The Bodyguard/Телохранитель

На следующее утро, однако, все ощущалось по-другому. — Министр? — раздался голос Гарри, и Гермиона еще глубже зарылась под одеяло, ее лицо заливало жаром. — Министр, уже?.. — стук, затем, не ответив, она услышала, как открылась дверь в ее спальню. Стук. Затем: — Министр? Гермиона вздохнула, от ее дыхания под одеялом стало жарко и душно. Каспер бросил на нее равнодушный взгляд с места, где лежал, свернувшись калачиком — всего в нескольких дюймах от нее. — Я здесь. Донесся вздох облегчения. — Все нормально?.. — Да, — ответила она поспешно. — Все в порядке. Удар сердца. — Знаешь, — начал Гарри, — я не могу не вспомнить... Ее глаза расширились. — Гарри, не... — Однажды утром после особенно веселой ночи… «Гарри...» — Я думаю, ты тогда действительно заколдовала задницу Рона, когда он пытался… Гермиона зажмурилась. — Гарри! — Но сейчас гора одеял гораздо более впечатляющая, — неумолимо продолжил Гарри. Вот и все. Гермиона высунула голову из-под одеяла, чтобы взглянуть на него. — Заткнись, Гарри, немедленно заткнись. Ты прекрасно знаешь, что у меня нет желания заново переживать то утро, так что тебе лучше перестать об этом говорить. Еще один удар сердца. А потом до нее дошло, что Гарри смотрит на нее, и на его лице медленно расплывается улыбка. Гермиона съежилась, борясь с желанием снова зарыться под одеяло, потому что именно так поступают трусы. Она провела рукой по своим коротким пушистым волосам, слегка дрожа от прикосновения. — Ага. Я знаю, — Боже, руководитель ее избирательной кампании убьет ее. Гарри улыбался вовсю, его глаза сияли, а на лице отражалось столько всего, что ей пришлось отвернуться. — Итак, — сказал он, — мне показалось, что я слышал, как ты вставала вчера вечером. Теперь я знаю, почему. Она вздохнула, снова уткнувшись в одеяло. Каспер поднял голову с безразличным видом. — Невероятно, Миона. Действительно, действительно хорошо. Она рискнула взглянуть на его лицо, слишком удивленная, чтобы потрудиться скрыть свои эмоции. Он не называл ее «Миона» с той первой ночи… — Я серьезно, — Гарри поерзал, засунув руки в карманы джинсов. Он все еще улыбался, широко и ярко в лучах утреннего солнца. — Тебе идет. Гермиона могла только моргнуть, от удивления снова потеряв дар речи. А потом рация Гарри ожила и спасла ее от необходимости отвечать. Куда позже в тот день она расположилась на диване, отдыхая после очередной так называемой «тренировки на траве». На этот раз она продержалась дольше, больше и лучше сопротивляясь. Трижды ей удавалось взломать защиту Гарри, а однажды — полностью обезоружить его и повалить на спину. Гарри, однако, ухмыльнулся, остро и смертоносно, затем издал восторженный крик перед тем, как оторваться от земли. Воздух вокруг него затрещал синим, прежде чем он приземлился на ноги и выпустил ударную волну, отправившую ее в полет, завершившийся на свежих амортизирующих чарах. Песок осыпался вокруг нее, она с трудом восстановила дыхание, прежде чем увидела Гарри, шагающего к ней с палочкой в руке, его лицо светилось энергией и оживлялось ликованием. Он выглядел невероятно. Пугающе. Разрушительно. Ситуацию усугубляло то, что Гермиона безмерно завидовала его беспалочковым умениям. Ранее ей казалось, что он просто освоил всякие мелочи, вроде распахивания дверей или нагревания чайника, но нет — Гарри проявлял способности, о которых она только читала и никогда не думала, что увидит в реальной жизни. Было понятно, что они — результат осторожной, методичной практики — то есть, именно того, относительно чего она когда-то сомневалась, что он будет способен. Вопросы жгли ей горло с ужасающей настойчивостью, но Гермиона молчала, не желая доставить ему удовольствия. При нормальных обстоятельствах авроры тренировались вместе ежедневно или еженедельно, и она не сомневалась, что Гарри получил уже достаточно заикающихся похвал и зависти от своих коллег. Кроме того, она легко могла представить его реакцию на ее вопросы — самодовольную ухмылку, высокомерно приподнятую бровь — и хотела сделать все возможное, чтобы избежать подобного. Но ничто не могло помешать ей пробовать. Если Гарри не смотрел или отсутствовал в комнате, она пыталась использовать малейшие умения беспалочковой магии. То, что она не делала годами, — включить конфорку, помешать чай, поднять упавшую ручку или пижамный топ — все с переменным успехом. Кое-что работало, кое-что нет, но каждый раз, когда Гермиона проникала глубже в свой магический колодец, в завуалированную реку из обожженного золота и глубокой охры, лежащую прямо под ее сознанием, становилось все легче и легче позволять ей течь свободно. Ее магия ощущалась одновременно теплой, успокаивающей, знакомой и чуждой — сильное чувство, потерявшееся на много лет — возможно, со времен Хогвартса. Подумав, она поняла, что никому не принесло никакой пользы то, как долго она подавляла свою магию, выталкивая ее из своей повседневной жизни, заставляя спать. Но с Гарри все было не так. Его магия никогда не казалась сдержанной, униженной, заимствованной. Она была дикой, захватывающей, мощной. Выводя ее из задумчивости, на другом конце дивана сел Гарри. Сделал очень неэлегантный глоток чая из своей чашки, прежде чем поставить ее на журнальный столик, встряхнул вечерним «Пророком». Она взглянула на заголовок — «Министр остается вне поля зрения, ДМП уверяет, что все в порядке» — затем снова на открытую папку, лежащую у нее на коленях. Жестокое сердитое лицо смотрело на нее, и она вздохнула. — Я должна признать, — начала Гермиона, — обновленный список подозреваемых — очень подробный. Я думаю, что там все из числа самых разыскиваемых Министерством за последние пять лет. — Во всем виноват Малфой, — ответил Гарри. Он просмотрел разделы, вытащил «Спорт», затем протянул ей страницу с кроссвордом. Гермиона так удивилась, что ей потребовалось время, чтобы убедить свою руку пошевелиться и взять у него лист. Их пальцы соприкоснулись, вызвав дрожь в животе. — Можно сказать, его маленькое зелье работает почти безупречно, — продолжал Гарри, как ни в чем ни бывало. — Задержанные называют имена всех под солнцем. Гермиона кивнула, сунув кроссворд под стопку папок. Лучше будет, если ей не придется на него смотреть. — Что ты думаешь о Нумоде? — она коснулась верхней части файла. — Он определенно похож на того, кто нужен. Гарри взглянул на фото и нахмурился. — Потому он и нравится Кингсли, но я лично не уверен. Я не думаю, что он достаточно умен для увиденного нами уровня зельеварения или для того, чтобы возглавить такую большую группу боевиков. Мы ищем умного, одержимого жаждой мести. Кроме того… — он наклонился и указал на поле статуса крови. — Он полукровка, а мы определенно ищем чистокровного. — Точно? — Гермиона надеялась, что ее удивление не слишком очевидно — она думала о том же самом, но не собиралась признаваться. — Почему? Гарри фыркнул, возвращаясь на свое место. — Разные причины. Во-первых, требуются ресурсы. Лидерам «Спасения» потребовались серьезные деньги, недвижимость и социальная поддержка, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. Единственные люди в волшебном мире, обладающие всем этим и многим другим, — чистокровные. Налицо продвинутый уровень секретности и уверток — их боевики, считай, находятся в Министерстве целую вечность, а мы только начинаем об этом узнавать. Я не говорю, что магглорожденные не могут быть коварными. Могут, разумеется, но такой тип проникновения и маскировки сопряжен с высоким риском и высокой наградой. Следовательно, нужно определить тех, кто извлечет наибольшую выгоду, если террористы добьются успеха. А это — чистокровные. — Значит, ты не думаешь, что магглорожденные правят балом, — приподняв бровь, уточнила Гермиона. Гарри покачал головой. — Нет. Тут определенно ситуация «промывания мозгов» и кукловодства. В момент избрания тебя — первого в истории министра маггловского происхождения, не говоря уже о первой женщине за многие десятилетия — чистокровные поняли, что все действительно меняется. Им следовало действовать быстро, но не явно. Они знали, что если выступить против в Визенгамоте — их задавят твои союзники, в первую очередь те, кто тебя выдвинул. Нет, им следовало действовать тайно, причем обратиться к тем самым людям, кого они ненавидели — магглорожденным. — Они поняли, что, если им удастся убедить магглорожденных, что бОльшая свобода каким-то образом означает уменьшение свободы, ты потеряешь свой электорат, и поддержка твоего законопроекта о реформе может быть отменена. Как только у них появился план, все, что им требовалось — выбрать целью определенных людей — изгоев, почти сквибов, людей без поддержки, тех, кто чувствовал себя преданным или неудовлетворенным нынешним положением вещей, — Гарри вздохнул, укладывая больное колено на диван, всего в дюйме от ноги Гермионы. — Если ты не заметила, многие из тех, кого мы вычислили, молоды. Они не пережили Войну, они не видели, насколько было плохо, пока Кингсли все не изменил. Гермиона посмотрела на него, затем кивнула. — Ты верно подметил. — Так или иначе, после того, как они определились с целью, лидерам требовалось накопить сил. Так что у них появился мастер зелий, или мастер зелий пришел к ним, а может, мастер зелий был задействован с самого начала. Затем они делегировали руководящие роли, запустили пропагандистскую машину и разработали план. Как твоего убийства, так и разжигания гражданских беспорядков — чтобы подтолкнуть Визенгамот к полному свержению твоего законопроекта, — он одарил ее робкой улыбкой. — По крайней мере, я так понимаю. Гермиона слегка вздохнула, внезапно пожалев, что у нее больше нет занавески из волос, за которой можно спрятаться. Гарри только что связал вместе и озвучил так много мыслей, приходивших ей в голову за последние несколько дней, плюс указал на несколько деталей, ею не учтенных. Причем безупречно, без тени высокомерия. — Ты определенно обдумывал ситуацию. Его улыбка смягчилась, как и его взгляд. — У меня нашлось немного свободного времени. Конечно. Гермиона опустила взгляд, и ее внимание остановилось на первой странице «Пророка». — Я вижу, они становятся все более и более креативными с заголовками. — Сплетни, министр, все сплетни, — Гарри снова взял газету и посмотрел на фотографию на первой странице, представлявшую собой довольно драматичную постановочную сцену — репортеров, скопившихся у закрытой двери кабинета Гермионы. — У них заканчивается очередь рассказывать сказки. И они не могут доказать, что что-то не так, потому что вы до помешательства придерживаетесь трудовой этики домашнего эльфа. Она привстала и хлопнула его по руке файлом Нумода. — Ой! — Гарри театрально поморщился и, словно раненое крыло, прижал руку к груди. — Вы ранили меня, министр! — Замолчи, — слишком поздно она поняла, как нежно прозвучали ее слова. Теперь, находясь ближе к Гарри — менее чем в футе — она не могла оторвать взгляд от уголка его рта, уголка, где его дерзкая ухмылка, казалось, всегда готовилась вырваться наружу. И он одарил ее своим особым взглядом — полным вызова, дремлющего тепла, уже хорошо ей знакомым. Она знала, что это означает — Гарри решает, стоит ли ей добиваться своего. Гермиона вздохнула, собрала оставшиеся файлы и бросила их на пол. — Я не уверена, как долго мы сможем продолжать в том же духе, — она откинулась на подушки и обняла ноги. — В какой-то момент я должна появиться на публике, иначе будут ходить слухи, что меня убили, и кто-то создал теневое правительство. Гарри немного нахмурился, откладывая газету. — Я думаю, вы недооцениваете свою поддержку, — ответил он, положив руку на подушку. Теперь его рука находилась всего в нескольких дюймах от ее щеки, и она почувствовала, как ее лицо вспыхнуло от такой близости. — Ваши противники могут сказать только определенное количество слов до того, как те станут клеветой. И у вас слишком много друзей в Визенгамоте — тех, кто воспротивится до того, как все зайдет слишком далеко. — «Клеветой», — повторила она, приподняв бровь. — Хорошее слово. — Одно из моих любимых, — сухо, как зимний ветер, ответил Гарри.