Поцелуй, ожог и свитер

Дождь начинается, когда они едут в электричке, и заканчивается за несколько станций до выхода. Сказочное везение. Сережа горько усмехается и стискивает лежащие на коленях руки в кулаки. Олег тут же накрывает ладонью его пальцы и чуть сжимает. Сережа заставляет себя коротко улыбнуться, высвобождает руку. Они в вагоне не одни, а он не в том состоянии, чтобы справиться с излишним вниманием. И так более чем хватило. Влада, разумеется, Олег не догнал. Может, если б побежал сразу, что-то и выгорело бы, но вышло как вышло. Дерьмово. И кругом виноват Сережа. Всего-то и надо было — закрыть жалюзи. Как он вообще мог решить этого не делать? «Прекрати спускать на себя всех собак, — рявкает внутренний голос. — Если б этот идиот не подбил тебя прогулять школу, ничего не случилось бы». Сережа морщится и отворачивается к окну, прислоняется виском к холодному стеклу. Да, Олег предложил задержаться у Лехи, но Сережа сам согласился. Как и в принципе поехать на эту треклятую вписку. «Напомнить, что, если бы твой Олег не водился с отморозками, этих проблем не было бы?» — зло цедит голос. Сережа зажмуривается и пытается мысленно отмахнуться. Не сейчас, у него совершенно нет сил препираться и… Кто-то больно хватает за подбородок и дергает голову вверх. «Нет, сейчас, — шипит голос прямо в ухо. — Ты выслушаешь все, что я скажу, и не смей меня больше затыкать!» Сережа в ужасе распахивает глаза и озирается по сторонам. Натыкается на обеспокоенный взгляд Олега. — Все в порядке? «В порядке? — взвизгивает голос. — Давай, скажи ему, в каком все порядке! Он и его гребаный дружок превратили твою жизнь в кошмар. Все разрушено, и пути назад нет. А виноват в этом — Олег. Как он собирается это исправлять? Ну же, — Сереже будто дают подзатыльник, голова дергается. — Спроси у него!» — Д-да, — севшим голосом давит из себя он и завешивается волосами. «Тряпка», — шипит голос с отчетливой ненавистью. Изнутри поднимается паника. Олег и так наверняка после сегодняшнего приступа думает, что Сережа совсем больной. Если голос не успокоится… «Да плевать, что он там о тебе думает! Нашел чьим мнением дорожить. Тебе от самого себя не противно?» Сережа задерживает дыхание, не мигая, пялится на сцепленные в замок руки и умоляет внутренний голос замолчать. Хотя бы на время, пока они не окажутся наедине. Но голос не затихает: каждое слово иглой впивается в сознание, заглушает остальные звуки, не дает ни на чем сосредоточиться. Сережа с трудом умудряется заметить, что им выходить на следующей. В голове — полный бардак. Хочется заткнуть уши, вот только это вряд ли поможет. «Признай, что я прав, — бескомпромиссно выдает голос. — Все это — не твоя вина, а Олега. Только его». Сережа рвано выдыхает и стискивает зубы. Хорошо. Все что угодно — лишь бы голос сейчас замолчал. Если так нужно, то пусть: в случившемся виноват Олег. «Во всем случившемся», — с нажимом поправляет голос. Сережа сглатывает и кивает. Да, во всем. «Так-то лучше», — довольно мурлычет голос. По громкоговорителю объявляют их остановку. Сережа хватает с соседнего сидения рюкзак и спешит к выходу. Сердце лихорадочно колотится, никак не удается выровнять дыхание. После дождя на улице свежо и прохладно. Сережа делает глубокий вдох и на мгновение прикрывает глаза. В мыслях наконец тишина — слава богу. Вот только чужое присутствие, пусть и молчаливое, до сих пор отчетливо ощущается, и всю оставшуюся дорогу до «Радуги» Сережа не может отделаться от чувства, что внутренний голос вслушивается в каждую его мысль. — Попробую найти Влада, — говорит Олег, когда они подходят к Александровскому. Смотрит на Сережу неуверенно, вопросительно, мол, сможешь добраться сам? «Без провожатых как-нибудь обойдемся», — фыркает внутренний голос. Сережа неловко переминается с ноги на ногу. — Хорошо. Зайди потом. Олег кивает, подается в сторону, словно собираясь свернуть в парк, но вместо этого подшагивает к Сереже и крепко сжимает его плечо. — Все будет нормально, — в который раз за последние полтора часа повторяет Олег. — Он никому не расскажет. Сережа больно прикусывает щеку. «Ну конечно, — усмехается голос, — держи карман шире. Интересно, он реально такой наивный или тебя успокоить хочет?» Уверенности Олега Сережа не разделяет, но вслух ничего не говорит. Что толку? Пусть попытается — мало ли, всякое бывает. «И ты туда же?» — обреченно вздыхает голос. До своей комнаты Сережа добирается без приключений. Пока его не было, вернулся Витя. Лежит на койке молча, залипает в мобилку. Все как и было: будто Сережа не сцеживал сок борщевика осторожно, чтобы не обжечь пальцы, сердце не стучало в горле, пока он поливал Витины спортивки, не начинался учебный год, одноклассники не звали на вписку, Олег не дышал горячо и прерывисто, вдавливая его в кровать, и Влад не… Витя глядит на него и говорит что-то с наглой ухмылочкой. За шумом в ушах не разобрать. Сережа ищет в себе раздражение — не находит. Отстраненно замечает на шее Вити еще не сошедшие следы от ожогов. — Покойника, что ль, увидел? — фыркает сидящий за столом Макс. Сережа наконец глубоко вдыхает. — Че делал? Вас с Волком Владос искал. — А? — одними губами переспрашивает Сережа, но Макс отворачивается. Зачем Влад искал их здесь, если своими глазами?.. «До того, как увидел вас на Лехиной даче, идиотина! Соберись!» — орет внутренний голос так, что волосы на затылке становятся дыбом. Сережа вздрагивает и оборачивается. — Ты че, обдолбаный? — фыркает Витя, оторвавшись от телефона. Макс снова разворачивается и всматривается с явным интересом. — Зачем искал? — хрипло выдавливает Сережа. — Бля, ну, кажись, хотел, чтоб ты и ему дури отсыпал, — ржет Макс. — А, еще тебя вчера Клумба искала. Непруха, а? — Пизда те, Разумовский, — Витя ухмыляется. У Сережи леденеют и без того холодные пальцы. Директриса ведь не может знать, не может! Влад спалил их только сегодня, а она искала вчера. Наверняка забыла, что сама отпустила их на ночь, и разыскивала. Надо успокоиться. Сережа садится на кровать и старается унять сердце. Оцепенение сползает медленно, освободившееся место занимает жажда действий. Необходимо все исправить, пока не поздно. Что он может сделать? Пойти за Олегом? Но он без понятия, где живет Влад, а если и узнает, то наверняка сделает только хуже. Он срывается с места и почти бежит к директорскому кабинету. На ходу старается выдумать что-нибудь правдоподобное на случай, если Клумба уже в курсе их сегодняшнего прогула, но ничего не приходит в голову. Он решает давить на жалость и стучится в дверь. Изнутри неразборчиво гундит директорский голос. Сережа заходит. — Здравствуйте, Ольга Викторовна, — выдает он самым прилежным тоном и улыбается. Клумба глядит на него из-за стола молча, напряженно. Словно не ожидала его прихода. — Присаживайся, Сереженька, — сладко тянет она. Не к добру: наверняка опять хочет запрячь в какую-нибудь спонсорскую движуху. Ну и пофиг — лишь бы не ругала. Сережа проходит в зону действия сшибающего с ног цветочного аромата и опускается на стул напротив. — Вы звали, — напоминает Сережа, начиная жалеть, что зашел. Может, она и не вспомнила бы, что хотела. Он замечает, что нервно отдирает заусенец, только когда из уголка ногтя идет кровь. Расцепляет руки и перехватывается за края стула под собой, стискивает сильно, до боли в пальцах. — Да-да, хотела передать… — Клумба замолкает и вдруг смотрит на него, как на побитого щенка. — Тебе дважды звонили из больницы. Вчера вечером и сегодня утром. Некий, — копается в ворохе записок на столе и выхватывает одну, — Снегов В.А. Знаешь такого? Внутри холодеет. Зачем Всеволод Анатольевич звонил в детдом напрямую? Если Клумба узнает, что все это время Сережа навещает маму, то взбесится, не даст им больше видеться. Ну уж нет, он не позволит: найдет способ избежать идиотских запретов. Сережа кивает. — Перезвони, — говорит Клумба и пихает ему бумажку с номером. — Вот телефон, — она машет рукой на аппарат с дисковым номеронабирателем, которым он воспользовался в прошлый раз тайно. Повторяет странным голосом: — Перезвони, — и выходит из кабинета. Сережа растерянно пялится на дверь. Его прошибает ознобом. Дурное предчувствие сдавливает горло, пальцы начинают подрагивать. Что-то с мамой. Господи. «Тихо, — спокойно приказывает внутренний голос. Сережа чувствует, как кто-то кладет руки ему на плечи. — Не паникуй раньше времени. Просто позвони — и узнаешь». Трубка оказывается прижатой к уху, рука сама по себе набирает давно заученный номер Всеволода Анатольевича. Раздаются нервирующие, долгие гудки. Он ждет, кажется, вечность, затем звонок обрывается. Сережа чувствует, как на глаза наворачиваются слезы. «Звони еще раз», — неожиданно мягко, но настойчиво советует голос, и Сережа слушается. Всеволод Анатольевич не берет. Сердце бухает оглушительно громко. «Звони в больницу». Да, точно. Сережа на мгновение подвисает, вспоминая первые цифры справочной, и набирает номер. Судя по звонкому голосу, ему отвечает молодая женщина. Он просит перевести на шестое отделение. Во рту сухо, язык шевелится с трудом. Сережа до боли в пальцах впивается в пластиковый корпус трубки и жадно вслушивается в каждый гудок. — Добрый день. Отделение номер шесть, — наконец отзывается женщина постарше не особо приветливо, чуть запыхавшись. — Здравствуйте. Подскажите, Всеволод Анатольевич на месте? Можете позвать, пожалуйста? — Молодой человек, у нас тут не секретарская, — строго осаживает женщина. — С врачами не соединяем. — Да, я понимаю, — спешно произносит он. — Это Сережа Разумовский, Всеволод Анатольевич меня искал, — прочищает горло и продолжает: — Не могу по сотовому до него дозвониться. На другом конце трубки несколько секунд молчат. — Подождите минуту, — готовит женщина, затем Сережа слышит приглушенное, будто ладонью прикрыли трубку: — Натусь, а Разумовский — это сын Немезиной? Слушай, он у меня на проводе. Может, это, поговоришь с ним? А, хорошо. — В трубке раздается возня, и женщина продолжает, теперь обращаясь к Сереже: — Всеволод Анатольевич уже, к сожалению, ушел, но завтра я попрошу его первым делом с вами связаться. Сережа до боли прикусывает губу. Да что ж такое-то?.. Не может он караулить у директорского телефона! Он весь изведется, пока не поговорит с Всеволодом Анатольевичем. — А может, вы знаете, зачем он меня искал? — неуверенно спрашивает Сережа. Сглатывает. — Что-то с мамой? Ну конечно с мамой — будто тот стал бы звонить просто так. И раз связался не через Тамару Яковлевну, а попытался найти Сережу сразу в «Радуге», да еще и в воскресенье, то новости вряд ли хорошие. Наверное, маме стало хуже, и Всеволод Анатольевич хочет попросить Сережу снова отложить визит. — Всеволод Анатольевич сам перезвонит вам в ближайшее время, — отвечает женщина, но без прежней резкости. Как-то неуклюже и с жалостью, что ли. Сережа застывает. Ему не нравятся ни интонация, с которой женщина это произнесла, ни уклончивый ответ. Что-то явно не так. Хочется бросить трубку и забыть о разговоре как о страшном сне, но вместо этого он произносит непослушными губами: — Что с моей мамой? — на другом конце мешкают, и Сережа надрывно просит: — Пожалуйста. Пожалуйста, скажите, мне надо знать! Ей стало хуже, да? Еще хуже, чем было летом? — он запоздало понимает, что повысил голос. — Если… если я приеду, меня к ней не пустят, да? Женщина вздыхает. — Послушайте… — Просто вдруг ей станет лучше, когда она меня увидит? — не унимается Сережа. — Я давно не приходил — Всеволод Анатольевич не разрешал, — но она всегда мне так рада и… — Ох, деточка, притормози, — прерывает она окончательно изменившимся тоном. У Сережи моментально слова застревают в горле. От официоза в голосе женщины не остается и следа. — Не надо тебе никуда сейчас ехать, родной. Не к кому. Нет больше твоей мамы. Мне очень жаль. — Как это? — тупо переспрашивает Сережа. — Вот так, мой хороший, — ласково говорит женщина, — не стало ее вчера. Ты дождись, когда Всеволод Анатольевич с тобой свяжется, он тебе все по-людски объяснит. Голову сдавливает, картинка перед глазами вздрагивает и идет рябью, словно камень в воду бросили. — П-подождите, — бормочет Сережа и вцепляется в трубку обеими руками. — Как? Как это возможно? В-вы уверены? Вы ничего не перепутали? Евгения Александровна Немезина, сорок три года. — Уверена я, уверена, чтоб мне… К несчастью, ничего не попутала. Уж прости, родной. Ох, боже ты мой. Ты дождись звонка от Всеволода Анатольевича, там тебе все расскажут. Не в моих это… Ну, в общем, лучше он все скажет и… Сережа, не дослушав, вешает трубку и отходит от стола на два шага. Нет. Нет-нет-нет. Неправда, бред, так не может быть. Это точно какая-то ошибка. С чего маме умирать? Она ведь физически здорова, только худая очень, но от этого не умирают! Да, всегда был риск, что Сережа не успеет увезти ее к зарубежным врачам и она окончательно лишится рассудка, — но умереть? Нет… Невозможно. Бред, какой же это бред. «Бред, — подтверждает внутренний голос. — Эта престарелая дура наверняка все напутала». Да, напутала. Больница большая, легко ошибиться. Сережа смаргивает слезы, кивает своим мыслям и, переведя взгляд на дверь, подрывается к выходу. Клумба стоит в предбаннике у принтера и брызгает гигантский фикус из пульверизатора. Она тут же оборачивается на звук. — Ну что, поговорил? — уточняет осторожно. — Нет, — врет Сережа. — Не дозвонился. А вам Всеволод Анатольевич случайно не передавал ничего для меня? Не знаете, что он хотел? Клумба поджимает ярко накрашенные губы. — Нет, Сереженька, не знаю. Но догадываюсь, что ничего хорошего. Из таких мест просто так не звонят, — она отставляет пульверизатор и с напускным энтузиазмом хлопает в ладоши. — Но не будем делать поспешные выводы, верно? Подождем. — Да, — коротко соглашается Сережа. — Я пойду пока, спасибо. — Конечно, Сереженька, иди. Если он снова позвонит, я за тобой пришлю. Из административного крыла Сережа выходит на негнущихся ногах. Голову по-прежнему сжимают невидимые тиски, больно давит на виски и на лоб. Сережа уверен: это не может быть правдой. Мама жива — произошла ошибка. Всеволод Анатольевич же не сказал ничего директрисе. К тому же, она не знает, что они общаются. Тот мог позвонить и по другому поводу, ведь завтра Сережа наконец должен навестить маму. Наверняка просто хотел перенести встречу, вот и все. Дыхание сбивается, и Сережа непроизвольно всхлипывает. «Успокойся, — приказывает внутренний голос. — Ты ничего не знаешь наверняка». — Но медсестра в отделении… «Плевать на медсестру! Что она тебе? Дождись разговора со Снеговым». Сережа кивает и утирает слезы, которые все равно катятся по щекам и никак не заканчиваются. Губы дрожат. «В таком состоянии нельзя возвращаться в комнату». Правда, нельзя. Витя с Максом сгноят, если увидят, что он ревет. Сережа глядит себе под ноги, пока шагает по коридорам и лестницам. Сам не понимает, как оказывается на улице. На площадке резвится мелочь и сидит новая воспитала, которую Сережа не знает по имени. Хочется побыть одному, выплакаться. Куда пойти? «Не надо, тряпка, — говорит внутренний голос успокаивающим тоном. — Останешься здесь, подышишь воздухом. Мама жива, они ошиблись. Скоро Олег вернется. Может, и сумеет что-нибудь решить этот идиот. Иди, сядь на горку, тебе же там нравится». Сереже действительно нравилось когда-то играть под горкой: копаться в песке и читать оставленные на ржавом металле надписи. Внутрь он, конечно, больше не поместится, но вот посидеть на ступеньках может. Он плетется на площадку. Воспитала смотрит возмущенно, но ничего не говорит. Мелкие довольно быстро перемещаются в другую часть площадки и начинают вести себя громче, привлекать внимание. — Даша, я тебе рот с мылом вымою! — кричит воспитала, и Сережа морщится. Он утыкается взглядом в песок меж кроссовок, разглядывает мелкие камушки и затесавшийся бычок. В голове блаженно пусто. Он восстанавливает дыхание, слезы больше не угрожают покатиться из глаз. Может, съездить до больницы, чтобы быть уверенным? «Нет, — шипит голос. — Я и без того уверен. Дыши». Сережа слушается, дышит. Начинает накрапывать дождь. Воспитала под протестующие вопли загоняет мелочь в корпус. Тишина, наконец-то. Они с Ритой любили тусоваться на площадке, пока никого нет. Рита. Сережа лихорадочно цепляется за единственную цельную мысль. Как же он соскучился. Еще летом казалось, что тосковать сильнее просто невозможно, а нет, с каждым месяцем расстояние между ними ощущается острее и болезненнее. И сейчас… Если бы она была рядом! Он ведь даже не может ничего толком рассказать ей в письмах. Ни о драке в лагере, ни о мести Вите, ни о гребаном Владе. Недописанное письмо в ответ на последнее Ритино лежит у него под матрасом уже больше недели, и Сережа понятия не имеет, что еще туда добавить. Рита… Она наверняка нашла бы нужные слова, чтобы его успокоить. Можно попробовать раздобыть телефон и позвонить ей. «И что ты ей скажешь? Только расстроишь и заставишь волноваться — она далеко и ничего не сможет сделать, — сердито бурчит внутренний голос. — Не впутывай Риту в свои проблемы, мы сами справимся». Да. Наверное, да. Мысли снова замедляются, сосредоточиться на чем-то конкретном не выходит. Капли укрупняются, бьют по носу, стекают по лицу и волосам. Сережа шмыгает носом. Ему страшно неохота шевелиться. Встать и уйти из-под дождя — выше его сил. Серая туча застилает небо, вдалеке слышится девчачий визг. Мокрый песок разлетается от дождевой дроби под ногами и причудливым узором пачкает кроссовки. Сережа бездумно наблюдает. Вбежавшего в ворота Олега, с головой нырнувшего под потрепанную косуху, он замечает сразу. Хоть бы Олег пронесся мимо, не обратил на Сережу внимания. На полпути до корпуса тот все же тормозит и удивленно оглядывается. Сережа вздыхает, прикрывает глаза. Как же не хочется разговаривать и даже слушать. Когда он снова разлепляет веки, Олег уже рядом. — Ты чего тут? — спрашивает тот запыхавшись, сверлит испуганным взглядом. — Идем! Он зачем-то улыбается Олегу — больше на автомате, чем искренне — и поднимается с лесенки. Сережа с удивлением замечает, что неслабо замерз и дрожит, а вокруг пахнет песком и прелой листвой. «Заболеешь!» — раздраженно гаркает внутренний голос, заставляя встрепенуться. — Ну даешь, — растерянно выдыхает Олег, когда они заходят на лестничную площадку спального корпуса. — Нафига? Сережа залипает на темные глаза Олега в обрамлении мокрых ресниц. Красиво. В голове по-прежнему приятно и странно пусто. Концентрироваться на вопросе и тем более ответе сложно. Он пожимает плечами. — Сереж, все нормально будет, — Олег понижает голос. — Мы перетерли. Владос никому не скажет. Сережа отворачивается к окну. Мелькает слабая мысль: шестнадцатого ехать к маме, а он только что вымок до нитки. Как же глупо, хоть бы не заболеть. Стоп… Шестнадцатое — это ведь завтра, так? — Какое сегодня число? — Сережа хмурится. На виски давит, думается с трудом. — Что? — озадаченно отзывается Олег. — Ну, пятнадцатое вроде. Сереж, ты чего? — тот заглядывает ему в лицо, пытается перехватить взгляд. — Ты слышишь меня? Нормально все будет, я с Владосом договорился. Влад. Мысль кажется неуместной, инородной. Сережа морщится. Какое ему дело до Влада, когда речь о маме? Плевать, пусть тот сдохнет в подворотне. — Да пусть говорит что хочет, — со вздохом отзывается Сережа, — мне все равно. Олег сводит брови к переносице и отрицательно качает головой. Оглядывается по сторонам, затем берет Сережу за плечи и стискивает. Все на свете внезапно сужается до приятно впившихся в кожу пальцев. На секунду Сереже чудится, будто он ото сна очнулся. — Да что с тобой? — Олег легонько встряхивает его. — Не переживай так. Хуево, но я это… Решу, в общем. С лестницы сбегают двое мелких, увлеченных салками, и крикливо проносятся мимо. Олег отлетает он него как ошпаренный. Когда малышня скрывается, кивает на дверь в коридор и бросает тихое: — Давай ко мне. Сережа послушно плетется следом, не совсем понимая, куда они идут и зачем. Что Олег от него хочет? Голова начинает раскалываться, веки неприятно тяжелеют. Тянет пойти к себе и лечь, нырнув под одеяло. Они заходят в пустую комнату Олега — соседи все еще в изоляторе? — и Сережа опускается на ближайшую кровать. Может, остаться здесь? В его комнате Макс с Витей все равно не дадут полежать в тишине. Голос Олега доносится как из-под толщи воды: — В общем, он подумал, что мне трахаться захотелось, а девчонки типа рядом не оказалось. — Сережа удивленно смотрит на Олега, пытаясь понять, о чем речь. А, точно, Влад. Олег неловко мнется на месте и растирает рукой шею. — Короч, я дал слово с тобой не общаться, и Владос пообещал, что никому не скажет. Сережа хмурится. Сложно переваривать чужие слова: в голове кисель, мысли неопределенно далеко. «Ты его вообще слышишь? — голос сочится ядом. Сережа внезапно ощущает неслабый подзатыльник. — Тряпка, отвечай! Ты что, пидор по вызову?» В груди вспыхивает злая искра. Будто бы и не его — а чья? — но Сережа безумно рад ухватиться за нее, что-то почувствовать. — И кто я тогда? — он смотрит в упор на Олега и поднимает правую бровь. — Пидор по вызову? Олег часто моргает и чуть отшагивает. — Нет, Сереж, нет, просто… — тот затыкается и беспомощно спрашивает: — А что я должен был сказать? Злость разгорается, жжет грудь. Это отрезвляет. — Ну не знаю, — Сережа стискивает зубы до боли, — это же твой друг, — последнее слово выплевывает с презрением. — Разве он не должен понять? — Да ты чего? — вопрошает Олег совсем жалобно. В груди тревожно екает. Сережа закусывает губу. Видно, что Олег напуган и растерян, а еще Сережа только теперь замечает синяк, наливающийся у левого глаза Олега. Мимолетное желание дотронуться заглушает голос: «Что, тряпка, распустишь сопли у него на плече? Он своего добился, выебал тебя и хочет оставить, вернуться к своей жалкой беззаботной жизни, сделать вид, что ничего не было!» Злость вспыхивает с новой силой. — Ну и что, — у Сережи не выходит сдержать дрожь в голосе, — планируешь выполнить обещание? — Что? — Олег тупо моргает. Смахивает на идиотскую рыбу. Сережа чувствует отвращение: чужое и немного свое. — А, это! Нет конечно, Сереж. Я ж тебе обещал, я… — И ему пообещал, — Сережа ухмыляется. — Это другое, — Олег с досадой кривится и опускает взгляд. Боже, как же жалко звучит. Сережа шумно втягивает носом воздух и едва сдерживает порыв истерично рассмеяться. — И как мы теперь? — саркастично спрашивает он. Не потому что правда интересно, а чтобы услышать, какую ерунду выдавит из себя Олег. — Не знаю, я не успел подумать. В школе, наверное, лучше пока делать вид, что мы ваще не контачим, — говорит Олег без уверенности и тут же бросает короткий взгляд на Сережу. Ну это уже даже не смешно. Олег совсем тупой или Сережу за идиота держит? Он слышит собственные мысли в унисон со словами внутреннего голоса. — А приютские типа слепые? Или с Владом никто не общается? — шипит Сережа сквозь сжатые зубы. Олег открывает рот и закрывает. На лице отражается понимание. Ну наконец-то, блин. Тянет медленно поаплодировать. — Ну, тогда и здесь придется шифроваться, — с обреченным видом выдает Олег и быстро добавляет: — Сереж, я что-нибудь придумаю. Обещаю. Дай мне время. Сереже тошно и от звука Олегова голоса, и от одного взгляда на виноватые, несчастные карие глаза. — Это же ненадолго, — продолжает Олег, — пока все не уляжется. Я потом снова попробую с Владосом перетереть, ну. Сережа отворачивается, в один момент потеряв интерес к диалогу, и утыкается взглядом на неровный стык обоев. Буря эмоций в груди утихает, в голове снова становится спокойно и пусто. Как же хочется лечь и ни о чем не думать, ни с кем не разговаривать, никого не слышать. — Сереж, — Олег касается его плеча, пытается мягко развернуть к себе, — скажи что-нибудь, а? Я понимаю, выход так се, но это ведь лучше, чем… чем если Владос всем расскажет. Сережа медленно поворачивает голову и в замешательстве смотрит на Олега. Что тот хочет от него услышать? «Может, тебе его еще похвалить за выдающиеся дипломатические навыки?» — подсказывает внутренний голос. — Тебя похвалить за выдающиеся дипломатические навыки? — эхом отзывается Сережа, непроизвольно копируя желчную интонацию голоса. Олег ничего не отвечает. «Не трать время ни на него, ни на Влада, — раздраженно выдыхает голос. — Пусть уже оставят тебя в покое!» Это кажется хорошей идеей. Сереже очень хочется, чтобы все и вправду от него отвалили. — Оставь меня в покое, — бесцветно произносит он, встает с кровати и идет к двери. Олег, слава богу, не останавливает. Наталья Кирилловна объясняет что-то у доски: Сережа даже не пытается вникнуть. Он занял последнюю парту и огрызнулся на Данилу, который попытался отжать свое место. Теперь тот раздражающе пыхтит прямо перед ним, мешая думать о единственном, что сейчас важно: о маме. После второй физики будет две истории, потом — сдвоенный русский. С последнего русского он отпросится — разок-то можно, ничего страшного. Сережа выйдет за ворота школы, купит сушек и зефира, сядет на автобус и доедет прямиком до больницы. Там его уже будет ждать Всеволод Анатольевич и за вчерашнее недоразумение, несомненно, извинится, а потом санитарка приведет маму. Жутко не терпится поскорее увидеть маму, обнять. Но уговор есть уговор: уроки он прогуливать не станет. Не из-за старой дуры, перепутавшей его с кем-то другим по телефону. — Сережа Разумовский, ты сегодня с нами? — громогласно окликает его Наталья Кирилловна. Сережа вздрагивает. Она глядит, сердито сдвинув брови к переносице, похожа на большую хищную птицу. Весь класс оборачивается к нему. — Да, я слушал, — тихо отзывается он. К счастью, она не третирует его дальше. Сережа перехватывает взгляд Влада, устроившегося на две парты ближе к доске в правом ряду. Подонок издевательски ухмыляется. Выглядит блевотно-довольным. Сидящий рядом с Владом Олег не оборачивается. Сережа утыкается в тетрадь. Он пытался перенести формулу с доски, но не дописал и забросил. От синих чернил веет тоской. Скорее бы закончился этот гребаный учебный день. Ему надо увидеть маму — очень, очень надо. Ожидание выматывает. Наталья Кирилловна его уже видела, но может, все же свалить сразу с истории?.. В волосы на затылке вдруг впиваются, больно тянут. «Я тебе свалю, — шипит голос прямо в левое ухо. — Хочешь закончить, как все детдомовские имбецилы? Неужели тебя так легко сломать?» Сережа зажмуривается. Нет, не легко. Он справится. Такого, как вчера, больше не будет: хватит с него одного пропущенного дня. Сережа позволил Олегу увлечь себя, сбить с намеченного пути — и чем это обернулось? «А я предупреждал». Верно, предупреждал. А Сережа не послушал. Он бесшумно выдыхает и снова поднимает взгляд на Влада. Темные волосы на затылке подонка мерзко топорщатся. Сережа ненавидит этот затылок лютой ненавистью — он ненавидит вообще все, из чего состоит этот конченый уебок. «Он долго поджидал момента, чтобы испортить тебе жизнь», — подсказывает внутренний голос. Да, Сережа знает об этом. Влад не мог оставить его в покое: почти с самого начала не давал прохода, возглавил травлю, а уж после того, как Сережа начал общаться с Олегом… Влад не стал бы с этим мириться. Тот вдруг поворачивает голову, смотрит на Сережу и тут же, поймав взгляд, отворачивается. Да что такое, почему Влад так часто смотрит? Точно задумал какую-нибудь хрень. «Олег говорил, что его мать работает в поликлинике», — вдруг напоминает голос. Сережа застывает. Олег действительно об этом говорил. Он невидяще пялится в парту. Сердце начинает биться быстрее. Влад ведь пойдет на все, чтобы испортить ему жизнь, так? Особенно теперь, когда он увел у того лучшего друга. На Лехиной даче Сереже ясно дали понять, что это ему с рук не сойдет. А что, если?.. Влад — долбанутый отморозок, способен на любую низость. Даже на подобное. «Еще бы!» Вспышка радости ослепляет, оглушает и отдается лихорадочным стуком крови в висках. Ну конечно! Как он мог усомниться? Как мог хоть на секунду поверить, что мама умерла? Сразу после того, как Влад так странно вел себя на выходных, а потом застукал их с Олегом? Слишком много совпадений. Сережа облизывает пересохшие губы и ерзает на стуле, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Влад решил разрушить его жизнь окончательно — сломать Сережу, уничтожить. Заставить поверить, что он лишился всего: и мамы, и Олега. Господи, ну точно! Почему Сережа сразу не догадался? Это все гребаные Владовы приколы. Сережа чувствует затапливающую изнутри тяжелую злость и сжимает пальцы в кулаки. Как Влад вообще посмел затронуть эту тему? Гнида, тварь, ублюдок! Хочется подорваться к тому и приложить головой о парту. Затем еще раз и еще — пока рожа Влада не превратится в кровавое месиво. Клумба вряд ли когда-либо разговаривала с Всеволодом Анатольевичем, значит, кто угодно мог позвонить и провести ее. Даже сам Влад, почему нет? Голос у того низкий и взрослый. Получается, Влад уехал с Лехиной дачи и позвонил Клумбе в воскресенье вечером. Наверняка только и думал, как Сережа будет нервничать, когда ему сообщат. Сережа прикусывает губу. Все пошло не по плану: он остался с Олегом, прогулял — Влад увидел, что Сережа не пришел в школу, и позвонил Клумбе снова. Естественно, разозлился, потому что Сережа все еще не вернулся, и отправился его искать. Все сходится настолько точно, что Сережа не понимает, как мог упустить это вчера. Конечно, Влад взбесился, что Сережа разрушил изначальный план, поэтому использовал материнские связи и подговорил женщину из отделения. Уебок просто хочет свести его с ума! Может, Всеволод Анатольевич вообще уехал или номер сменил — вот Сережа и не может до того дозвониться и узнать правду. Владу элементарно повезло. «Он наверняка попытается помешать нам попасть в больницу, — рычит внутренний голос, — но мы ему не позволим». Да, не позволим. Звонок с урока заставляет вздрогнуть. Сережа решительно закрывает тетрадь. Он обманет уебка, уйдет прямо сейчас. Тот ничего не сможет поделать, не устроит засаду посреди уроков. Пока одноклассники выходят в коридор, Сережа зло закидывает вещи в рюкзак. Жалкий подонок — думал разлучить его с матерью? Не прокатит, Сережа слишком умен, чтобы повестись на глупые провокации. Он вылетает из кабинета, игнорируя окрик Натальи Кирилловны, сбегает на два лестничных пролета и натыкается на взгляд Влада. Уебок сидит на подоконнике, рядом — Данила, Леха и Матвей. На роже у Влада — отвратительная смесь презрения и злорадства. Тот явно празднует победу. Гребаный урод. Сука. Жгучая ярость вспыхивает моментально, ее-то Сережа и ждал, ее-то и хотел. Нихрена они ему не сделают. Он их всех придушит, вытолкнет из окна, с лестницы спустит. Один такой уже полетал здесь — это было великолепно. Сережа способен всех их заставить заплатить, как заставил Саида. Он подлетает к Владу так стремительно, что остальные слегка отступают. — Тебе конец, — шипит уебку в лицо и тычет пальцем в грудь. Влад ошалело таращит глаза. Он убил бы Влада на месте, но ему надо бежать, необходимо попасть в больницу. С Владом он разберется позже. Сережа сбегает с лестницы, оставив резко замолкшую компанию позади. Его нагоняют у ворот школы. — Разумовский, тварь охуевшая, сюда иди! — орет Влад. «Беги», — приказывает внутренний голос, и Сережа без вопросов пускается вперед. Лужи разлетаются под ногами. Нужно добежать до остановки, ему обязательно повезет с автобусом, он чувствует это. Позади — крики, ругань. За ним погоня. Плевать на сладости: купит рядом с больницей, а сейчас главное — бежать. «Медленно, слишком медленно!» — вопит внутренний голос. Сережа давно не бегал, ему не оторваться на таком большом расстоянии. До остановки еще метров триста. В боку начинает колоть. Нужно запутать преследователей, спрятаться. Он резко сворачивает за угол дома и несется к гаражам. Из-за шума в ушах и собственного дыхания почти не слышит звуков погони. Лавирует между припаркованными во дворе машинами, пролезает в узкую щель промеж гаражей и… утыкается в рифленый забор. Черт, черт-черт-черт. Перелезть? В горле сухо, легкие печет. Становится хуже, чем когда бежал. «Не тормози!» — прикрикивает голос. Сережа вскидывается, шарит взглядом по забору и гаражам, пытаясь найти, от чего можно оттолкнуться, чтобы перелезть, — руками он себя наверх точно не подтянет, слишком высоко. — Ах ты тварь! — доносится запыхавшееся со спины, совсем близко. Сережа в панике оборачивается на Влада. — Допрыгался, бля? Сюда иди! Сережа бестолково кидается на забор и силится подтянуться, но Влад пролазит между гаражей и резко тянет за шкирку. Ворот кофты больно впивается в горло. Сережа, не удержав равновесия, заваливается на Влада и закашливается. Пытается вскочить на ноги, но здесь слишком узко, быстро не получается. Влад хватает за волосы и волочет наружу. — Пусти, сука! — орет Сережа и, оказавшись возле машины, со всей дури отталкивается ногой от багажника, впечатывает Влада в угол гаража. Рев сигнализации на секунду оглушает. — Вот гнида! — сдавленно рыкает Влад и ослабляет хватку. Сережа отскакивает в сторону и заполошно оглядывается, не понимая, что лучше делать. Снова бежать? Давать отпор? Он цепляет взглядом Влада и почти задыхается от накатившей ненависти. Хочется впиться уебку зубами в глотку, выдрать кадык, выдавить глаза. «Сейчас не получится, — с сожалением тянет внутренний голос. — Беги!» Сережа огибает машину и бросается к улице, но из-за угла дома выруливает Данила. Тут же его замечает и кричит кому-то сзади: — Они здесь! Отчаяние пополам с яростью захлестывают с головой. Загнали, прижали к стенке! Уроды, твари, суки, как же он их всех ненавидит! Сережа стискивает зубы и кидается к другой машине, пока Влад не нагнал со спины. — Ну че, бля? Че теперь? — гаркает Влад и пытается его поймать, но Сережа проворно перебегает от капота к багажнику. — Бля, ты ваще бессмертный, Разумовский? Иди сюда, сука, кому сказал?! Сердце лихорадочно стучит, грудь сдавливают невидимые тиски, дыхание никак не выравнивается — кажется, еще немного, и Сережа выплюнет легкие. У Влада перекошенное злобой лицо, которое Сережа ненавидит всей душой. Сколько лет это подобие человека отравляло ему жизнь за то, что он не хочет плясать под чужую дудку? Сережу трясет от ярости. Данила подбегает к ним, заходит с другой стороны машины. Ну все — с двумя этот номер не прокатит, сейчас Сережу тупо зажмут. Он отступает и замечает в метре от ноги валяющийся на асфальте кусок арматуры. Бросается туда, кажется, еще до того, как внутренний голос успевает скомандовать: «хватай». До боли в пальцах обеими руками впивается в рифленую поверхность и замахивается на приблизившегося Данилу. Тот в ахере отшатывается. — Т-ты че? Совсем ебнулся? — Ты из какой лужи напился, что дохуя храбрым стал, а? — со злой издевкой тянет Влад и подшагивает к нему. — Ваще берега попутал, пиздец просто. Ублюдская рожа Влада срабатывает как красная тряпка на быка. Ненависти становится так много, что кажется: его сейчас разорвет изнутри, если он не даст ей выход. Сережа с воплем кидается вперед, замахивается, целится в голову. С удовольствием видит, как Влад прихуевши распахивает глаза. Уебок успевает увернуться, арматура врезается в плечо. До чего же охуенно. — Сука! — стонет Влад, второй рукой схватившись за левую. — Убью нахуй! — Нет! — ревет Сережа и замахивается снова. — Это ты сдохнешь! — в этот раз Влад отбегает, и Сережа рассекает воздух. Тут же разворачивается и наступает на уткнувшегося в гараж уебка. — Ненавижу, ненавижу! Ненавижу! — Сережа орет во всю глотку, дурея от ударившего в голову адреналина, обжигающего гнева и невероятного восторга от перепуганной рожи Влада. Да, теперь все правильно. Он больше не позволит уебку над ним издеваться — ни над кем издеваться. Такие, как Влад, не должны ходить по земле. Эта тварь обязана сдохнуть. Влад закрывает голову предплечьями, но рука, которой Сережа замахнулся, неожиданно перестает слушаться. Запоздало доходит, что кто-то схватился за арматуру со спины. — Сереж, хорош, блядь! — слышит он голос Олега. — Ты че творишь?! Сережа в панике выдергивает арматуру, разворачивается, бьет — Олег сгибается пополам, получив по лицу. Сережа оборачивается к Владу и пытается замахнуться, но кто-то хватает его сзади и выкручивает руки. — Че замер?! — рявкает над ухом Олег. — Съебывай! Влад, изумленно тараща глаза, кидается в сторону улицы. — Нет! — Сережа извивается и пытается то лягнуть Олега, то укусить. — Пусти! Нет! Ненавижу! Чтоб вы все сдохли! Мысль бьется в сознании перепуганной птицей: уебок не должен скрыться безнаказанным. Нет-нет-нет. Нет! — Сереж, — дрогнувшим голосом зовет Олег, не отпуская. — Сереж, блядь, успокойся, пожалуйста, успокойся. Он чувствует, как из глаз брызгают слезы, горло сдавливают рыдания. Силы резко заканчиваются, но Сережа все равно брыкается и истошно кричит, ощущая, как окружающий мир трескается, осыпается мириадами осколков. — Тише, тише, тише, — Олег опускается вместе с ним на землю, продолжая крепко держать и прижимать к себе. — Все хорошо, успокойся. Сереж, ты слышишь меня? Все хорошо. Тише. Ты… Олег издает звук, будто давится словами, и через мгновение Сережа понимает, что может шевелиться. Арматура глухо звякает, вывалившись из ладони. Он отскакивает в сторону, стукается спиной о колесо машины и лихорадочно оглядывается. В поле зрения ни Влада, ни Данилы — только блюющий в паре метров Олег. В голове запоздало щелкает: он ударил Олега арматурой. Господи. Олег. — Олег, — Сережа подползает ближе и хватает за плечи. Как тот вообще здесь оказался? К горлу подступает новая волна паники. Он бестолково повторяет: — Олег? Сережа замечает хлещущую из рассеченной брови Олега кровь, и его самого начинает мутить. — Нормально, — отплевавшись, хрипло произносит тот, пробует поднять на Сережу голову, но морщится и утыкается взглядом в асфальт, дышит рвано и тяжело. — Порядок. У Олега вся правая часть лица залита кровью. Сережа поджимает дрожащие губы и пытается понять, что ему делать. — Ты как здесь?.. — беспомощно давит он и умолкает на полуслове. — Тебе нужно в медпункт. — Сотряс максимум, забей, — отмахивается Олег и осторожно садится прямее, прислоняется спиной к машине. — Сереж, какого черта? — Я… я не заметил тебя, прости, — Сережа виновато сглатывает. — То есть не сразу понял, что это ты. — Я не об этом, — тот переводит на него обеспокоенный взгляд. — Матвей сказал, ты на Владоса быканул. Я думал, пизда тебе, — Олег делает паузу, словно на это предложение ушли все силы, облизывает губы и прикрывает глаза. — Че произошло? Ты реально к нему полез? Нахуя? Сережа вскидывается, резко вспоминая про маму и подставу. Злость вспыхивает, снова наполняя смыслом и силами. — Ты не понимаешь, — быстро начинает он. — Этот урод совсем оборзел! Подстроил так, чтоб я подумал, якобы мама умерла, — Сережа задыхается от возмущения. — И пытался помешать мне в больницу поехать! Олег распахивает глаза. — Погоди. Ты о чем ваще? Он сказал, что твоя мама умерла? — Нет же, — Сережа хмурится и осторожно трогает Олегов лоб кончиками пальцев. Горячий. Черт, что он наделал? Олег теперь совсем не соображает. Надо вести к медсестре. Но ему нужно в больницу, к маме! Безотлагательно. Он крепко зажмуривается. Возможно, стоит взять Олега с собой? Там ведь врачи, они помогут. — Пошли, — говорит Сережа и вскакивает на ноги. В этот же момент орущая сигналка дважды пиликает и затихает. Черт, хоть бы хозяин машины не вышел. Сережа помогает Олегу подняться на ноги. Того немного пошатывает. — Давай, нам к остановке. — Что? Зачем? — Олег тормозит и упирается. — Сереж, да объясни нормально, что у тебя стряслось! Олег выглядит больным и жалким. «Он нам мешает! Оставь его и пошли», — зло шипит внутренний голос. Нет, это же Олег, Сережа не может того просто бросить. — Это все Влад подстроил, — повторяет медленно, чтобы Олегу было понятно. — Он хотел заставить меня подумать, что моя мама умерла. Его за такое прибить мало, блин. Ну чего ты на меня так смотришь? Разве не согласен? Это ж жесть. — Сереж, — Олег звучит неуверенно, почти жалобно, — как ты об этом узнал? Из органов пришли или?.. — Да нет, говорю же, — нетерпеливо перебивает Сережа. Ну как Олег не понимает очевидного? — Клумбе из больницы звонили, я потом с отделением связался, и какая-то тетка сказала этот бред. Влад сто процентов ее подговорил. Олег прерывисто выдыхает. — Откуда ему знать о твоей маме, Сереж? Я б тоже не знал, если бы ты сам мне летом не рассказал. — Ну выяснил как-то, — Сережа раздраженно дергает плечом. — Какая разница? Ты меня вообще слушаешь? — Слушаю, — Олег смотрит исподлобья до тошноты взволнованно. — И ты меня пугаешь. Давай-ка сначала. Клумбе позвонила тетка из больницы и сказала, что твоя мама умерла, так? — Нет, позвонил Снегов, — Сережа с раздражением сжимает зубы. Он тратит непозволительно много времени на разъяснения. — Но это был не Снегов, а Влад, ну или кто-то из его дружков. А когда я перезвонил, там была женщина. Она сказала… «Прекрати с ним возиться! Мы теряем время, тебе надо бежать!» — визжит внутренний голос. — Да подожди ты! — орет Сережа в ответ, уставившись себе под ноги, и тут же прикусывает язык. Быстро косится на Олега. Тот испуганно глядит в ответ. — Сереж… Пошли к медсестре? — хрипло просит Олег. — Вчера был пиздец, я тоже обосрался, но все будет нормально, мы что-нибудь придумаем. Ты только успокойся. Мы с этим справимся, я обещаю. Пелена ярости застилает глаза. — На хуй иди, — шипит он одновременно с внутренним голосом. — Со мной все в порядке! Мне надо к матери! Сережа толкает Олега в оба плеча, разворачивается и быстрым шагом идет в сторону остановки. Олег думает, что ему нужна помощь! Идиот. Пускай, Сереже вообще насрать. У него есть цель, и он во что бы то ни стало увидит маму сегодня. А если Олег тупит или не верит ему — что ж, это не Сережины проблемы. — Постой! — Олег догоняет и цепляется за плечо. Сережа сердито скидывает руку. — Сереж, ну не так быстро хоть, бля. — Да что ты ко мне прицепился?! — Сережа разворачивается и с вызовом вскидывает подбородок. Олег глядит снизу вверх растерянно и снова похож на виноватую псину. Ужасно раздражает. — Давай так, — Олег выпрямляется и произносит серьезно и твердо: — Куда бы ты ни собрался, я еду с тобой. А ты как раз расскажешь все по порядку. Идет? Пререкаться дальше совсем не хочется. Сережа вдруг чувствует себя ужасно уставшим и пустым. — Идет, — вздыхает он. Отворачивается к дороге, всматривается в череду машин и старается игнорировать сдавивший горло непонятный страх. «Все будет хорошо», — упрямо напоминает голос. Да. Сережа обхватывает себя руками и кивает. Обязательно будет.