Поцелуй, ожог и свитер

Сережа встает с тяжелой головой и невыспавшимся, однако, на удивление, чувствует себя не так погано, как ожидал. Олега рядом нет, он в комнате по-прежнему один, но укрыт непонятно откуда взявшимся одеялом. Возможно, это сделала та же Варя, но что-то подсказывает: Олег. Он улыбается и ставит ноги на пол. В доме тихо. Через приоткрытую дверь видно: на Лехиной кровати спят двое. Кажется, Леха с Варей. На полу на расстеленном одеяле лежат Артур с Максом. Сережа бесшумно спускается на первый этаж, кивает сидящей за столом с кружкой чая Лизе. На раскладном кресле в углу у лестницы сопит Аня. Дверь в зал распахнута настежь, и даже из коридора видно, как на разложенном диване дрыхнут сразу пятеро: Олег, Влад в обнимку с Аней из параллели, Данила и Матвей. Сережа поджимает губы, стараясь не циклиться на обидной мысли, что Олег не пришел спать к нему. Уж всяко удобнее вдвоем на кровати, чем такой толпой на диване, пусть и большом. Где остальной народ, Сережа без понятия. Впрочем, ему плевать. Он проходит в кухню и наливает стакан воды. Выскочившая из-под стола кошка начинает тереться о ноги и мурчать, вероятно, выпрашивая еду. — Кушать хочешь? — шепотом сюсюкает с ней Лиза. — Колбаску будешь? — На шкафу пакетики с едой, — на автомате сообщает Сережа. Ему на Лехины инструкции пофигу, но кормить бедную кошку колбасой, когда у нее есть корм, кажется кощунством. Он допивает воду, накидывает чью-то куртку, висевшую на спинке стула, и выходит на веранду. Там курит какой-то блондин. Вроде один из тех, кто приехал вчера на машине, из команды Лехи. — О, здоров, — тот протягивает руку. — Кем будешь? Не припомню тебя чет, пардон. — Сережа, — он неловко отвечает на рукопожатие и жестом отказывается от протянутой пачки сигарет. — Рано спать ушел. — А, ясно. Я Костик, мы с ребятами попозже подъехали. Наверное, уже разминулись. — Ага. Вы ж тут ночевали? — с сомнением тянет Сережа, пытаясь представить, где умудрились уместиться Миша, третий пацан из параллели и еще куча народу из волейбольной команды. Ему не особо интересно, но нужно нарушить неуютное молчание, пока этот Костик сам не начал задавать вопросы. — Все внизу, что ли? — Да не, мы в летней кухне, — отмахивается Костик и затягивается. — Ток там пиздец холодрыга ночью была. Околел, сука. Ну ниче, ниче, — тот улыбается. — Похуй. На улице до сих пор холодно. Сережа, поежившись, кутается в куртку и, слабо улыбнувшись Костику напоследок, спускается с крыльца, не желая продолжать разговор. Все вокруг выглядит умиротворенным. Сережа бродит по ровно вымощенным дорожкам и с удивлением разглядывает клумбы и деревья. Не лень же людям за всем этим ухаживать! Он заглядывает в теплицу и усмехается — тут и помидоры, и огурцы с перцами, и зелень всякая. Офигеть. Прикольно, наверное, прям с огорода все это есть. Поколебавшись, Сережа срывает с куста огурец, моет в бочке и отгрызает «жопку». Черт, вкусно. Он еще с полчаса бродит по территории, подъедая то овощи из теплицы, то ягоды с куста. Затем народ начинает потихоньку просыпаться: кто-то выползает на улицу, из открытых окон дома доносятся звяканье посуды и смех. Олег находит его у потухшего мангала. — Вот ты где, — мягко улыбается и, проходя мимо, касается Сережиного плеча. Садится рядом и широко зевает. — Как спал? — Сносно, — Сережа с трудом справляется с желанием зарыться пальцами в растрепанные спросонья волосы Олега. — А ты? Едкое «Не тесновато было?» оставляет при себе. Портить обоим настроение с утра не хочется. — Да нормас, — Олег встает, выгибается, как пластичный котяра, снова зевает и плюхается обратно на доску. — Пойдет. Сережа задумчиво изучает расслабленный профиль. Олег после вчерашнего кажется… другим. Не тупым ублюдком, каким Сережа считал того последние годы — все еще привычным, желанным, успевшим стать почти родным, но вместе с этим немного другим. В Карелии среди ребят Олег вел себя иначе: как с чужими. Только Сережа для того был своим. А тут — нет. Сережа отчетливо видит, что эти дебильные Влад, Леха, Данила, может, даже Матвей и кто-то из параллели — всех их Олег считает своими. От этого тревожно и больно тянет в груди. Отчасти потому что Сереже было слишком приятно мнить себя единственным особенным и важным для Олега. И отчасти — Сережа без понятия, что будет, если он не вольется в Олегову компанию. Не захочет, не сможет — не суть. Сережа нутром чует: не получится у него, пускай точную причину он пока не знает. Олег, конечно, нож в спину не воткнет и Сережу больше не тронет, да и другим не позволит. В этом он теперь уверен. Но не сможет же тот разорваться на части, бегая между дружками и Сережей. Вчера получилось, но только потому что Сережа позволил и подыграл. Но превращать свою жизнь вот в такое на постоянной основе он не станет. Нет. Как бы паршиво ни звучало, Олегу рано или поздно придется выбирать. Просто потому что Сережа в это все не вписывается и никогда не впишется. Ему здесь не место, даже если он усердно будет делать вид, что это не так. — Ты чего? — Олег склоняется к нему и кладет горячую ладонь на колено. Совсем страх и осторожность потерял. Сережа качает головой и ненавязчиво скидывает Олегову руку. На всякий случай оглядывается, но вокруг никого. Олег всем этим людям слишком доверяет. Сережа готов поклясться, что зря. — Ничего, — он слабо улыбается. — Устал от движа, хочется уже одним побыть. — Скоро, — Олег легонько пихает его плечом. — Ща позавтракают и свалят. Леха с Варей задержатся, мы поможем прибраться, а потом и они уедут. И вуаля — дом наш. — Наш, — тихо повторяет Сережа и старается держать улыбку на лице. Он ждал этого дня всю неделю. Побыть с Олегом хочется до одури сильно — почти жизненно необходимо. Вот только как затолкать подальше отвратительное ощущение, что все хорошее скоро закончится, Сережа не знает. Не думать, не циклиться, не думать. Нельзя портить этот день. Когда еще им выпадет такой шанс? Сережа решительно поднимается и кивает в сторону дома. — Пойдем тоже что-нибудь перекусим, — предлагает он, надеясь, что в толпе невеселые мысли оставят в покое. — Ага, а то эти лоси все без нас сожрут, — смеется Олег и следует за ним. Совместными усилиями накрывают стол из остатков вчерашней роскоши. Леха смотрит на еду так, будто сейчас блеванет, но в остальном все веселые, хоть и помятые. К Сережиному счастью, народ начинает расползаться уже к полудню. Местный таксующий в два захода довозит Миху, Данилу и остальных из параллели, включая Аню с розовыми прядями, до электрички. Пацаны из Лехиной команды обещают подкинуть Лизу с Аней и, набившись всей компанией в тесные жигули, тоже сваливают. Бурные прощания длятся около получаса, и наконец остаются только они с Олегом, Леха с Варей и какого-то черта Влад и Матвей. — Ну лан, ребзь, — потягивается Леха после третьего проигрыша в дурака, — нам с Варькой еще к родакам ее заехать, так что мы пошли. Давай одеваться, Варюх. Вы оставайтесь сколько надо, только хату не разъебите. — Да не парься, мы даже пить не будем. В понедельник-то к первому, бля, — хмыкает Олег. — Ага, — уныло соглашается Леха. — Так, держи ключи. Если че-нидь сломаете, маман меня прикончит, так что давайте полегче тут, — повторяется тот. Олег с Владом переглядываются и непонятно с чего гогочут. Сережа неуютно передергивает плечами. — Мальчики, — Варя клацает языком и скрещивает руки на груди, — ну посерьезнее, а. — Все будет в порядке, не волнуйтесь, — со вздохом заверяет Сережа. Ему так хочется, чтобы их с Олегом наконец оставили одних. Он поворачивается к Лехе: — И матери спасибо передавай, что отпросила на выходные. — Вот слышь, даже ему я как-то побольше доверяю, — ржет Леха, тыча пальцем Сереже в грудь. — А зря, он тот еще, — беззлобно фыркает Олег. — Ну лан, мы пошли. И это, — Леха подвисает с озадаченным лицом, хмурится, точно что-то вспоминает, потом скороговоркой выдает: — Перед уходом перепроверьте, что котел и бойлер вырубили. Ну, вроде все. — Пока, мальчики, будьте паиньками! — Варя шлет один на всех воздушный поцелуй и жеманно машет рукой. Олег закрывает за ними калитку. — Я тоже скоро того, — зевает Матвей. — Вы когда собираетесь? Может, вместе пойдем? — Я убраться обещал, — пожимает плечами Олег. — Мы с Серым до вечера останемся. — Я пас, — ржет Матвей. — Владос, ты как? — Я помогу, че, — тот хлопает Олега по спине. Сережа едва успевает прикусить язык, чтобы не запротестовать, и выразительно смотрит на Олега. — Да не, Владос, че ты, — Олег передергивает плечами. — А че? — фыркает Влад. — Да мы с Серым нормально управимся. Нам все равно вместе возвращаться. — С ним? — Влад смиряет Сережу таким взглядом, что в животе холодеет. Хочется отшагнуть, но он заставляет себя остаться на месте. Сережа бесшумно выдыхает и в который раз за последние сутки повторяет себе, что он в безопасности: Влад его не тронет. По крайней мере, не сейчас и уж точно не на глазах у Олега. Красноречивое молчание нарушает Матвей: — Поехали, Владос, не охота одному тащиться. — Да поехали, че, кто против-то, — саркастично отзывается Влад, затем добавляет совершенно другим тоном, почти равнодушно: — У меня так-то вечером дела: с Анькой в кино пойдем. — Так вы с ней мутите или как? Нихуя не пойму, — оживляется Олег и задевает Влада плечом. — Че она отдельно-то уехала? — Да бля, хуй ее поймешь, — отмахивается Влад. — Просто свалила с этими додиками и все. — Может, накрылось уже ваше кино? — ржет Матвей. — Слышь, э, — Влад неслабо толкает того в грудь, Матвей аж на два шага назад отходит. — Это у тебя там все накрылось, а у меня — на мази. — Да расслабься, Ромео, — Олег с улыбкой хлопает Влада по спине. Тот весело скалится, пытается перехватить руку Олега в захват, и они чуть не валятся в клумбу. Сережа закатывает глаза. — Пиздуй давай прихорашиваться перед свиданкой своей, а то Анька тебе так до скончания веков не даст. — Это тебе никто не даст, — Влад усмехается и, все-таки на пару секунд скрутив Олега, взъерошивает тому волосы. Сережа не знает, чего ему хочется больше: прыснуть со смеху от ироничности последней реплики или вытолкать Влада за ворота, лишь бы не видеть ни эту наглую физиономию, ни их странные дурачества с Олегом. Неужели теперь так будет всегда: придется смириться с обществом Влада и делать вид, что Олег в компании своей шайки-лейки не становится придурком? Ну ладно, может, не придурком, но… Все эти их шутки, взаимные подъебы и беспардонные прикосновения Сережу напрягают. Да он точно заикой станет, если Влад еще раз неожиданно стукнет его по спине треклятой лапищей! Отвратительно. Он морщится и семенит следом за всеми в дом. Влад с Матвеем собираются ужасно долго — по ощущениям, целую вечность, — и Сережа прилагает немало усилий, чтобы постоянно не сверяться с настенными часами. У них с Олегом и так мало времени, а эти увальни их задерживают. От нетерпения начинают чесаться запястья. Сережа отдергивает себя, когда замечает, что на руках появляются красные полосы от ногтей. — Ну че, до завтра? — наконец говорит Матвей и жмет руку Олегу, мнется пару секунд, неуверенно глядя на Сережу, затем протягивает ладонь и ему. — Пока, — Сережа давит скупую полуулыбку и отвечает на рукопожатие. Олег с Владом обнимаются, хлопают друг друга по спине, чему-то усмехаются. Потом Влад поворачивается к Сереже и тянет руку. — Че, увидимся в школе. Сереже не нравятся ни взгляд, ни нарочито небрежный тон, которым Влад это произносит. Он молча жмет руку в ответ и облегченно выдыхает, только когда они с Олегом остаются одни по эту сторону ворот. — Думал, они до вечера тут проторчат, — ворчит Сережа, лишь бы заполнить неуютное молчание и избавиться от гадкого послевкусия. Олег щелкает задвижкой на калитке и мягко улыбается ему через плечо. — Зато теперь дом в нашем распоряжении. Блин, прикинь, целые хоромы — и чисто наши! Кайф, — Олег подшагивает почти вплотную и склоняется так близко, что их носы на секунду соприкасаются. — Чем хочешь заняться? Сережа вздрагивает от неожиданности и тут же расслабляется, вспоминая, что все уехали и никто не увидит. Разве что соседи, поэтому осторожность все равно не помешает. Хочется податься вперед и поцеловать Олега, но еще… Сережа задумчиво смотрит на ворота. — А пойдем прогуляемся? В лесу невероятно тихо и хорошо. Небо хмурое, но мороси и ветра нет, поэтому Сережа мысленно решает, что погода вполне хорошая. Они уже с полчаса лавируют между чередой высоченных деревьев, и Сережа с каждым шагом чувствует, как его постепенно отпускает скрутившее внутри напряжение. Только теперь он осознает, насколько сильно был взвинчен. От неожиданно накатившего облегчения тянет привалиться к дереву и сползти на землю. Вместо этого Сережа тормозит, запрокидывает голову и глубоко втягивает носом прохладный воздух. Олег тоже останавливается и смотрит с немым вопросом. — Хочется подышать полной грудью, — Сережа неуверенно улыбается. — В доме столько народу было… Духота. Олег понятливо хмыкает, оглядывается, затем берет Сережу за руку и тянет за собой. Они садятся на ствол поваленной осины, и Олег обнимает Сережу за плечи, позволяет положить голову к себе на грудь. Не очень удобно, но уютно и до трепета в груди хорошо. Сережа прикрывает глаза и размеренно глубоко дышит. Он чувствует удивительное спокойствие и нечто сродни умиротворенному счастью, вот только почти сразу же приходит понимание, что все это — иллюзия. Они не смогут остаться в этом лесу одни навечно. Вернутся в «Радугу» и школу, к насущным проблемам и дружкам Олега. А от этой сладкой недолгой идиллии останутся лишь воспоминания. Он сжимает подмерзшие пальцы в кулаки и сглатывает. — Олег, я… — шепотом начинает он и замолкает. Страх сковывает горло. «К чему ему твое нытье? — с досадой фыркает внутренний голос. — Помолчи, не позорься». Сережа подбирается. Нет, это важно, он должен озвучить. И Олег… Олегу есть дело до его мнения, Сережа уверен. Почти. — М? — вопросительно отзывается Олег. Сережа чувствует на себе взгляд и опускает голову ниже, завешивается волосами. — Мне не понравилась эта тусовка, — вмиг пересохшими губами едва слышно произносит он. Олег ощутимо напрягается. — Я думал, хорошо прошло, — растерянно отзывается тот. — Или чет случилось, пока меня не было? Сереж? — Нет, не в этом дело, — он встряхивает головой и садится ровнее. — Все было нормально, если это так можно назвать, — Сережа нервно жует нижнюю губу и глядит под ноги. — Но мне такое не нравится. Даже если забыть, что меня дико напрягают одноклассники, я откровенно скучал почти все время, — Сережа скашивает взгляд на Олега, проверяя реакцию, и продолжает более уверенно: — Я не веселился, не хотел пить, и мне абсолютно не о чем разговаривать со всеми этими людьми. Я даже не хочу прикладывать никаких усилий, чтобы найти общие интересы, потому что… Олег, — Сережа смотрит на того с мольбой, — они мне не друзья и никогда ими не станут. Они или изводили меня, или позволяли это делать. Я хочу спокойно доучиться последний год и больше никогда не видеть их мерзких рож! Последнее он почти выкрикивает и тут же осекается, отворачивается и пытается подняться, но Олег опускает руку ему на бедро, удерживая на месте. — Хорошо, — вкрадчиво говорит тот, — я тебя понял. Сережа оторопело моргает. И это все? Олег просто согласится, и Сереже больше не придется терпеть подобные сборища? — Мне жаль, — недоверчиво прищурившись, тянет он. — Ты так хотел, чтобы мы пошли. Мне казалось, для тебя это важно. Олег молчит несколько секунд, явно пытаясь держать лицо, но все же выглядит расстроенным, затем кивает. — Типа того. Как по мне, все было зашибись, но если тебе не зашло, то вопрос закрыт. — Значит, ты не против, если у меня не выйдет найти общий язык с… — Сережа делает паузу, подбирая правильные слова, — твоими друзьями? Ну, это не будет концом света и все такое? — он напряженно усмехается. — Блин, Сереж, ну нет конечно, — Олег притягивает его к себе обратно и снова обнимает. — Было б, конечно, круто, если б вы закорешились. Мне понравилось тусить с вами вместе, но ты не должен заставлять себя, ну, общаться с ними. Сережа пораженно выдыхает и накрывает руку Олега своей. Тот переплетает их пальцы. Внутри снова становится умиротворенно и хорошо. Они возвращаются из леса, когда начинает смеркаться. Со вчерашнего вечера осталась пачка колбасок. Они врубают уличное освещение, Олег разжигает мангал, притаскивает откуда-то из подвала мелкую картошку. Сережа срывает в теплице наросшие за выходные овощи и собирается настругать подобие салата, но так и не начинает. Пару секунд неуверенно косится на лестницу, пытаясь понять, насколько внезапно посетившая его мысль удачна — все-таки времени у них не так много, да и при Олеге, наверное, будет неловко, — затем все же идет в комнату Кристины и берет со стола альбом с карандашами. Последний раз он рисовал — не для школы, а для себя — в прошлом декабре. Будто бы вечность назад и совсем в другой жизни. Сережа колеблется, раздумывая, не остаться ли за столом в комнате, но, как ни странно, уединяться не хочется. Наоборот, тянет устроиться где-нибудь на улице, чтобы обязательно видеть и слышать Олега. Совместными усилиями они вытаскивают из дома кресло-качалку, и Сережа, закутавшись в плед, забирается с ногами, устраивает на коленях альбом и впивается задумчивым взглядом в пустой лист. Конечно, ему хочется нарисовать Олега, но тот по-любому захочет посмотреть, что вышло. А если не получится? Сережа решает зарисовать дом с соседнего участка. Он делает набросок, несколько раз стирает. Перспектива не поддается, от ластика мнется лист. Сережа переворачивает страницу и пробует еще. На этот раз выходит сносно. Увлекшись, он набрасывает у дома кресло-качалку — почти такое же, в каком сам сидит. Рисует там кого-то длинноволосого, склонившегося над книгой. Себя, конечно же, но если Олег спросит, он будет отрицать. Рядом набрасывает Олега. Тот выходит большеватым относительно кресла и дома. Пока он пытается вывести человечку профиль, похожий на Олегов, мысли крутятся вокруг сюжета картины. Нарисованный Олег, наверное, занимается огородом, колет дрова, гуляет с большой собакой, будку которой Сережа решает пририсовать позже. А насчет нарисованного Сережи он не знает: не хочется заставлять того заниматься уборкой или готовкой — или чем там еще занимаются люди со своим хозяйством. У нарисованного Сережи куча времени на хобби, крутая работа с огромным кабинетом, куда стучатся, прежде чем зайти. И никаких экзаменов впереди. Внутренний голос нарисованного Сережи всегда хвалит, ведь нарисованный Сережа получил все, что хотел: вылечил маму, купил дом, добился признания. Кто не верил в успех этого Сережи, теперь кусают локти, а все, кто посмел обидеть, давно спились или сели. Этому человечку больше не о чем беспокоиться. «Ты делаешь все, чтобы этого не случилось, — ехидно подмечает внутренний голос. — Какого черта ты вообще мечтаешь о каком-то деревянном доме на отшибе? И это все, чего смогли добиться эти люди? Огород, серьезно? Смешно! У тебя будет особняк с собственным садом, если ты…» — Сереж! — Олег не дает внутреннему голосу закончить монолог. — Чего не отзываешься? — А? — Сережа оторопело моргает и глядит на получившийся рисунок. — Да увлекся просто. Что, готово? — Ага! — Олег улыбается и выглядит донельзя довольным собой. — Первая партия подгорела, но потом я разобрался, — заявляет гордо. Сережа отстраненно улыбается, поднимается с кресла и вырывает рисунок из альбома. В мангале теплятся угли, и он несет туда бумагу. — Сереж? Ты че, не получилось? Дай гляну, — Олег забирает у него лист, и пальцы разжимаются сами собой. — О, это мы! Прикольно как. А почему столько птиц? Сережа дергает плечами и тянется забрать рисунок. Олег прижимает листок к груди. — Подари на память, а? — просит тот, весь сияя. Сережа сглатывает и понимает, что забывал дышать. Странное наваждение, занявшее грудную клетку чем-то огромным и тяжелым, исчезает, и сразу становится легко-легко. Сережа тоже улыбается: — Ладно, бери. Рисунок ему не нравится, после такого большого перерыва вышло откровенно слабо, но сделать Олегу приятное жутко хочется. И раз тому понравилось — пусть берет, Сережа переживет. Тревожное смятение и подавленность окончательно растворяются в неожиданно ярком и четком ощущении: с Олегом невероятно хорошо. Вопреки всему — и здравому смыслу, видимо, в том числе. В который раз за эти два дня Сережа ловит себя на смутной и очень пугающей мысли: хочется, чтобы Олег задержался в его жизни подольше. А точнее, остался в ней навсегда, расширил крошечный круг его родных людей, состоящий из мамы и Риты. Сережа не привык разбрасываться громкими словами, но игнорировать очевидное становится трудно. Их отношения с Олегом зашли не просто далеко — впереди маячит черта, после которой расставание будет невосполнимой потерей. Сережа знает, что сворачивать уже поздно: остается лишь идти вперед и отчаянно надеяться на треклятое чудо. Ведь если смотреть в будущее здраво, отчетливо ясно, что ничего хорошего у них с Олегом сложиться не может. Как ни крути. Они ужинают снаружи. Сосиски и печеная картошка невероятно хороши, пусть некоторые картофелины и вышли сыроватыми. Овощи из теплицы едят вприкуску. Где-то далеко отсюда, в «Радуге», Макс и соседи Олега наверняка давятся подгоревшей гречкой — от этого Сереже только вкуснее. По возвращении в дом Олег закапывается в коробки с дисками, а Сережа плотно задергивает все шторы на первом этаже. Лишь жалюзи на окне, выходящем на веранду, он не опускает: ряд ветвистых яблонь закрывает вход в дом от любопытных соседей, а утренняя кухонка, залитая солнечными лучами, наверняка будет отличным началом завтрашнего дня. Олег выбирает какой-то из бесчисленных фильмов со Шварценеггером в главной роли. Они долго возятся с DVD-плеером и наконец запускают фильм на экране большого телевизора перед диваном. Сережа заворачивается в плед, приваливается к Олегу и практически не следит за событиями, происходящими на экране. Его больше занимает Олегова рука, поглаживающая бок под футболкой, и то, как вздрагивают чужие ресницы, когда он кладет ладонь Олегу на колено. Они начинают целоваться и забывают про фильм. Неторопливо, в теплом помещении и на мягком диване — о таком можно было только мечтать. Сердце заходится восторгом, обожанием. Сережа отмахивается от мысли, что таких чувств лучше бы не испытывать. Этим вечером хочется концентрироваться только на горячих прикосновениях и сбившемся дыхании Олега. Возбуждение накатывает мягкими волнами, и все закономерно ведет к долгожданному, такому желанному завершению вечера. — Я в душ, — мурлычет Сережа Олегу в изгиб шеи и неловко выпутывается из объятий и покрывала. Он цепляет с пола рюкзак, гладит свернувшуюся на стуле в кухне кошку и проскальзывает в ванную. Проверяет индикатор на бойлере, как научил Леха: вода нагрелась. Приятная расслабленность сменяется волнением и предвкушением, когда он вместе с зубной щеткой достает купленный вчера утром тюбик смазки. Сердце начинает биться быстрее, в низу живота одновременно нервно и сладко стягивает. Сережа облизывает губы и ставит тюбик на полку с душевыми принадлежностями — смотрится это рядом с шампунем, на этикетке которого улыбается златовласая красотка, инородно и дико. Дверь приоткрывается, и Сережа испуганно ойкает. — Не подкрадывайся! — буркает он недовольно, стараясь не показать смятения. — Прости, — Олег с улыбкой приваливается к двери. — Я просто подумал… Можно с тобой? Сережа чувствует, как кровь приливает к щекам. — В душ? — Ну да, — Олег приближается, притягивает его за талию и трется кончиком носа о Сережин. — Когда еще такой шанс представится? Олег проводит ладонями по его бокам, и каждая клеточка Сережиного тела отзывается трепетом. Он мягко отвечает на поцелуй и зажмуривается, позволяя удовольствию захлестнуть с головой. С Олегом хочется попробовать что угодно, согласиться на любую просьбу — лишь бы ближе, теснее, дольше. Переплестись бы телами и душами и остаться так навсегда. Эта мысль пугает, но Сережа ничего не может с собой поделать. Он явственно ощущает досаду внутреннего голоса: если раньше Сережа вил из Олега веревки, то теперь он сам плавится от близости, от тепла Олеговых рук и ласкового выражения карих глаз. Он даже знает, что именно сейчас скажет внутренний голос, поэтому спешно переключает внимание на телесные ощущения, углубляет поцелуй, крепче впивается пальцами в футболку Олега. Он не хочет слышать голос. Не сейчас, не в их с Олегом моменты. Тупорылый Влад с дружками и так отняли у них слишком много времени. — Я так понимаю, можно? — Олег выдыхает ему в губы и стягивает с себя футболку. — Да, но… — Сережа гладит Олега по груди, блуждая взглядом по завораживающим косым мышцам живота. Хочется опуститься на колени и вылизать каждую, а затем сдернуть с Олега чертовы спортивки. Сережа медленно выдыхает. — Я, в общем-то, хотел подготовиться, — переборов смущение, выдавливает он. Олег выжидающе смотрит, вероятно, не поняв, о чем речь. — Ну, растянуть себя. — А, — Олег тушуется лишь на мгновение, тут же оживляется. — Так это, давай я помогу? Протяну, так сказать, руку помощи, — и лыбится. Сережа прыскает со смеху и с нежностью произносит: — Придурок. Они целуются и пытаются одновременно раздеться, застревают в одежде, пару раз стукаются лбами и носами, но наконец залезают голые в ванную и задвигают створку. Тесновато, но так даже лучше. Струи воды хлещут из закрепленного в верхнем углу душа — напор отличный, не то что в «Радуге». По ногам тянет сквозняком, кожа покрывается мурашками, и Сережа выкручивает погорячее. Олег оттесняет его к краю, прямо под лейку душа, и снова целует. Сережа чувствует, как тяжелеют намокшие волосы и как пальцы Олега путаются в прядях, оттягивают голову назад. Он жмурится и с наслаждением выдыхает в губы, когда Олег чуть сжимает у корней и подушечками пальцев массирует затылок. Вниз по позвоночнику пробегает череда приятных импульсов. — Можно? — доносится в ухо едва слышное, неуверенное. Сережа открывает глаза, несколько секунд не понимает, в чем вопрос, потом замечает в руке Олега шампунь. Это совсем не то, чего Сережа ожидал, но веселый комментарий застывает на языке, стоит встретиться с серьезным, слегка растерянным взглядом карих глаз. Он молча кивает и наблюдает, как Олег выдавливает на ладонь шампунь и кладет руку Сереже на макушку. — Садись, — тихо просит тот и смотрит так, что воздух вышибает из легких. Сережа, как зачарованный, опускается на колени и подается головой к Олегу, оставляя под струей воды лишь спину и плечи. Ощущать чьи-то руки, хозяйничающие в волосах, непривычно и странно — последний раз голову ему мыла над раковиной в туалете Рита лет пять назад, когда он растянул запястье, — однако Олег касается так бережно и приятно, что Сережа тут же расслабляется. Глупо, но он чувствует себя дурацким котенком: к рукам Олега тянет льнуть, выпрашивая еще больше ласки. Он ждет, что внутренний голос осудит за потерю остатков гордости, но тот молчит. Пальцы с нажимом проходятся от затылка к шее, массируют вдоль линии роста волос и за ушами. От прикосновений сладко екает в низу живота, и все тело обмякает, даже сидеть становится трудно — Сережа утыкается лбом Олегу в колено и прикусывает губу. Непонятно, чего хочется больше: чтобы тот снова нежно скользнул пальцами за уши или чтобы намотал волосы на кулак и с силой потянул. Сережа поднимает расфокусированный взгляд и почти задыхается, видя перед собой Олегов стояк. Собственное возбуждение вмиг ощущается сильно и мучительно остро. Сережа впивается руками Олегу в бедра, ловит поплывший взгляд и обхватывает губами влажную от предэякулята головку. Олег рвано выдыхает, хватка в волосах становится сильнее. Сережа вспоминает минет в подвальной качалке, и в паху стягивает от напряжения, рука непроизвольно тянется к дернувшемуся члену. Сережа зажмуривается и на секунду сжимает себя, боясь преждевременно кончить. Он снова глядит Олегу в глаза и отстраняется, чтобы шепнуть: — Направляй. Олег все прекрасно понимает, перехватывает Сережины волосы поудобнее и тянет его голову обратно к члену. Сережа берет в рот и позволяет Олегу задать темп. Вспоминает статью из интернета: пытается размеренно дышать носом, расслабляет горло. Олег смотрит на него безотрывно абсолютно черными глазами и явно старается двигать рукой плавно и неспешно, но быстро сбивается, то срываясь на ускорение, то слишком замедляясь. Сережа послушно следует за хваткой и тоже не разрывает зрительный контакт. В какой-то момент глаза у Олега становятся совсем шальными, и тот, не выдержав, запрокидывает голову и начинает насаживать Сережу на член быстрее и глубже. Мышцы горла неприятно сокращаются, и на секунду возбуждение меркнет, уступая страху — кажется, Сережа сейчас или задохнется, или блеванет, — но Олег рывком снимает его с члена и кончает на подбородок и грудь. Сережа судорожно хватает ртом воздух и, не до конца отдавая себе отчет, слизывает с еще напряженного члена капли спермы. Олег дергается, когда Сережа обводит языком уздечку, и ухает к нему вниз, обнимает и наваливается своим телом, перемещая их обоих под уже не горячую, а просто теплую воду. Глаза щиплет потекший шампунь, но Сережа не обращает внимания. Затопленный щемящей нежностью, он гладит Олега по щекам и оставляет поцелуи на мокром лице. — По-моему, с каждым разом у меня получается лучше и лучше, — самодовольно подмечает Сережа, встает с колен и, поморщившись, растирает затекший свод стопы. Олег серьезно глядит на него снизу вверх. — Сереж, у тебя каждый раз, — с нажимом произносит тот, — получается охрененно. Он не успевает понять, льстит ему услышанное или смущает, — Олег поднимается и утягивает в новый поцелуй, тесно льнет, дразняще трется бедром о Сережин стояк. Над правым ухом щелкает крышка. Сережа краем глаза видит, как Олег выдавливает на пальцы смазку. — Если начнешь мерзнуть, скажи, — просит тот и меняет их местами, сам встает под душ. Кожа на спине и ногах — там, где нет тепла от близости Олега — моментально покрывается мурашками, но Сережа почти сразу об этом забывает, когда Олег, не разрывая поцелуя, скользит пальцами к анусу. Вторую руку Олег протискивает между телами и обхватывает Сережин член. Сережа стоит, крепко вцепившись Олегу в плечи, и пытается привыкнуть к смешанным ощущениям: к ласкающей спереди руке и туго двигающемуся в заднице пальцу. Олег смазанно целует в скулу и шею, шепчет что-то неразборчивое и выгибает запястье под новым углом. Нужную точку — простату, вычитал Сережа в интернете — не находит, но больно не делает. Зато кулак на члене ходит до чудесного ритмично и правильно, кайф почти перевешивает дискомфорт. Олег, видимо, снова меняет угол, потому что сквозь тело сладко простреливает, и Сережа изумленно выдыхает. — Вот так, еще раз, — подсказывает он и почти повисает на Олеге. Тот повторяет, и Сережа тихонько стонет. Затем вспоминает, где они находятся, и в следующий раз, когда Олег задевает простату, позволяет себе быть громче. Перед глазами плывут розовато-серые круги, в низу живота напряжено до предела. Сережа прикусывает Олегу плечо сбивчиво говорит: — Добавь второй, надо… Надо сильнее растянуть. Олег слушается. Два пальца ощущаются абсолютно иначе: маячащий на горизонте оргазм моментально отдаляется, возбуждение притупляется. Это все еще не больно, но в разы страннее и неприятнее. Тянет оттолкнуть руку Олега и все прекратить. Сережа чувствует, как член начинает опадать, и раздосадованно кривит губы. — Не останавливайся, — отрезает он, опережая напрягшегося Олега. — Чем лучше сейчас растянем, тем проще будет. Олег ничего не отвечает. Сереже и смотреть не надо, чтоб уловить сомнения — вот только хватит с него колебаний. Если они не потрахаются нормально сегодня, другого шанса может не быть еще очень долго. Или вообще никогда. Он разворачивается к Олегу спиной, опускается в коленно-локтевую, насколько длина ванны позволяет это сделать, и выгибается в пояснице, заклиная все на свете, чтобы со стороны поза не казалась такой же нелепой, какой он ее ощущает. Сережу начинает бить мелкая дрожь то ли от прохладного воздуха, то ли от напряжения. Олег устраивается сзади, добавляет смазки и продолжает двумя пальцами. Сережа облегченно расслабляет плечи, понимая, что теперь не нужно следить за выражением лица. Мелькает мысль: наверное, стоит сделать вид, что ему хоть немного приятно, и попробовать постонать. — Нормально? — опережает его Олег. — Да, отлично, — заверяет Сережа. — Давай тремя. Олег замирает внутри него. — Сереж, ну какими еще тремя? Я ж тебе тут все порву нахер. — Ты серьезно? — Сережа кидает недовольный взгляд из-за плеча. — Ты свой член вообще видел? Уж потолще трех пальцев будет. Как раз-таки чтоб ничего мне не порвать, — он саркастично хмыкает, — растягивай хорошенько и не спорь. Олег виновато тупит взгляд и выглядит так, будто собирается предложить послать затею с проникающим сексом куда подальше, поэтому Сережа спешно добавляет: — Мне не больно. Честное слово. Хочешь, на мизинцах поклянусь? Тот тихо прыскает со смеху. — Да иди ты, — вынимает пальцы, тянется за тюбиком и щедро выдавливает новую порцию смазки. — Куда идти? — весело дразнит Сережа. — В таком виде, знаешь ли, мало куда пустят. Олег с улыбкой тянется вперед, целует его в плечо и возвращается к заднице. С тремя пальцами сначала вовсе не получается — слишком узко, — а потом, спустя целую вечность, когда удается протиснуться внутрь, процесс окончательно перестает напоминать прелюдию. Больше похоже на медицинскую процедуру, которую нужно перетерпеть и не подать виду, насколько это неприятно. Если с членом будет примерно так же, Сережа окажется сильно разочарован. Задницу распирает и саднит — на грани боли. Сережа терпит и мысленно напоминает себе, что некоторые люди, если верить интернету, засовывают туда предметы гораздо толще трех пальцев или члена Олега. И ничего, все живы и здоровы. Вроде бы. Спустя черт знает сколько времени удается расслабиться и привыкнуть настолько, что пальцы начинают ходить туда-сюда почти свободно. Приятного все еще мало, но хотя бы так, уже неплохо, отстраненно рассуждает Сережа, рассматривая мелкие трещинки на бортике ванны. — Достаточно? — неуверенно тянет Олег. Может, и нет, но Сережа внезапно ощущает, что ужасно замерз. Теплая вода, судя по долетающим до него почти ледяным каплям, кончилась. — Думаю, вполне, — кивает он и со стоном выпрямляется. Поясница и ноги жутко затекли. — Давай вылезать, а то у меня уже зуб на зуб не попадает. Они по очереди выбираются из ванны и обтираются одним полотенцем. У Олега все тело тоже в мурашках. По полу еще сильнее тянет холодом, Сережа зябко передергивает плечами. После ползания в ванне на карачках он явно имеет больше прав на висящий за дверью хозяйский халат, поэтому без зазрения совести заворачивается в приятную пушистую ткань. Олег остается при полотенце. — Я бы побрезговал, — широко, с подначкой ухмыляется Олег. — Только что запихивал пальцы мне в задницу, брезгливый ты наш, — в тон отвечает Сережа. Олег беззвучно смеется. Сережа чувствует, что напряжение не тает. Отшутиться не получится, не сейчас. Он набирает воздух, заставляет себя посмотреть Олегу в глаза. Видит отражение собственного волнения. — Я боюсь, — выпаливает Сережа прежде, чем успевает передумать. Тут же жалеет: как же позорно звучит. Лицо Олега вытягивается и окончательно теряет всю веселость. — Давай не будем, не обязательно же… — начинает тот, но Сережа перебивает. — Нет, Олег. Я хочу, просто, — он запинается и не знает, как выразить мысль. Не понимает, что чувствует, в голове образуется предательская пустота. — Мне тоже страшно, — тихо говорит Олег. — Я понимаю. — Хорошо, — губы сами растягиваются в улыбке, и сковавшее напряжение осыпается, как разбитая витрина. Сереже становится намного легче от того, что не он один боится до трясущихся коленок. Олег улыбается в ответ. — Пошли? — Ага. Кошка неотрывно глядит на них из-под стола, когда они выходят из ванной. — Ну что, — Олег переминается с ноги на ногу, небольшая капля воды падает тому с челки на нос. — Жаль, что закрыто, — вздыхает Сережа и указывает подбородком в сторону лестницы, имея в виду спальню Лехиных родителей. — Ага, — вздыхает Олег. — Можем в Лехину пойти, у него хватит места. — Ну нет, — кривится Сережа, вспоминая вчерашние стоны, доносившиеся из Лехиной комнаты. — Давай тут, на диване? — Н-ну, давай, — явно нервничая, выдыхает Олег. Они раскладывают диван и преувеличенно тщательно застилают его вчерашней простынью. Сережа старается не думать о том, что на ней валялись куча его одноклассников. — Ну вот. Господи, как же все до жути неловко. Сережа с досадой прикусывает губу и произносит: — Я поставлю будильник. — Давай проебем хотя бы первый, — стонет Олег. — Нет, — бескомпромиссно отрезает Сережа. Он не собирается жертвовать учебой ради потрахушек — это было бы совсем очевидным проебом, внутренний голос такого не простит. Он заводит будильник и ставит на журнальный столик. Зачем-то переставляет ровнее, а потом отворачивает циферблатом от дивана. Пальцы мелко дрожат. Ладно, спокойно. Вдох, выдох. Ничего страшного. Сережа подходит к краю дивана. Он не представляет, что делать дальше. Казалось, столько всего прочел, все продумал. И вот — сталкивается лоб в лоб с нервирующими деталями. В какой позе они будут заниматься сексом? Он может представить разное: как Олег нависает сверху или берет его сзади, как они трахаются, лежа на боку или в положении «наездницы»… Это кажется очень странным, будто и не про него вовсе. Он чувствует, что внутренний голос вот-вот вставит свои пять копеек, и вздрагивает, когда на плечо опускается ладонь. Всего лишь Олег — все в порядке. Сережа ждет, что тот заговорит, но Олег прижимается сзади всем телом и кладет подбородок ему на плечо, трется щекой о щеку. В жесте столько незамысловатой нежности, что она заслоняет собой все остальное. Сережа замирает, позволяет себе забыть о напряженности ситуации и насладиться мгновением. Олег тянет пояс его халата в разные стороны. Сережа помогает, и халат оседает к ногам большой махровой грудой. Мелькает мысль, что это совершенно не сексуально — Сережа предпочел бы что-нибудь легкое, воздушное, стекающее по коже, как шелк, — но Олега, кажется, это совсем не заботит: тот самозабвенно целует в линию нижней челюсти, гладит теплыми ладонями по животу и грудной клетке. В ягодицы упирается член — для возбуждения Олегу явно много не надо. Вот бы тоже так легко отбрасывать заморочки… Сережа вздыхает и прикрывает глаза. Можно попробовать сосредоточиться на приятных прикосновениях и не думать о том, что последует. Сережа стискивает зубы. Да что с ним такое? Он же так этого ждал, готовился. Откуда взялся чертов мандраж? — Расслабься, пожалуйста, — тихо просит Олег и перемещает ладони ему на плечи, легонько разминает напряженные мышцы. Целует в затылок. — Оно нахрен никому не надо, если ты не получишь удовольствие. Сережа набирает в легкие воздух, собираясь возмутиться, что отступать уже поздно, но Олег опережает: меняет их местами, садится на диван и подтягивает стоящего Сережу к себе, прижимается губами к животу. — Презики и смазка у нас есть, — тот кивает на пододвинутый к дивану журнальный столик со всем необходимым. — Никуда этот секс от нас не убежит, — Олег усмехается и целует ниже, возле пупка. Щекотно и приятно. — А будешь загоняться — свяжу и буду ласкать, пока у тебя все мысли из башки не повылетают. Он не успевает отпустить саркастичный комментарий насчет эффективности подобной угрозы — Олег склоняет голову и целует у основания члена. У Сережи дыхание перехватывает. Что-то горячее и будоражащее резко стекает в низ живота. Рука невольно зарывается в Олеговы волосы. Тот оставляет цепочку поцелуев по всей длине постепенно твердеющего члена, накрывает ладонями Сережины ягодицы и несильно сжимает. На такие ласки он более чем согласен, даже если его свяжут. Сережа рвано втягивает носом воздух — близость губ и горячее дыхание волнуют, дразнят. Член призывно дергается, когда Олег оставляет очередной поцелуй прямо на головке, и Сережа едва сдерживается, чтобы не усилить хватку. Хочется вжать лицом себе в пах и толкнуться Олегу в рот. У Сережи против воли вырывается нетерпеливый стон. Олег поднимает взгляд и смотрит пронзительно, цепко, так, что от волнения и предвкушения пересыхает во рту. Он одними губами шепчет: «Ну же», и Олег, помогая себе рукой, начинает сосать, морщится, когда Сережа, не сдержавшись, сжимает пальцы у корней волос. Это происходит взаправду. До сих пор не верится: что тогда, в подвальной качалке, что сейчас. И в то же время Олег с его членом во рту — зрелище настолько естественное и правильное, что Сереже кажется, будто тот карельский разговор про минеты был из другой жизни. Он перемещает вторую руку на темную макушку и закрывает глаза. Каждое плавное движение головы Олега отдается дрожью в Сережином теле, в низу живота сладко сводит. Он прерывисто выдыхает. Стоять ровно становится сложнее: его ведет, колени подгибаются. Сережа перемещает руки на Олеговы плечи и непроизвольно наваливается почти всем весом, нависает над Олегом и упирается лбом тому в спину. — Я сейчас… — задушенно предупреждает он и пытается отстраниться, но Олег крепко прижимает к себе, не дает пошевелиться, начинает сосать ритмичнее. Сережа протяжно стонет, из головы мигом испаряется абсолютно все — даже изначальный план не кончать, пока член Олега не окажется у него в заднице. Наслаждение толчками подбрасывает к оргазму. Сережа впивается ногтями Олегу в плечи и почти скулит, содрогаясь. Олег выпускает его член изо рта и додрачивает кулаком. Ноги становятся ватными, Сережа обмякает, и Олег тянет его на кровать, укладывает на бок спиной к себе и пристраивается рядом. — Ну вот, и связывать не пришлось, — довольно хмыкает Олег над ухом и целует в шею. Сережа слабо усмехается, не в силах даже протестующе замычать. По телу разливается одуряюще приятная расслабленность. Они лежат, прижавшись друг к другу, минуту, а может, все пять. Сереже чудится, будто он покачивается на волнах, его окутывает вязкая полудрема. Он слышит знакомый щелчок и осознает, что это был тюбик смазки, только когда Олег проскальзывает пальцем внутрь — свободно, без дискомфорта. Затем почти сразу добавляет второй палец и задевает простату. Сережа дергается от приятного импульса. Тело ощущается киселем, в голове непривычно пусто, не хочется двигаться или разговаривать. Сережа лишь чуть прогибается в пояснице, подставляясь, каждый раз, когда пальцы Олега касаются особенно приятно. Он чувствует, как Олег жмется к нему со спины и целует шею, плечи, лопатки, притирается стояком к его бедру. У Сережи у самого снова стоит. — Хочу тебя внутри, — шепчет он непослушными губами и с трудом заставляет себя повернуть голову, чтобы поймать Олегов поцелуй. — Я и так внутри, — со смешком возражает Олег, но, прежде чем Сережа успевает до конца осознать неудачность шутки, все же тянется к столику за презиком. Сережа наблюдает за действиями Олега из-под полуопущенных ресниц и молча кивает, когда тот севшим голосом спрашивает: «Готов?» Олег отводит его верхнее колено вперед, спускается ниже и, обхватив по-прежнему лежащего на боку Сережу поперек талии, прижимается головкой к анусу. — Порядок? — едва слышно спрашивает Олег, толкаясь внутрь. Член непривычно и неестественно растягивает мышцы, но, кажется, проходит на несколько миллиметров, а то и больше. — Да, — на выдохе заверяет Сережа и зажмуривается. Тут же отдергивает себя и заставляет расслабиться. На ощупь находит руку Олега и перемещает со своего живота на член. Кулак Олега начинает неспешно надрачивать. В этот раз получается гораздо лучше, чем в прошлый. Проходит туго, о приятных ощущениях и речи нет, но почти не больно. Зато Олег действительно наконец-то внутри — Сережа остро чувствует малейшее движение. Кажется, быть ближе просто невозможно, и от этого тянет счастливо улыбаться. Олег выцеловывает ему спину, не перестает ласкать член, качает бедрами невероятно медленно и осторожно. Сережа подозревает, что Олег не заходит во всю длину, и он на самом деле за это благодарен, потому что даже вот так внутри распирает почти до предела. — Ты такой узкий, пиздец… — сбивчиво выдает Олег дрогнувшим голосом. Сережа не понимает, хорошо это или нет, мозг отказывается полноценно функционировать. Он не успевает ничего спросить — Олег утыкается лбом между лопаток и загнанно дышит. Перестает дрочить Сереже и вцепляется пальцами в его бок, замирает внутри. — Ща, секунду, — бормочет ему в спину, — бля, как же… — Олег, все хорошо? — напряженно спрашивает Сережа. — Пиздец хорошо, — приглушенно стонет тот, не отнимая лица от Сережиной спины, — просто охуенно. Я ща. Сережа закусывает губу, давя глупую улыбку. Невелика заслуга — понятное дело, Сережа-то просто лежит и принимает, — но от услышанного на душе становится тепло и легко. Олегу с ним хорошо, тот едва себя контролирует. Наверняка хочет трахнуть Сережу в более быстром темпе, но держится, осторожничает. Повинуясь не до конца сформировавшемуся порыву, Сережа подмахивает бедрами, глубже насаживаясь на член, и Олег коротко стонет, сильнее сжимает пальцы на боку. Сережа повторяет движение, и еще раз — постепенно ускоряется. От каждого толчка немного больно, но все это меркнет на фоне нарастающего возбуждения от потрясающих стонов над ухом. Хочется довести Олега до края, заставить позабыть обо всем от удовольствия. Сережа, забив на дискомфорт, двигает бедрами, по сути трахая задницей Олегов член, и, кажется, может кончить от одного лишь осознания, что именно из-за него Олег так загнанно дышит. — Сереж… — жалобно давит Олег, вжимает его в себя и вдруг нависает сверху, наваливается и принимается вбиваться в него мелкими быстрыми толчками. Сережа тихо скулит в диван, теряется в ощущениях. Горячее тяжелое тело Олега, рваное дыхание в шею, трение собственного члена о простынь и стук сердца, гулко отдающийся в ушах, — всего настолько много, что он не может сказать, в какой именно момент становится абсолютно чересчур. Он чувствует задницей чужой лобок, и от осознания, что Олег вошел полностью, Сережу словно электрическим зарядом простреливает. Олег стонет, говорит что-то неразборчиво, вбивается несколько раз особо рьяно и обмякает. Через пару секунд медленно вынимает член и скатывается на диван. Дышать становится легче, а внутри — пусто. Одновременно лучше и хуже, чем было до. Сережа подумает об этом позже. Пока он уверен только в одном: это обязательно надо повторить. Хочется взглянуть на Олега, и он находит в себе силы перевернуться на бок. Олег лежит на спине, глядит в потолок. Наверняка почувствовав его взгляд, с улыбкой поворачивает голову. — Ты как? — спрашивает шепотом. Сережа скорее по губам читает, чем слышит. Он улыбается в ответ, потому что осознает: свершилось, они это сделали. — Не понял, кончил ли во второй раз, — сконфуженно признается он и неосознанно накрывает опавший член, морщится от изобилия ощущений. — Но было круто. Черты расслабленного лица Олега искажает беспокойная складка между бровей. Сережа не дает спросить: — Не больно, — заверяет он. — Только если совсем чуть-чуть. Я бы сказал. Мне понравилось, правда. — Мне тоже, — Олег собирается его обнять, но осекается, стягивает презерватив и произносит с явной неохотой: — В душ надо, а вода, наверное, не нагрелась. — Я не пойду, принеси салфетки, — Сережа сладко потягивается. Он провожает сползшего с кровати Олега взглядом и почему-то не хочет прекращать улыбаться. Осторожно дотрагивается до припухшего ануса. Ощущения странные, но терпимые. С утра повторять точно не стоит, но вот через сутки все должно быть в порядке. Он с наслаждением гоняет в голове мысли о том, что еще он хотел бы попробовать с Олегом. Придумывает пару мест, где они могли бы уединяться в будущем, но тут же о них забывает. В голове чудесная пустота, и никто не мешает думать дурацкие мысли. Сережа просыпается в объятиях. Звук будильника кажется самым ненавистным на свете. Олег протестующе стонет и накрывает их одеялом. Сережа и сам с удовольствием запульнул бы треклятым источником шума в стену — слишком тяжело держать слезящиеся глаза открытыми и не хочется отлипать от Олега, — но вместо этого тянется к столику и выключает будильник. Он чувствует себя ужасно невыспавшимся, но в остальном — все отлично. Задница почти не болит. Он боялся, будет намного хуже. По горькому опыту Сережа знает, что опускать голову обратно на подушку — ошибка, вот только Олег притягивает к себе и зарывается носом в волосы на затылке. Немного жарко, но очень хорошо. По телу проносится волна приятных мурашек. Сережа довольно жмурится. — Надо вставать, — с сожалением вздыхает он. — Давай еще чутка полежим? — страдальчески просит Олег. — Ну пожа-алуйста. — Опоздаем, — отрезает Сережа. Олег снова стонет. — Что это за жизнь такая? Даже в лагере не давали поспать нормально, — ворчит ему в волосы. Сережа абсолютно согласен: не жизнь, а сплошное мучение. Вот бы еще хоть один денек, как вчера… Только без кучи чужих морд вокруг. Когда все уехали, стало просто идеально, однако этого было так мало. Продлить вчерашний день хочется до умопомрачения. — Ладно, — сдается он, — давай пропустим первые два. Фиг с ней, с литературой. — Серьезно? — Олег аж вскидывается. В голосе столько восторга, что Сережа прыскает со смеху и оборачивается. У Олега взъерошенные волосы, заспанное лицо со следом подушки на щеке и невероятно красиво горящие довольным возбуждением глаза. Сережа забывает шуточный комментарий, который собирался отпустить еще секунду назад, и беспомощно смотрит на Олега. Язык будто к небу прилипает. — Че такое? — настораживается Олег. Сережа отчетливо понимает, что всю оставшуюся жизнь готов каждое утро просыпаться рядом с Олегом. Вот только признаться вслух ни за что не посмеет. — У тебя прелестное воронье гнездо на башке, — с усмешкой фыркает он и запускает руку в Олеговы волосы. Тот, прикрыв глаза, подставляется под ласку и беззлобно ворчит: — Ой, кто бы говорил? Они валяются до девяти, потом кормят кошку и завтракают всем, что удалось найти в холодильнике, под недосмотренный вчера фильм. — Слушай, мы уже к третьему опаздываем, — взглянув на часы, тянет Олег таким тоном, что сразу становится понятно, к чему клонит. — Всего на десять-пятнадцать минут, — хмыкает Сережа и сует одну ногу в джинсы. Третьим и четвертым, сразу после большой перемены, стоит общество: Людмила Степановна лояльна к опозданиям, половина класса к ней чуть ли не к концу урока заваливается и отделывается устными замечаниями. — Это если с электричкой свезет, — возражает Олег и вдруг перехватывает Сережу за ноги, пока он не успел застегнуть джинсы, и валит к себе на диван. — Ну вот что ты творишь? — Сережа пытается звучать серьезно, но выходит паршиво, сквозь слова прорывается смех. — Это, между прочим, саботаж чистой воды. — Ага, — Олег шутливо скручивает его и, по всей видимости, не собирается отпираться. — Сереж, давай останемся, ну? Офигенно же. Под боком тревожно колет. Сережа закусывает губу и отводит взгляд. «А я не удивлен, — едко подмечает внутренний голос. — Он тебя на дно следом за собой потянет». — Нет, — Сережа сбрасывает Олеговы руки и садится. — Одно дело литра, другое — целый день. — Да бля, будто от общества большой толк! — А потом алгебра, ее точно пропускать нельзя, — чеканит Сережа, начиная раздражаться. Ну неужели Олег действительно не понимает? Выпускной год же, блин. — Вот давай к двум последним и поедем? Сережа недовольно щурится. — Чтоб ты через полтора часа снова завел эту шарманку и попытался подбить меня весь день пропустить? — На алгебру честно поедем, — Олег тоже выпрямляется. — Слово даю. Сережа знает, что нужно настоять на своем и ехать в школу прямо сейчас, но что-то в выражении лица Олега не дает бескомпромиссно отказать. Ему ведь и самому ужасно хочется задержаться здесь. И от того, что Олег тоже этого жаждет, становится только сложнее. С другой стороны, от общаги в исполнении Людмилы Степановны действительно никакой пользы. «Дело не в пользе, а в самодисциплине», — цедит внутренний голос. Сережа заламывает пальцы и жует нижнюю губу. Внутренний голос, конечно же, прав. — Ты будто вопрос жизни и смерти решаешь, — усмехается Олег, пододвигается и обнимает со спины. — Речь тупо об одном дне. И говорю ж: к алгебре как штык будем. Сережа тяжело вздыхает и приваливается к Олегу. Он чувствует, что проиграл этот спор, но для чистоты совести еще несколько секунд пытается переубедить себя. Внутренний голос презрительно молчит. На подоконник окна, ведущего на веранду, приземляется воробей и клюет то ли крошки, то ли просто грязь. Сережа поднимает взгляд на кусок серого неба — лишь бы к обеду не пошел дождь. Мокнуть совершенно не хочется. — Хорошо, — уступает он, — но через полтора часа мы выходим, и точка. — Ура! — ликует Олег и оглушительно целует рядом с ухом. Сережа морщится и тоже невольно улыбается. — И заметь, я великодушно не расчехлил главный козырь. — О господи, — Сережа закрывает лицо ладонями и смеется. — Расчехлятор, блин, нашелся. — Понятия не имею, о чем ты подумал, — невозмутимо продолжает Олег, — но я собирался сказать, что в морозилке дофига мороженого, и Леха разрешил его умять. Сережа смиряет Олега — как он надеется — убийственным взглядом и от души пихает локтем под бок. Олег бесстыже ржет и снова валит Сережу на диван, фиксирует руки за головой, нависает сверху и целует сначала в нос, потом в лоб, висок, скулу. — Вот, значит, что в твоем понимании мороженое, — прикрыв глаза от удовольствия, дразнит Сережа. — Можем съесть его прямо сейчас, — с затаенным весельем в голосе отзывается Олег в перерыве между поцелуями. — Только скажи: я прекращу, и сосредоточим все наше внимание на мороженом. Сережа судорожно выдыхает, когда Олег задирает ему кофту и целует грудь. — Я думаю, мороженое никуда не убежит, — хмыкает он и стягивает с Олега футболку, затем вылезает из так и не застегнутых джинс. — Активно поддерживаю, — с напускной серьезностью вторит Олег. Сережа охает, ощущая, как Олег с нажимом проходится языком по соску, и приподнимается на локтях, ловит Олегов взгляд, тянется за поцелуем. К полноценному повторению вчерашнего Сережа пока не готов, но от минета не откажется. — Снимай уже давай, — нетерпеливо усмехается он и тянет вниз трусы Олега. Тот понятливо хмыкает, отстраняется, собираясь избавиться от остатков одежды. Сережа соскальзывает взглядом с плеча Олега на виднеющееся в проходе окно, за которым расположена веранда, и застывает. Оцепенение сковывает тело. Сережа не до конца понимает, что именно произошло, но ужас стремительно затапливает с головой, парализует, не дает сделать вдох. Он оставил незашторенным единственное окно на первом этаже, потому что соседний дом не видно за деревьями. Но прильнувший к стеклу Влад не в соседнем доме, а стоит на блядской веранде. Сережа, не мигая, смотрит на вытянувшееся в изумлении лицо по ту сторону окна, и чувствует, как изнутри начинает бить крупная дрожь. Кровь приливает к лицу и набатом стучит в ушах, воздуха не хватает. Во рту резко становится сухо, не удается пошевелить языком и выдавить из себя хоть слово. — Сереж, ты чего? — встревоженное лицо Олега появляется в поле зрения. — Тебе плохо? Сережа с хрипом выдыхает и понимает, что не способен ничего сказать. Картинка перед глазами начинает мутнеть, со всех сторон доносится противный низкий гул. Губы Олега шевелятся, но слов Сережа не слышит. Он переводит поплывший взгляд с Олега на Влада, но уже не может разглядеть выражение лица. Сделать вдох так и не получается, легкие начинает жечь. Где-то на задворках сознания мелькает паническая мысль, что он сейчас задохнется. Как Влад здесь оказался? Перелез через забор? Зачем вернулся? Бред. Бред-бред-бред. Не может быть реальностью. Олег наконец оборачивается и, судя по всему, тоже видит Влада, потому что тут же вскакивает с дивана. Не померещилось, отстраненно думает Сережа. Влад отшатывается от окна и исчезает с веранды. Будто того и не было. Но Олег в спешке натягивает на себя вещи и, кажется, громко матерится. Значит, Влад точно был. И видел их. Сережа дергается и утыкается взглядом в свои колени, оглушенный внезапным осознанием произошедшего. Сердце начинает биться еще быстрее, он хватает ртом воздух, но ничего не доходит до легких. Сережа сжимает руками голову, впивается пальцами в волосы и часто, судорожно дышит — бестолку, все равно задыхается. — Сереж? — слышит будто издали, хотя Олег здесь, сжимает его за плечи. — Блядь, Сережа, посмотри на меня! — Олег его встряхивает, и комната начинает вращаться. Сережа зажмуривается. — Что с тобой?! Нечем дышать. Ему хочется прокричать об этом во всю глотку, но слова застревают в горле. Он задыхается, задыхается, задыхается! Сережу топит одуряюще сильным ужасом, мысль о скорой смерти в панике бьется в сознании, и все — голос Олега, стук собственного сердца, гул в ушах — смешивается в безумную какофонию, он перестает что-либо различать и понимать. Есть только дикий страх и нежелание умирать. — Сереж, пожалуйста, дыши, тихо, все хорошо, успокойся, Сереж, блядь, пожалуйста, — слышит он сбивчивый умоляющий голос Олега. Это длится, по ощущениям, целую вечность. Затем Сережа с удивлением понимает, что может сделать полноценный вдох. Он не умер, все в порядке, но страх по-прежнему сковывает изнутри, Сережу сильно трясет. — Сереж… — Нормально, — давит он из себя и обессиленно ложится на диван. Голова до сих пор кружится. — Я в норме. — Блядь, сука, — Олег почти всхлипывает и сгребает его в объятия. — Пиздец ты меня напугал. Точно прошло? Может, к соседям и в скорую надо звонить? — Не, — слабо возражает он, — не надо скорую. Я сейчас. Сережа делает несколько глубоких вдохов и выдохов, не до конца веря, что снова может дышать, и силится привести мысли в порядок. — Где Влад? — вылетает прежде, чем он успевает засомневаться в реальности увиденного. — Ушел, — глухо отвечает Олег. — Я хотел пойти за ним, но ты… Ушел, короче. Сережа обреченно закрывает глаза. Впервые в жизни ему хочется, чтобы Олег ответил: «Какой еще Влад? Ты что, рехнулся?» Лучше бы Олег решил, что он сумасшедший, чем… Господи. Сережа распахивает глаза и невидящим взором пялится в проход на треклятое окно. — Почему я не опустил жалюзи? — медленно спрашивает он непонятно кого. Олег долго молчит, потом кладет горяченную ладонь Сереже на голову, гладит по волосам. — Все будет в порядке, слышишь? Я… Я поговорю с ним, мы как-нибудь это разрулим. Ладно? Судя по голосу, Олег сам себе ни черта не верит. Сережа чувствует, как щиплет носоглотку и из глаз текут слезы. Он прекрасно знает: это невозможно «как-нибудь разрулить». Они не должны были вообще сюда ехать. Не должны были прогуливать школу. И он должен был опустить чертовые жалюзи. Боже. Сережа подтягивает колени к груди и зажмуривается, сотрясаясь от беззвучных рыданий.