The Bodyguard/Телохранитель

Через девять дней, восемнадцать часов и тридцать пять минут после того, как Гермиона очнулась в больнице Святого Мунго, она проснулась на холодном влажном каменном полу. Воздух был таким холодным, что ее тело болело от него, ее начала бить дрожь, но она, прищурившись, старалась рассмотреть что-то в черном как смоль «вокруг», пытаясь понять, где она и что происходит. — Гермиона? — послышалось тихое бормотание с высоты нескольких футов от нее, совсем рядом. Она пошевелилась, вздрогнув от боли в мышцах, словно просыпающихся после долгого, нежелательного отдыха. — Г… Гарри? Еще одно бормотание, затем звук движения. Гермиона уже могла видеть чуть больше, достаточно, чтобы различить форму его свернувшегося калачиком тела среди нескольких других темных, громоздких объектов. Они явно находились в каком-то подвале, и окно, расположенное высоко, отбрасывало на пол слабый луч лунного света. — Гарри? — она попыталась снова, поморщившись от боли в голове. — Что случилось? Где мы? — Я… — снова неразборчивый звукоряд, и она поняла, что он заставил себя сесть. — Я все еще пытаюсь понять, прямо сейчас, — лунный свет осветил кончик его носа, пока он осматривался. — Ясно одно — мы больше не в Канзасе. Гермиона закатила глаза, о чем тут же пожалела — у нее заболел висок. При помощи рук она заставила себя сесть, случайно коснувшись чего-то холодного и металлического. Очки Гарри. Она протянула их. — Вот, это может помочь. — Ваше здоровье, — перед тем, как надеть их, он быстро очистил их краем своего джемпера, линзы вспыхнули белым в лунном свете. — Ох, — он посмотрел на нее. — Ты в порядке? Гермиона проверила себя на предмет повреждений, растяжений или синяков, тыкая пальцами в ткань джинсов и джемпера. — Если не считать, что у меня, кажется, худшее похмелье, когда-либо случившееся в жизни, то да, думаю, я в порядке. Гарри невесело усмехнулся. — Я чувствую то же самое. Должно быть, они нам что-то дали. Она замерла, глядя на него. — Они? — Да, они, — Гарри подался вперед, глядя через всю комнату на то, что, как она теперь поняла, было дверью подвала. — Каким-то образом они до нас добрались. Ты что-нибудь помнишь? Гермиона хмурилась, отсеивая свою головную боль, чтобы попытаться собраться с мыслями. — Сегодня пятница, — сказала она. — Должен быть вечер пятницы. Они, наверное, схватили нас... — На закате, — закончил за нее Гарри. Теперь он смотрел в потолок, на то, чего она не могла видеть. — Значит, мы находились без сознания всего несколько часов. Она уловила сияние стрелок его наручных часов и поняла, что он прав. — Но мы должны были хоть что-то запомнить, — Гермиона продолжала хмуриться и терла лоб, пытаясь унять дрожь. — Почему мы ничего не помним? — Кто знает, — Гарри встал с огромным усилием и, немного задыхаясь, оперся на ближайший каменный столб. — Любое количество причин, на выбор, — он посмотрел на нее. — Палочка? Сердце Гермионы сжалось, и она дрожащими руками похлопала по карманам, голенищам сапог. — Нет. Твоя? Гарри покачал головой. — Нет, — ответил он мрачно. — Не то чтобы я удивился. Гермиона прикусила язык, сдерживая слезы, угрожающие навернуться на глаза. Для отвлечения она оглядела помещение — то немногое, что могла видеть в относительной темноте. Это оказалось широкое, открытое, заброшенное пространство, из старинного кирпича и камня (что объясняло сырость и грязь), с колоннами и то там, то сям кучками чего-то, похожего на мусор. Высота потолка не превышала восьми или девяти футов, и все вместе создавало исключительно депрессивную, мрачную атмосферу. Что, как она предположила, служило скорее целью. Затем сердце Гермионы взлетело чуть не до неба — кто-то в трех футах от нее издал низкий болезненный стон. Гарри добрался туда мгновенно, встав на колени рядом с тем, что она приняла за груду старой промокшей одежды. — Малфой? — сказал Гарри, на долю секунды выразив удивление, прежде чем собрался и схватил Драко за руку. — Драко, все в порядке, это мы — Гарри и Гермиона. — Что... — Драко закашлялся, покосившись на них обоих. — Что, черт возьми, происходит? — Мы в ловушке, — сказал Гарри. Стоило ему озвучить ситуацию, как все стало выглядеть просто. — Мы понятия не имеем, где находимся, но здесь очень грязно, и мы чьи-то пленники, определенно. Ты можешь сесть? — Дай ему минутку, Гарри, — сказала Гермиона, затем заставила себя встать на колени напротив Драко. Тот выглядел ужасно: темные круги под глазами, волосы растрепались, мантия помята и в полном беспорядке. — Они вырубили нас, — сказала она ему, сжимая его плечо. — Чувствуешь себя пьяным в дым, я знаю. — Валериана, — сплюнул Драко, проводя рукой по волосам. — И еще несколько веществ, судя по ощущениям. Мак. Шафран. Может быть, еще парочка не менее убойных. — Ты помнишь, что случилось? — сказал Гарри. — Как они забрали тебя? Драко нахмурился, затем покачал головой. — Я работал в своей лаборатории дома, — сказал он, и выражение его лица исказилось от паники. — Блейз, он придет домой, а я не... — Не думай об этом, — сказала Гермиона твердым голосом, хоть он и пытался дрожать. — Они забрали наши палочки, Драко. Мы не можем позволить себе отвлекаться. — Верно, — с громким стоном и трясущимися руками он заставил себя сесть, оглядывая окружающих. Мгновение спустя он нахмурился. — Мы в Котсуолдсе. — Что? — сказал Гарри, и Гермиона практически могла слышать его приподнимавшиеся брови. — Я узнаю камень, — внезапно Драко вскочил и подошел к ближайшей стене. — Похоже на… — он остановился, затем повернулся к ним с выражением ужаса и шока на лице. — Я знаю, где мы. Но возможности узнать ответ им не дали. За дверью подвала послышались шаги, и, в ожидании какого-то ужасного сюрприза, они все разом застыли, уставившись на дверь. Секунду спустя Гермиона поняла, что Драко смотрит на что-то другое. Что-то на земле, всего в нескольких футах от него. — Гарри, — приглушенным голосом позвал Драко. Гарри оказался рядом с Драко во мгновение ока, затем замер, не отрывая глаз. — Что там? — спросила Гермиона. Поскольку никто из них не ответил, она подошла сама и увидела, что лежало перед ней на полу. Ее рот открылся от шока. Это оказался Роджерс. С приоткрытым ртом, с широко раскрытыми, пустыми глазами, с жестким и бледным телом. Гермиона прижала руку ко рту, слишком удивившись, чтобы сдержать слезы, текущие из ее глаз. Он все еще был в своей мантии аврора и выглядел так, будто только что закончил патрулирование… Драко двинулся первым, присев рядом с телом. Он осторожно прижал свою руку к груди Роджерса, затем к его шее, затем наклонился, чтобы осмотреть его голову. Гулкие шаги становились все громче и громче, все ближе и ближе. Драко взглянул на Гарри с Гермионой. — Мертв как минимум две недели. На нем есть заклинание стазиса. И… — он заколебался, словно не мог вынести сказанного. — Некоторые пряди волос отсутствуют. Прежде, чем она осознала сказанное или задумалась, что можно сделать, Гермиона уже тянулась к руке Гарри. Гарри, стоявшего неподвижно, глядя вниз на тело человека, в тот день виденного ими живым и тогда же ставшего мертвым. Тут дверь подвала открылась, и в дверном проеме возникла темная фигура в капюшоне. — А ну, пошли, — рявкнул на них грубый мужской голос. — Не собираюсь ждать всю ночь. И, по взмаху палочки, Гермиона, Гарри и Драко оказались связаны серебристой металлической веревкой, подверглись заклинанию Силенцио, и вышли из подвала. Постепенно грубый камень ступеней погреба сменился керамической плиткой, затем мрамором. Вокруг расцвели и размножились, словно сорняки, величественные строгие коридоры — серые и тусклые в темно-синей ночи, кишащие жестокими костлявыми портретами, задирающими носы перед группой заключенных. Расположенные в старом, заброшенном, пусть и огромном особняке, приходящие в упадок. Увиденное слишком сильно напоминало ей особняк Малфоев, и она содрогнулась, отчего веревки еще сильнее впились в ее кожу. Гарри оглянулся на нее, и она поняла, что он думает о том же. Наконец они остановились у больших двустворчатых белых дверей, сопровождавший втолкнул их внутрь, захлопнув за собой двери. Они оказались в огромной столовой, с двумя чудовищными каминами, тлеющими по бокам. Из черного камня — стены, светильники — из серого, а во главе стола, насмехаясь над пленниками, с мрачным восторгом на лице стояла Беллатриса Лестрейндж.