Вечность в Огне

Ты веришь в это целый вечер, целую ночь и ещё один день сверху. На исходе суток, спокойно проведённых дома, к тебе приходит понимание, что так просто в покое тебя никто не оставит. Вместе с пониманием на сотовый приходит сообщение: ≫ Хэй, Кай. Не спишь? Можешь прийти в штаб? Прямо сейчас. Дело срочное. Номер незнакомый. Неудивительно — обычные телефоны только-только начали возвращаться в обиход. Ещё не все успели обновить старые и обменяться новыми контактами. Но ты почти сразу, даже не глядя на подпись внизу сообщения, сохраняешь данные отправителя под именем Соника. Потом только пролистываешь запись до конца и убеждаешься в правдивости своего предположения. Кто ещё мог написать с просьбой выползти из дома в поздне-вечерний час? Кто ещё в принципе мог написать тебе? Ты предчувствуешь, что ничего хорошего из посещения штаба не вынесешь. Но проигнорировать просьбу не можешь. Даже если очень хотелось бы сделать вид, что ты уже спишь и никак не можешь отреагировать на послание… Приходится подниматься, собираться (не забыть выключить технику) и торопливо выскакивать за порог. Ты едва не забываешь запереть дверь. К счастью, вспоминаешь об этом до того, как залетаешь в лифт и проносишься вниз половину дороги к выходу. В штабе, когда тебя по пропуску пускают внутрь, очень тихо. Большая часть работающих здесь морфов уже разбрелась по домам или кабинетам, в которых они ночуют, не покидая рабочего места. Кто-то, потому что болен трудоголизмом, а кто-то просто ещё не дождался нового жилья. Тебе долго бродить одному не приходится. Ты даже не успеваешь далеко отойти от пропускной стойки, как рядом возникает синий ёж собственной персоной. Удивляться уже не получается, но Соник даже не оставляет тебе времени спокойно с ним поздороваться. — Отлично, даже быстрее, чем я думал, — бросает он то ли в твою сторону, то ли просто в воздух и, сцапав за запястье, тянет тебя в сторону одного из переходов. Очевидно, Соник вылетел как раз с той стороны. И сейчас он слишком явно сдерживает себя от обратной пробежки на сверхзвуковой скорости, чтобы ты рисковал тормозить его вопросами. Приходится активно шевелить ногами, стараясь не запутаться в них, и цепко сдерживать негодование. Наверно, тебе объяснят причину переполоха уже на месте. Ты, отчасти, догадываешься, что может ждать там — в кабинете, к которому Соник тащит тебя. Предчувствие нехорошее, и от этого сдержать внутри растущую настороженность не получается. Неизвестность, приправленная параноидальными догадками, делает тебя нервным и взъерошенным. Шерсть дыбом встаёт сама по себе, и это контролировать у тебя не получается. Но вот вы врываетесь в незапертый — и даже толком не закрытый — кабинет, и вместо картинок, которые активно генерировал мозг, ты вдруг видишь… знакомые лица. Компания почти та же, с какой ты виделся вчера: Шэдоу, мрачной тучей застывший в углу, за рабочим столом Эми Роуз, мнущая в ладонях нескончаемые бумажки, рядом с ней доктор Грин, устало взглянувший на тебя из-под комично маленьких очков для чтения, и, как это ни странно, Инфинит. Шакал не изменяет своему поведению с первых дней заключения и всё так же пытается отрешиться от мира, сжавшись в костлявый ком на передвижной кушетке, любезно отодвинутой к стене. Ты едва подавляешь в себе облегчённый вздох и изображаешь неловкость, когда приглаживаешь вздыбленную на затылке шерсть в надежде, что никто не придаст твоему волнению особого значения. Ну кто бы на твоём месте не начал переживать, если бы его так же внезапно выдернули почти что из постели почти что на военную базу? — Добрый вечер, Кай, — роль переговорщика, что неудивительно, берёт на себя Эми. — Прости, что так поздно позвали, но у нас есть вопрос, не требующий отлагательств. Кажется, никто действительно не обращает внимание на твою мимолётную панику. Ты расслабляешься и киваешь. Приветственно и понимающе. — Привет, — произносишь в ответ и, обведя взглядом присутствующих, добавляешь неуклюже: — всем. Твою вежливость, однако, по большей части игнорируют. Судя по всему, говорить с тобой сейчас будет только Эми. И она тебе кивает, повторно приветствуя, а после жестом указывает на стул для посетителей. — Присядь. Ты не можешь ослушаться и, хотя оказываться в центре внимания тебе неприятно, занимаешь свободное место посреди кабинета. Все смотрят на тебя. Все, кто заинтересован в происходящем. Соник остаётся у двери, будто кто-то может вдруг попытаться сбежать. Предосторожность очевидная, учитывая, кто сейчас находится в вашей компании. Но пристальный, внимательный взгляд синего ежа спиной чувствуешь именно ты, и это порождает в голове некоторые… нехорошие мысли. — Так что случилось? — ты всё равно стараешься не подавать вид, будто тебя что-то напрягает. — У меня… у нас к тебе есть просьба, — немного неловко, почти смущённо отвечает Эми и передаёт тебе бумажный листок так же, как и вчера во время допроса. Только теперь это не пустой лист, а незаполненный бланк. Заявка на опекунство. Становится понятно, зачем тебя позвали. Вот только понимание, почему именно тебя, так и не приходит. — И вы просто хотите спихнуть его на первого попавшегося морфа и забыть о нём?.. — ты всем своим видом выражаешь недоумение и очевидный вопрос. Эми опускает руки на стол и медленно собирает пальцы в замок, вместе с тем выигрывая себе время, чтобы собраться с мыслями и подобрать слова для ответа. Она непривычно сильно волнуется и слишком плохо, как для обычной себя, держит лицо. Что-то в этой истории не чисто. — Ты, наверно, думаешь, что нам стоит запереть Инфинита в камере. Или вовсе казнить его, — начинает ежиха, попадая абсолютно мимо твоих мыслей, но ты слушаешь внимательно, стараясь не упускать деталей объяснения. — Но мы не можем лишить жизни морфа даже во имя всеобщего блага и спокойствия. …а то, что этот морф не один десяток мирных жителей так или иначе убил, никого уже не волнует? Но ты не перебиваешь, не задаёшь этот вопрос вслух. Хотя бы потому, что относишься к тем личностям, которым на это плевать. — И к тому же, он сам уже наказал себя лучше, чем мы бы смогли. Или решились когда-либо. Это звучит уже интереснее, и новую пачку документов ты принимаешь, еле сдавливая в себе неуместно живое любопытство. В твоих руках результаты обследования шакала. Медицинское, психологическое и, внезапно, технологическое заключение. Без профильного образования что-то понять в графиках, столбцах сравнительных единиц и текстах, напичканных профессиональными терминами, невозможно. Но специально для тупых есть сноски с пояснительными комментариями и налепленные то тут, то там стикеры с заметками по отдельным моментам. Ты читаешь то, что написано понятным тебе языком, долго и вдумчиво. Никто не мешает и не торопит сильно, хотя чужое нетерпение и раздражение местами касается тебя, шпаря по нервам недовольством так, что шерсть на загривке шевелится. Очевидно, Шэдоу уже не терпится унестись куда-то по своим делам, но приходится ждать, пока ты, такой несовершенно-тормознутный, проникнешься ситуацией. Ждать, на радость чёрного ежа, приходится не так уж долго. Информация, которую ты получаешь из этих бумаг, оставляет тебе много пищи для размышлений. — Если собирать всё в одну кучу, получается… — ты медленно вытягиваешь слова из головы, на ходу формулируя закономерный вывод, который складывался в твоём подсознании во время чтения. — …Инфинит умирает? Точнее, его убивает Рубин Иллюзий. Камень, вживлённый в слабое органическое тело, медленно, но верно, как считают медики, уничтожает носителя. И в то же время сливается с ним всё сильнее и сильнее, стремительно уменьшая шансы извлечь его даже ради того, чтобы сохранить Инфиниту жизнь. Последний, судя по всему, о печальных новостях, касающихся его здоровья, уже наслышан. Ты невольно смотришь в его сторону, когда задаёшь вопрос, и видишь, что на собственный неутешительный диагноз шакал реагирует… в целом — никак. Только огромным ухом слабо дёргает и прижимает то к голове. Впрочем, ты не видишь его лица, чтобы судить точнее. — Я правильно понял, что вам нужна сиделка для будущего мертвеца? Вопрос, как нельзя более прямой, неожиданно заставляет Эми Роуз расслабиться. Её плечи заметно опускаются, и напряжение, до этого сковывавшее девичье тело, исчезает. Твоя реакция явно её успокаивает, несмотря на тему, которую вы обсуждаете сейчас. — Всё так, — кивает она, но прежде, чем инициатива в разговоре переходит к ней, ты спрашиваешь снова: — Почему именно я? — Кай, кроме тебя у нас нет другого варианта, — и её голос звучит так натурально-устало, что сомневаться в искренности слов почти не хочется. — У Инфинита нет критических отклонений, которые требовали бы постоянного наблюдения врачей. И у нас нет возможности дольше держать его в госпитале. А закрыть его в тюрьме было бы слишком жестоко. Мы же не изверги. У тебя даже дёргается уголок рта, когда ты слышишь свою же фразу из чужих уст. — Отдать Инфинита под разумный присмотр — наше единственное решение. Но опекун нужен особенный… И ты даже представляешь себе, по каким критериям список кандидатов резко сузился до тебя одного. Разум быстро подбирает объективные качества, которые нужны хорошему опекуну над умирающим мастером-иллюзионистом. Физическая сила, смекалка, крепкая психика, устойчивый и местами жёсткий характер. Главное — понимание принципов работы Рубина Иллюзий и личностных качеств подопечного. Под такое описание, с натяжкой, подходят целых четверо морфов. Собственно ты, Соник, Шэдоу и ещё один ёж-малолетка из будущего, как его там… Сильвер, вроде бы. Понятно, почему не подходит последний: слишком хрупкий и маленький. Он сам ещё под присмотром целой группы товарищей ходит, а проблемам с его головой, если быть честным, даже Инфинит не позавидует. Соник тоже, очевидно, почему пролетает. При всей героической идеальности он банально уже слишком сильно загружен подопечными, чтобы брать под крыло ещё одну яркую проблему. Кто-то как-то раз пошутил, что для героя Мобиуса почти вся верхушка Сопротивления как геморройный детский садик, за которым он неустанно следит. Тебе иногда кажется, что в этой шутке неутешительно большая доля истины. Кроме тебя остаётся только Шэдоу… Но ты быстро вспоминаешь о его предвзятом отношении к шакалу. Ты уверен, что чёрный ёж скорее воспользуется первой попавшейся возможностью, чтобы окончить страдания Инфинита, чем будет добросовестно выполнять обязанности сиделки. Кажется, такими же доводами руководствовались те, кто выбрал тебя в качестве козла отпущения. — Так что, кроме меня больше некому? И не то, чтобы взгляд, который ты бросаешь в сторону Шэдоу, полнится осуждением. Почему он вообще здесь находится, непонятно. Разве что его уже пытались, несмотря на все опасения, подбить на эту же роль, но он от неё отказался. Ты, наверное, тоже можешь. Можно сделать вид, что теперь-то чужие проблемы — проблемы тех, с кем ты, выбившись из толпы обыкновенных рядовых мальчишек, сражался плечом к плечу много месяцев подряд — тебя не касаются. Можно утешить себя мыслями, что какой-нибудь другой выход из шаткого положения найдётся. А страдания Инфинита… Ну, разве он этого не заслужил, в конце концов? — Ты последний вариант, Кай, — тем временем тяжело произносит Эми. И почему-то то, как звучит в этот момент её голос, заставляет тебя резко подобраться и оставить мысли об отказе. — Я понимаю, что это тяжело, — начинает она знакомую песню о прощении и сочувствии. — Инфинит виновен во многих катаклизмах и смертях, он фактически причина гибели твоей семьи, но… Ты даже ухом не ведёшь, начиная игнорировать воззвания к совести ещё до того, как Эми заканчивает перечислять факты. Пока она распинается, всё твоё внимание сосредотачивается на пустом бланке. Ты скользишь взглядом по строчкам текста, мысленно уже примеряешь, что и куда нужно будет вписать. …не то, чтобы ты был настолько добрым, каким представляешь себя для окружающих. Но ответ Эми Роуз на твой последний вопрос впечатляет тебя достаточно сильно, чтобы взять в ладонь ручку. Не потому, что это дарит тебе чувство исключительной важности или перспектива получить абсолютную власть над поверженным врагом соблазняет. Нет. Просто вдруг Эми звучит голосом морфа, почти готового пойти на крайние — глубоко аморальные, если не лукавить — меры, и это тебе не нравится больше, чем перспектива делить жильё с почти-что-мёртвым злодеем. Когда дело от уговоров переходит к формальностям, Эми заканчивает разглагольствовать и, к счастью, возвращается к манере речи, в которой открывает рот только по делу. Заполнение бланков с её помощью оказывается занятием недолгим и даже простым. Там что-то вписать, здесь закорючку поставить… максимально упрощённая процедура, чтобы покончить с бумажной волокитой как можно быстрее. Напоследок остаётся самое неожиданное для тебя, пусть и по логике оправданное действо. И ты понимаешь наконец, зачем тут держат целого доктора Грина. Он берёт у тебя кровь каким-то странным прибором, смутно похожим на пэйджер старинного образца, а после уже с другой наворочено-медицинской штукой подходит к Инфиниту. Второй прибор выглядит как инъектор с неприлично широкой иглой. Доктор с шакалом не церемонится: молча, без уговоров и предупреждений, ставит укол в точку чуть ниже затылка. Судя по тому, как долго — не меньше минуты — это происходит, как сильно Инфинит вздрагивает в первое мгновение и сжимается после, накрыв рану ладонью, безболезненно процедура не проходит. Скорее, совсем даже наоборот. — То, что сделал Доктор Грин, было установкой средства слежения, — детали тебе по-прежнему объясняет Эми, и она же вкладывает в твою руку уже натянутый на широкий браслет «пэйджер». — У него всего две функции: собственно, отслеживание местоположения объекта и… можно сказать, некая форма контроля. Смотри, к нам, в основную программу, приходят точные данные о перемещениях Инфинита. Ты должен понимать, почему нам важно знать, где он находится. Ты киваешь понятливо. Подсознательно эта затея тебе мало нравится, но точно понять причину своего недовольства ты не можешь. И от этого лишь бездумно слушаешь чужие пояснения и мнёшь простенькое устройство в пальцах. — Цифры на экране твоего прибора показывают расстояние, на которое Инфинит удалён от тебя по прямой. В метрах. А вот эта кнопка, — Эми тычет пальцем в кругляшок сенсорного датчика, чужеродно-современного на внешне пластиковом, обманчиво устаревшем корпусе, — ответственна за подачу одного-единственного сигнала. Нажмёшь и… назовём это маячок. И маячок пустит по нервной системе Инфинита импульс-приказ, вызывающий кратковременный паралич. Это можно назвать аналогом безвредного шокера. Кнопка настроена только на твою биометрию. То есть… То есть, нажать на неё можешь только ты, — говорит тебе твой мозг раньше, чем Эми заканчивает фразу в реальности. Эта часть вроде как должна успокаивать. У тебя есть формальная власть над бывшим врагом, теперь к ней добавили возможность, если не контролировать его полностью, то физически ограничивать во всём, что тебе покажется опасным. Однако ничего хорошего, сжимая в руке маленькое устройство, ты не чувствуешь. Мимолётно в сознание закрадывается мысль, что лучше бы тебя сегодня позвали из-за вопросов, касающихся только тебя и твоих… небольших проблем с восприятием мира. Но она держится лишь мгновение, после которого тебе приходится возвращаться в реальность. Ты надеваешь браслет с прибором на плечо, на манер дворовой подвязки. Так удобнее, тем более тебе не нравится, когда что-то лишнее болтается на запястьях. Формальности заканчиваются на этом и… начинаются обязанности. К счастью, тебе не предлагают тащить Инфинита на руках до самого дома. Самостоятельно он не ходит из-за перелома и просто потому, что на реальность реагирует мало. В твоих руках, когда ты переносишь его в коляску — нашли одну свободную, даже почти новую — Инфинит лежит, как безвольная кукла. Ещё бы голову не держал нормально и можно было бы поверить, что его уже совсем нет в этом теле. В таком поведении шакала мало приятного. Но сегодня ты ещё можешь закрыть на это глаза. К тому же Соник вызывается проводить вас, и его компания вынуждает тебя до последнего держать лицо.