Наследие бывает разным. Важно, как наследник им распоряжается
Северус Снейп в своем кабинете откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел в потолок. Недавно ему прислал письмо Люциус Малфой, попросив не только приглядеть за крестником, как он делал это всегда, но также и присмотреться к мисс Махони, которую мальчики с этого года начнут активно перетягивать на свою сторону. Или, фыркнул тогда Снейп, получив письмо, она перетянет их на свою. Мужчина хотел бы честно сказать Малфою все, что он думает по этому поводу, но знал — его никто и слушать не станет. Мишель Махони была из другой породы людей. Нет, конечно, Северус не считал, что она не способна на убийство. Более того, исходя из всех собранных про нее слухов, мужчина смело предполагал, что из всех их хваленой компании смелости запачкать руки хватит только у нее. Но она все же была другой. В Махони было мало от настоящего гриффиндорца — бессмысленной и глупой, но такой сильной отваги, храбрости в ней не было. Мишель была напрочь лишена той доли взбалмошности и горячности, которые были у того же Сириуса Блэка и у Поттера. У обоих Поттеров. Северус наблюдал за Мишель уже четвертый год, и он мог многое сказать о ней, как о человеке, особенно учитывая то, что поведал ему Люциус и то, что сегодня спросила у него сама Мишель. Да и, способность участвовать в чем-либо после Круциатуса тоже говорила за себя. Мишель была далеко не безобидна, она была планировщиком, который тщательно продумывал все, что делал. У ее мыслей всегда было двойное дно, как и у ее задумок. Вывела из себя Нотта, но ничего не сказала преподавателям? Судя по недоуменным взглядам Поттера и его кучки, они и сами не знали, что случилось. А произойти что-либо могло только в поезде — значит, Мишель не поделилась с друзьями подробностями, да и сами слизеринцы не знали причины. Махони была их той категории людей, которых называли безжалостными стражами. Она искренне верила в то, что было, по ее мнению, правильно, но она же сама вряд ли будет нуждаться в жилетке для слез. Скорее в платке, чтобы вытереть руки от грязи и крови. Она убьет, если понадобится. И она же выйдет перед другом, чтобы погибнуть вместо него, если понадобится. А что-то внутри подсказывало Северусу — так оно и будет. Декан Слизерина точно знал, что Мишель никогда не присоединится к ним, а скорее уж будет активно мешать вести деятельность. Поэтому, скрепя сердце, он сделал единственную правильную вещь, которая ему не очень нравилась. Северус Снейп написал Сириусу Блэку.***
В большой комнате Малфой-мэнора было тихо. Только потрескивал камин, но от него никакой пользы. Холод он прогнать никогда не мог, и Нарцисса ощущала это сейчас слишком сильно. В гостиной собралась вся честная компания — Нотт, Люциус, Северус, Гойл, Роули, Забини, Пьюси и Руквуд. Они все сидели за одним столом, как делали это во время карточных игр, но в этот раз никто не улыбался и не смолил сигару. В этот раз все было иначе. Лица мужчин были мрачными и обеспокоенными. — Известно, кто именно запустил Метку? — нарушил, наконец, молчание Гойл. — Нет. — Мог ли это быть кто-то из наших? — спросил Роули. — И где, черт возьми, Эйвери? — А ты не слышал новости? — изумился Снейп, вскинув брови. Пожиратели настороженно на него посмотрели. — Наш дорогой Эйвери решил попрактиковать Круциатус на одной из студенток Хогвартса. Прямо на глазах Министра Магии. — Идиот, — выругался Роули. — Наверняка, грязнокровка. — О, нет, — мрачно рассмеялся Люциус. — Эйвери замахнулся на некую сироту на Слизерине, родители которой, как оказалось, были из наших рядов. Я не знаю, кто. — Откуда информация про родню? — нахмурился Руквуд. — Она случайно проболталась моему сыну, — подал голос Нотт, — тот решил спросить у меня, были ли Пожиратели, которые могли родить ребенка летом восьмидесятого. Я сначала не понял, к чему он. А потом догадался. — Давайте вернемся к Метке, — попросил Гойл. — Это было предупреждение или зов? — Я думаю, это было объявление, — пожал плечами Люциус. — Мы не единственные, оставшиеся на свободе. Кто-то может быть к Лорду ближе. — Объявление о чем? О том, что нашим маскам пора перестать пылиться на полках? Или о том, что Лорд идет за нами? — разъяренно воскликнул Нотт. — Полагаю, и то, и другое, — нахмурился Снейп. — Дамблдор думает, что что-то назревает. Он пытается укрепить Хогвартс. — Но в этом году там будет Каркаров, — продолжил за него Гойл. — Слишком много опасности. Пока что нельзя высовываться. — А что дети? — взволнованно спросил Забини. — Они проинструктированы на случай экстренной ситуации, но сейчас я больше волнуюсь не о Лорде, а о том, как Слизерин будет держаться при нападках. — Они наши дети, Люциус, — впервые за все собрание подала голос Нарцисса, и спокойно посмотрела в ответ на тяжелый взгляд мужа. — Они знают, как себя вести. Они знают, из каких они семей, и они не сделают ничего, что могло бы опорочить наши имена. — Если только кто-то не начнет заниматься самодеятельностью. — А некоторым из них нужно последить за собой, — сказал Северус, смотря на Нотта. — Ты на что это намекаешь, Снейп?! — Я не намекаю. Я тебе прямым текстом говорю. Твой сын сцепился с однокурсницей прямо на ужине сегодня. Они наставили друг на друга палочки при Дамблдоре. И, поверь мне, у подруги Гарри Поттера репутация в его глазах гораздо лучше, чем у Теодора. — Если Лорд вернется, — снова сказала Нарцисса, — а он, как мне подсказывает чутье, уже готовится к феерическому возвращению, мы будем ждать его, как полагает слугам, затаившимся на время. Женщина стала со своего места и подошла ближе к мужу. — Нам придется покаяться и сказать правду, но еще и сообщить о том, что мы были верны. Дневник, который подбросил Люциус, даст нам опору. — Я проведу с сыном беседу, — кивнул Нотт. — Напомню, кто он такой. — Знаете, о чем я подумал, — Пьюси чуть откинулся на спинку стула и оглядел коллег, — почему бы нашим детям не основать кружок, м? — на лице Гойла проступила усмешка. — Мы когда-то так и развлекались. Ничего особенного, но, я думаю, скоро им всем это понадобится. — Напиши об этом Эдриану, — сказал Руквуд. — Нет, — отрезал Малфой. — Их письма могут просматриваться. Будет Святочный бал, мы будем в Хогвартсе, там и пересечемся. — Отличная идея. Гости разошлись ближе к двум часам ночи. Северус отправился в Хогвартс, а остальные — в свои поместья. И все же Люциус до сих пор смотрел на не греющий никого огонь, думая о чем-то, что было выше понимания Нарциссы. Она встала с места и подошла к мужу, прижимаясь к его боку. Люциус автоматически обнял ее одной рукой и поцеловал в лоб. — А что девчонка? — спросила она тихо. — Она не станет этого делать, — покачал головой мужчина. — Не вступит в Пожиратели. — Но наши дети дороги ей, — возразила ему женщина, ткнувшись мужу носом в шею. — Она может защитить их? — Предлагаешь мне на четырнадцатилетку навесить заботу о сыне? — возмущенно крикнул Люциус. — Она не всегда будет такой маленькой, — пожурила его Нарцисса. Малфой помолчал. — Если льву напомнить, что он — царь зверей, весь цирк утонет в крови, — пробормотал мужчина, смотря на огонь. Его рука огладила жену по талии, спустилась на бедро, а потом поднялась на плечо. — Что это? — Она так сказала. — Кто? — Мишель. Она так сказала, — повторил Люциус. Он о чем-то усиленно думал, но не знал, как подступиться к этой мысли. Жена терпеливо ждала. Мужчине часто требовалось пару минут, чтобы что-то обдумать и принять верное решение. — Кажется, ты говорила, что хочешь наладить общение с кузеном? — спросил он, снова поцеловав жену в лоб. — Да. — Почему бы этим не заняться? Нарцисса мягко коснулась его губ своими и ушла, видимо, писать Сириусу письмо. Люциус вздохнул. В конце концов, семья — это все, за что стоило сражаться, не так ли? 2 сентября 1994 Вчера на распределении из-за слишком долгого процесса директор Дамблдор принял решение, что тайный секрет будет раскрыт завтра. Уже сегодня. Мишель недовольно потянулась на постели и села, зевнув. Вставать рано не очень хотелось. Почему-то, сентябрь в этом году выдался непривычно холодным, и девушка спала под двумя одеялами и множеством покрывал, но все равно это не спасало ее от холода. Махони посмотрела на часы — пять утра. Застонала. Но потом подумала, что это не так уж и плохо. Вчера вечером профессор Снейп подсказал ей отличную мысль, которая сможет помочь в будущем, а, значит, надо начать действовать. Пока Мишель торопливо собиралась, она думала о том, что ей уже точно известно. Во-первых, Пожиратели смерти — плохие ребята. Во-вторых, они все безумно боятся своего хозяина. В-третьих, среди них Малфой, Нотт-старший, Грэхем, Пьюси и черт знает, кто еще. В-четвертых, все они странно активизировались за это время, а значит — готовятся к возвращению Темного Лорда. И в-пятых, они вербуют своих детей и заставляют их вербовать остальных. Мишель нахмурилась. Одного она не понимала. Если Волан-де-Морт был побежден Гарри, если убивающее заклятие отскочило от Поттера и попало в Лорда, то как он в принципе может вернуться? Гарри рассказывал о своем кошмаре, о голосе, который он слышал. Лорд слаб, но что-то грядет. Нужно только понять, как же волшебник смог выжить после убивающего заклинания. И тут вдруг Мишель в голову выстрелила фраза из письма матери, которое предназначалось только ей. Твой отец бросил меня, решил сменить сторону, потому что узнал что-то. Не думаю, что тебе интересно, но этот идиот решил, что есть способ убить Лорда, мол, вернуть его к более человеческой сущности. Отец нашел что-то. Зацепку, которую теперь нужно найти и Мишель. Девушка выскочила в коридор и направилась на пятый этаж, Сириус объяснил ей, как найти Выручай-комнату, так что Северус не первый человек, посвященный в эту тайну замка. Выручай-комната открылась почти сразу после пятого поворота. Бродяга говорил, что нужно представить то, что тебе хочется, и Мишель крутила в голове все, что имела относительно отца. Если и было место, где он болтался, мечтая победить Волан-де-Морта, то это здесь. Оно должно быть здесь, в других местах было опасно. Комната, открывшаяся ей, была комнатой из дома на Гриммо. Мишель даже покрутила головой, пытаясь понять, не переместилась ли она случайно к Блэкам. Но нет. Это была комната Сириуса. Мишель быстро узнала плакаты с мотоциклами, вырезки из журналов и газет и пара фотографий девушек в купальниках. Большая кровать с пологом и кучей мягких подушек. Они были примяты, но Мишель знала, что это не из-за присутствия Блэка. У того были бзики из-за воспитания, он никогда не оставил бы кровать в таком виде. Значит, сюда никто не заходил кроме ее отца. Мишель вздохнула и вздрогнула. Сириус мало говорил о ее отце. Он всегда считал, что тот ненавидит его, что он считает его отвратительным. Бродяга во многом каялся, перечисляя ошибки своей молодости, но, сколько бы раз он не упоминал все это, размолвка с ее отцом была для него самой ужасной. Иногда Мишель казалось, что Сириус преувеличивает ненависть к себе. Но в один момент она увидела семейное древо, которое показал ей дом Блэков (Сириус с гордостью сказал, что теперь и предки ее приняли), то поняла, что мужчина мог и не заблуждаться. Родная мать выжгла его. Махони не знала, было ли Вальпурге больно или противно, сам факт того, что она отказалась от сына, не пожелав измениться, говорил о многом. После картины выжженного с дерева Сириуса, Мишель и правда поверила, что ее отец искренне ненавидел Бродягу. Но вот, вот оно — доказательство. Выручай-комната показывает наши желания, она показывает место, в котором нам спокойно. Таким местом ее отец выбрал комнату Сириуса — с его вещами, книгами и этими немного мерзкими, на взгляд Мишель, плакатами. Однажды она расскажет мужчине о том, что на самом деле чувствовал другой. Кричер сказал, что ее отец — мертв. Но когда девушка спросила, почему, он начал биться головой о стену. Она тоже была его хозяйкой, но другой хозяин отдал приказ не говорить о том, что он сделал никому. Мишель тогда обхватила худое тельце старого домовика и не выпускала из рук, пока он не успокоится. Она сказала, что больше не будет спрашивать Кричера ни о чем подобном, но очень просит его перестать биться головой о предметы. Если он чувствует, что должен себя наказать, то пусть сначала спросит у кого-нибудь, например, у нее, или у Гарри, или у Сириуса. Кричер обещал, что послушается, но она не была уверена, что может доверять домовику, как он, в этом вопросе. Мишель прошлась. На столе — записки, какие-то непонятные заметки. Она тщательно перебрала бумаги, но нашла только карту морского берега. Еще были списки заклинаний, некоторые — отмечены галочкой, и большинство из разделов темной магии. Они явно взяты из библиотеки Блэков, потому что другого объяснения у Мишель не было. Перья, незакрытая чернильница, небольшой ежедневник для заметок. Эта комната была сердцем и спасением ее отца, на каждом шагу она видела следы его пребывания тут, но поверить не могла, что мужчина не оставил здесь ничего. Под кроватью валялись журналы, но, осмотрев их содержимое, Мишель ради собственной психики решила, что они принадлежали Сириусу. Еще там были странные игрушки, детские. Там же был и шарф Слизерина. Он был слегка потрепан, и явно отличался дизайном. В последние лет семь шарфы немного изменились, цвета стали более насыщенными, не было бахромы на концах, но этот был старым, пах терпко, но приятно — нотками черного травяного чая. Мишель решительно засунула его в сумку. На столе в маленькой рамке была фотография — ее отец и Сириус в детстве. Он оторвал головы родителям и вырезал по контуру тот момент, когда сам Сириус чуть улыбается и смотрит на него. Мишель улыбнулась сама себе, и фотография отправилась вслед за шарфом. Она думала и думала, как же решить эту задачку, когда вдруг дверь шкафа с тихим скрипом отворилась, заставив девушку подскочить на месте и выбросить вперед руку с палочкой. Но из шкафа ничего не вылезло — он просто открылся. Махони подошла ближе. Вдруг, комната сама подсказывает ей, что нужно делать? Она вывалила из шкафа одежду Сириуса, ощупав ее на предмет тайных карманов, а потом осмотрела и сам шкаф. Внутри, в самом низу, она заметила отходившую от каркаса доску, и тут же подняла. Внутри было две небольшие книги. Одна — «История темной магии. Мемуары Герпия Злостного». Книга была потрепанной, с кучей закладок и письменными заметками, кажется, отец часто ее перечитывал. Второй книженцией был блокнот. Дневник, если быть точнее. Мишель не смогла сразу его открыть, но потом заметила маленькую иголку, выглядывающую из среза. Девушка фыркнула. Темноволосая уколола палец, и дневник раскрылся, чуть нагревшись в ее руках. Мишель удовлетворенно ахнула. Личный дневник и зачитанная почти до дыр книга по истории темной магии. Что бы отец не искал, этого хватило для мотивации смены стороны. Махони последний раз осмотрела комнату и вернула все на свои места. Затем положила книгу в сумку и снова взяла дневник. Она пробежалась пальцами по первой странице, на которой красивым, округлым почерком была выведена простая фраза. Собственность Регулуса Арктуруса Блэка Что ж, отец, кажется, ты все-таки сделал для дочери что-то хорошее.