The Bodyguard/Телохранитель

Когда она снова проснулась, в окно падал бодрящий неяркий солнечный свет, и она была одна. Гермиона моргнула, глядя на пустой стул рядом с ее кроватью, все еще слишком слабая, чтобы что-то реально почувствовать, но не могла не задаться вопросом, куда подевался Гарри и есть ли у нее теперь запасной охранник. Придется ли ему оставаться с ней в комнате или за дверью? Другая ее часть, та часть, которая жила глубоко в ее животе, задавалась вопросом, не приснилось ли ей все это. Что, если на самом деле не было Гарри или Корнелии, что, если все это была галлюцинация, вызванная зельями — Гарри смотрел на нее, касался ее руки, говорил мягко, но четко, именно то, что ей нужно было услышать... Но. Она взглянула вверх и заметила, что ее прикроватная лампа все еще горит, ее золотое сияние мерцает на солнце. Ей не приснилось. Так что, может быть… Внезапно дверь, которую она раньше не замечала, открылась, свет выключился, и Гарри появился в комнате. Он застыл, увидев, что она не спит, его глаза расширились от удивления. — Доброе утро, — выдохнула Гермиона. Сухость во рту ощущалась меньше, чем в прошлый раз, когда она просыпалась, но по-прежнему было далеко до нормы. — Добрый день, — поправил он ее, не двинувшись с места. — Как ты себя чувствуешь? — Лучше, — ответила она, и это была правда. Ее тело неохотно просыпалось, но конечности не казались такими тяжелыми или жесткими, как раньше, что очень облегчало разговор. — Хорошо, — Гарри по-прежнему не двигался, и она почувствовала вспышку раздражения. — Который сейчас час? — Час дня среды, — ответил он. — Ты проснулась сегодня около трех часов утра. Гермиона за секунды произвела в уме подсчет и почувствовала прилив удовлетворения от того, что смогла. Она проспала почти десять часов. — Могу я выпить стакан воды? — Конечно, — Гарри подошел к тележке, где она заметила несколько тарелок, большую миску и стопку чашек. — Они также прислали немного льда, хочешь? У Гермионы внезапно возникло яркое воспоминание о том, как она находилась в больничной палате, намного меньшей, чем эта, обнимала своего плюшевого мишку и ждала, пока мама принесет ей еще одну чашку ледяной крошки. Удаление миндалин было не из приятных воспоминаний, но, безусловно, намного лучше этого. — Пожалуйста. Гарри налил ей чашку воды и подготовил, должно быть, самую большую чашку измельченного льда, которую она когда-либо видела в своей жизни. На льду было сохраняющее заклинание, и он немного дымился при переноске. Гарри поставил лед на стол рядом с ее кроватью, в пределах досягаемости. Гермиона не упустила из виду то, как он смотрел — строго вниз. И, когда он протянул ей воду, она взяла сначала ее, а затем его руку. — Гарри. Его пальцы сжались в ее, но он все еще не поднимал глаз. «Гарри»… Не выдержав, его взгляд, мерцающий в солнечном свете, метнулся к ней — полон страхом, гневом, болью. Гарри надел другие брюки и новую рубашку, причесал волосы, но все равно выглядел серым и измученным. Она знала, что он ей не поверит, но… — Это не твоя вина. Гарри ничего не сказал, но сжал ее руку. — Это не твоя вина, — настаивала она, — Гарри. Это, наконец, вызвало у него легкую улыбку, не достигшую его глаз. — Да, министр. Гермиона подавила внезапное сильное желание ударить его. — Я не слышу ничего в подтверждение моих слов. Если все так и останется, я отправлю тебя куда подальше. Гарри приподнял бровь. — Отправишь меня? — Да. В Гренландию, — Гермиона глотнула воды. — Я министр магии, я могу такое сделать. — В Гренландию, — повторил Гарри, его тело стало менее напряженным. — Из-за темных волшебников в Гренландии мало что происходит. — Это ты так думаешь, Гарри, — Гермиона допила воду. Ей нужен был лед, но она не хотела прекращать держать его за руку. Ужасно, но это была правда, как она есть. — Если тебе повезет, ты сможешь найти еще одну террористическую ячейку, чтобы проникнуть в нее. Или обнаружить заговор с палтусом. — Из всего, чем ты когда-либо угрожала мне, — сказал Гарри, все еще стоя так близко к ней, что она практически чувствовала жар его тела, — расследование заговора с палтусом, наверное, самое странное. — Это может быть весело, Гарри. Или даже смертельно опасно. Из-за палтуса можно наделать дел. — Значит, первое место в моем списке дел, — он снова сжал ее руку. — Поехать в Гренландию, перекинуться кое с кем насчет палтуса. Внезапно дверь в ее комнату открылась, и Гарри отступил, отпуская ее руку. К собственному ужасу, Гермиона покраснела, затем, быстро сменив пустую чашку на чашку со льдом, подняла глаза и встретила улыбку Корнелии. — Добрый день, министр, — Корнелия стремительно приблизилась и вытащила свою палочку. — Как мы? — Очень хорошо, спасибо, — что было правдой. Не считая продолжительной, постоянной боли в груди, некоторой болезненности и легкой одышки, она чувствовала себя почти нормально. — Я рада это слышать. И видеть, что вы нашли лед. Нам придется держать вас на этом в течение нескольких часов. Я боюсь, что из-за того, что вы находитесь на весьма сложном коктейле из зелий, переход обратно на твердую пищу может оказаться слегка рискованным. Корнелия проверила жизненно важные органы, затем потянулась и выключила лампу. — Ваше состояние улучшается, что является отличным признаком. Гермиона кивнула, затем похрустела измельченным льдом и указала на капельницу в левой руке. Она не чувствовала, но теперь, при дневном свете, могла видеть: тонкий и прозрачный шнур, точка для введения скрыта под повязкой и рукавом ее больничной рубашки. — Что вы мне даете? Корнелия положила медкарту Гермионе на колени, и Гермиона взяла ее свободной рукой, пролистывая, чтобы ознакомиться с назначениями. — Некоторые обезболивающие и противовоспалительные средства, кое-какие питательные жидкости и заключительный этап вашего курса антибиотиков, — она одарила Гермиону легкой понимающей улыбкой, словно ожидая следующего вопроса. — Основная часть непосредственно курса противоядия была проведена в течение первых двенадцати часов после вашего прибытия. Мы смогли остановить урон с помощью заклинаний, но обратить дело вспять и исправить повреждение оказалось совсем другой историей. — Не сомневаюсь. — Гермионе было немного странно говорить об этом так бесстрастно — она чуть не умерла от этого яда, и она была уверена, что целителям пришлось бросить все остальное, чтобы разработать зелье для противодействия магии крови. Она могла видеть ингредиенты, перечисленные в таблице назначений, и мгновенно впечатлилась мастерством целителей. — Каковы сроки восстановления? Корнелия моргнула, как будто была удивлена, услышав, что Гермиона спросила об этом так скоро. — Мы задержим вас здесь еще на один день, в основном для наблюдения. Боюсь, ДМП хочет как можно быстрее переместить вас в безопасное место, так что, как только вы сможете отправиться в путь, вы это сделаете. Когда вы окажетесь в убежище, я буду приходить к вам ежедневно, чтобы проверять, как идут дела. Но, по-настоящему, все, что вам нужно — просто время. Ваше тело будет продолжать восстанавливаться, и единственный способ сделать это — отдыхать. Ее слова прозвучали весьма категорично, и Гермиона подавила улыбку. Она забыла, как хорошо Корнелия читает людей. — А что насчет долгосрочных эффектов? — Надеюсь, их не будет. Но, честно говоря, министр, это первый случай применения магии крови, зафиксированный в Сент-Мунго почти за четыреста лет. Мы сделали все, что в наших силах, и все указывает на то, что мы выбрали правильный курс действий. Однако вероятность неизвестных долгосрочных последствий существует всегда, — Корнелия немного нахмурилась, затем добавила: — Вы должны быть честны с нами — со мной — всегда, министр. Каждая деталь, каждое маленькое отклонение может быть симптомом более серьезной проблемы. Но мы сможем выявить его и противодействовать ему только с вашей помощью. Гермиона кивнула, толкая по кровати карту обратно. — Поняла. Прежде чем заговорить, Гарри взглянул на них обеих. — Теперь, после того, как вы проснулись, министр, Кингсли хотел бы, желательно сегодня вечером, обсудить с вами детали пребывания в убежище. Это даст нам достаточно времени, чтобы подготовиться, прежде чем мы вас завтра перевезем. Корнелия бросила на него взгляд, ее глаза вспыхнули. — Похоже, что кто-то не послушался моего совета по поводу отдыха. — Все в порядке, — сказала ей Гермиона, затем медленно и осторожно вдохнула. — Гарри, я буду счастлива поговорить с ним позже. Это даст мне достаточно времени, чтобы наверстать упущенное за последние несколько дней. Теперь Корнелия была готова ее чем-нибудь придушить. — Министр, — сказала она твердым голосом, — вы не должны перенапрягаться. Я рекомендую вам не предпринимать попыток вернуться к работе еще как минимум неделю. Это заняло некоторое время, но, в конце концов, Гермиона выторговала у Корнелии до трех получасовых рабочих сессий в день, перемежающихся сном. Ей было строго-настрого приказано провести следующий день вообще без работы, поскольку путешествие, вероятно, отнимет у нее много сил. — Очень хорошо, — Корнелия сунула палочку в карман и бросила на них обоих равнодушный взгляд. — Если вам надоест ледяная крошка, пожалуйста, сообщите мне, и мы попробуем ввести бульон. И с этими словами она вышла из комнаты, дверь за ней с шипением захлопнулась. Гермиона сделала еще один медленный глубокий вдох. — Похоже, я потеряла всю свою репутацию. Какая жалость, у меня на это ушли годы. — Не будь глупой, — Гарри снова сел на свой стул. — Завтра она вернется к своему неохотному одобрению. Гермиона не могла удержаться от улыбки. — Я ценю твой вотум доверия, Гарри, — почувствовав усталость, она еще немного похрустела льдом, и сразу взбодрилась. Затем вдруг вспомнила: — Погоди, а что насчет рейда? Гарри нахмурился. — Что вы имеете в виду, министр? — Рейд, — повторила она, напоминая себе, что нельзя слишком волноваться. — Как все прошло? Гарри нахмурился, но с осторожностью. — Министр, я... нас проинформировали в воскресенье утром, до того, как мы пошли в магазины. Она удивленно моргнула. — Ох, — все, что до взрыва, было словно полностью вымыто — она даже не помнила, как входила и выходила из Вэйтроуза. — Ну... Боюсь, я... — Все прошло хорошо, — начал Гарри, прежде чем она успела что-то сказать. — Мы смогли задержать нескольких боевиков «Спасения» с минимальными потерями с нашей стороны. Они определенно казались удивленными, завидев нас, поэтому я думаю, что справедливо считать, что наши данные были надежными. Не ловушка. — А что насчет мастера зелий? Гарри покачал головой. — Наша удача на этом и закончилась. Ему удалось прорваться сквозь антиаппарационный барьер и сбежать, как только мы вошли в его мастерскую, — его глаза заблестели. — Но мы получили его записи. И несколько образцов его работ. Гермионе пришлось воспользоваться паузой, чтобы напомнить себе о необходимости дышать медленнее, чем обычно. — Действительно? Что-то хорошее? Гарри кивнул. — Уйма. У Драко есть все, я не думаю, что он вообще спал последние несколько дней. Он близко, министр. Он очень близок к тому, чтобы определить противоядие от Веритасерума, — он взглянул на ее выражение лица и добавил: — Это даже не противоядие в общепринятом смысле слова, к счастью. Метод, который они используют, чтобы отменить воздействие Веритасерума, основан на окклюменции. Гермиона могла только в шоке смотреть на него. — Я понимаю, — ответил Гарри, — я тоже был удивлен, особенно потому, что некоторые из их боевиков... ну, министр, они не особо сообразительны, никто бы даже не заподозрил их в знании окклюменции. Но это зелье дает им возможность укрепить естественные барьеры своего разума, просто взять то, что уже есть, и укрепить. Кто-то должен был только потрудиться научить их самым фундаментальным основам окклюменции, а затем позволить зелью сделать остальную тяжелую работу. Информация медленно просачивалась в ее сознание. — То есть… — Невероятно умно, да. Драко уверен, что, как только он закончит противоядие от этого укрепляющего зелья, мы сможем без проблем допросить подозреваемых. — А как насчет легилименции? Если они используют окклюменцию, то наверняка... Гарри покачал головой. — Мы привлекли лучших специалистов из Министерства, попробовавших это сделать, но, боюсь, нам не повезло. Что бы ни было в этом зелье, оно чертовски хорошо работает. Гермиона вздохнула. — Жаль, что у тебя его не было на пятом курсе. Он внезапно одарил ее яркой улыбкой, каждым дюймом похожий на свое давнее подростковое «я», и она снова уставилась на свои ледяные крошки. Гермиона сделала еще один глоток, рассеянно думая о чипсах, но вдруг со всей внезапной ясностью, которую она привыкла ассоциировать только с арифмантическими доказательствами, поняла, что только что состоялся один из самых приятных, самых нормальных разговоров, случавшихся у нее с Гарри за последние годы. Конечно, вне спальни. Осознание этого заставило ее сердце сделать нечто смущающее, настолько смущающее, что маленький красный огонек вспыхнул на приборе рядом с ее кроватью. Гарри нахмурился, и она только и могла, что смотреть на него в ужасе, когда ее сердце снова трепыхнулось — и снова вспыхнул красный свет. Гарри повернулся к ней с искренним беспокойством. — С вами все в порядке, министр? — Да, — сказала она слишком быстро, а затем изобразила икоту. — Думаю, я просто слишком быстро ела. К счастью, ее сердце решило-таки работать по положенной программе, и красный свет погас. Гермиона не позволила себе вздохнуть с облегчением, лишь зарылась лицом в кусочки льда. Она надеялась, что Малфой сумеет побыстрее выполнить свою тяжелую, неподъемную задачу, потому что им нужно остановить этих террористов, а ей нужно в том, что касается Гарри, вернуться к нормальной жизни. Гермиона не знала, что это за «нормально». Но, что бы это ни было, она примет это.