Состояние полураспада

— Не обманывай себя, — севшим голосом предупреждает Даби следующим утром. И остается у Ястреба еще на пару дней. Так легче. Если бы Таками не встретил этого человека когда-то давно, у него ничего бы не получилось. Даби затягивается, прежде чем целоваться. Сердце всегда стучит как ненормальное. Но все в порядке. Хорошо, что Даби плевать. Только не во сне. Иногда он засыпает, сжимая ткань футболки на груди. Утром Даби курит. Неприятные горькие сигареты, но его расходящиеся в улыбке губы после них с привкусом шоколада. В обед Даби равнодушно смотрит на героя номер два. В его синих глазах уже нет детского запала. Зато больше не больно. Кейго никогда не был так счастлив, помогая кому-то. Вечером Даби снова смотрит в мертвую гладь параллельного мира, и там, вместо теплых мягких ладоней, его обнимают холодные и сухие; уверенный золотистый взгляд меняется на загнанный красный, ненавидящий любое проявление справедливости. Даби отворачивается. Даби плевать, он не волнуется о мертвых разложившихся телах; он уходит глубоко в себя, но держит баланс, чтобы вернуться обратно было возможным. Даби не любит кататонию, только психозы. Он знает: он неправильный не только поэтому. Даби пытается быть нормальным, он ведет себя адекватно и по-взрослому — таким хотел видеть его Шигараки. Он решает проблему — правит неправильную, мерзкую часть себя маминым лезвием прямо здесь, глядя Таками в глаза, потому что он — так же неугодный ему кусок жизни. Когда гарь на его груди расходится надвое, ломаные на концах длинные ногти цепляются за слабые угловатые плечи, за затылок, и выдирают клочки белесых волос вместе со скальпом. «Тойя! Я помогу, ты меня не пугаешь», — шепчет ему Кейго, прислоняя ладони к раненой грудине. «Даби. Подожди. Мне страшно», — блекло выговаривает Томура, хватая его за рукав одежды. Его никто больше так не зовет. Он остался Тойей — беловолосым и синеглазым, демонстративным и глупым. Шигараки уже не смотрит на него с презрением — он вообще никак не смотрит. И уже не будет. Странный врач в приемном покое сказал, что никакого Шимуры Тенко не существует, а, значит, в пожаре его не нашли. Его нет нигде; он больше не повсюду, когда не рядом. Даби забирается пальцами в мокрую плоть, пытаясь нащупать кости, потому что таким бесхребетным он еще не был. Он должен был схватить Шигараки за руку. Он позволил ему слишком многое. Он позволил себе не гореть, и теперь мир всегда будет в темноте. «Боже, нет, Тойя, перестань», — оттягивает его ладонь от раны Кейго, — «не делай так». И Даби поддается, потому что ему уже без разницы. Грудь болит уже непонятно от чего. Потолок в комнате белый, пыльный. Мама всегда мыла потолки длинной выдвигающейся шваброй. Он оседает в руках Таками, и последний надеется, что ему стало легче, но только у Даби нет права на надежду. У Ястреба из окна видно высокие, горящие светом, многоэтажки. Даби отворачивается от Кейго и ударяет по зеркалу. Оно ломается надвое, совсем немного неровно, как батончики, которые Томура ел в диспансере. Маленький осколок падает ему в ладонь; длиннопалую и некрасивую; он дергает Таками за указательный палец и проходится по нему острием: он ненавидит Кейго, его руки никогда не заменят другие, в его касаниях нет того, что было в Томуре, а в лице — черт, за которые можно простить самого себя, потому что ни в одном закоулке планеты нет теперь ни Тенко Шимуры, ни Шигараки Томуры. — Как тебе помочь? Даби вновь смотрит на Кейго, доброго, стабильного, сильного, сверкающего тоскливым сочувствием золотистых глаз. Но Он всегда возвращается. Он себя терпеть не может. Таками другой. Таких людей нельзя подпускать к Даби. Нельзя, чтобы хорошего в мире стало еще меньше; Даби предпочел бы, чтобы совсем не осталось, потому что тогда, может, дышать станет немного легче? В голове как заезженная пластинка тупое «Что если я наконец умру сегодня?» сменяется полным ненависти «Что если нет?». Даби мажет Ястреба в кровь. Даже это не делает его менее привлекательным, нехорошим, деструктивным. Даби все чаще хочет отрезать ему ноги до бедра, не оставляя даже коротких обрубков, чтобы Таками перестал быть собой; стал кем-то загнанным и не нужным ни Даби, ни всему геройскому сообществу. После этого все точно станет проще. Даби слабый. Он не может изменить себя и начать чувствовать то, что должен, поэтому должен поменять то, что делает его отвратительным. Даби не заслуживает счастливого конца, когда Томура даже не имеет могилы, но если Кейго больше не будет нравиться ему, ненависть перестанет выскребывать его изнутри. Это продолжается, кажется, все время, пока Даби с Таками. Все только стало лучше. Или не становилось никогда. Даби говорит, что скоро умрет. Кейго вертит головой. Гладит его по макушке. Это помогает. Даби замахивается на него. Ястреб ловит его кулак и выворачивает руку. Он не позволит обидеть себя. Даби просит сказать речь на его похоронах. Объяснить всем, что он был самым ужасным. Таками не соглашается. Спрашивает: — Как же так? Что случилось? А Даби смеется. Какая разница, если он все равно умрет. Он рассказывает. Про гулкий смех и отходящую с губ кожу. Про удушение и загнанные взгляды. Про возбуждение от чужой ненависти и резкий толчок в грудь. Все вдруг долгожданно стихает. От этого становится так хорошо, что Даби на секунду думает, что он оглох по чувствам всех фронтов. Он говорит со злостью на тех, кто стал причиной, с обидой на себя и болью. Но когда заканчивает, не остается ничего. Даби не мог представить, что это так просто. Он не мог никому рассказать. И, хотя сейчас тоже не стоило, Даби не жалеет. Но это только потому, что ему плевать, как отреагирует Таками. Сдаст ли его отцу, убежит со страхом, осудит ли. Неважно. — Я прекрасно знаю, что преступниками не от балды становятся, Тойя. Но это не оправдывает то, что он делал по отношению к тебе. Нельзя оправдывать все свои хуевые поступки тем, что много лет назад с тобой плохо поступили. Ты же не начал убивать. Ты говоришь, что он любил тебя, но в чем проявлялась эта любовь? В избиении или качелях? В отказах? Так нельзя. Это не честно. Он воспринимал тебя как грязный ковер, на котором можно иногда поспать, если нет сил дойти до кровати. Но ты же тоже человек. И не плохой, Тойя. Ты заслуживаешь лучшего отношения. Ты не виноват во всем, что с тобой происходит. В каких-то моментах — да, но не во всех. Даби вновь смеется, запуская ладонь в волосы. Не виноват? Так легко? Таками мажет его слезы по щекам. Худые колени, торчащие из его дырявых джинс, упираются в грудь Кейго. Он мерзкий. Он еще хуже Даби. Он делает Даби хуже. Позволяет думать о прощении. Даби тянет его на себя за шею у затылка. Таками целует его. Даби отрезал бы его мягкие губы, чтобы положить в маленький зиплочный пакет и бросить его на стол перед Старателем. Пусть знает. Затем можно было бы приступить к пальцам, которыми Ястреб обнимал его за шею, потому что она принадлежала только одному человеку, и даже думать о том, что Томура — просто замена для травм привычному к ним Тодороки Тойи, больно. Но Даби уже думает. И себя за это ненавидит. Все дело в эмоциях, в дофаминовых ямах и пиках, случавшихся после них? Даби смотрит на Таками. Он не сказал ни слова о том, что Томура плохой. Сейчас все равно выдаст какую-нибудь хуйню. — Все нормально. Это останется между нами. Я с тобой. Даби кусает щеку. Порывом подается вперед, хватает Таками за спину, жмет к себе. Самое страшное — Кейго обнимает его в ответ. Теплый, мягкий, спокойный, уверенный. Только щетина в шею колется. Близость Таками ощущается прекрасно и уязвимо одновременно. Даби ловит себя на мысли: ему это нравится. И почему-то не прогоняет ее. Он смотрит прямо перед собой. Там, в карамельных глазах с расширенными зрачками, он замечает нечто знакомое. Слово он встречался с Кейго еще до того, как инсценировал свою смерть. — Спасибо, — не слыша себя шепчет Даби, — птичка. В этот день Таками делает ему вкусный раф в кофемашине, и они разговаривают обо всем на свете. Даби удивляется каждый раз, когда Ястреб не бранит его за «неправильные» поступки и когда оказывается, что многие их вкусы сходятся. Они слушают одинаковую музыку, оба любят булочки с изюмом, спать без одежды и намеренно выматывать себя перед сном, чтобы ни о чем не думать, засыпая. Даби показывает Кейго, как рисовать хуи на кофе, и Таками смеется, старательно делая вид, что это бескультурие его не прельщает. Потом Ястребу пишет Старатель. Он спрашивает, где его сын. Кейго уточняет: «Который из?)», и Даби ухохатывается, доведенный попытками Таками переделать кофейные пенисы в сердечки. Они проводят вместе еще пару часов, прежде чем Кейго начинает собираться на работу. Он говорит, что будет занят весь оставшийся день, а может, даже и ночь, но Даби может оставаться в его квартире сколько угодно. Даби шутит что-то о кражах. Таками уходит, не запирая дверь. Даби спит в комнате с зеленым раскладным диваном. А Кейго поднимается в офис на просторном лифте. На тринадцатом этаже зеркального здания он кладет отчеты перед комиссией. Женщина со строгой черной челкой тянет бровь вверх. — Я узнал все о Тодороки Тойе. Он был ближе всех к Шигараки Томуре. В среду Даби возвращается домой. Шото смотрит на него из-за двери. Фуюми просит обменяться номерами. Даби протягивает ей мобильник. Все становится проще. Он пишет Тоге. Намеренно не читает ее смс выше. Просит прощения. Объясняет только, что пока не готов к общению с ними. Теперь, почему-то, кажется, что «пока» — это пока, а не никогда. Потом разрешает сестре подстричь его отросшие волосы и остается блондином. Он старается не думать о том, как сильно он похож на себя прошлого, но все происходящее кажется легким и правильным. Ночью Даби вдруг понимает, что ему больше не больно. Он ложится раньше, чем обычно, и сразу засыпает, а на следующее утро просыпается с хорошим настроением. Томуры больше нет. Но, может, так даже лучше? Он со всем справится, потому что он больше не один. Даби курит на веранде с сестрой. Когда они болтают, выясняется, что детство было не таким темным, как он помнил. Фуюми рассказывает об их последнем Новом годе, когда Даби подарил им значки с перечеркнутым лицом отца, и о Шото, который прикрепил свой на внутренней стороне пиджака. Такой скрытый протест. Через несколько дней они впятером навещают маму. Отец приносит ей букет из цветов, которые она любила в молодости. Неужели все налаживается? Потом домой приходит Кейго. Он как всегда позитивный. Будит Даби слишком рано и играет с ним в крестики-нолики на его резанных запястьях. Даби подмечает, что нужно добавить пару шрамов. Грустит, потому что их не будет видно. Смеется. Неужто шутит? Таками целует его ожоги. С привкусом гари, наверно. Даби раньше не задумывался о том, успел ли он обжечься сильнее, пока падал. Это больше не о другом человеке, только о нем. Таками рассказывает Даби про работу: о комиссии, которая вечно что-то от него хочет, о беспорядках после смерти Всемогущего, о затишье после смерти Томуры. Спрашивает, нормально ли это. Сколько Даби себя помнит, всегда брал ответственность за других: за сестру и братьев в детстве, за Тогу, Спиннера, Магне и Твайса в подростковом периоде, за Мейя на работе; он даже старался освободить Шигараки от ответственности за его срывы на Даби. Вероятно, потому, что сам хотел, чтобы кто-нибудь сделал это для него. Но никто никогда не подставлял Даби свое плечо. Может, из-за того, что он не просил — просто не знал, что так можно. Наверно, он ненавидел обязательства именно поэтому. Вещей, за которые нужно отвечать, всегда было слишком много. На себя сил не хватало. Родители не учили Тойю любить себя. Но он умел любить других. В гостевой (судя по количеству вещей, нет) комнате Кейго и Даби смотрят глупые реалити-шоу. Иногда Таками откидывается на плоскость разложенного дивана и тянет Даби к себе за ворот футболки. Понять его мотивы становится сложнее, хотя он говорит напрямую. Даби не считает нужным загоняться по пустякам. Вечерами они гуляют по городу. Даби все еще не нравится быть в больших компаниях. Кейго показывает ему место, где можно купить дешевый кофе. Непонятно зачем, учитывая его обеспеченность. Таками почти ничего не говорит о себе. Даби не делает выводы. Ему это не важно. Просто сейчас хорошо. И все. Если вечно смотреть вперед, можно перестать не бояться. На кухне Шото помогает Нацуо с учебой. Последний никак не может досдать долги. Денег на взятки нет. По выходным к Шото приходит привлекательная девушка с темными волосами и кукольным лицом. Фуюми рассказывает, что это одноклассница Шото. Шепчет, что они нравятся друг другу, но не признаются. Однажды девушка приносит с собой скрипку. Даби улыбается, следя за младшим, внимание которого было прикованно к пальцам одноклассницы. Нацуо бросает тихое «Хоть у кого-то в этом доме отношения нормальные», когда видит подростков. Может быть, у Шото правда получится быть нормальным?