В Алвасете

Тук-тук-тук… Шмяк! Еще не ставшие галькой мелкие ошметки скал летели из-под копыт Леала. Конь старался во всю, и Дьегаррон был ему благодарен, как никогда. «Дора Элисса отправились купаться к дальним бухтам», - почему он не верил в кричащую обыденность этой фразы, покинувшей губы престарелой дуэньи? Только ли потому, что ушла она уже несколько часов назад, пешком, ничего не взяв с собой? Только ли потому, что ушла почти на закате, и теперь ровную гладь моря и потерявшую четкость очертаний громаду берега освещала только луна? Он увидел ее, как только завернул за скалу – к маленькой, укрытой от штормов бухте, действительно прекрасно подходящей для купания. Она стояла по колено в воде, и не успевшие намокнуть юбки легкого, невесомого платья образовывали круг на почти неподвижной поверхности. В яростном свете луны можно было рассмотреть профиль с забавно вздернутым носом и каждую прядь распущенных по плечам волос. - Вы намерены добраться до Багряных земель вплавь? – крикнул он, входя в воду. Несколько шагов – и вот, он уже совсем рядом. Она даже не повернула головы. - Зачем Вы это делаете? – выдохнул он. - Дор Хорхе, я не люблю исповедоваться, - тихий, лишенный выражения голос. Чего он ожидал? - Иногда это необходимо. - Мне не на что роптать и не о чем жалеть. - Я Вам не верю. Вот теперь повернулась – и тот океан боли, который угадывался в каждом ее рассеянном взгляде, теперь излился на него. Затопил, не давая глотнуть живительного воздуха. - Я не вчера родилась, дор Хорхе, и я не недолюбленный ребенок, хотя, возможно, произвожу такое впечатление. До падения Агариса я была замужем и знала мужчину, который очень хотел бы видеть меня своей любовницей. Они оба погибли, когда пришли мориски, но не в этом дело. Мне просто недостает смирения – только и всего. В мире очень мало любви, почему я решила, что она должна быть именно в моей жизни? В жизни, в которой не было ничего, кроме самой обыкновенной девичьей влюбленности, обычного раннего брака, заурядного романа учителя и ученицы и рядовой связи завоевателя с пленницей. Ничего больше. Любовь – это чудо, и как бы страстно я его ни ждала, оно не случилось. Потому что чудеса не происходят только от того, что их ждут. А если любви не было – простите, я знаю, как это звучит – то не о чем горевать. - И все же Вы горюете, - он взял ее за руку. - Я ничего не могу с собой поделать, - едва слышно произнесла она. – Вместо этой роскошной красоты вокруг, вместо цветущих гранатов и кристальной синевы моря, вместо залитого солнцем неба, вместо темной зелени кипарисов… я вижу только пустоту. И я стараюсь ее наполнить – но тщетно. Она замолчала. Было слышно, как едва заметные волны ласково касаются прибрежного песка и мелкой гальки. - Я знаю, что Вы хотите сказать. Нельзя замыкаться в своем отчаянии, ибо ничего катастрофического не случилось. Я молода. Кто-то считает меня красивой. Вместо него, того, кто больше не любит – да и не любил никогда – того, кто уплыл, оставив меня, как вещь, вместо него будут другие. Я только должна подождать. И в этом есть неумолимая логика жизни, которая должна продолжаться… Но когда я вижу это море – и смотрю на юг, я понимаю, что не смогу его забыть. Потому что рядом с ним – пусть на ничтожно малый срок – казалось, что чудо произошло. И происходило каждый раз, когда его взгляд встречался с моим. Мир останавливался, и больше ничего не было, кроме нас. Она беззвучно плакала, глядя, как лунный свет серебрит темную гладь моря, скрывающую глубины, которые невозможно измерить. И когда он поднял ее на руки, ему показалось, что она ничего не весит. Он нес ее на берег, где беспокойно перебирал ногами Леал, и мягкие волосы щекотали его шею, а в голове не было мыслей – только залитая луной пустота.