Это как сигареты. Ты скуриваешь одну по пьяне и думаешь, что все в порядке, но прежде, чем ты поймешь это, ты уже покупаешь блок в неделю.
© Как я встретил вашу маму
Полная луна ярко освещает чёрный небосвод, подобно гирляндам украшенный звёздами, тёплый вечерний ветер копошится в волосах, устраивая беспорядок, а крупный костёр ритмично потрескивает в такт с гитарой и десятками голосов. Тэхён в наслаждении прикрывает глаза и жмётся ближе к горячему телу, ощущая лёгкие поглаживания на своих руках. Улыбка расползается по губам, а тело само расслабленно покачивается, ведомое красивой мелодией. Такие моменты ощущаются особенными. Когда на поляне зажигается костёр и первые искры оседают на землю, когда со струн гитары срываются волшебные звуки, и совершенно разные голоса сливаются воедино, превращаясь в один, до того гармоничный и приятный, что им невозможно наслушаться. Время словно останавливается, пространство вокруг стирается, и всё, что существует здесь и сейчас — музыка, трещащий костёр и единение десятков душ, отдающих всех себя этому моменту. Сколько таких особенных моментов было в его жизни прежде? Тэхён не вспомнит ни одного. Он не может назвать свою городскую жизнь скучной, от и до однообразной, бессмысленной, но, оказавшись здесь, вдруг осознал, что до этого момента будто и не жил вовсе. Все его воспоминания с бывшими друзьями, с поездок с родителями на курорты сильно меркнут на фоне даже самого обычного дня, который он проводит в этом месте, с этими людьми. Будет ли в его жизни что-то более яркое в будущем, когда он вернётся обратно и заживёт прежней жизнью? И сможет ли он принять обратно ту, старую повседневность? Верится с трудом. За два месяца в лагере его жизнь поделилась на до и после, наполнилась огромным количеством ярких событий и даже обрела какой-то особенный смысл. Он привык к людям, их улыбкам, характерам, к этому невероятному ощущению наполненности, когда душа сыта и больше не плачет от одиночества и непонимания, и уже не представляет, как отпустит всё это. Наверное, с трудом и слезами. Но больше думать об этом не хочется. По крайней мере, сейчас, когда ему так хорошо и совсем не одиноко. Последние несколько дней прошли обыкновенно — репетиции с Сокджином, их тайные встречи и танцы с Сонён — за исключением одного но: в лагере почти не было света. Снова какие-то проблемы с генератором и куча извинений за принесённые неудобства от директора. Никто из ребят не жаловался и не злился из-за этого, и многие даже находили в таком выходе из зоны комфорта пользу, разбавляющую уже приевшиеся им будни. И хотя все относились к проблемам любимого лагеря с пониманием, в конечном итоге, отсутствие электричества тоже стало надоедать и ребята, уставшие от бессмысленного сидения в тёмных домиках, приняли решение снова собраться у костра, чтобы проболтать несколько часов напролёт и попеть самым любимым образом — в общем кругу под гитару в талантливых руках Чонгука, знающего, по ощущениям, аккорды всех песен в мире. — Давайте What We Came Here For? — предлагает Жен, когда предыдущая песня подходит к концу. Ребята согласно кивают. — Оппа, знаешь аккорды? — она касается плеча Чонгука. Тот вдруг смотрит на гитару, как-то хитро прищурившись, а после поворачивается к ней, хлопая ладонью по струнам: — Сыграешь? Жен тушуется, удивлённо хлопая ресницами. — Я? Да я как-то... Не знаю, смогу ли, — она неуверенно мямлит, косясь на толпу, рассевшуюся по кругу. — Не стесняйся, Жен, — улыбается Сонён, приобнимая её. — Уверена, ты отлично справишься. — Давай, сестрёнка! — выкрикивает Тэхён с другого конца круга, показывая два пальца вверх. — Ты самая лучшая гитаристка, вперёд! — Да-да, детка, не стесняйся, мы все тут твои фанаты! — Хосок тоже подаёт голос, широко улыбаясь Тэхёну. Толпа поддерживает, громко выкрикивая слова поддержки. Жен смущённо закрывает лицо руками, шепча что-то себе под нос. Внезапно в общую картину вклинивается Юнги, с усмешкой на губах заявляя: — Вперёд, мелкая. Уверен, ты уделаешь Чонгука. Спящие на деревьях неподалёку птицы просыпаются от громкого смеха разразившейся толпы. Чонгук и сам пускает смешок, выставив другу средний палец. Тот подмигивает и толкает язык за щеку, помогая себе кулаком. — Ну... Я могу попробовать. Но если не получится... — Получится. Дерзай, — Чонгук снимает ремешок гитары со своей шеи и перекидывает через её, отдавая свою огненную гитару в маленькие ручки, что меньше его в несколько раз. Осмотрев ребят ещё раз, Жен кусает губы и опускает взгляд к гитаре, нежно проводя пальцами по струнам. — Вы... готовы? — спрашивает она, собравшись духом. — Да! Глубоко вздохнув, она поудобнее перехватывает гитару и цепляет пальцем первую струну, заполняя тишину поляны первыми звуками будущей песни. Её взволнованный взгляд направлен точно на брата — человека, который как никто другой успокаивает её, когда она нервничает, поддерживает в любых ситуациях и любит больше всех. Тэхён гордо улыбается и кивает, давая понять, что она отлично справляется. Он всегда в неё верит, всегда уверен в том, что она справится с чем бы то ни было. Просто иначе быть не может, не с его боевой сестрёнкой. Для него она всегда будет самой талантливой, самой лучшей девочкой на свете. И он ждёт не дождётся момента, когда будет смотреть на неё из зала огромного стадиона, где она будет давать свой первый концерт. Её ждёт огромное будущее — в этом Тэхён уверен на все сто, и он, если понадобится, костьми ляжет ради её мечты. Что становится неожиданностью для всех присутствующих, так это Кёнсу, который, сидя в первом ряду, разворачивается к ней и запевает первые строчки, сразу же перенимая внимание удивлённой не меньше других Жен на себя: — They say that life is a two-way street When you're not sure, you gotta trust your feet To know the right way. Продолжая смотреть на него, она слегка улыбается и поёт следом: — You can keep on moving with your head down Or you can stop and take a look around And that's the choice I've made. Чимин выдаёт протяжное "У", переглядываясь с Тэхёном, выражение лица которого вот-вот треснет от эмоций. — Кёнсу обычно не поёт, — вдруг выдыхает слева обнимающий его Намджун. Тэхён разворачивается к нему и тут же утопает в океане его глаз. Кладёт голову на его плечо и произносит тихо, когда наступает припев и все остальные в толпе присоединяются к ним: — У него красивый голос. — У Чонов это семейное, — мычит Намджун. — У их старшего брата тоже был? Намджун смотрит удивлённо. — Ты знаешь? Тэхён, грустно улыбнувшись, кивает. — Чонгук... рассказал мне недавно, — отрывая взгляд от земли, он кидает его в толпу и, по удачному или не очень стечению обстоятельств, пересекается с главной темой обсуждения. И снова он смотрит вот так, пока поёт, пока пламя костра отражается в его чёрных глазах, а лицо по-прежнему такое непроницательное, что невозможно даже примерно предположить, о чём же он думает в этот момент. Тэхён смущённо уводит взгляд — как и всегда, первым не выдерживает их зрительный контакт. Ему его никогда не переглядеть. Слишком... пронзительно, ярко, прямо... — Правда? — хмыкнул Намджун, тоже взглянув в сторону Чонгука. — Что ж... Да, его брат тоже был с отличным голосом и шикарным слухом. Правда, музыка его не впечатляла. Не так, как Чонгука. — Как меня? — улыбнулся Тэхён, подняв глаза на Намджуна. Тот забавно поморщился и кивнул. — Всегда грущу, когда такие необыкновенные люди, как ты и Хёсу, оказываются равнодушны к музыке. — А я не равнодушен! — протестует Тэхён. — Просто не чувствую того же, что и вы, когда сам погружаюсь в неё. Но от исполнения других я в восторге. — Знаю, — улыбается Намджун, потрепав его по волосам. — Как думаешь, что станет твоим огнём по жизни? "Огнём"... Тэхён снова невольно взглянул на Чонгука, взгляд которого теперь был направлен в небо, туда, куда ещё несколько минут назад смотрел он, думая о своём ближайшем будущем. Интересно, о чём он сейчас думает? — Не знаю, — заторможенно отвечает Тэхён. — Иногда мне кажется, что моё предназначение — просто жить и радоваться этому. — Отличное предназначение, — мягко отвечает Намджун. — Знаешь ли, немногие так умеют. Чтобы вне зависимости от обстоятельств и даже по самым мелочам. В этом ты пока что самый талантливый человек, которого я знаю. Тэхён весь благодарно засиял, приобняв его крепче. — Спасибо. С тобой так тепло... — он прикрывает глаза и глубоко вдыхает его аромат, смешанный с запахом ночи, костра и земли. — Как с кем-то очень родным. И ты всегда так хорошо понимаешь меня... Знаешь теорию про атомы, которые находились рядом после Большого Взрыва, а потом разделились, но всё равно встретились здесь, на земле в воплощении людей? Иногда мне кажется, что наши атомы тогда были очень близко друг другу. Может, даже держались за ручки и забавно комментировали происходящее на небе, — хихикает Тэхён. Намджун молча, как-то грустно улыбается, не отрывая взгляда от его макушки. Да... Наверное, и правда держались. Песня заканчивается с последним протяжным звуком гитары. Все тут же начинают хлопать гитаристке и друг другу за потрясающий номер. Жен поднимает на них блестящие глаза, расчувствовавшись до глубины души с аплодисментов и тёплых комплиментов, выкрикиваемых один за другим: — Вот так! — завопил Хосок, аж подскочив с места. Юнги, в объятиях которого он ютился, посмотрел на него с доброй усмешкой. — Вот видишь, всё отлично! — поддержала Сонён. — Да, Жен, ты большая молодец! — вскрикнула Боми, перебивая комплименты от ребят с другого конца круга. Тэхён едва не расплакался от счастья, лишь улыбнувшись посмотревшей в его сторону сестре. И эта его улыбка, она заявляет с уверенностью, заменяет ей все комплименты и аплодисменты мира. Чонгук, получив от неё гитару обратно, выдохнул поражённо: — Уделала. Довольный как слоняра Юнги тут как тут: — Предлагаю сместить Чонгука с должности. — Кому-то пора на пенсию, — подметила Сонён, шуточно ткнув Чонгука пальцем в бок. — Гитару Жен! — завопили все одновременно. — Предатели, — усмехнулся Чонгук, вставая с места и направляясь вместе с гитарой подальше от костра. — Я уйду. Но сначала... — протянул он и, остановившись у самого выхода из круга, заиграл похоронный марш. Громкий смех вновь потревожил несчастных птиц.***
— Двадцать! Открывая дверь столовой, Тэхён трусцой направляется к кухне, на которой, казалось, ещё вчера они разбрасывались едой, отрабатывая свой маленький поход в лес. Предложение сыграть в старые-добрые прятки прозвучало спонтанно, и у всех поголовно вызвало бурный интерес. Путём долгих споров водами были выбраны Жен, Чимин, Сонён и ещё двое ребят, которые сами вызвались искать. Считать было решено до пятидесяти, чтобы усложнить тем, кто прячется, задачу с поиском места — так должно было стать гораздо интереснее. Со стороны вод, тем временем, поиски затрудняла абсолютная темнота, в которой они должны были рыться лишь с фонариками, найденными у некоторых ребят в домиках. Условия были равными. На счёт один все ребята, у которых есть любимые места, бросились по сторонам. К счастью, Тэхён относился именно к ним: то место в углу кухни уже зазывало его. Схватившись за ручку второй двери, Тэхён неожиданно замер, уставившись в пол. — Прибежал? — Тэхён зажмуривается, чувствуя себя полным дураком, и разворачивается к Чонгуку. Между ними меньше метра, и с каждой секундой расстояние сокращается всё больше, вынуждая Тэхёна вжиматься спиной в дверь и улыбаться поджатыми губами. Прибежал, блин! Внезапные воспоминания вызывают улыбку. — Тридцать! — доносится с улицы. — Пожалуйста? — неловко лыбится Тэхён, невинно хлопая своими блестящими глазками. Чонгук усмехается и останавливается, почти вплотную прижимаясь к нему и поднимая над его головой несчастную миску, яйца в которой от такого марафона едва ли не в пену взбились. — Что пожалуйста? — нагло ведёт бровями, шумно дыша. — Пожалуйста не надо? — милейшим голосом пытается Тэхён, кусая губы. Чонгук молча, совершенно без эмоций смотрит на него, словно на его лице что-то написано очень мелкими, почти нечитаемыми буквами, а затем, коротко дёрнув уголками губ, всё же переворачивает миску. Уже в следующую секунду Тэхён чувствует, как противная яичная жижа стекает меж его волос по лицу и шее, впитываясь в одежду, и зажмуривается, поджав губы. — Надо. — Противно, — смешно морщится Тэхён, стирая плохо взбитый желток с век. — Сам начал, не жалуйся теперь. — спокойно произносит Чонгук, осматривая его. Сам начал... — Сорок! — Не жалуюсь, — Тэхён пожимает плечами, продолжая грызть губу. — Я опять тебе настроение поднял! — довольно заявляет он, заглядывая в глаза Чонгука. Огонь такой... Странный. Вроде горит, даже сильно, но не испепеляет. Не разрушительный, как обычно. Такого он ещё не видел. Огонь... Пожар... Как давно это было... Будто бы даже в прошлой жизни... — Сорок пять! — Неужели? — безынтересно произносит Чонгук. Тэхён угукает, хлопая ресницами. — Ты такой зануда был, а сейчас даже улыбаешься, — хихикает он. Чонгук ничего не отвечает, глядя своим фирменным нечитаемым взглядом. Ну что он? Прямо как в душу смотрит, брр... И сейчас так смотрит. Ничего не изменилось. Только огни успокоились, покорились какой-то неведомой силе. — Пятьдесят! Наконец, вернувшись в реальность, Тэхён смущённо ойкнул и, потянув за ручку, быстро нырнул на кухню, бегом направившись к тёмной нише. Сердце застучало как сумасшедшее, и тихий смех своевольно сорвался с губ, когда он, наконец, завернул в нишу и тут же прижался спиной к ближайшей стене. Сбитое дыхание всё никак не восстанавливалось, сердце продолжало биться, едва ли не выпрыгивая из груди, а стена... С каких пор стены такие мягкие и горячие?... Прямо как... — В курсе, за что держишься? — полушёпот прямо в затылок. Тэхён моментально замер, широко распахнув веки. Вскрик застрял в горле, так и не вырвавшись. Руки крепче вцепились в это «за что». За спиной усмехнулись. — Ты меня импотентом сделаешь. Тэхён неконтролируемо всхлипнул и подался вперёд — к стене напротив, где он и стоял в прошлый раз. Зажмурившись, медленно развернулся. Два тёмных глаза насмешливо прищурились. Шокированный взгляд всего на секунду нырнул ниже, к поясу чужих джинс. И... ниже... Господи! — Чёрт, — тихо ругнулся Тэхён, прикрыв вмиг запылавшее лицо руками. Захотелось смеяться и плакать одновременно. Он... Чонгука... Там... Какой кошмар! Проклятые руки! Почему именно... Как стыдно! И ведь одно дело думать, а другое... Вот так! — Прости, — пробубнил он в ладони, не осмеливаясь теперь взглянуть на него. Чонгук, несколько секунд простояв молча, занятый рассматриванием сгорбленной фигуры, хмыкнул. Потянувшись вперёд, сжал его запястья. Потянул руки вниз. Лицо с кривой улыбкой и зажмуренными до боли глазами предстало перед ним в своём излюбленном боевом раскрасе — во всех возможных оттенках красного. — Забей. Ах, как благородно! — Стыдно, — буркнул Тэхён. — С кем не бывает. — Даже с тобой? — Тэхён забавно приоткрыл один глаз. Чонгук пустил смешок, расслабленно откинувшись на стену за спиной. — Со мной – нет. Тэхён фыркнул, повторив за ним. — Чего тогда говоришь... — Ты со всего смущаешься? — внезапно поинтересовался Чонгук. — Как ни посмотрю — ты красный. — Нет, — совсем тихо. "Обычно только с тобой" остаётся невысказанным. — Не каждый день трогаю кого-то за... — За?... — насмешливо протянул Чонгук, подначивая продолжить. — Давай помолчим, пожалуйста, — резко просит Тэхён. Да что ж такое... Надоел он! Всё рядом с ним не слава богу! Чтоб он так смущался раньше со всего подряд... Да ни в жизнь! А тут... Проклятье какое-то. И имя ему... — Жаль, — наигранно грустно промычал Чонгук. — Потому что у меня уже зависимость. — Зависимость? — шёпотом поинтересовался Тэхён после небольшой паузы. — Зависимость от твоего смущённого видка. ...Чонгук. Зависимость у него... Боже, какой же он всё-таки!... Так вот почему всё это делает: смотрит так, пытается поцеловать, говорит всякие смущающие вещи... Даже сейчас! И самому ведь весело, пока у него, у Тэхёна, всё внутри горит... — Дурак, — спустя долгую минуту выдохнул Тэхён. — Мы же молчим? — Чонгук ведёт бровью. Тэхён тяжело вздыхает. Противный. Вот бы его тоже смутить... Чтобы прямо покраснел да погуще! Если он, конечно, вообще умеет краснеть и смущаться. Тэхён вот ни разу не видел. А так хочется... А что мешает? Прямо сейчас взять и прижаться, как тогда. И потрогать, чтобы уж наверняка. Он-то, чертила довольный, такого явно не ожидает! Боже, а ведь и правда идея... У него аж желудок скрутило от гениальности! Правда, он и сам смутится, и наверняка намного-намного больше, но ничего, потерпит. И как же интересно звучит: смутить Чонгука! Как планета из сыра, как песни у ночного костра, как Жен — мировая рок-звезда и любящие родители... Улыбнувшись сквозь мелкую вспышку боли, Тэхён оторвал глаза от пола и взглянул на Чонгука. Как обычно — смотрит, весь из себя коршун. Так даже лучше. Глаза ничего не скроют. Как смутится — Тэхён его сразу спалит! Облизав пересохшие от волнения губы, Тэхён дрожащими руками оттолкнулся от стены и сделал шаг вперёд, оказавшись в жалком десятке сантиметров. Чонгук никак не среагировал — с интересом продолжил наблюдать. Тэхён шагнул ещё раз. Теперь уже вплотную. В глазах напротив промелькнуло лёгкое удивление. Тоже своего рода успех. Никто ничего не говорит. Молчат же. Внутренняя дрожь вынудила затаить дыхание. Ладонь легла в районе рёбер, тут же загоревшись под влиянием почти огненной кожи. Не отрывая глаз от чужих, Тэхён повёл рукой вниз, аккурат посередине. Минуя проявившиеся от напряжения — ха, вот оно! — кубики, затем пупок и ремень на джинсах. Остановился всего на мгновение, прежде чем спуститься ещё ниже и... накрыть пах. Чонгук повёл бровями, удивившись чуть больше прежнего. Тэхён слегка нахмурился: в глазах, наблюдающих свысока, ни следа от смущения. Ну и ладно. Он ведь только начал! Вздохнув еле слышно, Тэхён опустил взгляд. Слегка отдалившись, ощупал район ширинки и, к своему счастью, быстро обнаружив гостя программы, сжал пальцы, обхватив слабую выпуклость. Довольно улыбнувшись своей пакости, поднял взгляд, уверенный в том, что вот... Вот сейчас!... Но чужие глаза смотрели без тени смущения — теперь в них не было даже удивления — а эмоций на лице отражалось ничуть не больше, чем у первого попавшегося камня с улицы. Да он бы уже сгорел здесь от таких махинаций! Ей богу, голыми руками сломал бы фундамент и вырыл себе яму — нет, колодец! — чтобы провалиться в него! А этому... хоть бы хны! Ещё и насмехается, бровями своими этими идеальными... Тэхён недовольно сжал губы, раззадорившись ещё сильнее. Гора не идёт к нему — значит он пойдёт к горе, ещё настойчивее пойдёт! Улыбнувшись — как можно опаснее — Тэхён сжал пальцы чуть сильнее и двинулся вверх. Затем вниз. И снова вверх. Рельеф под пальцами прорисовался отчётливее, вызвав у него такое жуткое смущение, что даже внутри всё загорелось, и это было настолько же приятно, насколько больно. Заставив себя проигнорировать желание убежать и спрятаться где-нибудь в лесу, Тэхён накрыл его пах полной ладонью и стал медленно, лениво водить вверх-вниз. Дыхание, отпечатывающееся на его щеке, явно участилось, но смущения в каком-либо его проявлении на горизонте по-прежнему не виднелось. Отчаявшись, Тэхён пошёл на совсем крайние меры: медленно, но верно сполз на корточки и, едва ли не теряя сознание от стыда и дичайшей тяжести в собственном животе, поднял взгляд вверх, невинно хлопнув большими глазами и — вишенка на торте — высунув язык! Чонгук шумно выдохнул и больно схватил его за плечо, резко потянув наверх. В мгновение ока поменял их местами, прижав дрожащего от перевозбуждения Тэхёна. А сколько всего в глазах! Злость, шок, возбуждение! И по-прежнему никакого смущения... Это плохо. Очень, очень плохо. Он, как и предполагалось, не умеет смущаться. Просто, чёрт возьми, не умеет! Боже, и что он только что устроил здесь!? — Мне тоже интересно, — заявил Чонгук, уже больше не насмехаясь над ним. Серьёзный как никогда. Чёрт! Он сказал это вслух? — Вслух-вслух. Тэхён прикрыл глаза и нервно сорвал кожицу с губы. Голова кругом. Что говорить? Как объяснять? У него там и у самого внизу катастрофа! Хоть бы не заметил, господи, хоть бы... — Хотел смутить тебя в отместку, — честно пискнул Тэхён. Чонгук мгновенно изменился в лице. Как по щелчку пальцев вернулась излюбленная насмешливость. — Смутить? Боже, Тэхён, — он разразился тихим смехом. — Как думаешь, получилось? Тэхён надул губы и нахмурился. — Не очень... — Верно, — Чонгук кивнул. — А знаешь, что получилось очень? И, не дождавшись ответа, прижался к нему всем телом. Твёрдый — твердейший! — стояк потёрся об его бедро, вызвав волну пугающе сильной дрожи. И Тэхёну бы заплакать, а ещё лучше сделать ноги — и плевать уже даже на эту игру — но он, пробежавшись бесстыдными глазами по лицу Чонгука... улыбнулся! Вот оно — смятение. Не смущение, конечно, но он растерян! Занервничал, чертила! Это, ей богу, даже лучше... — Что, больше не потрогаешь? — с издёвкой. Тэхён смело заглянул в его глаза, бессовестно протянув: — Ну если надо... — руки оживились и поползли к чужой ширинке. Чонгук ловко перехватил их и на мгновение замер, уставившись на него, как на какое-нибудь НЛО. Неверяще, даже ошарашенно. Тэхён невинно улыбнулся. Сматерившись себе под нос, Чонгук убрал его руки, зажмурился и опустил голову. А Тэхён всё никак не налюбуется: чистые, неподдельные эмоции! Когда он ещё такое увидит? У Чонгука-то точно никогда! Внезапно на всю кухню раздался щелчок. Оба, моментально позабыв обо всём, что было, повернули голову на звук. Несколько шагов. Остановка. Ещё несколько шагов. Переглянулись, затаив дыхание. Шаг. — Нашла! — громко воскликнула Жен. Чонгук, привыкший к тишине, поморщился. А у Тэхёна в ушах такие громкие удары сердца, что они даже сестринский визг перекрыли. — Выходите, вы последние, — объявила Жен и, ничего толком не разобрав в непривычной, почти кромешной темноте, выпорхнула с кухни. Тэхён, хитро улыбнувшись, посмотрел на Чонгука. Прежде чем выскользнуть из-под его рук и улететь вслед за Жен, приблизился вплотную и, подняв голову, чмокнул в нос. Через пару секунд дверь за ним хлопнула. А своей цели он всё-таки добился... Только вот никогда уже об этом не узнает.***
Вздохнув облегчённо, Тэхён откинулся на постель и развёл руки в стороны. Утомлённое тренировкой тело после прохладного душа ещё не успело нагреться, как и свежее постельное бельё, и всё это чувствуется так необыкновенно хорошо, что от счастья хочется плакать. Последние дни были от и до заняты репетициями с Сонён, а у ребят — и с Сокджином. Медленно, но верно приближалось прослушивание и финальный концерт, который по-прежнему был огромной тайной для всех и даже для директора, которому ребята не решились доверить такую информацию. С появлением Сокджина союзников на их стороне поубавилось. И пускай всего на одного — но зато какого: горячо любимого директора... Было обидно, очень обидно, но ребята смирились: по крайней мере, они есть друг у друга. И пока это так — они смогут всё! Частью повседневности уже стали периодические перебои электричества, а главным атрибутом домиков — свечки, которые директор лично ездил закупать для всех. Никто ничего не спрашивает и не обсуждает — все принимают это как само собой разумеющееся — но в глубине души каждый понимает, что что-то происходит. Что-то не так. Но пока их не считают нужным посвятить в это — не лезут. Если бы это было что-то очень серьёзное и опасное, они уже давно сидели бы по домам. Тэхён повернул голову и взглянул на тёмное небо, где едва заметно мерцали звёзды — такие маленькие для него, но такие огромные на самом деле. Чимин и Хосок ушли в душ минут пятнадцать назад, поленившись пойти с Тэхёном сразу после репетиции, и по возвращении обещали поиграть во что-нибудь. Миром в их отношениях ещё даже не пахло, но, по крайней мере, они всё меньше игнорировали существование друг друга и даже могли перекинуться парой слов, пусть и не без недовольства. Тэхён уже вовсю погрузился в мысли о том, как же их помирить, если ничего не помогает, не работают никакие советы, как вдруг его телефон громко завибрировал, а следом заиграла рингтон-версия Wish You Well, которую он ставил только на одного человека из списка его контактов. Мама. Приняв сидячее положение, Тэхён потянулся за телефоном, лежащим рядом с почти догоревшей свечой, и, сглотнув, смахнул кружок вправо. — Мам? — удивлению нет предела. — Привет, — произнёс родной, но уже почти забытый голос с той стороны. — Привет... Не можешь дозвониться до Жен? Я могу сход... — Я звоню тебе, а не Женевьеве. Тэхён даже с кровати поднялся, не зная, чем занять вмиг ожившее тело. Внутри всё затрепетало, и сердце забилось быстрее. Мама? Сама позвонила? Ему? Чтобы поговорить с ним? Он точно не уснул? — Х-хорошо, мам, — тихо произнёс он. — Как дела? Интересно там? Как дела!? Боже, Тэхён и правда спит! Её интересуют его дела?... Отойдя от шока, он улыбнулся, закусив губу. На душе стало так невозможно тепло... Он безумно скучал. Скучал вот по таким разговорам с мамой, по её голосу, по её интересу... Неужели она остыла и приняла всё? Неужели так теперь будет всегда? — У меня всё отлично! — воскликнул Тэхён. — Здесь очень интересно, мне правда нравится. И у меня появилось много друзей! — Правда? Здорово, — она хмыкнула. — За сестрой следишь? — Да, конечно, — соврал он, посмотрев на дверь. — А ты как? Как папа? Я скучаю по вам... — Всё как обычно, — ответила она, будто отмахиваясь от вопроса. Что мама, что отец не любят обсуждать свои дела и проблемы. Так было, сколько он себя помнит. — Что ещё расскажешь? — Ох, ну, — Тэхён улыбнулся шире, задумавшись. Как же приятно, что она позвонила, интересуется. Впервые за долгое время её голос не пренебрежительный, а такой, каким был раньше: спокойный, приятный, даже будто бы мягкий. — В лагере появился новый преподаватель, который поможет ребятам попасть на прослушивание. И наша Жен тоже может попробовать! Она, наверное, говорила? — мама промычала. — А ещё мы тайно готовим свой концерт. Ну, знаешь, Сокджин — строгий, и запретил им отвлекаться от репетиций к прослушиванию, а прощальный концерт... это ежегодная традиция, и ребята очень расстроились. Поэтому мы все собрались и решили устроить его общими силами, без разрешения. Просто поставить перед фактом потом, а они уже отказаться точно не смогут, — Тэхён трещал и трещал, переполненный счастьем и лёгкостью, которые не ощущал вот уже несколько лет. — А ещё... — он сделал небольшую паузу. — Мне кое-кто нравится. Не знаю, получится ли у нас что-нибудь, но я, кажется, серьёзно влюблён в него. — В него? — переспросила мама. Тэхён опустил глаза и поджал губы. — Ну да, мам, ты же знаешь, что я... — Когда ты приедешь? — она внезапно перебила его. — В конце лета, как и договаривались. Вместе с Жен, — немного растерянно ответил Тэхён. Зачем она переспросила?... — Я записала тебя к доктору на первое сентября. Тэхён замер. Тепло внутри сменилось тяжестью. На сердце что-то неприятно заскреблось. Что?... — К какому доктору? — медленно произнёс он. — Психиатру. Глаза Тэхёна расширились. Задрожали руки, сжимающие трубку. — З-зачем? — Он обещал вылечить тебя, — спокойно произнесла она. — Этот твой... мерзкий гомосексуализм. — последнее слово было выплюнуто так, словно оно — страшный яд, отрава. Она говорила что-то ещё, но больше Тэхён ничего не слышал. Телефон выпал из рук, громко ударившись о деревянный пол и отключившись. Тело скатилось вслед за ним, больно приземлившись на колени. Но физическая боль уже не чувствовалась — душа болела гораздо сильнее. Не могло всё быть так идеально. Не могло. Не в его случае. И зачем он, наивная душа, поверил? Ещё и так легко. Ведь так хотелось верить... Так хотелось внимания, интереса, любви... Не от кого-то, а от неё. От мамы. От родной по крови человека. Человека, которая дала надежду и сразу же разрушила её. И Тэхёна вместе с ней. Обещал вылечить... От мерзкого гомосексуализма... Вот что ей было нужно, вот зачем она позвонила и была такой хорошей. Чтобы вылечить его. От болезни, которой не существует. Вылечить от любви... Сделать удобным сыном, который женится и сделает ей внуков. И не будет позорить её перед подругами. Ей не интересен Тэхён. Ей нужен только гетеросексуальный, правильный сын. Тэхён поднял глаза и в прострации взглянул на телефон. От слёз изображение плывёт так, что разобрать ничего невозможно. На фоне, как из-под толщи воды, звучат какие-то слова, смутно знакомые голоса... Тэхён не понимает, что они говорят, только чувствует их и тепло чужого тела, обнимающего его задыхающееся. Зажмуривается. По щекам хлынули слёзы, скопившиеся в стеклянных глазах. Как же больно. Ничего не хорошо. Не было так с самого начала. Мимолётное счастье потребовало оплату. — Тэхён! Боже, ты меня слышишь? — Сиди молча и качай. У него истерика. Чимин прислонил его ближе к себе и оставил мягкий поцелуй на мокром от пота виске. — Что за тварь сделала это с тобой? — прошептал он. — Мама, — неожиданно ответил Тэхён сиплым, тихим голосом. — Мама? — удивился Чимин, замерев. — Она звонила? Что сказала? Хосок недовольно цокнул. — Нельзя спрашивать о триггерах в таком состоянии... — Отъебись, — прорычал Чимин, грозно зыркнув на него. — Лучше пусть расскажет и поистерит ещё немного, чем переживает это сам с собой. Тэхён завыл, прижавшись ближе к Чимину. Схватился за него, как за спасательный круг. Слёзы полились с новой силой. — Она... Позвонила и... Начала интересоваться, а я... Я поверил... Думал, она... А она... — он громко всхлипнул, уткнувшись мокрым лицом в чистую, пахнущую вкусным порошком футболку Чимина. — Она записала меня к психиатру. Сказала, что он вылечит меня... Мою любовь к парням. Чимин с Хосоком шокированно переглянулись. — Что? — неверяще прошептал Хосок. — Вот же ебливая идиотка, — зло выругался Чимин, уткнувшись губами в макушку Тэхёна. — Пусть мозги себе полечит, сука. Как можно было такое... Так со своим ребёнком?! Блять! Тэхён замычал, пытаясь сдержать рвущийся наружу крик. — Тише, тише, — зашептал Чимин. Хосок подсел ближе и приобнял его с другой стороны. У него и у самого слёзы полились... — Поплачь, Тэ, поплачь, — мягко произнёс Чимин. — Будет легче. Всё будет хорошо, слышишь? Больше не бери, если она позвонит. И домой вернёшься только за вещами. Что-нибудь придумаем. Может, у нас поживёшь или снимем тебе квартиру... Что-нибудь обязательно придумаем. Хосок согласно промычал, крепче стиснув друга в своих тёплых объятиях: — Мы будем рядом, Тэ. Всегда, слышишь? Всё наладится. Обещаю. Тэхён вдруг громко взвыл. Его тело крупно затряслось от рыданий. Но на этот раз не от боли и обиды — от облегчения. Он им дорог. Он им важен. Они... действительно любят его. И будут рядом. Не оставят. Он больше никогда не будет один.***
Прикрыв за собой дверь, Тэхён поправил спадающую с плеч рубашку и спустился по ступенькам, шагнув на дорожку, ведущую к озеру. Он проснулся буквально десять минут назад и первым желанием, посетившим его, была прогулка по свежему воздуху. Не хотелось ни есть, ни мыться, ни видеться с кем бы то ни было. Впервые ему хотелось побыть одному. Прогуляться, подышать, подумать... К его счастью, Чимина и Хосока в домике он не обнаружил, иначе уйти бы просто не смог — было бы очень неблагодарно с его стороны. Весь следующий день после звонка матери он проспал. Резко накатившая истерика вытянула все силы и, в конце концов, он заснул прямо там, на полу, в объятиях друзей, которые просидели с ним так добрые полтора часа, почти не двигаясь, а потом перетащили на кровать. Снов не было. Наверное, впервые за последние недели. Потрясённый мозг просто отдыхал, как и ослабшее тело с несчастной нервной системой. Почему он так отреагировал? Тэхён и не припомнит, когда с ним такое приключалось. Наверное, никогда? По крайней мере, он ни помнит ни одного раза. Родители и раньше говорили такое: называли это болезнью, угрожали психушкой... Но Тэхён научился с этим справляться. Выработал иммунитет. Тогда что с ним случилось вчера? Может, отвык? Или это потому, что угрозы, которые в себе ничего не несли, превратились в действия? Или он просто слишком привык к обществу, где его принимают таким, какой он есть, и испугался, когда представил, что вернётся обратно? Или всё вместе? А что ему даст причина? Было и было. Нервные клетки не вернёшь. Зато у него остались миллиарды других, которые он теперь будет беречь. На себя и своё здоровье ему не всё равно, что бы там ни произошло. Тем более, если это такая относительная мелочь, как очередные попытки родителей исправить его. А ведь он был так счастлив, когда она заговорила с ним, когда поинтересовалась делами и жизнью здесь... Счастливее всех людей вместе взятых. Он родителей любит несмотря ни на что и помнит всё хорошее, что они сделали для него, хранит в памяти все воспоминания с ними, их слова, улыбки... И если бы вчера мама позвонила ему, чтобы извиниться за всё и сказать, что любит его вне зависимости от того, кто он и кого любит, он бы, честно, простил ей всё, всё бы забыл. Лишь бы у них всё было хорошо... Но, наверное, во вселенной просто нельзя быть таким счастливым, каким он был до той секунды. Наверное, это просто слишком для одного человека... Но Тэхён всё равно не опустит руки. Он не умеет долго обижаться, ненавидеть и загоняться. Такой он человек, с наполовину полным стаканом. И это, возможно, ещё много раз по жизни сыграет с ним злую шутку, но он не хочет ничего менять. Уже завтра всё будет как прежде, словно и не было никаких звонков. И он снова будет счастлив настолько, насколько это вообще возможно: просто потому что он живёт и способен чувствовать это счастье. Большего ему и не надо. Осталось только заснуть и проснуться в новом дне и с новыми силами. А пока ему хочется немного погрустить в одиночестве. Допетляв до озера, у которого он приобрёл уже так много разных воспоминаний, Тэхён остановился недалеко от заборчика и вдохнул полной грудью, наслаждаясь тёплым запахом природы. Думать не хотелось. Хотелось просто постоять вот так, понаблюдать за тем, как фиолетовое закатное небо потемнеет, прогуляться до леса, а после вернуться и заснуть крепко-крепко. И чтобы много приятных, успокаивающих снов. А о том, что делать завтра, он завтра и подумает. Быть может, и правда съедет от них. Ему как раз совсем скоро восемнадцать, значит, сможет подрабатывать после школы и содержать себя сам. Но это потом. Всё потом. Сейчас перед ним необычайно красивый закат, успокаивающая душу водная гладь и два влюблённых подростка, сидящие на склоне со сцепленными руками... Стоп, что?! Сделав шаг вперёд, Тэхён прикрыл рот рукой, едва сдержав визг. Там, внизу, рассказывая что-то с непривычной для неё улыбкой, сидит Жен, а рядом, переплетая их пальцы и светя ямочками на щеках... Кёнсу! Мамочки... Его сестра! И Кёнсу! Сидят и милуются, будто не они ещё месяц назад собачились у всех на глазах! И так вовремя вспоминаются слова об этом таинственном чудовище, которое ей нравится... Так вот оно что! Тэхён приобнимает себя и улыбается. До чего они милые... И когда умудрились? А как долго? И всё за его спиной! Он ведь в жизни сестру такой не видел. Такой смущённой, улыбчивой, влюблённой... Как-будто и не она вовсе. Любовь и правда так меняет людей? И глаза будто бы ярче засияли, и улыбка мягче стала... Всё как на ладони! А он так увлёкся своей жизнью, что ничего и не замечал... Даже как-то грустно. Ему бы очень хотелось разделить с ней такой важный момент, как первая любовь. Это же так необыкновенно! Пока Тэхён бесконечно думал, Кёнсу пересел ближе к ней, приобняв за плечи. Жен тут же, словно они делали так каждый день, уложила голову на его плечо. Сзади послышались шаги. Тэхён резко развернулся и встретился взглядами с Чонгуком, одетым в спортивную форму. Приложив палец к губам, намекнув быть тише, отвернулся обратно к озеру. Чонгук дёрнул бровями и подошёл ближе, слегка задевая его плечо своим. — Что тут... Тэхён молниеносно закрыл его рот ладонью. Его угрожающий взгляд пригвоздил к месту. Он кивнул вниз. Чонгук, последовав его примеру, взглянул на склон. Ладонь Тэхёна ловко поймала его усмешку. Придерживая её за подбородок, Кёнсу что-то тихо, только для их ушей, произнёс и, улыбнувшись... поцеловал! Жен, не думая и секунды, ответила, уложив ладонь на его щёку и зажмурившись. А зелёный от сдерживаемых эмоций Тэхён даже дыхание задержал и моргать перестал, наблюдая за сестрой и её бойфрендом с таким оцепенением, что Чонгук даже нахмурился — ни на что не реагировал. А что ему до этого Чонгука? У его сестрёнки тут первый поцелуй! И такой романтичный, красивый, на закате, что даже завидно стало! Пришёл в себя он только тогда, когда почувствовал на ладони что-то горячее и мокрое. Посмотрел на Чонгука с неподдельным удивлением. Тот, прищурившись, лизнул его снова. Икнув, Тэхён убрал руку от его рта. На влажных от слюны губах красовалась нахальная улыбочка. Тэхён буркнул себе под нос и отвернулся от него к всё ещё целующейся парочке. Как здорово, что все они здесь сегодня собрались! И как удачно: оба братья. Скрестив руки на груди, Тэхён грозно глянул на Чонгука. Тот, кажется, вовсе не был удивлён. Знал? Или догадывался? Или продолжает играть в камни? Ой, как некстати вспомнились те прятки... Но Тэхён быстро запихал эти воспоминания подальше и заявил с железной уверенностью: — Если он обидит её — пусть пеняет на себя. Чонгук пустил смешок, не отрывая глаз от парочки на склоне. Жен игриво ущипнула Кёнсу за бок и рассмеялась, как дьяволица. — Кто ещё кого обидит. Тэхён гордо улыбнулся. Спустя несколько секунд молчания добавил, уже без шуток: — Я серьёзно. Она, может, и строит из себя железную девочку, но в душе очень ранимая. Покажет, какая она сильная и независимая, отомстит, а потом уйдёт рыдать в свою комнату, чтобы никто её не увидел другой. — У вас это семейное? — насмешливо подметил Чонгук. Тэхён фыркнул. — Главное, чтобы у вас не семейное было. — А что у нас? — забавно поинтересовался Чонгук. — Ну, например, — Тэхён поднял пальцы вверх: — Дразнить. Подкалывать, — он загнул два пальца. — Смущать, ставить в неловкое положение... — Это когда я так делал? — перебил его Чонгук. — Да недавно! Когда играли в... — Э-нет, — Чонгук развернулся к нему и тыкнул пальцем в его лоб: — Ты сам полез ко мне в штаны. — Я не лазил к тебе в штаны! — возмутился Тэхён, опустив руку и повернувшись к нему лицом. — Так, немного потрогал... Чтобы отомстить! Кто же знал, что тебя ничем не возьмёшь... — Немного потрогал, — Чонгук расхохотался. — Я там чуть не кончил. — Вот опять! — воскликнул Тэхён. — Ставишь в неловкое положение этими своими темами и словечками... — Кто тебе виноват, что ты смущаешься обычных для взрослых людей слов и тем? — А кто тебе виноват, что ты так быстро... так быстро кончаешь! Брови Чонгука сиюсекундно взлетели. Тэхён, раззадорившись, мотнул головой, мол, ну что, что скажешь теперь, чем покроешь? Прежде, чем они оба обдумали свой спонтанный, несдержанный разговор, откуда-то справа послышался кашель. Одновременно развернувшись, они встретились с двумя удивлёнными парами глаз. Жен и Кёнсу, сидящие полубоком, смотрели на них, как на двух больных, сбежавших из психушки. И, возможно, это было не так уж далеко от правды... Тэхён нервно хихикнул: — Привет. Чонгук молча прикрыл глаза руками и тяжело вздохнул. Кажется, они были слишком громкими?...***
— Как же здесь красиво! — восхищённо вздохнул Тэхён, незаметно для себя шагая всё ближе и ближе к краю обрыва. Намджун осторожно схватил его за руку и переплёл их пальцы, затормозив. — Будь аккуратнее. Не подходи так близко. — Хорошо, прости, — Тэхён мило улыбнулся и снова взглянул на широкое поле, усеянное цветками лаванды. Вчера он, как и предполагал, проснулся в отличном настроении, выспавшись и вдоволь навидавшись снов, в которых, как в детском калейдоскопе, пестрили яркие краски, пока он составлял различные букеты из радужных цветов в своём цветочном магазине, а после дарил их разным-разным людям, которые улыбались ему и благодарили. Наспех умывшись и перекусив, решил сегодня весь день, как раньше, просидеть на репетициях, насладиться музыкой и погодой (жара, если верить прогнозам, спала ненадолго), но по пути к сцене его перехватил Намджун, вручив целый батончик сникерса, которые сегодня выдавали на завтрак, и загадочно попросив быть готовым к шести вечера. Тэхён, хотя и не понимал, по какому поводу такая просьба, но оделся на всякий случай получше: в любимые светлые джинсы с цепями по бокам и фиолетовую футболку с какой-то красивой латинской надписью. Купил её, даже не переводя — главное, что понравилась и хорошо сидит. Остаётся лишь надеяться, что там написано что-то поинтереснее, чем, например, "Я — банка шпрот". Образ дополнил серёжками-висюльками в виде звёздочек, которые когда-то отдала ему Жен. К назначенному времени Намджун уже ждал его у озера, всё время поглядывая в сторону леса. Встретившись, они крепко обнялись. Тэхён, сжимаемый крепкими ладонями, промямлил ему в грудь: — Что будем делать? — Это сюрприз. Пойдём? — Намджун, схватив его за руку, повёл по дорожке к лесу. — У нас свидание? — улыбнулся Тэхён. Намджун кивнул. — Извини, я не знал, как пригласить тебя на свидание... Показалось слишком банальным просто предложить. Поэтому я решил быть загадочным, — он поиграл бровями, рассмеявшись. — Очень мило, — Тэхён смущённо улыбнулся. — Спасибо. — За что? — За то, что хотел сделать для меня что-то необычное. Это приятно. Намджун остановился и, осмотрев его с ног до головы, снова обнял. — Ты заслуживаешь, красавчик, — произнёс он. Внезапно ойкнул, будто вспомнил что-то. Порывшись в заднем кармане своих брюк, достал кусочек ткани, оказавшийся красной банданой. — Если ты не против, — он расправил её. — Хочу, чтобы ты не знал, куда мы идём. Тэхён намёк понял. Взглянув на лес, улыбнулся и кивнул. Он всегда мечтал, чтобы любимый человек его вот так, как в романах, привёл в какое-нибудь красивое место. А Намджун прямо как знал! Они и правда родственные души... Убедившись, что он ничего не видит, Намджун довольно хмыкнул и взял его за руку, аккуратно потащив за собой. Путь до места назначения занял от силы сорок минут. Тэхён не видел ничего, даже малейшего проблеска света, и любопытство в нём назревало с бешеной скоростью. Всё, что он знал: они далеко от лагеря. Возможно, где-то в лесу — слишком много звуков, которых у лагеря не услышишь. А ещё Намджун держит его руку и ему, несмотря на неизвестность и темноту в глазах, совершенно не страшно. Он доверяет ему, знает, что тот сможет защитить его в случае чего — прямо как старший брат! Когда пришло время снимать повязку, они уже находились в совершенно другом месте. Тэхён чувствовал это всем нутром — свободу и какое-то очень широкое пространство. Словно вокруг — ничего, и высокие деревья больше не давят. Даже как-то пугает, будто они в абсолютной пустоте, в вакууме. И привычные звуки исчезли... Развязав узелок на его затылке, Намджун спустил бандану с его глаз и с улыбкой взглянул вперёд. Тэхён, затаив дыхание, распахнул веки. Восторженный вопль вылился в громкое эхо. Тэхён с неверием осмотрел горизонт и спешно развернулся к Намджуну, накинувшись на него с объятиями: — Я так хотел побывать здесь ещё хотя бы разок! — провизжал он в его шею. — Как ты узнал? — Наши атомы, — улыбнулся Намджун, ткнув в висок сначала себя, а потом и его. Тэхён громко рассмеялся, снова создав эхо, и обнял его крепче, уткнувшись лицом во вкусно пахнущую шею. Оказалось, Намджун серьёзно подготовился. Взял с собой портфель, который Тэхён сперва не заметил, в который напихал плед, бутылку вина, прикупленную специально для этого и фрукты, уже нарезанные на удобные дольки. Внутри потеплело. Это всё ради него. Ради него он так постарался, подготовился, даже заранее подумал и купил всё! Для него ещё никто такого не делал... До чего же это приятно... Чёрт, даже слёзы собираются. Тихо шмыгнув носом, Тэхён подошёл ближе к Намджуну, расстилающему плед, и присел рядом, молча предложив свою помощь. Через пять минут они уже сидели в обнимку, попивая дорогое вино из стеклянных фужеров. Боже мой, даже их притащил! Чтобы всё как у людей, по-настоящему... Какое-то время они провели в тишине, просто наслаждаясь видами и атмосферой. Тэхён сидел перед ним, откинувшись спиной на его торс, и отстукивал какую-то незамысловатую мелодию ногтем по стеклу фужера, пока Намджун, отделяя виноград от веточек, кормил его и ел сам, о чём-то увлечённо, судя по лицу, раздумывая. В конце концов, Тэхён отставил осушенный наполовину бокал и откинул голову на его плечо, с улыбкой заглянув в глаза. Намджун аккуратно убрал с его брови маленькую пшеничную прядку и поинтересовался: — Тебе нравится здесь? Тэхён незамедлительно кивнул: — Очень. Ещё в прошлый раз понравилось. Рассвет здесь был великолепным... — Закат ещё лучше, — загадочно подметил Намджун. Тэхён хихикнул. После резко посерьёзнел лицом. — Тебе ничего не будет за то, что мы здесь? — Ничего, — Намджун расслабленно откинулся на руки. — Чонгук нас прикроет, если что. Не переживай. Тэхён, закусив губу, кивнул. Взглянул на лавандовое поле. Чонгук... знает, что они на свидании? Нет, конечно, они близки, и Намджун наверняка сказал ему, куда идёт и с кем, но... Почему-то от этого так неловко... Не хочется, чтобы он знал. Хотя почему нет? Между ними, ровным счётом, ничего нет. Да и Тэхён уверен, что ему всё равно. Наверняка он забыл об этом уже через минуту... — О чём думаешь? — его мысли внезапно прервал вопрос. "О твоём друге, а что? На свидании с тобой и думает о ком-то другом. Весело, правда?", поехидничали мысли. Тэхён нахмурился. — Эй? — позвал его Намджун, аккуратно развернув лицом к себе. — Всё хорошо? Ты хмурый... Что-то случилось? — Нет, — Тэхён помотал головой. — Просто представил, что будет, если у Чонгука не получится прикрыть нас. Вдруг узнают? Мне-то всё равно, а тебя могут выгнать... Намджун, нежно погладив его по щеке, вдруг ласково улыбнулся. — Всё будет хорошо. Никто не ринется нас срочно искать. К тому же, Чонгук мастер спорта по лжи, когда надо, — пошутил он. Тэхён натянуто улыбнулся, прикрывая глаза и отдаваясь ласкам, которые ему дарят чужие руки. Приятно. Так нежно и осторожно, что с ума сойти. Он с ним как с хрусталём, на который ни в коем случае нельзя давить. Как же это невероятно... Настолько, что слёзы в уголках глаз собираются. — С тобой хорошо, — внезапно признался он, уложив свою ладонь поверх его. — Очень хорошо. Спасибо за этот день... За всё это. Ты первый, кто сделал для меня такое... Намджун, продолжая поглаживать его лицо большим пальцем, спустился к губам. На секунду затормозил, поджав свои, а затем коснулся их грубой от инструментов подушечкой, эфемерно проведя по пухлому контуру. Тэхён невольно облизнулся, задев его палец языком, и открыл глаза, моментально нырнув в огромный, необычайно спокойный океан, который никогда не причинит ему вреда. Дёрнув уголками губ, Намджун повторил за ним и прошептал тихо-тихо: — Тогда можно я стану первым ещё кое в чём? Тэхён замер, опустив взгляд на его мягкие губы. Его первый поцелуй. И он будет с Намджуном? Готов ли он отдать его кому-то? Готов ли он отдать его Намджуну? Такому потрясающе внимательному, нежному Намджуну? Коротко улыбнувшись, Тэхён огладил ладонью его бритую щёку и приподнявшись, сам подался вперёд, коснувшись сладких после винограда губ. Определённо, готов.