8.2. i'm sorry, but I've already done it
14 апреля 2023 г. в 22:58
Гарри просыпается от горячего дыхания на своем плече, он поддается назад, и обернутые вокруг него руки сильнее сжимают, притягивая еще ближе. Легкое касание горячих губ на плече резко отдает жаром по всему телу, вызывая рой мурашек и очевидное желание снова поддаться назад, почти умоляя о еще одном поцелуе. Он слышит тихий смешок, но совсем не реагирует, сплетая их пальцы и укладывая себе на грудь, горячий поцелуй в плечо повторяется после его требовательных мычаний, и теперь он снова слышит смешок и довольно улыбается.
— Ты такой нежный по утрам, просто кошмар, — сонно-сладко хрипят ему в ухо, и Гарри снова поддается назад с тихим протестующим мычанием, вызывая очередной смешок.
— Ты отключил будильник? — хрипит он, утыкаясь носом в теплое плечо. — Ужасный, у меня много работы.
— Ну, ты поспал всего каких-то лишних три часа, — Гарри разочарованно стонет. — Тебе нужно отдыхать, love, иначе скоро будешь пить пять кружек кофе утром, а не три, — нежно смеется Луи, снова касаясь губами его острого плеча.
— Мне нужно вставать, сегодня особенно много работы, — хнычет он, сильнее сжимая пальцы Луи, который лишь тихо смеется, утыкаясь носом в изгиб его шеи. — Нет-нет, пожалуйста, — улыбается он, когда его целуют в щеку и нежно проводят кончиком носа по плечу.
— Разве ты не хочешь лежать со мной в кровати до вечера? — насмехается Луи, слегка прикусывая его плечо. — Я думал, что именно это ты имел в виду, когда завалился вечером в состоянии полуобморока.
— Мне нужно работать, — настаивает Гарри сквозь широкую улыбку. — Я все еще не решил проблему с цветами, и с музыкой, и с цветовой гаммой, и с… очень много чем, осталось чуть больше месяца, они собирались убить меня на прошлых выходных, — уже хнычет он, переворачиваясь в крепких объятиях и утыкаясь носом в теплую золотистую кожу шеи. — Я очень хочу отдохнуть, но не могу.
— Зачем ты взялся за это? — фыркает Луи, проводя рукой по его спине. — Нечем было заняться?
— Этот бал назван в мою честь, я не могу позволить этим идиотам сделать его под копирку.
— Ах, да, — насмехается Луи, слегка сжимая пальцы на его боку, вынуждая глупо хихикнуть и прогнуть спину. — Святой Его Высочество не может позволить застелить белые скатерти вместо зеленых, — Гарри протестующе мычит. — Да-да, оливковые, прости, — нежно смеется он, снова сжимая вокруг него руки.
Они выбираются из теплой кровати лишь спустя еще полчаса нежных поглаживаний друг друга, и теперь оба стоят перед зеркалом и чистят зубы, периодически гримасничая друг другу. Гарри пытается вытолкать Луи из ванной, потому что ему нужен холодный душ, а Луи протестующе фыркает, настаивая на том, что ему нужно побриться и он не собирается заглядывать в душевую кабинку.
— Она полностью матовая и черная, я ничего не увижу, хоть и очень не против, — нагло ухмыляется Луи, дернув бровями.
Гарри цокает и закатывает глаза, уже закрывая дверь душевой. Вполне привычные события длятся уже целых два месяца, они даже не пытаются отрицать того, что почти живут вместе. У Луи в доме наконец появилась мебель и хоть что-то цветное, правда, все это цветное — вещи Гарри, но это не так важно, сам факт того, что есть немного цвета, кажется, радует их обоих. После душа он плетется к своему шкафу, вытаскивая свободные спортивки и нагло отбирает из рук Луи толстовку, впрочем, тот совсем не против, сразу хватая другую. Клиффорд привычно прыгает Гарри на ноги, выпрашивая завтрак, потому что Луи уже набирает в чайник воду, и Гарри насыпает собаке сухого корма и целует в макушку, прежде чем схватить баночку с кофе и пакетик с мятным чаем.
Он варит кофе, пока Луи уже кладет фрукты на стол и вытаскивает для себя вчерашнюю порцию недоеденной лазаньи, потому что Гарри слишком мучительно хныкал о ее запахе, и теперь он нарезает фрукты и греет лазанью, раскладывает все по тарелкам и плюхается на барный стул, уже открывая ноутбук.
Даже не пытайтесь спрашивать, куда исчезли март и апрель, он понятия не имеет. Целыми днями он готовится к королевскому балу, что нагло назвали в его честь, и теперь приходится контролировать все и всех, потому что он не может допустить, чтобы что-то пошло не по плану.
К слову, Зейн заходит, чтобы поздороваться и поесть, лепечет о хорошей прибыли казино, но спустя полчаса уже машет рукой, называет их милой супружеской парой и уходит, и они даже не обращают на это внимания, продолжая заниматься своими делами. Луи медленно жует лазанью, запивая чаем и привычно читает новости в Телеграмме, а Гарри хмурясь смотрит в экран ноутбука, периодически делая глотки уже холодного кофе.
Кричащая в трубку Ирен совсем не помогает поднять настрой, и он вынужден умолять ее позвонить организатору сегодняшней конференции, чтобы перенести все на завтра, но девушка протестующе фыркает и намекает (открыто говорит), что ему не поздоровиться, если он не выступит сегодня с речью. По итогу они решают, что скажут о его плохом самочувствии и проведут онлайн конференцию, и теперь он заучивает текст речи, посвященной благотворительному сообществу, что занимается переработкой пластика, попутно пытаясь связаться с совершенно безответственным человеком, который отвечает за поставку цветов. Он почти кричит на весь дом, раздавая приказы всем, кто случайно отвечает на его попытки связаться с чертовым работником, вынуждая бедного Клиффорда сжаться в комок на руках Луи.
— Я же сказал вам! — яростно взмахивает руками он, отчего барный стул слегка крутится и приходится схватиться рукой за столешницу, чтобы снова повернуться к ноутбуку. — Мне нужны именно белые! Плевать я хотел на то, что вы перепутали, чтобы через час заказ был утвержден! — он отбрасывает телефон на столешницу. — Гребаный идиот, — злостно фыркает он, хватая кружку с кофе и делая большой глоток.
— Снова цветы? — Луи заводит руки на его талию, прижимаясь грудью к спине, Гарри фыркает. — Ну же, love, успокойся, они в любом случае сделают так, как ты сказал, — он целует его в щеку, запуская руку в кудри, вынуждая поддаться ласковым прикосновениям и слегка облокотиться на грудь.
— Я знаю, — обессиленно выдыхает он, позволяя теплым рукам Луи пробраться под толстовку. — Они просто все еще не могут поверить, что я такой придирчивый к мелочам, — Луи смеется ему в шею. — Серьезно, я несколько раз уточнил о том, что пионы должны быть белыми, а не розы. Издеваются, не иначе, и эта чертова конференция совсем не кстати, сейчас еще и новые статьи пойдут про бал, надо все контролировать, чтобы не написали кучу непонятного дерьма.
— Я могу чем-то помочь? — нежно лепечет Луи ему в ухо, медленно проводя рукой по животу, вызывая мурашки и желание мурчать.
— Разве тебе не нужно контролировать строителей?
— Нет, love, это ведь бригада от фирмы отца Зейна, они сделают все правильно, — тихо смеется Луи. — Тем более, они даже еще ничего не строят, мы не утвердили проект. Ты совсем потерялся со своим балом.
— Прости, — виновато лепечет Гарри, сплетая их пальцы. — Я помню, что не готов последний вариант проекта.
Теперь Луи занимается контролем несчастных работников фирмы типографии, которые высылают пару десятков вариантов приглашений, и он пытается понять, чем они отличаются, но Гарри настаивает на разных цветах, и Луи вынужден шумно выдохнуть и нахмуриться, посвящая ближайший час на компоновку цветовой гаммы приглашений и всего мероприятия.
Приходится отвлечься от организации бала на двухчасовую конференцию, где он долго и муторно диктует речь и пытается внимательно слушать вопросы, чтобы хоть иногда включать мозг и отвечать, а не просто глупо улыбаться.
Он откидывается на спинку дивана, проводя руками по лицу и обессиленно хныча. Луи почти в таком же состоянии, только больше злится и орет на всех подряд, кто пытается ему перечить в выбранной компоновке тех самых цветов. Гарри тихо смеется, наблюдая, как парень злостно хлопает рукой по столу и снова кричит в трубку, но он старается не отвлекать Луи, потому что у самого хватает дел, жаль, что уже почти не хватает терпения и сил.
Впрочем, если обсуждать их «отношения», то они не особо продвинулись, оставаясь на грани между друзьями и теми, кто целует друг друга в щеки и нежится в объятиях, просыпаясь почти каждое утро вместе, как и засыпая, собственно. Несколько раз он был на грани того, чтобы наконец поцеловать Луи, но каждый раз уверял себя в том, что сейчас неподходящий момент.
К слову, в семье уже начались новые сплетни и укоризненные взгляды, но он совершенно не обращает на это внимания, словно совсем ничего не значит. Глупые эгоисты думают, что он будет снова страдать из-за их нападков, жаль их огорчать. Джемма несколько раз пыталась выяснить статус их «отношений», но ничего не вышло, потому что он только и делал, что переключал внимание на выполненные приказы и уточнение новых обязанностей. Найл, с его же слов, все уладил, распустив слухи о счастливой Амелии, которая проводит с ним почти каждые выходные, на самом деле находясь с Элеонор в поместье Кембриджа, пока он ночует у Луи. Пресса продолжает строчить об их близких отношениях, но у них слишком мало доказательств и фото, поэтому сейчас огромным потоком льются новости про грядущий королевский бал и предположениях о его громком появлении с Амелией.
Все идет почти идеально, за исключением того, что храбрости так и не прибавилось, даже с учетом того, что он уже почти поверил в реальность их отношений, и что они смогут со всем справиться. Теперь самой главной проблемой является его нерешительность и трусость, но он продолжает себя уверять, что не находилось удачного момента. Конечно, именно так и есть, особенно неподходящие моменты, когда они устраивают друг другу не свидания, называя это «у меня есть на тебя планы», смешно и печально одновременно.
Буквально на прошлой неделе они провели всю ночь, смотря на звезды, кутаясь в объятиях друг друга и болтая о всякой ерунде, и Луи так сильно прижимал его к себе, постоянно нежно смеялся и целовал в щеку, вынуждая каждый раз, словно идиот, хихикать и смущаться; или чуть больше пары недель назад, когда после очередной гонки они провели ночь на берегу реки, смеясь как идиоты, пока брызгались друг в друга холодной водой, и Луи дал ему свою толстовку, потому что «Ты всегда холодный!», а потом перебирал кудрявые пряди с слишком очевидным обожаемым взглядом, позволяя развалиться на сидении своей белой Supra; или у Гарри появился свободный вечер, и они потратили его на бессмысленный просмотр части Форсажа, просто обнимаясь, а потом уснули на диване, и пришлось позаимствовать навыки Флеша, чтобы утром успеть собраться и поехать в университет; или любой момент, когда они засыпают в объятиях друг друга, каждый раз придумывая глупые пожелания снов; или когда ставят будильник на полчаса раньше, потому что знают, что потратят их на объятия и тихий смех; или когда есть свободный час утром, и Гарри готовит завтрак, а Луи смеется и прикусывает губу, выглядя ожидающим и нетерпеливым, приходится отвлекать его объятиями и заваривать еще одну чашку чая; или когда они банально лежат на кровати, резвясь с Клиффордом, который невероятно рад, что его обнимают сразу двое, и не может определиться, к кому тянуться чаще.
В общем, да, моментов было более чем достаточно, но он продолжает себя уверять, что все они неподходящие, и все это совсем не его трусость и нерешительность, поэтому через пару дней решает, что Найл должен наконец высказать ему свое мнение. Он слишком неуверенно топчется у двери спальни брата, и тот словно чувствует и распахивает ее с самой нежной улыбкой, сразу заключая в объятия.
— Ты ведь знаешь, что я всегда на твоей стороне, — улыбается Найл, затаскивая его в спальню. — Не будь глупым, у вас все получится, я уверен.
— А если он не захочет быть частью всего этого дерьма? — выдыхает Гарри, плюхаясь спиной на кровать.
— Он уже часть всего этого дерьма, — нежно смеется Найл, укладываясь рядом. — Мы часто разговариваем, и поверь, Луи более чем согласен на все, лишь бы ты был рядом, — Гарри смущенно смеется, накрывая лицо ладонями. — Тошнотворные влюбленные, такие ужасно милые и глупые, — нагло смеется он, сразу же получая хлопок по животу. Они молчат пару минут, прежде чем Найл убирает его руки с лица и произносит самым серьезным тоном, смотря прямо ему в глаза: — Ты невероятный человек Гарри, и заслуживаешь кусочек своего счастья. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты был счастлив.
Он расплывается в широкой улыбке, увлекая уже смеющегося брата в объятия, шепча слова благодарности и любви, на что Найл фыркает, утверждая, что он должен сказать это Луи, а Гарри смущенно смеется. Они проводят тихий вечер за просмотром кулинарного шоу и жуют сэндвичи, прежде чем засыпают, а утром как ненормальные несутся в Лондон, чтобы утвердить все последние организационные моменты и весь день репетируют танец. Королева одобрительно на все кивает и даже дарит полуулыбку, когда он подробно рассказывает план мероприятия и диктует свою речь для утверждения. Джемма хвалит его, не сказав и слова в протест на нестандартную расстановку банкетных столов и очередность выхода каждого члена семьи.
Этим вечером он обессиленно заваливается в дом Луи, бросая пиджак на диван, и уже шагает к кухне, буквально впечатываясь в объятия смеющегося парня, который нежно проводит рукой по его спине, и уже спустя час они засыпают, сплетая пальцы и ноги друг друга, а утром привычно собираются и вместе с Зейном едут в университет. Оставшийся день они продолжают подбирать приглашения, потому что Луи не мог выбрать из двух, и пришлось задействовать парней, которые только мучительно выдохнули и, кажется, у всех была стратегия тупо тыкнуть пальцем.
Через несколько дней они наконец собираются привычной компанией и направляются в загородный дом Лиама, чтобы провести выходные в бесконечно глупых разговорах, играх с Клиффордом, расслаблении в горячем бассейне, и немного напиваются, забываясь на несколько часов. Зейн продолжает смеяться с резвящихся в воде Лиама и Луи, которые устроили почти битву на выживание, топя друг друга, а Найл пытается прийти в состояние для того, чтобы передвигать ногами, потому что бутылка текилы дала о себе знать. Гарри и Зейн расположились в больших белых креслах, потягивая сладкие коктейли в перерывах от смеха, и все кажется более чем идеальным, но ровно до того момента, пока они снова не возвращаются в Кембридж, и начинается новый поток событий с ненормальной занятостью.
Пришлось ночевать два дня в Букингемском дворце, потому что дни были расписаны буквально по часам, и теперь он уже паркует машину в гараже дома Луи. Откидываясь на спинку сидения, он тяжело выдыхает, но расплывается в широкой улыбке, ожидая привычных теплых объятий, поэтому быстро выпрыгивает из машины и шагает к дому.
— Луис, даже не можешь себе представить, какими могут быть послушными мои братья и сестры, — смеется он, бросая свою пару ключей на тумбу и скидывая белые кеды. — Не могу поверить, что они решили не пререкаться со мной, — он вешает джинсовку на стул и уже шагает к гостиной. — даже Джемма согласилась с новой постано… — он замолкает, как только замечает сидящего на диване Олли, который смущенно ему улыбается и уже поднимается на ноги, чтобы подойти к нему. — Здравствуй, — он жмет протянутую руку, давя в себе желание спросить, какого черта этот рыжий мудак здесь делает.
— Привет, — глупо приветствует Олли, отпуская его руку и делая шаг назад. — Луи сейчас вернется.
Гарри лишь кивает, проходя к кухне, чтобы обнять жующего Клиффорда и потрепать его по макушке. Он собственнически распахивает кухонные шкафчики, достает пакетики мятного чая и сразу вытаскивает две кружки, но его отвлекает знакомый бархатный голос, вынуждая сердце начать трепетать и потерять контроль над мозгом, расплываясь в довольной широкой улыбке.
— Блять, — злостно фыркает Луи. — Они не собираются отменять гонку! — яростно взмахивает руками он, даже не обращая внимания на Гарри, который продолжает улыбаться, опираясь бедрами о столешницу и скрещивая руки на груди. — Когда ты успел просрать мою репутацию? — хмурится он, смотря на глупо хлопающего ресницами друга.
— Я, — начинает Олли, но сразу замолкает и переводит взгляд на Гарри, вынуждая Луи сильнее нахмуриться и обернуться.
Бога ради, кто-нибудь, ударьте Гарри по голове, потому что лицо Луи вмиг расслабляется, обретая очертания явного обожания и нежности, от широкой улыбки образуются эти невероятно милые морщинки около сияющих голубых глаз, вызывая внутри чрезмерно много любви. Луи через секунду оказывается рядом с ним, заключая в теплые объятия, шепча извинения за его плохое настроение, но Гарри только смеется, сильнее сжимая руки на узкой талии, и, к сожалению, приходится отлипнуть друг от друга, потому что все-таки они не одни и это может казаться чем-то странным.
— Ты занят сегодня? — сразу спрашивает Гарри, как только Луи снова возвращает внимание другу.
— Эм, — тупит Луи, прикусывая губу. — На самом деле, да, занят, — он виновато его оглядывает, шумно выдыхает и хмурится, снова поворачивая голову в сторону Олли. — Ты можешь поехать с нами, если, конечно, хочешь. Там будет гонка с новыми участниками.
— Нет, я лучше тогда поеду в поместье, завтра много работы, — Гарри пытается придать лицу уверенности и слабо улыбнуться, но что-то больно кольнувшее в груди не позволило даже этого.
— А знаешь, Луи, — неожиданно громко окликает Олли, поднимаясь с дивана. — Тебе необязательно сегодня там быть, я справлюсь, — улыбается он, оглядывая хмурящегося друга, который протестующе фыркает. — Я разберусь, обещаю.
Возможно, Олли не такой уж и мудак, только предположительно, потому что он все равно позволяет себе обнять на прощание Луи, который несколько раз его благодарит, сжимая в объятиях, лепеча, что он его должник. Гарри пытается не фыркнуть и не выдавать свою явную ревность, лишь натянуто улыбается и вальяжно взмахивает пальцами, когда «рыжий, возможно, не мудак» прощается с ним. К счастью, Луи быстро выводит из состояния нарастающей раздражительности легким поцелуем в щеку и уже нажимает кнопку на чайнике, как только замечает две кружки на столешнице.
— Чем ты занимался эти два дня, пока я не мог нормально спать без твоего сопения? — нежно улыбается Луи, вынуждая смущенно посмеяться и глупо улыбнуться. — Я вот пытался закончить статью и не убить Олли, потому что он умудрился привлечь парней из Японии в гонку, которую даже толком не организовал.
— Ох, все в порядке? Они ведь серьезно к этому относятся, — реагирует Гарри, слегка хмуря брови и прикусывая нижнюю губу.
Он отдаленно слышал восхищенный лепет Луи о том, что мечтает поучаствовать на гонках в Японии, потому что там невероятно сильно развит стрит-рейсинг, и они очень серьезно к этому подходят, так, что стать случайным участником почти невозможно, информация о местонахождении умудряется не просачиваться. Ко всему, Гарри уже давно решил, что однажды устроит такую возможность, все-таки не стоит забывать, кто он, и что для него возможно почти все. Тем более, порадовать Луи — что-то на уровне важной обязанности и чрезмерной ответственности в его голове, но еще не стоит отрицать того, что Луи, вероятно, будет смущенно краснеть и целовать его в щеку, лепеча слова благодарности.
— Не знаю, — пожимает плечами Луи, опираясь бедрами о столешницу. — Надеюсь, меня не попрут из организаторов из-за этого идиота.
— Нет, он точно рыжий мудак.
— Что? — удивленно вскидывает брови Луи, расплываясь в насмешливой улыбке. Гарри изгибает одну бровь, пытаясь сделать вид, что ничего такого не сказал, но Луи прикусывает кончик языка сквозь широкую довольную улыбку, обводя его взглядом. — Не думал, что ты такого мнения о моих близких друзьях, — нагло насмехается он, но Гарри продолжает невозмутимо на него смотреть. — Почему ты его так называешь? — он слегка вздергивает подбородок, скрещивая руки на груди и продолжая довольно ухмыляться.
— Мне не нравится, что он слишком тактильный с тобой, — честно признается Гарри, слегка суживая глаза, внимательно следя за реакцией парня, который лишь бросает самодовольный смешок.
Луи облизывает нижнюю губу сквозь довольную улыбку и кивает несколько раз, прежде чем повернуться и схватить шумно кипящий чайник, а Гарри тотчас хватает кружки и ставит на столешницу рядом с парнем. Собственно, они больше не говорят об очевидном порыве ревности и собственничества, отдавая предпочтения тихим разговорам в комфортных и теплых объятиях друг друга, пока на фоне — очередная часть Форсажа. Гарри думает, что это уже на грани невозможного, потому что снимать так много бреда может только обкуренный, а Луи протестующе фыркает, хлопая его по ноге, лепеча о том, что он ничего не понимает, и Гарри только смеется, коротко чмокая парня в щеку.
Чуть позже отзванивается Олли, точнее, он звонит, когда они заснули на этом самом диване, и Луи возмутительно фыркает на все, что говорит друг, а Гарри уже плетется в душ. Он бросает вещи на полу, даже не заботясь о том, что стоило бы убрать кружевное белье в карман, лишь протяжно выдыхает и тратит не меньше получаса на горячий душ, что увлекает в сон еще сильнее, и он на грани сесть на пол душевой кабинки и уснуть прямо так, но все-таки оборачивает мягкое полотенце на бедрах, хватает разбросанные вещи и выходит в спальню. Луи хмурится, уткнувшись в телефон, даже не обращает на него внимания, пока он вальяжной походкой направляется к шкафу, попутно бросая вещи в корзину для белья. Он забрасывает полотенце на ширму, за которой стоит, когда испуганно дергается от неожиданно громкого мата.
— Луис? — хмурится он, выглядывая из-за ширмы.
— Нет-нет, — раздраженно выдыхает Луи, сползая по подушкам и накрывая лицо руками. — Все в порядке, love, просто иди скорее ко мне.
Гарри быстро натягивает свободные пижамные брюки, и уже через мгновение оборачивает вокруг Луи руки, позволяя закинуть на себя ногу и шумно дышать в шею. Раздражительный и злой Луи никогда не говорит причин своего поведения, пока минимум три раза не насладится поцелуями в щеку и успокаивающими поглаживаниями спины, уж Гарри-то наизусть выучил, как выводить парня из этого состояния и вынуждать говорить, поэтому они тратят полночи на проклинания Олли и всей команды, которая умудрилась опозориться на гонках и проиграть, периодически прерываясь на смех, когда Луи показывает запечатленного на фотографиях и видео Олли с самым идиотским выражением лица лошадиного гогота и удивления одновременно. Совсем не важно, что они спят каких-то пару часов и следующим утром выглядят полумертвыми, пока заливают в себя горячий кофе и пытаются связать хоть пару предложений, когда Зейн заходит с ними позавтракать.
Выкроить время, чтобы застать Амелию и Элеонор хотя бы просто целующимися, а не постоянно стонущими, оказывается почти невозможным, и приходится несколько раз откладывать свое желание послушать о их выдержке с этой чертовой сказкой принца и принцессы. Он предполагает, что эти двое — самое настоящее доказательство того, что любовь способна на очень многое, включая эту самую способность в вечном ожидании, что кажется ему чем-то нереальным. Как возможно держать в себе столько желания и быть на публике просто милыми подружками, почти не касаться друг друга и не разговаривать, он все еще в шоке от способности Элеонор даже не прожигать его убийственным взглядом, когда они с Амелией разыгрывают очередной спектакль.
Сомнения в их сумасшедшей и неадекватной зависимости друг от друга улетучиваются, как только он желает семье доброй ночи, и демонстративно утаскивает с собой Амелию, получая на это одобрительные взгляды. Хорошо, что они сейчас не знают, что Амелия словно в агонии бежит по холлу и тащит его за руку к комнате Элеонор, и на прощание лишь машет рукой, а он довольно хмыкает и плетется в свою спальню, уже доставая телефон и открывая привычный диалог с контактом из важных. Он собирается пожелать Луи доброй ночи, возможно, написать, что очень скучает и плохо спит без его теплых объятий, но его резко хватают за локоть и разворачивают.
— Идем, я знаю, что ты хотел поговорить с нами, — улыбается Элеонор, уже сплетая их пальцы и таща за собой.
— Гарольд, ты наконец решил, что вашим отношениям с Луи пора выйти на новый уровень? — нагло насмехается Амелия, как только Элеонор захлопывает дверь, а он плюхается на диван. — Или хочешь рекомендацию для покупки нового вибратора? — Гарри возмутительно фыркает, а девушки довольно хихикают, плюхаясь на диван по обе стороны от него.
Он гулко выдыхает, закидывая руки на узкие плечи девушек и притягивая к себе, позволяя почти улечься на нем, прежде чем наконец набирается смелости начать разговор.
— Как вы справляетесь со всем этим спектаклем?
— Это ты сейчас намекаешь на то, что моя девушка — твоя будущая жена? — смеется Элеонор, а Гарри виновато угукает, потирая ее плечо рукой, старясь показать все свое сочувствие. — Не знаю, — глупо пожимает плечами она. — Я хочу надеяться на то, что однажды мы сможем рассказать об этом, хотя и так многие знают.
— Я думаю, что мы больше смотрим на это с позитивной стороны, — выдыхает Амелия в его грудь. — Это предоставляет возможность никогда не привыкать друг к другу и всегда с особым трепетом и желанием ждать встречи.
— Хм-м, — задумчиво тянет Элеонор. — Детка, ты такая забавная, когда говоришь об этом, — нежно улыбается она, получая в ответ смущенную улыбку и покрасневшие щеки.
Гарри почему-то это особенно умиляет и он расплывается в широкой улыбке, замечая эти невероятно влюбленные взгляды, наполненные необъятным количеством немых слов о любви и верности.
— Тебе стоит подумать, сможешь ли сам справляться с тем, что Луи всегда будет на относительно втором плане, — Амелия поднимает на него взгляд полный сочувствия и поддержки. — Ты готов доказывать свою любовь, будучи в понимании, что она навсегда останется без возможности на банальные вещи, вроде брака, семьи, детей?
Гарри хмурится, совсем неожиданно слышать что-то глубокое от Амелии, он нервно двигает бедрами и только глупо кивает. Решение доказывать свою любовь было принято слишком давно, чтобы сейчас говорить об этом, осчастливить Луи — где-то на грани одного из самых важных пунктов в его наконец нормально работающем мозгу.
— Тогда будь готов к постоянным скандалам и порывами ревности, что потом выходят боком горлу или заднице, — смеется Элеонор. — Особенно забавно после вашего спектакля уверять себя, что Амелия остается мне верна, — Гарри на это разочарованно выдыхает и тихо шепчет извинения, вызывая у девушек хихиканье. — Все нормально, Гарольд, даже не думай об этом. Я не держу на тебя зла, только иногда хочу затолкать в глотку твои руки, что демонстративно лежат на ее талии, — снова смеется она, вынуждая Гарри засиять улыбкой и снова извиниться.
— О да, — смеется Амелия. — жесткий секс после скандала — самое лучшее, что может быть.
Обе девушки довольно смеются, пока он театрально фыркает и убирает руки, совершенно отказываясь признавать услышанное, потому что это может плохо отразиться на его перевозбуждении, как только он окажется рядом с Луи. Достаточно того, что Луи теперь спит с ним только в белье, а не в пижамных штанах, и каждое утро приходится давить в себе любые мысли о том, что именно он причина вечного стояка по утрам. Без преувеличений, Луи однажды открыто в этом признался, когда почти умолял своей сладкой хрипотцой ото сна слегка отодвинуть задницу.
— Я думаю, что вы справитесь, — нежно улыбается Элеонор. — Даже не можешь себе представить, на что способна любовь.
Именно эта фраза плотно оседает на следующий день в голове, пока он пытается сосредоточиться на редактировании очередной речи для приема кабинета парламента в Букингемском дворце. Но в итоге полностью забывает об этом, как только отвечает на видео звонок Луи, который увлекает его на пару часов в бессмысленные разговоры, что почти полностью состоят из признаний в постоянном недосыпе, невкусном чае и скучных вечерах. Гарри не может остановить красноту щек и поток смущения, вкупе с бесконечным трепетом сердца, от невыносимого чувства любви и нежности. Словно шестнадцатилетний влюбленный подросток, а Луи довольно смеется, продолжая заваливать его комплиментами и взглядом своих сияющих голубых глаз. Гарри на прощание посылает воздушный поцелуй и обещает, что завтра они проведут весь день лежа в кровати. Видели бы вы улыбку и загорающиеся огоньки предвкушения и нетерпения у Луи, это стоит всего на свете.
Возможно, именно эта чертова любовь со своей необъяснимой магией помогает ему не опозориться этим вечером и выдать более чем отличную и связную речь, что сама появляется в его голове, и теперь можно подумать, что любовь вызывает не только полоумие.
Как и обещал, он приезжает утром к Луи, хотя сейчас почти двенадцатый час, но парень все еще спит, поэтому Гарри скидывает с себя рубашку и шикает на вытанцовывающего вокруг него Клиффорда. Он укладывается на кровать, закидывая руку на талию Луи и придвигается ближе, касаясь, как всегда, горячей кожи. Улыбка совсем не контролируется, когда Луи прижимается спиной к его груди и что-то мычит, явно одобрительное, потому что уже хватает его руку и сплетает пальцы, укладывая себе на грудь. Возможно, все это усталость, а не привычный аромат мяты и табака, что пытается сразить все попытки не заснуть, но, как только Луи переворачивается в объятиях, накрывает одеялом и располагает руку на его талии, он уже даже не старается бороться со сном, лишь утыкается носом в золотистые пряди волос и умиротворенно выдыхает, прикрывая глаза и полностью расслабляюсь, чувствуя горячее дыхание рядом с шеей.
— Love? — доносится сквозь сон. — Просыпайся, у меня есть планы на сегодня, — Гарри хрипло смеется в золотистые волосы и сильнее сжимает руки вокруг парня, вынуждая тяжело выдохнуть и бросить довольный смешок. — Мы должны провести больше времени вместе перед твоим двухнедельным исчезновением из моей жизни.
— Не правда, — протестует сквозь улыбку он, снова сжимая Луи. — Мы будем созваниваться каждый день, и ты приедешь на сам бал.
— Ага, а до того, как приеду, со всей семьей, кстати, мне придется заменить тебя Клиффордом, — фыркает Луи. — или хотя бы твоей подушкой.
— Зато потом я буду почти свободен на целых две недели.
— «Целых две недели», — коверкает Луи, произнося с явным раздражением, и слегка отстраняется, чтобы встретиться взглядами. — Мне нужна вся жизнь.
Сердце делает сальто раз пятьдесят, пока он пытается запустить работу мозга и наконец ответить, но выходит не так удачно, как планировалось, и получается только кривая улыбка и кивок. Луи возмутительно фыркает и выбирается из кровати, уже шагая в сторону ванной комнаты, а Гарри хлопает себя по лицу, сползая по подушкам и пытаясь понять, куда исчезла вчерашняя уверенность в словах и действиях. Он был решительно настроен, что сегодня тот самый день для настоящего поцелуя и признаний, потому что уже завтра вечером самолет в Эдинбург, где будет проходить этот чертов королевский бал, и он вынужден ехать раньше, чтобы все проконтролировать, как минимум отрепетировать танец с кучей родственников.
Если пару месяцев назад ему требовалось пособие с инструкциями по управлению любовью и включению работы мозга, то сейчас ему требуется информация про решительность на первый шаг и поиск смелости для слов, что он должен сказать. Осознание своего идиотизма вызывает желание завыть и накрыть голову подушкой, вероятно, пытаясь задушить свою слабохарактерность, или себя, он еще не решил точно. Но на кое-что все-таки хватает смелости, поэтому, пока Луи в душе, он готовит любимые блинчики парня и заваривает ему крепкий черный чай, бросая дольку лимона и добавляя пару ложек меда. Гуляющая бдительность возобновляется, когда Луи прижимается влажной грудью к его спине, аккуратно кусает за плечо и лепечет, чтобы он быстрее собирался.
— Куда мы поедем? — улыбается Гарри, наблюдая, как Луи с самым довольным лицом ест уже пятый или шестой по счету блинчик, обязательно окунув перед этим в ягодный джем.
— Не-а, — с набитым ртом мотает головой Луи, вызывая ненормально много умиления. — Когда я сказал собираться быстрее, то это значило именно это, принцесса, — уже наигранно фыркает он, делая глоток чая. — Собирайся, нам выезжать через полчаса, — Гарри суживает глаза и поджимает губы сквозь улыбку, внимательно оглядывая невозмутимого Луи, который все еще сидит в одном только полотенце на бедрах. — Не смотри на меня так, ты знаешь, что я соберусь за пять минут, — пожимает плечами он, снова откусывая блин, на секунду довольно прикрывая глаза и промычав.
Гарри почти десять минут только растерянно смотрит на свои вещи в шкафу, собственно, их здесь совсем мало для того, чтобы сегодня хорошо выглядеть, поэтому рождается более чем коварная идея. Оставаясь в своих рваных джинсах, он натягивает нежно-кремовый свитер Луи, что не совсем ему по размеру, еле как прикрывает низ живота, где виднеется полоска кружевного алого белья, что он специально подтянул, не будучи точно уверенным в том, кого больше будет этим дразнить. Он довольно улыбается, подтягивая рукава свитера и поправляет отросшие кудри, позаимствовав гель для укладки. Луи пару раз медленно моргает, пока оглядывает его, но ничего не говорит, только слегка сводит брови и сразу отводит взгляд, вырывая самодовольный смешок.
Первые пять минут поездки Луи хмурясь смотрит на дорогу, стараясь не поворачивать голову в его сторону, а он довольно улыбается, прикусывая костяшку среднего пальца, и пытается настроить себя на все, что красочно вырисовывает предатель-сознание, вгоняя в легкое смущение, когда он обводит изучающим взглядом манерно лежащую руку на руле. В голове без остановки сменяются картинки, как эта самая рука властно сжимает его горло, а тонкие губы, на которые он сейчас поднимает взгляд, впиваются грубым поцелуем, до сладкой боли оттягивая нижнюю губу. Луи обращает на него внимание, когда в голове уже вспыхивают новые картинки, более отчетливые и неприличные, поэтому он глупо смеется, пытаясь скрыть свое явное смущение и сразу отводит взгляд.
— Плохая была идея, — задумчиво произносит Луи, на секунду окидывая его изучающим взглядом.
— О чем ты? — невинно хлопает ресницами Гарри, не скрывая наглой ухмылки.
— Ты знаешь, о чем я говорю, — фыркает Луи сквозь притворный хриплых смех.
— Совсем не понимаю, — настаивает он, сползая по кожаному сидению, отчего свитер слегка задирается и теперь полоска кружева идеально показывается на его бедренных костях. Луи протяжно стонет, кладя вторую руку на руль и нервно двигая бедрами по сидению. — Ах, ты об этом? — он медленно проводит кончиками пальцев по алому кружеву, вынуждая парня снова отвести взгляд от дороги. — Разве ты уже не привык? — насмехается он, уже оглаживая большим пальцем лавровую веточку.
— Перестань отвлекать меня от дороги, это опасно для жизни, — Луи старался сказать сердито, но звучало почти умоляюще и слишком низко и хрипло, а Гарри довольно смеется, можете не сомневаться, что он так и не сел нормально на сидении, постоянно ловя взгляд голубых глаз на себе.
В какой-то момент сознание снова включается, только в этот раз посылает тревожные сигналы мозгу, подбадривая его нерешительность, потому что выдает картинку, где все не так радужно и прекрасно, но он старается переключиться на сменяющуюся обстановку за стеклом автомобиля. Совсем не кстати сейчас впадать в порыв сомнений и раздумий, их было более чем достаточно, чтобы наконец понимать, что оказалось важным и необходимым, уж точно не его сумасшествие в виде принадлежности семье, пускай побудут в стороне, они ведь и так знают, что ему никогда не быть потрясающе послушной куклой.
Все это, под названием «принадлежность и долг», никогда не будет чем-то невероятно важным, по сравнению с его внутренним спокойствием и обретением важного человека рядом. Он даже не хочет думать, что однажды ему придется из-за этого отказаться от престола и своей роли, а все ведь ради любви. Чертова любовь лишает его возможности надеть на себя корону побольше, но поверьте, ему достаточно своей, чтобы считать себя великолепным, как бы нарциссично это не звучало. Тем более он считает, что его титул — самый подходящий, который только можно было придумать, вероятно, не стоит недооценивать свою мать, наверняка все продумала наперед. Джемма когда-то станет королевой и, возможно, они смогут наладить отношения, и он уже знает, что попросит в знак примирения, не будем уточнять, это должно быть ясным без слов. Во всяком случае, он всего лишь влюбился в мужчину, а не попытался подорвать парламент и монархию, так что он самый добродушный принц Уэльский, которого только можно вспомнить за все года, еще несомненно самый красивый и красноречивый, это тоже очень важно уточнить.
Возможно, сознание радуется его хорошему настрою, подбадривая бросаясь картинкой очередного мокрого поцелуя, и он почти на грани, чтобы прямо сейчас притянуть к себе Луи, но не стоит забывать, что парень за рулем и сейчас более чем ответственно развалился на сидении, вальяжно держа рукой руль. Бога ради, пожелайте ему удачи, теперь нетерпение становится верным другом насмехателем, он не в состоянии отвести взгляд от Луи, даже когда тот посылает ему односмысленную ухмылку. Слишком интересно, ждет ли Луи от него сегодня первого шага, потому что все его попытки Гарри блокировал за секунду, не осуждайте, он и так знает, что идиот, и потерял много времени, но ему оно было необходимо. Настолько необходимо, что теперь почти нет сомнений в провале, а даже если случится, то он изо всех сил вернет все обратно, потому что вполне ясно, что именно его ограниченная жизнь будет все портить, но он действительно серьезно настроен все удержать.
Не нужны пререкательства и скандалы, если только после них не будет жаркого и долгого примирения с самыми разнообразными фантазиями и желаниями. Не хотелось бы уточнять, но все-таки Луи останется после бала на следующий день в Холирудхаусе, потому что никто не смог устоять перед его хлопанием ресниц, и Джемма просто пожала плечами, соответственно, они будут спать вместе, и черт бы побрал его неугомонную опошленную фантазию и желание подчиняться именно Луи, потому что в чемодане уже лежит смазка, наручники и немного для демонстрации себя прекрасного в виде извинений за свое полоумие и издевательства в течении многих месяцев. Сегодня точно не подходящий день для этого, как минимум он уверен, что тогда не захочет уезжать, а как максимум у него не будет сил на концентрацию внимания для контроля всех работников и прислуги, но он также не хочет уточнять, что на вечер уже есть коварный план по разрушению голубоглазого мужчины. Необходимо подбодрить желание хотеть только его, настолько, что будет почти невыносимо, он коварный, несомненно, но это лишь для блага, правда, совсем не для того, чтобы Луи был зол и после бала хорошенько отомстил ночью и следующим днем, воплощая множество своих фантазий. Он слишком сильно хочет услышать, что Луи хочет с ним сделать, так, что не замечает своего же тихого скулежа калеченной дворняги, пока смотрит в окно.
— Love? — окликает обеспокоенный голос, вынуждая слегка нахмуриться и повернуть голову. — Ты уже от переутомления мычишь и скулишь себе под нос, — нежно смеется Луи, кладя руку на его колено. — Мы почти приехали, еще пару минут, — он дарит теплую и заботливую улыбку, прежде чем убирает руку.
— Это не от переутомления, — признается Гарри, хватая руку парня и возвращая на место на свое колено. Луи вопросительно его оглядывает, но ничего не отвечает, лишь придвигается чуть ближе к подлокотнику, чтобы удобней опереть локоть.
Он наконец на самом деле обращает внимание на дорогу и сразу же хмурится. Лес — не самое подходящее место, чтобы отправиться на свидание, во всяком случае, не привлекает перспектива стереть колени об грязную землю и траву, потому что коварный план должен осуществиться. Он заливается звонким смехом, очевидно, почти истеричным, судя по насмешливой ухмылке Луи, который сжимает его колено и нагло облизывает нижнюю губу.
— Серьезно, Луис? — насмехается он. — Это очень опрометчиво — везти меня в лес с явным намеком на что-то похабное и неприличное, если учитывать твою наглую ухмылку.
— Не переживай, Ваше Высочество, я научился держать себя в руках, — довольно смеется Луи, бросая в него колкий взгляд.
— О, правда? — ухмыляется Гарри, хватая руку парня и слегка поднимая выше. — Даже так? — он продолжает вести податливую руку все выше и останавливает уже когда слишком близко к паху.
— Даже так, — самодовольно ухмыляется Луи, с силой сжимая его ногу, вынуждая прикусить щеку, чтобы не издать желанный стон. — Нарциссичный, — фыркает он, хлопая его по ноге, и сразу возвращает руку на колено.
По правде говоря, ему совсем не нравится, что Луи так бесстыдно и надменно пытается забрать контроль. Конечно, это очень даже возбуждает, слишком, но он не привык, что не имеет власти, как минимум не соответствует его статусу и титулу, он сама власть, надменность и гордость, не стоит пытаться отобрать его возможности.
— Луис, очень нехорошо пытаться ввести меня в заблуждение, — он приподнимает бедра и слегка стаскивает джинсы, выставляя напоказ скрывающуюся прозрачную сеточку, что обрамлена полоской широкого кружева.
Луи шумно выдыхает, сильнее сжимая пальцы на его коленке, почти впиваясь в кожу, порыв доказать свою власть еще не окончен, он самым наглым образом подается бедрами вперед и смотрит в сторону хмурящегося Луи, невинно хлопая ресницами и беззаботно пожимая плечами.
— У тебя открылось второе дыхание? — уже ухмыляется Луи, но его блестящие голубые глаза полны сомнений и непонимания, стоит это исправить, но чуть позже, поэтому Гарри лишь довольно хмыкает. — Ладно, я понял, от переутомления у тебя развивается преувеличенная активность надменности, я не играю в это.
— Я так не думаю, — дергает бровями Гарри, вырывая истеричный смешок.
Луи резко выжимает педаль тормоза, почти до полного торможения автомобиля, но Гарри только снова довольно звонко смеется, прикладывая руку к оголенному животу. Он внимательно следит, как движутся руки на руле, с силой обхватывая кожу до побеления костяшек, и это радует куда больше, чем можно представить. Гарри всегда ведет, не стоит забывать, и не стоит пытаться отобрать то, что принадлежит уже с самого рождения, он более чем злопамятный и мстительный. Все еще не рассчитался за ту выходку Луи на Мюстик, так что коварные планы и ходы мгновенно просачиваются в голову, вызывая самодовольную ухмылку, как только автомобиль паркуется, а Луи поворачивает голову в его сторону.
— Надень, — Луи бросает в него свою ветровку, и Гарри расплывается в еще более коварной ухмылке. — Серьезно, принцесса, ты замерзнешь.
— Для этого есть ты, — дергает бровями Гарри, прежде чем быстро отстегнуть ремень безопасности и выпрыгнуть из машины, попутно натягивая ветровку. — Ох, — реагирует он, как только оборачивается.
Перед глазами весь город словно на ладони, слабые огни оживленных улиц и окон домов периодически мерцают, отблескивая садящееся солнце, на фоне ярких красок разноцветного неба. Он подходит ближе, уже хватая края ветровки и кутаясь в нее из-за слабого прохладного ветра. Свежесть мокрой травы после дождя и запах хвои вызывают широкую и довольную улыбку, мелькающие силуэты автомобилей, проносящихся по узким улицам, кажутся маленькими точечками, что уж тут говорить о людях, которых он даже не может толком рассмотреть.
Шебуршание, что нарушает щебетание птиц, отвлекает, и он оборачивается, наблюдая, как Луи уже расстилает плед в большом багажнике внедорожника. Было очевидно, что они поехали на машине Зейна не просто так, больше интересно, как Зейн на это согласился, если вообще осведомлен этим. Гарри бросает смешок сквозь ухмылку, уже наблюдая, как парень укладывает подушки и одеяло, чертов издеватель устраивает тут почти идеальное место для всех «надругательств», что плотно поселились у него в голове, как славно, что Луи не догадывается о коварных планах на него. Самое главное, чтобы хватило смелости, он все еще на грани яростных сомнений и дикого желания, последнего, впрочем, гораздо больше.
— Безнадежный романтик, — улыбается Гарри, как только Луи протягивает ему кружку с горячим чаем.
— Именно, а ты все так опошляешь, — наигранно фыркает Луи, облокачиваясь бедрами о багажник. — Хорошие сны, да? — ухмыляется он, делая глоток чая.
— Ага, с твоим участием, — беззаботно пожимает плечами Гарри, уже становясь рядом с парнем, который снова фыркает.
— Да ты сегодня в ударе, — хрипло смеется Луи, вызывая слишком довольную улыбку, на очевидную реакцию. — Я же сказал, что мы сегодня должны провести хорошо время, а не играть в твои издевательства.
— Поверь, ты сегодня очень хорошо проведешь время, — они встречаются взглядами, и в голубых глазах буквально смешивается предвкушающий интерес и непонимание одновременно. Гарри хмыкает и делает глоток, отводя взгляд с прикусанной нижней губой.
Вероятно, любовь повлияла на Луи гораздо большим полоумием, чем на Гарри, потому что он уже даже слегка подустал от своих постоянных намеков, на которые Луи глупо отшучивается или показывает средний палец, и сразу переводит тему. Как нужно быть еще более банальным в своем поведении, чтобы Луи наконец понял, что ему нужно сделать? Гарри не будет целовать первым, он собирается вынудить любыми способами сделать это Луи, но отчаянная попытка прижать его к багажнику, вынуждая прогнуть спину и положить руки на талию так же заканчивается провалом, потому что Луи лишь самодовольно смеется, продолжая смотреть этими своими полными непонимания происходящего глазами, пытаясь все скрыть за неудачным насмехательством и очередным напоминанием, что они должны отдохнуть, а не заниматься притворством.
Гарри где-то на грани истерики, когда Луи снова не реагирует на его «случайное» виляние бедер, когда они уже сидят в машине, укутавшись в теплое одеяло. Он готов наорать на Луи, лишь бы наконец дошло, что требуют, но только тянет воздух сквозь плотно сжатые зубы и делает глоток почти холодного чая, наверное, это третья кружка, время летит слишком быстро, они его бездумно и легко отпускают. Возможно, принятое решение в дороге было глупым и лучше бы он сам поцеловал Луи, но опять-таки, процесс коварного плана запущен, слишком поздно отступать, и это совсем не оправдание для нерешительности, во всяком случае, он продолжает себя в этом уверять.
Десятая, двадцатая или уже сотая попытка заканчивается очередной неудачей, когда он нагло ложится на Луи, буквально седлая его бедра, а парень лишь нежно улыбается и целует его в щеку, продолжая лепетать о Клиффорде, который вчера счастливо носился по дому за новой купленной игрушкой. Гарри уже действительно в истерике, но продолжает сжимать зубы и делать вид, что внимательно слушает, сползая с парня и обессиленно откидываясь спиной на мягкие подушки, еще никто так нагло не унижал его своим безразличием. Может, он себе сам что-то придумал, а Луи давно решил, что они навсегда останутся в статусе «все сложно», действительно сложно, настолько, что почти не хватает терпения кивать и пытаться быть задействованным в диалоге.
Новая попытка, когда Луи прижимает его к себе и обжигает бледную кожу шеи горячим дыханием, и снова провал, потому что он опрокидывает голову на плечо и слегка склоняется, демонстративно подставляя шею, а Луи тихо смеется и аккуратно сжимает в объятиях. Гарри отчаянно стонет, но оправдывается усталостью, и Луи моментально реагирует, удобнее их укладывая на подушках.
Стоит выяснить, кто из них больший идиот. Гарри, который продолжает быть аутсайдером в своей же игре, или Луи, который видимо даже не догадывается о своем участии. Все это даже хуже, чем можно себе представить, он на грани, чтобы начать рыдать. Подскажите психотерапевта, чтобы показал ему дверь с надписью «сделай первый шаг», но он ведь сделал их за сегодня столько, что можно расписать страниц на пятьсот, с двух сторон и мелким почерком. Он, кажется, играет в русскую рулетку, только уже хочет получить пулю в голову, потому что даже повторяющиеся несколько медленных и тягучих поцелуев в щеку и возле уголка губ не отвлекают Луи от рассказа о рыжем мудаке Олли, который вчера умудрился разбить бампер о лежачий полицейский.
— Хренов идиот, — обзывает друга Луи.
— Даже не представляешь, насколько, — изнеможенно выдыхает Гарри, бросая попытку с поцелуями.
Если сейчас не сработает, то Гарри взорвется от злости и наорет на Луи. Он медленно, точнее без всяких сил, выползает из багажника и надевает кеды, сразу делая широкий шаг к парню, который спокойно курит, облокотившись на край автомобиля. Гарри думает, что Луи никогда бы не позволил сделать что-то подобное с любой из своей машин, даже с несчастным старым и ржавым внедорожником своего дедушки в Донкастере, который стоит в гараже, только потому, что это память о былых временах, когда отец его дедушки был простым продавцом в магазине. Он фыркает на свои мысли и снова пытается заполнить все новыми, очевидно, совсем не коварными попытками вынудить наконец его поцеловать.
Он скрещивает руки на груди и изгибает бровь, даже нет сил пытаться придать лицу уверенности и спокойствия, он совсем не спокоен, даже близко не находится рядом с этим состоянием. Луи поворачивает голову в его сторону, делая очередную затяжку, и выдыхает дым прямо в лицо, и парень прекрасно знает, что это его раздражает, но сейчас не имеет никакого значения, он даже не моргнул на едкий дым. Луи бросает удивленный смешок, явно довольный реакцией на свою выходку. Гарри ведет отсчет в голове с каждой затяжкой, что приближает тлеющий табак к фильтру, и вот последняя затяжка и Луи бросает бычок.
— Поцелуй меня, — Луи лишь смеется и наклоняется, оставляя легкое касание губ на щеке, и попробуем еще раз. — Нет, поцелуй меня, — он делает особый акцент на последних двух словах, но Луи точно умственно отсталый, потому что снова целует его в щеку, только в этот раз отстраняется со странным выражаем лица. — Насколько мне нужно быть очевидным, чтобы ты наконец меня понял? — отчаянно выдыхает он, проводя рукой по лицу с усталым стоном.
— Ты сегодня особенно странный, love, нам стоит вернуться, чтобы ты отдохнул, — обеспокоенно и хмуро оглядывает его Луи.
Все, он клянется, что сейчас совершит убийство или самоубийство, если Луи не сделает этого.
— Поцелуй меня! — жестко настаивает он, Луи изгибает бровь, но снова наклоняется и, опять-таки, целует в щеку, и один, два… три. — Господи, боже мой! Да твою же мать! — громко вопит он, яростно взмахивая руками. Луи шокировано вздергивает брови, бросая нервный смешок. — Включи голову, Луис, нормальный поцелуй! — он в истерике дергает края свитера и уже разворачивается, чтобы пнуть хоть что-то, но его резко хватают за локоть и разворачивают.
— У тебя все нормально? — хмурится Луи, заводя руку на его талию и притягивая ближе, Гарри отчаянно стонет, утыкаясь носом в золотистую кожу шеи.
— Нет, не нормально, — выдыхает он. — Я весь вечер пытаюсь намекать тебе на что-то большее, а ты меня игнорируешь, еще никто так нагло мне не уни… — и наконец-то.
Луи обхватывает его щеку рукой, буквально впиваясь поцелуем, нормальным поцелуем в губы, а не щеки. Гарри приоткрывает рот и одобрительно мычит, подаваясь вперед, позволяя Луи прикусить нижнюю губу, они оба расплываются в довольных улыбках, пытаясь не начать смеяться, сплетая языки и позволяя друг другу делать все, что только связанно с мокрым и отчаянным желанием. Но все-таки больше похоже на глупые улыбки друг другу в рот, чем на поцелуй, поэтому снова приходится брать инициативу в свои руки и настойчиво надавить пальцами на подбородок, вынуждая Луи сильнее приоткрыть рот и тяжело выдохнуть, прежде чем снова прикусить нижнюю губу и сразу аккуратно пройтись кончиком языка, вырывая у Гарри приглушенный стон.
Луи отстраняется с самой довольной кошачьей улыбкой и явно «опьяненными» глазами.
— А в твою королевскую голову не приходила мысль, что я пытаюсь не реагировать на это, потому что ты на протяжении почти года давал понять, что тебе это не нужно? М-м, требовательный Ваше Высочество, ты совсем не подумал об этом? — нагло насмехается он, изгибая бровь и заглядывая в изумрудные глаза.
Это больше чем похоже на правду, он даже не знает, почему не подумал об этом, сейчас все мысли лишь о том, что ему жизненно необходимо вернуть вкус мяты и табака, это кажется на уровне чего-то неадекватно зависимого.
— Нет, — виновато скулит Гарри, прикусывая влажную губу. — Прости? — глупо пожимает плечами он, получая в ответ тихий смешок, и уже тянется, чтобы снова соединить их губы.
Луи сжимает его бока, как только языки снова сплетаются, вызывая у обоих довольные приглушенные стоны. Очевидные желания и долгие ожидания явно дают о себе знать, когда Луи с силой впечатывает его спиной в автомобиль, уже спускаясь поцелуями к шее. Он пытается сделать вздох, чтобы хоть немного прийти в состояние для действий, расплываясь в довольной улыбке, пока ворот свитера уже оттягивают, но неожиданный больно-сладкий укус вынуждает громко простонать, опрокидывая голову и впиваясь пальцами в плечи Луи, который продолжает свои издевательства, уже поднимаясь выше, оставляя явную дорожку болезненных пятен, прикусывая и засасывая бледную кожу, и это совсем не то, что нужно перед встречей с семьей, когда Амелия в другом городе, но совершенно неважно, потому что Луи продолжает кусать и облизывать шею, сжимая руки на его боках, медленно поднимаясь к ребрам и оголяя живот, он думает, что где-то на грани с реальностью, пытаясь признать происходящее.
— Прости, — выдыхает Луи в его шею. — Тебя наверняка отчитают за это, — он отстраняется, оборачивая руки вокруг его талии и притягивая ближе.
— Все нормально, — словно опьяненно улыбается Гарри, кладя руку на острую от щетины щеку.
Они встречаются взглядами, и в голубых глазах считываются почти дикие огоньки желания и нетерпения, что смешиваются с очевидным замешательством и легким испугом. Он тянет Луи к себе, медленно и мокро целуя, стараясь показать всю свою вовлеченность и обожание привкуса горького табака. Почти неадекватно так любить горечь и запах табака, перемешивающегося с холодом мяты, ему кажется, что вкус этих губ не может иметь другого вкуса, по большей части признавая, что он не хочет чувствовать другое. Луи отвечает лишь спустя тягучие несколько секунд, пока он продолжает доказывать нежными, полными чувств губами, что не собирается сбегать или отстраняться, аккуратно прикусывая нижнюю губу и оттягивая, наконец получая в ответ тихий стон, что звучит намного громче в его голове, отдавая пульсациями в мозг и колкостью по всей груди.
— Ты значишь для меня гораздо больше, чем можешь представить, — выдыхает он в приоткрытые губы и снова медленно и коротко целует, вызывая улыбку. — У меня уже есть извинения на сегодня, — он снова тянется за поцелуем, но пальцы резко спускаются на бедренные кости и с силой сжимают кожу, вероятно, до синяков. — Ты решил оставить везде свои собственнические следы? — тяжело выдыхает он, уже стискивая зубы от еще более сладкой боли, абсолютно признавая, что это то, что причиняет намного больше нетерпения, чем можно представить.
— Не говори, что тебе это не нравится, — ухмыляется Луи, слегка отстраняясь, чтобы встретиться взглядами. — Даже не представляешь, что должен сделать, чтобы заслужить извинения.
— Даже не представляешь, на что я согласен, чтобы заслужить извинения, — подыгрывает Гарри, заставляя себя ухмыльнуться, потому что пальцы так и не ослабили хватку. — Нам лучше вернуться в машину, я не готов стирать колени о траву и грязь.
— Замолчи, принцесса, — шипит Луи в его шею, прежде чем снова кусает, проходясь зубами по болезненным отметинам и вынуждая в этот раз простонать гораздо громче.
— Если бы ты знал, в каких сценах вырисовывает тебя мое сознание, — буквально выдавливает из себя Гарри, обхватывая руки на своих бедренных костях, пытаясь хоть немного оттянуть сжимающие кожу пальцы, на самом деле пытаясь себя уверять, что это действительно происходит.
Провокация работает совсем не так, как хотелось бы, кажется, Луи еще более нежный, чем это можно представить, руки поднимаются выше, оглаживая бока, медленно, почти издевательски исследуют холодную кожу живота, вынуждая поддаться ласке и слегка вильнуть бедрами. Все это ощущается иначе, словно тягучий и приторно сладкий мед с добавлением золота, наверное, разогретый до ста градусов, обжигает больно, но сладко, так, что хочется продолжать пытки, поддаваясь и позволяя издеваться, мозг отключается и работают лишь рефлексы и инстинкты.
Луи бросает наглый смешок, тягуче целуя болезненно жгучую шею, оставляя мокрые следы и поднимаясь к скулам, вынуждая слегка повернуть голову, предоставляя еще больше пространства для укусов и ярких засосов. Гарри сжимает золотистые волосы и снова двигает бедрами вперед, в попытках найти хоть малейшее касание с горячей кожей, но, кажется, Луи совсем не собирается сегодня поддаваться его коварным планам, абсолютно бесстыдно тихо смеясь в его шею, оставляя лишь легкое касание губ.
— Я уже говорил не пытаться вести, принцесса, даже не мечтай, — отстраняется Луи, одаривая самой наглой ухмылкой.
Очередной коварный план за долю секунды загорается лампочкой в голове, он облизывает нижнюю губу, расплываясь в широкой улыбке, и лишь согласно поддается рукам, что медленно поднимают свитер почти до груди. Никто не смеет отбирать у него власть, даже если этот кто-то вызывает неадекватные желания и зависимость. Луи явно не понимает, во что ввязался, когда Гарри увлекает его в нежный и мокрый поцелуй, укладывая руки на шею и отталкиваясь от машины. Луи продолжает аккуратно поглаживать его спину, они оба улыбаются сквозь медленные движения губ, вот только Луи совсем не понимает происходящего, как Гарри уже толкает его в грудь, вынуждая упасть спиной на мягкое одеяло. Луи глупо хлопает ресницами, опираясь на локти, пока Гарри в одно движение стягивает с себя свитер и резко садится на его бедра, вырывая у парня тихий стон. Не стоит уточнять, что происходит в его голове, это не объясняется словами, смахните все на инстинкты, он отрицает свое чертово сумасшествие.
Луи шумно тянет воздух сквозь плотно сжатые зубы, заводя руку на его талию и тянет на себя, и Гарри довольно улыбается, мучительно медленно поддаваясь вперед, вовлекая в настойчивый и властный поцелуй. Он запускает пальцы в золотистые волосы, сжимая в кулак, и с силой тянет, прикусывая нижнюю губу Луи, который лишь тихо стонет, сжимая руку на его талии, кажется, даже не понимая, что Гарри уже тянется второй рукой к своим джинсам и расстегивает пуговицу. Он резко поддается назад, выпрямляя спину и потянув парня за собой, вынуждая снова хрипло простонать и поддаться, и уже спустя секунду Луи стонет намного громче и явно желанно, потому что Гарри демонстративно двигает бедрами по слишком откровенному возбуждению, нагло и довольно улыбаясь, когда замечает расширенные зрачки и огоньки похоти в глубоко серых глазах. Луи явно где-то на грани, впиваясь взглядом в кружево и мелкую сеточку, идеально обводящую контуры его члена, что сейчас скрывает лишь кусочек джинсовой ткани, и, кажется, план срабатывает более чем успешно, потому что Луи резко опускает руку на его задницу и с силой сжимает, вынуждая снова поддаться бедрами вперед и громко простонать, сжимая в кулак золотистые пряди волос.
— Блять, — тяжело выдыхает Луи, поднимая руку на поясницу, слишком резко просовывая под натянутую ткань джинсов. — Ты не будешь вести, — злостно шипит он, до колкой боли сжимая ягодицу.
Гарри громко стонет, отвечая очередным движением бедер, и сразу расплывается в довольной улыбке, что явно сильнее злит парня, который буквально впивается зубами в его несчастную шею, засасывая кожу и оставляя новый яркий засос, вырывая почти умоляющее хныкание. Он уже тянет руку к толстовке Луи, но ее резко перехватывают и заводят за спину, вынуждая прогнуться и двинуть бедрами, и даже не уловить тот факт, что пальцы в золотистых волосах расслабляются, а Луи удачно пользуется этим, и теперь Гарри на самом деле хнычет, потому что запястья обеих рук сжимают слишком крепко, и он почти в беспомощном положении, пока Луи отодвигается, сияя самой наглой ухмылкой. Взгляды пересекаются, и его тянут за запястья, прогибая спину еще сильнее, и он только размыкает опухшие алые губы, смотря прямо в серые глаза напротив.
— Тебе не подчинить меня, Ваше Высочество, — ухмыляется Луи, на секунду сжимая запястья, вырывая тихий отчаянный стон. — У меня есть четкий план на тебя, даже не думай, что я позволю сегодня исполнять твои фантазии, — Гарри снова отчаянно стонет, пытаясь дернуть руками, но запястья сжимают, и Луи бросает довольный смешок, наклоняясь к его шее. — Будь послушным, — горячо выдыхает он рядом с его ухом, и Гарри действительно скулит, жмурясь и прикусывая влажную губу.
— Не пытайся отобрать то, что уже мне принадлежит, — это точно звучало более звонко и отчаянно, чем он хотел, а Луи лишь снова бросает довольный смешок.
— Как и ты мне, принцесса, — ухмыляется Луи, оставляя легкий поцелуй на его губах. — во всех смыслах, — добавляет он, двигая бедрами вверх, вырывая громкий стон.
Спина уже начинает болеть, а запястья ноют, но он продолжает играть в нечестную игру, слегка приподнимаясь и резко садясь обратно на бедра, вырывая у парня заглушенный стон мычанием.
— Ты позволишь мне все, не отрицай, — голос совсем подводит, он звучит слишком высоко и словно безнадежно.
Луи облизывает красноватую нижнюю губу и мягко целует, аккуратно проходясь языком по его губам. Гарри приоткрывает рот с довольным мычанием, позволяя горячему языку очертить его верхнюю губу, он снова двигает бедрами вперед, но Луи почти не реагирует, лишь шумно выдыхает и спускается нежными поцелуями к скулам, а затем отстраняется и изучающе оглядывает.
— Если бы ты только видел, как разбито выглядишь, — он словно прожигает взглядом, Гарри сглатывает. — Я хочу вернуться в кровать, — Гарри протестующе фыркает, сам удивляясь, как у него это вышло. — Не хочу, чтобы ты извинялся в машине Зейна, — он отпускает его запястья и кладет руки на бедра, слегка сжимая.
— Ужасный, — шумно выдыхает Гарри, буквально падая на Луи, который сразу оборачивает руки на его талии и тихо смеется, касаясь губами плеча. — Ненавижу, когда мне что-то запрещают.
— Я знаю, — Луи слегка прикусывает бледную кожу, а Гарри обессиленно стонет и отстраняется, встречаясь взглядом с серыми глазами. — Не делай вид, что так сильно огорчен, ты добивался именно такой реакции.
Он хрипло фыркает, скрещивая руки на груди и укоризненно оглядывая довольно улыбающегося Луи. Совсем не устраивает тот факт, что его так нагло опускают, совершенно, но слишком возбуждающе и горячо, нет смысла оправдываться, но, в любом случае, Луи чрезмерно наглый и самовлюбленный, с этим еще предстоит разобраться. Гарри отказывается признавать, что снова остался аутсайдером в своей же игре, это не может быть нормальным, потому что он зол и назло не хочет подчиняться, хотя вполне был не против до произошедшего, сейчас он категоричен. Несправедливо играть на струнах его нервов ненормального чувства идеализации, его фактически прогибают и вынуждают желать еще больше, недоступность вызывает странные импульсы в голове и медленный, громкий стук сердца, отбивающий по вискам, он даже не может думать об этом, чертов табак и мята.
Луи, очевидно, замечает его задумчивость, возвращая в реальность коротким мокрым поцелуем и переворачивая на спину, вынуждая шумно выдохнуть и обессиленно закрыть глаза. Луи тихо смеется, оглаживая холодную кожу живота и целуя в уголок губ, а Гарри продолжает супиться и теперь еще и хмурится, ко всему, скрещенные руки на груди не позволяют подняться горячим пальцам выше, и парень отстраняется с самодовольным и наглым смехом.
— Прекрати вредничать, — смеется Луи, слегка сжимая пальцы на его боку, он даже не реагирует. — Ну же, принцесса, твои щеки такие смущенно розовые и надутые, что я сейчас начну тебя щекотать, чтобы окончательно довести.
— Ага, да, покомандуй еще моим щекам, — возмутительно фыркает Гарри, наконец распахивая глаза и встречаясь с теплым и нежным взглядом голубых глаз.
— Ты слишком милый сейчас, чтобы тобой командовать, — улыбается Луи, проводя носом по его щеке. — и мне нравится, что ты злишься, это подбадривает, — уже смеется он, получая неодобрительный хлопок по плечу.
— Так значит я милый? — щурится Гарри, расплываясь в довольной улыбке, как только слышит нервный смешок где-то рядом со своей шеей.
— Да, безумно красивый, — тихо шепчет Луи, прежде чем снова нежно целует в щеку.
Гарри отказывается признаваться, что щеки пылают, а сердце слишком быстро бьется, внутри словно все расцветает, наполняя тонной любви и теплоты, он физически может ощущать, как порхают идиотские бабочки, будто никогда не слышал этих слов. Голубые глаза, полные обожания и явного смущения, смотрят прямо на него, и это очень мешает сосредоточиться на язвительном ответе.
— Это мне сказал обладатель золотой кожи, острых скул и большой задницы, — наигранно фыркает он, вызывая довольный тихий смех.
— А это мне сказал обладатель идеального тела, изумрудных глаз и сногсшибательных ямочек на щеках, — дергает бровями Луи сквозь широкую улыбку.
Возможно, он влюблен настолько сильно, что даже не понимает этого, необъятное чувство еще больше, чем можно представить, это вызывает очередные импульсы, стучащие по вискам, будто пытаясь привести в состояние, чтобы дать ответ, но он продолжает завороженно смотреть в голубые глаза, терзая себя сомнениями в услышанном. Улыбка не контролируется, он накрывает лицо ладонями и тихо смеется, как невинный и глупый ребенок, заберите свою любовь, она его смущает.
Луи бросает тихий и нежный смешок, убирая его руки от лица, и снова смотрит этими своими полными обожания и любви голубыми глазами. Гарри сейчас расплавится, невозможно, чтобы одно чувство имело столько граней и различий, подскажите, куда обратиться, нужно изучить свое состояние, это начинает не на шутку пугать.
— Боже, давай целоваться, — выдыхает Гарри, опьяненный всеми чувствами и голубыми глазами. — Сейчас же, — добавляет он, когда Луи тихо смеется.
Он действительно думает, что на грани потери сознания от табака и мяты, губы движутся слишком медленно и тягуче, почти до состояния отключения слуха, кажется, медленный стук сердца отдает пульсациями по всему телу, и когда языки затяжно сплетаются, а горячие пальцы поднимаются к шее, оглаживая ключицы и оставленные болезненные следы, физически невозможно сдержать протяжный стон. Луи отстраняется с довольной кошачьей улыбкой, одаривая самым глубоким сине-голубым в глазах, который только Гарри видел, и он лишь тяжело выдыхает через рот, не в силах отвести взгляда.
— Оденься, love, ты смертельно холодный, — Луи проводит горячими пальцами по бледной коже живота, внимательно следя за движениями своей руки. — Почти, блять, — он тяжело выдыхает. — ледяной фарфор.
Выстрелите ему в голову уже наконец, это невозможно слышать и чувствовать, он жалобно хнычет, прикусывая опухшую и влажную губу с остатками вкуса табака и мяты. Луи реагирует встревоженным взглядом и слегка сжимает руку на его талии, притягивая ближе, и уже тянется к его губам, оставляя несколько мокрых и слишком переполненных чувствами коротких поцелуев. В задницу Эдинбург, родственников и хренов бал, он готов остаться жить в этой машине навсегда, лишь бы горячие руки продолжали свои исследования тела, а горький табак никогда не переставал отдавать холодной мятой.
Гарри приходит в себя, когда Луи тянет его, вынуждая подняться, жаль, что он почти не чувствует свои конечности, чтобы хоть немного помочь натягивать на себя свитер. Луи нежно улыбается, одергивая подол мягкого свитера, что даже не в силах прикрыть выглядывающее кружево, и, возможно, стоит принять холодный душ, потому что совсем не понимает, как хватает сил вылезти из машины и обуться. Это точно намного лучше алкоголя или наркотиков, очевидно, лучше не видеть его разрушенный вид и пошатывания, что так сильно сейчас забавят Луи, который уже направляет его к пассажирскому месту спереди, и совсем неважно, что он сползает по сидению с обессиленным хныком, готовый расплавиться и отключиться. Его сознание и мозг изматывали куда меньше в месячных глубоких раздумьях, чем просто поцелуй голубоглазого мужчины, который уже выруливает автомобиль из паркинга. Как возможно быть таким зависимым? Это где-то на грани невозможного, что не укладывается в голове, собственно, он даже не пытается понять, лишь медленно моргает с полузакрытыми глазами, когда горячая рука сплетает их пальцы.
Единственное, что не дает возможности отключиться — яркие вспышки встречных автомобилей, он даже не понимает, перевалило ли время за полночь, из-за тонированных стекол. Возможно, пора приходить в нормальное состояние, потому что это более чем неадекватно себя так вести и чувствовать, даже не находится оправдание состоянию измотанности и, кажется, Луи все чаще это замечает, периодически сжимая его пальцы, очевидно, чтобы дать понять, что все еще существует что-то вокруг, кроме привкуса на пухлых жгучих губах. Бога ради, стоит поблагодарить, что они недалеко уехали, иначе он бы точно сейчас отключился.
Луи паркует автомобиль в гараже спустя несколько минут, пока Гарри все еще в состоянии, переполненном чувствами, что явно не идут ему на пользу, судя по вялым ногам, что он еле передвигает, когда уже шагает к дому. Горячая рука прижимает его к такому же горячему телу, он думает, что сходит с ума, физически ощущая тепло сквозь толстовку парня. Его слегка бодрит хмурящийся Луи, который, очевидно, слышит знакомые голоса, что отдают лишь легким фоновым шумом у него в голове, по сравнению с пульсациями висков.
— Томлинсон! Клянусь, еще раз и, — громкий крик вынуждает дернуться и вмиг неободрительно нахмуриться. — оу, — реагирует Зейн, как только они проходят в гостиную.
Зейн оглядывает их со смешанными чувствами восторга и отвращения, вероятно, понимая, что следствия перед глазами случились в его машине, и как хорошо, что Найл появляется, напевая себе под нос бредовую мелодию, но сразу замолкает, как только встречается взглядом с Гарри.
— Надень завтра шарфик, желательно по самый нос, — шокировано вскидывает брови Найл, подавляя вырывающийся смех кашлем и осматривая его с ног до головы.
Гарри хмурится еще сильнее, уже оборачиваясь к зеркалу за его спиной, и очень жалеет, что предложил сделать зеркальную стену в гостиной, потому что вид у него, мягко говоря, измотанный. Он проводит рукой по жгучей от легкой боли шее, покрытой большими фиолетово-синими следами подтверждения реальности происходящего чуть раньше, и лучше бы он не видел задратый свитер, что демонстративно открывает вид на алое кружево. Лицо искривляется в ужасе, и он почти в истерике подтягивает джинсы и одергивает подол свитера, сразу принимаясь поправлять катастрофический беспорядок на голове.
— Не пойму, а ты чего лыбишься, как идиот?
Доносится голос брата, и он сразу оборачивается, уже готовый протестовать, потому что улыбка сейчас точно отсутствует на его лице, но обращаются совсем не к нему. Найл глушит смех скрещиванием рук на груди и громким недовольным фырканьем, Луи изгибает бровь с насмешливой улыбкой.
— Поздравляю с приобретением новой машины, деньги можешь не возвращать, — наигранно фыркает Зейн, откидываясь на спинку белого дивана и закидывая ногу на ногу, а Луи показывает ему средний палец и бросает довольный смешок.
— Парни, я тут нашел ключи от, — Лиам замирает на месте, и несколько секунд тупит взгляд на Гарри, который лишь возмутительно фыркает. — ключи от гаража, — хмурясь заканчивает он, уже шагая к Гарри. Лиам слегка наклоняется, морща нос и обводя изучающим взглядом его шею. — Луи, какого черта ты с ним сделал? — оборачивается он к другу, и это явно была претензия матери в нарастающей ярости. — Ему завтра перед семьей это показывать, — хмурится он, скрещивая руки на груди и бросая в друга укоризненный и осуждающий взгляд.
Несколько секунд молчания, и гостиная заполняется почти истеричным гоготом, приходится схватиться за край тумбы, чтобы устоять перед порывом обхватить живот, потому что от смеха даже начинает тянуть пресс.
— Боже мой, Лиам, — он звучит так глубоко и хрипло, что это подбадривает Найла и Зейна на еще более громкий гогот. Гарри подносит кулак к губам, пытаясь откашляться сквозь смех. — Заткнитесь, идиоты, — театрально фыркает он, одаривая злостным взглядом.
— Какого черта вы здесь делаете? — сквозь смех спрашивает Луи, уже тяжело выдыхая и плюхаясь на диван рядом с Зейном.
— Мы хотели устроить пикник, — Луи озаряется насмешливой улыбкой и изгибает бровь. — Что? Нам показалось это хорошей идеей, — Зейн вскидывает брови и разводит руки, а Луи бросает насмешливый смешок.
— Но лучше мы пойдем и напьемся, мне нужно это развидеть, — довольно гогочет Найл, вызывая у Гарри желание что-то кинуть в брата, но он только снова фыркает.
— Согласен, — поднимается с дивана Зейн. — идем, Лиам, им не нужна наша забота, — театрально огорченно выдыхает он, уже направляясь к выходу.
— Такие беспечные, — цокает Лиам, бросаясь в Луи осуждающим взглядом и хватая Найла за локоть, потянув за собой. — Намажь шею мазью, Гарри, это ненормально! — доносится крик уже где-то за дверьми гостиной.
Луи расплывается в довольной ухмылке и дергает бровями, бесстыдно оглядывая его и облизывая нижнюю губу. Он вопросительно изгибает бровь, бросая такую же наглую ухмылку, а Луи сползает по подушкам дивана и пару раз хлопает ладонью по коленке, и, возможно, Гарри очень даже не против, но продолжает стоять на месте и уже скрещивает руки на груди.
— Ну же, иди ко мне, — широко улыбается Луи, Гарри не реагирует. — Принцесса, не беси меня раньше времени, тебе и так не сладко придется.
— О, да ладно? — он сам удивляется, как резко бодрит очередная выходка. — Ты совсем обнаглел, Луис, сегодня тебе максимум светит возможность подрочить на меня.
Луи поднимается с дивана, и почему-то сердце начинает ненормально колотиться в груди, а ладони потеют, он определенно точно в восторге и ожидании, в этот раз играть будут по его правилам. Серые глаза смотрят прямо на него, и он отчетливо видит нарастающее раздражение. Луи медленно опускает взгляд на его бедра, и появляется желание смущенно спрятаться под одеялом, и упустим тот факт, что внутри все сжимается и подбивает поддаться, когда Луи хватает край свитера и тянет на себя, но Гарри непоколебимо стоит на месте, не будучи точно уверенным, кому сейчас из них хуже, потому что у него скоро начнется новый приступ неадекватности от горячих рук на боках, что уже поднимаются к ребрам. Он шумно выдыхает и пытается заставить себя не поддаваться горячим пальцам, что буквально вводят в состояние потери контроля над всеми чувствами, усиливая минимум в тысячу раз. Луи склоняется, увлекая в медленный и тягучий поцелуй, и он даже не осознает, что уже льнет вперед, и этим удачно пользуются, и теперь свитер летит куда-то на пол.
— Не вынуждай меня, — ухмыляется Луи, встречаясь с ним взглядом, и уже хватает его за руку и тянет к дивану.
Гарри отказывается признавать очередное поражение, он не в том состоянии, как минимум стоит все скинуть на вкус табака и мяты на губах, что уже словно впитался в кожу. Луи аккуратно придерживает его за талию, укладывая на диван, и он тихо хнычет от холода ткани, что мгновенно прилипает к спине, отдавая мурашками. Ноги рефлекторно раздвигаются, позволяя Луи удобней устроиться, опасно близко нависая сверху, и самодовольно ухмыльнуться. Горячие руки сразу оказываются на животе, чрезмерно медленно и тягуче обводя кончиками пальцев показывающиеся кубики пресса, создавая резкий перепад температур и вынуждая задержать дыхание, чтобы не издать умоляющего всхлипа. Неадекватное состояние потери в происходящем за секунду вспыхивает новым порывом, как только пальцы оборачиваются вокруг его шеи и слегка сжимают, он тихо стонет, прикусывая опухшую алую губу и встречаясь с огоньками власти и самодовольства в серых глазах. Острые скулы заметно напрягаются, а зрачки расширяются так быстро, словно что-то принял. Гарри хочет ухмыльнуться на эту реакцию, но пальцы сжимают сильнее, надавливая на болезненные отметины, почти впиваясь, и он выгибает спину, не в силах сдержать громкого стона, перемешивающегося с отчаянным всхлипом. Внутри все горит, пронзая едким жаром нежность и теплоту, что были совсем недавно, сознание точно отключается, он выдыхает и глубоко сглатывает, и, кажется, у Луи немного теряется контроль. Несчастная шея снова получает свое, когда нижнюю губу с силой прикусывают и оттягивают, вынуждая приоткрыть рот, позволяя нагло вторгнуться и властно сплести языки. Дыхания катастрофически не хватает, он почти умоляюще мычит, вцепляясь пальцами в золотистую кожу плеч, и это вызывает лишь сладкую боль от прикусанной нижней губы.
Луи отстраняется, расслабляя хватку на горле, но не убирая руку, изучающе и излишне любопытно оглядывая. Появляется желание снова протестовать власти, но что-то идет не по плану, отдавая почти диким желанием чувствовать жар, и он размыкает опухшие мокрые губы, встречаясь взглядом с серыми глазами. Руки медленно следуют вниз по теплой толстовке, может поклясться, что уже ненавидит ее, он слегка тянет подол вверх, определенно точно спрашивая разрешения, и лучше не видеть этой довольной кошачьей ухмылки, от которой хочется завыть за-за своей беспомощности. Луи убирает руку с шеи и поддается назад, выпрямляя спину. Гарри действительно хочет завыть и требовать вернуть руку, но лишь ожидающе прикусывает болезненно колющую губу. Слишком много напряжения и издевательства, потому что Луи лишь продолжает ухмыляться, резко обхватывая колени руками и разводя ноги сильнее, вырывая тяжелый выдох, и уже в следующую секунду ненавистная толстовка летит куда-то на пол, а Луи нависает сверху, буквально обжигая своим жаром бледную и холодную кожу живота, вызывая очередной отчаянный и умоляющий стон. Он совершенно теряется, когда вновь чувствует горечь мятного табака на губах, почти не отвечая на поцелуй, лишь позволяя властно исследовать рот.
Гарри блаженно выдыхает, наконец кладя руки на горячую кожу спины, сразу же впиваясь пальцами, и получая в ответ резкий толчок бедер, отчетливо чувствуя твердое возбуждение, и хорошо, что у него не получается простонать так жалко и громко из-за чужого языка во рту. Пальцы на его бедренных костях сжимают до жгуче-сладкой боли, и он поддается бедрами вперед, желая чувствовать, насколько сильно Луи разделяет его состояние, но, очевидно, парень куда больше сводит с ума, снова резко толкаясь вперед и замирая, и теперь Гарри действительно громко и жалко стонет, потому что даже через плотную ткань джинсов чувствует насколько Луи твердый. Это слишком для его неадекватной зависимости, настолько, что приходится заставить себя вздохнуть, иначе скоро начнет отчаянно рыдать от желания почувствовать Луи в себе.
— В душ, — глубоко хрипит голос где-то рядом с его ухом.
Луи резко поднимается с дивана, вызывая желание душераздирающе громко всхлипнуть. Стук сердца бьет по вискам, пока он пытается подняться на ноги и перевести дыхание. Серые глаза внимательно наблюдают, явно ожидая новой протестующей выходки, но он только оборачивает руки вокруг шеи и прикусывает влажную губу, поддаваясь бедрами вперед.
Луи кладет руки на его талию и слегка сжимает, наклоняясь и оставляя легкое касание губ на щеке.
— Поднимайся, я сейчас приду, — это звучало на грани последней нервной клетки, и Гарри сжимает золотистые пряди в кулак, подавляя почти дикое желание завыть настойчивым поцелуем, но Луи оттягивает его от себя и довольно смеется. — Последнее предупреждение, принцесса, — он с силой сжимает бледную кожу, в этот раз точно оставляя синяки.
Луи резко его разворачивает и подталкивает вперед, и он показывает все свое недовольство хриплым фыркаем, а парень лишь тихо смеется и слегка хлопает его по бедрам. Гарри хочет протестовать, злиться, кричать, но стискивает зубы и шагает к лестнице, слыша самодовольный смешок. Возможно, стоило сейчас взбеситься и наорать на Луи, но все инстинкты и желания явно кричат об обратном, и он прикусывает опухшую нижнюю губу, уже злостно толкая ногой дверь ванной комнаты в спальне.
Гарри устало выдыхает, Луи его изматывает, и это точно намного более коварный план, чем можно представить, буквально издевается над его чувствительностью, это злит ровно так же сильно, как и возбуждает, и он почти хнычет от безысходности ситуации. Вид в зеркале добивает окончательно, протяжный отчаянный стон вырывается наружу и он тяжело выдыхает, запрыгивая на гранитную столешницу и опуская взгляд на джинсы, больно прикусывая несчастную нижнюю губу, что и без этого тягуче ноет. Гарри полностью отрицает свое покорное ожидание, но виски продолжают отбивать громкий стук сердца, отдавая импульсами и дрожью по всему телу в предвкушении. Слух обостряется, как только доносится хлопок двери, и он резко поворачивает голову в проход, с мертвой хваткой вцепляясь пальцами за края ледяного гранита. Сердцебиение учащается, дыхание сбивается, а губа явно скоро начнет кровоточить, он глубоко сглатывает, считая приближающиеся шаги к приоткрытой двери.
Луи опирается плечом о дверной проем, светясь ужасно похабной и наглой ухмылкой, его серые глаза горят нетерпением и явным вожделением. Гарри следит, как медленно и вальяжно скрещиваются ноги, но характерный металлический звон и последующий скрежет вмиг возвращают внимание. В его руках наручники, что снова звонко звенят, отзываясь у него в голове удвоенной силой, когда Луи демонстративно приподнимает руку и взмахивает пальцами.
Джинсы летят на тот самый гранит, а Луи впивается взглядом в кружево на бедрах. Гарри слегка ухмыляется, медленно заводя длинные пальцы под края алого кружева и подтягивая выше. Если Луи такой властный, то никто не отменял роль провокатора, поэтому пальцы оглаживают лавровую веточку и спускаются ниже. Он облизывает мокрую губу, проводя подушечкой большого пальца по истекающему смазкой члену, тихо простонав, пытаясь сдержать желание уже обернуть руку. Луи понадобилась всего секунда, чтобы оказаться рядом и перехватить его руку. Глубоко серые глаза смотрят прямо на него, и приходится заставить себя сделать вздох, когда горячие пальцы касаются его бедер, следуя к ягодицам и слегка сжимая. Ловко, словно послушную куклу, его разворачивают лицом к зеркалу, вынуждая прикусить опухшую губу и шумно выдохнуть. Взгляд приковывается к большому выпирающему возбуждению в белом белье, горячие пальцы медленно исследуют кожу живота, а невыносимый жар окутывает все тело, как только Луи прижимается грудью к его спине. Резкий скачок температур вызывает желание тихо завыть, но он лишь прикусывает губу сильнее, не в силах отвести взгляда от пальцев, что следуют к кружеву, медленно, издевательски тягуче проникая под ткань.
— Посмотри на меня, — требует хриплый бархатный голос, и он тут же подчиняется, поднимая взгляд и встречаясь с явными огоньками озорства в серых глазах. — Такой чертовски красивый, — шепчет Луи, обжигая горячим дыханием бледную кожу шеи и вырывая тихий стон. Гарри даже не понимает, что вторая рука уже следует к пояснице, и он только ахает, когда его резко и невероятно изящно вынуждают выгнуть спину и рефлекторно схватиться за ледяной гранит пальцами, слегка выпячивая задницу. — Мне даже не приходится стараться, чтобы ты был покорным, — довольно ухмыляется Луи, нежно оглаживая ягодицу.
Стук сердца отбивает по вискам, а дыхание, кажется, совсем не собирается возвращаться в норму, он лишь размыкает опухшие и блестящие губы, следя в отражении, как горячие пальцы поднимаются по позвоночнику к затылку, с силой сжимают кудрявые пряди в кулак и тянут назад, вырывая громкий стон, перемешанный с отчаянным всхлипом от приятной боли и нетерпения. Луи резко толкается бедрами вперед и замирает, упираясь твердым возбуждением прямо в расселину, и Гарри может поклясться, что видит звезды перед глазами, когда горячие пальцы оборачиваются вокруг его члена, вырывая грязный и громкий стон.
Рваный вдох совсем не помогает вернуть необходимый кислород, рука на члене медленно движется вверх, вырывая громкий стон и желание поддаться бедрами вперед, но его снова тянут за волосы, вынуждая сильнее прогнуться и поднять взгляд, встречаясь с серыми глазами и блаженной ухмылкой. Он жмурится и глубоко сглатывает, когда подушечка большого пальца касается чувствительной кожи головки, медленно проводя по коже и оттягивая вниз. Снова вырывается отчаянный всхлип и он толкается бедрами назад, желая чувствовать твердость лучше, но Луи неодобрительно шипит и резко убирает руку. Гарри почти хнычет от потери необходимого контакта, но уже через секунду громко стонет и прогибает спину сильнее от оглушающего хлопка по своей ягодице, что эхом разносится по всей ванной. Колющая боль расплывается по всему телу, вызывая дрожь, ягодица сразу начинает гореть, но он стискивает зубы и довольно мычит, когда Луи сжимает кожу, посылая пульсирующую и желанную боль, что отдает импульсами в голову. Гарри протяжно и громко стонет, замечая движение руки к гранитной столешнице, где ожидают своего применения те самые наручники, и уже в следующее мгновение его грубо тянут за волосы, вынуждая выпрямить спину.
Взгляды пересекаются, сердцебиение продолжает отбивать по вискам, и он покорно вытягивает руки, позволяя холодному металлу сцепиться на его запястьях. Луи довольно ухмыляется, вальяжно сцепляя пальцы на тонкой цепочке и резко дергает вверх, вынуждая прогнуть спину и громко простонать, проходясь задницей по твердому возбуждению. Горячие пальцы издевательски медленно движутся по ребрам, проникая под кружево, останавливаясь на бедренной кости и впиваются в кожу так сильно, что он всхлипывает от тягучей боли и опрокидывает голову, жмурясь и сжимая пальцы на ногах. Луи толкается бедрами вперед, проходясь твердым членом между половинками ягодиц, вырывая очередной отчаянный всхлип и звезды перед глазами.
— Посмотри на себя, — приказывает Луи, еще сильнее сжимая пальцы на бедренной кости, отчего Гарри всхлипывает громче, покорно возвращая взгляд на отражение, и растерянно размыкает пухлые алые губы, пару раз моргая, пытаясь вернуться в реальность. — Такой послушный в моих руках, — обжигает горячим дыханием кожу шеи Луи, медленно проводя пальцами по лавровой веточке.
Гарри сглатывает, пытаясь включить мозг, чтобы язвительно ответить, но новый удар по ягодице вынуждает снова протяжно громко простонать. Луи впивается зубами в шею, проходясь по болезненным отметинам и засасывая кожу, вырывая отчаянный тихий всхлип. Реальность смешивается с тягучей болью горящей ягодицы, рваный вдох посылает только затяжной импульс в грудь, явно намекая на скорое отключение сознания. Ноги слегка подкашиваются, и этим удачно пользуются, ловко прогибая спину сильнее. Ужасно беспомощное состояние, что на грани с таким сильным возбуждением, что перед глазами темные пятна, а голова словно кружится, это похоже на что-то нереальное, но Луи снова тягуче сладко-больно засасывает кожу, медленно поднимая руку к горлу, и сразу отстраняется, встречаясь взглядом и расплываясь в довольной ухмылке, когда сжимает пальцы на шее, а Гарри лишь размыкает губы и прикрывает глаза, не в силах издать ничего, кроме короткого вдоха.
Он глубоко сглатывает и заставляет себя открыть глаза, встречаясь с почти дикими огоньками яркой похоти и забавы в серых глазах, что смотрят прямо на него. Хватка на горле расслабляется, и он рвано выдыхает, обессиленно опираясь спиной о горячую грудь. Рука следует выше, переходя на скулы и подбородок, большой палец замирает на опухшей нижней губе, слегка надавливая и оттягивая вниз, и он только снова сглатывает, полностью потерянный в аромате мятного табака и жара золотистой кожи. Сил почти нет, эта чертова зависимость отключает любые секундно вспыхивающие мысли и картинки, что каждый раз отдают еще большей потребностью в касаниях. Он даже не осознает, что руки резко отпускают, и его разворачивают, направляя в душевую кабину. Гарри вяло перешагивает порожек, слыша громкий хлопок, что отдает звоном в голове, и это явно свидетельствует о том, что дверь кабинки открыта полностью, и закрываться точно не планирует.
Горячие струи начинают стекать по плечам и спине, неприятно пропитывая кружево, и он тихо стонет, опираясь согнутыми руками в локтях о холодный кафель и склоняя голову. Запястья тягуче ноют от натирающего метала, а сердцебиение продолжает отбивать по вискам, каждый раз посылая импульсы вниз живота и словно все скручивая. Его вновь ловко разворачивают, впечатывая спиной в холодный кафель, вырывая хриплый тихий стон. Пальцы с силой сжимают ягодицы, и Луи склоняется, увлекая в затяжной мокрый поцелуй, властно и тягуче издевательски сплетая языки, и всего секунда, как его чертовски мастерски и грубо вынуждают прогнуть спину, и позволить согнуть ногу в колене, закидывая на узкую талию. Луи отстраняется с ужасно наглой ухмылкой, облизывая нижнюю губу и любопытно оглядывая его беспомощное положение. Властная хватка на бедре смещается к половинке ягодицы, с силой сжимая кожу, и он громко стонет, даже не понимая, как хватает сил стоять в таком положении.
Взгляд падает в отражение большого зеркала, и он внимательно следит, как горячие пальцы оттягивают тонкую сеточку, и уже через мгновение громкий и желанный стон вырывается наружу, когда кончик пальца касается сжатого колечка мышц. Вторая рука деспотично укладывается на спину, грубо притягивая ближе и прогибая еще сильнее, неожиданно резко соприкасая их твердое возбуждение, вынуждая обоих громко простонать. Луи тянет воздух сквозь стиснутые зубы, встречаясь с ним взглядом и слегка надавливая пальцем на колечко мышц, вырывая новый громкий стон, но уже через секунду два пальца надавливают на пухлую нижнюю губу, и он покорно приоткрывает рот, обхватывая губами пальцы до второй фаланги. Луи громко матерится, толкаясь бедрами вперед, вырывая очередное мычание, пока он старательно смачивает пальцы, обводя языком и блаженно выдыхая. Звезды перед глазами вновь вспыхивают, отдавая импульсами где-то в груди, когда Луи резко проталкивает пальцы до самого горла, вынуждая зажмуриться и тихо всхлипнуть.
— Принцесса, — тяжело выдыхает Луи, вытаскивая пальцы из плена горячего покорного рта. — Расслабься, — протяжно хрипит он, уже отодвигая тонкую сеточку и подставляя сразу два пальца, и Гарри только глубоко сглатывает, находя в себе силы на тихое согласное угукание.
Пальцы медленно оглаживают сжатое колечко мышц, и он укладывает руки в наручниках на золотистую кожу шеи, притягивая Луи к себе и увлекая в короткий мокрый поцелуй. Горячие струи воды становятся кипятком, а хриплый стон окончательно отключает от и без этого неадекватного состояния, когда два пальца медленно проникают до первой фаланги. Луи тяжело выдыхает, смотря прямо в очевидно вспыхивающие бликами восторга стеклянные изумрудные глаза, а Гарри способен лишь на рефлекторное податливое виляние бедер от нетерпения и желания, стискивая зубы от колющей боли.
Это лучше, чем любая фантазия, дыхание сбивается еще сильнее, стук сердца уже не только отбивает по вискам, но и отдает дрожью по телу. Луи склоняется, аккуратно прикусывая болезненную кожу шеи, и поднимается мокрыми нежными поцелуями к скулам, медленно проталкивая пальцы глубже, вырывая громкий хриплый стон, вперемешку с отчаянным всхлипыванием от затяжной боли, и всего секунда, как пальцы резко входят до самого основания, и он особенно громко и протяжно стонет, жмурясь и склоняя голову, пытаясь сдержать вырывающийся всхлип от боли.
— Посмотри на меня, — требует сладко-хриплый голос, и Гарри прикусывает щеку, поднимая взгляд. Луи изучающе оглядывает его лицо и, вероятно, он выглядит таким блаженно довольным, что парень озаряется наглой ухмылкой. — Ты чертовски хорошо выглядишь, принцесса, — ухмыляется он, слегка раздвигая пальцы внутри, вырывая новый громкий стон. — Ты должен кончить только от моих пальцев, — почти рычит Луи, резко выходя наполовину, а затем снова проталкивает пальцы до самого основания, срывая с опухших алых губ неразборчивый мат и громкий хриплый стон.
Гарри пытается вдохнуть, но бьющий по не соображающей голове вкус мяты и табака не позволяет даже этого, грубо впиваясь в его губы поцелуем и снова разводя пальцы внутри, вынуждая промычать и зажмуриться, поддаваясь бедрами вперед. Луи меняет угол, слегка выгибая руку, и теперь Гарри опрокидывает голову и громко стонет, когда пальцы проходятся по нужным нервам. Луи довольно ухмыляется, чертовски медленно, издевательски, сгибая пальцы внутри, вынуждая заглушить вырывающийся отчаянный и блаженный всхлип прикусыванием нижней губы. Если над ним решили нагло надругаться, то он отказывается признавать, что это не доставляет ненормально много удовольствия, тем более Луи выглядит таким возбужденным, явно желая большего, но определенно точно преследует цели разрушить его сегодня, и это окончательно отключает от каких-либо мыслей, порождая дикое желание чувствовать над собой власть и позволить исполнить все фантазии.
Он расслабляется в сильной хватке рук, почти давясь своими хриплыми очередными стонами и пытаясь вдохнуть горячий воздух, когда пальцы несколько раз проходятся по простате, вынуждая покорно поддаться бедрами вперед, желая чувствовать глубже и тереться возбужденным членом о твердый член Луи, который лишь стискивает зубы и шипит, снова выходя наполовину, и сразу проталкивает пальцы обратно, в этот раз сгибая внутри резче и больнее, буквально доводя до грани потери сознания от размытых темных пятен перед глазами и срывающегося хриплого стона, отбивающего удвоенной громкостью в голове.
Луи чередует резкие толчки с затяжными, полными издевательства сгибаниями пальцев, медленно проходясь по простате, и Гарри находит в себе силы распахнуть глаза и посмотреть в отражение зеркала, и сразу блаженно стонет, впиваясь взглядом в напряженные мышцы спины, по которым стекают струи воды, окутывая их обоих в горячий пар. Кажется, что возбудиться еще сильнее невозможно, но с Луи явно не существует граней, и он протяжно стонет, опрокидывая голову и насаживаясь на пальцы. Луи матерится, но он совершенно не понимает, потому что пальцы снова сгибаются, в этот раз быстрее и грубее двигаясь внутри. Он даже не пытается вдохнуть, чтобы начать дышать и сбавить тягучую боль, лишь довольно стонет, встречаясь взглядом с серыми глазами, и толкается бедрами вперед, идеально проходясь по комочку нервов.
Отчаянный стон вырывается вперемешку со всхлипом, когда пальцы полностью исчезают, и Луи нагло ухмыляется, резко проталкивая согнутые пальцы обратно одновременно с грубым толчком бедер, вплотную прижимаясь твердым возбуждением, вынуждая громко всхлипнуть от неприятного трения пульсирующей головки с кружевом. Это явно забавит Луи намного больше, чем можно представить, потому что теперь он грубо и быстро трахает его пальцами, толкаясь бедрами вперед, каждый раз создавая невыносимое трение, вырывая громкие стоны и душераздирающие всхлипы от полной потери контроля над какими-либо чувствами, кроме блаженства и ярких вспышек перед глазами от пульсации висков и частого стука сердца.
— Луи, — протяжно стонет он, опрокидывая голову, и парень отзывается таким же стоном, вновь проходясь по комочку нервов. — Пожалуйста, — обессиленно выдыхает он, жмурясь от блаженных импульсов, расходящимся по всему дрожащему телу.
Луи вытаскивает пальцы с характерным грязным звуком, вынуждая болезненно всхлипнуть от нехватки заполненности.
— Нужно было раньше трахнуть тебя, чтобы ты запомнил мое имя, — горячо выдыхает он, склоняясь над шеей, а Гарри жмурится и рвано вдыхает. — Повтори еще раз, — властно приказывает он, сжимая пальцы на его боку, сильнее выгибая спину и посылая новые импульсы удовольствия. Гарри глубоко сглатывает, пытаясь перебороть желание исполнить приказ, он кусает щеку и в надежде поддается бедрами вперед, но резкий хлопок по мокрой коже ягодицы отдает тягучей колкостью услады боли, и он снова стонет. — Еще раз, — настаивает Луи, с силой сжимая ягодицу.
— Пожалуйста, Луи, глубже, — тяжело выдыхает он, и сразу опрокидывает голову и громко стонет, окончательно срывая голос, когда пальцы грубо входят до самого основания, задевая простату.
— Давай принцесса, кончи для меня, — хрипит Луи, быстро двигая согнутыми пальцами внутри, в такт толкаясь твердым возбуждением, задевая дергающийся от пульсаций скорого оргазма член, что больно трется истекающей смазкой головкой о мокрое кружево.
Новые вспышки перед глазами загораются, когда Луи грубо всасывает болезненную кожу шеи, проходясь зубами. Сердцебиение явно не совместимо с жизнью, в голове оглушающий писк, член продолжает сладко-больно тереться о кружево, горячие струи воды бьют по груди, запястья ноют от грубого метала наручников, а пальцы внутри в очередной раз задевают комочек нервов, и он опрокидывает голову, особенно громко и хрипло простонав, пачкая мокрое кружево спермой и толкаясь бедрами вперед, слыша отзывчивый хриплый стон в свою шею. Тело бьет в дрожи, и он рвано хватает ртом воздух, прижимая Луи к себе, жалобно хныкнув и обессилено опираясь лбом о золотистую кожу плеча, позволяя горячим струям воды стекать по кудрям и спине. Он измотанно расслабляется в сильной хватке горячих рук, полностью опираясь на Луи, делая глубокие и тяжелые вдохи, пытаясь восстановить дыхание и перестать чувствовать пульсацию висков. Член слегка дергается, задевая противно мокрое и скользкое кружево, вынуждая болезненно простонать.
— Принцесса, ты совсем без сил? — насмехается хриплый голос, Гарри неободрительно мычит, пытаясь отстраниться, но нога неожиданно подкашивается и он мучительно выдыхает, когда Луи ловко возвращает равновесие, прижимая ближе.
Пальцы медленно покидают болезненное колечко мышц, он хмурится и хрипло хнычет от тянущей боли. Бедро нежно оглаживают, поднимаясь к коленке и возвращаясь обратно, вызывая приятную дрожь и желание поддаться нежным прикосновениям, но единственное, что получается — лишь тяжело выдохнуть в золотистую кожу и тихо промычать, жмурясь от частого стука сердца, что продолжает отбивать по вискам. Нежный, горячий поцелуй в плечо вызывает легкую блаженную улыбку, и он отстраняется, выгибая спину и опираясь о холодный кафель. Луи довольно ухмыляется, проводя кончиком языка по припухшей красноватой губе, аккуратно сжимая кожу влажной ягодицы и уже склоняется, соединяя их губы в тягучем поцелуе, затяжно сплетая языки и вырывая тихое согласное мычание.
— Ты только что трахнул меня пальцами, — констатирует Гарри, тяжело выдыхая в приоткрытые губы.
— Ты только что кончил от моих пальцев, не касаясь себя, — отстраняется Луи, встречаясь взглядами и самодовольно улыбаясь. Гарри хрипло фыркает, но расплывается в довольной улыбке. — Ты выглядишь чертовски разбито, — он толкается бедрами вперед, касаясь болезненно пульсирующего от оргазма члена, вырывая тихий отчаянный всхлип. — Мы не закончили, принцесса, — горячо выдыхает Луи, сжимая пальцы на влажной ягодице.
Гарри тихо стонет и обессиленно выдыхает, когда ноющую от неудобной позы ногу опускают на кафель, и Луи сразу увлекает в настойчивый поцелуй, властно прикусывая и оттягивая опухшую нижнюю губу, вырывая жалобный стон. Сердцебиение снова учащается, а наручки натирают особенно сильно, когда Луи резко меняет их местами, и Гарри позволяет сплести их языки и прижать себя ближе. Пальцы на бедренных костях сжимают кожу, и он снова жалобно стонет, поддаваясь бедрами вперед, задевая твердое возбуждение в мокром белье Луи и вырывая тяжелый выдох.
— Думаю, ты будешь идеально смотреться на коленях с моим членом во рту, — глубоко хрипит бархатный голос рядом с его ухом, касаясь влажными губами щеки, и он только отзывчиво толкается бедрами вперед, позволяя властным рукам сжать ягодицы.
Тело бросает в предвкушающую дрожь от желания и нетерпения, сознание вмиг начинает мерцать неприличными картинками, и он тихо стонет, когда Луи ловко убирает его руки со своей шеи, и пальцы медленно соскальзывают по коже мокрого горячего живота, останавливаясь около твердого возбуждения. Запястья слегка сжимают, увлекая в короткий поцелуй, и он аккуратно заводит пальцы под мокрое белье, оттягивая резинку и сразу отстраняется, чтобы встретиться взглядами. Рваный выдох отбивает по самолюбию, когда Луи довольно ухмыляется, давая разрешение грубым толчком бедер. Гарри медленно тянет белье вниз, смотря прямо в серые глаза, отчетливо видя огоньки блаженства от власти над ним.
Холодные пальцы оборачиваются вокруг твердого члена, вырывая у Луи протяжный стон. Скованность рук мешает полностью обхватить член, и он тихо стонет от натирающего запястья метала, двигая рукой вверх, а затем сразу вниз. Луи матерится и сжимает пальцы на его ягодицах, впиваясь в кожу и толкаясь в податливые руки на члене. Гарри глубоко сглатывает, подавляя ноющую боль в ногах, снова двигая рукой и склоняясь, соединяя их губы в настойчивом поцелуе, на который сразу отвечают, сплетая языки и углубляя поцелуй, вновь толкаясь в руку. Он даже не понимает, что руки с ягодиц исчезают, медленно поднимаясь по спине. Луи отстраняется, встречаясь взглядами, и Гарри снова сглатывает, пару раз моргая, пытаясь отключить вспыхивающие перед глазами темные пятна от возбуждения и неадекватно желанного предвкушения наконец почувствовать вкус члена во рту.
Луи облизывает припухшую губу, тягуче издевательски сцепляя пальцы в мокрых кудрях, слегка оттягивая, и Гарри только размыкает влажные алые губы, прикрывая глаза и снова двигая рукой на члене. Пальцы сжимаются на бледной коже плеч, настойчиво надавливая, и он покорно опускается на колени. Пряди волос резко оттягивают, он жалобно хнычет, опрокидывая голову и встречаясь с довольной ухмылкой. Горячие струи воды бьют по спине и плечам, он поддается тянущим кудри пальцам, выпрямляя спину и следя взглядом, как Луи стягивает белье. Тяжелые веки опускаются, и он делает глубокий вдох, полностью признавая свою неадекватную зависимость и желание сделать все правильно, медленно проводя языком по губам и распахивая глаза.
Он ерзает коленями по мокрому кафелю, удобней усаживаясь и поднимая взгляд. Луи проводит рукой по твердому большому члену, не отрывая глаз от снова облизывающего губы Гарри, который поддается вперед, поднимая взгляд и проводя языком по головке члена, довольно промычав, чувствуя слабую солоноватость смазки. Луи тихо стонет, направляя член к покорно приоткрытому рту, проводя головкой по влажным губам, вырывая тихий хнык, что явно свидетельствует о нетерпении.
— Принцесса, покажи мне, как сильно ты хочешь быть послушным, — сладко хрипит Луи, вызывая импульсы дрожжи по телу.
— Пожалуйста, Луи, — протяжно стонет Гарри, смотря в глубоко серые глаза. — Я очень хочу тебе отсосать, — выдыхает он, обжигая дернувшуюся головку члена рядом со своими губами.
— Блять, — тихо матерится Луи, когда Гарри слегка высовывает язык, касаясь влажной головки члена, невинно смотря в серые глаза и хлопая ресницами.
Пальцы в кудрях сжимаются, и он довольно мычит, обхватывая губами большую головку члена и проводя языком по расселине. Луи громко стонет, аккуратно толкаясь бедрами вперед, вынуждая глубже взять член и блаженно прикрыть глаза от сладкого повторяющегося стона, когда он обводит языком головку и двигает пару раз головой. Руки тянутся помочь себе, и Луи согласно помогает обернуть пальцы двух рук у самого основания, вновь слегка толкаясь бедрами вперед. Гарри поднимает взгляд, встречаясь с расслабленным от удовольствия лицом, припухшие губы кажутся пересохшими, мокрая челка прилипает ко лбу, ресницы слегка трепещут, а грудь поднимается от глубокого вдоха. Это сводит с ума куда больше, чем он мог представить, потому что сердце пропускает особенно громкий удар, отдавая за гранью ничтожных остатков самолюбия, и он глубоко заглатывает член, проходясь горячей головкой по небу и довольно промычав, вырывая у Луи чертовски высокий и грязный стон.
Он начинает двигать головой, каждый раз выпуская член почти до самой головки, а затем снова заглатывая по самое горло, и теперь пальцы движутся в такт с его движениями головы, больно натирая металлом запястья. Высокие стоны Луи смешиваются с приятной болью оттягивающихся прядей волос, но он только довольно мычит, вновь обводя головку члена языком и проходясь по расселине. Кажется, Луи снова теряет контроль, резко убирая его руки и толкаясь бедрами вперед, вынуждая взять до самого основания, и Гарри лишь согласно мычит, позволяя направлять его, сжимая кудри. Слезы начинают выступать, звезды перед глазами неразборчиво вспыхивают, и приходится подавить рвотный рефлекс глубоким вдохом через нос, когда его оттягивают, вынуждая выпустить член изо рта с характерно грязным причмокиванием. Взгляды встречаются, и Луи тянет воздух сквозь плотно сжатые зубы, когда Гарри демонстративно облизывает губы и тихо хнычет.
— Блять, — матерится Луи, обхватывая рукой основание члена и направляя в покорно приоткрытый рот. — Я хочу трахнуть твой рот, — тяжело выдыхает он, проводя мокрой головкой по блестящим от слюны алым губам.
— Пожалуйста, — отчаянно хрипло стонет Гарри, сразу высовывая язык и проводя по расселине, видя сменяющиеся картинки в голове и почти сходя с ума от вкуса солоноватой смазки, но Луи лишь довольно хмыкает, дразняще проводя головкой по губам, вырывая тихий всхлип. — Пожалуйста, Луи, — поднимает он взгляд, и парень глубоко стонет, надавливая рукой на голову, позволяя вновь чувствовать необходимую заполненность.
Луи почти рычит, когда он упирается носом в дорожку волос внизу живота, подавляя кашель. Горло предательски печет от боли, слеза стекает по щеке, но он покорно позволяет толкаться в свой рот, буквально давясь от блаженства и каждый раз посылая довольные вибрации мычанием. Сердцебиение отбивает по вискам, дыхания катастрофически не хватает, и он неожиданно резко заглатывает член до самого основания, прогибаясь в спине и выпячивая задницу, сбивая темп Луи и вырывая гортанный громкий стон. Язык обводит пульсирующую головку, щеки втягиваются, член проходится по небу, проникая до самого горла, он отзывчиво быстро двигает головой, позволяя больно сжимать кудри и властно направлять.
Маты перемешиваются с громкими стонами, Луи идеально подстраивается под его быстрые движения, и это уже точно похоже на то, что его жестко трахают в рот, потому что слезы в уголках глаз давно потекли по щекам, жалобное и умоляющее о большем мычание явно сводит обоих с ума, а гортанный кашель вызывает импульсы сильной дрожжи по телу. Гарри буквально плывет от жестокости Луи, каждый раз стараясь идеально втягивать щеки и задействовать язык, совершенно не обращая внимания на порывы выплюнуть внутренние органы от глубоко заходящего члена в горло. Он довольно мычит, когда Луи снова грубо толкается в его рот, сжимая мокрые кудри в кулак и глубоко стонет, несколько раз выходя совсем немного и сразу толкаясь в горло.
— Принцесса, — тяжело выдыхает Луи, в очередной раз грубо толкаясь членом в горло, вызывая импульсы блаженства и громкий стук сердца. — Меня не хватит надолго, тебе стоит… ох, блять, — громко стонет он, когда Гарри резко выпрямляет спину и меняет угол, проталкивая член еще глубже в горло.
Он довольно мычит, стараясь показать, насколько вовлечен в процесс, и что совсем не собирается останавливаться от блаженной пытки его несчастного горла, несколько раз быстро двигая головой, заглатывая так глубоко, что звезды в глазах сменяются черными пятнами, явно намекая на скорое отключение сознания от нехватки кислорода, но он покорно шире распахивает рот и позволяет толкаться глубоко в горло, каждый раз получая неадекватное удовольствие от громких и высоких стонов срывающихся с губ Луи.
Бьющие струи горячей воды заглушают тяжелые вдохи, его больно тянут за волосы, пытаясь оттянуть назад, но он жмурится, неодобрительно мыча и снова заглатывая член до самого основания. Пальцы в кудрях расслабляют хватку, и он возвращает свой быстрый темп, втягивая щеки и проходясь напряженным языком по твердой длине, каждый раз вырывая у Луи все более хриплые стоны. Колени издевательски колко болят от трения с кафелем, рук он совершенно не чувствует из-за грубого метала на запястьях, горячие струи вновь становятся кипятком, вынуждая зажмуриться и промычать, а особенно громкий стон отбивает по вискам, и он слегка сбавляя темп, позволяя пальцам в кудрях вновь больно сжаться.
Луи громко стонет, глубоко толкаясь в горло, вынуждая давиться вязкой спермой, которую Гарри сразу пытается сглатывать и довольно мычать, стараясь показать все свое одобрение и блаженство происходящего. Он слышит глубокий вдох, пока пытается проморгаться и проглотить остатки, старательно вылизывая член, подавляя любые порывы рвотного рефлекса из-за все еще глубоко находящегося члена во рту. Луи рвано стонет, кладя руку на его скулу и поднимая голову, взгляды встречаются, и Гарри вновь довольно мычит, выпуская пульсирующий от оргазма член изо рта, напоследок проходясь языком по всей длине и обводя головку.
— Принцесса, ты просто сумасшедший, — сладко хрипит Луи, проводя большим пальцем по алой блестящей от слюны губе. — Чертовски идеальный, — тихо стонет он, когда Гарри демонстративно облизывает верхнюю губу и сглатывает.
Он тяжело выдыхает, опуская взгляд на лежащие на ногах руки, тихо всхлипывая от резкой боли в запястьях и коленях, что явно свидетельствует о включении мозга. Попытка подняться заканчивается неудачно, потому что колени резко подкашиваются, пронзая колющей болью, и он обессиленно мычит, позволяя сильным рукам его аккуратно поднять. Горячие руки оборачиваются вокруг талии, он хрипло стонет, утыкаясь носом в золотистую кожу шеи, пока пальцы ласково и нежно оглаживают бока и спину. Луи буквально усыпает его кожу шеи и плеча мокрыми поцелуями, возвращая теплоту и заботу, что явно противоречат всему тому, что сегодня произошло, и Гарри тихо стонет, слегка касаясь горячей кожи живота.
— Луи, — ужасно хрипло выдыхает он, поддаваясь вперед, чтобы коснуться металлом золотистой кожи бедра.
— Да, сейчас, — так же хрипло отвечает Луи, аккуратно разворачивая его и помогая опереться о кафель.
Он снова обессиленно хнычет, опуская голову и слегка сползая по влажному кафелю, прикрывая глаза и пытаясь восстановить дыхание. Рваный вдох совсем не возвращает в реальность, только отдает тяжестью где-то в груди, вынуждая зажмуриться. Руки аккуратно поднимают, и он слышит характерный звон и скрежет ударяющегося метала о кафель, что отдает новым неприятным импульсом в голове. Горячие пальцы нежно касаются подбородка, вынуждая поддаться и поднять голову, встречаясь взглядами.
— Love? — тихо шепчет Луи, поднося его руку к губам и нежно касаясь ноющего запястья, посылая чрезмерно много чувств в сердце, что продолжает отбивать несовместимый с жизнью ритм. — Ты в порядке? — Гарри глупо кивает, прикрывая глаза и поддаваясь вперед.
Луи снова оборачивает руки вокруг талии и тянет на себя, прижимая ближе и направляя их к горячему потоку воды. Гарри тихо стонет, укладывая руки на золотистой шее, слегка выгибая спину, чтобы прижаться настолько близко, насколько это возможно, и Луи тихо хрипло смеется, нежно целуя бледную кожу плеча, по которому стекает слабый поток воды.
— Совсем не смешно, — глубоко хрипит Гарри, слегка отстраняясь, чтобы подставить голову под воду и тяжело выдохнуть. — Ты меня хотел уничтожить.
— Я просто хотел тебя, слишком сильно, — улыбается Луи, и Гарри вновь замечает появляющуюся голубизну в серых глазах. — и тебе точно понравилась каждая моя идея, — уже ухмыляется он, вынуждая неодобрительно хрипло фыркнуть.
— Даже если так, — широко улыбается Гарри, а Луи вновь тихо смеется, нежно оглаживая его спину. Он гулко выдыхает и кладет руку на острую отросшей щетиной щеку, получая в ответ нежную улыбку. — Поцелуй меня, — тихо шепчет он, не в силах отвести взгляда от все больше появляющейся голубизны.
Луи медленно склоняется, аккуратно соединяя их губы, движения тягучие и мягкие, наполняют безразмерным и бессчетным количеством чувств, начиная от осознавания ярких вспышек сознания, что напоминает о случившемся несколько минут назад, и заканчивая этой самой невероятной теплотой и трепетом любви. Они оба улыбаются сквозь нежный мокрый поцелуй, явно пытаясь привыкнуть к вкусу друг друга, затяжно сплетая языки. Гарри запускает пальцы в мокрые золотистые волосы, аккуратно прочесывая пряди ноющими от боли запястьев пальцами, получая в ответ тихое довольное мычание. Возможно, любить мяту и табак еще сильнее уже невозможно, но, кажется, с этим можно поспорить, потому что он льнет ближе, углубляя поцелуй и вжимаясь грудью в грудь Луи, который отзывчиво подстраивается к его настойчивости, осторожно прикусывая опухшую алую губу и слегка оттягивая, вырывая тихий блаженный стон.
— Болезненно хрипло звучишь, принцесса, — слегка отстраняется Луи, сияя полной обожания улыбкой. — Чертовски глубоко и низко, намного лучше, чем я мог представить, — Гарри хрипло смеется, оставляя короткий поцелуй на приоткрытых губах и сразу отстраняется, чтобы встретиться взглядами. — а еще эти твои блестящие от слез изумрудные глаза, — с кошачьей улыбкой добавляет он, медленно опуская руку на ягодицу. — Идеальный с моим членом во рту, — он слабо сжимает ягодицу, а Гарри довольно смеется, облизывая нижнюю губу.
— Забавно осознавать, что тебя жестко трахнули в рот, — дергает бровями Гарри, и Луи снова смеется. — Но не буду отрицать, что это было хорошо, — беззаботно пожимает плечами он, получая легкий хлопок по мокрой ягодице.
— Мне нужно переспать с этим, чтобы окончательно поверить, — смеется Луи. — Пока что это с трудом укладывается в голове, словно шутка.
Гарри отрицает, что сердце пропускает больной удар.
— Но я не шутка, Луи, — он смотрит прямо в голубые глаза, отчетливо видя нарастающее желание обсудить произошедшее, но Гарри не готов, им действительно стоит «переспать» с этим. — Мы поговорим завтра, ладно? Я очень хочу снять эти грязные трусы и нормально принять душ, — Луи тихо смеется и кивает, посылая море приятных вибраций по телу, и он делает глубокий вдох, набираясь смелости. — Ты даже не можешь представить, что я чувствую, очень сложно произнести вслух.
— Сомневаюсь, что не могу представить, — шепчет Луи, опуская взгляд на его губы, и Гарри тут же льнет вперед, увлекая в мокрый поцелуй, что явно переполнен сейчас эмоциями и чувствами после случившегося.
Языки вновь сплетаются, и ему кажется, что это похоже на отчаянный порыв потребности, то, как сильно они сжимают друг друга, пытаясь быть так близко, как только возможно; то, как чуть позже идеально сплетаются их пальцы, и как глубокая синева смешивается с изумрудом при взгляде; как тяжелые горячие выдохи наполняют пар душевой кабины, когда губы вновь соединяются, и то, как они улыбаются друг другу, продолжая исследовать тела и пытаются не смеяться с милых и глупых комплиментов, что случайно вырываются, стоит лишь коснуться снова.
Гарри коротко целует смеющегося Луи, выталкивая из душевой кабины и напоминая забрать с собой эти чертовы наручники, упоминая, что обязан услышать, откуда они взялись, но Луи лишь снова тянется к его губам, настойчиво целуя и сплетая языки, и только когда губы уже начинают печь, они с улыбками полными обожания отлипают друг от друга.
Возможно, стоять под душем больше получаса, глупо улыбаясь и смотря в пол, не совсем нормально, но он продолжает улыбаться, постоянно облизывая губы, чтобы чувствовать мяту и табак, и совершенно не пытается себя убеждать, что здесь может быть что-то неправильное. Все мысли сейчас заполнены лишь «Луи-Луи-Луи», и ему неадекватно нравится это, словно полностью признает все то, что чувствует, совсем отрицая факт всего того, что ждет впереди. Больше беспокоит то, что Луи выглядит кошачье улыбающимся и довольным происходящим, но в глазах явно читаются сомнения и, очевидно, эти самые сомнения — в его намерениях. Стоит поработать над этим, потому что вполне понятно, что убедить будет не так просто, как кажется, все усложняется этим чертовым, как оказалось, совершенно никому ненужным ожиданием.
Они потеряли так много времени, так много моментов, где могли наслаждаться вкусом друг друга, где могли быть близки, и могли говорить открыто. Ко всему, монолог в голове так и не сформировался, и тревожное чувство не покидает. Громкие слова о любви точно не подходят к сегодняшним событиям, но, возможно, он утрирует и после такого вполне эти слова могли бы пригодиться, чтобы дать понять свои чувства, но он думает, что этими тремя словами совсем не описать все то, что творится внутри. Каждый раз он находит новые грани и возможности, действительно бесконечное чувство, вероятно, его никогда не изучить и не понять окончательно.
Сознание продолжает напоминать о его грязной покорности, и он ухмыляется, бросая смешок и оглядывая красные полосы на запястьях, оставленные грубым металлом. Луи чертовски горяч, до потери сознания и звезд перед глазами, когда властный и подчиняет, настолько умело и крышесносно, что в это даже сложно поверить, но он уже отчетливо принимает свое желание в покорности, только для голубоглазого мужчины с золотой кожей.
Луи как чистое золото, во всех идиотских сравнениях в его голове, начиная от кожи и заканчивая любыми фразами, что звучат как тягучий мед с миллионной каратностью. Неадекватная зависимость, как антидот для его театра абсурда, сносящий все стены и попытки оградить, буквально невозможно поверить в реальность происходящего. Каждое слово продолжает отбивать по вискам, четко и детально показывая картинки ухмылки и серых глаз, и он прикусывает опухшую губу сквозь широкую и довольную улыбку, опрокидывая голову и позволяя горячим струям стекать по лицу и плечам. Луи кажется ему идеальным, где-то на грани с самым потрясающим человеком, от внешности, с голубыми глазами, острыми скулами, улыбкой, морщинками у глаз, легкой щетиной и до вызывающего мурашки смеха, манерным языком тела, умелостью в шутках и невероятной заботой вкупе с теплотой и комфортом.
Все слова, все знаки внимания, забота и чистое чувство уверенности — в человеке рядом, где-то на грани с невозможностью поверить в реальное существование Луи Томлинсона, который усыпает его цветами и комплиментами, дает милые прозвища, светится улыбкой и блестит синевой глаз, невероятно теплый, словно чертова грелка с расплавленным внутри золотом. Возможно, он слишком идеализирует, но кого это волнует, если внутри так много чувств и они совсем не имеют граней, настолько, что он сейчас буквально за пять минут справляется с душем и уже оборачивает полотенце вокруг бедер, полностью наплевав на ноющие и вялые ноги вкупе с тянущими запястьями. Резкая и сильная потребность чувствовать табак и мяту снова пробивает оболочку сдержанности, и он резко распахивает дверь.
Луи поднимает взгляд от телефона в руках, расплываясь в нежной улыбке, и Гарри хочет завыть, но только так же нежно улыбается в ответ, шагая к шкафу и вытаскивая аккуратный белый шелк, будучи полностью уверенным в высокой оценке выбора. Он медленно делает шаг за ширму, встречаясь взглядом с голубыми глазами, что вмиг приковываются к его бедрам. Гарри довольно ухмыляется, прикусывая губу и медленно заводя пальцы под шелк, что идеально обводит его бедренные кости и легкое возбуждение, но возможно, не легкое, если Луи продолжит так пристально смотреть и рвано выдыхать. Он подтягивает тонкую ткань выше и делает шаг к кровати, Луи продолжает следить взглядом, и стоит привести его в адекватное состояние и напомнить, что все-таки нужно попробовать сегодня уснуть, а не начинать новый марафон издевательств над принцем, даже если он и признает, что очень даже заслужил.
— Лу? — тихо пытается он, садясь на край кровати, и парень резко дергается и поднимает взгляд, вынуждая вопросительно изогнуть бровь. — Я существую, ладно? — нежно смеется он, вырывая нервный смешок.
— Да-да, я вижу, — хрипло смеется Луи. — просто это, — он на секунду бросает взгляд на его бедра в шелке. — надо привыкнуть, что я могу это видеть.
— И трогать, — улыбается Гарри, медленно склоняясь. — и целовать, — он почти полностью ложится животом на кровать. — и кусать, сжимать, что угодно. Все, что только захочешь, — он сплетает их пальцы, а Луи бросает взгляд на его располосанные запястья, слегка сводя брови.
— Давай я поищу мазь, — он звучит слишком обеспокоенно, и Гарри тихо смеется.
— Нет, они не болят, только напоминают, — ухмыляется он, и Луи смеется, поворачиваясь на бок и запуская руку в мокрые кудри, вызывая желание почти мурчать от ласки.
— Если бы ты только знал, что сейчас происходит в моей голове, — тихо шепчет Луи, а Гарри лишь неободрительно мычит, поддаваясь нежным прикосновениям.
— Не думай сегодня, — поднимает он взгляд, встречаясь со стеклянной голубизной. — Мы все решим и наконец поговорим, но сейчас я чувствую себя способным только на ленивые поцелуи и объятия.
— Ладно, иди ко мне, — нежно смеется Луи, и Гарри тут же ныряет в теплые объятия, утыкаясь носом в горячую шею и закидывая ногу на узкую талию, прижимаясь так близко, насколько только возможно. — Поцелуй меня, love, — тихо шепчет Луи, оборачивая вокруг него руки.
Он слегка отстраняется, чтобы встретиться взглядами, медленно и мягко касаясь губами губ Луи, который рвано выдыхает, позволяя лениво целовать и облизывать губы, и Гарри улыбается, прежде чем нежно и затяжно сплести языки, углубляя поцелуй и чувствуя расходящуюся теплоту по всей груди, что отдает трепетом сердца и этими идиотскими бабочками. Горячие пальцы оглаживают кожу спины, мята и горький табак подбадривают сонливость и усталость, но он продолжает впитывать в себя необъятное количество нежности и заботы, когда Луи нависает сверху, снова сплетая языки.
Возможно, он самый счастливый человек, только предположительно, потому что для начала стоит все-таки поговорить, все еще пугает эта озадаченность и неверие в голубых глазах, но Гарри лишь отзывчиво прижимается к золотистой коже, не в силах перестать трогать и изучать. Жаль, что обессиленность дает о себе знать, и они вынуждены оторваться друг от друга, чтобы попытаться уснуть, и совсем не важно, что сознание бьет по голове, пытаясь потопить в новом порыве раздумий. Он только вдыхает привычный аромат, что самым настоящим образом сейчас действует как снотворное, проваливаясь в глубокий сон, и стараясь всеми возможными частями тела прижиматься к горячей коже, пока Луи наматывает влажные кудри на пальцы и периодически целует в лоб.
Едкий запах дыма вынуждает нахмуриться и неободрительно промычать, утыкаясь носом в подушку. Он тяжело выдыхает, натягивая край одеяла на плечи, когда до сознания доходит, что рядом не слышно знакомого умиротворенного сопения. Лениво промычав, он поднимает голову и поворачивается в сторону запаха горящего табака, приходится несколько раз моргнуть, чтобы привыкнуть к яркому солнечному свету из открытого окна и увидеть знакомую фигуру. Гарри хмурится еще сильнее, приподнимаясь на локтях и обводит взглядом Луи, который сидит на подоконнике, поджав ногу под себя и опирая локоть о колено, вновь поднося фильтр к губам. Это кажется ему странным, но парень озаряется легкой улыбкой и тушит недокуренную сигарету в пепельнице, он замечает, что она почти полная окурков, но не придает этому значения, уже переворачиваясь на спину и протягивая руки, требуя внимания и объятия, и Луи тихо смеется, укладываясь рядом и оборачивая вокруг него руки.
Гарри тяжело выдыхает сквозь широкую улыбку, утыкаясь носом в теплую кожу шеи, пока кудрявые пряди мягко наматывают на палец, вызывая приятный рой мурашек, и он закидывает ногу на узкую талию, придвигаясь еще ближе. Луи сжимает его сильнее, касаясь губами виска, пока горячие пальцы медленно спускаются со спины на ягодицу, обводя контуры мягкого шелка, и тягуче перемещаются на бедро, сонливость исчезает мгновенно. Легкая дрожь пробегается по телу, когда пальцы вновь возвращаются на ягодицу, аккуратно проникая под ткань, и он прикусывает губу, слегка поддаваясь бедрами вперед и слыша тихий смешок. Губы рефлекторно тянутся к острой ключице, оставляя легкий поцелуй, пальцы на его ягодице на секунду замирают, прежде чем слегка сжимают кожу, и он улыбается, вновь касаясь губами ключицы.
Луи откидывается на спину, а Гарри вмиг усаживается на его бедра, вырывая тяжелый выдох. Он проводит кончиками пальцев по золотистой кожи груди, обводя каждую букву татуировки и внимательно следя взглядом за своими движениями, пока на его ягодицах собственнически лежат руки, и он поднимает взгляд, встречаясь с глубокой синевой, что словно отбивает по сердцу, распространяя импульсы дрожи. Пальцы спускаются к животу, вынуждая Луи сделать глубокий вдох, он прикусывает губу, склоняясь к слишком манящей шее, мягко проводя кончиком носа по коже и обжигая дыханием, вырывая очередной тяжелый вдох и мурашки. Он касается губами горящей кожи, мягко целуя, чувствуя, что любовь отбивает по сознанию, явно показывая новую грань зависимости. В самом буквальном смысле сходит с ума от блеска и жара золотистой кожи: тягучий мед с молоком, чуточку кофе и посыпаны золотом.
— Мне кажется, что я зависимый, — еле слышно шепчет Гарри, вновь касаясь губами кожи. — Не могу объяснить, но у меня точно проблемы с головой из-за тебя, — Луи звонко смеется, и приходится отстраниться и выпрямить спину. — Что смешного? — неободрительно хмурится он, скрещивая руки на груди.
— Проблемы с головой у тебя явно не из-за меня, — нагло насмехается Луи, слегка сжимая пальцы на его ягодицах. — Ты забавный, но это чертовски мило, — Гарри хрипло фыркает, а Луи прикусывает губу сквозь широкую кошачью улыбку.
— Я просто чувствительный, — протестует он, сразу цокая и закатывая глаза.
— Я в курсе, — ухмыляется Луи, снова сжимая руки на его ягодицах и слегка направляя вперед, оглаживая его задницей возбуждение и вырывая гулкий выдох. — Очень чувствительный, — дергает бровями он, бесстыдно смотря в изумрудные глаза. — Ты вчера впечатляюще громко стонал, точно со звездами перед глазами, — Гарри театрально ахает и хватается за левую грудь. — Хорошо, что ты не видел себя со стороны, у тебя бы, наверное, случился инфаркт, — смеется он, и сразу получает легкий удар по ноге от лодыжки Гарри.
— Хорошо, что ты не видел свое блаженное лицо, когда я отсасывал тебе, — фыркает он, опрокидывая голову и широко распахивая рот, хрипло простонав, демонстративно показывая вчерашнюю картину, а Луи звонко смеется, мягко хлопая его по ягодице. — Нет, серьезно, я переживал, что тебе станет плохо, — Луи смеется еще громче, опрокидывая голову на подушки. — Твои гортанные стоны наверняка слышал даже Зейн.
— Твои тоже, — смеется Луи. — Ты очень громко впечатлился моими способностями.
— Как и ты, — наигранно фыркает Гарри, но не может сдержать широкой улыбки и тихого смеха.
Луи тянет его на себя, заключая в объятия и тихо смеясь, и Гарри хочет остаться в этой кровати навсегда, потому что они продолжают обниматься и подначивать друг друга вчерашним, но все-таки приходится выбраться из постели и принять душ, и Луи заменяет его Клиффордом, который только рад счастливо крутиться спиной на кровати. Гарри на это только театрально фыркнул, уже стоя с зубной щеткой за щекой, а Луи в очередной раз шутит про его умелый рот, и хотелось бы возмущаться и неободрительно фыркать, но он расплывается в глупой улыбке и смущается словно ребенок, захлопывая дверь ванной комнаты, пока Луи заливается звонким смехом.
Это именно так идеально, как вырисовывало сознание, настолько четко и детально, что даже кажется очередной картинкой в голове, но сейчас Луи действительно обнимает его, прислонившись горячей кожей груди к его спине, шепчет милые бредни про отросшие кудри и целует в плечо, пока он наливает новую порцию теста в вафельницу и пытается перебороть румяность щек и слишком огромный рой бабочек и их трепета, отдающего по сердцу. Они улыбаются словно идиоты сквозь очередной ленивый поцелуй, и это больше похоже на то, что они даже не целуются, а просто улыбаются и периодически отстраняются, чтобы встретиться взглядами, и Гарри снова видит стеклянность голубизны, неестественную и тревожную, но пытается себя уверять, что это все отблескивание вчерашнего.
Убеждения самого себя улетучиваются, когда он снова встречается взглядом с Луи, который светится лучезарной улыбкой, лепеча о его способностях заваривать самый вкусный чай, и Гарри хочет подыграть и улыбнуться, но выходит лишь кивнуть и отвернуться, чтобы достать порцию готовых вафель. Возможно, из них двоих именно Луи нуждается в досказанности и понимании, потому что Гарри относится к этому слишком просто, словно не считает, что здесь нужны слова, хочет оставить все как есть, не портить долгими и нудными разговорами о будущем, что даже не знает себе настоящего применения.
Уверен в том, что они на своих местах, так, как он хотел, близки и влюблены, не нужны слова признаний. Ко всему, уверенности в своей решительности на признания нет, абсолютно, он не сможет произнести слова любви, как минимум потому что эти три слова совершенно ничего не значат, не несут в себе все те чувства, что на самом деле существуют внутри. Но доказать все это — где-то на грани самого важного, он думает, что слова — бессмысленная трата времени и нервов, в отличии от поступков и должного внимания. Он хочет, чтобы Луи видел его любовь, это ведь куда важнее, чем эти три слова и постоянное напоминание, намного лучше показать чувства, чем бросаться словами, которым он даже не знает объяснений и не может дать понятие, слишком огромный спектр чувств.
Луи мычит от удовольствия и прикрывает глаза, когда вновь откусывает вафлю, и Гарри тихо смеется, чувствуя ненормальное количество теплоты и нежности, самое настоящее умиление, но вот голубые глаза снова на него смотрят, и снова стеклянные. Он тяжело выдыхает, опуская взгляд в свою кружку кофе, им нужно поговорить, даже необходимо, должен сказать все то, что существует и живет своей жизнью внутри, поэтому он делает глубокий вдох и прикусывает щеку, пытаясь вдолбить себе побольше храбрости на слова.
— Я дал тебе обещание, — тихо произносит он, сразу поджимая губы и поднимая взгляд. Луи перестает смеяться и вопросительно изгибает бровь, натягивая легкую насмешку. — Обещал, что отдам всю свою любовь, если ты позволишь.
Они молчат несколько секунд, просто смотрят друг другу в глаза, Луи тяжело выдыхает и многозначительно угукает.
— Поговорить все-таки решил? — это звучало куда более колко, чем можно представить. — Не думаю, что ты готов меня услышать, — беспечно пожимает плечами он, и Гарри полностью отрицает резко расходящуюся боль в груди, замечая, как белеют костяшки пальцев, когда Луи обхватывает кружку и делает глоток.
— Почему? — глупее, чем это, могло быть только молчание.
— Мне действительно нужно сказать это, чтобы ты понял? — изгибает бровь Луи, вновь делая глоток чая, Гарри лишь продолжает смотреть. — Тебе нужно время, чтобы научиться говорить со мной. Объективно, ты не готов разобраться в словах, что я скажу.
Гарри глубоко сглатывает, легкая дрожь проходится по телу, а сердце пропускает больной и слишком громкий удар.
— Ты значишь для меня гораздо больше, — выдыхает он. — я не могу представить свою жизнь без тебя, Луи, — он смотрит в голубые глаза напротив, но видит лишь стеклянность неверия и озадаченность. — Этих чувств так много, они переполняют, смешиваются, почти невозможно поверить в их реальность, — он прикусывает губу и опускает взгляд на кружку в руках. — и я не могу разобраться в их гранях, это пугает, даже причиняет…
— Боль.
Сердце вновь громко бьет в груди, он резко поднимает взгляд, встречаясь с абсолютно спокойным и мягким лицом Луи.
— Да, но это, — он сглатывает. — так ведь и должно быть? — Луи тяжело выдыхает и бросает смешок. Гарри молчит несколько секунд, оглядывая равнодушного Луи, лишь стеклянная голубизна отблескивает, и он буквально заставляет себя разыскать хоть немного смелости. — Только и думаю о твоих голубых глазах и улыбке, это сбивает меня, но я хочу это оставить… навсегда. Достаточно недвусмысленно?
— Сделаю скидку после сегодняшней ночи и твоем разгуливании в трусах по моему дому, — дергает бровями Луи, и Гарри цокает, но не может сдержать улыбки. — Тебе необязательно говорить только для того, чтобы мне стало легче. Почти год, принцесса, этого было достаточно, чтобы принять тебя.
Они больше не говорят, лишь переплетают ноги под барной стойкой и продолжают наслаждаться совместным утром с поцелуями и глупыми комплиментами друг другу, и, возможно, это совсем неправильно и все должно найти себе четкие слова и объяснения, но он уверяет себя, что слова — бесполезная трата времени, никому ненужная и пустая, даже с учетом того, что он признает, что Луи в них нуждается, это не отменяет того факта, что Гарри отказывается пытаться говорить, будучи уверенным в чувственности их поцелуев и объятий.
Слишком частые поцелуи становятся все более затяжными и настойчивыми, когда доходит осознание, что осталось всего пара часов до вылета. Луи выглядит озадаченным и тревожным, но Гарри правда пытается показать свою вовлеченность и бессчетное количество чувств очередным тягучим поцелуем и постоянным перебираем мягких золотистых прядок волос, и Луи кажется почти убежденным, за исключением его стеклянности сероватой голубизны. Есть желание остаться и попытаться это исправить, но они уже подъезжают к поместью, и пальцы были все время сплетены, в полной тишине и тяжелом дыхании обоих. Излишне много чувств, излишне много слов, что должны быть произнесены, излишне бездумного и глупого ожидания, но он тянется к мягким губам, оставляя несколько коротких поцелуев и слегка сжимая горячие пальцы.
Новый затяжной поцелуй, мягкий и нежный, но пропитан недосказанностью и неверием, языки сплетаются мучительно тягуче, почти до замирания. Сердцебиение отбивает по вискам, когда он отстраняется, оставляя последний короткий поцелуй, прежде чем бросить тихое «До встречи, Луи» и быстро выпрыгнуть из машины, продолжая себя уверять, что слова все еще бессмысленны, даже когда слышит громкий рев двигателя и писк резины. Все еще бессмысленно и пусто, нужны действия, пускай даже для кого-то из них необходимы слова, это остается не таким важным, по сравнению с больно бьющим сердцем с натянутой улыбкой при встрече родственников в Эдинбурге, и он снова оставляет все так, как есть.
Примечания:
мы очень долго к этому шли! пойду выпью шампанского, у меня еле хватило сил написать кусок с отчаянной игрой Гарри... серьезно, мне было истерично смешно и жалко его (нет) аххахах а еще это последняя глава, впереди только эпилог. помолимся на мои пересдачи...
Эпилог придется подождать чуть дольше, у меня тонна пересдач)))