***
Ли медленно плетется к общаге, уже на самом деле страшно. В последнее время к нему слишком часто домогались, слишком часто оказывали моральное и сексуальное давление. Это все слишком — "слишком". Поэтому он старается как можно быстрее зайти в здание, но даже в здании Феликс не чувствует себя защищенно. Где он сможет почувствовать себя дома? Нет хуже одиночества, чем одиночество среди кучи людей. Феликс открывает дверь в комнату, заходит, бросает пакет на кровать и принимается стягивать кеды. — И это ты собираешься есть? Феликс, который стоял на одной ноге, подпрыгивает и чуть не падает на задницу, но успевает схватиться за стену. — Хенджин? Хван вальяжно сидит на кровати Ли, разглядывая пакет Феликса. — Это все, что ты купил? — Хенджин настроен серьезно. — Да, а что еще мне нужно? Хван тяжело вздыхает и берет пакет в руки. Его сердце сжимается от осознания, что это все, что Ли может себе позволить. Что это все, чем он может питаться. — Что ты здесь делаешь? — настороженно спрашивает Феликс, оглядывая Хенджина. Тот выглядит так уютно и тепло. На нем светлые брюки и нежный голубой свитер, такой плюшевый, мягкий, хочется обнять его и не отпускать. — Я хочу тебя отсюда забрать, — выдает Хван, а Феликс вытаращил глаза на такое заявление. — В смысле "забрать"? А меня спросить не хочешь? Феликс сказал это вслух, потому что привык выпускать иголки, но первое, что пронеслось в мыслях: "да, забери меня отсюда. Забери, покажи мне, что такое чувство дома, покажи уют и комфорт, подари мне дом". Феликсу очень холодно и виной тому не открытое настежь окно, а жизнь без любви и тепла, жизнь в вечном холоде, боли, пренебрежения и унижения. Сам Хенджин не сразу понял, что он ляпнул, а когда понял было уже поздно. Феликс состоял в абьюзивных отношениях, а теперь Хван что-то за него решает, не спросив. — Прости, я не так выразился, наверное, — выкручивается Хенджин, — я хочу пригласить тебя на свидание. Феликс мягко улыбается, но эта улыбка выглядит так натянуто, словно кто-то потянул за ниточки по бокам. — Хенджин, — Хван мгновенно перевел внимание на Ли, — если ты хочешь поиграть со мной, воспользоваться или тебе просто скучно стало... Феликсу самому стало больно от своих слов, потому что так сильно не хочется, чтобы его слова оказались правдой. Так хочется, чтобы его увели из этого адского места. — Я не переживу такого, поэтому, пожалуйста, скажи сразу, скажи мне правду какой бы она ни была, зачем я тебе такой сдался? — Ли говорит Хвану, чтобы он сказал правду, а глубоко внутри очень боится ее услышать. — Какой такой, Ликси? — в глазах Хенджина столько тепла и любви, нежности и немного укора за то, как Ли о себе отзывается. — Травмированный, бедный, с ужасным телом, — опускает глаза Ли, — уродливые веснушки эти и глаза... Я использованный, Хенджин. Тебе будет противно меня касаться. Хенджин ничего не говорит, только сгребает Феликса в объятия и прижимает к себе так крепко, как может. — Не говори так, Ликси. Мне не может быть неприятно, не может быть противно, потому что ты прекрасный. Веснушки — это твоя особенность, твоя изюминка, знаешь сколько людей рисуют себе веснушки? Про глаза вообще не смей ничего говорить, потому что они потрясающие, на самом деле потрясающие. Когда я первый раз их увидел, то просто потерял дар речи, ты словно ангел. Я не представляю, через что пришлось пройти тебе, но ты остаешься таким же прекрасным, невинным, трогательным. И я не говорю это все просто так, Феликс. Я уверен в своих словах и беру ответственность за них. Феликс тихо слушает и приглушенно сопит в пальто Хвана. Ему первый раз говорят такие слова, первый раз он слышит в свой адрес не оскорбления, не чувствует похоти в касаниях. Хенджин поглаживает волосы Ли и ждет хоть чего-то в ответ. — Ты не можешь называть меня чистым и невинным, Хенджин, — Феликсу всегда было омерзительно свое тело. До ужаса худое, покрытое синяками и шрамами, оно может только отталкивать, напоминать о боли и о том, что с этим телом делали. — Могу, потому что я вижу твои глаза, а глаза говорят очень многое и не смей спорить со мной, — смеется Хван, потрепав волосы. — Давай посидим так немного? В твоих руках очень спокойно и тепло, — шепчет Ли, а Хенджин готов с ним так всю жизнь просидеть. Хван потянул Феликса на себя и успел увидеть животный страх в его глазах. — Тише, идем ко мне, не бойся, Ликси, пожалуйста, только не бойся, — мурчит Хенджин и усаживает Ли к себе на колени, сразу же затаскивая в объятия. Так лежат дети у мамы на руках и в такой позе психологически Феликсу должно быть спокойнее. Ли лежит в объятиях Хенджина, в том необходимом тепле, в том уюте, чувстве защищенности. Он невольно вспоминает Сехуна и мысли его уходят к нему, потому что их отношения начинались как сказка; сказка, которая очень скоро закончилась. Закончилась вместе с болью причиненной любимым, на тот момент, человеком. Сехун ревновал к каждому столбу, а затем жестоко избивал, насиловал и снова избивал. Феликс поначалу считал, что заслуживает такое отношение к себе, потому что Сехун каждый день внушал Ли, что он ничтожество, что он грязный, уродливый, использованный. Со временем Феликс начал верить, что больше никому он и не нужен, оттого стал цепляться за Сехуна, потому что страх остаться одному был слишком силен. Но постоянная боль, кровь, синяки, жестокость и запреты заставили Феликса захотеть попросту сбежать, потому что он начал понимать, что это все неправильно. Первый опыт оказался горьким для Ликса, но он смог сбежать и избавиться от пут, как он думал. Сехун настрого запретил Феликсу подавать документы в университет, продолжал твердить, что у него все равно ничего не выйдет, что он все равно не поступит, что все это будет зря. Но Феликс поступил и смог сбежать, выпутаться из узлов постоянной боли, постоянного запрета и ненависти. — Хенджин? — тихо спрашивает Феликс. — Да, Ликси, — сразу же отвечает тот и опускает взгляд на Ли. — Забери меня отсюда, — шепчет Феликс, все еще сомневаясь в своих словах, но здесь оставаться он определенно точно больше не хочет. — Ты уверен? — Хван не верит своим ушам, Ли действительно согласен уехать отсюда. — Нет, но пообещай только одно, — Ли поднимает глаза на Хенджина, который внимательно смотрит на Ли. — Все что угодно. — Пообещай мне, что не сделаешь больно, — Феликс говорит эти слова с такой надеждой, что хочется не просто пообещать, хочется написать это обещание кровью. — Я не представляю, как можно сделать тебе больно, ты же как хрустальная бабочка. Кажется, сожмешь чуть сильнее и ты сломаешься, — бормочет Хенджин, все еще смотря прямо в восхитительные глаза Ли. Его глаза словно делят на несколько сущностей. Голубой глаз всегда выглядит более пронзительно и внимательно, словно сканирующе. Он все еще напоминает Хенджину грозу, каждый раз Хван невольно вспоминает о Сынмине, но это уже не больно. Ему уже не больно, Хенджин отпустил его и теперь влюбился, как когда-то и обещал Киму. Карий цвет глаз Феликса навевает тепло и уют, чувство комфорта и спокойствия. — У тебя просто невероятные глаза, я не могу насмотреться на них, — шепчет Хенджин и поправляет прядь челки на светлом лице Феликса. — Давай уйдем отсюда? — Я не совсем уверен... — Я обещаю, что не обижу тебя, — шепчет Джинни, приподнимая Ли. — Нет, не в этом дело, точнее, не совсем в этом. Я не смогу тебе отплатить за жилье и в принципе не очень хочу тебя стеснять, — бормочет Феликс, закусывая губу. — Умеешь готовить? — резко спрашивает Хенджин, на что Ли часто кивает, — давай так: ты будешь готовить кушать и убираться? Денег не нужно, если хочешь, можешь покупать какие-то продукты, тебя устраивает такой расклад или нет? Феликс немного задумался, было видно, что он метался от одной мысли к другой. — Хорошо, но я устроюсь на работу, чтобы не ощущать себя нахлебником, — уперто выдает Феликс, на что Хенджин лишь улыбается. — Мы еще поговорим об этом. Собирай вещи, тебя еще нужно покормить, — смеется Хенджин и подталкивает Феликса под попу. Феликс смущается, но молча встает и достает небольшой чемодан из-под кровати. Туда он сложил вещи из тумбочки и книги, затем застегнул его и выжидающе посмотрел на Хвана. — Это все? — удивленно спрашивает Хенджин. — Я не разбирал вещи, поэтому да. Все, — неловко улыбается Ли. — Пойдем тогда, напишешь заявление на выселение позже, — проговаривает Хенджин и берет ручку чемодана, чем смущает Ли еще сильнее. — Я и сам мог чемодан везти, — бормочет Феликс, но улыбается, увидев недовольный прищур Джинни. — Я хочу помочь, а ты бери телефон и пойдем быстрее отсюда. Грохот колесиков небольшого старенького чемодана разбивается о стены глухим эхо. Феликс медленно идет за Хенджином все еще думая о том, правильно ли он поступает. Довериться человеку, которого он толком не знает даже, кажется глупой идеей. Но еще глупее будет остаться здесь. В этом прогнившем месте с такими же прогнившими людьми. — Что, этот сбегает уже? Я думал дольше продержится, — выглядывает голова из комнаты в конце коридора, — или после вчерашнего испугался? Хенджин крепче сжимает ручку чемодана и продолжает путь, агрессивно поглядывая на этого парня. Хван прекрасно знает, что вчера произошло и он был в полном бешенстве. Хенджин готов рвать и метать, готов убивать всех, кто обидел это чудо, которое сейчас медленно плетется за ним, низко опустив голову. — Ты только скажи, и я откручу ему голову, — шипит Джинни, бросая взгляд на Феликса. — Нет, не нужно, лучше пойдем отсюда быстрее, — бормочет Ли и ускоряет шаг. — Хорошо, идем, — выдыхает Хенджин, поворачивая к лестнице.***
Феликс едет в машине и думает о том, не испачкает ли он кедами пол дорогого авто. Может ли он вообще дышать в этой машине таким дорогим кислородом? Хенджин совершенно спокоен, он крепко держит руки на руле и постукивает по нему на светофорах. Его мысли возвращаются к Сынмину, потому что он впервые везет парня, в котором заинтересован, к себе домой. Это немного странное чувство, как будто Джинни предает Кима. Хван ни на день не перестает вспоминать о нем, но жить дальше нужно, потому что невозможно постоянно стоять на одном месте. Ты не знаешь, когда последний день, который был отведен. Хенджин отвлекается от своих мыслей на Феликса, который был крайне напряжен. — Ликс, я понимаю, что тебе страшно, но я обещаю, что с тобой ничего плохого не случится, — спокойно говорит Джинни, не отвлекаясь от дороги. — Я просто пока чувствую себя не в своей тарелке рядом с тобой, как будто мы из разных миров,— тихо отвечает Ли. — Поверь, мы определенно из одного мира, когда-нибудь я тебе расскажу, — улыбается Хенджин и переводит взгляд на дорогу. Машина едет по темным улочкам под светом фонарей. В салоне тепло и вкусно пахнет. Хван включил музыку, чтобы разрядить обстановку и это помогает отвлечься. Авто медленно подъезжает к многоэтажному зданию. — Добро пожаловать домой, Феликс, — тепло улыбается Хенджин и глушит мотор автомобиля.