The Bodyguard/Телохранитель

Гермиона покрутила ножку бокала — гладкая поверхность под ее пальцами помогала отвлечься от подобравшегося живота, от ощущения, что она одновременно взлетает и падает. — Я знаю. И что можно сказать? Гарри выдохнул, сократил расстояние между стойкой и островом и прислонился, снова невольно и чрезмерно привлекая внимание к своим предплечьям, к мышечным связкам, едва заметным под тканью его рубашки. Теперь, когда он был ближе, всего в полутора футах от нее, она могла видеть серьезность в его глазах, искренность, бывшую ближе к Гарри из Хогвартса, а не к аврору Гарри. Это не способствовало ее душевному спокойствию.  — Например, что произошла случайность. Побочный продукт сильного стресса, выплеснутого адреналина и всего, что вы посчитаете нужным, — один из его пальцев неспешно постучал по мраморной поверхности. — Например, что это касалось определенного момента, а не человека. Что мы забыли о границах, что я формально ваш подчиненный, что существует как минимум дюжина правил, запрещающих подобные вещи. Онемение вернулось, охватывая шею Гермионы и ее рот.  — Правильно, — она обнаружила, что соглашаясь, очень старается не чувствовать себя разочарованной. Обхохотаться — она ведь ничего не потеряла — откуда взяться разочарованию? Все так же глядя на нее, Гарри обошел остров.  — Можно сказать, что мы взрослые. Что мы знаем, чего хотим, и можем отделить то, что хотим, от того, что обязаны делать каждый день. Теперь он стоял прямо перед ней, настолько близко, что ей снова пришлось смотреть на него снизу вверх. Его глаза оставались неизменными — ярко-зелеными и, по-прежнему, искренними.  — Например, мы скажем, что можем быть честными друг с другом, когда это необходимо. Что мы можем поступить так по причинам, нам понятным, даже если они не понятны другим людям. Он сделал паузу, и Гермионе пришлось напомнить себе, что нужно дышать. Она пыталась что-то сказать, но единственное слово, которое смогла выдавить изо рта, было:  — Верно.  — Итак, министр, — вот он, снова застенчивый. Как будто не он только что раздавил ее, меньше чем за минуту, — что хотите мне сказать вы? Гермиона сглотнула, борясь с желанием дотянуться до него, вцепиться в его рубашку и целовать его до тех пор, пока ни один из них не сможет дышать. Она заставила себя не рухнуть, не сдвинуться ни на дюйм.  — Физиология, — ответила она. — Ничего больше. Просто секс. Гарри кивнул, явно не удивленный.  — И, если бы я сказал, что нет такой вещи, как «просто секс»…  — Тогда я бы ответила: я — Гермиона Грейнджер, пошел ты на хуй. И моргнула в шоке, не в силах поверить, что она только что произнесла вслух. Гарри внезапно улыбнулся ей, но лишь на миг.  — Если это работает для вас, это работает и для меня.  — Да, — выдохнула Гермиона, сдавшись, встала и обвила руками его шею. — Это работает для меня. Их поцелуй был поспешным и жарким, она могла бы тянуться к нему часами, но Гарри вырвался, схватил ее за руку и потащил в гостиную. — Хороший ход, — пробормотала Гермиона, и он кивнул в ответ, его руки уже были на подоле ее джемпера, его пальцы касались ее кожи, охватывая изгиб ее талии. Слишком нетерпеливая, чтобы добираться до спальни, она толкнула его на диван и забралась сверху, снова и снова целуя, пока ее руки царапали пуговицы его рубашки, отчаянно пытаясь раздеть… Гарри фыркнул ей в рот, его рука потерялась в ее волосах, неведомым образом распавшихся, легших вокруг нее волнами…  — Сейчас, — пробормотал он и щелкнул пальцами. Их одежда исчезла, и Гермиона в шоке отшатнулась. Внезапное ощущение его кожи на ее коже было восхитительно, но все же…  — Что?.. Как ты?.. Гарри ответил тем, что вжал ее в себя и провел языком по ее рту. Его руки были повсюду, притягивая, обнимая, поглаживая, и Гермиона чувствовала, что горит, а ее тело гудит, настолько оно возбуждено и готово. Она прижалась к нему, его плечу — прекрасному и твердому под ее рукой, даже если оно было рассечено толстым шрамом. Ее бедра согнулись, прижимаясь к его коленям, и она громко застонала, когда ее задел его член, толстый, теплый и… Гарри хмыкнул, губами прикасаясь к ее груди. Он ласкал ее соски, обводя и щелкая пальцами, впивался в плоть ее ягодиц…  — Еще, — выдохнула Гермиона, ее лицо пульсировало. Он повиновался, начав по очереди посасывать ее соски, пока не коснулся их зубами. Она вздрогнула, сжавшись, удовольствие хлынуло и запело по краям ее тела… Гарри сунул в нее два пальца — обнаружив, какая она мокрая, застонал и согнул их, задевая ее точку G. Гермиона задрожав, почувствовала, что могла бы остаться в таком положении на долгие выходные — его рот на ее груди, его пальцы плетут узоры внутри ее тела, но этого было недостаточно, не…  — Теперь, — выдохнула она, и Гарри пробормотав нужное им заклинание, нанес ей последний удар рукой. Она переместилась, глядя на его грудь — чтобы не смотреть ему в лицо, и своей рукой направила его член внутрь себя. Они оба застонали, едва ее тело приняло его, и Гермиона качнулась навстречу, наслаждаясь тем, как она растягивается и наполняется. Он чувствовался иначе, чем прошлой ночью, но в то же время полностью таким же. Она крутнула бедрами один, два, три раза, проверяя свое тело, и как только оно было готово, она начала от души его трахать. Это было грубо, быстро, беспорядочно — она была нетерпеливой, гналась за край, обнаруженный накануне вечером, и застонала, как только его лобок, толкаясь прямо напротив ее клитора, вызвал покалывание по позвоночнику. С полузакрытыми глазами Гермиона запрокинула голову, все еще не желая встречаться с Гарри взглядом, прислушиваясь к шлепкам их тел в тишине своего дома. Нереально. Практически незаконно. Безмерно жарко. Его ногти впивались в кожу на ее заднице, а его бедра под ней совершали толчок за толчком, встречаясь с ней на полпути. Пот выступил на ее шее, она буквально корчилась — горячие волны удовольствия хлынули по ее телу. Одна из его рук двинулась, чтобы поиграть с ее соском, и у Гермионы закружилась голова — он быстро учился. Через несколько минут или часов — Гермиона не могла сказать точно — ее рот снова онемел, а бедра зачастили — у основания позвоночника образовался покалывающий жар.  — А-а-ах, — простонала она, ускоряясь. Ее оргазм бросился в нее золотым гребнем, то спадая, то нарастая даже после того, как Гарри толкнулся, завершая. Она немного обмякла, и тогда он усилил хватку на ее бедрах. Теперь он принялся за нее по-настоящему, ее тело сотрясалось при каждом толчке, и Гермиона, опираясь о его плечи, шла на это, пока его ноги не начали дрожать, пока он не запрокинул голову и не застонал… Гарри, кончив, не двинулся с места — и Гермиона тоже не чувствовала склонности разрушать волшебство момента. Он оставался увеличенным внутри нее, и она лишь немного пошевелилась, заметив, что вся область между ее бедрами стала скользкой: так она вспотела. Ее дыхание начало выравниваться, но дыхание Гарри оставалось по-прежнему частым и неглубоким — она могла видела, как на его шее пульсирует вена. Да. Они делали это снова. Это было глупо, глупо, даже опасно, но Мерлин им помоги — они это делали. Затем в относительной тишине комнаты стало слышно, как заурчало у нее в животе. Очень громко. Краска бросилась в лицо Гермионе, но она обомлела до такой степени, что не смогла нормально отреагировать.  — Это… — откашлявшись, она попыталась снова, — что?.. Гарри взглянул на нее. Без очков — она не могла вспомнить, как и когда он их снял — его взгляд казался расплывчатым и слегка дерзким. Его руки, теплые и жесткие, продолжали лежать на ее бедрах.  — Я закажу нам немного тайской еды. — Я… — ее живот снова заурчал, заглушая ее протест. Гермиона захлопнула рот, пытаясь не умереть от стыда тут же, на месте, и кивнула. — Мне нужно принять душ.  — Как скажешь. Она задвигалась, спустила ноги и встала, потянув с края дивана тонкий плед. Неважно, по какой причине, для нее это казалось чересчур: одно дело — заниматься в голом виде сексом, а совсем другое — стоять обнаженной посреди гостиной. Обернувшись пледом, она поспешно вышла из комнаты, и подавила желание захлопнуть за собой дверь спальни. «- Возьми себя в руки, — зарычала она про себя, входя в ванную. — Ты можешь справиться с террористом, посылающим проклятие тебе в голову, но не с этим?..» Сегодня она принимала душ быстро и небрежно. И, вот что странно: ее тело чувствовалось вялым, утомленным и до некоторой степени таким же был ее разум, но часть его оставалась беспокойной и очень нервной. «Потому что ты не привыкла, — убеждала себя Гермиона, смывая гель для душа. — Это совершенно новый опыт, и ты просто не можешь поверить, что только что занималась сексом в гостиной. Только и всего». Она никогда раньше не делала ничего подобного. Ничего такого наглого, не говоря уже о таком нестандартном. Да и в этой гостиной она занималась сексом впервые. Возможно, с ее стороны глупо проводить такое различие, а, может быть, и нет. Ведь только что они сделали это — чем бы оно ни было — на вполне официальной основе, договорившись. И стало очевидно, что Гарри имел склонность брать то, что хотел. Чтобы получить то, что хотел. Вероятно, это будет не первый и не последний раз, когда она обнаружит, что делает то, чего никогда раньше не делала. «И наслаждаясь этим», — подумала она слегка печально и выключила душ. Ее тело оставалось теплым и расслабленным, когда выйдя из спальни в пижаме, она обнаружила Гарри по-прежнему в гостиной. Он снова надел свою одежду — ее, снятая заклинанием с тела, лежала аккуратной стопкой в конце дивана — и казалось, что так было всегда. В одну минуту они были одной версией самих себя, а в следующую — другой. «Как при трансфигурации, — подумала Гермиона, прежде чем смогла остановиться, — или алхимии». Но проблема заключалась в том — и она знала об этом, что в подобных процессах элементы никогда не остаются в первозданной чистоте. Несмотря ни на что, они изменились, даже если не показали этого. Гарри, словно он ел неделю назад, распаковывал то, что стоило назвать тайской едой на четверых. Пахло невероятно. Он взглянул на нее, едва она села в кресло.  — Я подумал, что мы можем поесть здесь, это нормально?  — Конечно, — ответила она, стараясь не смотреть на диван - напоминание о том, что только что произошло. Часть ее умирала от желания узнать заклинание, им использованное, чтобы раздеть их; узнать, как его беспалочковая магия стала такой точной. Но ее живот снова заурчал, Гарри бросил на нее еще один взгляд — веселье и тепло в одном флаконе, и Гермиона принялась за контейнер с пад тай*, заливая его соком лайма.  — Что еще ты получил?  — Пад си ю**, курицу в зеленом карри, курицу в красном карри. Немного риса. И кивнул на телевизор.  — Это просто для галочки?  — Нет. — Она достала пульт ТВ с нижней полки журнального столика и нажала «вкл». Показывали «Кухонные кошмары»***, повтор.  — Отлично, — Гарри уселся на диване в том самом месте, где она… Гермиона тяжело сглотнула, отгоняя продолжение мысли. Пока Гарри отвлекся на крик Гордона Рамзи, распекавшего грустного менеджера ресторана, она позволила себе смотреть на него дольше нескольких секунд. У него, казалось, и волосок с места не сдвинулся — единственное, что выдавало их… действия… — легкий румянец на его скулах. Глаза его были прикованы к телевизору и одновременно, стараясь не заляпать соусом брюки, он запихивал в рот курицу карри так, будто находился на грани смерти от голода. Выглядело…своеобразно, если не сказать ужасно, но по какой-то причине что-то внутри нее вздохнуло: некоторые вещи в Гарри никогда не менялись. И она нуждалась в таком напоминании. Никаких эмоций. Никаких душевных вложений. Только не с Гарри Поттером. По крайней мере, еда оказалась восхитительной. Гермиона с удовольствием принялась за лапшу, приказав себе сделать невозможное и полностью расслабиться. ___________________________________________________________________________ *пад тай - классическое блюдо тайской кухни из обжаренной рисовой вермишели с овощами и ароматным соусом. **пад си ю - блюдо тайской кухни из широкой лапши, обжаренной с овощами и свининой (иногда тофу). ***«Кухонные кошмары» — телевизионная британская программа 2004-2014