Deprimo

Правда — это прекраснейшая, но одновременно и опаснейшая вещь. А потому к ней надо подходить с превеликой осторожностью

1993 год, магический приют для детей-сирот Мишель нравилось жить в приюте. Наверное, это был самый странный факт ее биографии, но в приюте ей действительно было неплохо. Здесь прошло ее детство, здесь были ее друзья, хотя она и не могла назвать их своей семьей. И все же — это было не худшее место для брошенного ребенка. Многие считали ее странной за такое мнение, а Перси Уизли, с которым Мишель познакомилась на летних каникулах, смерил ее тяжелым взглядом и насмешливо фыркнул, когда узнал об этом. И с одной стороны Махони его понимала. Как по секрету рассказала ей Гермиона на зельях, Мишель была первой сиротой на факультете Слизерин с самого основания школы. Гермиона ей нравилась, как и Гарри, и даже Рон, пусть он и был слегка странным. И его рыжее семейство тоже казалось ей странным. Мишель подружилась с Гарри, Роном, а потом и Гермионой, в прошлом году, когда поймала Гарри, приложившего ухо к стене, в коридоре. Он насупился и что-то пробормотал. Потом она спустилась вместе с друзьями в Тайную Комнату, и они с Роном разбирали завалы, пока сам Гарри выручал Джинни и боролся с Волан-де-Мортом. После этой помощи миссис Уизли пригласила Мишель погостить у них этим летом. Перси был занудой. Он все пекся о своем значке и почти целое лето провел за учебниками. Джорджа и Фреда Махони уже знала: они однажды встретились на отработке. Но с близнецами девочке было достаточно комфортно, и она была рада увидеть друзей в Норе. А вот родители Рона отнеслись к ней немного настороженно. Конечно, Молли в благодарность дала ей с собой выпечку, и даже связала свитер Уизли, но Мишель видела, как женщина опасливо прислушивается к ее речи каждый раз, когда Махони что-то рассказывает про собственный факультет. Но, несмотря на это, ее называли хорошим человеком, и она не думала, что когда-нибудь это изменится. Девочка столько слышала про Того-Кого-Нельзя-Называть, она боялась этих историй, находила их жуткими, но Мишель знала, что он был плохим. Он убил родителей Гарри. Ее однокурсник, Драко Малфой, сказал, что именно во время войны многие дети оказались в приютах. Он предположил, что они воевали, но не стал уточнять, на какой стороне. И теперь Мишель хотела знать. Ей нравились старые стены приюта; ей нравилось вечно весело трещащее в камине пламя; ей нравились бегающие по кругу дети, которые всегда что-нибудь да разбивали, за что их потом наказывали мытьем полов во всем приюте (но Мишель не просто так дружила с Гарри Поттером, она умела сбегать вовремя). Она любила свой приют, но ей никогда не давало покоя ее присутствие в нем. В том смысле, что — почему? Почему она оказалась в приюте? Нет, вернее, она знала, почему. Потому что у родителей не было возможности о ней заботиться, но как она попала сюда? Ее кто-то принес? Ее кто-то положил на порог? Миссис Тревис говорила, что ее оставили в коробке на улице во время грозы, но ведь должна быть причина, по которой ее не смогли донести до дверей приюта, верно? Так что, да, ее вопрос был понятен. Но директриса весь день избегала ее пытливого взгляда, словно знала, о чем подопечная хочет спросить. А ведь завтра уже нужно быть в Дырявом Котле! Уизли обещали встретить! После побега Гарри всем было неспокойно, но она обещала себе, что не станет попросту волноваться, к тому же, Рон отправил письмо о том, что с Поттером все в порядке. Поэтому Мишель заявилась в кабинет миссис Тревис поздно вечером, где женщина уже ждала ее. Она устало сняла очки, которые начала носить в прошлом году, и сложила руки на груди. — Я знаю, о чем ты хочешь поговорить, — кивнула Элоиза. — Мои родители, — поджала губы девочка, — я хочу знать. Все. — Да, — снова кивнула директриса и тепло улыбнулась. — Я хочу, чтобы ты сначала прочитала то, что оставила тебе мама. А потом то письмо, которое предназначалось мне. — Почему в такой последовательности? — изумилась Мишель. — Потому что так будет лучше, — просто ответила Элоиза. Она протянула слизеринке ее папку, потрепала по плечу и вернулась на свое место, ожидая, пока девочка решится. Свой файл она видела не в первый раз — пару лет назад вместе с мальчишками они влезли в этот кабинет, и девочка уже тогда заметила два конверта. Один был открыт. Она схватилась за письмо от мамы, предназначенное ей. Элоиза внимательно следила за ее эмоциями. Сначала Мишель была рада, но по мере чтения глаза ее расширялись, наполнялись слезами, а руки дрожали так, что директриса испугалась, что девочка просто выронит письма вместе с папкой. Мишель наморщила лоб, всхлипнула и подняла глаза на миссис Тревис. На ее лице были отпечатаны разочарование, злость, негодование и шок. Она взялась за второе, предназначенное не ей, а потом просто смяла оба письма и выбросила их в камин. Огонь поглотил бумагу в одно мгновение, и Элоиза даже сделать ничего не сумела, только ахнула, но письма уже сгорели. А вдруг пригодились бы! Щеки Мишель были красными, чуть блестели слезы, пачкающие ряд веснушек, но она была в ярости. В безумной ярости, и тогда она закричала. Магия черными разводами вырвалась из ее пальцев, выбила окна и погасила камин, в котором все еще догорали письма. Энергия жгучей волной прошлась по обоям на стенах, и те обуглились, покрывшись странным, ядовитым узором, а после черная тень, разрушившая комнату, скользнула Мишель обратно под кожу, и девочка, посмотрев по сторонам, разрыдалась, как рыдают маленькие дети. Комната погрузилась во мрак. Миссис Тревис пораженно посмотрела на ребенка. Нет, не на ребенка. На того, кто вмещал в себе более темную магию, чем можно было представить. На мгновение она испугалась за свою жизнь, но Мишель так плакала! Она прижала руки к груди и скулила, тряся головой. Испугалась, как безумная, упала на колени и забилась в ближайший угол. — О, милая! — воскликнула миссис Тревис и бросилась к девочке, обнимая ее так крепко, как только могла. В голове все еще были свежи строки из письма матери, которое предназначалось не ее ребенку, и теперь она осознала, что чувствовала в этот момент Мишель. — Ты не одинока, девочка. — Я не нужна была ей! — крикнула она, и лампа на стене испуганно замигала, а после снова потухла. — Она сделала со мной...она сделала это со мной! Мишель плакала тихо, закрыв лицо руками. А Элоиза только гладила воспитанницу по волосам. Они были у нее красивые, густые и темные, лишь слегка кудрявились, но так было даже лучше. Мишель обычно собирала их в высокий хвост, но сейчас вечер, и волосы лежали в легких косах на ее плечах. — Все хорошо, — пробормотала миссис Тревис. — Все нормально. Ты не одна. — Я… — Знаю, милая. Я знаю. Мишель все еще тихо всхлипывала, когда ставня захлопнулась, и комната погрузилась в тишину. — Я нормальная! Простите! — шептала она сама себе. — Я нормальная! Я честно нормальная! Элоиза не отрицала этого. Да, Мишель, ты нормальная, говорила она. Это был просто выброс магии, Мишель, такое бывает. Все нормально. Ты нормальная. Элоиза укачивала ребенка в своих руках. Просто с тобой не все нормально. 1 сентября 1993, Кингс-Кросс Гарри было немного не по себе. Ладно, он был в полнейшем ужасе. Сириус Блэк, преступник! Сбежал из Азкабана! Разве оттуда так легко сбежать? Он, как писал Ежедневный Пророк, был первым в истории, кому это удалось. Лето у него было ужасным, хотя бы из-за того инцидента с тетушкой Мардж. Ну надул он ее как шарик, да, виноват. Но и она могла бы быть вежливее! Хотя бы немного! И вообще, разве можно простить оскорбление собственных родителей? Этого он не знал. Для Гарри его семья была на отдельном пьедестале, на который никто не смел покушаться. И тетушка Мардж должна была это понять. В любом случае, это она виновата, что не может вовремя закрыть рот. Гермиона все твердила о том, как плохо надувать тетушек, Рон смеялся за ее плечом, а Гарри чувствовал некоторое удовлетворение. Они поняли, что парень колдовал дома, а значит, не будут так сильно приставать к нему. Только вот в Хогсмид он теперь не попадет. Да и, к тому же, странное у него было чувство относительно Хогвартса. Словно в этом году снова должно что-то случиться. Хотя, когда было иначе? — Так, Гарри, ты точно все взял? — суетилась возле него миссис Уизли, и Поттер нашел в себе силы улыбнуться. — Да, я все взял, — кивнул он, тепло отвечая на ее объятия. Миссис Уизли. Он бы хотел жить вместе с их семьей, но знал — такие проблемы Норе не нужны. Улыбка миссис Уизли на мгновение дрогнула, и Гарри сразу понял, кто за его спиной. Он уже обернулся, чтобы поприветствовать подругу, но тут вдруг замер, смотря на нее. Они были на магической части Кинг-Кросса. Обычно, к этому моменту Мишель уже выпускала из палочки искры, приветствуя всех. Сейчас же она просто переоделась в мантию, нарочито небрежно спрятав галстук и нашивку сумкой, чтобы их не было видно. Ее темные волосы, обычно завязанные в хвост, сейчас были забраны в странный и очень неопрятный пучок, а глаза были какими-то потухшими. С ней что-то случилось, видимо. За лето Гарри получал множество писем, а Рон сказал, что передал девушке его место обитания. Но Мишель не писала, и Поттер обиделся на нее за это. А теперь дал себе оплеуху — у нее тоже могло что-то произойти, а он сам не взял в руку перо и даже не подумал написать подруге. Хотя, зная Махони, она бы и сама ему ничего не рассказала. Они дружили всего год, но Гарри уже понял, что Мишель была очень закрытым человеком. Она старалась всегда со всем справиться сама, даже домашние задания не списывала, и поэтому из нее тяжело было вытянуть хоть какое-то откровение. И еще, только это секрет, Гарри ей очень восхищался. Мишель была очень умной. Магия подчинялась ей, ластилась под руку, и Поттер, прослушав интересную лекцию от Флитвика, даже ощутил ее магический фон, который резонировал с остальными настолько сильно, что Гарри всегда знал, как найти Махони в толпе. Мистер Уизли, которому он однажды об этом рассказал, объяснил, что это означает очень сильный магический потенциал. Слизеринка выдавила из себя улыбку и позволила друзьям обнять ее. Но от проницательных глаз Гермионы и Гарри ничего не скрылось, поэтому она тихо скользнула в поезд, не мешая им прощаться с родителями. Мишель ждала их внутри, и они вместе отправились искать пустое купе. — Идем? — сказал Гарри, чуть приобнимая ее за плечи, словно хотел защитить. Она как-то судорожно кивнула, и ребята двинулись вперед. К сожалению, они слишком долго прощались, и свободных мест уже не было, поэтому они заняли то, в котором спал неизвестный им человек. — Это еще кто? — шепотом спросил Рон, позволяя Коросте сидеть на его плече. Живоглот зашипел. — Профессор Р. Люпин, — пробормотала Гермиона, озабоченно смотря на Мишель. Слишком уж та была бледной. — Вот откуда ты все знаешь?! — возмущенно вздохнул Уизли. — На чемодане написано. Итак, что ты хотел нам сказать? — вскинула брови Грейнджер. И Гарри поведал все. Сначала быстро пересказ про историю с тетей специально для Мишель, и она даже немного улыбнулась. А потом начал про Сириуса, и девушка снова загрустила. — Значит, Сириус Блэк из-за тебя из тюрьмы убежал? — почти восхищенно проговорил Рон, но тут же смутился под недовольным взглядом Гермионы. — Не ищи себе неприятностей, — дал друг совет. — Это они меня ищут, — проворчал Поттер, а потом снова окинул взглядом профессора, гадая, спит он или притворяется. Внезапно их размышления прервал свист, шедший из чемодана Гарри. Мишель вздрогнула и испуганно дернулась, оглядываясь по сторонам. Ее пальцы мелко-мелко дрожали, но она тут же вздохнула и взяла себя в руки. На мгновение их взгляды с Гарри пересеклись, и Поттер увидел в ее серых глазах только боль, словно само его лицо причиняло подруге страдания. — Это вредноскоп! — торжественно объявил Рон. — Давайте уберем его, — предложила Гермиона, — а то не только разбудим профессора, но еще и сами не посидим спокойно. Он как будто сломан. — Да, странно, — кивнул Уизли, но убирал он свой подарок с сожалением. — А у тебя как лето прошло? — перевела тему Гермиона и пристально уставилась на Мишель. — За последние пару дней никаких писем! — Я… — девушка занервничала, потом посмотрела на профессора, но все же вздохнула, — мне дали почитать письмо матери. — Это же чудесно! — почти взвизгнула подруга, схватив Мишель за ладонь. — Ты ведь так хотела узнать! — Лучше бы не знала, — неожиданно зло сказала она, а потом болезненно всхлипнула. Гарри оторопел. Он видел, как Махони плачет только один раз. Когда в прошлом году в Тайной комнате им пришлось разделиться, и они с Роном думали, что Гарри погиб. Но сейчас слез не было как таковых. Они скопились у темноволосой в глазах, но она почти не моргала, чтобы те не сорвались по ее щекам. — Что там? — спросил Гарри тихо. — Она бросила меня на улице, чтобы Судьба решила, стоит ли мне жить или нет, — хмуро ответила Мишель, скрестив руки на груди. — Потому что она не хотела детей, а когда мой отец ее кинул из-за разных идеалов, она просто ушла и бросила меня в грозу в коробке, словно мусор! И она оправдала это тем, что не хочет быть ответственной за мою жизнь! — Шелли, — проворковала Гермиона, пересаживаясь к подруге и обнимая ее за плечи, — мне так жаль. — Ничего, — поджала губы она, — я все равно ее не знала. Вы и приют — вот моя семья. А остальное не так важно. У Гарри заныло сердце. Он не знал родителей, даже не помнил их, как и Мишель, но у него были Дурсли, и он знал, что его семья погибла, защищая его ценой собственных жизней. Махони же просто кинули, как котенка, потому что она была не нужна. Но он видел, что это не вся история. Что-то еще тревожило его подругу, но, возможно, она не хотела говорить при всех? Гарри дал себе обещание, что обязательно спросит ее позже. — А ты хоть узнала, кто они? — спросил Рон так, словно его не волновали проблемы Мишель. — Твои родители. — Узнала, — кивнула Махони, совсем не обидевшись. — Я даже нашла газетные вырезки, но я не хочу об этом говорить. — Ладно, — просто сдался Рон. Если бы Гарри не продолжал смотреть на подругу, он бы не уловил еще одного болезненного взгляда в свою сторону. — Зато в этом году нам можно выходить в Хогсмид! — радостно сказал Уизли. — Это же так круто! Он пустился в долгий рассказ о том, какие магазинчики есть в чудесной деревушке около Хогвартса. — А вы вернетесь и расскажете все мне, — грустно сказал Гарри. — Что? Почему? — изумилась Мишель. Поттер рассказал, что никто не подписал ему разрешение. — Мы попросим Макгонагалл! — Или проведем тебя путями Фреда и Джорджа, — меланхолично заметила подруга, и Рон уставился на нее. — Это был мой второй план. — Опередила. Уизли насупился. — Да вы что?! — тут же воскликнула Гермиона. — Гарри, на тебя охотится Сириус Блэк, ты не можешь просто так выходить в Хогсмид! Правильно, что Фадж не подписал разрешение! — взволнованно пролепетала она. Дальше было спокойнее. Даже Драко Малфой не решился нападать на них при учителе. Он только слегка кивнул Мишель, которая ему улыбнулась, а после, надменно фыркнув, убрался восвояси со своей свитой. — Как ты можешь дружить с этим хорьком? — сокрушался Рон. — Я не говорила, что дружу с ним, Рон, — отмахнулась Мишель, — но мы общаемся. Я же не могу не иметь знакомых у себя на факультете, не так ли? — она чуть улыбнулась. — Мы подъезжаем. — Слава Мерлину, я должен поесть. — Нет, — покачала головой Гермиона, — нам еще почти два часа ехать. — Тогда почему поезд замедляется? — нахмурилась Мишель, чуть привставая на сидении. Поезд дернулся, и она повалилась обратно, чуть вскрикнув, когда ее коленка ударилась о твердый край сидения. — Все нормально? — Да, все хорошо. Вдруг свет погас. — Это моя нога, Рональд! — Гарри, прости, пожалуйста! — Это не я. — Глотик, не шипи, мне очень жаль. Я тебя покормлю попозже. — О нет, Короста, не сейчас! — Тихо! — зажегся свет. Профессор Люпин поднялся со своего места, помог им рассесться и выглянул в коридор, прося студентов разойтись по своим местам. Как только профессор вернулся в купе, в проходе выросла фигура. Это был не студент, силуэт отличить слишком легко. Стало как-то холодно, запотели стекла, и даже профессор на мгновение остолбенел, но палочку не вскинул. Фигура немного пошевелила тем, что должно было быть головой. Существо осматривалось в их купе. Оно вдруг захрипело, и их пробрал мороз. Стало еще холоднее, как если бы они вышли в легких мантиях зимой на улицу. Гарри стало плохо. Его глаза закатились, и он видел только темноту. Сознание начало ускользать от него, мальчик не слышал ничего, кроме пронзительного крика, какой испустила бы взрослая женщина от ужаса. Он закрыл глаза и упал во тьму.