Deprimo

Никогда не знаешь, когда твой мир разлетится на кусочки

7 июля 1998 Гарри устало откинулся на спинку кресла и покосился на почти засыпающую Гермиону. Они закончили Хогвартс. В буквальном смысле отвоевали свои дипломы и вернулись обратно в Лондон, совершенно не понимая, что делать дальше. Мракоборцем Гарри быть уже не хотел. Он понял, что война слишком затянулась, и парень не мог дальше сражаться, не хотел видеть кровь на руках, поэтому сразу же отверг предложение Аврората сделать его курсантом без вступительных испытаний. Никогда больше. Гарри готов был приходить туда на специальные курсы, которые Министерство проводило для всех, кто хотел подтянуть свои знания боевой магии, но большего не желал. Гермиона же рвалась защищать домовиков, так же, как и когда-то на четвертом, а потом и на пятом курсах. И Гарри верил, что у нее все получится. Она уже разослала письма в Министерство, и Гарри был уверен, что ей уже готовили ответы, чтобы побыстрее заполучить в свои ряды. — Рег, ты только посмотри, какие выпускники! — послышался голос Сириуса, и крестный ввалился в гостиную дома Блэков во Франции, левитируя за собой несколько бутылок сливочного пива. — Хочу официально это отпраздновать. Мои детишки выпускаются из Хогвартса. — Ой, — Гермиона поморщилась и взяла бутылку, — я не хочу слышать про выпускной и школу. Хотя бы неделю, — за это они и выпили. ЖАБА и последний год дались ей сложно. Гермиона скучала по Мишель, волновалась о процессе восстановления памяти ее родителям, но еще она боялась все провалить, и не могла перестать с каждым днем все больше влюбляться в Гарри. Ее фигурально разрывали на части все эти противоречия, да и, учиться в той школе, где погибло столько человек, было слишком тяжело. Регулус усмехнулся на фразу брата и опустился на кресло напротив Гермионы, протягивая ей тарталетки, которые сделал Кричер. Девушка благодарно приняла угощение. — В общем, — откашлялся Сириус и приподнял бутылку, чтобы сказать тост, — я считаю, что… Его прервал стук в окно. Сыч, которого кто-то отправил по почте, яростно бился в окна, ожидая, пока письмо заберут. Гарри поднялся с дивана и забрал конверт, а потом отпустил бедную птицу, забыв покормить. Но как только он увидел на конверте надпись, ему поплохело. Натурально так. Поттер покачнулся и поспешил вернуться на диван, дрожащими руками держась за закрытое письмо. — Тебе что, Волан-де-Морт написал? — пошутил Сириус, но Гарри покачал головой. — Мишель. Все замерли, и Гермиона судорожно вздохнула. Почти год от Махони не было вестей, даже Драко почти о ней не говорил в те моменты, когда они пересекались. А тут — письмо. — Что-то случилось? — предположил Сириус. Регулус же молчал. — Нет, — Гарри одним движением сорвал печать и раскрыл письмо. — Не может быть. — Дорогой Гарри, а также те, с кем ты это письмо получишь. Прости, что долго не писала, — прочитал Гарри, — но каждый раз, когда брала в руки перо, не знала, о чем сообщить. Предупреждая все твои вопросы. Нет, я не вернусь. Не думаю, что когда-то смогу это сделать, но точно знаю, что уже скоро открою, где я нахожусь. И да, я получала все ваши письма, но, опять же, ответить на них было слишком для меня. Я не готова. — И все же она написала, — улыбнулась Гермиона. — Значит, она приходит в себя. — Я узнаю все последние новости от Малфоя, он болтает без остановки. Не знаю, в курсе ли ты, но наш блондинчик запал на Полумну. — Чего? — воскликнул Сириус. — Серьезно? — Я слышала, они даже были на свидании, — кивнула Грейнджер, сделав глоток сливочного пива. — Я получаю «Пророк», и Ремус мне многое рассказывает. Мы виделись пару раз, но не злись на него за то, что ничего не рассказал. Я не позволила. Кстати, он мне сообщил про девушку Сириуса. Я надеюсь, ты ее проверил своим радаром от темных лордов? В любом случае, передай ему, что я за него очень рада. Надеюсь, у меня будет шанс познакомиться с Мэдисон. — Вот же прохвост, — фыркнул Блэк. — Лунатик знал! И ей все слил. — Но пишу я, на самом деле, не ради последних сплетен. Десятого июня у нас с Тео родился сын. Регулус сжал ручки кресла и подался вперед, с жадностью слушая. Внук. У него родился внук. А он ей даже не написал ни разу. — Тео, как оказалось, успел предложить имя, только сказал его Малфою перед смертью. Его зовут Лукас Теодор Нотт, и он самый чудесный малыш. Не рассказывай Тедди, я и про него так иногда говорю. Я вложила в конверт фотографии, чтобы ты мог посмотреть, и чтобы мог передать остальным. С нами все хорошо. Мы живем на природе, спим почти без кошмаров и скучаем. Я не готова вернуться, Гарри, прости, но пока что я не могу. Я всегда знала, что убийство Дамблдора будет иметь последствия, но у меня пока что нет сил бороться с обществом и что-то доказывать, я устала, я хочу покоя, и тут я его нашла. Мне писала Макгонагалл, она до сих пор не в состоянии простить этого, пусть теперь и понимает причины моего поступка. А Регулус и вовсе молчит после того, как отказался давать показания в Визенгамоте, и я его не виню. Ну, может, совсем чуть-чуть. В любом случае, он имеет на это право. Место крестного, боюсь, уже занято, а вот место крестной — еще нет. И я буду искренне благодарна, если ты передашь Гермионе, что оно ждет ее, если она согласится. Это случится не сейчас, может, в ближайший год, я не знаю, Гарри, правда, не знаю, когда найду в себе силы увидеться со всеми. Не сейчас. Ты можешь написать что-то в ответ, но не уверена, что отвечу. Однако, если ты помнишь, а я надеюсь, что старческим маразмом в нашей семье никто не страдает, у нас есть способ связи. Если я тебе понадоблюсь, реально понадоблюсь, Поттер! Я отвечу. Тебе и Гермионе — всегда. Рону, наверное, нет. Но ему и так неплохо живется. Если решишься ответить, расспроси Гермиону, как у нее дела с родителями. Я очень надеюсь, что у нее все получится! Я люблю всех вас, и я очень скучаю, Мишель. Гарри потянулся к конверту и достал из него фотографии. Это были пять колдо. На первом — Мишель стояла около зеркала и, надув щеки, показывала Малфою, отражающемуся там фотографу, число восемь. Восемь месяцев. Дальше везде был ребенок. Маленький, умещающийся в руках, розовощекий и смеющийся. С редкими темными волосиками и голубыми глазами, которые, возможно, потом поменяют цвет. На самой последней — Лукас лежал в колыбели, играясь с наколдованными бабочками, порхавшими прямо над ним. — Он такой красивый, — ахнула Гермиона, беря одну из колдографий. — И так похож на Тео. — Смешной, — улыбнулся Гарри. — И пухлый. Пухлый ребенок. — Пухлый ребенок, — подтвердила Грейнджер, и они дали друг другу «пять». Регулус взял одну из колдографий, а потом нахмурился. И вышел из комнаты. Гарри не мог его винить. Мужчина был так ошарашен убийством Дамблдора, что прямо в суде не мог нормально на нее смотреть, и теперь, когда Мишель снова называет его не «папа», а по имени, Блэк понимал, что шаткий мостик, который они успели выстроить, рухнул, пусть все же цеплялся досками за стены невидимого ущелья между ними. Гарри лишь надеялся, что у Мишель и ее отца хватит сил простить друг друга. 10 октября 1998 — …не поспишь даже! — возмутилась Мишель, прижимая сына к груди. Ему было уже пять месяцев, и мальчик начал узнавать голос мамы. Теперь, когда Махони звала его, Лукас поворачивался в ее сторону и начинал улыбаться. Еще он признавал Драко, слыша его, начинал дергать ножками. А к Тедди даже пытался ползти, но пока что у него не особо хорошо это получалось. Больше всех Лукас почему-то любил Люпина, хотя, наверное, ему нравилась прическа мужчины. Ремус вернулся к той же длине, которая была у него во времена обучения в Хогвартсе, волосы стояли дыбом, и иногда Мишель казалось, что это своеобразная дань Джеймсу Поттеру, который, как она видела, использовал для причесывания собственные руки. И Люк тянулся к оборотню, пахнущему какао и молоком, вот уж неизвестно, почему. Молоко мальчик не очень жаловал, особенно сейчас. Но что-то в Ремусе привлекало Лукаса, и Мишель только разводила руками, когда сын выбирал Лунатика. Драко на это обижался, но сделать ничего не смог. — А недавно у него случился первый выброс, — улыбнулась девушка, погладив Лукаса по голове. — Он уронил вазу, я тебе в тот раз про нее говорила, Нарцисса прислала. Я даже дернуться не успела, а ваза повисла в воздухе. Правда, потом все равно разбилась, но, Мерлин, ты бы видел его довольную физиономию. Думаю, теперь Несси будет обходить его стороной. Мишель чуть помолчала и стерла слезы. — Пока что это все новости, я вернусь в следующем месяце, — она наклонилась и оставила на холодном могильном камне поцелуй. — Я люблю тебя. С годовщиной. Прошел ровно год. Год с того момента, как Тео погиб, как погибли многие в той самой битве, разрушившей Хогвартс до основания. И год с того момента, как они поженились у статуй Основателей. И вот, в сентябре, он снова открыл свои двери для выпускников и будущих студентов, приветствуя их на новом месте. До этого момента Гарри и Гермиона, а также те, кто решил вернуться на обучение, ютились в самых дальних и менее захламленных классах, догоняя программу в сжатые сроки, одновременно помогая с ремонтом. Но и человек было не так много. Они все еще общались, и Мишель находила в себе силы отвечать по крайней мере раз в месяц. В конверте, который приносила новая сова Поттера, лежали записки от Гермионы, от него самого, Сириуса и иногда от кого-то из Уизли. Регулус так и не написал ничего, и Махони не знала, что думать по этому поводу. Две недели назад она пересилила себя и написала отцу сама, пытаясь выяснить, что он чувствует, что думает и может ли она что-то сделать. Она обрела родителя, и ей не хотелось терять его после того, что она совершила, но Блэк ей так и не ответил. Но сегодня был особенный день, потому что сегодня к ней должен прийти человек, который никогда до этого не приезжал. Кингсли написал письмо и попросил срочно встретиться с ним, чтобы обсудить нечто важное и не терпящее отлагательств. Мишель пришлось согласиться, потому что Министр почти ничего не просил и не требовал, а сейчас, спустя год, захотел увидеться. Новый Министр магии появился на ее пороге ровно в восемь вечера, когда Лукас уже дремал в кроватке. У него были проблемы со сном, и он не мог лежать без дела, если рядом не было мамы, но Нарцисса, к которой Мишель в панике бежала по вопросам воспитания, сказала, что это абсолютно нормально. А потом поделилась, что Драко до десяти лет спал с ночником, потому что скучал без мамы. Парень возмущенно подавился вкуснейшим сырным супом и уставился на мать так, будто она выдала все его секреты разом. — Кингсли, — улыбнулась Мишель и чуть подтянула брюки, — останемся на веранде? — Да, — кивнул тот, бегло осматривая дом. — Хорошее место. — Я знаю. — Прости, Мишель, мне не хотелось бы тебя тревожить, но Министерство обязано сообщать такие новости, и взял на себя смелость сказать лично, — Махони выпрямилась в кресле и сжала кулаки. — Что-то уже случилось? — Ничего из того, о чем ты могла подумать, — поспешил успокоить ее мужчина. Он достал из портфеля папку с бумагами, и на передней странице Мишель увидела собственную фамилию. Нет. Не ее. Фамилию Тео. — Вы нашли его, — хрипло проговорила девушка, закрывая лицо руками. — Да. Министерство скрупулёзно собирало воспоминания и доказательства о причастности многочисленных аристократов к действиям Волан-де-Морта. Судебные процессы не прекращались ни на минуту, и Драко иногда шутил, что скоро Азкабану понадобится еще один корпус. Многие, кто сумел до этого избежать наказания, сейчас гнили там, где им самое место, но причастность определенной группы лиц все еще не могли доказать. — Итак? — спросила Мишель, смотря в поле перед собой. — Это был Мальсибер, — поджал губы Кингсли, и темноволосая дрогнула, прижимая кулак ко рту. — Он убегал от Тонкс, но она его потеряла. Тео и Драко как раз возвращались в замок после атаки акромантула, и это случилось. Мы так и не выяснили, что это было. — Думаю, что-то на подобие проклятья Долохова, — пожала она плечами, всхлипнув. — Родовая магия. Эти чары невозможно установить, потому что официально они записаны только у самих Мальсиберов. — Если получим книги, сможем узнать магию? — Да, — кивнула Мишель. — Книги не должны быть заколдованы, — яростно сказала она, — а если будут, приносите мне. — Спасибо. Ты будешь на суде? — Нет, — покачала она головой. — Я не могу. — Ладно. Кингсли мягко потрепал ее по плечу, а потом ушел, Мишель услышала отдаленный хлопок аппарации. Она, будто сомнамбула, поднялась к сыну, вытащила из кроватки и уложила около себя, обнимая так крепко, что мальчик закряхтел от жары. Мишель зарыдала. Впервые за несколько месяцев. 8 ноября 1998 Погода испортилась за последние несколько дней, но Драко и Полумна смогли выкроить себе несколько часов один из самых теплых последних дней уходящей осени, наполненной чередой грустных годовщин. Малфой не мог спать, зная, что в этот момент погиб его отец, а он об этом даже не подозревал. Его отец не был лучшим родителем, под конец он и вовсе свихнулся из-за Лорда и Азкабана, но Драко оплакивал того отца, которого знал ребенком, который всегда был рядом с ним, который, несмотря на представления других, улыбался и смеялся, побрасывал его под полоток, учил летать на метле и помогал строить замки из песка. Годы прошли. Замки из песка разрушены, но Драко всегда будет с теплотой вспоминать детство, которое Люциус Малфой ему подарил. А Полумна разрывалась от накативших воспоминаний о времени, проведенном в плену Пожирателей. Но сейчас, когда октябрь наконец-то закончился, они смогли выбраться в магический Лондон и устроились в недавно открывшемся ресторане итальянской кухни, чтобы насладиться холодным, но ярким осенним солнцем. И какого же было удивление Малфоя, когда он увидел, что за соседний столик опустилась сначала Грейнджер, а потом — Поттер. Несколько минут они четверо смотрели друг на друга, словно никогда не видели, а потом Полумна и парочка героев подскочили на местах, обнимаясь. Гермиона тепло улыбнулась блондину, а Гарри даже пожал ему руку. — Приятно видеть, что не мы одни находим время на свидания, — прощебетала Полумна. Ей нравилось, когда Драко краснел. — Да, — Грейнджер невинно почесала нос, сверкнув кольцом на пальце. — О, да ладно, — захныкал Малфой. — Это мир не выдержит двух Поттеров! — Ну тебя же он как-то выдержал, — подколол его Гарри. Полумна улыбнулась, приобняла Гермиону и неожиданно робко спросила. — А можно посмотреть? Грейнджер протянула ей ладонь, и на тонком колечке показался зеленый изумруд. Небольшой, но красиво ограненный. В цвет глаз самого Поттера. — Слишком бедно, Шрамоголовый, — хмыкнул Драко, но одобрительно кивнул. — Когда свадьба? Я буду шафером? — Шафером будешь не ты, — отрезал Гарри. — Им будет… — парень запнулся. — Уизел? — Нет, — сказала Гермиона, — Рональд не будет шафером, как Джинни не будет подружкой невесты. Я хотела попросить тебя, Полумна, если ты не будешь против. — Я буду очень рада, — улыбнулась Лавгуд. — А что не так с Уизли? — спросил Малфой. Драко чуть подался вперед и поймал ласковый взгляд собственной девушки. Она не первый раз говорила ему, что парню нужно больше общаться с другими людьми. Но блондин понятия не имел, что так сильно соскучился по обычной болтовне с однокурсниками, пусть раньше Грейнджер и Поттер не были в числе его любимчиков. — Ну мы же не общались, — напомнил Гарри, и они сдвинули столы, негласно решив устроить двойное свидание, — и в день выпуска Рон и Джинни решили, что обязаны вернуть наше общение, — фыркнул он. — Поэтому мы с Гарри были приятно удивлены, — язвительно пробормотала Гермиона, — увидев, как они подливают в наши стаканы Амортенцию. Аж захотелось поменяться с Гарри стаканами и выпить назло им. Я бы посмотрела на то, как Рон убегает от воспылавшего любовью Гарри. Малфой запрокинул голову и громогласно рассмеялся. — Попрошу кого-нибудь из близнецов. А венчать нас будет Сириус. — Я думала, ты попросишь Мишель, — мягко сказала Полумна, посмотрев на Гермиону. — Я тоже сначала так подумала, — пожала плечами девушка, — но потом я поняла, что для меня будет достаточно, если она просто придет. Но Шел снова перестала отвечать на письма. — Это из-за суда, — кивнул Драко. — Какого суда? — не понял Поттер, и блондин поперхнулся, уставившись на них. Лавгуд посмотрела на него осуждающе. — Ты обещал не говорить. — Она сказала, что сама сообщ…я не могу вам сказать. — Ты либо скажешь нам, — угрожающе протянула Гермиона, но на губах ее играла улыбка, — либо я дам Рону Амортенцию с твоим волосом. — Суд над Мальсибером, — струхнул Малфой. — И почему… — Гермиона ахнула. Ей достаточно было пары мгновений, чтобы догадаться. — Нет. — Это он сделал? — Ага. Но книги с заклинанием запечатаны, поэтому Мишель сейчас работает над тем, чтобы дать отчет по магии, содержащейся в них. Чтобы Мальсибера посадили. Давно не видел ее такой. — Мы не будем проводить свадьбу без нее, — категорично покачал головой Гарри. — Согласна, — дернула уголком губ Гермиона. — Бедная Мишель. — Давайте сменим тему, — попросила Полумна, за что все были ей благодарны. — Гарри, как там твоя стажировка? Поттер тут же расплылся в улыбке. Месяцы и недели размышлений над тем, кем он мог бы стать, наконец-то привели его на свое место. Избранный всегда был известен тем, что прекрасно преподавал Отряду Дамблдора Защиту от Темных Искусств во время режима Амбридж. Поэтому, когда Макгонагалл пригласила его провести пару семинаров, он согласился. А потом втянулся. И решил остаться в Хогвартсе. И его приняли. Попасть на занятие Гарри Поттера хотели все, его атаковали расспросами о битве, но Поттер хранил молчание, лишь иногда позволяя себе рассказать пару баек о тех временах, когда он сражался с Орденом Феникса бок о бок. — Ну и сам я пока что не преподаю, — развел он руками. — Приходится подчиняться контролю Макгонагалл, но уже начал многое делать сам. И еще мы занялись домом в Годриковой Впадине, — сказал он, вспомнив о чем-то. — Что за дом в Годриковой Впадине? — нахмурился Драко. Гермиона перегнулась через стол и шлепнула жениха по руке. — Это же был сюрприз! — возмутилась она. — Да ладно, кому они расскажут? Мишель? — Так что же за дом? — повторила вопрос Полумна. — Когда мы жили в палатке, — начал рассказ Гарри, — мы посещали Годрикову Впадину. Там был мой дом, и там же похоронены мои родители. — Оу. — Да, — хмыкнул Избранный. — И я не хотел туда возвращаться, слишком много плохого там случилось. — И где же вы сейчас обосновались? — вскинул брови Малфой. — Пока что мы живем на Гриммо, — пожала плечами Гермиона. — Сириус почти все время в другом поместье вместе с Регулусом, поэтому дом в нашем распоряжении. — Я не хотел этого слышать, — прохрипел Драко, изображая рвотные позывы. — Именно этот кадр завтра появится в «Пророке», — ухмыльнулся Гарри. — И, в общем, Герм тогда предложила сделать из дома памятный особняк, чтобы там могли быть записаны истории тех, чьи имена не звучат очень громко. Сириус отдал фотографии, Ремус тоже. Они поделились письмами, даже воспоминаниями, портретами. Мы расширили дом, добавили комнаты. — Из твоей детской сделали отдельный алтарь? — уколол Драко. — Нет, — хохотнул Поттер. — Но эту комнату я запретил переделывать. Ее восстановили, сделали мемориалом моей семьи, даже кроватку оставили. — Гарри однажды неудачно пошутил, что мы ее попозже заберем. — Жесть, — скривился Малфой. — Сейчас мы работаем над еще одним большим залом и комнатой. В зале будет помещение памяти всех составов членов Отряда Дамблдора и Ордена Феникса. Только они. Ты, Малфой, тоже в списке. — Серьезно? — изумилась Полумна и тут же смутилась. — Нет, я не про то, о чем ты подумал, — поспешила она успокоить возмущенно вскинувшего брови Драко. — Но я и подумать не могла, что ты захочешь сделать это официально. — Почему бы и нет, — пожал плечами Гарри. — А комната? — спросил Малфой, пытаясь слезть с темы. — Ты говорил про комнату. — Она будет полностью посвящена Тео и Мишель, их истории, — коротко улыбнулась Гермиона. — Может, однажды и Мишель захочет посетить ее. Он был первым слизеринцем, который помог нам. Мы хотим, чтобы никто этого не забывал. А Мишель, ну…тут и так все понятно. — И еще будет монумент в честь Снейпа, — с жаром кивнул Гарри. — Представляете? И мне позволили повесить его портрет в Хогвартсе, в кабинете директора. Он теперь всегда насмехается над моими способами преподавания, когда я прихожу к Минерве. — Я бы хотел с ним встретиться, — улыбнулся Драко. — Он и при жизни много ворчал, а теперь, когда он — картина. Они захохотали.