The Bodyguard/Телохранитель

Встреча с д’Аржаном прошла практически рутинно. Они обсудили торговлю, текущий континентальный уровень угрозы — средний, и предстоящие изменения в политике французского фондового рынка. Все прошло до беспечности нормально, настолько, что Гермионе почти захотелось расплакаться от облегчения.  — Не плохо, — как только д’Арджан ушел, она подошла к своему столу, просматривая различные документы из своего информационного пакета, — получилась приятная смена темпа.  — В самом деле, мэм, — Гарри стоял у двери в стойке парадного отдыха. Гермиона взглянула на него.  — Стоит ли удивляться тому, что он знал о нашей текущей ситуации с безопасностью? Я имею в виду подробности инцидента на митинге, потом в ресторане…  — Вовсе нет, министр, — Гарри сдвинул брови и посмотрел на нее. — Вполне стандартная процедура — обо всех серьезных угрозах вашей жизни информировать министров континентальной Европы, и наоборот. Возможно, вы заметили, что его собственные меры безопасности фактически увеличились вдвое. Если бы ситуация ухудшилась здесь, у нас, он тоже был бы заблокирован — все его поездки ограничились бы определенными районами Парижа, а его резиденция оказалась под круглосуточным наблюдением. Сопоставимо с первым этапом вашего текущего «плана действий».  — Ой, — Гермиона смотрела на бумаги, ее мысли кружились. Она знала все это, безусловно, знала. Как часть протоколов международной безопасности, приходивших ей на стол и на ум не реже одного раза в месяц. — Конечно. Просто вылетело из головы. «Вот что получается, если не спать всю ночь, — упрекала она себя. — Хорошо хоть, сегодня пятница». Не успел Гарри ответить, как в дверь постучали. Джилл заглянула внутрь, ее изогнутая бровь сообщила Гермионе все, что ей следовало знать.  — Министр, чародей Крейн прибыл.  — Верно, — Гермиона откашлялась и поправила пиджак. — Пригласите его. Джилл кивнула и открыла дверь, отступив в сторону, чтобы Октавиус Крейн вошел в офис. Он выглядел почти так же, как в прошлый раз — правда, выглаженная до безупречного совершенства мантии Визенгамота вместо костюма, уложенные волосы, блестящие туфли, — но что-то в его облике стало другим. Глаза его смотрели открыто, а выражение лица было теплым, почти дружелюбным. Гарри бросил грозный взгляд в затылок Крейна, хотя никакого неодобрения на лице при этом не отразилось. Она шагнула вперед, чтобы встретить Крейна с протянутой рукой.  — Октавиус, как вы?  — Министр, — ответил он, пожимая ей руку, и Гермиона удивленно моргнула. Впервые Крейн вполне искренне обратился к ней по титулу. — Я в порядке, благодаря вам. Что-то забилось у нее в горле.  — Да… Ах, рада слышать, — она повернулась, приглашающе указывая на свой диван и кресла. — Может, присядем?  — Безусловно, — Октавиус удобно устроился на диване, а она сделала то же самое в своем обычном кресле. Гарри передвинулся ближе, переместившись со своего места у двери, чтобы прислониться к каминной полке — достаточно близко к Октавиусу, чтобы казаться устрашающим, но не угрожающим. Гермиона почти хотелось сказать ему, чтобы он успокоился: не похоже, что Октавиус рвется в драку.  — Итак, — начала Гермиона. Она поправила блокнот и ручку на столике рядом с собой, просто чтобы чувствовать себя готовой. — На самом деле, Джилл не очень-то поняла, для чего эта встреча, одни намеки. Я чем-то могу вам помочь?  — Да, — ответил Октавиус, затем, казалось, передумал. — Ну, ну нет, вообще-то. Он откашлялся, к продолжающемуся удивлению Гермионы, выглядя действительно нервничающим. .  — На самом деле, я… я хотел прийти сюда, чтобы поблагодарить вас за то, что вы сделали на днях. Гермиона еще раз моргнула, не в силах подобрать слова. Она понятия не имела, что ответить на решительно последнее, что она ожидала услышать от него когда-либо.  — Хорошо, — она определилась, наконец-то, выбрав, пожалуй, все же не самое верное слово. Но Крейна, похоже, не интересовали ее слова.  — Министр, я не в силах вас отблагодарить. Вы защищали меня на свой страх и риск, и именно благодаря вам я сегодня здесь — целый и невредимый. Должен признаться, будь я на вашем месте, я не уверен, что смог бы сделать то же самое. Грудь и шею Гермионы обдало жаром. Она чувствовала себя одновременно неловко и самую малость упоительно.  — Право, Октавиус, вы немного преувеличили…  — Вовсе нет, — настаивал он. — Кроме того, министр, я должен извиниться. Я понятия не имел… имею в виду, я не знал, что вы можете так драться… Гермиона одарила его короткой болезненной улыбкой.  — Ну, у меня было много практики…  — … Не успев вытащить свою палочку, вы уже знали, что делать… Я должен приветствовать ваши рефлексы, вы даже не тренировались в ДМП, как же вы?..  — Мистер Крейн, — громко обратилась она. — Чем я могу помочь вам? Октавиус откашлялся, откинувшись на спинку стула. Он явно не собирался продолжать и пытался восстановить свои позиции.  — Что ж, я слышал кое-какие слухи о людях, нацеленных на вас. Правда ли, что у них есть какая-то связь на континенте? Контакты в Германии, Бельгии и Чехии?  — Может быть, — Гарри шагнул вперед, нахмурившись, скрестив руки на груди. — Откуда вы об этом узнали? Октавий Крэйн моргнул.  — У меня есть контакты в ДМП, а также в других отделах, аврор Поттер. Уверяю вас, все происходило за закрытыми дверьми…  — Все в порядке, — прервала Гермиона, бросив на Гарри предупреждающий взгляд. — Если бы вы могли продолжить…  — Я просто хотел предложить свои услуги. Поскольку она никак не отреагировала, Октавиус поспешно добавил:  — Разумеется, я имею в виду мои контакты. Я знаю волшебников — поставщиков и производителей в большинстве крупных европейских городов, и половина из них должна мне услугу. По крайней мере, я уверен, что кое-кто из них в курсе слухов, могущих заинтересовать членов вашей оперативной группы. Гермионе казалось, что ее раздирают сомнения — сходу так сложно определиться, что же ответить. Услышанное казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой: из всех людей в Министерстве именно Октавиус Крейн предлагает ей помощь… Но в его словах имелся смысл. Он обладал обширными связями, основанными не только на его статусе чистокровного, но и на его политической жизни и его деловых начинаниях, и ей казалось, даже помыслить об отказе от такой помощи — нелепо. Гарри явно чувствовал то же самое. Он вытащил блокнот и ручку, и теперь они зависли рядом с его локтем, ручка яростно скользила по бумаге.  — ДМП благодарен за любую информацию, способную приблизить нас к задержанию подозреваемого, — сказал Гарри. — Но я должен признать, что удивлен вашим предложением, чародей Крейн.  — Естественно, — ответил Крейн так непринужденно, что Гермиона подумала, уж не ожидал ли он именно такого ответа. Он полез в нагрудный карман своей мантии, вытащил сложенный лист пергамента, и протянул Гарри. — Вот полный список всех, кто, по моему мнению, может быть полезен для вашего расследования. Не стесняйтесь обращаться к любому из них, и вам нужно только назвать мое имя, чтобы они стали сотрудничать в полном объеме. На лице Гарри промелькнула изломанная улыбка, и Гермиона встревожилась. Такой его взгляд пугал всех, кроме нее и Рона. Он положил пергамент в карман.  — Я проверю.

***

Гермиона посмотрела на свои пальцы и рассеянно подумала, не самое ли сейчас время накрасить ногти. Обычно ей не приходилось беспокоиться о своевременности подобных вещей, но теперь, находясь дома семь дней в неделю… Она вздохнула, просовывая руки под струю воды. Пена от ее геля для душа таяла, размываясь, стекая по ее рукам и торсу, слегка покалывая кожу. Ее тело начало расслабляться — усталость, наконец, настигла ее. Скоро пробьет полночь, закрыв главу ее первой недели работы дома, и ей не терпелось залезть в постель. Она могла бы завтра спать и спать, если не случатся чрезвычайные… Внезапно раздался резкий стук в стеклянную дверь, и Гермиона вздрогнула, ее глаза распахнулись, но это оказался всего лишь Гарри. Раздетый, без очков, полотенце вокруг бедер. Новый стук. Затем:  — Могу я присоединиться? В голове Гермионы пролетели тысячи разных ответов, главными из которых стали «Какого хрена» и «Да, да, пожалуйста». Ничего подобного они еще не делали, и обычно Гарри позволял ей первой раздвинуть границы — именно она зашла в его комнату, толкнула его на диван, затащила в свою кровать. Он позволял ей принимать такие решения, что было отчасти мило с его стороны, но сейчас ей было не до размышлений и обдумываний, потому что сию минуту он стоял перед ее душем, обнаженный, манящий и немного самодовольный. Гермиона отступив, кивнула. Ее сердце колотилось от неожиданности, а также от его близости — она все еще не привыкла находиться обнаженной рядом с ним, кроме, собственно, секса. Что, по ее же собственному мнению, было довольно странным, но, опять же, возможно, что и не очень. «Потому что это должно быть физическим, — постановила она, когда он отбросил полотенце и ступил в душ, — а не личным». Вода брызнула на его грудь, и Гермиона так увлеклась, глядя на капельки на его шее, что ей почти не хватало его улыбки. Его лицо действительно выглядело иначе без очков — мягче, может быть, добрее или моложе — что делало его улыбку — теплую, осторожную улыбку — еще более милой. Сердце Гермионы частило, во рту пересохло.  — Что? Гарри моргнул, затем окунул голову в воду. Брызги полетели во все стороны, и Гермиона отвернулась с испуганным смехом. Но прежде, чем она смогла сделать что-нибудь еще, Гарри схватил ее за руки, притянул к себе, прижав спиной к кафельной стене. Она ахнула, шокированная холодом, и тогда он лизнул ее рот, горячо и похабно, посылая струю тепла прямо ей в живот. Так все и началось. Они обменивались влажными и томными поцелуями, а руки Гарри скользили по ее телу, ласкали кожу, касались сосков, сжимали ее задницу. Он никуда не спешил, но Гермиона едва успевала за ним, и ее хватка на его торсе, его бедрах служила единственным, что удерживало ее в рамках. В ушах звенело, кожу покалывало, она плыла и горела под ним, горячая и холодная одновременно, и когда он, наконец, наконец, поднес руку к ее промежности, она испустила стон, едва ли походивший на человеческий. Гарри ухмыльнулся, не прекращая гладить, поцеловал снизу ее подбородок, затем впился в точку на шее, где бился пульс. Он делал все медленно, неторопливо, желая получить лучший угол доступа, поднял ее ногу и обхватил ею свои бедра, прижимая возбужденный член к ее животу. Его пальцы были нежными и такими умными, что через несколько минут Гермиона содрогнулась, покрылась мурашками, и оказалась так близко… Его рука скользнула с ее клитора вверх по ее животу, и рот его коснулся ее уха.  — Давай займемся этим в более удобном месте. И переместил их прямо в ее кровать. Гермиону охватила сильная дрожь — прохладный воздух на ее влажной коже ощущался как щипание электричеством, в полумраке комнаты она едва могла видеть, что Гарри рядом с ней, что его рука снова потянулась вниз. Он уткнулся носом в ее грудь, продолжая дразнить, прижимая ее к подушкам, к простыням, прилипавшим к ней, как вторая кожа, и это было ошеломляюще головокружительным.  — Тебе так нравится? — на ухо спросил ее Гарри низким и хриплым голосом. Хныканье поднялось по ее горлу, и она почувствовала на своей ключице тень его ухмылки, резкой и довольной. — Думаю, да, — продолжил он, его щетина, как наждачная бумага тронула ее кожу, и все ее тело задергалось в ответ, желая чего-то, чего угодно…  — Тебе нравится, когда я с тобой играю? — прошептал он. Его горячий, влажный рот обвел линию ее шеи. — Хочешь, чтобы я трахал тебя, пока ты не отключишься? Оргазм ударил, как поезд, внезапно, из слепящей тьмы, и она издала гортанный стон, сжимаясь от того, чего не было. Ее тело наполнилось теплом и энергией, и Гермиона была настолько потрясена, что не заметила, как сырость распространяется между ее бедрами. Гарри замер, его неподвижность вернула ее в реальность. В слабом свете он смотрел на нее, его лицо вспыхнуло и наполнилось благоговейностью.  — Ты только что?.. — выдохнул он, его пальцы коснулись самого нижнего края ее ягодиц, затем насквозь пропитавшихся тонких вьющихся волос. — Правда?.. Гермиона сильно покраснела. Ему не нужно знать, что такое уже случалось с нею когда-то, пусть и с одним-единственным партнером.  — Думаю, да, — пробормотала она, перекатываясь на Гарри, вздохнула, прижимаясь своей влажной промежностью к его бедру и беря его член в свою руку. — Ни слова больше. Улыбка его оказалась шаловливо дерзкой.  — Никогда. Небрежно втянул он ее в непристойный поцелуй, и Гермиона позволила себе последовать за ним, остановившись лишь на миг, чтобы отложить в память — нужно любой ценой убедиться, что он не заснул в ее постели.