***
— Да чтоб Хаос вновь проснулся и вас всех задрал! …в некотором смысле ты жалеешь, что таки сумел справиться с периодом, когда Инфинит страдал молча. Парочка молодых медбратьев тушуется под криками разнервничавшегося шакала. Они поглядывают с опаской то на тебя, то на доктора Грина, будто ждут, что кто-то из вас сможет прекратить это безобразие. Но старый кот увлечённо копается в документации, показательно не обращая внимания на балаган в собственном приёмном кабинете (пусть и за ширмочкой в его части, выделенной под перевязочную), а ты… Неловко улыбнувшись, ты можешь только почесать когтем зудящие царапины на щеке и отвести взгляд в сторону. Возможность радикально унять говорливого подопечного у тебя есть, но желания пользоваться ей в настолько пустяковой ситуации нет. Тем более ты бы тоже орал (только не благим матом), если бы с тебя пытались содрать за месяц ношения плотно присохший к ноге гипс. Но с горем пополам — и таки припахиванием тебя к работе — это удаётся сделать. Инфинит отводит взгляд в сторону, но за руку твою хвататься продолжает, даже когда с его ноги снимают последние куски бинта, защитившего большую часть шакальей шерсти от принудительной депиляции. Худые пальцы сдавливают ладонь, но не причиняют тебе — слишком слаба хватка — боли. Только положение остаётся смущающим. Но ради того, чтобы шакал не крыл всех окружающих матом, ты можешь потерпеть. Тем более, эта композиция хоть немного помогает изменить хмурое настроение доктора Грина. Когда поднимает голову от бумаг, он уже не сверлит в тебе дыры взглядом так явно и в целом становится более миролюбив. Почему-то его сильно волнует твоё отношение к Инфиниту. Если точнее — искренность твоей заботы о нём. Невольно тихое фырканье вырывается из твоей груди. Тут же на звук вскидывается сам шакал и вопросительно смотрит на тебя всё ещё влажными глазами. Процедура снятия гипса была, по идее, безболезненной, но невзначай выдранные в процессе клочки шерсти с этим не согласились. — Ничего, — отмахиваешься ты и тянешь на лицо улыбку. Инфинит хмурится, моргает, чтобы избавиться от выступивших из-за боли слёз, и почти открывает рот для вопроса, но… — Пора на рентген, — произносит доктор Грин, когда один из его помощников уходит, а оставшийся прикатывает поближе коляску. Кажется, ребята топтались в стороне так долго, потому что упорно решали, кто из них останется дальше помогать с осмотром бывшего врага. Судя по выражению лица молодого енота, выпавшей чести он не рад и более удачливому товарищу страшно завидует, желая как можно скорее последовать его примеру. Ну или у него просто начинается диарея. Ты поднимаешься, чтобы помочь Инфиниту пересесть в кресло, но от того, чтобы самому повезти его дальше, тебя останавливает резко поднятая рука старого кота. — Подожди здесь, — просит Аро и кивает медбрату, который послушно исполняет безмолвное распоряжение врача и увозит проблемного пациента из кабинета. Ты успеваешь только взглянуть на шакала ещё раз и развести руками в знаке своего бессилия. Он хмурится. Но, как и ты, волнуется не слишком сильно. Всё-таки больница — новая, едва-едва отстроенная стараниями Восстановления — действует на вас обоих успокаивающе. Нет ничего страшного в обыкновенной осмотровой процедуре. — Он выглядит лучше, чем вчера, — начинает доктор Грин, когда вы остаётесь одни. Оторвав взгляд от закрывшейся двери, ты поворачиваешься к нему и смотришь в на этот раз спокойные тёмные глаза. — Я нашёл способ поднять ему настроение, — отвечаешь на неозвученный вопрос и, прежде чем старый кот начинает неприязненно морщится, криво усмехаешься: — Нет, это не то, о чём вы только что подумали. Теперь на лице врача проскальзывает удивление. Он ждёт, пока ты подойдёшь ближе и займёшь место для пациентов — пустовавший ранее стул прямо перед рабочим столом – после чего спрашивает: — Что тогда? Прежде чем ответить, ты в некотором волнении ворошишь шерсть на затылке, недолго молчишь, собираясь с мыслями, и только затем, глубоко вздохнув, произносишь: — Об этом я хотел поговорить с вами…***
Двери в кабинет врача, милостливо взявшегося следить за его здоровьем, закрываются, и Инфинит невольно опускает уши и в то же время складывает на колени хвост, будто укрываясь им в защитном жесте. Все, кто были хоть немного благосклонны к нему, остаются внутри, и об этом шакалу почти сразу же напоминает впившийся в затылок неприязненный взгляд енота, вынужденного сопровождать его. В горле встаёт неприятный горький комок. Когда они только пришли в это место с Каем, находиться здесь не было так тяжело. Инфинит только теперь понимает, что рыжий волк отвлекал его от перешёптываний и откровенно враждебных взглядов одним своим присутствием. Они даже не разговаривали между собой по дороге в кабинет врача, но тогда это не было вынужденным угнетающим молчанием, давящим на его плечи сейчас. Ладони непроизвольно зарываются в густую шерсть хвоста и затянутые в повязки пальцы болезненно сжимают небольшие клочки. Под взглядами незнакомых морфов, под звучанием их приглушённых голосов, обсуждающих его без стыда и страха, где-то внутри него всё сдавливает, и Инфинит с трудом держится, чтобы не согнуться от давления чужого внимания. И осуждения. Неприязни. Откровенной ненависти, остро резанувшей по нервам в одно короткое, бесконечно болезненное мгновение. Занятый попытками сохранить лицо перед другими пациентами и работниками больницы, шакал даже не замечает, как остаётся позади весь путь до рентген-кабинета. Только когда щёлкает дверная ручка и тучная медсестра выглядывает на зов, он немного приходит в себя. Внутри ему удаётся взять небольшую передышку от столкновения с недружелюбным внешним миром. Немолодые коалы, работающие здесь с оборудованием, хотя бы не горят желанием обливать его презрением и ненавистью. Им всё равно. Он для них лишь очередной безликий пациент, почти часть интерьера или даже просто-напросто манекен, которому командуешь: «сядь сюда», «вытяни ногу так», «держи это» — а потом лениво отмахиваешься, чтобы катился дальше по своим делам и обследованиям. Приятного мало, но Инфинит уже рад хотя бы все недолгие десять минут, которые занимает процедура, не чувствовать на себе того, что встретило его в коридоре. И рад был бы ещё немного отдалить момент повторного погружения в давящую неприветливую атмосферу… — Мне нужно в уборную, — находится он с поводом отсрочить неизбежное, когда при выходе из кабинета взгляд цепляется за значок туалета, расположившегося совсем недалеко. Енот за его спиной почти слышно закатывает глаза, тяжело вздыхает и натужно-нейтрально бросает в ответ: — Иди, раз тебе хочется. Шакал даже оборачивается убедиться, правильно ли он понял посыл сопровождающего. Но да, молодой медбрат показательно отстраняется и остаётся подпирать ближайшую стенку, как бы говоря, что никуда за хотелками пациента не попрётся. В его глазах даже загорается злорадный огонёк, когда он рассматривает растерянность на лице недавней угрозы планетарного масштаба. Но Инфинит теряется ненадолго. Он действительно привык к постоянной помощи в быту. Но то была помощь Кая, которого пускать в личное пространство (за неимением иного выбора) шакал уже приучился. Терпеть рядом кого-то ещё… Он лучше справится сам, даже если сил у него сейчас немного, а управляться с инвалидной коляской он даже не учился. Не без неловких промахов, Инфинит потихоньку добирается до мужского туалета сам. Распахнувшаяся дверь скрывает от его взгляда знакомую медсестру-коалу, вышедшую, чтобы передать еноту готовый снимок. Шакал уже не видит, как, после недолгих колебаний, сопровождающий решает вернуться к доктору Грину без него. Немного погодя, убедившись, что он остался один, из среды пациентов выходит компания подростков, почему-то тоже решившая посетить уборную прямо сейчас.***
Ты хмуро смотришь на доктора Грина. Он мрачно смотрит на тебя в ответ. На столе между вами лежит папка — результаты всех имеющихся на данный момент анализов Инфинита и его медицинское заключение. Бумаги по-прежнему не говорят ничего обнадёживающего, но… — Если бы была возможность, я бы её нашёл, — признаётся наконец Аро и, зажмурившись, потирает переносицу, отчего неловко приподнимаются его очки. — А вы искали? — полный недоверия вопрос срывается с языка. — Искал, — взгляд старого кота, когда он открывает глаза, холоден, но не враждебен. Доктора раздражает твоё недоверие, однако не заставляет злиться. Он шумно выдыхает, поднимает папку и принимается методично поправлять выбившиеся из-под обложки листы бумаги. — Не то, чтобы мне помогало отсутствие пациента под рукой. Или нежелание коллег сотрудничать, — не отвлекаясь от своего занятия, с пробивающейся сквозь холодность язвительностью добавляет Аро и, под финальный стук идеально собранной медкарты, отрезает с неприкрытым сожалением: — Но единственное, что удалось узнать — медицина здесь бессильна. Всё сводится к одному — попытка извлечь камень хирургическим путём закончится для носителя гибелью, а иного решения я не смог обнаружить. Полученная информация тебя не радует. Не стоило и ожидать, что найти решение будет просто, но ты надеялся хотя бы на подсказку и не думал услышать категорично негативный прогноз. С такими вводными задача, за которую ты решился взяться, начинает выглядеть ещё сложнее, чем прежде. Правда… Дверь в кабинет открывается, сбивая тебя с мысли. На пороге обнаруживается уже знакомый тебе медбрат. Один, с плотной бумажкой очевидно уже сделанного снимка. — Закончили? — Где Инфинит? Енот едва не запинается о ваш с доктором Грином сдвоенный вопрос. Но, к его чести, он быстро соображает, как ответить и, подтверждающе кивнув врачу, отвечает тебе с коротким взмахом руки в сторону выхода: — В уборной. Здесь недалеко, сам справиться должен. Ответ тебе не нравится. Ты едва удерживаешься чтобы не нахмуриться, ощущая смутное беспокойство от того, что Инфинит где-то здесь остался один. Возможно, стоило бы просто набраться терпения и подождать, когда шакал вернётся сам… но внутренний голос подталкивает тебя действовать и, натянув на лицо улыбку, — Я пойду встречу его, — ты поднимаешься с места, чтобы, пока доктор принимает снимок и углубляется в его изучение, найти подопечного. Внутри растёт уже знакомое чувство тревоги. Ни капли не успокаивает тот факт, что в прошлый раз, когда оно появилось, ты обнаружил Инфинита за попыткой повеситься. Но не устроит же он что-то подобное посреди дня в окружении толпы свидетелей? Мысль подстёгивает, как удар плетью, и до туалета ты уже почти добегаешь, готовый увидеть почти что угодно… кроме того, что открывается тебе вместе с дверью уборной. — Твою мать. Пережить этот день без выражений у тебя всё-таки не получается. — Не упоминай… мою мать в таком… ключе, — Инфинит придушенно хрипит, пытаясь подняться и хотя бы сесть на пол. С его губ тянутся ниточки окровавленной слюны, ладони скользят по алым густым разводам на гладком кафеле, одна — мелко дрожит и конвульсивно поджимается. Вокруг разбросаны осколки, орошённые брызгами крови. Одно из зеркал над раковинами для умывания разбито, на его остатках алеют густые капли. Кровь пятнает почти всё пространство вокруг скорчившегося на полу шакала, измученно и болезненно сжавшегося, когда попытки встать провалились. Кровь марает шерсть самого Инфинита, и приученным, намётанным взглядом ты сразу замечаешь порезы на его теле и помятости шерсти, под которыми обычно прячутся синяки и ушибы. Эта картина так сильно напоминает тебе то, что когда-то давно ты слишком часто видел перед собой, что на первые несколько мгновений тебя просто парализует… Пока растерянно бегающий по комнате взгляд не цепляется за нетипичный для прошлого предмет. Вид перевёрнутого на бок инвалидного кресла с погнутым колесом возвращает тебя в реальность, и ты наконец сдвигаешься с места, чтобы уже в следующую секунду оказаться возле раненого шакала. По дороге под подошвой ботинков хрустит стекло, и ты уже не удивляешься, когда, приблизившись, замечаешь часть осколков торчащими из тела Инфинита. Правая сторона его лица вся залита кровью, наглядно демонстрируя тебе, чем именно было разбито злополучное зеркало. — Кто?.. — единственное, что можешь выдохнуть, пока коротко проверяешь серьёзность полученных шакалом травм. Многого понять ты не можешь, но тебе лишь нужно убедиться, что его можно куда-либо переносить. Главное доставить к доктору, а там уже Аро будет решать, насколько всё серьёзно. — Подростки какие-то, — Инфинит всё хрипит, кашляет, когда кровь из разбитого носа попадает в горло, но кажется ничего более серьёзного, чем разбитые губы и прикушенный язык, не мешает ему говорить. Он даже усмехается, когда ты уже поднимаешь его на руки, и, баюкая насквозь проколотую крупным осколком ладонь, почти невнятно ехидничает: — Мало ли у вас героев-малолеток, которым хочется самоутвердиться за счёт такого слабака как я? — Есть силы язвить, значит не такой уж ты и слабый, — парируешь в ответ, скорым шагом направляясь к выходу из туалета. Инфинит стихает. Только бурчит что-то невнятно и затем прячет нос под тканью размотавшегося шарфа, испачкавшегося в крови примерно так же, как и вся остальная одежда на нём. Он уже не видит, как напоследок ты осматриваешься и считаешь количество оставшихся следов, подсказавших тебе число обидчиков. На выходе взгляд цепляется за кровавые отпечатки четырёх пар ботинок, тянущиеся в противоположном от кабинета доктора Грина направлении. Тело машинально отклоняется в ту сторону… но секунду спустя ты вспоминаешь, что первым делом нужно показать Инфинита врачу, и, встряхнув головой, направляешься вновь туда, куда собирался изначально. Аро поначалу с трудом отрывается от своих бумаг, чтобы взглянуть на вас, когда вы заходите в его кабинет. Но стоит ему увидеть, в каком состоянии находится шакал, как он вскакивает с места и тут же подходит к вам. — Что произошло? — в напряжённый голос старого кота проскальзывает непонимание и откровенное беспокойство. Это, впрочем, не мешает ему сразу начать командовать тебе, как и куда расположить пациента и что делать, чтобы не мешаться под ногами, а помогать. Недавнего медбрата в кабинете уже нет, и ты даже не знаешь, рад отсутствию лишних рук или нет. Енот определённо был бы лучше в качестве ассистента, но в тебе нет уверенности, что у тебя получилось бы нормально отреагировать на его присутствие сейчас. …некоторые вопросы ты бы хотел с ним прояснить. — Насколько я понял, какие-то подростки с обострённым чувством справедливости подкараулили Инфинита в уборной, — с запозданием отвечаешь ты, отвлекаясь ненадолго, только чтобы запереть дверь. Нежданные гости вам сейчас совсем не нужны, и тот факт, что Аро не пытается тебя остановить, лишь подтверждает совпадение вашего мнения по этому вопросу. Твой ответ он тоже не комментирует — весь сосредотачивается на осмотре несопротивляющегося шакала. Но по глазам ты видишь, что ему есть, что сказать. Просто в приличном обществе взрослые перед детьми так не выражаются. — По их мнению, всё было правильно, — вдруг подаёт голос Инфинит, не сопротивляясь, пока врач снимает с него шарф и уже ты — пытаешься аккуратно стянуть попорченный свитер. Снять как полагается одежду не удаётся: из-за впившихся в руки шакала осколков рукава приходится разрезать. Это внезапно напоминает тебе о необходимости пополнить чужой гардероб новыми вещами. Потом, может… если сегодняшнее происшествие не сильно скажется на ваших с Инфинитом отношениях. Но он, кажется, и не винит тебя в случившемся. Фыркает, когда доктор Грин возражает ему, не отрываясь от осмотра глаза, зажмуренного из-за большого количества крови поверх него: — Нет ничего правильного в том, чтобы толпой нападать на раненого. Кем бы этот раненый ни был. — Это что-то в стиле «терпите уж, раз не добили»? — оживляется шакал и даже не по-шакальи большие уши взволнованно ставит торчком, будто ответ ему действительно интересен. — Что-то в этом роде, — Аро кивает, отбрасывает в сторону очередную окровавленную салфетку и убирает маленький ручной фонарик в карман, облегчённо вздохнув: — Глаз, к счастью, цел. — Неудивительно, — Инфинит пытается скрестить руки на груди и отклониться от врача в сторону, но уже в начале первого движения с болезненным шипением останавливается, хотя уничижительную фразу ядовито заканчивает: — Ваши щенки совсем не умеют правильно бить. В этот момент он переводит взгляд в твою сторону и немного теряет в показной непосредственности и смелости. — …за редким исключением, — добавляет шакал тише, едва заметно пряданув недавно проколотым ухом. Тебе становится немного неловко за проявленную на днях вспыльчивость. Но сказать что-то по этому поводу у тебя не получается: доктор завершает осмотр и на этапе обработки ран просит у тебя о помощи. Разговорчивость Инфинита тоже в этот момент заканчивается — тяжело поддерживать беседу, пока на раны льют антисептиком, а из некоторых участков твоего тела вынимают инородные предметы. Когда дело доходит до самого крупного осколка в ладони, тебе приходится удерживать шакала в своих руках. От его покладистости и спокойствия мало что остаётся: он дёргается, пытается вывернуться из-под рук врача, от боли не соображая, что этим делает себе хуже. Стоит его зафиксировать в одном положении — начинает сдавленно скулить, извернувшись так, чтобы уткнуться носом в твоё плечо. Перевязка выматывает всех вас. Доктор Грин под конец отчётливо усталым голосом рассказывает, что делать с повязками и какие лекарства, сверх уже привычного списка, следует Инфиниту дать, когда вы вернётесь домой. Новость о том, что с ногой шакала уже всё в порядке и в костылях больше нет необходимости, приходит к тебе фоновым шумом, едва запомнившимся и лишь чудом отложившимся в голове. Предоставленное вам кресло всё равно сломано, и идти узнавать, что там случилось, когда следы драки — избиения — обнаружил кто-то ещё, ты не хочешь. Старый кот обещает, что первые вопросы о произошедшем он возьмёт на себя. Ты знаешь, что без визита для разборок тебя в любом случае не оставят, но за отсрочку благодаришь. Тебе нужно время, чтобы переварить этот инцидент… и узнать, как по-настоящему это отразилось на состоянии Инфинита. Он становится совсем тихим, когда вы заканчиваете. Даже не припоминает утренний разговор, стоит тебе поднять его с очевидным намерением донести до дома на спине. Кажется, будто боль его вымотала и ему просто нужен отдых и спокойное лечение. Инфинит, несмотря на раны, обнимает тебя за шею руками и утыкается холодным влажным носом в плечо, когда вы, попрощавшись, покидаете кабинет врача. Мурашки сбегают в этот момент по твоей спине, и ты уже не замечаешь, как там, в кабинете, лишний раз взглянув на рентгеновский снимок шакальей ноги, доктор Аро Грин всё-таки с чувством матерится себе под нос.