Ибо я шалун

Aquel amor Que destrozó mi vida Aquel amor Que fue mi perdición...

Ублюдок Хас без единого вскрика вывалился из седла: твердый уголок Библии угодил ему прямиком в бородавчатый висок. Лошадь Хаса переступила с ноги на ногу и спокойно обмахнулась хвостом, отгоняя назойливых слепней. Сам Хас валялся без чувств, рожей в дорожной пыли. Кроули при виде этого восхитительного зрелища прекратил терзать заевшую кобуру и дохлой змеей сполз на дно повозки. Потом подумал и лег совсем, зажимая плечо ладонью. Шальная пуля, и рана вроде дурацкая, и кость не задета. Вот только крови многовато… Мама учила: такие самые опасные. Отец Азирафель неотрывно смотрел на всадников, преграждающих путь повозке, но все равно мимолетно коснулся Кроули рукой, явно пытаясь подбодрить. Чего ж ты такой красивый, закручинился Кроули сквозь мозжащую боль. Кто вообще берет настоящих ангелов на церковную службу?! Не отвлекись он на светлые перистые кудри, солнечную улыбку и невозможные серые глаза, глядишь, и успел бы убраться прочь до появления разъяренных подельников. Кто-то изумленно присвистнул в мгновенно наступившей тишине. Слышно было лишь, как злобно захрапел Инферно, конь Вельзевул, настоящая адская тварь. Впрочем, как и его хозяйка. Как и все они. Кроули с трудом перевернулся на спину и уставился в небо. Солнце уже припекало, несмотря на утро. Сразу стало скучно, как обычно становилось перед крупными неприятностями. На этот раз неприятности намечались размером с Гранд-каньон. Этак и помереть можно ненароком. А святого отца даже немного жаль. И поболтать-то толком не успели. И зачем только он подался в их края, такой светленький и сдобный... Метатель Библий, невольно улыбнулся про себя Кроули. — Во даёт! — Хас, черти тебя дери! Вставай! — Неужто околел?! — Легко! Наш Хас грамоту не освоил, а ему такой-то премудростью — и по черепушке! — Полейте его святой водой, падре! Враз очухается! Погодки веселятся, определил Кроули на слух. Зеленые ещё совсем, но ловкие, словно сатанята: на подхвате в самый раз. Три брата, и все Эрики. Сказали при знакомстве, что покойный папаша их не отличался воображением, чтоб ему на адской сковороде икалось. А Люцифер ничего, посмеялся, и после взял всех троих к себе в банду. — Да что ему сделается. Ну, падре, сам напросился. А мы ведь хотели по-хорошему. Мы вообще-то неплохие парни, ха-ха!.. А вот и Мрачный Лигур. Этот тоже любил пошутить. Однажды в шутку отрезал какому-то бедолаге руку. Все старательно смеялись – кроме, разумеется, Вельзевул. Та улыбаться не умела и учиться не собиралась. Оно и к лучшему, это даже Лигур признавал. — Я заметил, — покладисто согласился отец Азирафель, застегивая кофр, из которого извлёк поразившую Хаса Библию. Клетчатый, потертый и полный увесистых духовных аргументов, он стоял у самых ног святого отца. Рядом, некрасиво скрючившись, лежал Кроули. Про аргументы получасом ранее ему поведал сам отец Азирафель. Кроули как раз навел на него кольт и вежливо поинтересовался, чем приезжий падре может помочь скромному джентльмену удачи. «Слово Господне, сын мой? Рекомендую». «Словами сыт не будешь, красавчик». «Ну, это как посмотреть». «Можно и посмотреть…» Кроули не заметил, как засмотрелся и заслушался, словно распоследний сопляк. А под конец даже оружие спрятал, потеряв всякое удовольствие размахивать им перед этим агнцем божьим. Обычно он таких оплошностей не допускал. Святое правило: работа отдельно, разговоры отдельно, удовольствие — тем более, иначе погоришь. А тут, как назло, сплошной грех с ямочками на щеках. В небе ровнехонько над ними неторопливо кружила парочка стервятников. По мою душу, подумал Кроули. Тьфу ты. — Жить надоело, падре?! — Довольно, — это Вельзевул. — Выворачивай мешки, святоша. И этого, если ещё не окочурился, сбрось на з-землю. И мы тебя не тронем. Может быть. — Боюсь, обе ваши просьбы невыполнимы. Азирафель пристроил слетевшую с Кроули шляпу рядом с собой и сложил ладони на круглом уютном животике. Кроули бросило в жар, и зависшее над дорогой солнце тут было ни при чем. И рана тоже. — Нас больше, — с пугающим терпением объяснила Вельзевул. — Благодарю вас за это весьма ценное наблюдение. — Не отдашь? — долго разглагольствовать Вельзевул не любила. Для таких целей у нее был припасен болтун Кроули. Теперь для самого Кроули была припасена могила. Что именно рассеянно улыбающийся падре не отдаст, уточнять она не стала. Видимо, сразу поняла, что ничего. — Не отдам. — Он же тебя грабил. — Я прощаю его. Интересно, понимал ли этот странный человек, что Вельзевул до сих пор не проделала лишнее отверстие в его глупой кудрявой башке вовсе не из природной учтивости?.. На рассвете Кроули, буквально проползший по спящим у потухшего костра подельникам, собрал всё их оружие и надежно утопил в ручье. А вот покалечить лошадей не поднялась рука — даже мерзавца и, как подозревал не единожды укушенный им Кроули, людоеда Инферно. Мама не одобрила бы, ну и вообще… в память о верной Мэри. От воспоминаний сердце вновь облилось кровью, и пришлось перерезать седельные ремни и распутать поводья в надежде, что лошади разбредутся сами. И после всего задать стрекача напрямик через холмы на сведенном у Лигура жеребце. Инферно был резвее, но скорее сожрал бы Кроули целиком, чем позволил оседлать себя. По всем расчетам, фора выходила едва ли не до полудня, а при должном везении — и того больше. Кроули недооценил гнев Вельзевул. Они нагнали его к завтраку, когда Кроули как раз приготовился потрошить сумки нового приходского священника, везущего кругленькую сумму на обустройство обветшалой церкви. Было капельку стыдно, однако Кроули давным-давно привык давить в себе голос совести. Предполагалось, что потрошить они будут все вместе. Но Кроули подумал: какого черта? От Люца и его парней не убудет. Говорила же ему мама — не воруй. Или уж хотя бы не попадайся, рыжее ты чудовище. Дай-ка поцелую на удачу!.. Удача была капризна, а Ублюдок Хас не зря был ублюдок. Хотя бы потому, что никогда никому не доверял и таки умудрился стянуть где-то и незаметно припрятать дамский однозарядный револьвер. Из тех несерьезных на вид крошек, что в умелых руках снесут тебе полголовы. У Хаса, с трудом разбирающего буквы в собственном имени, руки росли откуда надо. Не ожидавшего такого поворота Кроули выстрелом швырнуло прямиком в объятия святого отца. Отец Азирафель невозмутимо, словно его и не грабили уже во второй раз за утро, поймал Кроули, который, видимо, несколько повредился в уме, потому что в следующую секунду увидел, как Хас поцеловался с дорогой. Просвистевшую над ухом книгу он заметить не успел. Промелькнула мысль: странный падре задумчиво вертел в руках увесистую Библию на протяжении всего неторопливого разговора с Кроули. И почему-то не стал доказывать наглому воришке, насколько сильно тот неправ. Кроули до сих пор не приходилось слышать о таком странном способе обороны, но он по достоинству оценил скорость и меткость святого отца. Мама была бы в восторге, это точно. — Вз-зять, — скомандовала Вельзевул — и дальше всё произошло слишком быстро, чтобы Кроули успел по-настоящему испугаться за отца Азирафеля и за себя. О дьявол, именно в такой последовательности! — Ой, — по-детски сказал вдруг кто-то из Эриков, и в то же мгновение Кроули едва не выскочил из собственной кожи, когда над головой грянули выстрелы. Всего пять, кажется. Кроули затруднился подсчитать, поскольку те слились практически в одну очередь. А ещё потому что надо было успеть позлорадствовать над разлетающимися в испуге стервятниками. Мерзкие твари. В ушах тонко и противно звенело, но Кроули всё равно рискнул высунуть нос из повозки. И столкнулся взглядом с крайне озадаченной Вельзевул. Лигур и Эрики замерли, рассматривая отдыхающего на дороге Хаса. Рядом в пыли разметало пять красноречиво простреленных шляп. — Извините, — мило стесняясь, сказал отец Азирафель. Библию Кроули ещё хоть как-то мог объяснить. Но два здоровенных кольта, по одному на холеную пухленькую руку, в его картину мира уже не вписывались. И, кажется, не только у него. Кроули в страшном сне не мог помыслить, что Вельзевул способна впасть в замешательство. Нет, конечно, не полощись её оружие на дне ручья, то и разговор вышел бы совсем иной… — Прошу прощения, — повторил отец Азирафель, — но есть ли еще желающие преградить путь скромному служителю церкви? Кроули перевел взгляд на святого отца. Из положения лёжа разглядеть получилось лишь розовый от усилий нос. Вздернутый кончик придавал ему непередаваемо утонченный вид. В данную минуту крылья утонченного носа гневно раздувались и трепетали. Вельзевул медлила. Её можно было понять: жирная и до смешного легкая добыча уплывала из рук. Вместе с грязным предателем Кроули, вот что обиднее всего! Но у бешеного святоши оставалось семь выстрелов на пятерых. Но Люцифер не станет слушать отговорок. Но это если будет кому оправдываться — с такой-то скоростью божественного возмездия… Кроули с восторгом затаил дыхание. Отец Азирафель прищурился, выбирая следующую мишень. Кольты неприятно дернулись, словно в детской считалочке, поочередно указывая на замерших людей. Раз-два-три, кто не спрятался — я не виноват. Прятаться было некуда. — Проклятье. Ладно, проваливай… tonto. Ещё встретимся, — буркнула, сдаваясь, Вельзевул и пробормотала что-то на своем родном, явно от сглаза. Потом выкрикнула погромче, для валяющегося в повозке Кроули: — Смотри, З-змей! Смотри, оглядывайся! Спи вполглаз-за, а лучше вообще з-забудь про сон! Потому что истинно тебе говорю: Люцифер ещё до з-заката уз-знает, кто пытался ограбить его! — Не пытался, а ограбил, — быстро слабеющий Кроули едва ворочал языком, но никак не мог допустить такой возмутительной неточности. — Лети, Мушка. Неси благую весть. Люц ведь так их любит. — Мы всё помним, Кроули! Мы не з-забудем! — Не сомневаюсь… Забулькал приходящий в себя Хас, пропустивший, как всегда, всё веселье. Судя по непотребным звукам, Эрики шустро втащили его на лошадь, не потерявшую спокойствия даже после прогремевших выстрелов. Славная животина, мысленно одобрил упавший обратно Кроули, не без тревоги прислушиваясь к сборам. С Вельзевул станется!.. Пыль едким облаком облепила лицо. Отец Азирафель громко чихнул, заглушая стихающий вдалеке стук лошадиных копыт. Затем чихнул еще раз, и еще, потешно прикрываясь рукавом, с опасностью отстрелить себе что-нибудь важное. Но Кроули уже догадался: не отстрелит. Иногда достаточно посмотреть, как стрелок держит оружие, чтобы узнать руку мастера. Другое дело, что рука эта принадлежит похожему на херувима святому отцу... Не зря, мама, вы целовали свое чадо. Фортуна любит рыжих наглецов. Она выдает им персональных ангелов-хранителей с парочкой здоровенных кольтов в их святых лапках. Кроули вовсе не планировал сегодня умирать. Напротив, теперь он имел совершенно определенное намерение забраться падре под рясу и проверить, где же именно тот прячет свои необыкновенные кольты. А деньги… ну, что деньги. Как пришло, так и ушло. Черт с ним. Тут в руки валилось сокровище совсем иного порядка. Да в конце-то концов. Солнце горячо толкнулось в рыжую макушку. По жилам уже растекался золотой огонь, и Кроули ощущал себя новенькой формой в ревущем горниле: податливой и раскаленной до предела. Ох уж эти кольты. Ох уж эти кроткие святые отцы. Кажется, ранение оказалось куда серьезнее, чем он предполагал. — Какие штучки. На случай, если паства не внемлет? А мне нравится ваш подход, падре. — Люди бывают удивительно слепы и глухи. Но речь не о том. — Кольты дружно опрокинулись дулами вниз и единым отработанным движением исчезли в складках дорожной сутаны. — Ваша рана внушает мне опасение, дорогой мой… Змей Кроули? Разрезы. Специальные похабные разрезы в сутане, осознал покрывшийся гусиной кожей Кроули. Прямо там, где угадывались волнующе плотные бедра. И где явно крепилась немаленькая, если судить по кольтам, кобура. Две кобуры. Ай, мама!.. Энтони Кроули — вор, лжец и распутник, пробы ставить негде! — понял: он только что уверовал всей душой, сердцем и прочими ослабевшими членами своего бренного тела. — Просто Кроули, сэр. Для местных Змей. Иногда Демон. Как пожелаете. Где пожелаете. В любое время дня и ночи. — Сейчас я пожелаю, чтобы вы не утруждали себя болтовней… и избавились от всего, что помешает мне рассмотреть вашу рану и унять кровотечение. Ну почему, почему Вельзевул не припрятала оружие на черный день и не изрешетила предателя с головы до ног?! Вот что ей, спрашивается, стоило!.. — Какой вы прыткий, падре. Но это ничего! В наших краях ценят скорость, — прохрипел Кроули, рванув воротник изо всех сил. Пуговицы с печальным треском брызнули в разные стороны. Отец Азирафель охнул, пытаясь поймать трясущиеся пальцы, но не преуспел. В глотке у Кроули словно пустыня образовалась — однако же это была меньшая из его бед. Ох, мама, пропал ваш сын. Не от пули, не от петли и даже не упившись до смерти в компании девочек мадам Трейси, как мечталось иногда. А от — кто бы мог подумать! — взволнованного льдистого взгляда. От острых темных ресниц, что грозили уколоть неосторожно протянутую руку, и от горячего дыхания, опаляющего лицо. Что же делать, мама, сами произвели такого непутевого на свет! В глазах уже темнело. То ли кровь покидала жилы слишком быстро, то ли горячие мягкие ладони на груди и плечах возносили его прямиком в райскую обитель. — Кроули?! Оставайтесь со мной, несносный вы разбойник… Непременно, падре, мысленно пообещал ему Кроули за мгновение до того, как сознание ускользнуло от него юркой змейкой. На прощание змейка успела ужалить Энтони Кроули прямиком в не ведающее до этой минуты горя сердце. Ах, мама, такова любовь!.. Злой яд.