Смех богов

«Бездумное добро приводит к злу»

      Резалось неохотно, несмотря на остроту лезвия, впрочем Гардог и не старался сделать это быстро и аккуратно. Один рубящий удар — большая роскошь для такой суки. Он знал её отца, решительного и честолюбивого старого воеводу, помнил, что у того есть ещё и сыновья, однако не боялся расправы родственников — пусть попытаются, и их участь будет менее завидной. Один палец предводитель команды позволил срезать за убитого брата вышедшему из дома с места стрельбы Дрейвну. Истошные вопли Хорбун, крики её дружков: мольбы и требования остановиться; озаряли враз притихшие окрестности. Местные собрались в сторонке, глазея на это зрелище. Никто их не разгонял — ничего действительно страшного они не увидят, а наглядно напомнить всем, что есть те, кого стоит опасаться, не лишнее. На месте пойманных может оказаться любой, ежели пойдёт против короны. Когда подошла очередь последнего пальца, один из парней всё никак не понимал, что лучше ему угомониться — бушевал, угрожал и вырывался даже сильнее, чем в начале. Посему Рейнард разрешил слугам отрезать что-нибудь и тому. Необходимости напоминать, что пока им можно трогать несущественные части тела, не возникло. Тому отрубили часть ступни, что вполне отвлекло того и заставило заткнуться ещё не тронутых. Но по их взглядам глава понял, что всю обратную дорогу нужно будет не ослаблять бдительности. Вполне вероятно, что по пути во дворец придётся ещё несколько раз устраивать демонстрации. Главное, что теперь они могут преподнести добычу королю, как тот и хотел. Успех и торжество своей правоты. Гардог прикрыл серые глаза, поднял голову к небу, где прибавилось утренней синевы, и выдохнул, чувствуя, как зуд раздражения отступает и растворяется под приливом довольства. Они сумели, они, как свора, вцепились мёртвым хватом в беглецов и не отпустят их. В стороне уже охрипшим голосом что-то лепетала принцесса. — Обработайте им раны, — скомандовал мужчина, а сам направился к плачущей девушке, которую продолжал крепко удерживать Кифер. — Что ты хнычишь? Это ещё милосердно, поверь мне.       Его губы исказила злая ухмылка, а кто-то из своих хохотнул, помогая удерживать связанных. Под ногами сыпался песок, местами впитавший в себя горячую кровь. С озера летел бриз, а солнце взбиралось по небосклону выше, отдавая тепло. День обещал быть хорошим.       И сейчас Рейнард особо сильно ощущал любовь к жизни, какой та была. Борьба, в которой лучше чаще побеждать. Сегодня он победил. Все те досадные неудачи оставались позади. Впереди ещё непростая дорога, но это уже проще, чем догонять. — Зачем… Как… — Милдрет сорвалась на новое рыдание, голова моталась в каком-то отрицании, а когда подошедший поднял испачканными пальцами её лицо за подбородок, неожиданно заговорила с болезненной решительностью. — Ты должен нас отпустить. Ты ничего не знаешь. Мы должны помочь обители Баундэайф. Мой отец. Он задумал напасть на них. Без…       Гардог сильнее сдавил кожу, впиваясь до побеления, обрывая этот поток. Он слышал про священную землю и людей, что живут там. Долгое время храм пользовался непререкаемым авторитетом и имел статус неприкосновенного у всех стран. Так что такие известия о планах короля звучали странно. Но… — Мне всё равно, — спокойно произнёс он неотрывно глядя в карие глаза. — А теперь будь паинькой, иначе не ручаюсь, что твои друзья не лишаться ещё чего-нибудь. — Ты ничего не понимаешь, — снова начала она, но заметно тише. — Погибнут невинные. — Быстрее, сворачиваемся! — Гардог уже отвернулся от неё, да и нужды слушать ту более не было. — Сгоняй за лошадьми, Алгар.       Наблюдая за тем, как Тито и Ортвин возятся с ранами, что были нанесены их же соратниками, как ещё крепче вяжут этих идейных борцов за справедливость, чтобы те наверняка не вырвались в не самом быстром пути, Рейнард молча протирал нож от крови. Взгляд наткнулся на отделённые конечности. Собрав их, он кинул их в воды немого озера, хранящего какие-то свои тайны. Те утонули там без особого плеска. Легко, как будто так и надо. Послышалось фырканье и цокот копыт. Парень обернулся: показались ведомые соратником кони, снабжённые уже всеми необходимыми припасами — пора было возвращаться в столицу.       Дорога заняла неделю, что было дольше их погони. Зато прошла спокойно, что пришлось весьма кстати, поскольку как-либо развлекаться на такой важной стадии верх безумия. На причитания никто не обращал особого внимания — все более чем привычны к такому, попытки бегства пресекались. Сперва «добрым» словом и пинками, на второй раз Гантрам показательно сломал старшему мужчине, которого звали Арчибальд, руку, да так, что того пришлось по-иному вязать каждый день верёвками прежде, чем закинуть в седло. Предлагалось вообще тащить пленённых волоком, однако всё же хотелось доставить монарху виновников его беспокойства в относительно целом состоянии. Пусть тот сам решит, что с ними делать. Проезжая украшенные ранней осенью леса, деревеньки, постоялые дворы, Гардог периодически возвращался мыслями в волшебный лес и к тому… лесничему. Хотелось бы исправить и ту промашку, однако вряд ли они ещё раз пересекутся. Та девка не походила на тех, что сейчас сопровождались его командой во дворец, чтобы делать глупости по типу возвращения на свой пост. Скорее всего, она сбежала и со своей должности. По крайней мере, такие выводы сделал парень исходя из того краткого, но вполне искреннего диалога. Да и вообще, если сравнивать, в той имелось что-то более манящее. Милдерт, Дариан, коей теперь придётся учиться писать левой рукой, и Оанез, ей было лет тридцать пять на вид, были вполне красивы, однако эта красота несла какой-то вещевой характер. Ухоженная кожа, руки, корсетные фигуры, стриженные недавно локоны, хрупкость тел, явно не знавших работы большей, чем игра на каком-нибудь музыкальном инструменте. Так можно любоваться какой-нибудь искусной вещицей. Поиграть и выбросить, как надоест. В них не чувствовалось того характера, что проявлялся и сочетался с внешностью Кирсы, того странного достоинства и очарования юности.       Все три девушки, что находились сейчас под рукой, вели себя так, как будто бы все были им должны, что они сами по себе что-то значат. Это читалось во взглядах, в выражениях лиц, да даже жестах и том дерзком решении сбежать в чужую обитель, чтобы попытаться что-то сделать. Воспитание и право происхождения дарили им мнение того, что они могут так делать. Но ничего более в них не теплилось, и их характеры ничем не отличались от характера других благородных дам. Какие-то свои убеждения о добре и зле, справедливости и чести, что толкнули их на этот поступок — да. Их блажь попытаться кого-то спасти вызывала меньше уважения, чем бегство девчонки проводника. Потому что это бегство требовало большего мужества. Эти богатенькие девицы не думали, даже не подозревали, что с ними что-то может случится плохое, когда сбегали. Даже сейчас, когда их везли к королю, они не особо боялись того, как тот распорядится их судьбами. Это чувствовалось — в них было больше страха перед теми, кто возвращал их. И если бы они умели чуть серьёзней представить всю ситуацию, которую сами же и устроили, то сидели бы тихо и думали бы как вымолить себе прощение или хоть какое-то снисхождение, страшились бы встречи с правителем. А до той оставалось всего ничего. Уже на восьмой день дорога вывела их к крепостным стенам столицы. Рыже-песочная каменная кладка возвышалась метров на десять, за зубцами виднелись дозорные в сверкающих на солнце парадных латах. Они ходили на валганге и всматривались вдаль. На запылённых приближающихся путников обратили соответствующие внимание, кто-то пошёл спускаться к смотровым на ворота. Массивные створки и тяжёлые железные решётки были открыты, однако довольный начальник стражи всё равно осмотрел отряд Гардога перед тем, как допустить их до города. Никому из путников было уже не до красоты и ухоженности столицы, где не встречались ни попрошайки ни другие свидетельства нищеты. Все хотели поскорее передать трофеи и направиться на заслуженный отдых. Посему Рейнард пришпорил лошадь и помчал вперёд, ведя кавалькаду прямо ко дворцу.       Это монументальное здание высилось над всем городом, выделялось кремовым цветом и роскошными архитектурными решениями. Колоннады, несколько золотых овальных куполов, выдающие просторные залы под ними. Высокие, поблёскивающие стёклами окна. Чёрная черепица сочеталась с чёрными украшениями рам, сандриков, десюдепортов. Сама эта грандиозность и изысканность навевали восхищение, захватывали дух. В этом красивом дворце уместилось бы десять замков какого-нибудь лорда. Мозаичный пол приёмного и не очень большого зала, куда провели всех виновников уже личные воины короля, и куда советник сопроводил самого Гардога и его сенешаля, оставив остальных отдыхать в иной зале, завораживал своей аккуратностью и ровностью. В молчаливом ожидании, прибывшие рассматривали украшенные барельефами и золотом стены, разрисованные мастерами потолки. Трон, высеченный из янтаря, возвышался на сооружении, где ступени были сделаны из белого, сверкающего камня. Однако всё это богатство служило лишь прелюдией перед величественным образом монарха. Лучезарный король, получив известия о возвращении своего верного ловчего, не заставил себя ждать дольше получаса. Оторванный от каких-то своих дел высокий мужчина вошёл без фанфар и без громкого представления своей персоны, показывая тем самым, что не удостаивает преступников своей честью. Кирус излучал незримую силу и волю, что заставляло без колебаний признавать его главным. Светло-русые волосы венчала золотая, неофициальная корона, и казалось, что проблески золота на самом деле пряди. Несколько длинный, но прямой и аккуратный нос. Невысокий лоб, что чуть нарушал пропорции вытянутого лица. Светлые карие глаза выглядели почти что песочными и смотрели пронизывающе, тяжело.       Рейнарду этот взгляд всегда напоминал сокола или же орла, а этих хищных птиц он любил и уважал не меньше, чем гончих. Монарх в простой для себя одежде белых тонов прошёл к трону, чинно поднялся и занял положенное место. Посмотрел на своего советника — невысокого и пухлого мужчину, что в своих движениях обнаруживал неожиданную ловкость и скорость. — Лучезарный, Гардог исполнил вашу волю, — важно начал Огастин, склонив голову с коротко стриженными, тёмно-русыми волосами. — Ваша дочь перед вами, а вместе с ней и люди, что помогали ей сбежать.       Кирус медленно оглядел поставленных на колени, не задерживаясь на Милдерт взглядом дольше, чем на остальных. Зрелище те представляли не очень впечатляющее. Путь в лишениях сказался, да и раны никуда не делись. Молчание затягивалось, и лишь принцесса посмела его нарушить. — Ты не можешь так, отец! — она дёрнулась вперёд, пытаясь встать на ноги, но стражник удержал её. — Неужели ты не видишь, что ты делаешь? Даже сейчас.       Король сделал еле заметный жест пальцами, и мужчина тут же отпустил девушку, которая и без этого не замечала чужих рук на своих плечах. Более никто не решился нарушить молчание. Гардог просто взирал на эту знакомую сцену — он и Гантрам уже видели такую в миниатюре, когда ехали сюда. — Ты хочешь сделать ужасное, и я обязана была тебе помешать! Любой человек поступил бы так же! — она яростно затрясла головой, грязные светлые волосы, доставшиеся судя по-всему от матери, заметались в такт. — Мы поступили не хуже, чем посланные тобой люди. Посмотри, что они сделали с Дариан? А с Селби? Такое ты хочешь видеть, да?! Такое ты поощряешь?! Я не желаю быть твоей дочерью, если это так. Ты мог наказать иначе. Что ты сделаешь? Оставишь всё как есть? А если бы мне отрубили бы руку? Как ты можешь заботиться о благе людей, как твердишь постоянно, если так ты решаешь проблемы.       Монарх безучастно слушавший этот гневный и эмоциональный монолог, эхом разлетавшийся по просторному и практически пустому залу, подпёр голову ладонью, упёр локоть в подлокотник. Выглядело так, как будто он и в самом деле размышляет над тем, что пыталась втолковать ему дочь.       Сквозь окна угодили солнечные лучи, один лёг на трон, и тот засиял переливами изнутри. Казалось, что светился и сам царственный мужчина. Рейнард смотрел на это зрелище с восхищением, внутренне склоняя голову перед той силой, которую излучал правитель даже так, ничего не делая. Царственным выходило даже это молчание. Наконец Кирус изрёк. Негромко, но твёрдо. — Я думаю, что родить наследника ты сможешь и без руки, — он выдохнул, во взоре прибавилось усталости. — Но раз уж ты мой глупый отпрыск, то с тобой я буду говорить позже. Увидите её в покои и не спускайте глаз.       На секунду Милдерт оторопела и даже позволила себя протащить пару метров, затем начала брыкаться и что-то кричать. Достаточно скоро её истеричный голос затих в отдалении. Король тем временем сверлил взглядом старшую женщину, что напрягалась и явно боялась больше прочих. Её руки подрагивали. — Оанез, — в голосе короля прорезалась угроза. — Я даже не сомневался, что это ты нашёптываешь моей дочери свои блаженные идеи, но…       Он прервался и в сдержанных, аристократичных чертах прорезалось что-то жёсткое. Гардог сдержал лёгкую улыбку. Все наивные предположения предателей обернулись лишь против них. Исполнитель воли короны ощущал довольство за проделанную работу, так как его поступки и решения находили незримый отклик и одобрение в поведении Кируса. — Мне казалось, что тебя уже выставляли из дворца. Вижу, что ты со своими убеждениями о праведности не умеешь ценить хорошее отношение, — мужчина покачал головой, выражая сожаление о чём-то. — Я не прощаю дважды. Уведите её и остальных в темницу. Ещё во многом предстоит разобраться. У меня есть несколько вопросов ко всем вам.       Ещё до того, как стража вывела остававшихся, монарх встал с трона и начал спускаться к остававшейся в зале троице.       Его фигура стала более расслабленной, не сделалась от этого менее величественной. Его желтоватые глаза остановились на Рейнарде и тот покорно склонил голову с огненно-рыжими волосами, как и было положено. Сзади него раздался шорох — жест повторил и сенешаль. — Мой лучший рыщущий, — покровительственно начал Кирус, разрешая тем самым поднять головы. — Я рад, что тебе в очередной раз удалась сложная задача и что меня окружают столь верные люди, не сдерживаемый каким-то рамками. Этот урок запомнится им всем надолго. — Ни один Гардог не отпустит свою добычу, — с достоинством ответил парень. — Сожалею, что для принцессы интересы внешних земель оказались весомее родных. — Это практически измена, мой король, — осторожно добавил Огастин, входящий в круг доверенных. — Говорить об этом рано, но всё указывает на это. — Ещё предстоит всё вызнать, — ответил король. — Рейнард, расскажи нам, как всё было.       Это не заняло много времени. Гардог без запинок поведал всё, ну или почти всё, начиная с первого дня погони, заканчивая тем, как Милдрет не хотела заходить во дворец, где выросла. Изредка его дополнял сенешаль, помогая разъяснять самые странные и интересные моменты. Опустили лишь инцидент с лесничим, так как тот не был особо значим для дела. Но Кируса привлёк их марш сквозь зачарованный лес. — Магия, — он сверкнул глазами и чуть улыбнулся тонкими губами, — вещь непонятная и опасная, но так же и удивительная. Те, кто ей владеет или сколько-то разумеет, достойны хотя бы уважения. А тех, кто жаждет ей обладать, при этом не зная ничего о ней, следует наказывать. Амулет, что у тебя в кармане, Рейнард, очень могуществен. Он приумножает талант любого чародея. Такие люди есть в тех краях, куда стремилась моя глупая дочь, что едва не натворила дел, увеличив их силу. А в случае с королевской кровью, отмеченной солнцем, талисман приносит невероятную удачу. Но даже она не помогает уйти от рыщущего на совсем.       Гардог с теплотой и гордостью принимал похвалу. Ведь всё же он старался быть лучшим и неотступно служить королю, за что и получал чужое расположение. Настолько доверительное, что тот приоткрыл тайну волшебной вещицы. Это пояснение многое расставило на свои места. Теперь понятно, почему судьба долгое время улыбалась беглецам. Он с почтением преклонился, вернул артефакт его законному владельцу. Не ощущал ни малейшего сожаления, когда ромб из золота, с драгоценным камнем посередине покинул его пальцы, забирая с собой то особое и взывающее волшебство. Через ещё какое-то время разговор и вовсе был закончен. Кирус распрощался, пожелав Гардогу с его людьми хорошо отдохнуть от этого похода. Рейнард же ответил словами о вечной преданности и готовности исполнить любое поручение, воплотить любое слова короля в реальность. На том наступило время возвращаться домой, в свои земли.