Состояние полураспада

Когда Шигараки просыпается, телевизор работает на пониженной громкости. Томура кутается в одеяло по самую шею и садится. Даби куда-то собирается. Ходит по квартире в одних брюках, которые, кажется, вот-вот спадут ниже бедер, поскольку белая полоска белья уже виднеется выше них. В новостях вещают какой-то бред. Что-то о глобальных катастрофах и количестве пострадавших. Шигараки безэмоционально смотрит в экран. Даби проходит мимо приоткрытой двери, потом возвращается. Облокачивает одно колено на мятые простыни и наклоняется к Томуре. — Я, наверно, противен тебе, — говорит Даби, прислоняясь щекой к щеке Шигараки, — но ты мне так нравишься. Мне кажется, я люблю тебя. Шигараки потирает лоб. Голова раскалывается. Память затуманена. У него так давно не было похмелья. Даби отстраняется и кладет ладони на толщу одеяла, закрывающую плечи Томуры. Смотрит в пустые темно-красные радужки, затем на растрепанные белесые волосы; впалые скулы, аккуратный нос, тонкие губы. — Ты мерил температуру? Из-под импровизированного дома вылезает длинная бледная рука с отросшими ногтями — Шигараки трет нос. Температуру? Для чего? Неужели заболел? — Отъебись от меня, — говорит он, и, когда Даби пытается поцеловать его в лоб, дергается, — не трожь. Даби замирает. Поднимается с кровати и выходит из комнаты. Минутами позже Томура слышит, как хлопает входная дверь. «Ушел», — думает он, — «так даже лучше». Шигараки нащупывает пульт, лежащий у постели, и щелкает по кнопкам. Находит банальный русский сериал и оставляет его на фон. Горло зудит. Зрение плохо фокусируется. Где-то на кухне лежат таблетки, которые точно ему не помогут. Но попробовать стоило бы. Томура плотнее кутается в одеяло и предпринимает попытку встать, но тут же решает, что это не было лучшей его идеей, потому что голова начинает раскалываться. Шигараки вспоминает Твайса. Чувствовал ли он себя так же плохо, когда у него случались приступы? Томуру тошнит, а тазика рядом нет. Дорога до унитаза кажется хуже смерти. Даже взрослые люди иногда не могут позаботиться о себе. Шигараки трогает свой лоб кончиками пальцев. Очень холодно. И больно. Далеко раздается характерный «клац». «Нагулялся», — думает Томура, сжимая веки. Рядом с собой он слышит шаги. Потом кровать прогибается под чужим весом. Одеяло поднимается, и Шигараки морщится от холода. Чужая ладонь надавливает на его спину, прижимая к себе. Томуре слишком плохо, чтобы говорить хоть что-то. Носом он упирается в грудь Даби. Становится тепло. Шигараки ощущает, как Даби гладит его по затылку. — Все будет хорошо, — произносит он, — я тебе помогу. С чем? Даби будто бы читает мысли. Даби накрывает Томуру одеялом с головой. Только вот, Шигараки знает, что «хорошо» — понятие относительное, и никто ему не поможет. В этом мире нужно иметь силы самостоятельно защищаться. А добрых людей, готовых взять все проблемы на себя, не существует. Томура пытается вслушаться в реплики героев сериала, но суть разговора никак не улавливается. У Даби сердце бьется как-то неприлично быстро, а Шигараки помнит только неприятные поцелуи и страх. — Отодвинься, — хрипит он, отталкивая от себя Даби, — что тебе от меня надо? Даби не соглашается. Даби пользуется положением Томуры и тем, что ему плохо, не меняет местоположения. Шигараки плотнее сворачивается в калачик, дышит ртом. — Извини, — произносит Даби, — я не хотел, чтобы ты заболел. — Что? — спрашивает Томура, вдруг ощущая, как режет горло, — ты то тут при чем. Даби переворачивается на спину, наконец давая Шигараки хотя бы немного пространства. — Мы засиделись на площадке из-за меня. Если бы у Томуры было бы достаточно сил, он наверняка закатил бы глаза. Даби во всем найдет свою вину, как же жалко. Он прикрывает веки. Лучше уж лежать в тишине. — Принести тебе воды? — предлагает Даби, — Я всего пару раз видел людей, которые так много пили и оставались в живых. — Я не пил много, — севшим голосом возражает Шигараки, — это моя норма. — Ну, — говорит Даби, — ты же еще до моего прихода пил, а потом и со мной. — Нам же не продали, — напомнил Томура. — Это в первый раз, — объяснил Даби, — а вот во второй, когда ты сказал, что целоваться со мной на трезвую голову просто невыносимо… Подожди, ты что ли не помнишь ничего? О-оу… — Да завали, — отрезал Шигараки, переворачиваясь на другой бок. Если бы он пекся о своем здоровье, то наверняка подумал бы о том, что пора завязывать. Нормальные люди не пьют столько и уж тем более не называют это нормой. Как хорошо, что Томура никогда не был нормальным. Хотя «норма» — понятие растяжимое. — Я смотрел этот сериал в детстве, — подает голос Даби, решая не мусолить тему, — даже хотел стать поваром из-за него. — Мне не интересно, — все-таки закатывает глаза Шигараки. — Блин, тебя что, родители не учили быть вежливым? — спрашивает Даби. Томура уставляется на него. Даби непонимающе приподнимает бровь, а потом ойкает и неловко потирает затылок. — Извини, забыл, что это табу тема. — Это не табу, но ты последний, с кем я хотел бы обсуждать свое детство, — объясняет Шигарки, шмыгая носом. — Онет, неужели ты становишься нормальным разговорчивым человеком только под алкоголем? Мне прийдется спаивать тебя даже чтобы спросить, будешь ли ты кофе? — Не знал о таком критерии нормальности, — хмыкает Томура, — я пью крепкий кофе с четырьмя ложками сахара с горкой. Кажется, тошнота отступает. А это значит, что можно позавтракать. Или пообедать. Вообще, который час? — А если без горки, то уже не пьешь? — смеется Даби, — Там наверно за сахаром вкус кофе совсем не чувствуется. Ну ты и сладкоежка. Как маленькая девочка. — Пошел нахуй. — послал его Шигараки. Нет, серьезно? Даби только что придрался к его вкусу на кофе? — Онет, прости, я уже ходил туда вчера, — лыбится Даби. — Вчера?.. — сначала не понимает Томура, но потом щурит глаза, — Я тебя отымел? — Да что ж такое-то, — театрально вздыхает Даби, - в первый раз тебе не понравилось, а в этот — ты вообще ничего не запомнил… Неужели я настолько плох? — потом смеется во весь рот и выдает, — да нет конечно, только целовались, ты сказал, что я тебя не настолько привлекаю. — М, — выдает Шигараки, — а я бы не удивился. Даби поворачивается к нему и хмурится. — Я тебя не понимаю. Ты то собираешься заплатить за секс, то говоришь, что ебаться со мной фу, то «не удивился бы». Томура переворачивается на спину и пожимает плечами. — Жизнь — странная штука. Я говорил про нижнюю позицию. Тебе же нравится, когда над тобой издеваются. — А-а, — неловко и настороженно тянет Даби, — с чего ты взял? Это же не правда. — От того, что ты это отрицаешь, оно не уйдет. И это слишком очевидно. Даби морщится. — Ну. Это не аргумент. — Ладно, — Шигараки тянет уголки губ вверх, и Даби вздрагивает, — это хорошо. Иначе тебе будет сложно выжить со мной. — «Ужиться со мной», — поправил его Даби. Томура снова пожал плечами. Даби вдруг показалось, что Шигараки имел в виду именно то, что сказал. Томура широко зевнул, и только зажившая ранка на его губах треснула. — Куда это ты? — покосился на него Даби, когда Шигараки начал подниматься с кровати. Простыня съехала вбок, раскрывая побитый жизнью матрас. В некоторых местах на нем имелись желто-белые пятна непонятного происхождения. Даби предпочитал не обращать внимание на вещи, слишком сильно напоминающие о его денежном положении, поэтому просто не забивал этим голову. — От тебя подальше, — резко и зло огрызнулся Томура. Даби потер запястья. Он правда пытался понять логику смены настроения и поведения Шигараки, но это все никак не выходило. Даби посмотрел в телефон. Скоро на смену. В коридоре хлопнула дверь. Томура закрылся в ванной. Даби хмыкнул. Даби выглядывает в стекло закрытого окна. Разве он не открывал его вчера, как и каждый день? Привычка, оставшаяся от попыток неповиновения отцу-тирану еще в детстве. Весь балкон завален пушистым белым снегом. Кажется, зима в этом году будет особенно длинной. Даби приоткрывает форточку на зимний вариант и вдыхает мгновенно вваливающийся в комнату морозный воздух. Легкие обжигаются. Прекрасно. До вечерней (на самом деле, вечерней плавно перетекающей в ночную) смены остается еще какое-то время, и Даби решает посвятить его пинанию хуев в виде просмотра бессмысленных телешоу на ютубе вливания в себя пары чашек горячего чая. На маленькой кухоньке все непривычно празднично. Даби мысленно дает себе обещание пару-тройку раз постебать Томуру за то, какой он на самом деле. А какой он на самом деле? Активно-агрессивный пограничник или неловко любящий сладкое и Новый год ребенок? Даби приходит к выводу, что Шигараки — все это вместе взятое, и не стоит разделять черты характера на настоящие и напускные, потому что даже механизмы защиты способны характеризовать человека как личность. Третья чашка чая остается недопитой на половине. Даби засматривается на стиль девушки из программы про подростковую беременность. Дома скучно. Даби надевает черную толстовку с бульдогом и никак не может избавиться от почти приятного чувства тоски. В этот день он решает непременно отыскать свою заброшенную гитару. Как-то по особенному хочется тянуть драматично заунывные песни. Или потрахаться с кем-нибудь. Даби еще не определился. — Шигараки! — кричит он перед самым уходом, — Захочешь выпить — забегай в бар. Не получив даже невнятного «ага», Даби с характерным звуком застегивает молнию на куртке до самого упора и закрывает за собой железную дверь.

***

В баре Мей не поленился дать Даби оплеху, чтоб не повадно было опаздывать. На это Даби лелеяно улыбнулся и, разводя руками, сказал, что ему уже ничего не поможет. Тога хихикнула и вручила Даби швабру — кажется, кто-то разбил бутылку за баром. Даби метнул вопросительный взгляд на Мейя, но тот только пожал плечами, оставляя Даби на размышление, было ли это его неосторожностью или пороступком пьяного посетителя. — А что, помощи не будет? — поинтересовался Даби, когда Мей направился в сторону подсобки, где персонал обычно оставлял свою одежду. Мей обернулся на ходу и отдал честь, приложив два изящных пальца ко лбу. — Через часик забегу, — крикнул он. Даби хмыкнул. Без Мейя будет скучно. Хорошо хоть Тога здесь. Даби вдруг вспомнил о чем-то важном, но мысль тут же ускользнула из его сознания. Вместе с девушкой он убрал бар, потом Химико побежала принимать заказы, и Даби остался наедине с самим собой. Работа потекла своим чередом. За несколько лет общение с людьми разного достатка и благополучия стало абсолютно привычным, и если раньше Даби с интересом разглядывал каждого, пытаясь угадать что происходит в жизни человека, то теперь ему было абсолютно все равно, кто и как выглядел и говорил. Несмотря на обыденность, Даби нравилось работать в баре (скорее находится, но где-то брать деньги нужно). В конце концов, именно здесь он познакомился с Мейем, который в последствии стал не просто очередным посетителем, а близким другом. Конечно, первое знакомство не было наполнено позитивом. Даби наполнил три рюмки водкой — женщина, сидевшая напротив него, выглядела несчастной и явно собиралась напиться донельзя. Ее одежда выглядела неряшливой из-за большого количества невыглаженых складок, а на бежевых капроновых колготках пошла стрелка. Такие люди обычно спускают последние деньги на алкоголь и заканчивают в грязном переулке либо избитыми такими же как они, пытающимися отыскать средства на бутылку или дозу, либо наглотавшимися слишком многого самостоятельно. Даби наклонил голову к плечу. Неправильно винить их за это. Человек не становится алкоголиком просто так. У каждого есть своя причина. Зачастую виновато общество. Женщина залпом выпила шоты и выложила на стойку охапку мятых купюр и мелочь. Даби пересчитал деньги. Посетительница осуждающе посмотрела на него. Нет, ну а что? Безопасность превыше всего. Не хочется жертвовать процентом из и без того небольшой зарплаты. Однако Даби никогда не был осторожным человеком: еще в детстве он нарывался на злость отца. Внимание как-то само-собой отвлеклось от посетительницы, и взгляд побежал по новогодним украшениям, развешанным по стенам бара. Раньше Даби очень любил Новый год, потому что официально разрешалось навестить маму, потому что можно было врать о школьных поездках, брать у отца деньги и сбегать за неимоверной горой кислых радужных и сладких мармеладных конфет и наконец — потому что несколько дней ему не приходилось беспокоиться о младших. Кулак громко стукает о барную стойку. Женщина-посетительница ойкает. Даби перестает витать в облаках. Видит перед собой Шигараки. Удивленно тянет брови вверх. Томура просит выпить. Даби мешает ему один из своих любимых коктейлей и ставит красивый красный бумажный зонтик, решив, что этот цвет прекрасно подошел бы к цвету глаз Шигараки. Томура провел длинным пальцем по ободку стакана, облокотил голову на ладонь, колко улыбнулся и поднял взгляд на Даби. Даби открыл рот, чтобы что-то сказать, но как-то замялся, отвернулся и зачем-то принялся протирать уже чистую барную стойку, а когда обернулся, чтобы посмотреть на Шигараки, того уже не было в поле зрения. Исчез так же быстро, как и появился. Впрочем, и нашелся. Даби облокачивается на барную стойку, цепляясь взглядом за резковатые движения танцующего Томуры. Шигараки проводит раскрытой ладонью по собственному лицу от подбородка до линии роста волос, убирая их с разгоряченного лба и запрокидывая голову назад; обнажая шрам, проходящий через веко и приоткрывая тонкие губы. Второй ладонью Томура ведет по торсу, вместе с тем виляя бедрами. Хорошо же ему наверно. Какой веселый. Тога вырывает из блокнотика лист и кладет его перед Даби. Он вздрагивает и краснеет, пробегается взглядом по списку заказа и кивает Химико, потому снова пытается отыскать Шигараки в толпе, но как-то теряется и чувствует себя неловко. Когда музыка переключается на более медленную, Томура-таки находится, но он уже не один — Мей берет его за руку, сначала надавливая на ладонь большим пальцем, а потом совмещая их кисти как в зеркальном отражении, и они двигаются в подобии медленного танца. Даби оборачивается вокруг себя на одной ноге, тряся шейкер с коктейлем для милой девушки напротив него. Томура наверно все еще танцует в глубине клуба. Но вообще-то ему плевать. Девушка накручивает прядь длинных русых волос на палец и бросает на Даби скучающий взгляд из-под светлых, почти не накрашенных ресниц. — Чего не танцуешь? — улыбается ей Даби. — Не с кем, — пожимает плечами она. — Понимаю, — вздыхает Даби, выливая содержимое шейкера в широкий приплюснутый бокал, — предложил бы свою кандидатуру, но меня заставляет работать злобный босс. — Злобный? — переспрашивает девушка. — Ага, — Даби пододвигает ей готовый коктейль, — угрожает перестать платить деньги, если не буду работать, и смеется вот так, — Даби нахмурил брови и хитро прохихикал. Девушка издала смешок. — Точно злобный, — согласилась она, — я бы даже сказала, жестокий. — Именно, — щелкнул пальцами Даби, — как здорово встретить понимающего человека. — Хватит ныть посетителям, — обернувшись, Даби увидел Мейя, опирающегося на барную стойку. — Я же говорю, меня никто здесь не понимает, — трагедийно ахнул Даби, обращаясь к девушке-посетительнице, — а ты что, наебался? Как не стыдно использовать пьяного человека в своих корыстных целях. — Это и есть твой босс? — заинтересованно спросила девушка. — Нет, но он тоже злобный, - ответил Даби. — Ни с кем я не ебался, — возразил Мей, — и это он мной пользуется. Даби удивленно поднял бровь. Вот это поворот. — Ну раз так, дай-ка и я тобой воспользуюсь, подмени меня на пару минут, пообщайся с прекрасной дамой, я сбегаю найду гитару. Не дав Мейсону запротестовать, Даби прошмыгнул мимо барной стойки, пробежал через весь зал, случайно толкнув пару-тройку танцующих пар, и вошел в кладовую — узкую продолговатую комнатку со стеллажами до потолка. Даби вздыхает. В кладовой слишком много вещей, начиная с верхней одежды персонала и заканчивая старой посудой и сезонным декором. Ему понадобится чуть больше, чем две минуты, чтобы найти гитару. Даби ставит руки в боки, обводит старые железные стеллажи задумчивым взглядом. Из-за прикрытой двери приглушенно доносится музыка. Даби подходит к столу (скорее складу верхней одежды на самом деле), притащенному кем-то из стафа еще с год назад — хочет отодвинуть его, чтобы заглянуть в прореху между стеной и спинкой ближайшего стеллажа. Из груды курток доносится звон мобильника. Наверно, Тога как обычно забыла телефон. Даби сует руку в середину горы вещей и нащупывает что-то вибрирующее и похожее на мобильник, потом цепляется за ткань и тянет куртку ближе к себе, параллельно вынимая телефон. Даби опускает взгляд — и в тот же момент понимает — это не пуховик Химико — из кармана вываливаются маленькие пакетики с белым порошком. — Тебя не учили не лазить по чужим карманам? — донеслось со стороны двери. Даби воровато обернулся. На входе стоял как всегда недовольный Томура. — Прости, я… — начал Даби, не зная, как объяснить ситуацию. Шигараки громко цокнул, не дослушав до конца, выхватил свою куртку и телефон, развернулся и скрылся в неизвестном направлении. Даби уставился на пакетик, лежащий у его ног, потом на дверь. И что с этим делать?