***
В доме Хенджина тихо и тепло. Феликсу не верится, что он сможет называть это место и своим домом, пока его отсюда не выгонят, конечно. — Чувствуй себя как дома и ни в чем не отказывай, хорошо? — учтиво спрашивает Хенджин, буднично стягивая идеально чистые кроссовки. — Я все еще чувствую себя неловко, — бормочет Феликс, развязывая кеды. — Пойдём греть кушать и тогда обо всём поговорим, — отвечает Хван. Хенджин берет Ли за запястье и тащит к кухне, а тот сжимается и немного упирается, словно у него сработал рефлекс. Вместе с Феликсом сжимается сердце Хенджина. Он до сих пор не может привыкнуть к тому, что Ли настолько остро реагирует на касания и воспринимает все как угрозу. Хван лишь думает о том, что это дело времени, что Феликса нужно приручить, как котенка, и тогда он станет ласковым и тёплым. Джинни мягко отпускает запястье Феликса, замечая на нем следы от пальцев. — Я так сильно сжал? — пугается Хван, сразу же оглядывая кожу с красными следами. — Нет, всё в порядке, это ещё от Сехуна. Я в порядке, Джинни, — улыбнулся Феликс и сразу же смущённо отвернулся. — Может обработаем? — задумчиво сводит брови Джинни. — Мы что, в дораме? Это всего лишь синяки, сами пройдут, я уже привык, — пожимает плечами Ли. — Хорошо, идём греть еду, как помнишь — готовить я не умею, — поправляет волосы Хенджин и направляется на кухню. Феликс медленно последовал за Хваном, думая о том, что ему не нужно привыкать к заботливому и внимательному отношению к себе. Потому что если привыкнет, то потом будет тяжело, нужно вообще постараться не привыкать к Хвану. — У меня есть пицца, будешь? — спрашивает Хенджин, поворачивая голову к застывшему в дверях Феликсу. — Я бы мог что-нибудь приготовить, — бормочет Ли, подходя к Джинни. — Тебя сейчас нужно просто покормить, а шедевры кулинарные будешь потом готовить, хорошо? — Тогда давай пиццу, — тихо отвечает Феликс, садясь на стул. Хенджин не разбирается в психологии, да и проницательным человеком его не назовешь, порой Хван даже самого очевидного мог не заметить. Но сейчас без всяких сомнений и глубоких убеждений видно, что Феликс скован и чувствует себя очень неловко. Он поджал к телу ноги, уложив на них подбородок и крепко сцепив руки, глаза его широко раскрыты и бегают по незамысловатому интерьеру просторной кухни. Ли покусывает щеку изнутри, и все эти тревожные жесты не пропадают из поля зрения Хенджина. Неловкую тишину и атмосферу разбавил писк микроволновки. Джинни решил, что на голодный желудок они все равно не смогут ничего решить и поэтому поторопился достать горячую пиццу из прибора. — Кушать подано, — смеётся Хенджин, оглядывая стол. Большая пицца в центре, двухлитровая бутылка колы и два стакана. Не ресторан, конечно, но есть можно. Джинни сразу схватил кусок горячей пиццы и откусил за раз половину, блаженно прикрывая глаза. Феликс последовал его примеру и тоже взял кусочек, аккуратно откусывая немного. Желудок Ли громко проурчал, почувствовав еду. Феликс съел два кусочка и тяжело вздохнул, схватившись за живот. — Все, я наелся, с непривычки, наверное, — смеётся Ликс, отпивая колу. — С непривычки? Когда ты последний раз нормально ел? — настороженно спросил Хенджин, отрываясь от поедания любимой пепперони. Феликс задумался над ответом, и ему в самом деле стало стыдно отвечать. Хенджин богато живёт, в шикарной квартире, хорошо питается и, кажется, он упоминал что-то о собственной клинике. А Ли просто... Он плохо ест и не потому что ему лень, не потому что он халатно относится к своему здоровью, просто у него банально нет денег. Нет денег для нормального питания, нет возможности обеспечить себе что-то более колорийное, чем рамен. — Два дня назад, кажется, — бормочет Феликс, опуская глаза. Сердце Хенджина упало куда-то далеко вниз. Два дня... Целых два дня это маленькое веснушчатое чудо ходило голодным. Почему вообще так происходит в наше время? Почему кто-то настолько сильно обделён, а кто-то ложками ест красную икру? — Я тебе обещаю, что ты забудешь про то, каково это, — опустив голову, шепчет Хенджин. Хван знает, почему его так сильно зацепило, почему сердце так болезненно сжалось, почему слезы подкатили к глазам, а к горлу подкатил комок. — Только не жалей меня, хорошо? — Мне просто очень больно это слышать. Я не хочу заниматься пищевым насилием, но хотя бы пообещай кушать, хорошо? — все так же тихо спрашивает Хван, не поднимая головы. Феликс не совсем понимает, что происходит и почему у Хенджина такая реакция. Он находится в растерянности, не понимая, что ему теперь делать. Разрядить обстановку? Но Хенджин сделал все сам. — Я понимаю, что мы не настолько близки, для разговоров о детстве, но я хочу, чтобы ты понял мою неоднозначную реакцию, — Джинни вздохнул, поднимая голову. В его глазах блестят слезы, а руки начали дрожать. — Отец бросил маму, когда мне было четыре года, — тихо начал Хван, — он не просто бросил, а сбежал, проиграв в покер круглую сумму. Маме пришлось продать квартиру и технику из нее, сдать золото и драгоценности, чтобы покрыть долг, потому что люди, которым отец задолжал, приходили вымогать деньги. Мы переехали к бабушке. Это было сложно. Я знаю, что такое недоедать, что такое худоба, что такое соскучиться по банальной тёплой пище. Когда я говорил, что мы с тобой из одного мира, я именно это и имел в виду, Феликс. Поэтому, пожалуйста, позволь мне вытащить тебя из этого ада. И не потому что я сильный, а ты слабый, мне просто важно знать, что ты в порядке. Хенджин заканчивает свою тираду и так по-детски протягивает Феликсу ладонь. — Хорошо, — тихо отвечает, Ликс. — Я постараюсь тебе довериться, — шепчет Ли, и он сам не понимает почему шепчет, наверное, потому что именно сейчас не хочется нарушать интимную атмосферу. Феликс кладет свою холодную ладонь в горячую руку Хенджина. Хван сжимает его ладонь, а, кажется, что сердце, сжимается вместе с ладонью и бьётся сильно-сильно. Джинни мягко обхватывает ладошку Ли и тянет к своему лицу. Феликс заметно напрягся, но по его спине пробежались мурашки от ощущения чужих губ на синяках запястья. Появилось чувство, что раны заживают столь трепетно и легко. Ощущение, что радуга вот-вот появится и больше ничего бояться не нужно. Трепет и щекочущее чувство тревожат нервные окончания, а тепло разливается по всему телу. Феликс чувствует, как щеки краснеют, и мысль, что теперь его веснушки выглядят еще более уродливо, — не покидает сознание. — Поиграем в "Три вопроса, три ответа?", — неожиданно спрашивает Хенджин. — Ты что пересмотрел "Весь этот мир"? — смеётся в ответ Феликс. — Давай! — Хорошо, начинай, — вздохнул Ли, надеясь, что слишком личных вопросов не будет. — Любимый чай, любимая пора года, фобия? — не задумываясь спрашивает Хван. — Зелёный с мелиссой, осень, одиночество, — вдумчиво отвечает Феликс. — Теперь ты отвечай. — Каркаде, осень, гроза, — склонив голову бурчит Хенджин, вытаскивая с коробки кусочек уже холодной пиццы. — Любимая книга, часть тела и черта в человеке? — спрашивает Феликс первое, что пришло на ум. — "Портрет Дориана Грея", глаза, — над последним Хван серьезно задумался. Он почему-то изначально отнёсся к вопросам со всей ответственностью и выдавать банальное "честность" и "доброта" не хочется. — Милосердие. — Милосердие? — удивляется Ликс. — Знаешь, когда человек сам ничего не имея, готов разделить последнее с нуждающимся. Джек Лондон когда-то сказал, что милосердие — это не когда ты бросаешь кость собаке, а когда ты разделишь ее, потому что сам голоден не меньше, — хитро улыбнулся Хенджин. И Феликс все понял. Хван видел, тот момент, когда он делился булочкой с бродячей собакой. Этот момент был таким интимным для Ли, что ему стало неловко. — Феникс сейчас в моей клинике, — Феликс удивленно поднял брови, — я хочу забрать его к себе, когда парень поправится. Жизнь так циклична, что клиника, к которой ты привел бродячего пса оказалась моей, — смеётся Хенджин. — Почему Феникс? — Фениксы возрождаются из пепла, я подумал, что это очень символично, — улыбнулся Хван, откусывая добрую половину куска холодной пиццы. — И ты не ответил на вопросы. — "Гарри Поттер", губы и нежность, — Ликсу немного неловко, но он не станет врать, потому что Хенджин прелестно честен. — Наверное, пора спать, тебе завтра к первой паре, пойдём я покажу ванную комнату, — Хван поднялся, и Ли поплелся за ним.***
Под горячими струями воды мысли понемногу рассеиваются. Феликс чувствует небольшую тревогу, но она уже больше не из-за страха, скорее просто из-за нового образа жизни. Ли очень не любит чувствовать себя должным кому-то, как и чувствовать себя нахлебником. Феликс вылазит из ванной, вытирается махровым полотенцем и натягивает белье. Он протягивает руку за пижамой, понимая, что оставил ее на диване, когда Хенджин искал полотенце. Ровно в этот момент слышится стук. Хван приоткрывает дверь, из-за которой вылазит светлая макушка. — Ты пижаму забыл, — бормочет Хенджин, пытаясь не смотреть на Ли, но его взгляд невольно опустился на торс Феликса. Взгляд Джинни потемнел, а кулаки невольно сжались. Он натянуто улыбнулся и закрыл дверь. Хенджин тяжело вздохнул и так же тяжело выдохнул, потому что он увидел то, о чем ему говорил Чанбин. Хван не думал, что все настолько плохо, он был уверен, что Со утрирует, но нет. Желание вырвать Сехуну руки при встрече граничило с желанием пойти и вырвать руки прямо сейчас. Хенджин поплелся за аптечкой, думая о том, что сейчас ему предстоит сражение с Феликсом, потому что добровольно мазать ссадины он вряд ли согласится. Дождь начинается и медленно капает по крышам домов. Его мелкие капельки ударяют по подоконнику с гулким звуком, который эхом разбивается в ушах Хенджина. Взгляд Хвана невольно падает на фотографию на стене, они с Сынмином ездили тогда на море. Такие счастливые и беззаботные, словно Ким не собирался умирать через два месяца. Они жили так легко и просто, любили так нежно и трепетно, так тепло и чувственно, словно смерти не существует. Как будто это шутка, несмешной розыгрыш, как будто это придумали старики, чтобы пугать молодёжь. Но она подкралась сзади и утащила за собой Сынмина, который лег спать и просто не проснулся. Его сердце было так слабо, что не справилось с этим сильным телом, с этим жестоким миром. Последнее, что пообещал Хван любимому — это полюбить кого-то снова, жить так, словно Кима никогда и не было, но вспоминать о нем каждый раз, когда дождь разбивается о землю. Хенджин был уверен, что сможет выполнить только вторую часть просьбы, но Феликс свалился так неожиданно и резко, что Джинни влюбился так же неожиданно. Он обещал Сынмину, что полюбит вновь и сейчас ему кажется, что это выполнимо. Хенджин пока совсем не понимает, что он чувствует к этому веснушчатому солнышку, но что-то такое щемящее и тёплое. Это чувство, наверное, можно назвать эйфорией пока что, но она стремится перерасти во что-то большее, однозначно. Дверь в ванную хлопнула, и Хенджин бросил последний взгляд на фотографию, поднимаясь. Он с аптечкой в руках направился к комнате, которую выделил Феликсу. Стук в дверь прервал мёртвую тишину квартиры. — Ликси, я могу зайти? — севшим голосом спрашивает Хенджин. На его вопрос дверь открылась. Феликс такой до безумия милый с мокрыми волосами, которые торчат слипшимися прядями. Он так вкусно пахнет самим Хенджином, хотя брал свои гель и шампунь. Ли не мог не поддаться соблазну и впитал полюбившийся запах прямо в кожу. — Я знаю, что лезу не в своё дело сейчас, — бормочет Хенджин, крепче сжимая коробку с лекарствами. — Но давай помажем заживляющей мазью следы на теле, шрамы же останутся. Ты, как будущий медик должен понимать, что через открытые царапины и порезы, что угодно можно заработать. Я не буду ничего спрашивать, просто давай обработаем? Феликс молчит. Просто смотрит в пол и молчит. — Я не хотел, чтобы ты это видел, но раз так получилось, — бормочет Ли, все так же не поднимая глаз. Феликс тянет пижамную рубашку вверх, и сердце Хенджина ухает вниз от вида выпирающих ребер, но он молча подходит ближе. — Сядь, пожалуйста, — Феликс послушно садится на кровать, смущенно опуская глаза. Хенджину больно от этого вида. Синяки и царапины, есть совсем свежие, есть зажившие, засосы и ссадины. Хван даже не хочет думать о том, при каких обстоятельствах были получены эти увечья, но явные следы от пальцев на талии и руках, чётко дают представить. — Сехун очень разозлился, когда узнал, что я подал документы, — бормочет Феликс. Хенджин лишь тяжело вздохнул и достал небольшой тюбик с антибактериальной мазью, которая очень хорошо заживляет такие болячки. — Такое ощущение, как будто тебя ножом полосовали, —задумчиво бормочет Хенджин сам себе под нос. — Так, — Феликс замялся и вновь опустил глаза, — Сехун был очень недоволен. — На него нужно заявление написать, а не молчать, Ликси, — шепчет Джинни, аккуратно нанося холодную мазь на царапины. Полоски на ребрах были самыми глубокими, а у Хвана руки подрагивают от ощущения костей под пальцами. Хенджин очень надеется, что вот сейчас Ли будет хорошо кушать и поправится, тогда все будет в порядке. Тогда все болячки заживут, а новые никто не оставит, а если попробует, то расстанется с жизнью. Он больше никогда не даст Феликса в обиду и сам не посмеет причинить боль. — Вроде бы всё, ещё завтра помажем и все очень быстро заживет, — улыбается Хенджин и закручивает крышку немного жирными от мази пальцами.***
Феликс идёт по корпусу университета в поисках Джисона. Взгляды направлены в его стороны, теперь кто-то смотрит завистливо, кто-то насмешливо. Все из-за Хенджина, который вызвался подвезти его в силу плохой погоды. Ли высадили прямо возле ворот здания и, естественно, все видели, как он вылазит из дорогой черной иномарки. Видно ли было Хенджина — Феликс не знает, но предполагает, что определенно видно. Джисон подлетает, как всегда неожиданно и из-за спины, от чего Феликс подпрыгивает и хватается за сердце. — Ликси! Я по тебе скучал весь выходной! Как дела? Что нового? — заваливает Хан вопросами бедного растерянного Ликса. — О, Джисон! — настроение Феликса становится определенно лучше. — Я хотел тебе рассказать кое-что о Минхо. Видел его с бандой на мотоцикле, представляешь? Джисон замер, потом загадочно улыбнулся и приобнял Феликса за плечо. — Я на этом мотоцикле вчера катался, — нервно смеется Хан, — а потом немного перепил и чуть-чуть с ним переспал. Джисон становится красным как рак и прикрывает лицо ладошками. — Ты что!? — крикнул Феликс своим басом, чем привлек внимание людей. — Я с ним переспал и сбежал, — истерично смеется Хан, — а у нас латынь вот буквально сейчас! Ликси, что мне делать? — Сделай вид, что ничего не произошло в крайнем случае, перепало-то твоей заднице, имеешь право сбежать, — бормочет Феликс, бросая смешок. — Кстати, бодро выглядишь. — В том то и дело, — запинается Хан, — что моя задница не пострадала. Феликс остановился в проходе в полном шоке и непонимании, хлопая глазами. — А что, думал, я могу только свои ноги раздвигать? — смеется Джисон, но в мгновение становится серьёзным. — Вообще-то да, я первый раз активом был. Ли все еще пытается переварить информацию, как Ли Минхо, весь такой крутой согласился лечь под Хана. — Так, я знаю, что ты сейчас представляешь, но не нужно, — бормочет Джисон, — лучше мне скажи, что сейчас на лекции делать и куда мне спрятаться? — Никуда, просто сиди тихо, может он тоже пьяным был, не вспомнит, — вздохнул Феликс и протолкнул Джисона в аудиторию. Минхо в ней пока не было, из-за чего Джисон протяжно вздохнул и полез в самый конец аудитории. — Ли Феликс, а расскажи на чем это ты приехал сегодня? — смеется Хёну. — Не твое дело, — бурчит Ли, пробираясь к Джисону. — Решил легкие деньги получить? Не думал, что у тебя все настолько плохо, — все в той же издевательской манере говорит парень. — Хёну, отвали от него, — неожиданно крикнула Йеджи, — доколупаться не до кого или что? Парень мгновенно замолчал, потому что Хван Йеджи староста группы. Они с Рюджин переглянулись и подошли к Феликсу. — Если что сразу говори, мы травлю не поддерживаем, — улыбнулась Рюджин, на что Феликс кивнул... Минхо опоздал на целых десять минут. Залетел в аудиторию, помятый и потрёпанный, застёгивая халат на ходу. На его шее красуется нелепый розовый шарфик и Джисон, увидев это, с тихим стоном упал на парту лицом. — Я ему засос оставил... — Хан Джисон, все в порядке? У вас ничего не болит? — насмешливо спрашивает Минхо, — может это вам сидеть неудобно? — Нет, всё в порядке, преподаватель, — промурчал Хан и опять упал на парту. Лекция шла достаточно активно и интересно: Минхо рассказывает очень интересно и читает совсем не нудно. Только вот Джисон весь извелся, считая минуты до конца, потому что сидеть под пристальным взглядом Ли больше не может. — Лекция окончена, всем спасибо, на следующий раз готовим названия костей, — громко объявил Минхо. Джисон вскочил с места, схватив сумку, и хотел было вылететь отсюда поскорее, но сегодня определенно не его день. — Хан Джисон, задержитесь, пожалуйста, — хитро попросил Минхо, а кто такой Джисон, чтобы перечить преподавателю? — Удачи, Сони! — смеется Феликс, показывая кулачок. — В задницу иди! — хнычет Хан, спускаясь к Минхо. Тот спокойно возле дверей ждёт, пока все выйдут. — До свидания, преподаватель, — улыбнулась Йеджи. — До свидания, — последовала милая улыбка в ответ. Минхо гулко захлопнул дверь и повернул замок в двери. — Не надоело бегать, бельчонок? — смеется Минхо и направляется к Джисону, который уже сравнялся с партой. Хан громко сглатывает слюну, когда Ли подошёл впритык. — Я... Начал свое оправдание Джисон, но ему не дали закончить, закрыв рот поцелуем, из-за которого ноги подогнулись, а органы свернулись в крепкий клубок. — А сейчас мы поговорим. Мурашки на спине Джисона говорят ему, что смерть пришла слишком рано, и очень жаль, что он умрет таким молодым.