в душе несколько раз, но это не то... Не то, что он имеет в виду. Наверное, он просто сошёл с ума, но его пальцы отзывчиво зудят, пока он продолжает стоять на месте и рассматривать его. Словно он когда-то трогал его. Но такого точно не могло быть! Точно сошёл с ума... Дёрнув головой, Тэхён решает всё-таки сплавать чуть глубже, хотя и не умеет особо плавать. Останавливается на уровне с Чонгуком — едва касается дна кончиками пальцев ног. Прикрывает глаза. Расслабляется. Тело подстроилось под температуру воды, и теперь она кажется идеальной. Даже выходить из неё не хочется — слишком хорошо, слишком спокойно. Только ощущение лёгкости во всех конечностях, приятная прохлада, изредка окатывающая кожу под водой из-за слабого течения и... что-то скользкое касается его икр! Тэхён распахивает веки и тихо скулит. — Чонгук, не смешно! И правда, не смешно... Совершенно не смешно, потому что виновный Чонгук стоит меньше чем в метре с сухим лицом и очень хмурым взглядом, и абсолютно точно не выглядит виновным... Тэхён глядит на него в ответ с таким дичайшим удивлением, будто призрака увидел. — Ты не нырял сейчас? — тихо спрашивает он. — Нет. Тэхён еще пару секунд стоит как вкопанный, не до конца осознавая произошедшее, а затем очень резко подлетает и буквально запрыгивает на ничего не понимающего Чонгука, обвивая его всеми конечностями. — Тогда кто это был?! — прикрикивает Тэхён, вжавшись в него, как коала. Чонгук на автомате обвивает рукой его поясницу и стоит, вообще не двигаясь, пока Тэхён на нём трясётся, как осиновый лист. — Где? — На дне! Кто-то тронул меня за ногу! Чонгук громко усмехается. — И кто, по-твоему, это мог быть? — Ты! — восклицает Тэхён, отстраняясь от его плеча и заглядывая в яркие чёрные глаза. Чёрный вообще может быть ярким? Потому что у Чонгука он именно такой... — Я стоял здесь, — отвечает Чонгук, глядя точно в глаза, в которых эмоции от его слов сменяются одна за другой. Так забавно это наблюдать. Прямо как калейдоскоп в детстве, только этот поинтереснее будет. — Тогда кто? — точь в точь тихо. Чонгук, бесцветно оглядев воду, преспокойно заключает: — Водяной. — Какой ещё водяной? — испуганно шепчет Тэхён, неосознанно крепче сжимая его шею. Чонгук переводит на него совершенно серьёзный взгляд. Вот чёрт! Зачем так смотреть? Тэхён сейчас заплачет. — Ты что, не знал? — ещё и хмурится для правдоподобности! И тон такой... будто не шутит. — Во всех водоёмах есть водяные. — Не знал, — Тэхён дует губу. Ещё чуть-чуть и он серьёзно заплачет. Зачем так шутить... — Теперь знаешь, — хмыкает Чонгук. — А что они делают? — на грани слышимости спрашивает Тэхён. — Утаскивают к себе красивых девочек и мальчиков и делают из них коллекционные статуэтки. Тэхён непонимающе хлопает глазами. Какие абсурдные у него шутки всё-таки! — А тебя почему не утянул? — с важным лицом, мол, раскрыл я тебя, сдавайся. Чонгук ничего не отвечает, только взглядом по его лицу бегает и дышит как-то сбито. Ещё бы, он на него так с размаху прыгнул, что и у самого дыхание ни к чёрту. А ещё Тэхён только сейчас вдруг осознал насколько их лица близко друг к другу. И вдруг так странно внутри от этого... Хочется отдалиться. И не хочется. Там вообще-то водяной где-то плавает, так что пусть его Чонгук подержит ещё. Сам же дошутился, ему страшно теперь! — А если серьёзно? — вздыхает Тэхён, опустив взгляд к выделяющимся ключицам. — Я серьёзно. — Ну Чонгук, — снова дуется. — Это не смешно ни капельки. — А мне смешно, — с усмешкой. Насмехается над ним, чертила! — Я сейчас заплачу, — пытается Тэхён. — Плачь, мне-то что? — Ничего, — улыбается Тэхён. — Я тебя слезами и соплями залью, всего-то. Чонгук насмешливо дёргает бровью. — Выкину тебя в речку, делов-то. — А я вцеплюсь крепко и не выкинешь! — вдруг смеётся Тэхён. Уже даже и не страшно из-за этого водяного, даже если он на самом деле существует. Но Тэхён уверен, что нет. Чонгук просто шутит по-дурацки. Кто вообще верит в такие басни? Даже дети не верят! — Хочешь проверить? — с вызовом. В следующую секунду Тэхён смеётся вперемешку с криком, потому что тут-то Чонгук совсем не шутил. Руки у него сильные, ему достаточно тэхёновы запястья разъединить и всё, прощай, не любим и не скорбим, передавай водяному пламенный привет! — Не хочу! — смеётся ещё громче, когда Чонгук его в самом деле почти отрывает от себя. Он все силы приложил, чтобы вцепиться, даже спину ему поцарапал, кажется, а тому хоть бы хны. Взял и оторвал на раз-два. — Не надо, ну пожалуйста! К счастью Тэхёна, прекращает. Так он за него ещё крепче цепляется! Обвивает ногами бедра под водой и скрещивает ступни в замок, победно улыбаясь. Чонгук молча наблюдает. — Ну скажи кто это был... — тянет Тэхён шёпотом, зажевав губу. Взгляд Чонгука на секунду ныряет вниз, к ним — вечно искусанным и блестящим, прежде чем снова оказывается у его глаз. — Я же сказал. — Хватит шутить, ну! — смеётся Тэхён, пихая его в плечо кулаком. — Рыба это, угомонись, — вздыхает Чонгук. — А почему она так близко плавает? Чонгук пускает смешок, мол, наглый ты, конечно, жесть. — Это ты у неё в гостях, а не она у тебя, — отвечает с язвочкой. — И не она близко, а ты далеко. Тэхён на это только улыбается. Не знает, зачем, просто чувствует так. Чувствует, что хочет улыбнуться. — Ну и ладно, — тянет он, неосознанно перебирая пальцами волосы на чужом затылке. — Это она мстит за то, что мы сегодня съели её братьев и сестёр. Мне её даже жаль... — как-то грустно вздыхает Тэхён. Чонгук на это никак не реагирует — продолжает молча рассматривать его лицо, чуть крепче сжимая руку на его талии. Тэхён, хотя ему и хочется поболтать, пока Чонгук снова такой разговорчивый, тоже замолкает и вновь, совсем не контролируя это, кусает губы, заглядывая в его бегающие глаза, огонь в которых непривычно слабый, совершенно не похожий на те величественные пожары. Так и стоят две минуты молча, обдавая лица друг друга потяжелевшим после активной борьбы дыханием и почему-то совсем не спеша отстраняться, пока с поляны не доносится громкий ор Юнги, заставляющий обоих резко выйти из мимолётного транса и обернуться на крик: — Да где их, чёрт возьми, носит?!***
Последние полчаса, проснувшись ни с того ни с сего, Тэхён никак не может заставить себя уснуть вновь. Утомлённый долгим пребыванием в воде и днём в целом, прошлым вечером он умудрился задремать на плече Чимина, несмотря на шум и громкие разговоры играющих в карты парней. Последнее, что Тэхён услышал перед тем, как окончательно нырнуть в сон — умилительные возгласы Хосока и требовательное шипение Чимина. Когда сон не приходит ещё пятнадцать долгих минут, а тент уже изучен на все двести процентов, Тэхён решает, что смысла лежать здесь и дальше нет, а потому, аккуратно, чтобы не потревожить сладко спящих Чимина и Хосока, переползает к выходу и вжикает замком, выбираясь наружу. Посидит у лесного костра напоследок, немного прогуляется по полянке и приберётся сразу, чтобы осталось только палатки сложить — всё же лучше, чем просто лежать без дела. Несмотря на июнь, славящийся высокими температурами и духотой, в лесу и в лагере погода стоит хорошая, приятная телу, не холодная — разве что по ночам за пределами палатки и домика бывает прохладно и без кофты не обойтись. Так и сейчас: глубокая ночь вырвавшегося из какого-никакого тепла Тэхёна встречает присущей ей свежестью и слабым, но довольно прохладным ветерком, обдувающим горячее после сна лицо. Он даже не удивляется, когда, выпрямившись и подняв взгляд, замечает у костра всё того же Чонгука, который наверняка снова по каким-то причинам не ложился спать. Тэхён закутывается в плед, стащенный из палатки, сильнее и хрустит редкой сухой листвой и маленькими веточками, шагая к нему. Чонгук бросает на него короткий и быстрый взгляд, а после возвращает его обратно к костру и продолжает гипнотизировать его. Ей богу, так смотрит, будто одним своим взглядом заставляет его гореть, а чуть отведёт — тот потухнет. Хотя Тэхён, в общем-то, и не особо удивится, если всё так и есть. Глаза у него сами по себе всегда такие — сами горят и других едва ли не сжигают в пепел. У Тэхёна прямо дежавю с прошлой ночи. Точно так же всё было. Осталось только послушать про индюка, который в суп попал, попросить посторожить за малыми делами и белочку встретить. Тэхён, в общем-то, и не против, если всё повторится. Ему до страшного интересно выводить Чонгука на эмоции, видеть на его лице что-то кроме так называемого покерфейса. Как-то это по-особенному для него. Любопытно. Чонгук, как на него ни взгляни, вечно никакой: ни эмоций, ни проявления каких-либо чувств и ощущений, совсем ничегошеньки — пусто. Словно в самом деле не страшно ему в тёмном лесу одному сидеть всю ночь, словно взаправду не смешат шутки Хосока и не восхищает рассветное небо (так уж получилось, что Тэхён немного за ним подглядывал на том обрыве). Не может же он быть таким сухарём? Тэхён-то вон смешил его! И пусть то был не совсем смех, скорее язвительные смешки, но эмоции же... Эмоции, блин! Не сухарь значит. Тэхён, кусая губу, делает ещё пару шагов и обходит ближайшее бревно, молча присаживаясь рядом с Чонгуком. Их плечи лишь слегка задевают друг друга, но не соприкасаются. Оба некоторое время молчат: Тэхён — окончательно просыпается и пытается понять, что же такого интересного Чонгук разглядел в огне, что смотрит на него так завороженно, последний — как обычно. Уже через минуту Тэхён сдаётся, так и не выяснив, что такого интересного в огне, чтобы на него часами смотреть. — Чем занимаешься? — задаёт самый банальный вопрос из всех возможных. Чонгук, не изменяя себе, отвечает только спустя несколько минут, словно всё это время думал над ответом. — Сижу. Ну а что он хотел услышать? Очень даже логично! — Я имею в виду... Чем ты занимаешься тут один всю ночь? И почему не спишь? — снова пытается он, устремив взгляд на Чонгука. Его профиль наполовину освещается ярким огнём. — Чтобы ты пришёл и спросил. Тэхён широко улыбается, опустив взгляд. В самом деле, какой же он... — Ну ты бука конечно, — весёлым тоном. — Никак не могу понять, что ты такого в огне разглядел, что смотришь на него постоянно. Чонгук на вопрос ничего не отвечает, только вздыхает тяжело. Тэхён выпячивает губу и подгибает одно колено под себя, чтобы было удобнее сидеть. Неудобные эти брёвна всё-таки... Как он вообще тут просиживает столько времени? Так недалеко и до волнистой задницы. — Как думаешь, во вселенной есть жизнь? Ну, кроме нас... — непринуждённо начинает Тэхён. Чонгук кидает на него странный взгляд. — Откуда мне знать? — Не надо знать! — снова улыбается. Их взгляды ненадолго пересекаются. — Как ты думаешь. Просто твоё мнение. Чонгук отворачивается и опускает взгляд, выглядя задумавшимся. Тэхён поглаживает себя по голой коленке и терпеливо ждёт ответа, рассматривая его сцепленные в слабый замок руки. Почему-то думается только о том, как несколько часов назад эти руки держали его под водой... А что лукавить? Красивые они у него, крепкие такие. В таких руках прямо как за каменной стеной. Тэхён вроде не фетишист и не страдает манией к определенным частям тела, но руки Чонгука отмечает не впервые. Сам не знает почему — так он чувствует. — Есть, — уверенно отвечает Чонгук спустя время. — Я тоже так думаю, — довольно лыбится Тэхён. — А ещё мне кажется, что и параллельные вселенные тоже существуют, — продолжает он, задумчиво жуя губу и глядя куда-то сквозь деревья. — Представляешь, в других вселенных мы, возможно, сидим вот так же и тоже разговариваем, просто о чём-то другом, — рассуждает он. — Где-то всё ещё спим, где-то даже не знакомы, а где-то вообще целуемся, — произносит Тэхён без задней мысли. Чонгук смотрит на него хмуро. Тэхён, поймав его взгляд, мгновенно тушуется. — Ну, знаешь, всякое бывает... — бубнит он. Надо же было сказануть, а! И даже не подумал... Чонгук может нехорошо к такому относится, просто скрывает хорошо, зная, что друзья такие. И вообще Тэхён не думал о таком ни разу, честно, просто варианты перечислил! А что, серьёзно же! Может где-то и такое есть... Чонгук снова молчит. Ничего на это не отвечает, только отворачивается всё с тем же хмурьём на лице. Тэхён тихо вздыхает. Вот тебе и тему завёл. — Какая у тебя любимая группа? — непринужденно переводит тему Тэхён, ковыряя заусенцы. Надо бы ему маникюр сделать и новым лаком покрыть — этот весь отколупался, смотреть страшно. Он как раз с собой взял всё. — Nickelback, — на этот раз отвечает почти сразу. Либо тема удачная, либо понял, что чем чаще он отвечает, тем меньше Тэхён распёздывается до полного бреда. Ну ничего, и то и другое здорово! Главное говорит, а почему — дело последней важности. С самим собой как-то надоедает болтать. Тэхён улыбается, хлопая глазами. — А сыграешь что-нибудь из их репертуара? — Все спят. — Не сейчас. Потом как-нибудь, — уточняет он. — Сыграешь? Чонгук не сразу, но мычит утвердительно. Скорее всего, чтобы отмазаться. Но Тэхёну и этого хватает за глаза. — Ну всё, — он довольно ёрзает на месте. — Не отвяжешься теперь. — От тебя вообще можно отвязаться? — беззлобно стебётся Чонгук, подкинув в костёр пару палок. — Не-а, — хихикает Тэхён, обнажая оба ряда зубов. Улыбка у него такая... прямоугольником. Странная. Необычная. Чонгук её не впервые видит, но только сейчас подмечает это. Тэхён и сам весь необычный и странный. Неудивительно, что и внешне так же. Как там говорилось? «Внешность — зеркало души»? Чонгук с этим в корне не согласен, немало встречал красивых и гадких. Но Тэхёну удивительно подходит. — Твоя? Тэхён переводит на Чонгука непонимающий взгляд и коротко, вопросительно мычит. — Твоя любимая группа, — объясняет. — Панденомиум, — гордо заявляет. Чонгук пускает смешок и смотрит насмешливо. — Пандемониум, — поправляет. Тэхён со смехом извиняется и произносит правильный вариант, бубня что-то о том, что слово слишком сложное. Кто вообще придумал такие слова?! — С каких пор? — С концерта в первый день, — пожимает плечами. — А ещё Чимин включал ваши песни. Мне правда нравится ваша музыка. Я вообще много чего слушаю и у меня слишком много любимого, чтобы всё перечислять, но ваша на первом месте, — взахлёб тараторит Тэхён. — А что вообще значит Панден... Пандемониум? — улыбается, ловко исправившись. — Ад. — А почему? — Что почему? — Почему такое название? — Потому что мы на самом деле черти и поднялись из ада, чтобы истребить человечество. Тэхён искренне смеётся, положив руку на живот. — Опять шутишь! Чонгук снова кидает на него серьёзный взгляд. Вот актёрище! — Я серьёзно. — Нет уж, в это я не поверю. Мне водяного хватило! — забавно фыркает Тэхён. Чонгук ухмыляется. — Я же сказал, что не шутил про него, — не сдаётся он. — Да-да, все уши в лапше! — крутит пальцами на уровне ушей, улыбаясь и глядя прямо в эти чернющие глаза. — Ещё скажи, что существуют какие-нибудь духи огня, и ты с ними общаешься тут по ночам. — Конечно, — заглядывая в тэхёновы глаза. Его взгляд нечитаемый. — И водяной, и духи огня, и вселенная, в которой мы целуемся, — с явным сарказмом в голосе. И каким-то... раздражением, что ли? Тэхён, услышав последнее, неловко поджимает губы и взгляд отводит в сторону. Запомнил же... — Ну вот... — тянет он тихо, себе под нос, на выдохе подняв глаза на него. Чонгук продолжает смотреть как-то непонятно. Ну сказал и сказал, и что? Все иногда говорят то, что не нужно. А вселенная такая точно где-то есть. Любая есть, вообще-то. — Вы чего тут сидите? — хриплым ото сна голосом интересуется Хосок, только что вылезший из палатки. Его лицо мило припухло. Оба парня оборачиваются на знакомый голос. — Не спится, — вздыхает Тэхён. Хосок смотрит на него, не сразу переваривая его слова, а затем просто коротко мычит, едва держа глаза открытыми. Наверняка и не вспомнит, как вставал, когда проснётся позже. — Я в туалет, — коротко сообщает он, по инерции шагая за ближайшее дерево. Лишь бы не грохнулся нигде... Тэхён провожает его взглядом, готовый в любой момент прийти на помощь, но, на удивление, всё проходит хорошо, и уже через две минуты за Хосоком вжикает замок их палатки. Тэхён бегло осматривает полянку, а потом переводит взгляд на Чонгука. — Давай уберёмся, чтобы не задерживаться тут, когда они встанут? Чонгук какое-то время никак не реагирует, продолжая смотреть на огонь, а затем, вздохнув, молча поднимается с бревна, давая немое согласие на тэхёново предложение. Следующие двадцать минут, пока небо стремительно светлеет, проходят в тишине.***
— Вы вообще осознаёте, что творите?! Голос директора твёрдый и разочарованный, когда спустя минут пять, проведённых в полной тишине он, наконец, заговаривает, устало потирая переносицу. Вернуться незамеченными не удалось даже ранним утром. И дело, конечно, вовсе не во времени суток, не в созданном шуме и не в плохих навыках скрытности: как и договаривались, возвращались по двое, чтобы в случае чего можно было отмазаться ранней пробежкой или придумать что-нибудь на ходу. Всё точно прошло бы успешно, если бы не одно очень неожиданное для всех «но». И имя этому «но» — Женевьева. Как выяснилось позже: сестра написала Тэхёну с предложением прогуляться и поговорить, потому что очень соскучилась, не видя его на протяжении нескольких дней, а когда ответ не поступал почти сутки — решила сходить до брата, где и обнаружила «пропажу». Испугавшись надуманных ужасов, особенно пугающих после недавно рассказанных страшилок, прождала всю ночь в бессмысленной надежде на возвращение и на рассвете пошла к директору, сообщив о том, что парней в домике нет как минимум со вчерашнего дня и что никто из тех, кого она расспрашивала, их не встречали уже несколько дней. Делала-то из хороших побуждений, потому что не на шутку испугалась, волновалась за брата, а получилось... Получилось только навредить. Теперь вот стоит рядом с Тэхёном, приобняв за живот, и шмыгает носом, слушая, как всех шестерых ребят отчитывают. Оно и справедливо — правило ведь нарушили. И не какое-то там по мелочи, за что можно даже не ругать особо, а серьёзное, чуть ли не первой важности. Но Жен всё равно не специально, правда. Не со зла так. И, зная о походе, ни за что бы не сдала их. — Я не знаю, что с вами делать, — честно заявляет директор, расхаживая по помещению со скрещенными за спиной руками. Его лицо напряжено, а брови нахмурены в недовольстве. — Первый раз, очевидно, ничему вас не научил, — припоминает он, заглянув в глаза самого старшего среди них — Юнги. Тот молча смотрит в ответ, не выражая никаких эмоций. — Мало того, что вы пошли туда во второй раз, так ещё и несовершеннолетнего за собой потащили. Тэхён мгновенно возражает: — Извините, директор, но они правда не тащили меня никуда и даже никак не уговаривали. Я сам захотел, — он поджимает губы, когда мужчина вдруг переводит свой недовольный взгляд на него. Жен жмётся ближе, словно пытается защитить, и Тэхён приобнимает её в ответ. Наверное, она сейчас чувствует себя самой виноватой во всей сложившейся ситуации, хотя и не должна. Тэхён, на самом деле, может понять его. Тэхён вообще всех на свете может понять: на директоре огромная ответственность за их жизни, а друзья просто хотели отдохнуть в проверенном и безопасном для них месте. К тому же, всего на два дня и не так уж далеко от лагеря, чтобы в случае чего быстро вернуться. — Если Вы выгораживаете их, Тэхён, — это не имеет никакого смысла, — парень тут же быстро мотает головой, отрицая это. — А если говорите правду... Вы либо даже не открывали устав, либо точно так же наплевали на правила, как и Ваши друзья. И то и другое говорит о Вашей безответственности, — строго, но не давяще произносит он. По его тону слышно, что он нервничает, но пытается оставаться безусловным авторитетом в их присутствии: сколько бы он ни хотел понять ребят — не получится. Их безопасность превыше всего — правила есть правила, и устав был создан не просто так. — Простите, — тянет Тэхён, опустив взгляд. Мужчина лишь качает головой, вздыхая. — К чему всё это, директор? — внимание всех приковано к вдруг заговорившему впервые за этот день Юнги. Молчал даже по дороге обратно. — Если Вы так переживаете за то, что мы фактически под Вашей опекой, можем подписать какой-нибудь идиотский договор о том, что в случае чего Вы будете не причём... Мужчина внезапно одаривает его крайне тяжёлым и оскорблённым взглядом. — Я не за себя переживаю, а за вас, — произносит он как-то слишком мягко, подпирая задом стол. — Ответственность за каждого из вас, двадцать вам или четырнадцать, на мне, это так. Но не это волнует меня, Юнги, а ваши жизни. — Тогда это беспочвенно, потому что лес безопасен, и вы знаете это. Никаких диких животных, от которых мы могли бы пострадать. Мы пробыли там меньше двух суток и находились на расстоянии не больше двух километров от лагеря. Живы и здоровы, — он медленно моргает и смотрит точно на мужчину, выглядя жутко уставшим от всего этого. — Мы знаем, что делаем, и во что нам это может обернуться. Никто не пошёл бы туда, если бы опасность действительно существовала, — продолжает Юнги. Директор, внимательно слушавший речь старшего ученика всё это время, поднимает взгляд и смотрит на него не менее устало. Время на часах едва перевалило отметку шести утра. В это время просыпается разве что только повариха, которая должна успеть приготовить завтрак на всех людей в лагере. Невыспавшиеся в пределах этого домика, очевидно, все. И директор, который не засыпает, пока охрана не доложит ему обстановку в лагере, не исключение. — По-вашему, опасность представляют только животные? — интересуется мужчина. Юнги пожимает плечами в жесте «очевидно». — А сбежавшие преступники и психически больные люди, заседающие в лесах, потому что это единственное место, где их не найдут? Неизвестные, возможно, опасные насекомые? Особенно возможные в это время года лесные пожары? — перечисляет он спокойно. — Возможные водоёмы, в которых вы решите искупаться за незнанием и поплатитесь жизнью? Что, если в какой-то момент вы поймёте, что заблудились? — его голос кажется мягким, но не перестаёт быть твёрдым. У Тэхёна в голове совсем не к месту звучит низкий голос Чонгука, рассказывающий про Водяного. — Вы учли все эти факторы, Юнги? Или низкая вероятность этих событий обнуляет их опасность? Откуда вы можете знать, что произойдёт конкретно с вами в следующую секунду? Кто знает, что произойдёт со всеми нами завтра? Вопросы, безусловно, риторические, но все шестеро неожиданно задумываются над ними. — Вы можете быть уверены, что всего ранее перечисленного не произойдёт с вами, пока вы в лесу? — ставит логическую точку, осматривая всех ребят по очереди изучающим взглядом. Встали в ряд плечом к плечу и опустили головы, глядя в пол. Точь в точь как три года назад, разве что помладше были и за минусом одного. То самое дежа вю, которое никогда не хотелось переживать вновь. — Извините, — первым нарушает напряжённую тишину Хосок. — Больше такого не повторится. — Думаете, я должен поверить в это после точно такой же фразы, прозвучавшей от Вас, Хосок, три года назад? — горько усмехается директор, заставляя парня виновато отвести взгляд. — Я почти позвонил в поисковый отряд и готов был прочёсывать этот лес сутками в поисках вас или ваших тел, когда вы объявились. Что три года назад, что сейчас. И это всё слишком серьёзно, не просто шутка, которую можно спустить с рук и забыть, — он вновь вздыхает, выглядя ужасно утомлённым. — И сейчас, после второго раза, по-хорошему, я должен позвонить вашим родителям и попрощаться со всеми вами, потому что это не мелкий проступок, а серьёзное нарушение. Которое, ко всему прочему, со стороны пятерых из вас — не впервые, — его взгляд прикован к молчаливой пятёрке. — Но я снова спускаю это вам с рук, — парни, стоявшие с опущенными головами, одновременно поднимают глаза на директора. — Потому что вы все чертовски талантливые парни. Потому что у вас есть мечта, с которой этот лагерь готов вам помочь. Потому что у вас впереди большое будущее. Потому что я верю в вас, — на его лице мелькает тень улыбки. Он добавляет: — Но не вам. Больше нет. — Мы сделаем всё, чтобы Ваша вера оправдалась, директор, — произносит Чимин. — Простите. Мужчина безмолвно кивает. — Учтите, что это был последний шанс, — он отталкивается от стола и подходит ближе к парням, у которых словно камни с плеч посваливались. — В следующий такой раз я вынужден буду расторгнуть договоры о вашем пребывании здесь. Парни сбивчиво кивают. Тэхён кидает взгляд на молчаливую Жен и тепло улыбается, переплетая их руки. — И да, — он внезапно замирает, разворачиваясь к парням с полуулыбкой на губах. — Завтра вечером в наказание вы работаете на кухне вместо Сольхён-нуны. — Ну не-ет... — жалобно скулит Хосок. — Это значит, что мы пропустим дискотеку? — мужчина как-то весело кивает. — Слишком жестоко, разве нет? — В сравнении с отчислением... — Ладно, вы правы, — Хосок тут же перебивает его, улыбаясь и хлопая глазами. — Мы как-нибудь переживём это. — Спасибо за шанс, директор, — следом улыбается Чимин, слегка кланяясь ему. — Мы не подведём Вас больше. Мужчина слабо кивает. Он по-прежнему измученный нервами и слегка разочарованный, но, по крайней мере, эти парни здесь — живы и здоровы — и они всё решили. Всё, что будет с ними в будущем, отныне от него никак не зависит. Когда все семеро выходят на свежий воздух из домика директора, один за другим слышатся облегчённые выдохи. Раннее утро в лагере встречает их пением птиц и таким родным запахом, доносящимся со столовой: повариха уже принялась за приготовление завтрака. Надолго тишина между ними не задерживается: — Простите, — громко, чтобы все слышали, заявляет Жен, отпуская руку Тэхёна и обращая взгляды всех парней на себя. — Я действительно подвела вас всех, но... — Брось, — тут же хмыкает Хосок, разворачиваясь и улыбаясь ей, заставляя стушеваться. — Твоей вины здесь нет. — Поспорил бы, — хмыкает Юнги со стороны. Хосок стреляет в него строгим взглядом. Жен виновато дует губы. — Никто бы не узнал, если бы Тэхён сказал ей, где он. — Он не сказал, потому что знал, что я попрошусь с вами, — тихо добавляет она, подняв взгляд на смотрящего на неё с любовью и теплотой брата. — Считайте, он спас вас от меня, — невесело усмехается она. — Давайте вообще не будем об этом сейчас, — резко просит Чимин, развернувшись к ним с недовольным лицом. — Ни Жен, ни Тэхён ни в чём не виноваты. Виноваты только мы с Хосоком, потому что вообще начали этот разговор. — Точнее, только я, — грустно улыбается Хосок. — Я дал добро, поэтому мы, — подмечает Чимин. — Закрыли тему виноватых. Было и было. Главное, что пронесло. Хосок вздыхает, с этим полностью соглашаясь. — Я не жалею, что мы пошли, — вдруг улыбается Тэхён, глянув на впереди идущих друзей и приобняв плетущуюся рядом сестру. — Было очень здорово, несмотря ни на что. Спасибо, что показали это место. Хосок мягко похлопывает его по плечу, пристраиваясь справа. Когда парни доходят до места, где дороги до их домиков начинают разниться, все останавливаются, разворачиваясь друг к другу. — Раз уж мы не идём на дискотеку... — тянет Хосок, многозначительно глянув на друзей. — Как насчёт устроить свою? — Я пас, — моментально заявляет Чонгук. Под его глазами залегли тёмные синяки от очевидного недосыпа, и выглядит он крайне вымотанным и безучастным. И он тоже, как и Юнги, сегодня крайне молчаливый. Тэхён вдруг задумывается о том, что за этот поход своей приставучестью опустошил его словарный запас на год. И почему это вызывает у него улыбку? — Я тоже, — соглашается с ним Юнги. Намджун смотрит на них с грустной улыбкой. — Думаю, нам всем надо отдохнуть пару дней. И после похода, и после того разговора. — тоже отказ, только не прямой. Чимин пожимает плечами. — Тогда мы втроём затусим, да? — он обращается к друзьям. Оба кивают. — Увидимся, — бросает он Пандам напоследок, прежде чем самым первым удалиться в сторону домика. Хосок машет им ручкой и уходит следом, оборачиваясь на Тэхёна, так и стоящего на месте с Жен под руку. — Хорошо отдохните. Спасибо за эти дни, — ещё раз благодарит Тэхён, переглянувшись со всеми тремя. В глазах Чонгука, кинувшего на него затяжной взгляд непонятного происхождения, — прежние дикие пожары, тонущие в абсолютной пустоте. Больше он ничего не говорит — просто отворачивается и направляется к дому, громко шоркая своими шлёпками по дорожке и даже не оборачиваясь. Следом за ним только кивнувший Юнги. — До встречи, Тэхён, — улыбается Намджун, развернувшись к нему полубоком. Тэхён смущённо улыбается, переводя на него задумчивый ныне взгляд. — До встречи, Намджун.