***
Дома становится немного легче. Знакомая и уже привычная обстановка действует на вас обоих успокаивающе, и Инфинит хотя бы не пытается больше спрятаться от тебя во сне. По крайней мере до тех пор, пока остаётся необходимость смыть с его шерсти кровь. После ванной ты ещё раз пытаешься уговорить его поесть, но он отказывается и только тихо просит проводить до спальни. У него была большая кровопотеря, и поэтому такая сильная сонливость не кажется тебе странной. По тем же причинам хотелось бы, чтобы Инфинит поел, но пока он сам не изъявляет большого желания, ты решаешь не давить. Рано или поздно он проголодается достаточно сильно, чтобы упрашивать не пришлось и с этим получилось бы справиться без лишнего конфликта. По крайней мере ты надеешься на такой исход. Ближе к вечеру твои надежды отчасти оправдываются. Ужин, вместе с лекарствами, ты решаешься принести прямо в комнату. Когда только приходишь, Инфинит не реагирует на запах горячей еды и чая с небольшой дозой успокоительного. — Поешь хотя бы немного, — просишь ты, перед тем как уйти. К счастью, такая тактика срабатывает: прежде чем закрыть дверь, ты слышишь шелест ткани. Последним звуком, донёсшимся до тебя из спальни, становится тихий звон посуды. Инфинит съедает совсем немного, но это уже выглядит небольшим прогрессом по сравнению с его поведением днём и тем более тем, как он себя вёл многие дни до этого. Вечерняя перевязка по наказу доктора Грина проходит также без особых проблем. Шакал тебе не мешает и даже робко пытается упростить работу, правда стараясь сделать это как можно более незаметно. Возможно, ему просто нужно дать немного времени, чтобы он мог пережить произошедшее в больнице и прийти в себя. Прежняя разговорчивость и храбрость Инфинита перед врачом уже кажутся тебе последствиями выброса адреналина после драки и, на самом деле, случившееся было для него большим ударом, чем можно было подумать поначалу. Ты не уверен. Но спросить не решаешься, опасаясь нарушить ваше хрупкое перемирие неуместным допросом. Приходится оставаться молчаливым наблюдателем и ждать, когда шакал поправится (или сам захочет поговорить с тобой). Ночь проходит в тишине и спокойствии. Даже кошмары в этот раз оставляют вас в покое, позволяя тебе облегчённо выдохнуть и, едва ли не впервые с момента оформления опекунства над Инфинитом, выспаться. Несмотря на то, что отключаешься ты снова на диване, решив не испытывать нервы шакала на прочность своим присутствием в тяжёлый для него момент. Утром вместо будильника короткой мелодией уведомления тебя будит телефон, и спокойный сон на этом заканчивается. Пишет Эми. Видимо, выпросила твой номер у Соника (хотя было бы что там выпрашивать…). Розовая ежиха просит подойти в штаб, чтобы узнать у тебя детали вчерашнего происшествия. Это не звучит, как сложное задание. Занимаясь утренними процедурами, ты думаешь, как лучше ответить главе Восстановления. И как лучше сказать Инфиниту, что тебе придётся отлучиться на несколько часов и оставить его одного. Ничего страшного за такой короткий срок не должно произойти, верно? Ты оставляешь на кухонном столе завтрак вместе с запиской-напоминанием о приёме лекарств, привычно разложенных по маленьким стаканчикам, и идёшь сказать Инфиниту о своём уходе. Твои шаги останавливаются в шаге от входа в спальню. Ладонь уже тянется к ручке… но, едва приоткрыв дверь, ты резко замираешь. Тревога ярко вспыхивает в сознании, подогретая беспокойством из-за нынешнего состояния шакала и воспоминаниями о его совсем недавней попытке повеситься. Много времени не требуется, чтобы, поддавшись порыву, ты вытянул из кармана мобильник и набрал новый номер в списке контактов. — Привет! Понимаешь, я тут понял, что не могу отлучиться сам, — когда вызов принимают, произносишь преувеличенно бодро и медленно отходишь от двери, не замечая, как внутри любопытно зашелестело тканью. — Может кто-нибудь подойти и расспросить меня дома? Заодно, возможно, Инфинит согласится добавить что-нибудь от себя…***
— …да, хорошо, жду. Спасибо за понимание, Эми, — звучит отдаляющийся голос волчонка за дверью, и шакал отворачивается от яркой полоски света, пробившейся в щель приоткрытой двери. Он накрывается одеялом с головой и в душной темноте закрывает глаза, пытаясь вновь заснуть. Ночью у него не получилось отдохнуть — мысли, засевшие в голове назойливой мошкарой, не отпускали до самого рассвета. Не говоря уже о боли, преследовавшей его, как бы он ни пытался устроиться в постели. Задремать получилось меньше чем пару часов назад, но даже это подобие сна оказалось легко разрушено шумом, который создавал проснувшийся отвратительно бодрым волк. Инфинит злится на Кая за это. Его накрывает обидой и чувством тотальной несправедливости от того, что он один страдает, пока остальные могут продолжать жить как ни в чём не бывало. Действительно ли он заслуживал всего этого? Ему хочется спрятаться, скрыться в своей норе и зализывать раны, пока боль не отступит и предательская зависть к нормальным морфам… нет, не сойдёт на нет, но хотя бы скроется, погребённая другими, более понятными и сильными чувствами. Уснуть не получается. Под одеялом вскоре становится невозможно дышать, и Инфинит высовывает нос наружу. Почти в тот же момент за пределами комнаты нарастает шум: раздаётся рваный писк дверного звонка, Кай подрывается с места и бежит встречать гостя, скрипит погнутыми петлями дверь и, наконец, звучит поверх всех этих звуков голос. — Йо! — здоровается невидимый синий ёж и после обмена любезностями вваливается в квартиру, по дороге чем-то подозрительно громыхая. То, что отправили к ним именно Соника, почти не удивляет Инфинита. Кто бы ещё рискнул сунуться к нему с намерением помочь? За исключением его малолетнего опекуна на ум приходит только этот непрошибаемый добряк. Странно лишь то, что инцидент в больнице вообще решили расследовать… Шакал негромко фыркает и тут же подбирает к груди изрезанные осколками ладони, сворачивается клубком вокруг смятого одеяла и предпринимает ещё одну попытку заснуть. Его разбудят, если захотят узнать что-то от него лично. Но почему-то кажется, что допроса одного только Кая будет достаточно. Красный волк всегда был достаточно наблюдателен, чтобы сложить картину более достоверную, чем могла бы описать даже сама жертва происшествия. Но про него вспоминают. Инфинит не знает, сколько времени проходит — он наконец-то умудрется забыться по-настоящему крепким сном, ‐ прежде чем стук в дверь заставляет его вернуться обратно в реальность. В комнату, приоткрыв дверь, заглядывает сам Герой Мобиуса. — Не спишь, Инфинит? — заметив ответный взгляд, негромко спрашивает Соник. — Сплю, — фыркнув, ворчливо отзывается шакал и показательно зарывается в ком, собранный из постельного белья и подушек. Инстинкты вопят не показывать спину врагу, но он также сонливо мысленно показывает им средний палец и решительно собирается вернуться в мир морфея. Разговаривать по душам с синим ежом — последнее, чего Инфинит хочет в нынешнем состоянии. Ему хватило нравоучительных фразочек от Соника ещё в те времена, когда тот поразительно спокойно целых полгода просиживал задницу пленником на базе Эггмана. Хотя израненному самолюбию льстит, что к нему всё же хотят сунуться с попыткой провести допрос. — Если твоё «сплю» позволяет говорить во сне, не расскажешь мне немного о тех, кто напал на тебя вчера? — словно невзначай интересуется синий ёж. Единственное, что шакал может и находит приемлемым сделать в ответ, — промолчать, откровенно проигнорировав вопрос. Накатывает неожиданно капризное нежелание жаловаться на обидчиков. Словно это ударит по его гордости так же сильно, как сам факт случившегося избиения. — Ладно, — вздохнув, Соник отступает в прямом и переносном смысле — дверь в спальню слышимо прикрывается, вновь погружая комнату во мрак. Однако за мгновение до того, как скрыться снаружи, синий ёж останавливается и негромко произносит в маленькую оставшуюся щель: — Мне жаль, что с тобой такое случилось. Поправляйся, Инфинит. Шакал неслышно фыркает под звук щёлкнувшего снаружи замка и в третий раз за день пытается уснуть.***
— Что это? — он подозрительно осматривает коробку, которую ты вручаешь ему вечером того же дня. — Соник просил передать, — пожимаешь в ответ плечами, пока собираешь с прикроватной тумбочки столовые приборы и пустые стаканчики. Ужин прошёл лучше, чем завтрак (который Инфинит проспал) и обед (нагло проигнорированный). Шакал опять отказался выползать из постели и пришлось позволить ему крошить прямо на простыни. Но это оказалось небольшой ценой за полностью вычищенные тарелки. — Он сказал, что здесь твои вещи, вытащенные с места, в котором ты прятался раньше, — немного подумав, ты решаешься осторожно рассказать поподробнее о неожиданной посылке. Поначалу тебе не кажется эта идея хорошей. Подспудно ты думаешь, что напоминание о проигрыше и времени заточения в каменной ловушке вызовет бурную негативную реакцию… Но Инфинит тебя удивляет, когда вместо того, чтобы начать страдать о прошлом, лишь задумчиво простукивает коготками по верхнему краю весьма габаритной коробки и произносит: — Вот как. Ни злости. Ни расстройства. — Значит, вы решили вернуть мне мои вещи… Шакал не смотрит в твою сторону, только держит на коленях коробку и разглядывает прозрачную ленту скотча, скрепляющего половинки крышки. — Получается так, — ты киваешь, даже зная, что тебя не видят, и, не дожидаясь ответа, забираешь посуду, чтобы уйти на кухню. Инфинит не торопится распаковывать посылку перед тобой. Он не показывает своего отношения открыто, но ты чувствуешь, что ему нужно заняться этим делом в одиночестве. Поэтому позже ты возвращаешься в комнату лишь один раз — чтобы перевязать его раны. Закончив, желаешь спокойной ночи и, к сожалению твоей несчастной спины, снова уходишь спать на диван в гостиную. Инфинит провожает тебя взглядом, не сказав в ответ ни слова. Ты даже слышишь его облегчённый вздох, в последний момент перед тем, как закрывается за тобой дверь. Что ж. Спокойной ночи, Кай. Пока что, кроме себя самого, никто другой этого тебе не скажет.