Deprimo

When you'll carry on Like moonlight on the water, And sunlight in the sky Fathers and daughters never say goodbye.

Боль. Ей было больно. Почему ей так больно? Регулус не знал, что делать в подобных ситуациях. Мишель лежала на постели в своей комнате, а вокруг нее суетились Сириус и миссис Уизли, все еще пребывающие в состоянии ужаса после того, как они смогли посмотреть воспоминания, которые вытащили из Мишель, из ее податливого сознания. Когда Кричер вместе с ней материализовался в коридоре, Регулус забыл всю неприязнь, которую испытывал к сиротке, взятой Сириусом под свое крыло. Верхняя часть туловища была покрыта кровью, а на голове…одна прядь налилась сединой. Первым в себя пришел Люпин. Почти командным тоном он сказал, что ее нужно отнести на постель, а потом начались процессы исцеления, и Регулус не мог вмешаться в эту работу. Он просто смотрел на девочку, которая вернулась живой со встречи с Волан-де-Мортом, и не мог ничего сказать. Подобной глупостью в их семье страдал только Сириус, и сейчас мужчина понял, почему брат принял решение ее удочерить. Он знал, как именно Махони познакомилась с его братом, видимо, тот просто увидел в девушке родственную душу и не смог оставить ее в приюте. В ее рот залили целительные зелья, умиротворяющие, все отвары, какие только смогли, чтобы убрать боль и избавить ее от кошмаров. Но почти ничего не помогало. Даже рану на плече приходилось перевязывать не раз, и не два, чтобы ей помогло. Когда первая помощь была оказана, они стянули воспоминания, и… Регулус пожалел о каждом слове, которое когда-либо говорил в ее адрес. Мне сказали, что я очень похожа на отца. А он не испугался уйти, чтобы сделать то, что должно. Он просто узнал то, что никто о вас не знает. Ее глаза не просто были похожи на его собственные. Это и были его глаза. Когда они вынырнули из воспоминаний, Регулус, наплевав на все, опустился на пол, не поднимая головы. Его дочь. У него есть дочь. — Рег, — тихо позвал его Сириус, — Регулус. — Ты знал? — хрипло спросил младший брат, посмотрев на него. Ответ был написан на лице Бродяги. — Ты знал! — взревел он, а потом бросился вперед. Регулус не помнил, как его кулаки оставили под глазом родного брата синяк. — Ты знал, — зашипел мужчина, — знал и позволил мне так с ней говорить! — Это было ее решение тебе не рассказывать, — отозвался Сириус, стирая кровь с разбитой губы. — Я считал иначе, но это была не моя тайна. Вы сами должны были разобраться. Дочь. Эта мысль билась в голове Регулуса, сопровождая все, что он знал о Мишель. Его дочь пошла к Волан-де-Морту и тыкнула его носом в его грязнокровие. Его ребенок. Его кровь. Его и… Дыхание сбилось. — Почему ты боишься коробки? — Так меня оставили на улице. Она положила меня в коробку в грозу и оставила на улице. Мол, судьба сама выберет: умереть мне или быть спасенной. Мне повезло. Я… я не знала, что боюсь этого. Раньше у меня был другой страх. Она оставила их ребенка в коробке и выбросила на улицу. Чертова дрянь. Она ему солгала! С того момента, как Регулус узнал о том, что Мишель — его ребенок, он совсем отказывался спускаться или отлучаться из ее комнаты. Сидел на полу около кровати, потому что знал, что иногда она почти просыпается и мечется в бреду после того, что с ней случилось, и в эти моменты он хотел быть рядом, чтобы помочь. Но Мишель, как оказалось, даже в бессознательном состоянии чувствовала, что Регулус ей не сильно нравится. Когда мужчина клал ладони на ее щеки, вливая в рот Умиротворяющий бальзам, она тихо бормотала «нет, нет» и пыталась отпрянуть от его рук и от него самого. А вот к ладоням его старшего брата девушка льнула, будто только он и мог помочь. Регулус Сириуса все еще не до конца простил, но с каждым днем он все больше осознавал, в какой ситуации они теперь находятся. Ты же даже не знаешь, когда у тебя день рождения. А ведь из-за него и ее матери она этого не знает. Не удивительно, что твои родители бросили тебя, я бы с такой дочерью не ужился. Как у него язык повернулся это сказать? Регулус осмотрелся в ее комнате, впитывая в себя все, что могло указать ему на то, каким человеком была его дочь. Но не находил этого. Он не знал, какой она была, не знал, как она росла и каким было ее детство, а потому просто работал молчаливым стражем, неся свою почетную вахту у ее постели. 25 декабря 1995 Мишель захрипела и проснулась. Тело ломило от боли, плечо, раненное режущим заклинанием, горело огнем, а голова раскалывалась так, словно по ней били молотком снова и снова. Но спать не хотелось. Вслед за сном и дремой приходили кошмары, гораздо более страшные, чем девушка ожидала. Ей было холодно, тоскливо и больно. Во снах ее пытали, резали и почему-то заставляли бегать в красном платье под куполом цирка. Наверное, она перебарщивала с метафорами. Еще во сне был тихий шепот Сириуса и всхлипы Гермионы. А чьи-то теплые, настойчивые руки гладили по лбу, когда становилось совсем плохо. Но эти руки были не теми. Мишель это знала. Это были чужие ладони, и она стремилась уйти от этого прикосновения, двигаясь в сторону знакомых рук Бродяги. Этот кто-то шептал, что ему жаль, лил бадьян на открытую рану, и держал ее за руку, когда она почти просыпалась. Но эти ладони Мишель и ее подсознанию не сильно нравились. В комнате пахло полынью и Умиротворяющим бальзамом. Из-за приоткрытого окна раздавался шорох листьев и скрип качелей из сквера за углом. Махони чувствовала под щекой мягкую подушку; хрустящая простыня, чистая, как и она, слегка скаталась в ногах, а теплое одеяло приятным весом заземляло ее на постели. Мишель осторожно приоткрыла глаза, пытаясь вспомнить, как оказалась в кровати, но вместо этого вспомнила лишь злой Круциатус и ледяной пол Малфой-мэнора. Она вздрогнула и тут же пожалела — тело содрогнулось и снова заболело. Девушка распахнула рот, но крик так и не вышел. Она попробовала что-то сказать, но вырвалось лишь хрипение попеременно с писком — потеряла голос. Конечно, она так верещала у ног Лорда Волан-де-Морта, что могла и вовсе связок лишиться. Чуть влажная повязка на плече слегка пропиталась кровью, а пижама, состоящая из майки и длинных штанов, пропиталась запахом бадьяна и валерианы. Мишель приметила на ручке двери свитер Сириуса и сделала в голове заметку, надеть его. Она повернулась к закрытой двери всем телом, задохнулась от боли, пронзившей ее от пяток до головы, но смогла приподняться на подушках. За окном светило веселое декабрьское солнце; ее палочка лежала на тумбочке около постели, а часы показывали два часа дня. Обед. Она не была голодна, но живот слегка заурчал. Еще около кровати стояли склянки: в одной был Умиротворяющий бальзам, а в другом — крововосполняющее зелье. Да, точно. Своей кровью она нехило так испачкала дом Драко Малфоя. Махони злобно представила, как он оттирает это с пола. Мишель аккуратно села, а потом прислушалась к ощущениям. Если резко не двигаться, то и болеть ничего не будет. Она медленно поднялась на ноги, подхватила палочку и сделала шаг. Ноги пронзила боль, но Махони застонала сквозь зубы и остановилась, тяжело дыша. Все горело. В склянке все еще осталось немного бальзама, и девушка допила его, чувствуя, как по телу прокатывается волна успокаивающего тепла. Стало немного легче. Она подошла к двери. Стянула с ручки свитер и медленно, слишком медленно, надела его, а потом отдышалась. Медленно открыла дверь и прислушалась. Внизу звучали голоса, но не особо радостно. Да, испортила она Рождественский вечер, и то правда. Но надо идти — неизвестно, сколько Мишель тут провалялась. А надо делать дела, пересказывать события и так далее. Сириус, наверное, с ума сходит от волнения. Она вышла в коридор, поджав пальцы ног. Тапочек она не обнаружила около постели, значит, придется идти босиком. Девушка лишь понадеялась, что никто ничего не разбивал внизу. Впереди коридора показался портрет Вальпурги Блэк, и она уже раскрыла глаза, но ничего не сказала. Мишель махнула рукой, ожидая криков, но бабушка только насупилась и слегка хлопнула по раме. Шторки закрылись. Ну и слава Мерлину. Махони слегка переоценила свои силы, потому что спускаться по лестнице для нее было слишком сложно. Темноволосая в буквальном смысле подумала, что помрет там. Но, как она уже сказала себе, надо. Девушка прошла по коридору и заглянула в столовую, скрывшись за углом, чтобы ее не заметили. Обстановочка была так себе, если честно. Все тихо передавали друг другу еду, да и вообще выглядели так, словно уже кого-то похоронили. Сириус сидел, почти уткнувшись лицом в тарелку. У него был подбит глаз, а на губе красовалась новая царапина. А подраться-то когда он успел? Регулус напротив него мрачно жевал хлеб, смотря перед собой. Фред и Джордж молчали, Джинни прислонилась головой к Рону. На глазах Гермионы были слезы, а Гарри с озлобленным лицом читал «Ежедневный Пророк». Ремус, сидевший в конце стола, чесал щеку и подозрительно шмыгал носом, видимо, простыл. И пусть атмосфера давила, но Мишель так была рада их видеть. Там, в Малфой-мэноре, после того как крестраж был уничтожен, а Лорд — сошел с ума от ярости, она почти смирилась с тем, что никогда больше не вернется на Гриммо-12. Но вот она — прямо тут! Смотрит на своих любимых людей, радуется тому, что она жива, а они — дышат. Мишель стерла слезу с щеки и коротко постучалась по косяку. Потом прохрипела: — Кого хороним, братцы? Они вздрогнули и одновременно посмотрели на нее с таким ошарашенным видом, что Мишель стало смешно. Она чуть улыбнулась, но тут же скорчилась от неприятной боли. — Шелли, — на выдохе сказал Сириус и подскочил на ноги. Он подошел ближе, но обнимать не стал, — ты лежать должна! — Да я сдохнуть должна была, — фыркнула Мишель, закашлявшись, — но я тут. Почему вы все такие мрачные? Только не говорите мне, что Амбридж сделали директором? — Мишель, — против воли улыбнулся Гарри и тоже подошел к ней, перехватывая за руку. Они вместе с Блэком усадили девушку под бок к последнему, и Махони устало облокотилась на опекуна, привалившись к его плечу головой. Все молчали. Мерлин Великий, как оказывается приятно сидеть под боком Бродяги. Зачем она вообще поперлась в этот мэнор, если могла остаться рядом с ним? — Итак, моя очередь рассказывать сказку? — Не нужно, — сказал Ремус, нахмурившись еще сильнее. — Мы посмотрели твои воспоминания. — Мои что, еще раз? — возмущенно проворчала Мишель. — Воспоминания, — Гермиона встала со своего места и вышла на кухню, откуда тут же вернулась с чашкой какао, которую опустила перед Махони на стол. — Ты была…немного податлива для того, чтобы вытащить воспоминания. — Перефразирую, — вставил Рон. — Ты была как овощ, который только что неудачно пытались порезать, и Сириус смог стянуть твои воспоминания о том, что случилось. Мишель поджала губы и нахмурилась. — Спасибо, что сравнил меня с вяленым помидором, Рональд, это очень мило, — она откашлялась. — И…кто именно видел мои воспоминания? — Мы все, — хрипло сказал ей Регулус, не поднимая на нее глаз. — Вы вс… — Махони кивнула. — Отлично. Ага. Мне сказали, что я очень похожа на отца. А он не испугался уйти, чтобы сделать то, что должно. Он просто узнал то, что никто о вас не знает. Просто потрясающе. Регулус Блэк не был идиотом, он точно догадался, поэтому Мишель тактично решила на него не смотреть. И потом, наверное, переехать в Австралию, разводить кенгуру. — Ладно, а сколько я провалялась? — спросила она. — Сегодня двадцать пятое. — Декабря? — Да. — Девяносто пятого? — Ты издеваешься? — Нет, мне правда интересно, — кивнула Махони. — Я говорил, что опасно! — все-таки не выдержал Сириус, и темноволосая покорно промолчала. — Чем ты думала, тыкая Волан-де-Морта в то, что он полукровка? — Э-э, не могу сказать, что я вообще думала, — решила на всякий случай уточнить девушка. — Я заметил! — рявкнул Блэк, как разочарованный отец. — Я же живая, — сказала она. — Где, кстати, Кричер? Его не поймали, когда он вытаскивал меня? Домовик вбежал в столовую и тут же распластался у ног Мишель, заливаясь слезами. — Кричер услышал свое имя! — провыл он, и волшебница, скрипя от боли, подняла домовика и усадила на стул рядом с собой, слегка приобнимая за плечи. — Старый Кричер хотел прийти пораньше! — Не беспокойся, Кричер, — проворковала ему Мишель. — Ты пришел как раз вовремя, ты молодец. Эльф снова заревел, и Махони погладила его по голове. Тут ее вдруг осенило. — Вы смотрели мои воспоминания! — У тебя в памяти провалы? — хмуро и обеспокоенное спросил Сириус. — Нет, — Мишель прикусила губу. — Мне кто-нибудь объяснит, что за чертовщина там случилась? — да, надо перевести тему. — Ты про шар? — уточнил Ремус. — Да, я про огромный гребанный черный шар из песка, который как-то там оказался. Что это такое? — Ты его призвала, — сказал Гарри. — Мы видели, что он вырвался с твоих рук. — Ты не думаешь, что, если бы я умела это делать, я бы не валялась там четырьмя Круциатусами ранее? — спросила его Махони, сделав вид, что не заметила, как Сириус вздрогнул. — Это все твои черные руки, — заявил Поттер, ткнув в ее сторону вилкой. — Я знаю, но такого никогда не было, — прохрипела Мишель, закашлялась, а потом застонала, когда вспышка боли пронзила ее опять. — Мы поговорим об этом потом, — обеспокоенно сказал Сириус, поднимаясь на ноги. — Ты голодная? Я тебе сейчас… — Нет! — завопил домовик, прекратив плакать. — Кричер сам все сделает! — и исчез. Мишель тихо перекусила (хотя жевать было немного больно, она подумала, что это из-за падения на мрамор), а потом с помощью Сириуса и Гарри поднялась наверх. Поттер присел по другую сторону от нее, а потом снял повязку с раны. — Черт, — присвистнула Мишель. Порез был несильно большим, но достаточно глубоким. — Почему не заживает? — Магическая рана заживает долго, — успокоил ее Сириус. — Лорд сам производит темную магию, поэтому все его заклинания более… — Болезненные, — заключила Мишель и поджала губы, чуть зашипев. Блэк наложил повязку на место, и как раз в это время наверх поднялись остальные Уизли. — Странно, что ваша мама ничего мне не сказала. — Она все еще в шоке, — сообщил Фред. — Нас тоже допустили до твоих воспоминаний, и это… — он прикусил губу. — Это было для нее слишком. — Понятно. — Не переживай, она еще отругает тебя. — Жду с нетерпением, — Мишель откинулась на подушку, прикрыв глаза. — Не оставите меня с Сириусом на пару минут? — попросила она, снова посмотрев на друзей. — А потом вернетесь и расскажете мне все, что я пропустила, пока притворялась тут мертвой. — Договорились. Ребята вышли, и Сириус опустился на кровать перед ней. Мишель привстала и удобнее устроилась на подушках. — Я не жалею, — тихо сказала она, и Блэк вздрогнул. — И ты не должен. Все получилось. — Ради чего? — Он боится. Боится того, что мы можем против него, и теперь и Пожиратели это знают. — Ты посеяла в них сомнение, но чуть не умерла, — прошептал Сириус, а потом вдруг резко наклонился и обнял ее, забыв о ранах. — Когда Кричер тебя перенес… — мужчина содрогнулся. — Ты была вся в крови, кричала. Даже спустя долгое время. Мы отпаивали тебя зельями, но ты все равно кричала по ночам, и мы дежурили тут, я… — Спасибо, — кивнула Мишель. — Что присмотрели. Он отстранился и крепко поцеловал ее в лоб. — Ты же семья, Шел. Махони прикрыла глаза, а потом слегка уязвленно посмотрела на дядю. — Он знает, да? — Мишель… — Он видел воспоминания, должен был догадаться. Он не идиот, — пробормотала она. — Знает или нет? — Знает, — кивнул Сириус. — Он сидел около твоей кровати каждую ночь. Не хотел отходить. Я сегодня его с трудом поесть заставил. — Что говорит? — Как понял, что я был в курсе, чуть не убил. — Что за порода, — наморщила нос Мишель. — Вечно в драку лезете. — Такие уж мы Блэки, — лающим смехом рассмеялся Сириус. — И ты даже слишком Блэк. — Не думаю. — Поверь мне, — кивнул мужчина. — Остальные тоже знают, они поговорят с тобой. — Уже поняла. Позовешь их? — Да, но лежи, отдыхай. — Есть, сэр. Мишель дождалась, пока придут остальные, и довольно улыбнулась, увидев в руках Джинни тарелку фруктов. — Ну, — она подцепила ногтем кусочек сладкого яблока, — рассказывайте, что успели натворить? Как мистер Уизли? — Папа в полном порядке, — заверил ее Джордж, протягивая еще один кусочек. — Он пока тоже лежит, отдыхает, ты его поэтому за обедом не видела, но он просил нас передать, что рад, что ты просн… Гермиона заревела. Вот просто так. Резко вдруг уткнулась лицом в ладони и взвыла, как раненый зверь. Мишель опешила, кусок яблока упал на ее футболку, испачкав ткань соком. Рон аккуратно обнял ее за плечи, и девушка заплакала сильнее. — Герм, ты чего? — Мы все такие были, — тихо сказала Джинни, — когда твои воспоминания просмотрели. — Плохая это была идея, — поморщилась Мишель и привстала на кровати. — Нет, лежи, — провыла Гермиона. — Это сейчас пройдет, — и она снова в слезы. Махони закатила глаза и, скорчившись от боли, притянула подругу к себе, обнимая. — Я живая, успокойся, грозная староста. Я живая. Гермиона взвыла. — Ну все, — улыбнулась Мишель, а потом заметила, что и Джинни стирает слезы. — Только ты не реви, на двоих меня не хватит. — Знаю. — Мы были в Мунго. — Из-за мистера Уизли? — Да, встретили Невилла, — кивнула Джинни и рассказала про его родителей. — Беллатриса Лестрейндж, — задумчиво протянула Мишель. — О нет, — Гарри ткнул ее пальцем в лоб, отстранил от Гермионы и заставил лечь на подушки. — Никаких грязных мыслишек и планов, пока ты не выздоровеешь полностью. Я даже попросил Сириуса написать в Хогвартс письмо, что ты не сможешь сразу вернуться… — Что ты сделал? — Но он сказал, что больше не может решать за тебя. Все замолчали, робко смотря на Мишель. Она закрыла лицо руками и потерла глаза. Потом сжала переносицу. — Я так и знала, что этим все закончится. — Почему ты не рассказала нам? — спросил Рон, обиженный секретом. — Я сирота, — отрезала Махони, — и у меня нет ни отца, ни матери. Так будет лучше. — Не будет! — возмутился Гарри. — Я читала его дневники, — отмахнулась темноволосая. — Ему это не…боже мой, это седой волос? Фред покатился со смеху. Мишель держала в пальцах собственную прядь, в которой отчетливо выделялись седые волосы. — Скажите, что я не похожа на старуху! — Нет, — фыркнула Гермиона, успокоившись. — Но, — она принесла подруге зеркало, — теперь ты выглядишь так. Мишель посмотрелась в зеркало и охнула. Одна из прядей, расположенных ближе ко лбу, была полностью седой. — Я такой уже сюда попала? — Кричер сказал, что так было, когда ты его позвала, — кивнул Джордж. — Ужас какой, — проворчала Мишель. — Теперь я старая. — Ты не старая. — Я седая, Герм! — Грейнджер звонко рассмеялась, и темноволосая улыбнулась. — Ну вот, так-то лучше. Я закрашу этот ужас. — Выглядит круто. — Меня как будто жизнь помотала. — Ты всегда так выглядела. — Фред! — Ну а что? Гарри просто засмеялся и, поймав довольный взгляд Мишель, нашел ее руку и сжал хрупкие, холодные пальцы. У ее планов всегда было двойное дно.