***
С теплом всегда приходит что-то хорошее. Май обещает быть ласковым, а июнь жарким. В июле наступает сладостная нега, когда душно так, что кажется, выпьешь море, иссушая до затонувших когда-то суден, а вечером приятно прохладно, появляется желание жить. В такую пору людей снаружи было не очень много, те старались прятаться в офисах, домах и других закрытых помещениях в обнимку с кондиционерами, кому повезло больше, или же вентиляторами, кто не накопил на настенного спасителя. Стоило уточнить, что в плену прохлады пытались остаться те, что повзрослее, детишки же часто славились иррациональностью, прыгая в высокой траве, ловя ползающих и летающих в маленькие коробки и банки. Казалось, маленьким охотникам жара даже нравилась, энтузиазм не плавило даже солнце в зените. Светлая и темно-зеленая макушка мелькала из осоки с частотой ударов их сердец, а улетающая огромная бабочка блистала переливающимися крыльями раза в два быстрее. Мальчик повыше — блондин, кричал второму, чтобы тот бежал быстрее, но в силу разницы в телосложениях — тот был не только ниже, но и более щуплым, с болезненной бледнотой тела, не смотря на частоту нахождения под открытым солнцем, спотыкался и задыхался на бегу, задерживаясь от друга на тройку шагов. Через пару метров он упал, разбив колено. Бежавший впереди рослый для своих лет мальчишка остановился только на четвертый шаг, поворачивая голову в сторону незадачливого брюнета. Порыв тёплого ветра качнул податливую, обожжённую солнцем траву и тяжёлые макушки могучих деревьев. Изуку казалось, что даже облака стали двигаться быстрее, невиданная длань откидывала их прочь от солнца, являя его изумрудным глазам стоящего Кацуки. Голова его перекрывала открывшееся солнце, казалось, что кончики пшеничных волос подожглись и светятся изнутри. Мидория сидел на пригретой за день чёрной земле, правое колено кровило и щипало, но мальчишка забылся, смотря на то, как всё вокруг его друга движется, играет, бликует, как он сам сгорает и перекрывает солнечный свет и кислород в лёгких. Бакуго был воплощением энергии лета, энергии светила, жизни. Ничего красивее Изуку в своей жизни не видел.***
— Проваливай, белобрысый! — Тучный мужчина смачно сплюнул себе под ноги. Ему было не жаль разлагающихся досок под ногами. Он вообще вряд ли задумывался об ещё одном растекающемся пятне на гниющем от пыли и смрада паркете. Заплывшие мутные глаза старикана злобно уставились на возвышающуюся над всеми в этом тесном баре на окраине трущоб фигуру. Наёмник перед ним стоял напряжённо, смотря красными радужками в залысину бармена, мысленно взрывая жирную бошку. — Здесь таким, как ты, не рады. От вас только беды одни, сукины дети! — местная шушера поутихла, попивая свои напитки с меньшей интенсивностью, искоса смотря на широкую спину и точенный профиль из-под капюшона. Бакуго еще постоял пару секунд, а после решительно двинулся, грузно сел на скрипучий высокий стул и принялся чистить фисташку, подхваченную большими мозолистыми пальцами. В прокуренном баре окончательно стихло, образовавшаяся тишина звенела. Каждый из местных пьянчужек не понаслышке знал — если наёмник заходит в определённый бар, то кто-то из них может не допить свой лагер — хреновое пойло для хренового дня. Не снимая капюшон, он грыз очередную фисташку, смотря насмешливо на старикана. — Фу, блять, ну и хуйня! — Кацуки морщится и откидывает вазочку с орехами подальше, — Слышь, дядя, я здесь не по ваши души. Нахуй мне вообще кто-либо из вас?! — мужчина развел руками, обтекая все стороны накуренного помещения, — Шлюхи и жалкие неудачники! — раскосые глаза глянули безразлично на бармена, — Я уйду-уйду, старикан, если ответишь мне коротко, блять, и ясно. К тебе частенько наведывается девица одна, круглощёкая такая, брюнеточка. Мне нужно знать, кем она тебе приходится и зачем ходит в этот гадюшник?***
День в участке не задался с самого начала. Толпы орущих на всех, казалось, языках мира жриц любви и их бухие сутенёры, качающие права. Все это под аккомпанемент всюду снующих полицейских. Самый молодой старший сержант был загружен отчётами, что возвышались на его столе с поцарапанным лаком. Капитан не желал вникать в проблемы подчинённых, метался из кабинета в кабинет и кричал так, что пожелтевшие от кофе чашки на кухне зазвенели. — Эйджиро, мать твою за ногу, ты с этими отчётами уже вторую неделю возишься! — молодой человек вздохнул, желая зарыться в бумаги, как страус в песок. — Если ты и дальше так собираешься работать, то забудь о будущем в полиции! Хотел так стать секретаршей, так что же не остался в том дерьме, откуда я тебя вытащил?! — Энджи рвал и метал, особенно не следя за языком. Такое случалось, когда происходило что-то за пределами его контроля. Что-то, что прожует и выплюнет не только кэпа, но и весь участок. А они ведь только оправились после череды убийств в результате войн группировок со всех районов. — Босс, вы же сами дали мне это задание, — Киришима неловко почесал засаленный затылок — времени не хватало даже помыться. Последние несколько дней были забиты работой; домой он уходил только поспать (это если везло). Брюнет не был мастером в допросах: он всегда то перебарщивал, то не доигрывал в спектакле под названием «хороший/плохой полицейский», заставляя буквально взрываться капитана. Однако на нём висело очень много дел на данный момент; помимо накопившихся отчётов с времён войны за территории, закончившейся пару месяцев назад, недавно образовалось достаточно сложное дело. Какой-то псих с окраин разбушевался в конец и начал прирезать проституток, оставляя кучу следов. Вот только они никуда не привели молодого полицейского. Гул в участке поутих. Жрицы любви перестали кричать, забившись в изоляторе на исшарканной скамье, пьянчуг по соседству забрали родственники, а многие коллеги разбрелись кто домой, кто на патруль. Решив, передохнуть от кипы отчётов о чуть не тысячном головорезе, Эйджиро встал и потянулся. Старый стул с разорванной обивкой к самому краю скрипнул, а позвонки парня приятно хрустнули, он зевнул и улыбнулся чему-то.***
У него тонкие запястья, а сам он в облаке табачного дыма. Жрец любви в храме разврата. Худощавый блондин плавно ступал впереди двух крепких мужчин, провожая уединиться. — Обычно, здесь я принимаю совсем по другому поводу, — аккуратные худые пальцы поднесли сигарету к бледным губам. Если приглядеться, под его тусклыми золотистыми глазами пролегли глубокие тени, скрытые слоями косметических средств. Не получив реакцию от своего колкого замечания, он усмехнулся и продолжил уже громче: — Я в тот день не работал, мне нужно было отлучиться по делам. Меня даже в этом районе не было. — Сигарета безжалостно была раздавлена в грязной стеклянной пиале, служившей пепельницей. — Насколько мне известно, вам не дают выходных сверх тех, что прописаны в графике каждого, — сержант поправил очки и два раза моргнул. Ему было некомфортно вести допрос в столь неформальной обстановке. — А вы неплохо информированы. Бывали здесь? — работник борделя поменял положение, закинув одну ногу на другую, шелковый халат заскользил по бедру, а тонкие светлые брови на мгновение ожили. Выражение лица свидетеля сменилось на насмешливое. — Положение обязывает, — вмешался Киришима, спасая коллегу от хитрого лиса, — Мы изучили график работы каждого в этом… заведении, — Эйджиро запнулся, хотя хотел с самого начала казаться беспристрастным и профессиональным. Опытным копом. Опрашиваемый повёл плечами, будто отряхиваясь, от чего светлая прядка из тугого пучка выскользнула, упав на тонкую шею. Кожа на ней зажглась — свет полуденного солнца пробился сквозь щелку от плотных темных штор, неаккуратно закрытых. — Но я правда не имею и малейшего понятия, что произошло в тот день. С самого утра меня не было здесь. А когда я вернулся после улаженных дел, то всё уже было…кончено. — Молодой человек затих, сглатывая накопившуюся слюну. Киришиме показалось на секунду, что в золотистых глазах промелькнул страх. — Как близки вы были с убитой? — Иида снова поправил квадратные очки. Так происходило, когда младший сержант испытывал разного рода волнение. — Ну, мы вместе работали, как вы уже знаете, — бледные пальцы снова потянулись за сигаретой, — Я особо не общался с ней, иногда здоровался. Многим известно, что у неё есть младшая сестра, что ходит в среднюю школу. Возможно, из-за этого она брала в два раза больше заказов, не гнушаясь работать и с самыми отбитыми. — Полицейские нахмурились, оглянулись друг на друга и молча синхронно кивнули, делая выводы и заключения. Им не требовались слова — все же не первое совместное дело. Первым встал Эйджиро, потирая ладони о затасканные брюки — новую уже давно не выдают, ссылаясь на отсутствие бюджета. Он поклонился вальяжно сидящему свидетелю, — Благодарим за информацию господин Каминари, если нам ещё понадобится помощь, мы свяжемся с вами. — Младший коллега повторил за ним. Денки наблюдал как дверь меж комнатой и внешним миром закрывается, перекрывая кислород. Он снова остался в плену удушливого смрада. Но что-то всё же теперь не то.***
— Сколько раз мне нужно врезать по твоей тупой башке, чтобы ты, наконец, не влезал в мои дела? А, Зеленый? — Мощная рука блондина легко держала слабо сопротивляющееся тело человека в потёртом костюме изумрудного цвета. Маска на лице с небольшими вырезами для рта и носа уже давно утратила белизну, смешавшись с грязью мостовой и темной кровью, что сочилась с пухлой нижней губы и ноздрей. Изуку тяжело дышал, съежившись то ли от боли, то ли от холодного ветра. Возможно, он просто группировался, чтобы при падении не сломать рёбра. Заживать им очень долго. — Ну что же тебе не сидится в своей уютной норке, зайчишка? — Наёмник также легко швырнул оппонента в сторону, даже не оборачиваясь на глухой удар. Под большими ладонями заискрилось. Бакуго нужно было выполнить заказ на этот раз без промашек. — Кто сказал, что мы закончили? — Зеленый еле стоял на ногах, шатаясь и дрожа, костюм был порван в нескольких местах, с носа и рта лилось. В ногах у уличного героя смешивались снежинки с кровью. — Сдохнуть решил? Ради чего? — Мужчина развернулся, тяжело вздохнув, — Неужели тебя никто не ждёт дома? Ради дерьма, — почерневший палец указал на склад позади, — Ради этих отбросов, которые срать хотели на тебя и твои идеалы? — Наёмник покачал головой, — Пора заканчивать этот цирк. — С этими словами тот в мгновении оказался на крыше старого здания, минуя яркими вспышками мостовую. Мидория замялся, ожидая противоположного от мутанта, он рассчитывал отвлечь того поединком. Это было бы не очень умно с его стороны, но он хотя бы потянул время. Однако тот уже прытко юркнул в открытое окно. Несмотря на свои габариты, двигался мужчина очень быстро. Избитый Изуку лишь тяжело вздохнул. Разбитые губы дрожали. Ему не тягаться по скорости с наёмником, ведь будучи обычным человеком, он вряд ли мог в пару секунд преодолеть разделяющее их расстояние. Звенящая тишина взорвалась звуками смерти. В зеленых глазах горел огонь полыхающего здания. Мидория ничего не смог сделать, сломав три ребра.