13-14 июня (ночь)
Казалось, что Гонхи никогда не уснёт – те несколько песен Бруно Марса, которые Сохо пел, вообще на него не подействовали, он только делал комплименты тому, насколько хорошо старший поёт. Но вот странный – после одной из песен IU Гонхи уснул моментально. Сохо это не сразу заметил – лишь после того, как не получил никакой реакции, он повернулся к Гонхи и обнаружил, что тот заснул. Уже не было желания вставать и уходить в другую комнату, так что Сохо лишь поудобнее устроился рядом и накрыл Гонхи одеялом. К нему самому сон никак не шёл, так что Ли просто лежал на боку, положив руку под голову и думал о том, что произошло за прошедший день. Конечно, Гонхи всё объяснил – его не пропустил охранник, а пропуск остался в лабораторий, выйти-то и без него можно. О том, что можно было набрать Сохо или Ёнсон через лабораторию другого корпуса, Гонхи как-то не подумал. И в итоге пошёл через переход… Один. И умудрившийся сбежать во время обхода альфа напал на него. Конечно, всё обошлось, они прибежали вовремя, но мысль "а что, если" всё равно не давала покоя. Сохо очень беспокоился. Не потому, что отвечает за младшего, как руководитель лаборатории за подчинённого, а потому, что Гонхи ему дорог. По-настоящему дорог. Сохо до сих пор любит вспоминать тот день, когда Гонхи впервые появился в их лаборатории – снёс мусорную корзину, случайно выбил у одного из лаборантов из рук папку с документами и насмерть перепугался, столкнувшись с Ёнсон у входа. И всё за один только день! Кто-то ворчал, что новый заместитель руководителя просто ходячая катастрофа, но Сохо видел в нём пусть и слегка неуклюжего, но очень милого и забавного парня. Гонхи ведь всё исправлял, что натворил, и вообще к своей работе относился ответственно и серьёзно, иногда разряжая атмосферу какой-нибудь шуткой. Вне работы Гонхи был очень заботливым, внимательным и легко мог поддержать любую тему разговора. Замечательный. Гонхи определённо был достоин всего самого лучшего, а Сохо не был уверен в том, что он сможет ему это самое лучшее дать. Поэтому и держал на расстоянии, чтобы не давать ложных надежд – не дурак ведь, всё понимал. Замечал взгляды, намёки, видел огорчение в глазах, когда уходил вместе с Ёнсон. Которую поначалу эта Санта Барбара забавляла, но постепенно она начала жалеть Гонхи – "что ты с несчастным парнем творишь?!" У Сохо ответа не было. Сам мучился. Должно было произойти что-то серьёзное, что заставило бы Сохо пересмотреть свои действия – но он никогда бы не подумал, что случится нечто подобное. Что Гонхи окажется в настоящей опасности, что с ним произойдёт такое. Страшно, на самом деле. А если это повторится вновь? Не у них в лаборатории, так в другом месте. Улица опаснее, и защитить Гонхи, если похожее произойдёт там, не получится. Так что хватит уже бегать, Ли Сохо. Иначе окажется слишком поздно.***
14 июня, сб.
Происходящее сложно было описать. Контраст между медленными движениями рук, неторопливо расстёгивающих пуговицы на рубашке и жадным, даже немного грубым поцелуем – Гонхи никогда бы не подумал, что его это заводит. Сохо раньше не был таким – всегда сдержанный, никаких лишних действий – а теперь он вот так запросто вытворяет такое… Гонхи кажется, что он сейчас растеряет остатки адекватности, особенно когда Сохо прижимается к его бёдрам своими, а потом пару раз двигается в таком положении. Гонхи стонет в поцелуй – они оба возбуждены, но Сохо всё равно не торопится, словно нарочно. Сладкая пытка ожиданием; он только дразнит, постепенно переходя поцелуями на шею и ключицы, и то, что хён с ним делает, у Гонхи в голове не укладывается. Каждое касание губ посылает будто бы небольшой разряд тока, и Сохо это словно чувствует: уже не осторожничает, пуская в ход зубы. Слегка больно, но удовольствие всё перекрывает. — Гонхи… — он вновь возвращается к его губам, в перерывах между короткими поцелуями повторяя его имя. — Гонхи… Люблю тебя… Люблю, Гонхи… Адекватность посылается куда подальше – младший тянется к брюкам Сохо, но встречает преграду в виде ремня и мысленно ругается. Потому что это не честно: Сохо всё ещё в одежде, в то время как на Гонхи только расстёгнутая рубашка и… всё. Когда его успели избавить от мешающих слоёв ткани, не известно, да и не особо интересно. — И куда это ты так торопишься? — Сохо отстраняется, со смехом перехватывая руки Гонхи под недовольный стон. — Неужели так не терпится? Я же тебе говорил, если будешь достаточно терпеливым, получишь небольшой подарочек. — Хён, — младший смотрит умоляюще, надеясь, что этот взгляд и жалобный тон подстегнут Сохо действовать быстрее. Но изменений никаких и остаётся лишь сдаться на милость победителя: здесь и сейчас Гонхи скорее проигравший. Но почему ему раньше не говорили, что проигрывать так приятно? — Хороший мальчик, — Сохо мило улыбается, что идёт вразрез с его действиями – он вдруг раздвигает ноги Гонхи ещё шире, медленно опускаясь ниже. О Господи, он же не собирается… — Тебе понравится. Почему-то слишком смущаясь, Гонхи прячет лицо в ладонях, но через пару секунд чуть ли не задыхается, чувствуя жар чужого рта… Слишком хорошо. Его чуть ли не подбрасывает на постели – благо руки держат крепко – а потом… Потом резко приходит осознание, что это сон. Гонхи всё ещё в комнате, которую ему выделили, солнце светит через полуприкрытое шторами окно, Сохо рядом нет, но это и к лучшему – не придётся объясняться. Когда спустя минут двадцать Гонхи вышел из душа, то услышал разговор за дверью – на повышенных тонах о чём-то спорили Ёнсон и Сохо, хотя раньше таких разногласий между ними не было. Девушка настаивала на том, что «неправильно это скрывать», а Сохо предлагал "не говорить сразу". Гонхи нахмурился. Речь определённо шла о нём, так почему всё решается без его ведома? Он резко открыл дверь и оба спорщика повернулись к нему, замолчав, словно не они только что обсуждали его. Сохо даже попытался улыбнуться, только вышло неубедительно. — Ты наконец проснулся! Как себя чувствуешь? Всё хорошо? — протараторил он, чему Гонхи даже удивился. — Слушай, почему бы нам не… — Если результаты готовы, я хочу на них взглянуть, — Гонхи перевёл взгляд на Ёнсон и та с готовностью кивнула. Только предложила вернуться в комнату, чтобы избежать любопытствующих личностей, которых всё это не должно касаться. Так и сделали; Гонхи сел на застеленную кровать, Сохо рядом, а Ёнсон подтащила к себе кресло, сев напротив мужчин. — Скажу сразу, что мы проводили три теста и все три показали одинаковый результат. Честно говоря… Я удивилась бы сильнее, если бы до этого не почувствовала аромат клубники со сливками и не услышала бы таких странных слов от того альфы, который на тебя напал. — Он что-то говорил? — с удивлением спросил Сохо – похоже, он об этом ничего не знал. Ёнсон кивнула, не сводя с Гонхи внимательного взгляда. — Сказал, что "этот парень настолько бракованный, что его ни один альфа не захочет". Мне это ещё тогда показалось странным, но он так и не сказал, что конкретно имеет в виду… В общем, ближе к делу. Гонхи, ты омега. Весь мир вдруг застыл, словно его поставили на паузу – это точно не сон? Не какая-то шутка? Очень хотелось верить, что Ёнсон или Сохо сейчас скажут, что решили просто так неудачно пошутить, но их реакция не поменялась. Виноватый вид Сохо и внимательный взгляд Ёнсон оставались прежними. Нет, он не может быть омегой. Ерунда какая-то. Эти результаты точно кто-то подменил! — Но вот что странно: у тебя нет периода течки, как у всех омег, однако у тебя присутствует свой аромат, пусть и тонкий – это отличает тебя от бет. Вот почему тот альфа на тебя напал. Вот почему сказал, что ты "бракованный". — Ёнсон, подбирай выражения, — недовольно сказал Сохо, хмурясь. А в голове у Гонхи всё ещё на повторе крутилось последнее слово, сказанное Ёнсон – "бракованный, бракованный, бракованный"… Это казалось ещё более худшим оскорблением, чем "дефектный", которое часто использовалось по отношению к парням омегам. Тем более, что от брака обычно… избавляются. Конечно, общество цивилизованное, но действительно, кому он такой нужен? — …проблема есть, Сохо. Ты прекрасно знаешь, что омегам в нашем корпусе работать запрещено, это рискованно. А Гонхи омега. Пока не известно, что вызывает, проще говоря, появление аромата, но… неужели ты хочешь продолжать рисковать? — Я не омега, — кое-как произнёс Гонхи. Голос дрожал, руки тряслись – если его переведут в другой корпус, возникнут вопросы и правда всплывёт; потом ему могут предложить "принести пользу обществу". Или заставить. Бывший сотрудник компании станет таким же несчастным омегой, как те, кто оказался "лабораторной крысой" не по своей воле. И что тогда будут с ним делать? От одной лишь этой мысли становилось жутко. — Отрицать реальность глупо, Гонхи, — холодно сказала Ёнсон. — Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, но хоть сотню раз скажи "нет", белое чёрным не станет. — Но когда мне было шестнадцать… — До тебя не дошло?! Ты говорил, чтобы не платить, ты делал тест в клинике твоей матери. Кто она, директор? — Гонхи кивнул. — Вот у неё и надо спросить, как так вышло, что тебя, омегу, записали в беты, несмотря на то, что это нарушение закона! Не найдя, что ответить, Гонхи ушёл в ванную, чтобы успокоиться и хоть немного побыть в одиночестве. Сохо за ним не пошёл – всё же Гонхи уже взрослый, глупости делать не станет – вместо этого он перевёл взгляд на Ёнсон. Та, похоже, уже сама жалела, что сорвалась, а не объяснила всё спокойно, как планировала изначально. — Пожалуйста, не говори никому об этом, — тихо попросил её Сохо. — Я прослежу, чтобы такие инциденты больше не повторялись. Но никто не должен знать о том, что он омега, ладно? Пусть это останется между нами. Немного помолчав и прислушиваясь к шуму воды в ванной, Ёнсон ответила: — Будь по твоему. Но с его матерью я бы всё-таки поговорила.***
Посвятить в эту небольшую тайну пришлось и Хвануна: он был слишком обеспокоен состоянием лучшего друга, и поэтому Сохо задержался ещё на несколько минут. Он всё объяснил, попросил не наседать с расспросами, позаботиться о Гонхи и звонить, если что случится. В ответственности Хвануна сомнений не было, всё это Сохо говорил скорее для того, чтобы успокоить самого себя. Гонхи в хороших руках, с ним всё будет в порядке, просто ему нужно свыкнуться с новой стороной, а это достаточно непросто… Раз в сотый получив заверение, что всё под контролем, Сохо ушёл, и Хванун остался один в безмолвной квартире. То есть, нет, не один, конечно; Гонхи был у себя в комнате, но оттуда не было слышно ни звука. Что было непривычно и даже страшновато: выходной, Гонхи дома, а в квартире тишина. Решив удостовериться, что всё в порядке, Хванун осторожно постучался и, получив разрешение, вошёл в комнату. Ё был здесь редким гостем, но, сколько бы раз он прежде на заглядывал в спальню Гонхи, здесь было светло и чисто – ну, может, на столе был небольшой "творческий бардак". Сейчас же тут было темно – шторами закрыто единственное небольшое окно, одежда оставлена на полу, а сам Гонхи лежал, накрывшись одеялом, словно ему было холодно. Он даже не взглянул на Хвануна, когда тот присел рядом. Как будто нечто на шкафу напротив притягивало внимание куда больше. — Гонхи… Ты не голоден? Уже время обеда, а ты ведь с утра ничего не ел. Обещаю, я к плите не притронусь, просто закажу что-нибудь, что ты любишь, — Хванун осторожно погладил его по плечу, но так и не смог добиться ответа. — Слушай, не злись, но... в твоей ситуации есть и плюсы. Период течки – вещь не самая приятная, особенно когда застаёт врасплох и уж особенно если принимать дешёвые препараты, как я поначалу. Сохо ведь говорил, ты можешь считать себя бетой, если так хочешь… Его отношение к тебе не поменялось. Моё тоже. — Дело в другом, — наконец заговорил Гонхи, прикрыв глаза. — Она соврала мне. Моя собственная мать соврала мне. Она не могла не знать настоящих результатов, но по какой-то причине изменила их. И не сказала об этом мне. Почему? Как вообще так получилось? Хванун не знал, что на это ответить. В конце концов, он с подобным не сталкивался: когда в четырнадцать лет у него начались первые признаки того, что он омега, а в шестнадцать это подтвердилось, он просто принял это. Как и его родители. Повздыхали, конечно, что часть денег будет уходить на подавители, но всё ради безопасности своего ребёнка. А что было с Гонхи… Сказать трудно. Единственное, что как-то можно было подвязать к ситуации – то, что Гонхи в четырнадцать лет оказался в больнице и лежал там долго. Может быть, с ним что-то случилось в детстве, о чём ему не рассказывали родители. Но почему они решили этого не делать? — Гонхи… — Дай мне побыть одному, пожалуйста. Он сказал это и накрылся одеялом с головой, показав, что разговор окончен.