***
В недалёком прошлом Европейский эвакуационный лагерь Малый лазарет №3
Работа санитара в небольшом лазарете может сперва показаться достаточно лёгкой, не требующей особых усилий. Особенно тем, кто вкалывает на шахтах или валит лес за городом, а потом выжатые и обессиленные плетутся неровным строем на ужин. Подумаешь, утки менять и бинт намотать на рану каждый может. И кормят чаще, и в тепле постоянно, и перерывы имеются существенные. Много чего я успел услышать, что на русском, что на других языках, что от больных, что от случайных людей, желающих своё слово вставить без повода. Зависть. Бестолковая и злобная порой. Было бы всё так просто и легко, не имела бы места острая нехватка медицинского персонала. Умный человек всё понимает и не спешит менять шило на мыло, а идиотам лишь дай повод языками почесать. После смены хочется уткнуться в мягкую подушку, более никогда не просыпаясь… — Pielęgniarka! Przestań spać! — Potrzebuję pomocy! Вдруг по всему лазарету раздался громкий противный голос Якуба Вишневского, мигом прогоняя сон. От неожиданности я дёрнулся, тем самым едва не опрокинув жестяной стакан на столе. В последний момент успел рукой удержать его в вертикальном положении. Ещё бы чуть-чуть, и холодная вода разлилась бы прямо на раскрытые учебники по анатомии и на мою рабочую тетрадь с конспектами. Я повернул голову налево, бегло оглядывая небольшое прямоугольное помещение. Внутри царил привычный лёгкий полумрак — лампы сейчас не горели, их мне вообще запрещено трогать, и свет поступал только через два окна по бокам от двери. Но из-за снегопада было намного темнее, чем обычно. Два ряда коек у стен, расположенных друг напротив друга, непривычно пустовали. Из десяти лежачих мест занято только три, что несвойственно для этого места. Занятые койки расположились как можно дальше от входной двери, дрожащей из-за бурана снаружи. Слева и справа люди, пострадавшие вчера на лесопилке. Ничего серьёзного. Через пару дней уже покинут застенки сего славного здания, а сейчас просто отсыпаются. Господин Капф вообще предположил, что они специально получили раны, чтоб просто отдохнуть от повседневного быта. Однако свою догадку он больше никому так и не озвучил. А вот третий пациент сейчас отчего-то бодрствовал, выглядывая со своей койки из-за спины одного из спящих мужиков. Только голову и видно было. Вот же паразит… — Обязательно было орать? — недовольно отозвался, не спеша вставая со стула. Хотелось безумно спать, но нельзя. Если меня господин Вернер увидит в таком состоянии, когда вернётся, то опять свалит самую грязную работу во втором лазарете. — Masz przerwę, a przez resztę czasu bądź miły, bądź pogodny. Nawiasem mówiąc, to twoja praca! Стакан со стола я на всякий случай взял с собой и зашагал в сторону поляка, которого не так давно отмудохал Максым. Но это по делу было. Злой маленький поляк, чудом оказавшийся в группе от немцев, не единожды провоцировал Максыма и ещё парочку человек. Мотивы Якуба лично мне не были понятны, как и многим другим. При всяком удобном случае он выкрикивал на своём языке в сторону казака какие-то обидные слова, хохоча. В ином другом месте от невысокого мужичка и мокрого места не осталось, но в этом «городе» и при друзьях немцах проучить идиота не представлялось возможным. Англичане-то могут попробовать и изгнать зачинщиков драки, найдя в этом отличный повод показать свою власть. Дуэли у нас строго-настрого запрещены после нескольких случившихся смертей. И вот, четыре дня тому назад под вечер, когда я уже собирался домой, пару мужиков притащили на порог лазарета «тело». Сильно избитое, местами побритое и частично поломанное. Красавец, одним словом. Притащившие его немцы рассказали, что нашли его таким в снегу у уличных туалетов возле складов. Это, между прочим, самая окраина города. Свидетелей не нашли, хоть и искали, а сам Якуб при пробуждении признался, что не помнит ничего. Или всего лишь делал вид, что не помнит. Но, так или иначе, Максым последние дни довольный ходил и в ус не дул. — «Як же добре, коли над ухом нихто не свербит», — довольно приговаривал он за завтраком первые дни, хлебая похлёбку, от которой обычно нос воротил. Выцепил-таки поляка одного, но спрашивать я не стал. Тут и так всё понятно. — И чего ты хочешь? — спросил я, подойдя к его койке с кружкой в руках. В остывшей воде плавали кусочки еловых опилок для вкуса. Далеко не чай, конечно, но чего-то другого у нас не имелось. Всяко лучше простой воды. — Jestem głodny. Ostatni raz zostałem nakarmiony wczoraj, — тонким голоском проговорил он, сверкая кривыми жёлтыми зубами, укутываясь сильнее в одеяла. За время нахождения рядом с этим поляком, я стал понимать Максыма. Это не человек, а говно какое-то. В первые дни спокойно себе говорил по-русски, правда, с небольшим акцентом, и даже благодарил за сущие мелочи. Казался с виду неплохим мужичком даже, рассказывая про летнюю Варшаву. Однако, как только немного окреп, отчего-то резко перешёл на польский и манера общения стала более пренебрежительной. С врачом же Якуб мигом переходил на немецкий, а со мной показательно общался только так. Отрывки фраз я немного понимал, но не более. — Тебе жарко, что ли? Что ж ты раньше не сказал? — усмехнулся я, ставя кружку на ближайшую тумбочку и подходя к больному. — Так давай я уберу второе одеяло. Настроение у меня было так себе и играть под его дудку я не собираюсь. — Co ty robisz? Bachor! Nie dotykaj koca! — тут же заверещал он, хватаясь перебинтованными руками за края одеял. — Что? Достаточно только простынки? Я тебя понял, — произнёс я, хватаясь с другой стороны и начиная делать вид, что пытаюсь отнять у него одеяла. — Pierdolić… Ладно, ладно! — всё же сдался он, переходя на другой язык. — Только не трогай моjе одьяла! — И что, стоило тут цирк устраивать? — недовольно спросил я, отпуская ткань. Но поляк не ответил. Я же отошёл обратно и взял кружку с водой, отпивая немного прохладной жидкости. В горле пересохло. — Итак, что тебе нужно? — Не тебе, а вам, — тут же поправил он. Почти четырнадцать часов здесь сижу, а это говно, лёжа в постельке, в цирк играет со мной. Боже, дай мне сил… Я молча ударил ногой по краю постели, отчего под ним заскрипели пружины, а сам он начал покачиваться всем телом, словно на волнах. Якуб только возмущённо посмотрел в мою сторону, но он явно не знал, что я сейчас мёртв внутри, как и моя совесть. Пригубив воду, я продолжал смотреть на пациента, пока тот всё же не сдался. — Я есть хочу, — прям выдавил из себя он, хмурясь. — И это всё? Повернувшись боком к закрытому кабинету в другом конце лазарета, я посмотрел на круглые старенькие часы, висевшие прямо над дверью. — Ещё и пяти нет. Ужин в семь. Я думал, что запомнить распорядок дня не так сложно, — я позволил себе лёгкую ухмылку. — Знаю, но от этого мой голод никуда не исчезает. — Могу тебе предложить только снега поесть, — я пожал плечами, ведь у самого только кипячёная вода да опилки были. — Тут нет кухни. — Но можно ведь что-нибудь придумать? Меня прям сворачивает, — всё не сдавался Якуб. — Ничем не могу помочь. Кухни начинают работу только в шесть, и еду принесёт только лечащий доктор, а не я. А уж когда господин Капф прибудет, я не знаю. — Понятно, — злобно выдал он, внешне смиряясь со своим положением. — Но ты можешь хотя бы отопления прибавить, а? Ты ведь сейчас тут главный! Даже под одеялами прохладно лежать! А вот эта просьба уже имела больший смысл. Внутри лазарета и впрямь было прохладно — погода сегодня разбушевалась с ночи и до сих пор кошмарила наше поселение. Прибавить мощность отопления разрешается, однако изнутри это можно сделать только из кабинета главного врача, который сейчас закрыт на два замка. А ключ у меня только один — от входной двери. В кабинет мне прохода нет, ведь там хранится множество различных медикаментов, в том числе и наркотические вещества. За этим тщательно следят и лишних людей не подпустят. В столе, за которым я сидел в уголке, только самый минимум хранится, чтобы рану обработать и перевязать. Второй вариант — выйти наружу и там вентили с рычагом передёрнуть в котле. Я уже делал это пару раз, но не в такую пургу… — Ладно, я сейчас выйду и добавлю пара, — уставши ответил я, натягивая ворот повыше. — Я вас закрою тогда, но ты остаёшься за главного. И не дай Бог, что-то пропадёт из моего стола. У меня там всё под учётом. Если спирта меньше станет, то останешься без еды. Понятно? — Tak-tak, иди уже, — покивал он, закрывая глаза. Накинув капюшон, я нащупал ключ в кармане и подошёл к двери. Открыв мощный замок тремя поворотами, я приоткрыл дверь и мигом выскочил на улицу, игнорируя возмущённый вопль Якуба о ветре. Тяжёлая дверь закрылась буквально через секунду, как и замок. Снаружи снег всё валил и валил, подгоняемый сильным ветром с востока. Видно практически ничего не было, кроме соседних зданий и парочки фонарей, которые решили всё же включить чуть раньше положенного. Людей вокруг не наблюдалось. Многие сейчас на работах или же сидят по домам, отсыпаясь после ночи или просто пережидая непогоду. Но стоять на месте я не собирался. Убрав чёрный ключик в карман, я сразу спустился по невысокой лестнице вниз на землю. Точнее на снег, откуда тяжело зашагал по сугробам во двор лазарета. Там стоял наружный паровой котёл здания, к которому подключены трубы главного генератора, стоящего в центре города. Он вообще должен находиться целиком в здании, но наш скромный лазарет всё ещё не достроили до конца. Ветер неприятно свистел, едва ли не заглушая собственные мысли в голове, и лишь привычный грохот сталелитейного завода неподалёку разбавлял фон. Обойдя здание, я оказался у большой стальной бочки с трубами и вентилями. Случайный человек и не поймёт здесь ничего, хотя по факту тут всего три важных вентиля. Снега тут не было от слова совсем, и можно передвигаться вполне свободно, не боясь провалиться в сугроб. Бывали разные случаи и даже со смертельным исходом один раз. Страшное зрелище… — И где?.. А вот ты где! Руками вентиля, трубы и сам котёл трогать нельзя ни в коем случае. Для этого есть специальный стальной ключ. Одна сторона представляла собой заострённый кол, которым нужно сбивать лёд по необходимости, а другая выполняла непосредственно роль ключа для гаек. Мне уже доводилось здесь возиться. Особой проблемы настройка температуры не стала. Работа муторная, но несложная. Если бы не буран, то дело шло бы в разы быстрее. — Ну! Давай же! — прикрикнул я, поворачивая тугой вентиль на себя. Под ногами грязь с водой. Нормальной опоры нет. Ноги так и норовили разойтись в стороны при каждом повороте гайки. Это ведь надо было сюда поставить ржавое барахло, даже не смазав толком! Издевательство какое-то! И во время моей экзекуции у раскалённых труб с котлом я краем уха услышал шаги позади себя, как будто кто-то наступил в лужу. Подумал сначала — показалось. Но вдруг чьи-то шаги стали слышны более отчётливо и всё ближе ко мне. Почуяв неладное, я обернулся и в последнюю секунду успел отпрыгнуть в сторону, падая задницей на снег и теряя ключ. — Аргх! — неизвестный человек со всего размаху ударил стальным прутом по паровому котлу, где я стоял всего секунду назад. Высок и худощав. Он был одет в обычную тёплую одежду, которая есть буквально у каждого жителя этого места. Только на голове чёрная плотная маска с круглыми очками, как у разведчиков, напрочь скрывала его личность. Поняв, что его атака сзади не удалась, он медленно зашагал в мою сторону. Он что, хочет меня убить, что ли? Что ему нужно от меня?! — Ты чего творишь, полудурок?! — выкрикнул я, пытаясь встать. Ответа я не получил, а и так небольшое расстояние между нами стремительно сокращалось. Тело в подобных ситуациях действует само по себе. Инстинкты. Бросив грязь со снегом ему в лицо, я резко поднялся и попытался схватить его оружие. Снегопад и мой бросок сделали своё дело. — Тварь! — выкрикнул я, схватившись одной рукой за железную палку, не дав замахнуться ею. А другой, сжатой в кулак, пытался ударить по голове. — Don't touch! Geek! — выкрикнул на английском мужик, вцепившись обеими руками за лом. — Получай, скотина! Я попал ему по лбу, отчего тот отшатнулся, но не упал. Крепкий, зараза! — Bitch scum! — зло процедил он, пытаясь повалить меня на землю. И у него получилось! Всё из-за той же грязи я поскользнулся и повёл за собой этого урода, отчего он упал прямо на меня! — Слезь с меня, скотина! Сука! — он было попытался замахнуться своей палкой в очередной раз, но удар в глаз мигом осадил его. — Shhh, ah… Ah, you!.. — прошипел он, откидывая лом и пытаясь ударить меня уже кулаком. Я захотел его скинуть с себя, но пропустил удар в скулу, отчего на пару секунд потерялся в пространстве. Этим воспользовался неизвестный и сложил свои холодные ладони у меня на шее. Он хочет меня задушить, погань такая! — I don't want this, but there's no other way. Forgive me… — тихо произнёс он под завывание ветра. — Кххы-а… Левую мою руку он прижал коленом, но правая оставалась свободной. Ею я безуспешно пытался найти хоть что-нибудь. Я не хочу умирать! Сердце в груди бешено стучало, разгоняя кровь с адреналином, позволяя тем самым продержаться ещё немного. И, когда в глазах начало темнеть, под руку попался тот самый ключ! Я его выронил тогда, при падении. — Forgive me… But I really need… Собрав последние силы, я схватил кусок железа и с размаху ударил им по противнику. Раздался глухой металлический звон, и хват на горле в ту же секунду ослаб. Попал прямо по голове, но он ещё продолжал сидеть на мне и держать меня за горло. Гадина какая… Перехватив ключ другой стороной, я ударил ещё раз. Заострённая сторона гаечного ключа с влажным хрустом вмиг пробила череп врага, который после второго удара всё же завалился набок. — Кху-кху-кху!.. — тут же я закашлялся, хватаясь левой рукой за горло, дабы отдышаться. А снежная метель всё продолжала буйствовать, как и несколько минут назад. Ветер грубо трепал волосы, остужая мою разгорячённую голову. Над городом кружили тёмные тучи. Вьюга всё так же неприятно выла, и лишь грохот сталелитейного завода неподалёку разбавлял окружающий фон, давая понять, что я всё ещё жив…***
Шахты Разлома Настоящее время
Вид морозного неба неожиданно сменился странной приглушённой темнотой. Звуки вьюги куда-то исчезли, а вместо них где-то рядом потрескивал костёр. Снега или грязи под собой не оказалось. Под спиной ощущалось нечто твёрдое, словно я лежал на камне с тонким одеялом, а под головой чувствовалась небольшая подушка. Похоже, меня обнаружили и занесли в лазарет. Горло до сих пор сильно болит… Хотя… Откуда костёр в лазарете взялся? И воздух какой-то странный вокруг. Сырой и спёртый, словно в пещере какой. Я аккуратно поднёс руки к шее, где сумел нащупать какие-то бинты. Причём бинты оказались влажными и странными по текстуре, словно лист лопуха потрогал, а не бинт… Также при движении правой рукой у меня тянуло в боку. Там тоже ощущалась какая-то перевязка… Так, стоп. Что-то здесь не так. И, начиная сопоставлять все имеющиеся факты, я начал вспоминать. Конец света. Эвакуационный лагерь. Мятеж. Побег. Заморозка в морозных пустошах. Новый мир. Мондштадт. Магия. Боги. Орден. Ли Юэ. Миссия целителя. Поездка на каретах. Лагерь. Разлом. Убийцы. Попытка побега. И падение в пропасть. Я вспомнил абсолютно всё и даже был немного рад тому, что я не очутился в этом сне. Учитывая все сложившиеся обстоятельства, странно, как я вообще дышу и живу в принципе. Мне явно кто-то помог, уложив и оказав медицинскую помощь. Однако… Я даже не знаю. Глупо, наверное, было считать, что рана на горле сможет нанести мне такой же урон, как температурные и атмосферные перепады, пока я спал во льдах. Но неужели я бессмертный? Или здесь замешано что-то другое? — Оу, как я вижу, вы уже проснулись!..