Deprimo

11 января 2004 Мишель икала, смотря на алое от смущения лицо Гермионы, которая закрыла лицо руками, качая головой. А Махони не могла остановить безудержный хохот, который рвался из ее груди. — Серьезно? — прохрипела она, почти валяясь на диване в гостиной дома Поттеров. Гарри выкупил старый коттедж в магической части Лондона, не так далеко от Гриммо, где сейчас расположился Регулус, и они с Гермионой после свадьбы превратили его в настоящее гнездо семьи Поттер. Коттедж был небольшим, немного напоминал Мишель Годрикову Впадину на фотографиях молодости Сириуса, но он был чудесен. С теплыми обоями, красивыми цветами и кучей фотографий на стенах. — Это не смешно, черт возьми! — воскликнула Гермиона, прохаживаясь по гостиной. — Почему? — пожала плечами Мишель. — Это очень смешно. У вас было веселое Рождество, а, Грейнджер? — Это надолго. Зачем я вообще тебе позвонила, — проворчала миссис Поттер. — Не стоило дергать тебя из академии. — Уверяю, там не произойдет взрыва, если я на пару часов убегу к подруге во время самого ужасного момента в ее жизни, — поддразнила Махони. — Это не ужасно! Но это очень ужасно! — шатенка опустилась обратно на диван и закрыла лицо руками. — Гермиона, почему это ужасно? — Потому что… вдруг Гарри будет против? — Гарри? — фыркнула Нотт. — Мы про одного Гарри говорим? Он мучил тебя разговором о детях с тех пор, как вы поженились. Прошло четыре года, он уже устал ждать. Говорю тебе, Герм, он скоро приведет домой первого попавшегося потерявшегося ребенка и попросит усыновить его! — У нас совсем нет опыта! — взорвалась Гермиона. — А у меня в восемнадцать, думаешь, он был? — Гарри постоянно в Хогвартсе, а я в офисе, и мы… — она часто-часто задышала, будто в припадке. — Так, — Мишель опустилась перед подругой на колени, — пожалуйста, успокойся, а? Ничего страшного не случилось, Гермиона. Эй, — она обняла щеки девушки своими ладонями, — Герм, у вас будет ребенок, понимаешь? Ребенок! У тебя будет маленький Гарри. — Ни в коем случае, — ужаснулась бывшая Грейнджер. — Я двоих не выдержу! — Не выдержишь ког…почему ты плачешь? — новоиспеченный отец вылетел из камина, как пробка от шампанского, и почти оттолкнул Мишель, обнимая Гермиону за ноги. — Что случилось? Это Крокстон из отдела? Что он сделал? — Нет-нет, — отмахнулась девушка, — все хорошо. Правда. — Ага, — фыркнула Мишель и с кряхтением поднялась на ноги. — Вам нужно поговорить. Тебе, Поттер, нужно сесть. А тебе, Поттер, нужно успокоиться. Я пошла, пока мои студенты не сделались следующим Грин-де-Вальдом. Adios! Когда Мишель исчезла в пламени каминной сети, Гарри внимательно осмотрел жену. Она была бледной, напуганной, но не так, как в былые годы. Будто что-то личное и очень неразумное ее расстраивало, и Гарри уже видел такое выражение лица у нее. Когда ребята были в Годриковой Впадине. Она тогда тоже так смотрела. — Герм, — ласково позвал он, — почему ты плачешь? Девушка стерла слезы и горько улыбнулась. — О, Гарри! Это такая глупость. Мишель уже вправила мне мозг, я даже не понимаю, почему плачу. Я ведь рада! — Так, ты меня пугаешь, — признался Избранный и поправил очки на носу. — Что успело случиться? Мы виделись четыре часа назад. И… — он огляделся, — ты же должна быть на работе. — Я тебе соврала, — покачала она головой, и Гарри нахмурился, — я не ходила сегодня на работу, ездила в Мунго, мне нездоровилось. — Что-то серьезное? — забеспокоился Гарри, в голове перебирая названия самых страшных недугов. Драконья оспа? Отравление? Убийство? Проклятье крови? Порча? — Я беременна, — и она снова заплакала. Гарри бухнулся на пятую точку, смотря на острые коленки жены. Потом наморщил лоб. Прокрутил в голове ее слова несколько раз, а после расплылся в довольной улыбке. — А ты не рада? — осторожно спросил он. — Конечно, рада, — пихнула его Гермиона. — Но как мы справимся? — воскликнула она. — Мы оба работаем, и мы так молоды, у нас совсем нет опыта! — Ну, — посмеялся Поттер, — у нас есть миссис Уизли, и Мишель, и Ремус. Они все нам помогут. — О, Рон и Джинни будут в ярости! — всхлипнула она. — Прекрати думать о них, — возмутился Гарри. — Это наша семья, остальное не важно. А ты… — робко спросил он, — ты правда беременна? — Нет, я объелась кексов Хагрида, — едко фыркнула Гермиона. — Конечно, я беременна! — У нас будет ребенок! Поттер подскочил на месте, схватил ее в охапку и закружил в гостиной, угрожая сбить пару чудесных ваз, которые были присланы различными друзьями на праздники и дни рождения. — Гарри, осторожно! Он откашлялся, успокоился и крепко ее поцеловал, прижимая к себе. Гермиона, наконец, расслабилась и улыбнулась. Она обхватила его лицо руками, прижалась к чужому лбу и тихо прошептала: — Мы будем папой и мамой, Гарри, — посмотрела ему в глаза. — У нас будет ребенок. — У нас будет ребенок, — также тихо сказал он, целуя ее в лоб. — А ты разволновалась. — Это гормоны. — Ну вот, оправдания пошли. — Гарри Поттер! 30 октября 2007 В обновленной Норе собрались многочисленные родственники и друзья, и Молли Уизли не могла перестать краснеть, принимая ото всех подарки разного размера и формы. Они пестрели своими обертками на полке, которую пришлось увеличить, и Тедди уже заглядывался на них, сидя около отца, к которому подошел Сириус, оставив Мэдисон на диване. Тедди было девять, и он категорически отказывался сидеть на чьих-либо руках, потому что был уже слишком взрослым для того, чтобы за ним присматривали. Мишель взъерошила его макушку и побрела на кухню, где около широкой и продолговатой барной стойки стояли все особи женского пола, пришедшие на день рождения миссис Уизли. Она быстро чмокнула Полумну в щеку, потрепала по волосам Малфоя, который затесался в этот малинник, а потом пристроилась около Гермионы, подхватывая на руки Джеймса Сириуса и крепко целуя крестника в его пухлую щечку. Она до сих пор помнила чудесный сентябрьский день, когда он родился, обрекая своих родителей на вечные шутки о потрясающе проведенном Рождестве. Ему сейчас было три года. А на руках Гермионы покачивался пока что мирно сопящий Альбус Северус, и Мишель уже знала, что он проснется уже очень скоро, чтобы снова напомнить о себе громогласным криком. — Я поверить не могу, что Кингсли разрешил тебе отправиться в Индию, — ахнула Лаванда, улыбаясь Рону и сверкая помолвочным кольцом. На ее шее виднелся заживший шрам, оставленный во время Хогвартса. — Ну, — Мишель повела плечами, щекоча Джеймсу бок, — я умею уговаривать. К тому же, это была научная поездка, а не военная. — Ну да, — хохотнул Малфой, фыркая. — И сколько томов по темной магии привезла ты? Мишель смерила его тяжелым взглядом. — Твоя библиотека явно выигрывает, ты доволен? — Да, спасибо, миссис Нотт, — улыбнулся блондин. Он вдруг покачнулся, разливая на себя шампанское. — Лукас! — Извини, дядя Драко, некогда болтать! — прошелестел кудрявый мальчик и рванул вслед за Тедди на второй этаж, где Сириус и Ремус пытались избавиться от боггарта. — Бедовый ребенок, — прошипел Малфой, стирая с себя пузыристые брызги. — Какова мать, таков и сын. — Займись своим, — умоляюще попросила Мишель и обернулась на остальных. — Недавно этот… — покосилась на Джеймса, — не шибко умный и уже не молодой человек… — Чего?! — Притащил к нам домой, отгадайте, кого? Правильно, окками! Что мне делать с окками, Малфой? Где ты его достал вообще? — Ну, — парень пожал плечами, — в Аврорате была облава, мне принесли, а другого места пока что не нашли. — Да, — брюнетка насупилась, — теперь Лукас пристает ко мне с вопросом, а можно ли ему оставить окками себе. — Я не удивлюсь, если у него получится, — немного ехидно сказала Джинни, — вы оба всегда получаете то, что вам хочется. — Ну нет, — проигнорировала выпад Мишель, открестившись, чем вызвала смех Флер. — Никаких змей дома, мне хватает того, что Малфой шастает к нам, как к себе в мэнор. — Какой из? — хохотнула Лаванда. — Оба! Полумна улыбнулась и наклонилась к Скорпиусу, который загудел, проснувшись и не увидев ее лица. Где-то неподалеку ползали бегали Лоркан и Лисандр, старшие дети Малфоев, там же носились и Виктуар с Луи. Мишель вздохнула. Дом был наполнен детьми, и она не думала, что когда-то будет рада такому количеству родственников. — Как прошло твое свидание? — спросила Гермиона, улыбаясь проснувшемуся Альбусу. — О, — Мишель сделала большой глоток шампанского. — Понятно. — Он был милым, — пожала плечами Махони. — Но? — подтолкнула ее Флер. — Как только он понял, кто я такая, то сказал, что на минутку, а потом испарился. — Серьезно? Все присутствующие захохотали. — Давайте к столу! — позвала их Молли. Они все расселись, и Мишель удивилась тому, что им вообще хватило места. Гермиона сидела прямо напротив нее вместе с Гарри и сыновьями на коленях. Она мечтала о дочке, и Гарри ее поддерживал, но Мишель знала, что пока что они не готовы к третьему ребенку. Если Джеймс был приятной неожиданностью, то Альбус был запланирован. Больше им не хотелось, может, через пару лет. Около них пристроились Рон и Лаванда, обсуждающие с Флер и Биллом будущую свадьбу. На краю стола примостилась Джинни, улыбаясь приглашенному к застолью Седрику Диггори. Тут были и Фред с Анджелиной и их дочкой Роксаной, и Джордж с миловидной ведьмой по имени Астрид, которую он встретил в магазине. На руках Джорджа покачивался сын Хьюго. Еще сидели рядом Перси и Пенелопа, Чарли, одинокий, но все равно счастливый. Около Мишель устроился Лукас, а по другую сторону — Тедди и Ремус. Дальше — Сириус, Мэдисон, Регулус и другие волшебники. Во главе стола, напротив Молли, сидела Минерва Макгонагалл, рядом Полумна и Драко. Мишель улыбалась. — Ты выглядишь довольной, — наклонился к ней Ремус, приподнимая брови. Работа в центре оборотней, основанном самой Гермионой, пошла ему на пользу. Он стал чаще улыбаться. — Потому что я довольна, — пожала Мишель плечами, смущенно смотря на мужчину. Сириус многозначительно закашлялся, зачем-то хлопнув друга по плечу, и тот отмахнулся от него. Мишель закатила глаза. Их максимально заметно пытались свести вместе Сириус и Гарри, в то время как Регулус метал стрелы из глаз в Люпина и обещал ему медленную и мучительную смерть, если он хоть пальцем притронется к его дочери. Ремус пока что горел желанием жить, хотя отделаться от странного покалывания в пальцах после их объятий был не в силах. Мишель все это видела, она знала это, как знала и свои чувства, но не была уверена, что уже готова поговорить об этом. Царил самый настоящий хаос, и только в один момент Флер уловила возможность и поднялась с места. — Извините, — откашлялась она и слегка покраснела. — Миссис Уизли, Молли, мы поздравляем вас. Но, кроме этого, — Билл ободряюще ей улыбнулся, — мы хотели бы, чтобы вы подняли бокалы за наш самый долгожданный подарок, — она прикусила губу. — Луи, Виктуар, — дети посмотрели на маму широко раскрытыми глазами, — у вас будет небольшое пополнение. Комната взорвалась криками поздравления, и Молли, расплакавшись от счастья, бросилась Флер на шею. — Это чудесно! — ахнула Гермиона, укачивая Альбуса, разбуженного громкостью голосов. — Ужас какой, — скривился в утихомиренной толпе Малфой. — Вас, Уизли, все больше и больше. Когда Скорпиус поступит в школу, там будут одни рыжие, помяните мое слово. — Ты ошибаешься, — помотал головой Гарри. — Джеймс и Альбус определенно не будут рыжими. — Ой, какое облегчение, Поттер, ты бы знал! Мишель звонко расхохоталась и от души сжала Лукаса в своих объятиях. 25 марта 2009 Гермиона икала, смотря на алое от смущения лицо Мишель, которая закрыла лицо руками, качая головой. А Поттер все не могла остановить безудержный хохот, который рвался из ее груди. — Прекрати, — прошипела сквозь зубы Мишель, опираясь руками на кухонный гарнитур, на котором сейчас, развалившись на солнце, грела пузо Несси. — Это месть! — икнула Гермиона и продолжила заливаться смехом. А Мишель было совсем не до смеха. Потому что она помнила. Помнила, как после второго бокала вина они оказались слишком близко. Помнила, как рвались под его руками ее футболка и джинсы. Она помнила, как податливо изгибалась в этих самых безумно сильных мужских руках, как выбивала из его груди рычащие звуки, отнюдь не из-за приближающегося полнолуния, помнила, как прикусывала шею и подставляла свою собственную грудь под умопомрачительные движения языка. Мишель помнила все до последней детали: как ее прижимали к постели, как он выцеловывал каждый дюйм кожи, пахнущей лавандой и полынью. Она помнила, как оставила на его спине царапины, за что получила кучу темных пятен на шее, которые у нее рука свести не поднялась. Она мучительно краснела, когда видела оживающие в памяти переплетенные пальцы, прижатые друг к другу тела, покрытые потом, губы и языки, ласкающие друг друга. Она помнила, как надрывала голос от стонов, как ее сотрясало, и как играло пламя в камине, когда она громко закричала от накатившей разрядки. Она помнила чуть грубые, утомительно мощные и рваные движения бедер, помнила до мельчайших деталей, как по его лицу скатывались капли пота, падающие ей на грудь. Он собирал их губами, а потом впивался в ее губы, до крови, до алого марева перед глазами, до хруста в выгнутой от наслаждения спине. До мурашек. Гермиона смеялась. — Ты не могла бы перестать? — грудным тоном попросила Мишель, опускаясь на пол около дивана и прислоняя затылок к ее коленям. — Шел, — Гермиона освободила ноги и присела около подруги. — Ну ты мне скажи, что в этом плохого? — Я… — девушка, хотя в свои двадцать девять она была ближе к тому возрасту, когда ее нужно называть женщиной, закрыла лицо руками. — Я как будто предаю его, понимаешь? — Мишель, — тихо позвала ее Гермиона, обнимая за плечи, — помнишь, в день моей свадьбы, ты сказала, что видела Тео? Что он просил тебя влюбиться еще раз? Что он просил тебя быть счастливой? — Я знаю, я помню это, Герм, но это так… — Мишель всхлипнула и закрыла лицо руками. — Это так тяжело. Я не могу…как будто грязь на коже. — Посмотри на меня, — девушка покачала головой, — посмотри на меня! — более строго попросила Гермиона, и бывшая Махони подняла на ее глаза. — Ты — одна из самых сильных, самых добрых и самых чистых людей, которых я когда-либо встречала. И ты как никто другой заслуживаешь счастья, Мишель, особенно, если твое счастье заключается в любви. Понимаешь? Никто не будет на тебя обижен или… — А что насчет него? — жалобно спросила брюнетка. — Думаешь, ему будет просто? Тонкс была… — голос Мишель сорвался. — Она была любовью всей его жизни, и она погибла, я не могу…я не могу так поступить с Ремусом. — Прекрати, — попросила ее Гермиона. — Дело не в том, как ты с ним поступаешь. Лунатик будет счастлив! — Вот уж не знаю! — заплакала Мишель, закрывая лицо руками. — Это сложно. Слишком сложно. А я одна. — Ты не одна, — улыбнулась миссис Поттер. — Ты никогда не будешь одна, мы рядом. Я, Гарри, Сириус, Регулус, даже Малфой. Особенно Малфой! Мишель посмотрела на Гермиону. — Ты правда думаешь, что он обрадуется? — Да. Они немного помолчали — Эй, Шелли? — М? — У тебя будет еще один ребенок. — Я знаю. — Это же здорово. — Да, — Мишель закрыла живот руками. — Это здорово. 8 апреля 2009 Стоит заметить, что Гермиона действительно чувствовала себя паршиво, слушая рыдания Мишель по другую сторону телефона, который висел в коридоре дома Поттеров. Гарри обеспокоенно глядел из-за угла, придерживая сыновей за плечи, а малышка Лили весело хлопала в ладоши в своей кроватке, смотря на искры, парящие над ней. Гермиона ошиблась. Она чертовски сильно ошиблась, потому что Ремус не смог этого принять. Мишель сбивчиво рассказала, как он вылетел из дома, пробормотав что-то про то, что он так не может, что так быть не должно, а та ночь между ними была громадной ошибкой. Лукас позвонил Гермионе почти в истерике и сказал, что мама плачет из-за ссоры с Люпином. Кажется, мужчина рухнул с его пьедестала в Тартарары, но мальчик не мог понять причины, а также того, почему они с Тедди пока не могут гулять вместе. — Шел, мне так жаль, дорогая, — сказала Гермиона, вслушиваясь в плач подруги. Сестры. Частички ее души. Иногда Гермионе казалось, что любовь была такой же темной магией, какой были крестражи. Потому что ее душа не была бы цельной без Гарри, Джеймса, Альбуса, Лили, Сириуса и Мишель с Полумной. Ну, и без Малфоя. Потому что ее душа принадлежала им в разной степени и размере. Лишись она хотя бы одной части, она бы потеряла саму себя, и поэтому для нее было невыносимо знать, что подруга страдала. — Это ничего, — как-то пусто и покорно сказала Мишель. — Это ничего, я ожидала этого. — Но ты же не собираешься?.. — она не договорила. Эта мысль крутилась в голове Гермионы с самого первого дня, как она только узнала о беременности подруги. Если Ремус откажется, если он пойдет на попятную, сможет ли Мишель оставить ребенка? — Нет, ни за что, — твердо сказала Махони. — Никогда и ни за что. Это мой…наш…мой ребенок. — Хорошо, — кивнула Гермиона. — Почему бы тебе не приехать к нам на ужин? — Я не хочу, — отрицательно ответила девушка, — но я была бы благодарна, если бы вы забрали на сегодня и завтра Лукаса. Выходные, я бы хотела… — Конечно, — снова кивнула миссис Поттер. — Гарри, ты не заберешь Лукаса? Мишель хотела бы побыть одна. — Ладно, — пожал плечами Гарри и направился к камину, уже через пару минут вернувшись с испуганным и расстроенным Люком. Кудрявый мальчик, осознав, что Гермиона говорит с Мишель, тут же подбежал ближе, обнимая крестную за пояс. — С мамой все хорошо? — Да, милый, — потрепала она его по голове, слушая прерывистое дыхание подруги. — С ней все хорошо. Просто иногда у взрослых бывают плохие дни, ты не виноват, но твоей маме нужно немного пространства ото всех. Понимаешь? — Конечно, — кивнул Лукас. — Такое иногда бывает, когда мы возвращаемся с кладбища от папы. Мама! — крикнул он, поднимаясь на носочки и приближаясь к трубке. — Ты отдыхай, а я пригляжу за дядей Гарри! Мишель отрывисто рассмеялась и хлюпнула носом. — Мой герой. — Ты ее герой, — передала Гермиона, подмигнув. — Шел, все будет хорошо. — Да, — усмехнулась девушка. — У меня есть планы. — Что будешь делать? — Пожалуй, мне пора навестить Хогвартс. Гермиона догадалась за секунду. — Там есть портрет Тонкс. — Да. Думаю… — она откашлялась, — думаю, мне нужно с ней поговорить.

***

Мишель и забыла, насколько сильно она любила Хогвартс, который сейчас предстал перед ней пустующими коридорами Пасхальных каникул и весело улыбающимися портретами. Но ее волновал только один. Ее волновал портрет Нимфадоры Тонкс, висевший около спальни Пуффендуя. И она там была. Уныло прислонилась к раме, выслушивая пафосную речь одного из рыцарей, чей портрет висел неподалеку. — Ты могла бы и прогнать его, знаешь? Тонкс вздрогнула, стукнувшись головой о раму, а потом встрепенулась и широко улыбнулась, смотря на Мишель. Махони едва могла на нее смотреть. Душу сжирал странный стыд. — Я знала, что ты придешь, — фыркнула Тонкс. — Ремус пока что не пришел, но, думаю, осталось его дождаться. — Значит, ты в курсе? — осторожно уточнила девушка. — Я же портрет, — смилостивилась Тонкс. — А у тебя в доме висит… — «Пастораль», — обреченно сказала Махони, закрыв лицо руками. Чертов пастух, чертовы овцы, чертов сплетник. Она сожжет его к чертовой матери. — Не вини Элвина, — расхохоталась женщина, сменив цвет волос. — Он очень мил. И с ним мало, кто говорит. — Ты поразительно веселая, — Мишель наклонилась, собираясь сесть, как Тонкс цокнула. — Куда на холодный пол! Тебе надо беречь себя. — Прекрати! — взвилась Мишель. — Прекрати сейчас же, неужели ты меня не ненавидишь?! Нимфадора как-то спокойно и тепло улыбнулась, а потом печально покачала головой. — Ты делаешь его таким счастливым, Шелли, — сказала она. — А я давила, как бронепоезд. — О нет, ты не… — Мишель, послушай меня, пожалуйста. Я удивлена, что ты раньше этого не поняла, но Ремус Люпин — главный трусишка в квартете Мародеров, ага. И он просто боится. Конечно, он не считает так, как сказал тебе. Он не может так считать. Его терзает то, что он меня боится предать. И боится потерять тебя, он очень ранимый. — Да знаю я все это! — взвизгнула Махони. — Почему ты меня не ненавидишь? Почему не проклинаешь? Тонкс слабо рассмеялась. — Потому что я умерла, — сказала она, — а он жив. И он достоин того, чтобы его любил кто-то, похожий на тебя. Чтобы его любили так сильно и так преданно, понимаешь? — Нет, — развела Мишель руками. — Я не понимаю. — Я хочу, чтобы человек, которого при жизни я называла мужем, был счастлив. И он не будет счастливее ни с кем, кроме тебя. — О, это отвратительно слащаво, — поморщилась Мишель, но податливо кивнула. — Не переживай, — попросила Тонкс. — Он одумается. Мишель хмыкнула. — Тедди поступает в этом году. — Знаю, — улыбка ее сделалась мягкой и нежной. — Наконец-то, я его увижу. — Он не будет спать ночами, — фыркнула Мишель. — Позаботься о моих мальчиках, — попросила Нимфадора. — Обещаю. — Отлично, — Тонкс весело потянулась. — Мне пора. Портрет на седьмом этаже устраивает вечеринку. Мишель нахмурилась и вскинула бровь. — Ты про «Тайную вечерю»? — Ага, давай, пока! Махони хохотнула. Только Тонкс могла присоединиться к вечеринке, которую устраивал Иисус с Иудой. Поразительная женщина. Мишель повернулась, решив прогуляться по коридорам Хогвартса. Ее приветствовали портреты, статуи и горькие воспоминания о прошлом, которое никогда не уйдет из ее жизни. Девушка коснулась рукой одной из рун, нанесенных на стену, и едва улыбнулась. Она вздохнула, вспомнив, что и Лукас в этом году пойдет в школу. Девушка спустилась вниз, прямо к монументу в честь павших, и едва дотронулась до имени погибшего мужа, будто Тео мог ее услышать. — Я не знаю, говорил ли ты это искренне, — пробормотала она. — Может, смеялся надо мной, как раньше, а, может, я и не видела тебя, потому что это был бред или горячка, я не знаю, Тео, правда. Но, я надеюсь, что ты сможешь понять это, сидя в своем мире, в котором ты счастлив. Только бы ты был счастлив. Потому что Ремус делает меня счастливой. Знаю, тебя мой выбор может не обрадовать, но я… Она задохнулась. — Я правда хочу, чтобы это сработало. Очень, — ее ладонь накрыла еще плоский пока живот. — Я думаю, что смогу это сделать. Надеюсь, что смогу. Правда, очень надеюсь. Если ты меня слышишь, может… — она прислонилась лбом к холодному камню, — ты мог бы подать мне знак? Я не могу просто так…я не хочу предавать тебя, Тео, я люблю тебя. Все еще, после стольких лет, я люблю тебя, и я всегда буду тебя любить. Но я хочу снова попытать удачу, хочу попробовать стать счастливой. Пожалуйста, просто…мне нужен знак, благословение, я не знаю, я не могу… Рядом послышалось пение птицы. На дерево приземлился жаворонок, и в то же мгновение подул теплый, весенний ветер, как-то слишком нежно коснувшийся ее щеки, стирая слезы, льющиеся по коже. Мишель поджала губы и заплакала. Он слышал. Он рядом.