Deprimo

Родителей не выбирают. Однако свое наследие выбрать можно

8 октября 1997 Мишель видела только белый цвет. Он забился в уголки ее глаз, в сетчатку, и она не могла понять, где начинался пол, а где был потолок. Если они вообще были. Может, она ослепла? Да Мерлин великий, куда она попала? Мишель снова вздохнула. Казалось, что она провела в этом странном месте не больше часа, но что-то внутри говорило, что прошло гораздо больше времени. Последнее, что девушка помнила, это необычайная легкость в мыслях, а потом — темнота. Все вокруг ее раздражало — Мишель терпеть не могла белый цвет, а тут он был повсюду. Может, за все свои прегрешения она попала в Ад? — Ты не в Аду, — сказал знакомый и язвительный голос, донесшийся откуда-то слева. Мишель так стремительно повернула голову, что в шее что-то щелкнуло. — Геллерт! — ахнула она и подскочила на ноги. Он был в форме молодого Грин-де-Вальда, каким становился крайне редко. Его волосы закрывали уши и почти доставали до плеч, но сейчас, в отличие от обычной формы, были зачесаны назад. — Я… — Махони сглотнула, — я все-таки умерла, не так ли? — Ну, — Геллерт пожал плечами и опустил руки в карманы брюк, — и да, и нет. — Что? — Мой друг хочет сказать, что ты между жизнью и смертью, — каркнул еще один голос, и на появившейся неожиданно белоснежней скамейке уселся Грозный Глаз, тело которого они так и не нашли. Махони охнула и бросилась к аврору. Она схватилась за мощные плечи, и он со смехом похлопал ее по спине, а потом отстранил от себя. — Но вы мертвы, — напомнила им Мишель, смотря на Грюма. — О, и ты снова вернулась к своему раздражающему «я», — фыркнул Геллерт, а потом просто упал назад, ловко присаживаясь в появившееся под ним мягкое белое кресло. Хлопок заложил Мишель уши, и она пару раз сглотнула, возвращая себе слух. Девушка зажмурилась, и под ней тоже очутилось кресло — такое же, как в гостиной Гриффиндора, только белое. — Почему тут все белое? — нахмурилась она. — Белое? — изумился Геллерт. — Нет, тут все в темных оттенках. — Тут все голубое! — Сам ты голубой, тут все темное! — рыкнул Грин-де-Вальд. — Хватит! — воскликнула Мишель, подскочив на ноги. — Значит, я не мертва? — Боюсь, мисс Махони, мои коллеги ввели вас в заблуждение, — девушка побелела, слившись с комнатой, а потом обернулась. Альбус Дамблдор, все такой же старый, шел медленно, чуть припадая на правую ногу, и он улыбался. За его очками половинками блестели слезы, а на нос упала кисточка от странной шляпы. И все было белым. Белый. Белый. Белый. Везде белый. — Директор, — прошептала Мишель. — Простите. Мерлин, простите меня, я не…мне так жаль! Дамблдор добродушно рассмеялся и положил руку ей на плечо, слегка сжав. — Ну что ты, что ты, — отмахнулся он, — я это, будем честными, немного заслужил. Да и, я сам просил тебя, твоей вины тут нет. — И снова все внимание на Дамблдора, — на распев произнес Геллерт. — Вы вдвоем в одном помещении, — задумчиво протянула Махони, — это точно ад. — Ни в коем случае, — покачал головой Альбус. — Видите ли, мисс Махони, вы стоите перед выбором. Либо вперед, либо назад. Но если вы вернетесь к своим любимым, то у вас есть средство, чтобы защитить их. — И что это значит? — Либо умрешь, либо вернешься, — каркнул Грюм, стукая своей палкой по полу. — Ну не по паркету же, животное, — скривился Геллерт. — Тут плитка! — Тут паркет! — Да прекратите! — завизжала Мишель, и на ее глазах появились слезы. Они все замолчали. — Мне-то что делать? Я…я вообще не понимаю, где я, черт возьми? — Ты между жизнью и смертью, — лениво сказал Геллерт, — и теперь тебе надо выбрать: остаться тут с нами или свалить обратно, где тебя будут пытать, бить и пытаться грохнуть. — Вот это рекламная кампания, я понимаю, — раздался еще один голос, но его Мишель не узнала. Грюм едва улыбнулся. Грин-де-Вальд закатил глаза, а Альбус Дамблдор порозовел от счастья. — Мы вас оставим, — кивнул старый волшебник, и они с Грозным Глазом ушли. Геллерт приблизился к Мишель, а потом невесомо чмокнул ее в лоб. Раньше он так не делал. — Мы еще поговорим после этого диалога. Но я хотел бы, чтобы ты осталась, — честно сказал он, — пусть я знаю, что там тебя ждет нечто большее, чем просто существование. И он ушел. Мишель обернулась, чтобы увидеть гостью, и сразу же поняла, кто находится перед ней. У женщины, хотя она была ближе к тому возрасту, когда ее все еще можно было называть девушкой, были красивые медно-рыжие волосы и зеленые глаза, которые последние несколько лет Мишель видела почти каждый день за стеклами очков брата. — Ну и заварила ты кашу, — рассмеялась Лили Поттер, и по ее велению появился мягкий диванчик, на который Мишель опустилась, шокированная тем, что происходит. — Но…как… — Я так рада с тобой познакомиться, Мишель, — улыбнулась она, но улыбка у мамы Гарри была печальной. — Что мне делать? — Ты можешь остаться здесь, — сказала Лили и пожала руку девушки, — можешь остаться с нами, поверь, все хотят с тобой познакомиться. — Все — это? — Я, Джеймс, Марлин, Фабиан и Гидеон, Доркас, — начала перечислять Лили, — мы все по итогу оказались здесь, — она пожала плечами, — там все выглядит как наша гостиная, а Геллерт видит Нурменгард. Но ты видишь белый цвет, потому что пока что не принадлежишь другому миру. — Но я могу остаться? — нахмурилась Махони. — Конечно, — кивнула Лили, — если ты хочешь. Но хочешь ли? Мишель задумалась. Прерогатива быть тут, в покое ей нравилась, но она не хотела бросать всех, кого любила. За каждого из них Мишель долго и упорно боролась, и она не готова была сейчас остаться тут и бросить все на половине пути. Вернее, уже даже не на половине. Тут она вдруг вспомнила кое-что. — Джулия ведь тоже умерла? Лили помрачнела, но кивнула. — Она здесь? — Нет, — она перебросила рыжие волосы за спину, — мы видели ее тут. Таким, как Джулия, тоже предлагается выбор. Раскаяться или кануть в небытие. — Она не раскаялась, — кивнула Мишель сама себе. — Нет, боюсь, что нет. — Я убила ее, — пробормотала девушка и опустила взгляд в собственные ладони. — Что я за существо такое, я убила собственную мать. — Мишель, посмотри на меня, — строго позвала ее Лили, и девушка вскинула голову. — Я не обеляю того, что ты сделала. Ты сотворила много плохого, и ты сама это знаешь. Убийства, увлечения темной магией — это разрушает душу, но любовь в твоем сердце все еще держит тебя. И будет держать. Ты та, кто сможет раскаяться в самом конце. — Говорите, как Дамблдор, — буркнула Махони. — Да, возможно, — улыбнулась Лили, — хотя мы сейчас не общаемся. Он выкинул моего сына на передовую, а сам спрятался за его спиной, я не прощу его, пока Гарри не будет в безопасности. — Ему так вас не хватает, — задушено сказала Мишель. — Он так скучает, и он чудесный. Миссис Поттер, Мерлин, у вас лучший сын. — Я знаю, — ласково рассмеялась Эванс. — Он был на нашей с Джеймсом могиле недавно, с девушкой. Гермионой. — А Рон? — не поняла брюнетка. — Рыжего парня с ними не было? — Нет, — покачала Лили головой. — Джеймс проведывал Гарри, но, как оказалось, Рон от них ушел. Глупый мальчик. — Он такой. — Но добрый. — И это есть. — Так, и что ты выбираешь? — раздался мужской голос. Джеймс Поттер приблизился к ним и опустился на спинку кресла, обнимая Лили за плечи. — Поттер, хватит, — недовольно пожурила его девушка. — Остынь, Эванс, когда у меня еще будет шанс поболтать с племянницей? — Поттер смотрел на нее весело, но глаза у него были как у старика. — Ты хорошо присмотрела за нашими мальчиками, — Мишель непонимающе моргнула. — За Бродягой и Лунатиком. — Это они за мной смотрели, — качнула она головой. — Ну, как знаешь, — пожал плечами Джеймс и взъерошил волосы. — Нюниус там развлекается на полную, — прокомментировал он. — Мерлин, я же школу пропустила! — воскликнула Мишель. — Да, — с постным лицом пробормотал Джеймс. — Видимо, это в тебе говорят гены Регулуса. Джулия никогда так за учебу не цеплялась. — Какой ужас, — фыркнула Махони. — Передай от нас Гарри, — подала голос Лили, прислоняясь к плечу мужа, — что мы его очень любим и что мы им гордимся. — Но ты пригрози, что, если он сунется сюда раньше срока, мы ему зададим жару, — сощурился Джеймс. — Ага, — Мишель хохотнула, — вы же старые и мертвые, еще помните, как с палочками обращаться? Она не сразу поняла, что сказала, но Лили и Джеймс покатились со смеху, почти до слез. — Джеймс всегда хорошо обращался с палочкой, — двусмысленно сказала миссис Поттер, и Мишель побагровела. — Нет! Я тут не останусь! Я не могу это слушать! — А с отцом не держи дистанцию, — попросила рыжеволосая, — он тебя правда любит. — Регулус Блэк — отец, — пробормотал Поттер. — Куда катится мир. — Я совсем не удивлена этому, — пожала плечами Лили. — Он всегда был красивым, а сейчас и вовсе… — она прикусила губу. — Что? — нахохлился Джеймс. — Эванс, ты шутишь? Блэк? Серьезно? — Джим, ты не можешь отрицать, что Регулус вырос очень горячим. — О нет, — взмолилась Мишель, — не надо! — Ты уходишь. Скатертью дорожка, повеселись там! А мы, миссис Поттер, — сдвинул брови Джеймс, — будем разбираться с тем, что именно считается «горячим мужчиной». — Ужас какой. — Мишель, — позвала ее Лили, переплетая пальцы с Джеймсом, — ты хорошая. И у тебя все будет хорошо. Лили и Джеймс исчезли также, как и появились — незаметно. Вместо них снова появился Грин-де-Вальд. Он вальяжно уселся на мягкое для него кресло и посмотрел на девушку. — Итак, ты здесь, — сказал он через некоторое время. — Я здесь. — И ты не останешься. — Не могу, — пожала она плечами. — Почему ты здесь, а не в магическом шаре? — Я устал там сидеть, — сказал Геллерт. — После того, как Нурменгард был разрушен, у меня не осталось места, за которое я мог бы зацепиться. — Так, значит, — нахмурилась Мишель, — то, что осталось от тебя в шаре, это… — Эхо. Всего лишь тень былого меня, — подтвердил Грин-де-Вальд, — но ты могла бы один раз со мной поговорить, а после эхо отправилось бы в пустоту. — Значит, тогда в Нурменгарде… Он пожал плечами. — Засранец. — Хотел увидеть, насколько ты ко мне привязалась. — Ты отвратителен. — Я хочу, чтобы ты кое-что рассказала Поттеру. — Что именно? — Помнишь сказку о Дарах Смерти? — Мишель фыркнула. Геллерт однажды поделился с ней своими мыслями. Камень, мантия и палочка — подарки самой Смерти трем братьям, которые надурили ее, а потом погибли от собственной глупости. — Да. — Перескажи ее Поттеру. Он поймет. — Ладно. А что… — Еще один крестраж существует, — прервал Грин-де-Вальд, и Мишель нахмурилась. — Что? Откуда ты знаешь? — Быть свободным призраком очень удобно, Махони, — надменно вздернул нос мужчина, и в его ухе качнулась серьга. — И? — Ты уже знаешь, — сказал Грин-де-Вальд, не спрашивая, а констатируя факт. Волан-де-Морт знает, где крестраж, даже если он сделал его не специально. Мишель кивнула. — Дамблдор сказал мне об этом, когда давал задание убить его. — Ясно. Он слышит крестражи. Он проникает в голову Волан-де-Морта. Он змееуст. Лорду не удалось совершить убийство, его душа погибла, когда заклинание отскочило. Его душа раскололась в тот день. Брюнетка зажмурилась. Гарри Поттер был последним крестражем. Она давно это знала, но каждый раз слышать эту правду было невыносимо больно, потому что она не представляла себе мир, в котором не было Гарри Поттера. — Я хотел бы, чтобы ты осталась, — повторил мужчина, — но я также хотел бы, чтобы одна из самых выдающихся моих учениц продолжила жить. — Я… — Книга, которую я тебе дал, все еще у тебя? — спросил Геллерт. — Да, — хрипло ответила Мишель. — Тогда жди письма. И возвращайся сюда в свое время, чтобы мы могли вместе действовать Альбусу на нервы. Уверяю тебя, загробный мир даст тебе больше, но еще больше ты можешь дать сама — миру живых, — мужчина кивнул ей, будто поклонился. — Ага. Она поднялась с места, а потом всхлипнула и посмотрела на волшебника. — Для меня было честью учиться у тебя, — честно, ни капли лжи, глаза в глаза, чтобы он точно знал. — А для меня было честью учить тебя, — кивнул Геллерт и неожиданно мягко улыбнулся. Он взмахнул рукой, и Мишель закрыла глаза, чтобы сделать вдох, но, когда она их открыла, то перед ней тут же оказалось озабоченная морда Кричера. — Молодая хозяйка! — Привет, — прохрипела Мишель и тут же закашлялась. Захотелось вернуться в ту белую комнату, где ничего не болело, голова не раскалывалась, а в горле не было жуткого и неприятного ощущения. — Можно мне воды? Домовик тут же зашевелился, подал стакан со слегка прохладной водой, потом помог привстать на подушках, и тогда Мишель смогла осмотреться. Комната, похожая на ту, в которой девушка переодевалась на Йоль у Малфоев. Видимо, это и было то самое семейное поместье Блэков во Франции. Она лежала на синей двуспальной кровати с темным постельным бельем, в углу стоял широкий шкаф, в котором можно было бы поселиться, а на столе кто-то заботливо расставил целебные зелья, которыми пропиталась ее одежда. — Где…где Сириус и Регулус? — Господа сейчас в саду, мастеру Сириусу полезно гулять, — спохватился Кричер, — я сейчас позову их. — Спасибо, — кивнула Махони, снова делая глоток воды. Девушка осмотрела саму себя. На ноге у нее красовалась повязка, такая же была и на плече (очередные шрамы), волосы пахли гарью, но хотя бы были чистыми. На руке поблескивало кольцо… — Тео! — ахнула Мишель. Она же обещала, что вернется. Сколько она уже тут лежит? Сутки? Два дня? Послышались громкие шаги, топот ног, а потом в комнату ввалились два очень злых и очень взъерошенных мужчины благородного дома Блэк. На лице младшего отразилась жажда крови. — Ой, — Мишель поспешила натянуть одеяло на нос. — Ой?! — взревел Регулус, подлетая к ней. — Это все, что ты можешь сказать? ОЙ?! МИШЕЛЬ, ТЫ С УМА СОШЛА? МНЕ, ПО-ТВОЕМУ, НЕ ДОСТАЕТ СЕДЫХ ПРЯДЕЙ В ГОЛОВЕ? — Не кричи ты так, — взмолилась Махони. — Ситуация была патовая, я не могла уйти вместе с Сириусом и Кричером, там был огонь… Регулус потер переносицу и недовольно проматерился себе под нос. — Ну, на тебя уже поругались, — Сириус приблизился к племяннице и крепко сжал ее в своих объятиях, тыкаясь носом в висок. — Я думал, мы тебя потеряли. — Я уже говорила тебе: бедовые всегда возвращаются. — Да, точно. Это странное объятие длилось всего пару мгновений, но Мишель точно знала, что хотел сказать ей Блэк. Она убила родную мать ради него. И, давайте будем честными, она сделала бы это еще раз, если бы ей пришлось, хотя фантомная кровь и последние ее слова до сих не смывались с рук и звучали в ушах. Сириус отстранился, и они посмотрели друг на друга, а потом Блэк отвел глаза, виня себя в том, какой выбор ради него пришлось сделать Мишель. Мужчины присели около нее, и Мишель осмотрела их на предмет повреждений. Сириус, конечно, выглядел потрепанным и очень похудевшим, но руки его почти оправились после заточения в катакомбах мэнора, а на лице осталось только привести в порядок все еще подбитый нос. — Сколько я тут? — Ну, — Регулус откашлялся, и они с братом переглянулись. — Что? — насторожилась девушка. — Сейчас хоть девяносто седьмой? — Да, — кивнул Бродяга, и Мишель чуть успокоилась. — Ты провалялась три недели. — СКОЛЬКО?! — Махони почти выпрыгнула из постели, но грудину закололо, и она зашипела. — Ай! — Регулус дернулся вперед, осторожно обнимая ее за плечи и помогая опуститься обратно на подушки. — Нет, три недели? Вы шутите? — Какие уж тут шутки, спать ты любишь, — дернул уголком губ Сириус. — Все казалось таким быстрым, — пробормотала девушка. — Они…ладно, не важно. Мишель бросила взгляд на свою руку, где Гарри в требовательном тоне просил ответить ему. — Где моя палочка? — Вот, — Регулус протянул дочери древко, и она, не замечая, как вздрагивает родитель, уперлась кончиком в тату и послала Гарри первый за три недели молчания ответ. Я жива — Что это? — хрипло спросил Блэк, и Сириус, посмотрев на несуществующие часы на своей руке, поспешил вместе с Кричером удалиться. — Где? — не поняла Мишель. — На твоей руке. Девушка показала на запястье, где красовалась татуировка в виде феникса, сейчас обращенная в сообщение для Поттера. — Я… — она откашлялась, — мы использовали тот же принцип, что и у… — Пожирателей смерти, — кивнул Регулус. — Да. Так мы общаемся. Мужчина какое-то время молчал. Мишель вспоминала то, что видела в Джулии, и понимала, что хоть в чем-то мать, которую она убила, была права. Они с Регулусом и правда похожи, даже сильнее. И Лили тоже была права, он красивый. И еще Мишель вспоминала предсказание, которое получила от Трелони на третьем курсе. Один из них падет от твоей руки, а второй будет сторониться тебя, пока ты не разрешишь приблизиться. — Я в порядке, — напомнила ему Мишель, подалась вперед и накрыла его руку своей. — Ты почти не дышала, — голос Регулуса сорвался. — С того самого момента, как я впервые тебя встретил, я постоянно вижу тебя умирающую. Постоянно. Я не… — Прекрати. — Ты не можешь властвовать над смертью, Шел. — Я никуда не уйду, пап. Регулус вскинул голову, смотря на нее, а потом часто-часто заморгал, видимо, пытаясь понять, не послышалось ли ему. А, может, смаргивал слезы. Это был первый раз, когда Мишель так его назвала. Сначала ей требовалось очень много времени, чтобы просто перестать на его высказывания отвечать, что он не был ей отцом. Они двигались медленно, но, кажется, это работало. И вот, побывав на той стороне, впервые став настолько близко к краю (хотя, тогда в поле около Норы она тоже не бабочек ловила), поняла, что не хочет тянуть. Пора делать шаги вперед, а не топтаться на месте. — Что? — еле шевеля языком во рту, спросил он. — Что ты сейчас сказала? — О, нет, — хихикнула Махони, — я не буду это повторять, еще слишком рано для таких частых слов. — Ты…я думал… — У тебя это плохо получается, — пожурила его девушка. — Я должна вернуться в Хогвартс. — Я не отпущу тебя, — насупил брови Регулус. — Там теперь все идет кувырком, и я не… — Мне нужно в Хогвартс не из-за важности образования, — закатила глаза Мишель, — мне нужно в Хогвартс, потому что там Тео. А еще мне нужно увидеть Гарри. Срочно, и еще… Мишель выпрямилась. В ее голове сформировались мысли, нечеткий план, но она снова потянулась за палочкой, а потом опять ткнула в татуировку, закрывая руку так, чтобы никто не увидел. Дай мне сутки, чтобы все продумать. Я знаю, как попасть в Гринготтс. Спрячьтесь. Подробности при встрече И тут же на ее руки вспыхнул ответ. У тебя есть двадцать четыре часа, тупая твоя башка Мишель хихикнула. — Но сейчас мне нужно в библиотеку, — спокойно сообщила она. — Что именно тебе там нужно? — спохватился Регулус. — Я принесу все. — Мой рюкзак и «История Хогвартса». — Твой рюк…чего? А «История Хогвартса»-то тебе зачем? — не понял мужчина, но прошел в дальнюю часть комнаты, чтобы принести ей сумку. Махони открыла и проверила содержимое. Книга, написанная Альбусом Дамблдором, которую она до этого почти не трогала, лежала на своем месте. — Надо, — отрезала Мишель. — Ладно, сейчас принесу, только лежи. И, кстати, скоро обед. Суп будешь? Махони скривилась. Супы она не переносила. — Понятно, — вздохнул Блэк, — не беспокойся. Не заставляю. — Я совершеннолетняя, — фыркнула Мишель, — ты не можешь меня заставить. Регулус показал язык, а потом вышел из комнаты. И работа закипела. У Мишель было всего двадцать четыре часа, чтобы в точности продумать все, что она хочет сделать, поэтому девушка не стала размусоливать. Когда с первой и более приятной частью плана было покончено, Мишель раскрыла книгу Дамблдора. Он сам дал ей подсказки, и девушка их нашла. Все же, Альбус Дамблдор был великим волшебником. По всему выходило, что сами Основатели, казалось, знали о том, что Хогвартс может быть в опасности. Замок сам по себе был настоящей крепостью, и та самая трещинка на полу, которую Мишель ощутила, когда Кэрроу метелила ее на глазах у всего зала, была руной, надежно спрятанной в камне. Хогвартс был рунической картой с защитой от темной магии, которой обзавидовался бы Гринготтс. Дамблдор проводил исследования, улучшал, и теперь оставалось лишь активировать эти самые руны, чтобы все прошло удачно. Что ж, подумала Мишель, с этим она справится даже полу мертвая, на костылях и без одной ноги. Хотя, лишиться ноги не хотелось бы. Поздно ночью она заканчивала все приготовления, осталось только сделать пару незначительных дел, поэтому ровно в четыре утра Махони позвала к себе Кричера. — Да, мисс Мишель? — с готовностью спросил Кричер. — Могу я попросить тебя доставить это лично в руки Гарри Поттеру? И убедись, что никто кроме него и Гермионы Грейнджер эту записку не увидит. Ладно? — Все сделаю, — сказал домовик, и тут же испарился. Мишель удовлетворенно прошествовала в душ, а потом, умывшись и перевязав раны так, чтобы они ее не мучили, протерла зеркало и взялась за ножницы. Ее черные кудрявые волосы были гордостью. Они были тем, что очень нравилось Тео, но пока что все думали, что она умерла, и лишняя осторожность не повредит. Хотя бы какая-то. Она осторожно расчесала черную смоль, а потом одним движением ножниц отрезала их так, чтобы кончики волос завивались около ключиц. Когда-то Мишель уже носила такую прическу, но тогда ее тело не было покрыто шрамами, а в волосах не поблескивала седая прядь. Когда она вернулась в комнату, за окном еще не занимался рассвет, но пора было выдвигаться. Она оставила записку для Сириуса и Регулуса, а потом, дождавшись Кричера, отдала ему еще одну бумажку. — Это очень важно, — сказала она, потрясывая листом, и домовик разве что не дергал ушами, — мне нужно, чтобы ты переправил меня к Хогсмиду, — Кричер насторожился, — потом тут же отнес эту записку Теодору Нотту, также убедись, что он один. — Я вас понял. — Подожди. После этого Тео попросит тебя доставить его ко мне, и ты это сделаешь. — Конечно, молодая мисс. — И, самое главное, — вскинула девушку руку вверх, — ты скажешь папе, — Кричер просиял, — и Сириусу о том, что я ушла, не раньше, чем завтра в обед. До этого не пускай их в мою комнату. — Но, куда уходит хозяйка? — проскрежетал домовой эльф, и Мишель поджала губы. — Прости, Кричер, но я не могу тебе сказать этого. Домовик был расстроен. Но он не плакал, не стал. Вместо этого Кричер взял себя в руки и протянул ладонь Мишель. Девушка улыбнулась ему, и они аппатировали. Мишель отправила домовика к Тео, а сама медленно пошла вперед, к границе Хогсмида, куда и должен был прибыть Нотт. Махони собиралась снова сделать нечто безумно глупое, и для этого ей пришлось поднимать некоторые архивы, а потом даже подавать запрос в Гринготтс, но, по итогу, все было одобрено, и это сэкономит ребятам кучу времени. Наконец, она достигла пункта назначения, и остановилась, вдыхая чуть сырой запах осенней листвы после дождя. Мишель однажды читала об этом месте, но ей понадобилось два разных издания «Истории Хогвартса», чтобы его отыскать. Аллея Основателей Хогвартса. Магическое и таинственное место, сокрытое столетними дубами, за которыми покоились скульптуры четырех волшебников: Годрик Гриффиндор с мечом, Кандида Когтевран со свитком, Пенелопа Пуффендуй с чашей и Салазар Слизерин, держащий змею. Аллея была пропитана магией, все вокруг ей наполнялось. И пуская везде была грязь и слякоть, Мишель видела, что вокруг скульптуры все было сухо, лишь слегка прикрыто опавшей листвой. Послышались шаги. Мишель обернулась, кивнула Кричеру, и он исчез. А вот Тео не исчезал, и Махони воспользовалась случаем, чтобы его рассмотреть и немного полюбоваться. Он был в школьных брюках и странной куртке, похожей на ее собственную. Рубашка была расстегнута на две пуговицы, и под ней проглядывалась бледная кожа, острые ключицы и резво вздымающаяся грудь. Тео был зол. Он почти налетел на Мишель, и, не успела она и слова сказать, как он впечатался в ее губы горячим поцелуем, в кровь кусая нежную кожу. Алая соль скользнула в рот, и Махони выгнулась, простонав что-то поистине греховное, когда его ладони яростно вцепились в ее бедра, сжимая до посинения. Почему-то именно сейчас Мишель вспомнила, что он был тем самым чистокровным, избалованным мальчиком, агрессивно желающим что-то и всегда получающим. Тео был яростным зверем, которого она не приручила, но у которого была в милости. Тео вцепился в ее короткие пряди грубо потянул их назад, впиваясь клыками в шею, всасывая кожу с нечеловеческой силой. — Однажды, — утробно зарычал он, — я прикую тебя к постели, — зубы цапнули кожу над бьющейся веной, — и ты больше никогда и никуда, — он захватил губами мочку уха, а потом поцеловал чувствительное место прямо у кромки волос, — от меня не уйдешь. — Женись на мне, — жарко попросила его Махони, и Тео замер. Он оторвался от ее шеи, а потом недоверчиво посмотрел на девушку, которая тяжело дышала. — Что? — Женись на мне. — Ты меня поэтому позвала в лес? — не понял он. — Сначала я хотела извиниться, а потом предложить пожениться, — кивнула Мишель, — но ты все планы мне расстроил. Поэтому, женись на мне! — Ты больная? Здесь? Сейчас? — Ты знаешь, где мы? — спросила она. — Нет. — Это Аллея Основателей Хогвартса, древнее место силы, — она хотела на мгновение отстраниться, но Тео ухватил ее за талию и не позволил даже шага сделать от него. — Ты хотел, чтобы у нас было место — вот оно. Вот то самое место, и, поверь мне, лучше ты не найдешь. — Почему сейчас? — настороженно спросил Нотт, пристально вглядываясь в ее лицо. — Потому что за это время я почти умерла, успела побывать на том свете и встретилась с родителями Гарри, а до этого я убила собственную мать, и я не хочу больше терять время. Не могу. Тео был ошарашен ее словами, а потом посмотрел на статую, на землю и вытащил палочку. Он вытащил из кармана куртки платок и трансфигурировал его в плед, после чего уложил его на землю и встал на колени. — Идешь? Мишель просияла. Они опустились на колени перед статуями, а потом обвязали лентой, которую взяла с собой девушка, свои ладони. Брачная клятва для такого случая, когда кто-то хотел пожениться под эгидой самой магии, была одна, и Мишель знала ее, как знал ее и Тео, готовый к любому развитию событий. — Я люблю тебя, — прошептал Нотт, а потом подался вперед и прислонился своим лбом к ее. — И я тебя люблю. Куда бы я не пошла… — Я пойду за тобой. Чего бы я не боялся… — Тео переплел их пальцы. — От того тебя защищу. Как бы больно я не падала… — Я всегда тебя поймаю. Что бы со мной ни стало… — Я никогда тебя не осужу. И будем мы идти нога в ногу… — Вечно… — Одной дорогой… — Пока смерть не разлучит нас, — жарко прошептал парень, и его горячее дыхание опалило женские искусанные губы. — Мерлин, Моргана, Магия и Таинства… — Мерлин, Моргана, Магия и Таинства… — Я беру в мужья Теодора Нотта, обязуюсь любить его и никогда не покидать. — Я беру в жены Мишель Махони, обязуюсь любить ее и никогда не покидать. — Я вверяю тебя себе, как повелела тому сама магия, дабы не разорвали нас препятствия, и дабы вечно мы были единым целым. — Я вверяю тебя себе, как повелела тому сама магия, дабы не разорвали нас препятствия, и дабы вечно мы были единым целым… И как только Тео закончил говорить, лента на их руках засветилась золотым, а четыре статуи достали палочки и повернулись в их сторону. Они неслышно зашевелили губами, а потом лента обратилась в огоньки, и те, облетев Тео и Мишель, составили вокруг них щит, заслонив и от статуй, и от всего мира, оставив только легкую полянку с прорезавшейся зеленой травой. — Они приняли клятву, — зачарованно пробормотала Мишель, смотря на ободок золотого кольца, появившийся на ее безымянном пальце. У Тео был такой же. — И они требуют ее подтверждения, — кивнул Нотт, а потом прижался своими губами к ее и повалил на траву, стягивая куртку. В ту ночь они поженились, и в магии стали ощутимы вибрации, дающие понять всем и каждому, что магический союз — нерушимый и вечный — был заключен.