you're so golden

Гарри спокойно потягивается на коврике для йоги, вытянув ноги и склонив голову к коленям, легко обхватывая руками ступни. Сегодня утро особенно солнечное, даже палящее, и он чувствует, как рашгард становится все более влажным, а дышать все труднее, воздух невероятно сухой и горячий, но в любом случае запланированную тренировку нужно продолжать. Его пытаются отвлечь хныкающие Найл и Лиам, которые почти умоляют заканчивать скорее, потому что им срочно необходимо развлечься, а Гарри только неодобрительно фыркнул на такое ребячество, и двое парней разочарованно поплелись обратно в дом. Ничего не может прервать практику, ничто не будет ему мешать концентрироваться на асанах и упражнениях, даже Луи, который чуть позже курит на балконе в его спальне и буквально прожигает взглядом. Но стоит его поблагодарить, что он не пытается отвлечь разговорами или подгонять, в целом, они даже еще не говорили этим утром, потому что Гарри подорвался в шесть утра и понесся в душ, лишь бы угомонить свое подсознание, что предательски начало под утро выдавать ему не самые приличные сновидения. Ко всему, он все-таки проснулся в объятиях Луи, и нужно было исчезнуть как можно скорее и как можно аккуратней, чтобы не разбудить и не получить лишних вопросов, или никому не нужных прикосновений, с последним можно поспорить, но это оказалось не так важно после холодного утреннего душа, так что он со спокойной душой выпил крепкого кофе, искупался в бассейне, прогулялся по пляжу, и теперь наслаждается утренней практикой, и ничего не будет отвлекать его концентрироваться на дыхании и тянущихся мышцах. Гарри решил сделать одолжение и сжалиться над парнями, потому что они действительно правы, и нужно насладиться последними днями отдыха. Одна только мысль о том, что у него расписан весь январь, вгоняет в запредельную тоску, радует только день рождения Зейна, все остальные дни расписаны буквально по часам. Выступление с речью на поминках отца, пожалуй, самое тяжелое событие, мало того, они почтут его честь в местном храме Кембриджа, потому что королева уверяет, что это «очень благополучная идея», все же, когда-то его отец был ректором университета, но это не так важно. В этом году — пять лет со дня смерти отца, и Гарри должен душераздирательно произнести речь, по большей части, его напрягает тетушка Кейт, по меньшей, несчастные Филипп и Люк, которым банально не повезло родиться в этой семье. Это та часть семейства, которая открыто позволяет себе бесстыдно открывать свой рот, но опять-таки, все это такие мелочи, по сравнению с тем, что нужно произнести речь и почтить память человека, которого он ненавидит. Самая малая из проблем — это непринятие обязанности и нежелание уступать принципам, самая большая — он думает, что облажается, потому что даже не притрагивался к речи, скинул все на бедную Ирен, но здесь все банально — он не знает, что должен сказать. О том, что был хорошим и чутким отцом, или о том, что не обращал внимания на маленького мальчика? О том, что был достойным человеком, или о том, что позволял себе распускать руки? О том, что был примерным семьянином, или о том, что изменял матери с ее сестрой? О том, что всегда понимал, или о том, что пытался выбить «всю твою дурь», подразумевая под этим неподходящую ориентацию? О том, что был хорошим ректором, или о том, что скупердяйство было его смыслом жизни? Гарри не знает, что должен сказать, поэтому все надежды — на Ирен, она должна спасти ситуацию. В целом, пускать все на самотек стало его привычкой, и не сказать, что это хорошо, скорее, даже печально, потому что единственное, о чем он постоянно думает, это голубоглазый мужчина, который сводит его с ума, с которым он чувствует неподдельную защиту и заботу, он нуждается в нем — это факт, и это очень слабохарактерно. Когда пройдет его привязанность, или, как обозвал это Лиам, влюбленность, все встанет на свои места, но она только усиливается, и это пугает. Все напоминает театр с неподходящими ролями, они нужны друг другу, но не могут быть вместе, прям как сопливая драма, где публика только ликует от их страданий, и ожидает еще большей драмы. Мысли смешиваются, как только он ступает на порог кухни, и громкий разговор вмиг утихает на «нет», и он даже не обращает на это внимания, пока хватает бутылку холодной газировки. Но его брат, очевидно, сейчас подавится тем, что хочет сказать, Лиам и Зейн лопнут от надутых красных щек, а Луи стоит поберечь зрение, потому что он буквально закрыл свое лицо экраном ноутбука. Гарри вопросительно изгибает бровь, и Найл «роняет» лицо в ладони, а Лиам и Зейн уставились на Луи, точнее, на ноутбук. — Что происходит? — недоверчиво шипит Гарри, оглядывая парней. Найл резко поднимает голову и широко распахивает рот, делая глубокой вдох: — Ты прав, пойду собираться, — он подскакивает со стула, искривляя губы в улыбке, но больше похоже на нервный оскал. — Мы должны отлично отдохнуть на яхте, — нервно-весело говорит он, вздергивая согнутую в локте руку вверх. — Найджел, — предупреждает Гарри, уже наблюдая, как брат несется к выходу. — Иди скорее в душ, мы и так тебя долго ждали, — бросает Найл, прежде чем с грохотом захлопнуть за собой дверь. Гарри переводит взгляд на троих парней, Лиам резко пихает Зейна локтем в бок, и тот явно не ожидал, потому что вздрагивает и с ужасом поворачивает голову в его сторону. Лиам кривится в натянутой улыбке, но всего секунда и он вздрагивает, теряя даже эту натянутую улыбку, и его точно пнули ногой под столом, потому что Зейн бросает нервный смешок. — Еще секунда цирка и я запущу в вас эту бутылку, — Гарри угрожающе поднимает стеклянную бутылку. Несколько секунд напряженного молчания, и Лиам откашливается, поднося ко рту кулак: — Золотой или зеленый? — Гарри удивленно вскидывает брови, окидывая парня изучающим взглядом. — Просто ответь, — пожимает плечами Лиам. — Бронза, — даже не думая, фыркает Гарри, это очевидно. — Оу, — Зейн переводит взгляд на сидящего напротив Луи. — Бро-о-нза, — тянет он, расплываясь в широкой улыбке. — Бронза, — подтверждает Лиам, и они смотрят друг на друга, пока Луи озадаченно хмыкает и возвращает ноутбук на стол. Гарри просто оставляет это, как есть, загадки точно сейчас не помогут переключиться, поэтому он даже не придает значения тому, что разговор парней снова становится оживленным, когда он закрывает дверь и шагает в спальню. Возможно, Найла можно было бы любить больше, если бы его длинный язык работал правильно, когда Гарри это необходимо, потому что парни продолжают себя вести странно. Лиам и Зейн периодически перешептываются, имея наглость делать это, сидя напротив него. Луи заимел бесстыдство банально все игнорировать, и уткнулся в свой телефон, и сколько раз бы Гарри не поворачивал голову в его сторону, его брови всегда сведены, и он обхватывает пальцами нижнюю губу, слегка оттягивая, слишком сосредоточенный и задумчивый. Ко всему, Найл очень молчаливый, и все еще не притронулся к своей текиле. Все это начинает раздражать, но Гарри только разочарованно выдыхает, откидываясь на шезлонге и сгибая ногу в колене. Его клубничный смузи нагрелся до запредельно тошнотворного вкуса, поэтому приходится довольствоваться не самым сладким ананасом, он ненавидит ананас, но виноград — это сплошная глюкоза, а от клубники скоро появится сыпь. Киви, кстати, не самый худший вариант, но мелкие косточки могут неудачно расположиться между зубов, поэтому он тоже воздержится. Еще есть папайя, но она не привлекает, личи — снова глюкоза, и вот ананас, и он ненавидит ананас. — Ты ведь не ешь ананас, — задумчиво произносит Луи, даже не поднимая взгляд от телефона. — Если бы ты мог читать мысли, то понял бы, почему ананас, — пожимает плечами Гарри, закидывая в рот кусочек желтого фрукта. Луи поднимает взгляд и хмуро его оглядывает. — Ненавижу ананас, но виноград нельзя, от клубники скоро будет сыпь, а киви, — он осматривает поднос перед собой. — киви я люблю, но не сегодня, у папайи мне не нравится цвет, а личи — это как виноград, — разочарованно выдыхает он, на секунду опуская взгляд на тарелку с ананасами в своих руках. Все на него уставились с изумлением на лицах, и Гарри только вопросительно изгибает бровь. Найл сдается первым, буквально взрываясь от смеха, Зейн и Лиам подключаются следующими, а Луи шокировано приоткрыл рот и вскинул брови, несколько раз медленно моргая. — Бронза, — смеется Зейн, хватаясь за локоть Лиама, который уже почти сгибается пополам. Истерика Зейна — любопытный момент, которым Гарри только наслаждается, широко улыбаясь и накалывая ананас, чтобы поднять вилку вверх, чем вызывает новый порыв истерики. Но к чему здесь бронза, остается загадкой, и он даже не собирается думать об этом, очевидно, теперь все над ним насмехаются, это вошло в их привычку. Компания Найла дурно на них влияет, сначала подключился Луи, затем Лиам, а теперь и Зейн, восхитительно убогая картина. Радует лишь то, что это кажется ему забавным, чем-то нормальным, он рад, что парни свободно чувствуют себя рядом с ним, это ценно, поэтому он нежно улыбается, оглядывая… друзей? Возможно, он бы хотел это отрицать, но что-то внутри толкает и больно скребет по сердцу от понимания, что эти парни стали ему близки. Шутка в том, что это ему нравится, он хочет доверять. Желает, чтобы у него были люди, которым он может сказать правду, которые примут. Но все еще нужно немного времени, постепенно они узнают все больше, и каждый раз, словно камень с сердца. Каждый раз он слышит поддержку и понимание относительно того, что смог, точнее, что позволено рассказать. Все эти трое не просто детки аристократии, каждый из них — ответственный и взрослый мужчина, каждый понимает важность конфиденциальности и правильное ей применение. С одной стороны, что-то подначивает молчать, но стоит кому-то из них начать говорить, как он видит частичку своей жизни в каждом. У всех строгие отцы, осуждающие, дерзкие, готовые порвать глотку за свою правду, и каждый из этих парней борется с этой «правдой», пытается отстоять свое слово, и это вызывает гордость. У каждого было трудное детство, когда тебя не любят, а воспитывают презентабельное будущее своей фамилии и наследия. Каждый ведет борьбу за свои права на эту жизнь, каждый готов на все, чтобы быть «испорченным» воспитанником, и это должно напрягать, потому что семья — это важно, но где семья, если тебя в ней не видят личностью. Он хочет понять, почему ему кажется это нормальным, словно все люди, которые имеют голос, хотят, чтобы их дети продолжили это, несмотря на то, что эти самые дети — вовсе не дети, сосуды с нужной информацией, осведомленные правилами, манерами, важностью удачно подобранных манипуляций. Где семья, когда она нужна для направления в нужную тебе сторону? Именно все это обрушается на него пониманием, насколько сильно ему необходимы люди в жизни. Возможно, время еще все расставит на свои места, покажет истинные лица, но пока, каждый раз, когда он видит этих парней, то хочет назвать их друзьями. Возможно, все эти сомнения лишь потому, что он не встречал нужных людей. Возможно, жизнь подбрасывает монетку, и наконец — это нужная сторона. Возможно, он обрел не только друзей, и совершенно упустим тот факт, что он отказывается произносить это слово даже в мыслях, ему нужно время, ему нужны доказательства, ему нужно полное принятие и понимание, ему нужны в жизни близкие люди. — Тост! — громко восклицает Гарри, чтобы перебить смех парней, и хватает бокал вина, поднимаясь с места. — Тост?! — шокировано вскидывает брови Найл. — Ты не говоришь тосты, — он изумленно оглядывает брата снизу вверх, пока он лишь пожимает плечи. — Он и ананасы не ест, — широко улыбается Зейн. — Давай свой тост, — он хватает бокал виски и поднимается с дивана. Гарри ждет пока все парни встанут, поэтому лишь улыбается, и отходит чуть дальше, чтобы видеть каждого: — Я действительно не люблю говорить тосты, это напоминает очередное мероприятие, где мне дали бумажку с нужными словами, — смеется он. — Но сейчас мне действительное есть, что сказать, — он делает глубокий вдох и улыбается, оглядывая таких же улыбающихся парней. — Я очень рад нашему знакомству, и все благодаря моему упрямому и беспечному брату, которому всегда нужна компания, — Найл высовывает язык, а Гарри только улыбается, пока парни бросают тихие смешки. — Доверие — это сложная система в моей голове, особенно сильно она усложняется другой системой, в которой у меня есть роль и принадлежность. В моей жизни никогда не было друзей, и я не уверен, что точно говорят в таких случаях, но мне кажется, что дружба — это стабильность доверия, возможность получить поддержку и нужные слова, — он на секунду поджимает губу и опускает взгляд в свой бокал. — Я рад, что встретил таких людей. Спасибо за поддержку, улыбки, смех, уютные вечера, и особенно, этот отдых. Надеюсь, я не ошибаюсь, и вы, ребята, именно те самые люди, которые мне необходимы, — парни ликующе гудят и улыбаются, пока Гарри взмахивает руку с бокалом и громко восклицает: — За вас, друзья мои! Звон бокалов и довольный смех заглушает, кажется, даже шум океана. Зейн притягивает его в объятия, чмокая в щеку, а он лишь смеется, закидывая руку на его плечи и целуя щеку в ответ. Луи гримасничает, недовольно морща нос и голосит отойти Зейну подальше, и Гарри снова смеется, протягивая руку и хлопая парня по плечу. Луи только наигранно недовольно фыркает, а Лиам и Найл уже начинают шутить о его нездоровой ревности. Все снова плюхаются на свои места, и Гарри с самой искренней улыбкой наблюдает насмешливый глупый спор парней, которые пытаются выяснить, почему китайская еда лучше пиццы, или наоборот. Найл и Луи почти взрываются, яростно размахивая руками и грозят не совместимыми с жизнью увечьями, потому что: — Затолкай себе сраные палочки в задницу, Малик, — взмахивает руками Луи. — Пицца — это самое святое! — Мои уши, о мои уши! — кричит Найл. — Вы повесили на них свою китайскую лапшу! Гарри только смеется, откидываясь на шезлонге, пока Зейн бросает в Луи бутылку газировки, под яростные крики Лиама, тыкающего пальцем в театрально ревущего Найла, который сквозь свои рыдания умоляет Луи их заткнуть. Гарри давится своим ненавистным ананасом, и теперь все смеются уже с него, пока он пытается сделать глоток вина сквозь смех, но только проливает его на грудь и белые шорты. Луи хлопает себя по лицу, сползая по шезлонгу и звонко смеясь, и Гарри укоризненно толкает его в плечо, но парень только громче смеется. Уютный вечер с холодными напитками и тихим шумом океана, они сидят на берегу, довольно улыбаясь и щурясь смотря на закат. Тихие бессмысленные разговоры дополняют яркими красками вечер, и даже нельзя представить, что может быть лучше в этот момент. Длинные ноги Гарри мирно покоятся на коленях Луи, который сейчас тихо смеется с какого-то бреда, что только что выдал Найл, и поглаживает голые лодыжки, вынуждая почти мурчать, и подаваться прикосновениям. Луи лишь дарит мимолетную улыбку, проходясь кончиками пальцев вверх по ноге и затем возвращая обратно, продолжая участвовать в разговоре, пока Гарри подавляет желание завыть и усесться ему на колени, чтобы быть еще ближе, и, если бы не неожиданно нагрянувшая Ирен, кто знает, он мог бы и не сдержаться в этот раз. — Твоя речь, — девушка садится рядом на песок, протягивая листы бумаги, что Гарри сразу хватает. — Я постаралась сдержанно и кратко, — сочувственно улыбается она, когда Гарри приходится наконец сесть нормально. Он поджимает ноги к груди и кладет листы бумаги на колени, тишина совсем не кстати, но он старается не думать об этом и сосредоточиться на тексте, и что же, это вполне вышло неплохо. Никаких слов о любви и благодарности, никаких выражений чувств, сухие факты и сухие доводы, это должно быть идеально. Он делает глубокий вдох и сразу шумно выдыхает, поднимая взгляд на девушку, которая дарит еле заметную улыбку. — Спасибо, — шепчет Гарри. — Это действительно то, что нужно, — он кладет руку поверх пальцев Ирен и слегка сжимает. — Я рада, — слабо улыбается она. — Ты готов к этому? — и Гарри лишь кивает с протяжным вздохом. — К черту сочувствие и сострадание, ты не должен говорить то, что они хотят. — Да, я знаю, — улыбается он. — Это идеальная речь, как всегда двусмысленно, сухо и без чувств, — уже смеется Гарри, закидывая руку на плечи девушки и притягивая ближе. — Ты ведь принц Уэльский, — Ирен размахивает руками, вызывая тихий смех сидящих рядом парней. — Гордый и капризный, — смеется она, кладя голову на его плечо. — Это то, о чем я думаю? — неожиданно встревает Найл, протягивая руку и хватая с колен брата бумаги. — Надеюсь, ты завуалировала в речи «идите нахрен», — он слегка хмурится, смотря на листы, и сидящий рядом с ним Луи любопытно заглядывает, Гарри только улыбается, когда замечает задумчивую морщинку на лбу. Спустя несколько минут молчания, пока два парня читали речь, Гарри поджимал губы и нервно оглядывал Луи, который теперь уже хмурится и поворачивает голову в его сторону с явным непониманием на лице, и Гарри несколько раз кивает и гулко выдыхает. — Что же, — хмыкает Найл, бросая листы на песок. — Ты действительно пошлешь всех нахрен, — он поворачивает голову в сторону брата и поджимает губы, несколько раз кивая. — Да прибудет с тобой многословная правда, и сохранит твою членолюбивую задницу, Гарольд, ибо видит Бог, ты самый настоящий принц Уэльский, — задумчиво парирует он, откидываясь на песке и опираясь на локти. Гарри шокировано распахивает рот и вскидывает брови, оглядывая Найла, который оборачивается к нему и невозмутимо пожимает плечами. Всего секунда молчания, а затем громкий смех смешивается с шумом волн и легким гулом свежего ветра. Луи падает спиной на песок, почти в истерике хватаясь за живот. Зейн и Лиам где-то близко к состоянию Луи, Найл театрально шумно выдыхает, а Ирен тихо хихикает, поднимаясь на ноги, и пару раз хлопает его по плечу, прежде чем уходит. Гарри хочет закопать Найла в песок и засунуть в рот ракушку, чтобы он больше никогда не пытался сказать что-то умное, но так грязно и открыто. К счастью, Найл больше не пытается открыть свой рот, как, собственно, и остальные парни, только продолжают бросать тихие смешки в его сторону, и единственное, что остается — не обращать на это внимания, даже когда Луи пихает его локтем в бок и дергает бровями со своей ужасно похабной ухмылкой, и Гарри хочет его чем-то хлопнуть, но только гримасничает, морща нос и высовывая язык, вызывая у парня довольный звонкий смех. — На самом деле я бы хотел, чтобы вы были там, — неожиданно громко оповещает Гарри, встревая в разговор, в котором даже не участвует, и все на него вопросительно смотрят. — В храме, когда я буду произносить речь, — объясняет он, когда встречает сочувственный взгляд голубых глаз. — Это будет очень ценно для меня, если у вас получится скрасить отравленный воздух фырканьем и недовольством моей тети, — натянуто улыбается он, и Луи придвигается ближе, закидывая руку на его плечи и слегка склоняя голову, даря нежную улыбку. — Конечно мы придем, love, — улыбается Луи, смотря прямо в изумрудные глаза. — Не переживай об этом, — и Гарри плавится от теплоты и нежности, оборачивая вокруг талии парня руки и утыкаясь носом в шею, шепча слова благодарности, а Луи только смеется, оборачивая руки вокруг его шеи, и заваливая их на теплый песок. — Тошнотворные, — фыркает Найл, пиная Луи по ноге, на что получает хлопок по пальцам от Гарри. — Предатель, — хнычет он, потирая пальцы. — Не смей его трогать, Найджел, — хмурится Гарри, слегка приподнимаясь и опираясь на локоть, бросая укоризненный взгляд в брата. — Только посмотрите на этих ревнивых бойфрендов, — смеется Найл, и посылает воздушный поцелуй, на который Гарри протестующе фыркает, но не может сдержать улыбки и не сделать то же самое, под звонкий смех парней. Луи слегка тянет его за шею, призывая вернуться в объятия, и Гарри довольно улыбается, плюхаясь обратно на песок, и сильнее сжимая руки на талии парня, притягивая еще ближе и утыкаясь носом в мягкую толстовку, вдыхая привычный аромат сигаретного дыма и мяты. Их дыхание выравнивается, выдохи и вдохи звучат в унисон, шум океана и тихие разговоры парней идеально располагают к сладкой дреме, в которую он проваливается спустя несколько минут, после того, как Луи запускает пальцы в его отросшие кудри и медленно перебирает. Но, к несчастью, через пару часов становится прохладно, и им приходится сонно и устало плестись в свои кровати. Луи желает доброй ночи, но Гарри уверен, что она не будет теплой и сладкой без тихого сопения рядом, поэтому сразу после душа стучит в соседнюю дверь, и как только ее распахивает уже полуспящий Луи, он хватает его за руку и тащит в свою спальню. Кажется, Луи совершенно не против, довольно улыбаясь и кутая Гарри в своих объятиях. Широкая спина прижимается к груди, легкий прохладный сквозняк обдувает их переплетенные ноги, пальцы обоих рук рефлекторно переплетаются, идеально подходя друг другу. Луна глубокой ночи подсвечивает перепутанные каштановые кудри и золотистые пряди, аккуратно обводя умиротворенные лица светом. Дыхание становится размеренным и спокойным, снова звучит в унисон, и все это более чем реально, более чем возможно чувствовать. Яркий луч светит прямо в глаза, вынуждая недовольно промычать и зажмуриться. Гарри переворачивается в крепких объятиях, утыкаясь носом в широкую грудь и безмятежно выдыхает, закидывая руку на талию Луи, медленно проводя пальцами по гладкой коже, вырывая у парня тяжелый и шумный выдох. Луи сильнее сжимает руки вокруг него, притягивая ближе и утыкаясь носом в кудрявые пряди, и, кажется, он даже не просыпается, в отличие от Гарри, который довольно улыбается, повторяя свои движения. Он оглаживает нежную кожу спины, еле касаясь подушечками пальцев, поднимается к лопаткам, медленно обводя каждую расслабленную мышцу, слегка надавливая большим пальцем в выемку между лопатками, и снова спускаясь к пояснице, проводя пальцами по позвоночнику. Луи слегка вздрагивает, его кожа покрывается роем мурашек, когда пальцы медленно обводят выпирающую бедренную кость и поднимаются выше к ребрам. — Что ты делаешь, love? — сонно хрипит Луи, опирая подбородок о кудрявую макушку, длинные пальцы вмиг замирают. — Прости, — еле слышно бормочет Гарри, смущенно утыкаясь носом в широкую грудь, что сейчас слегка приподнимается от тихого хриплого смеха. — Мне нравится, продолжай, — Луи проводит по его спине рукой, а затем сплетает свои пальцы где-то между его лопаток. Щеки покрываются легким румянцем, но он продолжает выводить круги и оглаживать золотистую мягкую кожу, что спустя несколько минут начитает пылать под его кончиками подушечек, и Гарри только улыбается, не прекращая свою желанную потребность быть таким же мягким, как и Луи с ним. Кажется, парень все-таки снова проваливается в сон, шумно сопя ему на ухо и обжигая щеку горячим дыханием. Гарри только протяжно выдыхает, очерчивая выемку узкой талии и исследуя каждый сантиметр пылающей кожи, уже проводя пальцами по плечу и следуя обратно к широкой спине. Он проводит большим пальцем по выпирающей бедренной кости, слегка надавливая, и Луи издает что-то похожее на очень хриплый стон, толкаясь бедрами вперед. Гарри плотно стискивает зубы, шумно потянув воздух, потому что их члены сейчас соприкасаются через тонкие ткани пижамных брюк, и он отчетливо чувствует твердое возбуждение, потому что Луи снова поддается вперед, вынуждая почти завыть от близкого трения. Гарри рефлекторно сжимает пальцы на золотистой коже, слегка толкаясь вперед, и вырывая уже более громкий стон, и, кажется, Луи проснулся от своего же стона, потому что в секунду все тело напрягается, и Гарри только шумно выдыхает, неохотно убирая руку с мягкой кожи. — Блять, — выдыхает Луи. — Прости, — смущенно хрипит он, отодвигаясь и моментально выпутываясь из объятий. — Все в порядке, — успокаивающе лепечет Гарри, когда парень садится на кровати. — Я, — он поднимается на ноги, и шумно сглатывает. — Я лучше пойду, увидимся за завтраком, — Луи даже не оборачивается, буквально вылетает за дверь спальни. Гарри разочарованно выдыхает, плюхаясь на спину и раскидывая руки в разные стороны. В какой момент вышло так, что он не хочет мучать себя самобичеванием, а только желает быть ближе, насколько это будет возможным, непонятно, но сейчас он вполне ясно чувствует разочарование и потребность в продолжении. Все это утро, все еще не проснулся. Он пытается уснуть, но по итогу тянется к своему телефону, и проводит ближайший час, развалившись на кровати и читая новости. Самое странное то, что он действительно сейчас не пытается уверять себя, что все это неправильно, только тупо тратит время на порчу зрения ярким экраном телефона. Никаких мыслей, только желание, чтобы Луи вернулся в его постель, и Гарри бы продолжил выводить дурацкие узоры на на его золотистой коже. Почему его это перестало пугать, он откладывает подальше, оставляя для лучших времен глубоких и долгих раздумий, шагая в ванную и тратит около получаса на душ. Найл и Зейн уже довольно жуют сэндвичи, когда Гарри входит на кухню. Они желают друг другу доброго утра, и он возится с приготовлением кофе и нарезает себе салат. Удачно приготовленные вафли как раз кстати к его салату с авокадо и рыбой, и он довольно разваливается на стуле, делая глоток кофе и чуть позже отправляет первую порцию салата в рот, стараясь вникнуть в разговор парней. Единственное, что он понимает — они хотят сегодня глупо потратить время, поэтому только согласно кивает, когда его спрашивают. Решение отложить утреннюю практику становится необыкновенно правильным, как только ноги касаются прохладной воды бассейна. Он ерзает бедрами, удобней усаживаясь и погружая ноги до колен в воду, и уже улыбается, замечая, как Найл подкрадывается к лежащему на матрасе Зейну, и в следующую секунду прыгает на его живот, и почти топит их двоих. Зейн протестующе размахивает руками и вопит, пока Найл самодовольно смеется, переворачиваясь на спину, и вынуждая Зейна снова завопить, потому что они оба скатываются с матраса и падают в воду. Гарри тихо смеется, поправляя солнцезащитные очки, и болтая ногами под водой, что отблескивает яркие лучи палящего солнца. По итогу, Зейн, недовольно бормоча, располагается на шезлонге позади Гарри, а Найл довольно плюхается на матрас, уже со стаканом газировки, и скрещивает ноги. Лиам приходит с кружкой кофе спустя час и садится рядом с Гарри, вторя его позу, опустив ноги в воду. Они продолжают наслаждаться шумом океана и шелестом зеленой листвы, не проронив ни слова. Очевидно, у Найла закончилась кола, потому что от резкого всплеска воды, брызги разлетаются во все стороны, и Гарри слегка хмурится, наблюдая, как брат вылезает из воды и шагает в сторону дома. — Гарри? — окликает Зейн, и он только вопросительно мычит. — Это ведь твоя вилла? — Гарри угукает, опрокидывая голову и встречаясь с задумчивым взглядом. — Могли бы мы остаться здесь до моего дня рождения? — Ох, — выдыхает Гарри, поворачиваясь к парню. — Нам нужно вернуться в Лондон, но вы можете оставаться здесь столько, сколько захотите. — Нет-нет, я думал, что вы сможете составить нам компанию, — Зейн поджимает губы и дарит легкую улыбку. — Прости, — виновато улыбаться Гарри. — О, не парься, — широко улыбается Зейн. — Шумная и пьяная вечеринка тоже отличный вариант, — уже смеется он, и Гарри сияет благодарной улыбкой. — Надеюсь, вы сможете приехать? — Конечно, нам нужно показаться в Букингемском дворце всего на пару часов, — улыбается Гарри. — Одиннадцатого вечером мы будем уже в Кембридже, — Зейн улыбается ему в ответ и скидывает на переносицу солнцезащитные очки. Они больше не говорят, и тратят еще около часа на шум океана и тихие мелодии, что Лиам включил на своем телефоне, разваливаясь на зеленой лужайке и болтыхая ногами в воде. Гарри замечает Луи, идущего рядом с Найлом, и он склоняется, чтобы лучше разглядеть, куда они идут, но высокие пальмы загораживают ему обзор, и он только разочарованно выдыхает. Он слышит шевеление сзади и сразу оборачивается, Зейн приподнялся на локтях и смотрит в сторону, где только что шли Найл и Луи. Парень замечает взгляд и только улыбается, поднимаясь с шезлонга. — Может, пообедаем? Уже почти половина четвертого, — Гарри пожимает плечами, а Лиам подрывается и уже протягивает ему руку, но он совершенно не придает этому значения и хватается за руку, поднимаясь на ноги. — Найл говорил, что там есть паста с креветками и шпинатом, — он широко улыбается, слегка пихая Гарри локтем в бок. — Я знаю, что у тебя диета и прочая хрень, но это паста с креветками, шпинатом и зеленым маслом с базиликом, — и Гарри разочарованно стонет, опрокидывая голову, а Зейн и Лиам довольно смеются. — Черт, я точно поправился на пару килограмм за этот отдых, — хнычет Гарри, засовывая руки в карманы джинсовых шорт. — Это ужасно, потому что мне придется вычеркнуть час из своего сна, чтобы потратить на бег, — Зейн и Лиам только громче смеются, а он протестующие фыркает. — Хочу пошутить про то, что Луи обожает твое тело, но промолчу, — нагло насмехается Зейн. — Ты только что сказал это, — смеется Гарри, слегка толкая его в плечо. — Вы ведь такие ревнивые и влюбленные бойфренды, — бросает Лиам, и Гарри шокировано распахивает рот, а Зейн громче смеется. — Ох, заткнись, — уже смеется Гарри, но его щеки все-таки покрываются легким румянцем, и Лиам тыкает пальцем в его ямочку и довольно смеется. Гарри смотрит на свои наручные часы, половина шестого. Он разочарованно выдыхает и поднимает взгляд на парней, натягивая улыбку и делая вид, что заинтересован разговором. Он расстроен, потому что не видел Луи целый день, да и Найл куда-то исчез. Его компанией сегодня оказались Лиам и Зейн, и он вполне рад этому, но все же хотел провести последний день отдыха в компании Луи, желательно на берегу. Они бы мстили Найлу и Лиаму за их постоянное брызганье водой, скорее всего, Луи бы запрыгнул Лиаму на спину и потопил бы его, а Гарри бы принялся за Найла. Возможно, хотя бы слышать его смех и наблюдать за искорками в глазах, когда он улыбается, или когда яркое солнце особенно их подсвечивает, или когда лазурный океан делает их более светлыми и они оттеняют бирюзовым. В общем, да, он расстроен, и разговор парней его совсем не интересует, но спрашивать, конечно, он не станет. У Луи могут быть свои планы, совершенно не значит, что он должен проводить все время с Гарри, даже если так сильно этого хочется. Может, сегодня Луи решил, что лучшая компания — это словарная диарея и нелепые шутки ирландца, но судить за это нельзя, Найл действительно потрясающий. Он тяжело выдыхает и слегка хмурится, отводя взгляд на открытую дверь лоджии, и ковыряет вилкой недоеденную пасту, скучающе оглядывая садящееся солнце. Лиам и Зейн обсуждают какую-то книгу, что порекомендовал им профессор чего-то там, и Гарри хочет повеситься, поэтому вспоминает своего профессора социальной экономики, и рассказывает, как его проплешина покрывается рядами больших морщин, сравнивая это с холмистой пустыней, и разговор, наконец, снова обретает веселые ноты, и он успешно отвлекается, смеясь с морщинистых старикашек их университета, потому что курс Лиама состоит полностью именно из них, и он, кажется, может рассказать сотню историй, четко разграничиваясь между холмистыми пустынями, шарпеями и изюмом. Ужасно неэтично, но слишком смешно, чтобы думать об этом, когда Лиам пытается их пародировать и объяснять разницу. — О, Луи, — машет рукой Зейн. — Все готово? Гарри оборачивается в тот момент, когда Луи сует руки в карманы и кивает, опуская взгляд на свои ноги. Гарри расплывается в широкой и довольной улыбке, и он уже открывает рот, чтобы предложить присоединиться к ним, потому что будет невежливо хватать его за руку и утаскивать на пляж, чтобы побыть вдвоем и просто пообниматься, но неожиданно появляется Найл. — Мне нужен психотерапевт после всего этого, — хнычет он, плюхаясь на стул и опрокидывая голову. — Я убью тебя, Гарольд, — он поворачивает голову в его сторону, а Гарри вопросительно изгибает бровь. — Идите уже отсюда и дайте нам отдохнуть от вас, потому что я уверен, что Зейн и Лиам устали от тебя не меньше, чем я от этого безнадежного, — фыркает он, и хлопает Гарри по ноге. — Что ты несешь, Найджел? — недовольно бурчит он, в ответ хлопая брата по ноге. — Он целый день гото… — Луи появляется за его спиной и резко накрывает рот ладонью, неодобрительно прошипев. Найл хмурится и протестующе мычит в его ладонь, и Луи сразу убирает руку. — Тогда начни говорить, — фыркает он, хлопая парня по пальцам. Луи наконец переводит взгляд на хмурящегося Гарри, который сразу поднимает на него глаза и любопытно оглядывает. Луи делает глубокий вдох: — Прогуляемся? — Гарри уже было открывает рот, чтобы ответить, но: — Да? Отлично, вставай, — он вмиг появляется рядом с ним и хватает за локоть, резко потянув вверх, вынуждая подняться. — Идиот, — смеется Зейн, когда Луи тянет Гарри к выходу. Как только они оказываются подальше от открытой двери, Гарри резко перехватывает держащую его руку и тянет на себя, Луи почти впечатывается в его грудь с громким матом. — Ты больно тянул мою руку, — шипит он, оглядывая парня, который сразу виновато что-то бормочет, очевидно, извинения. — Что происходит, Луис? — Луи поднимает на него виноватые глаза, выдавливая кривую улыбку. — Если ты сейчас не объяснишь мне, то я вернусь в дом, — он делает шаг назад, скрещивая руки на груди и изображая полную серьезность и непоколебимость. — Эм, — тупит Луи, проводя рукой по лицу и царапая ладонь об отросшую щетину. — Ты доверяешь мне? — они встречаются взглядами, и Гарри слегка щурится, окидывая его изучающим взглядом, он кивает спустя несколько секунд. — Могу я надеть тебе это? — Гарри следит за его рукой, что вытаскивает из кармана синюю бандану, он поднимает бровь. — Это сюрприз, love, ладно? — он молчит, пока Луи обходит его, становясь за спиной. — Я буду вести тебя за руку, тебе не стоит переживать, — насмехается он, вырывая неодобрительный хмык, и Гарри уже собирается отойти, как его глаза накрывают скрученным куском ткани. — Луис, — предупреждающе шипит он, когда бандану плотнее завязывают, он совершенно ничего не видит. — Луис, — уже чуть громче, его плечо сразу успокаивающе сжимают. — Я здесь, love, — почти мурлычет Луи ему в ухо, обжигая горячим дыханием кожу щеки и шеи. — Ты ведь сказал, что доверяешь мне. — Это не отменяет того, что я могу случайно тебе врезать, — фыркает Гарри, когда его слегка толкают в спину, вынуждая сделать шаг вперед. — Ух, какая злая принцесса, — смеется Луи, переплетая их пальцы. — Нам долго идти? — Гарри пытается делать аккуратные и маленькие шаги, потому что он с открытыми глазами легко может в них заплестись, не то что с завязанной банданой. — Нет, всего пару минут, — он сжимает его пальцы сильнее и слегка трется своим плечом. — Ты такая капризная вредина, — смеется Луи, ускоряя шаг, вырывая у Гарри боязливый полухрип-полустон. — Успокойся, я иду рядом с тобой, и если вдруг твои ноги откажутся нормально передвигаться, то я просто понесу тебя на руках. — Ты даже не поднимешь меня, — смеется Гарри. — Если ты один раз меня словил, еще не значит, что, — земля из-под ног резко исчезает и он теряет равновесие, громко ахая и вытягивая руки, хватаясь за толстовку парня. — Что ты там говоришь, принцесса? — насмехается Луи, удобней перехватывая его ноги, сжимая пальцы около бедер и где-то на ребрах. — Поставь меня на ноги, Луис, — смеется Гарри, расслабляя хватку своих рук, и в следующую секунду земля снова под ногами, и он шумно выдыхает. Луи довольно смеется, снова переплетая их пальцы и тянет вперед. — Надеюсь, твоя спина в порядке, и ты сейчас не крючишься от боли. Луи не отвечает, и Гарри принимает это за согласие, бросая самодовольный смешок. Они идут уже гораздо дольше обещанных пары минут, и он тихо хнычет от того, что бандана начинает натирать, но ничего не говорит, а Луи лишь сильнее сжимает его пальцы. Проходит, наверное, еще пара минут, и прохладный соленый ветер резко ударяет в лицо, вынуждая слегка поморщиться. Луи резко останавливается, и Гарри, конечно же, умело заплетается в своих ногах и почти падает, но его ловко подхватывают и возвращают равновесие. — Я же сказал, что рядом, — шепчет Луи где-то рядом с его ухом. — Давай, love, перестань пытаться переломать мне пальцы, и я сниму бандану, — тихо смеется он, Гарри фыркает, отпуская его руку. — Мне кажется, что я так не переживал даже при первом сексе, — нервно хмыкает он, и тотчас получает хлопок по ноге. — Мне не обязательно знать, как ты себя чувствовал во время первого секса, — наигранно недовольно фыркает Гарри, а Луи только смеется. Яркий переливающийся закат слепит, он морщит нос и щурится. Понадобилось несколько секунд, чтобы нормально распахнуть глаза, он шокировано открывает рот и вскидывает брови. Небольшие качели стоят на низком зеленом холме, прямо над океаном, над ними возвышаются четыре стойки, на которых струится от ветра почти прозрачная ткань цвета бронзы. Он делает пару шагов вперед и замечает небольшой стеклянный столик с бутылкой вина и парой бокалов, в вазе — плотно прижатые друг к другу крупные гортензии, в середине каждый цветочек зеленый и плавно переходит в белый. На качелях лежит пара подушек и мягкие изумрудные пледы. — Все получилось не так идеально, как я хотел, но, — нервно тараторит Луи, подходя ближе. — но я надеюсь, что тебе нравится, — он прикусывает губу, сквозь неуверенную улыбку. — Найл прав, — Гарри поворачивает голову в его сторону, и Луи слегка хмурится, продолжая кусать свою нижнюю губу. — Ты безнадежный романтик, — нежно улыбается он, Луи цокает и закатывает глаза. — Серьезно, это потрясающе, — лепечет он, делая шаг к парню. Он слегка склоняется и оборачивает руки вокруг узкой талии, и Луи тихо смеется, располагая руки на его плечах. — Только не говори мне, что это свидание. — Почему нет? — тихо смеется Луи, слегка отпрянув и встречаясь с взглядом изумрудных глаз. Гарри хочет сказать так много, хочет объяснить, что тогда это действительно будет что-то значить, и он желает этого всем сердцем, это уже не пугает, он только не хочет сделать больно этому прекрасному голубоглазому мужчине, который выжидающе на него смотрит, и он только глупо пожимает плечами. — Как тебе угодно, — слегка улыбается Луи, но в его глазах явно проблескивает разочарование и легкая обида, и Гарри так отчаянно хочет притянуть его к себе и наконец соединить их губы, но Луи уже убирает руки, и ему приходится сделать то же самое. — Хочешь вина? — он хватает бутылку и оборачивается, Гарри кивает, и парень снова дарит легкую улыбку. Гарри поджимает губы, наблюдая, как Луи разливает вино по бокалам, и как только он их хватает и оборачивается, то Гарри снова сияет улыбкой и принимает бокал. Луи садится на качели, сразу разваливаясь на половине и закидывает свободную руку на спину. Парень расплывается в ухмылке, вытягивая одну ногу на мягких подушках и вальяжно взмахивает пару раз пальцами, изображая приглашающий жест. Гарри только глупо улыбается, прикусывая губу, когда садится между его ног и сразу удобней устраивается, полностью опираясь спиной о теплую грудь. Луи чокается с ним бокалом и сразу делает глоток, пока он снова обводит взглядом вазу с гортензиями, и довольно улыбается. Гарри делает глоток, и слегка ерзает бедрами, сползая и укладывая голову на груди Луи, если бы не шум океана и ветер, то он бы точно мог услышать громко и часто стучащее сердце парня, потому что очевидно, что все это должно было быть именно свиданием, настоящим свиданием, возможно даже с выходящими из него поцелуями или чем-то большим. Он задается вопросом, сделал бы Луи что-то подобное, если бы они не были на острове, что всегда затуманивает разум и вынуждает делать несвойственные тебе вещи, поддаваясь желаниям, причем не всегда здравомыслящим. Гарри слегка опрокидывает голову, и Луи сразу переводит на него взгляд и нежно улыбается, располагая свою руку на его груди. Гарри переплетает их пальцы и улыбается в ответ, Луи лишь бросает тихий смешок, снова делая глоток. — Ты знаешь, что невероятный? — Гарри сильнее сжимает его пальцы, прижимая к груди. — О, действительно? — хмыкает Луи, сквозь ухмылку. — Да, определенно, — он склоняется, чтобы поставить бокал на зеленую траву, и его совсем не смущает тот факт, что он может упасть. Он отпускает руку парня, и приподнимается, переворачиваясь на живот и оказываясь не в самом приличном положении. Луи вопросительно изгибает бровь, но Гарри только улыбается и забирает его бокал, ставя в пару второму. Он ухмыляется и дергает бровями, замечая явное замешательство на лице парня, и сразу же поддается вперед, полностью укладываясь на широкую грудь и оборачивая руки вокруг узкой талии. Луи все еще не понимает, что происходит, но слегка размыкает губы, когда их лица оказываются на одном уровне. Их губы катастрофически близки друг другу, а носы почти соприкасаются. Гарри всего на секунду опускает взгляд на пухлые розоватые губы, а затем снова встречается с взглядом голубых глаз. Он давит в себе какое-либо желание почувствовать вкус, скорее всего, табак и мята, и только улыбается, проводя кончиком носа по носу Луи, и сразу склоняет голову, укладывая ее на плече. Луи напряжен, очень напряжен, и, очевидно, снова разочарован, но наконец выдыхает и оборачивает руки вокруг его плеч, утыкаясь носом в кудрявую макушку. С каждой минутой парень расслабляется, и Гарри облегченно выдыхает, он знает, что однажды им придется все-таки обсудить то, что между ними происходит, и прийти к какому-то логическому решению. Пусть даже если это все закончится резкой стоп линией, сейчас есть момент, когда они вдвоем, их дыхание выравнивается и становится умиротворенным, они сильнее прижимают друг друга, и это даже сладко-больно. Ему действительно стоит начать говорить, возможно, признаться в своих странных чувствах, хотя они вполне себе отчетливо находят понятие, но он только топчет его своим больно бьющим сердцем. Это не страх, нет, он не боится, лишь не уверен в том, что Луи испытывает то же, а даже если и испытывает, то Гарри в любом случае сделает ему больно. Он не посмеет причинить вред этому прекрасному мужчине, который так трепетно к нему относится, дарит всю свою теплоту и нежность, все свое внимание, заботу, комфорт, поддержку. Луи удивительный, и точно не заслуживает боли, но вполне очевидно, что уже ее чувствует, и Гарри хочет себя за это чем-то хорошо так треснуть и сказать хоть слово, но только продолжает молчать, прислушиваясь к тихому дыханию. — Спасибо, — шепчет он спустя несколько тягучих минут. — Твоя улыбка этого стоит, — так же тихо шепчет Луи, вызывая легкую дрожь и вынуждая зажмурится от больно кольнувшего сердца. — Прекрати, — Гарри смущенно утыкается носом в грудь Луи, который нежно смеется. — Твоя настоящая улыбка завораживает меня, как и смех, — Гарри хочет завыть. — Она может быть такой же широкой, могут также показываться эти сногсшибательные ямочки, но твои глаза каждый раз подводят тебя, знаешь? — Гарри вопросительно хмыкает. — Я заметил, что они бывают изумрудными, это невероятно. Они всегда изумрудные, когда ты встречаешься взглядом с Найлом, даже если на лице нет улыбки, ты словно улыбаешься глазами, и теперь ты так же смотришь на меня, — Гарри хихикает на такое сравнение, Луи протестующие фыркает. — У меня большой арсенал отрепетированных улыбок, каждая для своего случая, — честно признается Гарри, приподнимаясь и встречаясь взглядом с голубыми глазами. — Но ты прав, с тобой я не могу наигранно улыбаться, даже когда пытался, — пожимает плечами он, снова кладя голову на плечо. — Я знаю, — самодовольно хмыкает Луи, и Гарри только неодобрительно фыркает. Они молчат несколько секунд, прежде чем Луи продолжает: — Мне кажется, что ты один из самых несчастных людей на этой чертовой планете, — Гарри хмыкает сквозь ухмылку. — Даже не представляю, что на самом деле происходит с тобой. — О, ну, — начинает Гарри, он снова приподнимается, чтобы видеть реакцию, и как только они встречаются взглядами, он продолжает: — Моя жизнь — сказка, мечта любого человека. Замки, дворцы, кареты, самая буквальная возможность получить все, что душе угодно. А корона, она ведь восхитительна, правда? — он слегка склоняет голову, пытаясь разглядеть реакцию. — Я имею титул принца, настоящего принца с четкой принадлежностью своей семье, с изначально построенной логической системой, где у меня есть место, только мое место. Оно не имеет привилегии, только осуждение и море отравы, потому что они считают, что я не достоин, что я неблагодарный. Мне не нужна эта придуманная кем-то принадлежность, я ведь не вещь, — Луи наконец выдает хоть какую-то эмоцию, хмуря брови, помимо сожалеющего взгляда. — Моя сказка придумана глупыми подражателями и фантазерами, которые решили, что мы идеальная семья, что о такой жизни можно только мечтать, — он делает глубокий вдох, всего секунду обдумывая. — Каждый раз они тычат меня носом в ошибки, каждый раз я выслушиваю громкие выговоры и новые приказы, каждый раз я пытаюсь понять, почему все еще поддаюсь этому, и каждый раз понимаю, что это банальный страх осуждения людей, страх подвести семью, которая меня даже не воспринимает, — Луи бегает взглядом по его лицу и шумно сгладывает, вероятно, пытаясь найти нужные слова, и он уже открывает рот, но Гарри протестующие мотает головой. Луи кивает, протягивая руку, кладя свою теплую и мягкую ладонь на его щеку, нежно проводя большим пальцем по гладкой бледной коже. Гарри благодарен, что не слышит слова о сожалении, ему достаточно того, что он видит это в голубых глазах, которые внимательно следят за движениями пальца по щеке. Он прикрывает глаза, склоняя голову и поддаваясь теплой ладони. — Это ужасно жалко и слабохарактерно, — выдыхает Гарри, он не открывает глаза, чтобы не видеть сейчас взгляд голубых глаз, он не может видеть в них чувства жалости. — Нет, — шепчет Луи, слегка надавливая большим пальцем на щеку. — Никто не заслуживает осуждения, — он медленно проводит пальцами по подбородку и слегка приподнимает его, Гарри наконец распахивает глаза. — Я знаю, что ты не хочешь слышать о том, что мне жаль, — Гарри шумно выдыхает и начинает отстраняться, но пальцы сильнее обхватывают его подбородок. — Не думай о том, что чего-то не достоин, ладно? Ты удивительный, такой вредный и капризный кудрявый ребенок. Комочек безразмерного количества нежности и искренности, любви к глупым вещам, со своими чертовки странными причудами, со своими невероятными зелеными глазами, и это так идеально. Ты идеальный, они не заслуживают тебя. Это они не достойны, ясно? Гарри хочет рыдать, как капризный кудрявый ребенок, потому что никто и никогда не говорил ему что-то подобное. Желание и потребность прорываются так резко, он даже не понимает, в какой момент это произошло, но внутри все пылает, жизненно необходимо быть еще ближе. Он словно в агонии выпутывается из объятий, хватая Луи за руку и вынуждая выпрямить спину. Гарри садится на его колени, обхватывая ногами талию и оборачивая руки вокруг шеи, он чувствует, как Луи прерывисто выдыхает, а затем оборачивает вокруг него руки и притягивает еще ближе. Он утыкается носом в шею, пока его спину успокаивающе поглаживают, и совсем не хочет думать о том, что выглядит сейчас куда более жалко. — Я же говорю, ребенок, — тихо смеется Луи, а Гарри неодобрительно мычит, но улыбается. — Ты можешь мне кое-что пообещать? — он отстраняется, чтобы встретиться взглядами. — Обещание? — Луи слегка склоняет голову и прищуривается. — Я не даю обещаний. — Почему? — они смотрят друг другу в глаза, и Гарри склоняется, чтобы коснуться кончиком носа щеки и провести по отросшей щетине. — Какое обещание тебе нужно? Гарри думает над правильной формулировкой, которая не будет звучать как приказ или приговор. Он хочет, чтобы Луи навсегда остался в его жизни, хочет, чтобы никогда не отпускал из объятий, хочет всегда чувствовать аромат табака и мяты рядом, хочет просыпаться в его объятиях, но вместо того, чтобы это все сказать, только шумно выдыхает, и решает, что это ему стоит дать обещание. — Для меня дать кому-то обещание — значит очень многое, я никогда его не нарушу, — Луи снова прищуривается, его брови слегка сведены. — поэтому, — он встречается с взглядом голубых глаз и произносит более, чем уверенно: — Обещаю, что отдам тебе всю свою любовь, если ты позволишь. Луи не моргает, его тело напрягается, губы слегка размыкаются и, кажется, он задержал дыхание. Гарри продолжает непоколебимо смотреть в голубые глаза, он отчетливо видит в них испуг и замешательство, но не собирается оправдывать свои слова, они могли показаться совсем не двусмысленными, но он вложил в них гораздо больше, чем просто «всю свою любовь», начиная от обещания сделать все ради его улыбки и смеха, и заканчивая тем, что готов навсегда остаться в его жизни, пускай даже близким другом. — Я не знаю, что должен ответить на это, — почти хрипит Луи, он наконец моргает. — Ничего, — пожимает плечами Гарри, он снова утыкается носом в теплую шею, Луи все еще напряжен. — Не думай об этом. — Это звучало совсем не двусмысленно. — Я же сказал не думать об этом, — выдыхает Гарри, обжигая горячим дыханием золотистую кожу, Луи вздрагивает. — Ты ведь знаешь, что все мои слова подразумевают под собой гораздо больше, чем можно услышать, — Луи не отвечает, только шумно выдыхает и сжимает вокруг него руки, вынуждая придвинуться еще ближе. Они молчат пару минут, прежде чем он тихо спрашивает: — Так значит Найл тебе со всем этим помогал? — Если бы, — тихо смеется Луи. — Он только ходил вокруг да около, каждый раз переживая о том, что ты будешь полным идиотом и не согласишься, — Гарри отодвигается, чтобы снова встретиться взглядами. — Ну, с твоей стороны было очень опрометчиво надеяться, что я соглашусь с тем, что это свидание, — ухмыляется он, Луи закатывает глаза и громко цокает. — Ужасно капризный ребенок, — наигранно фыркает он, и Гарри довольно смеется. Луи сильнее сжимает его и в одно движение приподнимает их двоих, удобнее укладывая на качели. Гарри совершенно отказывается думать о том, насколько это было легко и властно, словно ничего не стоило поднять их, а затем умиротворенно улечься и прикрыть глаза с довольной улыбкой. Ко всему, он продолжает сидеть на бедрах, и это неожиданно пронзает сознание, что вмиг запускает работу мозга и начинает бросаться в него совсем неприличным желанием. Луи опрокидывает голову, укладывая затылок на спинку качели, и Гарри хочет завыть от вида открытой перед ним шеи. Он обводит взглядом выступающую венку, следит за движениями кадыка, когда Луи слегка размыкает губы, кожа переливается оттенками розового и золотого от яркого заката, он шумно сглатывает. Стоит встать с колен, пока это не зашло дальше положенного. — Можем мы лечь? — неуверенно спрашивает он, Луи распахивает глаза и поддается вперед, их лица теперь снова напротив друг друга. Парень медленно проводит одной рукой к пояснице и слегка надавливает, вынуждая выгнуть спину. Он стискивает зубы и тянет воздух, пока Луи склоняется к его шее и ведет пальцами к талии, а затем с силой сжимает. Гарри прикусывает щеку и жмурится, удачно сдерживая вырывающийся стон. Бога ради, угомоните этот порыв надменности и власти, он не выдержит. Луи выдыхает ему в шею, обжигая горячим дыханием, отчего он вздрагивает, рефлекторно поддаваясь вперед, он слышит довольный смешок, но совершенно не обращает на него внимания, потому что вторая рука уже спускается к его пояснице и замирает слишком близко к бедрам. Пальцы пробираются под рубашку, вырывая тяжелый и прерывистый выдох, он еле сдерживает стон, когда чувствует, как пальцы аккуратно оглаживают полоску кружева. — Прости, — выдыхает Луи рядом с его ухом. — Считаю это платой за наше не свидание. — Учти, что моя месть будет куда более жестокой, — выдыхает Гарри, сжимая золотистые пряди волос между пальцами. Он оттягивает Луи от себя, и парень сияет самой наглой и грязной ухмылкой. — Если думаешь, что это легко может меня возбудить, то очень ошибаешься, — насмехается он, вырывая у Луи укоризненный смешок. Совершенно не ясно, чем он думает, когда через несколько секунд грубо толкается бедрами вперед, проходясь четко по члену парня. — Блять, — хрипит Луи, сжимая руки на его талии. — Что ты делаешь? — он сводит брови, пока Гарри хитро ухмыляется и снова медленно поддается вперед, только в этот раз Луи размыкает губы и сдерживает стон, выдавая лишь мычание. — А вот мне понадобилось только пару раз подвигать задницей по твоему члену, чтобы ты начал сходить с ума, — насмехается Гарри, обхватывая сжимающие его бока руки. — М-м, Луис? Что ты еще хочешь в виде извинений за не свидание? — он замечает, как напрягаются острые скулы и голубые глаза слегка темнеют. — Перестань так сильно сжимать мои бока, там останутся синяки, — смеется он, надавливая пальцами на руки Луи. — Или ты хочешь, чтобы я снова начал двигать задницей? — хватка вмиг расслабляется, и он довольно хмыкает, убирая руки и поднимаясь с колен парня. Он хватает бокал и плюхается рядом, закидывая ногу на ногу. — Я же сказал, что моя месть будет куда более жестокой, — он делает глоток и самодовольно улыбается. — Это издевательство, — хрипит Луи, поворачивая голову в его сторону. Гарри не отвечает, лишь опустошает бокал и снова ставит на землю. Он поднимает самый беззаботный и невинный взгляд, глупо хлопая ресницами, Луи искажается в наигранном разочаровании и проводит рукой по лицу, хмуря брови и бросая нервный смешок. Гарри довольно улыбается, укладывая голову на колени, и смотря снизу вверх, снова невинно хлопая ресницами. Луи разочарованно стонет и на секунду опрокидывает голову и, пожалуйста, не нужно придавать всему произошедшему значение, он отчаянно пытается себя в этом убедить, но отрицать явные факты их желания друг друга он не может. Луи явно дает понять, что все это может значить только одно сплошное «я хочу тебя», но Гарри все равно пытается убедить себя в том, что это была дружеская, очень грязно опошленная шутка и месть за «не свидание». Упустим тот факт, что он сам желает продолжения, им в любом случае не стоит переходить грани, секс без обязательств не лучший план сохранить нежность и трепет дружбы, определенно. — Встань с моих колен, — нервно смеется Луи. — Не делай того, что на самом деле не хочешь, — Гарри вопросительно изгибает бровь. — Что? Ты продолжаешь издеваться надо мной, хотя прекрасно даешь понять, что на самом деле все это ничего не значит для тебя. — Очень глупый вывод, — хмурится он. — Меня просто не привлекает перспектива потрахаться здесь, — Луи шокировано размыкает губы и буквально таращится на него, своими изумленными голубыми глазами. — Если мы переспим, то испортим нашу дружбу, — он пожимает плечами, Луи закрывает рот и уже хмурится. — Очень глупый вывод, — вторит он, Гарри хмыкает. — А что, если это будет значить не только дружбу? Теперь хмурится Гарри, и нет, нет, и еще раз нет. Луи пытается начать этот самый нужный разговор, Гарри не готов к нему, все это банальное влияние выброса серотонина из-за того, что они на отдыхе, напоминает неудачный мимолетный роман. Гарри шумно выдыхает и прикрывает глаза, Луи все еще ждет ответа. Вот что он имел в виду, причиняет боль, потому что не может обещать, что у них получится что-либо, эгоистично хочет оставить Луи себе, только себе, но не хочет все усложнять. Кажется, шестеренки работают все медленнее, и теперь выдают очередные сбои и одни красные тумблеры. Гарри — самый настоящий эгоист, он это знает, и знает, что не хочет врать, но так как мозг отказывается давать ему сейчас попытку на рациональные и взвешенные решения, он думает, что не должен отвечать. — Вернемся к этому разговору тогда, когда я начну нормально соображать, — Луи фыркает, но ничего не говорит. Остается надеяться на то, что все вернется на свои места, когда они будут в привычной обстановке. Луи займет себя своей целью жизни, и погрузится в план по воплощению той самой школы вождения. Ко всему, университет, учеба как-никак, скоро сессия и будет совсем не до таких глупых мыслей. Гарри предполагает, что, возможно, Луи просто стоит переключить свое возбуждение на кого-то другого, и он снова станет лишь близким другом, с которым приятно обниматься и проводить весело время, и это вынуждает сердце больно кольнуть, потому что мысли сомнений в своих выводах граничат с уверенностью, что он прав. В общем, да, он совершенно запутался, но есть четкое понимание и принятие того, что они могут все испортить, что даже когда они попробуют, то все закончится, потому что всегда скрывать, терпеть спектакль, и даже участвовать в нем, Луи откажется, это вполне очевидно. А еще, кажется, они испортили магию «не свидания», потому что молчат уже слишком долго, Луи даже успел покурить, а солнце полностью спрятаться за горизонтом, и теперь прохладный ветер окутывает тело и вызывает дрожь. Бога ради, почему даже после всего, что только что произошло, Луи кутает его ноги в плед и дарит нежную улыбку. Гарри ненавидит себя, ненавидит то, кем является, потому уже давно бы забрал себе Луи, и никогда и никому не позволил бы причинить боль, но только так же нежно улыбается в ответ и снова прикрывает глаза. — Найл снова оказался прав, — разочарованно выдыхает Гарри, спустя долго тянущиеся минуты молчания. Луи опускает взгляд к нему, и только вопросительно мычит. — Я идиот, — Луи хмурится, а Гарри наконец распахивает глаза. — Мы должны многое обсудить, но позже, ладно? Не думай, что для меня все происходящее не имеет значения. Луи молчит несколько секунд и продолжает хмуриться, Гарри начинает это напрягать, но лицо парня озаряется пониманием, и он удивленно вскидывает брови: — Не стоит все преувеличивать, принцесса, — ухмыляется он, и Гарри отлично скрывает больно кольнувшее сердце под притворным смехом. — Ах, — он театрально хватается за грудь. — Я думал, что ты все еще влюблен в меня, — он гримасничает, изображая разочарование и накатывающиеся слезы. — Ты опоздал лет на шесть, — смеется в ответ Луи, Гарри выпячивает нижнюю губу и хнычет. — Мы близки, love, ты очень много для меня значишь, но тебе не стоит так часто об этом думать, — пожимает плечами он, выглядя при этом совершенно беззаботным, словно то, что он сказал, совсем ничего не значит. — Ты разбил мне сердце, — хнычет он, и отчасти это правдивые слова, потому что внутри что-то больно скручивает и скребет по органам. — О, да ладно? — смеется Луи. — Ты сделал это еще в мои шестнадцать лет, — Гарри замолкает, и любопытно оглядывает его беззаботное лицо, что-то подсказывает, что эти слова более чем сказаны всерьез. — Боже, это шутка, — смеется он, опрокидывая голову. — Ужасно нарциссичный, — наиграно фыркает он, Гарри недовольно гримасничает, высовывая язык. — Я принц, мне это свойственно, — довольно улыбается он, получая хлопок по животу. — Именно, — кивает Луи, и Гарри хочет понять, что это значит, потому что звучало колко и укоризненного. — Ты не голоден? — он смотрит на наручные часы, Гарри мотает головой, а Луи неодобрительно фыркает. — Собственно, выбора у тебя нет, поднимайся. — Что ты уже задумал, Луис? — смеется он, поднимаясь на ноги. — Тебе понравится, — улыбается Луи, уже сплетая их пальцы, и тянет за собой. Они подходят ближе к низкому обрыву, и Гарри действительно думает притянуть сейчас Луи к себе и наконец поцеловать, потому что на берегу лежит большое белое покрывало, рядом с ним в стеклянных колбах высокие свечи и снова белые гортензии. А на маленьком подносе стоит несколько тарелок, накрытых бронзовыми бранчиками, снова бутылка вина и два бокала. Он поворачивает голову в сторону Луи, который лишь пожимает плечами. — Совсем не свидание, — смеется он, спрыгивая на песок и протягивая руку, что Гарри сразу хватает. Они снова оказываются почти прижатыми друг к другу, когда Гарри делает шаг вперед и кладет руки на грудь парня, смотря в глубокие голубые глаза, медленно поднимая руки к шее, а затем сплетая свои пальцы на затылке золотистых волос, и наклоняется вперед, оставляя легкое касание губ на колючей от щетины скуле. Он уже начинает отстраняться, но Луи оборачивает руки вокруг его талии и притягивает обратно, Гарри тихо смеется, утыкаясь носом в теплую кожу на шеи. Луи сильнее сжимает руки, вынуждая буквально впечататься в его грудь, и Гарри почти мурлычет, когда парень поднимает одну руку выше и сжимает тонкую ткань рубашки. Луи неожиданно резко отстраняется, и они снова встречаются взглядами, он слегка прищуривается и довольно улыбается, дергая бровями и слегка поворачивая голову, подставляя другую щеку. Гарри хочет чем-то его треснуть за такую наглость, но только смеется, когда снова наклоняется, целуя острую скулу и сразу отстраняясь, его подбородок резко и с силой обхватывают пальцами, и он расплывается в хитрой ухмылке, замечая, что взгляд голубых глаз прикован к его губам. — Я не целуюсь на первых свиданиях, — лепечет он, и обводит кончиком языка нижнюю губу. — Я не собирался целовать тебя, — ухмыляется Луи, возвращая взгляд к изумрудным глазам. — и ты сказал, что это не свидание. — А ты сказал не придавать этому значение, — невозмутимо пожимает плечами Гарри, вырывая у парня лишь смешок. — Надеюсь, ты не решил накормить меня порцией холестерина и глюкозы в двенадцать часов ночи, — Луи смеется, убирая руки и делая шаг назад. — Нет, ты не посмел этого сделать, — он уже идет за довольно смеющимся парнем. Луи разваливается, по большей части, на песке, а Гарри удобно усаживается на мягком махровом пледе, поджимая ноги под себя и внимательно следя за движениями рук Луи, который сейчас разливает вино по бокалам. — Ты готов? — широко улыбается он, хватаясь за ручку бронзового бранчика, Гарри кивает. — Не-е-ет, — стонет он сквозь тихий смех. — Мне точно придется после этого отдыха вернуться к бегу и кардио, — Луи лишь довольно смеется, вызывая очередной разочарованный стон. — Да-а, — тянет он, сквозь широкую улыбку. — Я знал, что ты не сможешь устоять перед салатом из вяленых помидор и буженины. — Я вижу там моцареллу, — хнычет Гарри, а Луи снова довольно смеется. — О боже, о боже, — ликующе лепечет он, когда Луи поднимает еще один бранчик. — Ты точно хочешь, чтобы мой пресс со мной попрощался, — снова хнычет он, оглядывая аккуратно разложенную клубнику в аппетитном молочном шоколаде. — Тебе придется хорошо поработать этой ночью, чтобы избавить меня от калорий, — Луи роняет бранчик, и он с оглушающим звоном ударяется о бортик тарелки. — Прекрати, — смеется Луи. — только я должен сегодня тебя смущать. — Я сказал абсолютно серьезно, — ухмыляется Гарри, Луи изгибает бровь. — Каждый думает в меру своей распущенности, Луис, а я имел ввиду, что хочу искупаться. Плаванье сжигает много калорий, — он вздергивает подбородок, а Луи прикусывает нижнюю губу и мотает головой. — «Тебе придется хорошо поработать, чтобы избавить меня от калорий», совсем не двусмысленно, знаешь ли, — хмыкает он сквозь ухмылку. — Я точно знаю, что сказал: «Мне придется хорошо поработать, чтобы избавиться от калорий», — нагло насмехается Гарри, Луи лишь снова смеется. Гарри с самой глупой и довольной улыбкой жует свой салат, а Луи предпочел для себя стейк из телятины, на что Гарри сначала возмущался, потому что это совсем не то, что нужно есть в такое позднее время, а лучше совсем не есть в двенадцать ночи, а Луи только пожал плечами и макнул кусочек мяса в ягодный соус. Они говорят о бессмысленной ерунде, вроде того, что оба носят разноцветные носки, и Луи даже признается, что у него есть носки с ромашками, и Гарри говорит, что он обязан подарить ему такие же; или обсуждают цвет и зернистость песка, потому что на их пляже он более крупный и «колючий». Луи собирается наконец забрать свою собаку и переехать от Зейна в свой дом, а Гарри умолят его показать фотографии пса, и они почти час лежат на животах, болтают ногами и смеются с мягкого, черно-белого кучерявого песеля на фотографиях и видео, а еще Гарри думает, что у Луи фетиш на кудрявых, и потом даже говорит об этом, а Луи просто хмыкает, признаваясь, что у него скорее появился фетиш на Гарри в кружеве, чем на кудрявых псов. Гарри покраснел и пнул его ногой, Луи лишь снова посмеялся. В отместку Гарри дразнится, что любит грубый секс, особенно когда используются ремни или наручники, и даже упоминает, что у него с десяток этих самых наручников, начиная от нежных с розовым мехом и заканчивая тяжелыми металлическими. Луи на все это криво ухмыльнулся и бросил нервный смешок и последующие несколько минут возвращал взгляд к запястьям Гарри, который все время их оглаживал, пока говорил. В какой-то момент они совершенно теряют счет времени, кутаясь в объятиях друг друга и накрываясь изумрудными пледами. Гарри думает, что Луи одержим зелеными цветами, Луи согласно хмыкнул, стискивая его в объятиях почти до состояния, чтобы начать думать, что его хотят задушить, но все заканчивается более чем мирно и все живы, кроме цветастой рубашки Гарри, потому что на ней каким-то чудным образом оказался шоколад от клубники, когда Луи пытался буквально запихнуть ее ему в рот, это было забавно ровно до того момента, пока Гарри не решил поиграть с ним и слишком неприлично обхватил губами клубнику. Луи разочарованно простонал, Гарри продолжал довольно жевать клубнику. Солнце начинает подниматься, и спустя несколько минут Гарри понимает, что ему жизненно необходимо искупаться, поэтому выпутывается из объятий и поднимается на ноги, попутно расстегивая пуговицы рубашки. Он бросает вещь куда-то на песок и уже шагает к воде, погружая ноги только до лодыжек. — Дельфины! — неожиданно громко вскрикивает Луи, впечатываясь в его спину и указывая пальцем куда-то правее. — Смотри-смотри! — кричит он, почти подпрыгивая, с силой сжимая плечо Гарри. — Ты видишь их, да? Ты видишь, love? — он словно ребенок восторженно дергается и ликует, когда кучка дельфинов подпрыгивает над водой. — Новая цель! — восклицает он, Гарри поворачивает голову в его сторону и изгибает бровь. — Купить дельфина! — откровенно говоря, Гарри на грани истерики и шока. — Я построю ему бассейн рядом со своей спальней и буду с ним купаться каждое утро. Назову его Джаредом. Тебе нравится? Джаред отлично звучит для дельфина, — его лицо сияет такой довольной улыбкой, что Гарри не может начать насмехаться, поэтому лишь тихо смеется, переводя взгляд на всплески воды вдалеке. — Давай я лучше куплю тебе золотую рыбку, — смеется Гарри, Луи неодобрительно фыркает. — Хотя я сомневаюсь, что она долго проживет. Зейн уже поведал историю несчастной Дори. — Не смей! — Луи хлопает его по спине. — Это не было моей виной, она утопилась! — Гарри просто смеется. — Она прожила долгие пять недель. — Три. — Пять! Она прожила пять недель! — Луи становится напротив него и скрещивает руки на груди, бросаясь укоризненным взглядом. — Бедная Дори прожила три недели, и еще две болталась в зеленой воде, Луис, это ужасно, — фыркает он, вторя позу парня. Гарри, слегка прищурившись, оглядывает насупившегося Луи, который продолжает словно прожигать в нем дыру своим осуждающим взглядом, но Гарри только вздергивает подбородок и ухмыляется, и уже в следующую секунду тело резко пронзает холод, и он вздрагивает и протестующие вопит, смахивая с себя капли соленый воды, пока Луи довольно смеется и показывает ему средний палец. Гарри гримасничает, высовывая язык и морща нос, а Луи резко хватает его за руку и тянет на себя, заключая в объятия и располагая руки на его шее. — Это не свидание крайне опошлено и тактильно, — смеется Гарри, оборачивая руки вокруг узкой талии, и притягивая тихо смеющегося Луи ближе. — Абсолютно все равно, — почти мурлычет он, прочесывая пальцами кудрявые пряди. Гарри лишь довольно улыбается с протяжным выдохом, утыкаясь носом в острую скулу, но Луи резко отстраняется, хмурясь его оглядывая. — Ты такой холодный, — он обеспокоенно оглядывает его невозмутимое лицо. — Выходи из воды, сейчас же, — почти приказывает он, подталкивая руками в грудь, и Гарри только смеется, делая несколько шагов назад. — Ты, черт возьми, холодный всегда, — Луи сплетает их пальцы, смотря прямо в изумрудные глаза. Гарри глупо пожимает плечами, продолжая улыбаться. — Давай, love, нам пора вернуться в дом, чтобы ты инеем не покрылся, — это звучало более чем серьезно, но Гарри смеется и протестующе мотает головой. — Нет, мы будем лежать под пледами и обниматься, — Луи продолжает неодобрительно хмуриться. — Нет, мы вернемся в дом. — Но я хочу обниматься и слушать шум океана, — хнычет Гарри, а затем словно ребенок выпячивает нижнюю губу, с умоляющим видом заглядывая в голубые глаза. — Нет, — строго приказывает Луи, резко отпуская его руки и разворачивая спиной к себе, подталкивая вперед. — Говоришь мне «нет»? — смеется Гарри, пытаясь как можно медленнее передвигать ногами, но его только сильнее подталкивают. — Не ожидал, что я смогу тебе отказать? — насмехается Луи, с силой сжимая пальцы на его боках. — Я еще и наказать могу, Ваше Высочество, так что передвигай своими длинными ногами быстрее. — И что ты сделаешь? — ухмыляется Гарри. — Отшлепаешь меня? — Оу, это как-то слишком банально, — смеется Луи. — Моя фантазия не знает границ, — он уже шагает рядом, слегка толкаясь плечом. — Ха, — реагирует Гарри. — Очень сомневаюсь, что ты бы смог удовлетворить мою фантазию, — Луи поворачивает голову в его сторону и изгибает бровь. — Одни только мои пальцы могут такое, что тебе не представить ни в одной своей опошленной фантазии, — он вытягивает руку, переворачивая ладонью к себе и сгибая указательный и средний пальцы. — Бедные девушки, которым пришлось пережить пальцы с кольцами, — насмехается Луи, не сводя взгляда с изящных длинных пальцев, что Гарри несколько раз сгибает и разгибает. — Не припомню, чтобы совал свои пальцы в девушек, — беспечно пожимает плечами Гарри, Луи поднимает любопытный взгляд, а он дарит ухмылку. — Что? Ты ведь не должен быть удивлен, — усмехается он, проходясь кончиком языка по нижней губе, Луи опускает взгляд на его губы, а затем на пальцы, и Гарри только довольно смеется. — Я бы хотел на это посмотреть, — ухмыляется Луи, перехватывая его руку. — Ты, как оказалось, редкостный фетишист, но не думаю, что ты можешь себе представить, что могут мои пальцы, — он медленно ведет пальцами по ладони, ловко раздвигает пальцы Гарри и надавливает большим пальцем по коже, оглаживая крупные кольца. — Я уверен, что ты из тех, кто ужасно нетерпеливый и обожаешь, когда над тобой доминируют и дразнят. Гарри сглатывает и выдергивает руку, вызывая у Луи самодовольный и наглый смешок. Это «не свидание» действительно опошлено настолько, что он даже не может вспомнить, чтобы они за все время общения так развратно себя вели, пускай даже в шутку, сейчас совсем не похоже на дружеские пошлые шутки. Мозг резко включается, начиная переваривать все, что сегодня произошло, все, что он сделал, а самое главное, что намекнул о том, что предпочитает совсем не девушек, и сейчас шестеренки крутятся с удвоенной силой, пытаясь потопить в порыве самобичевания, потому что он не должен был говорить этого, не должен был сидеть у Луи на бедрах, не должен был целовать его щеки, не должен был рассказывать личные предпочтения, и не должен был сейчас так реагировать на очередную банальную похабную шутку. Как минимум, не должен был позволять Луи себя трогать, не должен был нетерпеливо двигаться на его бедрах, не должен был делать все, что произошло. Бога ради, окуните его головой в ледяную воду, чтобы он забыл все, что сегодня сказал и сделал, этого не должно было произойти, они не должны вести себя так, и почему он так сильно хочет, чтобы все это действительно имело значение, чтобы все это стало чем-то большим, почему именно сейчас он чувствует, что Луи приобретает слишком тяжелую ношу для его репутации, для его хорошей роли. Все это из-за огромного количества выброса серотонина и дофамина, что спровоцировала магия шума океана. Не стоило этого делать, не стоило даже пытаться успокаивать себя, убеждать, что что-то чувствуешь, что можно переходить границы и ничего не случится. Случилось, случилось слишком много, чтобы за раз переварить, они перешли грань, и вот оно, чувство полного понимания своей ошибки. Принц Англии, будущий наследник королевства, влюблен в голубоглазого мужчину, который даже сейчас сияет нежной улыбкой, очевидно замечая его потерянность в своих мыслях. Он впервые произносит это слово в мыслях, как дальше продолжать играть свою предназначенную роль, когда на тебя сваливается такое необъятное чувство превосходства человека, когда ты находишь в нем идеальным все. Пожалуйста, верните все обратно, он не хочет этого чувствовать, он не имеет права быть влюбленным в Луи. Убедите, что это глупая шутка его сознания, убедите, что все вернется на свои места, что он перестанет чувствовать это. Куда обратиться, чтобы отключить мозг? Это жизненно необходимо, иначе он сойдет с ума от такого количества вопросов и сомнений в своей голове, это не может быть реальным, он не может быть влюблен в мужчину, категорически запрещено испытывать чувства к Луи. Гарри, кажется, теряется в себе настолько, что даже не осознает, что они прощаются и расходятся по комнатам. Половина пятого утра, он падает лицом в подушки, отказываясь от всех своих слов, от всех своих действий, от чувства влюбленности. Засуньте в задницу свое сострадание и жалость, он совершенно не понимает, что с этим делать, как все вернуть, и как сделать так, чтобы начать сначала. Луи обеспокоен, так же, как и Найл, который несколько раз подходит к нему и спрашивает, все ли в порядке, когда он сидит рядом с Ирен и обсуждает недельный план. Лиам и Зейн, кажется, больше озабочены состоянием своего друга, потому что Луи выглядит несосредоточенным и задумчивым. Они проводят почти все одиннадцать часов полета в полной тишине. Гарри делает вид, что с головой вовлечен в заучивание речи, Найл пытается начать разговор, но выходит не так удачно, поэтому он отвлекается на Зейна и Лиама, и они действительно тратят несколько часов на бессмысленные разговоры, пока Луи тупо уставился в свой телефон, делая вид, что невероятно увлечен просмотром новостей, а чуть позже уходит на ту самую односпальную кровать, и Гарри так сильно хочет лечь с ним рядом, кутаться в его теплых объятиях, чтобы Луи привычно тихо смеялся и наматывал кудрявые пряди на пальцы, чтобы привычно чувствовать аромат мяты и табака. Но ему нужно время, он серьезно намерен растоптать в себе это чувство, он не может быть влюбленным в Луи, не в этой жизни. Гарри не позволит себе причинить еще большей боли, он собирается все исправить, он хочет все вернуть, хотя на самом деле понимает, что это так глупо, бессмысленно, слабохарактерно и стыдно. Но лучше оградить Луи от всего того, что может произойти, он не заслуживает осуждения и грязи, не должен стать участником театра лжи, не должен стоять в стороне, пока сцены влюбленных будут продолжаться, не должен покорно ждать за дверью, где они будут скрыты, не заслуживает быть просто наблюдателем для всех, не заслуживает такой жизни рядом с принцем. Он теряется в Лондоне на следующий день, никаких ответов на звонки и сообщения, ничего, что может быть связанно с Луи, ему нужно время. Пожалуйста, дайте время, возможно, он ошибается, мечется из крайности в крайность. Возможно, ему стоит набраться смелости и поговорить, или наоборот закрыть на это все глаза и продолжить свою обыденную жизнь, сделать вид, что они все еще только близкие друзья и никогда и ничего не может стать большим. Но в эту ночь, в привычной мягкой кровати в поместье, он засыпает с мыслью, что сил на то, чтобы держать себя в руках, не позволять этому чувству пробиваться и становиться все больше, вполне может не хватить, но и смелости, чтобы принять хоть какое-то решение, у него нет. Гарри совершенно не знает, что ему делать, совершенно не понимает, как должен поступить. Любое из решений кажется ему эгоистичным и причинит Луи боль, но оградить и снова поставить границы будет лучше, и это причиняет слишком сильную колкость в сердце.