05 июня, сб.
Гонхак абсолютно ничего не мог понять в поведении обоих омег. Что Хванун, что Дончжу – оба вели себя странно, не желая что-либо объяснять. Тот же Хванун, например – его не было во вторник, он попросту не пришёл на работу. На звонки днём не отвечал, лишь вечером вышел на связь и объяснил, что по дороге домой на него напали, так что утром он пошёл в больницу. Как-то странно всё это звучало, но когда Гонхак невзначай спросил, не причастен ли к этому как-то Ёнджо (который в то утро был мрачнее тучи), Хванун почему-то обиделся и заявил, что винить его во всех смертных грехах не нужно. Ун как-то… отдалился. И уходил постоянно с Гонхи, который на все вопросы только плечами пожимал. И это не могло не настораживать: ведь только получилось выстроить взаимоотношения, которые могли привести к чему-то большему, как всё вернулось обратно. Подчёркнуто дружеские отношения. А Дончжу играл на нервах, и весьма умело. Он не нарушал установленные Гонхаком правила, но был к этому близок, постоянно ходя по краю, словно нарочно. Когда Ким напоминал о том, что они договаривались вместе покупать еду, Дончжу извинялся за забывчивость и заказывал продукты с доставкой. Напоминал об уборке – Дончжу клялся, что сделает всё завтра (кстати говоря, исполнял свои обещания). Ким устанавливал время, до которого надо вернуться домой – Сон приходил за пять минут. Так и сегодня было: Дончжу ушёл часов в пять вечера, а уже было без пяти одиннадцать, и лишь сейчас он вернулся, улыбаясь мило и невинно. А ещё от него не сильно, но достаточно ощутимо пахло алкоголем. Да где его носило, чёрт возьми?! — Опоздал бы ещё на пять минут и ночевал бы в подъезде, — сердито нахмурился Гонхак, сложив руки на груди. Дончжу хихикнул, кое-как снимая джинсовую крутку. — Где был? С ответом Дончжу не торопился. Он еле снял кроссовки, разбросав их по коридору, привалился спиной к двери и попытался сфокусировать взгляд на Гонхаке, что получилось не сразу. — Отказывать начальству было как-то грубо, я решил, что ничего не случится, если я пропущу пару стаканчиков… — Ты в настолько хороших отношениях со своим начальником, что по первому звонку на встречу торопишься? Если решил врать, то ври убедительнее. — А кто сказал, что я имею в виду своего начальника? Я говорил про заместителя директора… Ёнджо. Опять. Почему-то от его упоминания, но прозвучавшего из уст Дончжу, стало крайне неприятно. Что-то царапалось изнутри, хотело вырваться наружу, желало всё рвать и метать – настолько раздражённым Гонхак себя ещё не чувствовал. — И ты вот так просто пошёл с ним, получается? — едва сдерживая себя, спросил Гонхак. Дончжу расплылся в улыбке, подходя ближе и, обхватив старшего за шею, ехидно поинтересовался: — Ревнуешь? Одно лишь слово сработало как некое успокоительное, потому что да – ревновал. Только сам не понял, почему, ведь сам же говорил: познакомься с кем-то ещё. Потому что такому взбалмошному Дончжу, «себе на уме», нужен явно не Гонхак; он был в этом уверен, и детская привязанность не должна закрывать Сону глаза. Если вдруг они станут парой и Дончжу спустя время поймёт, что путает свои чувства, это станет проблемой. На нём будет чужая метка. И ему придётся искать бету, потому что альфы крайне редко встречаются с помеченными кем-то другим омегами. — Я не ревную, — Гонхак попытался отодвинуть от себя Сона. — Чжу-я, от тебя алкоголем несёт, иди в душ и спать. — Не так уж много я выпил, — пробормотал Дончжу, прижимаясь лишь ближе. — И… назови меня так ещё раз. — Дончжу… — Не так. Пожа-а-алуйста, — умоляюще протянул младший, положив голову Киму на плечо. Чёрт, да он же просто играется с ним… — Нет, всё, иди спать, — ничего хорошего не выйдет, если он продолжить потакать этому несносному омеге. Дончжу обиженно надул губы и отпустил Гонхака, слабо стукнув его кулаком по плечу. — Противный. Ёнджо хён повторил бы. Даже не смей начинать, Сон Дончжу. — Ну и иди тогда к нему, — сквозь зубы процедил Гонхак, проходя мимо Дончжу в спальню. Почему-то обидно было до ужаса – везде. Этот. Чёртов. Ёнджо! На работе, вне работы, в личной жизни – везде он! Лишь помешал, испортив абсолютно всё, разрушив мечты и желания Гонхака одним своим появлением. Одного Хвануна ему мало, решил ещё и Дончжу забрать? Для чего? Зачем он это делает?! Если это желание отомстить, то за что? До вступления Ёнджо на должность они даже не пересекались! И ведь напрямую не спросишь, ответит как-нибудь в стиле "я же не виноват, что выбирают меня, а не тебя". Но что Хванун и Дончжу в нём нашли?! Тишина в комнате и дремавшая на кровати кошка ответов не дали. Когда злиться надоело, Гонхак вышел из спальни, решив серьёзно поговорить с Дончжу. Если он намерен жить по каким-то своим правилам, то пусть съезжает; к Ёнджо или отдельно – не важно. Зато будет меньше поводов для переживаний…Но поговорить не вышло: Дончжу уснул прямо в одежде, на диване, который даже не был разложен. Ну вот что с ним делать? Говорить, что так делать нельзя – не послушает. Запрещать – Гонхак не имеет на это право. Просто просить перестать – как будто это когда-либо работало… Тяжело вздохнув, Гонхак осторожно потряс Дончжу за плечо, надеясь разбудить, но не помогло. Спал как убитый. — И что мне делать с тобой, скажи, пожалуйста, — Ким покачал головой, обращаясь скорее к самому себе: вряд ли Дончжу ему ответил бы. Немного помедлив, Гонхак взялся за ремень Сона, заранее прокручивая в голове варианты ответов, если младший вдруг проснётся и спросит, что происходит. Он ведь ничего такого не делает, просто помогает снять уличную одежду. Не в ней же спать, в самом деле. Но лучше бы он оставил всё как есть. Когда Гонхак смог спустить брюки Дончжу примерно до колен, то заметил ужасную вещь. Английский язык Ким знал практически в совершенстве, так что понять слово "whore" не составило труда. Но оно не было вытатуировано или что-то в этом духе. Это словно было в прямом смысле выжжено на внутренней стороне бедра Дончжу. Словно некое клеймо, от которого не избавиться. Судя по многочисленным косым шрамам, Сон пытался как-то перекрыть это слово, чтобы его невозможно было прочесть, но вредил себе только сильнее. Теперь была понятна фраза "он не знает, что я пережил, через что мне пришлось пройти, а осуждает больше других", сказанная когда-то в сторону Донмёна. Гонхак тогда не понял, но теперь, кажется, начал понимать. Но где подобное могло произойти? Обращаться так с людьми незаконно! Впрочем, законы нарушаются даже в лабораториях Pharm Eco, хотя репутация компании казалась со стороны чистой. Есть же такие места, где на законы и на людей плевать хотели. Места, где царят свои порядки – в одно из таких и попал Дончжу когда-то. Гонхак осторожно надел брюки обратно на Сона – если наутро он узнает, что Ким всё видел, то может разозлиться или испугаться, ведь не просто так хранил свою жуткую тайну. Но так хотелось расспросить его об этом. Узнать, где это случилось, когда и за что. Но Дончжу точно не расскажет. Надо как-то усмирить своё любопытство. Или постараться забыть.***
— Отвратительный, испорченный, мерзкий мальчишка! Как ты смеешь врать, наговаривать на ни в чём не повинного человека?! — Я и правда не виноват! Это всё доктор, он позвал меня!.. — В восемь часов вечера? В отдельную палату? Не смеши меня! — визгливый голос старшей медсестры вызывал желание закрыть уши руками. — Доктор Кан никогда бы такого не сделал, он дорожит своим местом и репутацией! — Вот именно, — поддакнул мужчина сзади и Дончжу вздрогнул, обернувшись. — Я весьма уважаемый специалист, зачем мне таким заниматься? Все здесь – старшая медсестра, заведующая и директор, по совместительству являющаяся родной тётей – никто ему не верил. После ужина следовало оставаться в палате, Дончжу это правило нарушил; его поймали в коридоре, требуя объяснить, почему он не у себя. Ответ «доктор Кан пытался меня изнасиловать» был расценён как ложь – не может же врач таким заниматься, а вот Дончжу, конфликтующий чуть ли не со всеми, соврать мог, чтобы лишить места хорошего человека. Но Сон не врал. Уж насколько он ненавидел персонал клиники, куда его упекли свои же родители, но врать о подобном он не стал бы. — Не знаю, насколько Вы хороший специалист, но с головой явно проблемы, раз Вы пристаёте ко всем омегам. Потому что Дончжу слышал шёпотом передающиеся слухи: Кан Джунхён «постоянно трогает в неположенных местах», стремится обнять или даже усаживает себе на колени, но только мальчиков омег и реже – бет. Альфы были ему попросту не интересны. Неизвестно, доходил ли он «до конца», но с Дончжу попытался; правда, Сон сдаваться так просто не собирался и отбивался, чем мог, из-за чего его и отпустили. Доктор Кан только застегнул ремень и пригрозил никому не говорить – всё равно не поверят. И был прав. После своих слов Дончжу получил пощёчину от тёти, за которой этот самый доктор Кан и ухаживал. Было очевидно, что она будет его выгораживать. — Испытывать неприязнь к человеку это одно, но открыто клеветать на него – совсем другое! Нет, всё, твои выходки мне надоели – уже многие на тебя жаловались, сейчас я буду действовать по всей строгости. В подвал отведите. Вы знаете, о чём я говорю. Последние слова она уже говорила двум стоявшим в стороне мужчинам – раньше Дончжу сталкивался с ними лишь в столовой, когда те следили за порядком. Но сейчас они стояли с другой целью: чтобы, крепко держа вырывающегося Дончжу, увести его вниз. В подвал. До последнего Дончжу не знал, что его ждёт, а когда увидел – пожалел о том, что решил рассказать правду.***
— Я ведь предупреждал тебя: никому не рассказывать, тебе всё равно не поверят. Добился, чего хотел? Тихий, вкрадчивый голос вызывал отвращение и желание ударить этого человека. Но новых проблем не хотелось. Иначе могут сделать ещё больнее. — Перевернись на спину, хватит стенку разглядывать. К моему величайшему сожалению, мне придётся каждый день дважды приходить сюда и смазывать твои ожоги. Все медсёстры от тебя отказываются, не хотят сюда идти. "К величайшему сожалению", как же. Скорее всего, рад был, что попросили именно его – ведь снова может касаться там, где хочет, прикрываясь тем, что "обрабатывает ожоги". Из-за него они и появились. Отвратительные следы, складывающееся в слово, которое теперь на всю жизнь останется с ним. С каким-то садистским удовольствием доктор Кан грубыми движениями наносил неприятно пахнущую мазь на повреждённую кожу, посмеиваясь при каждом всхлипе и болезненном стоне. Наслаждаясь чужими страданиями, он с издёвкой хвалил Дончжу: какой он молодец, как хорошо держится, как мило он выглядит, когда плачет. Мерзко. Отвратительно. Как же хочется сломать ему руки. — Можешь ведь быть хорошим мальчиком, когда захочешь, Сон Дончжу. Этого всего не было бы, если бы ты вёл себя смирно в тот день, — будничным тоном произнёс доктор Кан, вытирая ладонь об одеяло. — Я бы не сделал тебе больно, зато ты бы понял, что омеги мальчики лишь расходный материал. Вы нужны только для нашего удовольствия. Сломать руки и зашить рот. Как можно медленнее. — Хорошо… Я приду к тебе завтра утром, после завтрака. Надеюсь, ты будешь таким же покладистым – тогда и я буду с тобой поласковее. Его неприятный смех звенел в ушах даже после того, как он ушёл, и Дончжу окончательно расплакался, сражённый своим бессилием. Запертый здесь, он ничего не мог сделать, как и те несчастные, что так же пострадали так или иначе от доктора Кана. Потому что рассказать об этом некому. Дончжу попросту не был кому-то нужен.***
Он проснулся от своего же крика, подскакивая на месте и задыхаясь, словно только что пробежал марафон. Давно его не преследовали кошмары, напоминавшие о прошлом, которое Дончжу хотел стереть из памяти. Стереть, забыть и никогда больше не вспоминать, словно этого не случалось. — Что произошло? — из кухни выглянул Гонхак, вытирая руки полотенцем. Стало слегка полегче: на данный момент Дончжу в безопасности, всё хорошо. Никто из прошлого до него не доберётся. — Ничего. Просто кошмар приснился, — тихо ответил Дончжу, отводя взгляд от Кима и замечая на столике рядом кружку с водой и таблетки. — Это ты для меня приготовил? — А кто ж ещё позаботится о вредном молодом человеке, который поздно приходит домой, да ещё и в алкогольном опьянении? — Дончжу стыдливо опустил голову, а Гонхак лишь снисходительно улыбнулся, покачав головой. — Я понимаю, что тебе хотелось развеяться, но меня хотя бы предупреждай. Я до тебя не мог дозвониться. — Телефон разрядился… Прости, пожалуйста. — Просто не забудь меня уведомить в следующий раз, — сказав это, Гонхак вернулся обратно в кухню, уже оттуда крикнув: — Переоденься после вчерашнего, и поторопись, завтрак почти готов! Считает ли Гонхак так же – что омеги мальчики «лишь расходный материал», которым можно воспользоваться без обязательств в виде ребёнка? Вряд ли. Сколько Дончжу знал Гонхака, он никогда таким не был. Никогда не позволял себе ничего лишнего, сдержался даже, когда Дончжу сам полез к нему во время течки, хотя другой на его месте воспользовался бы шансом. Нет уж… Сон не отступит. За своего мужчину он будет держаться до последнего.***
7 июля, пн.
Понедельник начался весьма странно. Гонхи зачем-то позвали в соседний корпус с самого утра, и Сохо только успел с ним поздороваться утром, получив в ответ смущённую улыбку. Потом в раздевалку вошли двое других сотрудников, со смехом спросив "кто принёс клубнику с собой?", и Гонхи тут же сбежал, говоря о том, что у него срочное дело в корпусе для омег. Он вёл себя странно. Впрочем, это началось ещё с того самого вечера, и Сохо это не нравилось. Потому что младший словно бегал от него, отказавшись даже провести время вместе на выходных. Якобы "будет занят". Чем? А вот кто бы знал, он не сказал об этом. — У нас заявление на перевод, нужна твоя подпись, — Ёнсон протянула ручку, а вот сами бумаги отдавать не торопилась. — Один сотрудник попросил о переводе в другой корпус. — Кто, Минджу? Если да, то я рад, он меня раздражает, — усмехнулся Сохо, чуть ли не с боем выхватив документы из рук девушки. Её подпись уже стояла, оставалось дело за Сохо, но, прежде чем расписаться, он взглянул на имя человека, который подавал заявление. Левая рука сама собой сжалась, сминая бумаги. — Ты только не нервничай… — Где Гонхи? — Сохо взглянул на Ёнсон, которая нервно кусала губы. Она наверняка первая и узнала об этом, ещё и подписалась первой, хотя не должна была. Сохо по должности выше. — Послушай, это его решение, и тебе стоило бы… — Где. Чёрт. Возьми. Ли. Гонхи?! — Сохо резко поднялся, так, что стул отлетел назад. Ёнсон испуганно забормотала что-то про архив, и этого было достаточно – Ли быстрым шагом покинул лабораторию, направляясь в соседний корпус. Гонхи захотел перевод? Что ж, ему нужна чертовски хорошая причина для подобного.