Стереть или обнулить

Вечера в Каэнрии одинокие. И Кэйа это прекрасно знает, каждый день повторяя себе это, словно мантру. И тоскливые, кстати, тоже. Тоскливыми они стали после того момента, когда Кэйа осознал, что для всех время идёт очень быстро, а тот словно застрял в моменте, думая одни и те же мысли, представляя одни и те же картины. Ну и конечно же, да, тот стал намного реже видеть Дайнслейфа. С его же личного позволения, ведь как он может отказать в его просьбе наконец-таки присоединится к другим рыцарям. Принц давно уже не проблемный ребёнок, за которым нужен постоянный присмотр. Прошло действительно много времени и так много вещей изменилось, как оказалось. Принц это осознал, но перед глазами все ещё словно пропалывают фрагменты событий и моментов, будто не он проживает эту жизнь вовсе. Кэйа смотрит на Дайнслейфа издалека, видя его успех один за другим. Его успех издалека от него. Это действительно было правильное решение, вдали от него он многого добьётся. Это справедливо, ведь тот только сдерживал его на месте, на котором было комфортнее всего расположить Дайнслейфа для самого Кэйи. Но так хочется быть рядом и проживать эти успехи вместе с ним. А принц этого не может себе позволить, по своим многочисленным и скорее придуманным причинам. Звездочка глаза фокусируется чуть ли не за горизонт, запоминая каждую деталь, замеченную на размытой картинке города, такого же тоскливого и до нереальности пустого. Забавно, по утрам он такой оживленный, улицы даже почти танцующие, а с наступлением вечера город словно замирает во времени, застывая в обездвиженной пустоте, как и сам одинокий принц. Кэйа все ещё помнит свою первую поездку в город. Он был ещё совсем ребёнком, для которого шум города и его темп сильно контрастировали с тишиной замка. Он с горящими глазами подходил к лавкам с различными книгами, вырываясь смотреть на них самостоятельно, будучи абсолютно бесстрашным ребёнком, для которого любое препятствие было по плечу. Блуждая между прохожих, тот прокладывал путь к заветным лавкам. Его руки так и норовили прикоснуться к «чужестранным книгам по скидке», заглянуть в них хоть глазочком, и наконец, понять, какие же секреты хранятся в этой литературе. Пока весь этот радостный миг не прерывали паникующие рыцари, на которых возложили опеку о маленьком принце, выводя того из мимолетного чувства свободы и самостоятельности. Выйдя из раздумий, принц облегченно опирается на перила перед собой. Буквально через несколько мгновений, когда тот уже почти полностью расслабился, где-то вдали были слышны приближающиеся шаги, заставившие его по инерции резко выпрямится. Шаг твёрдый и уверенный, расходящийся морозом, вызывающий многочисленные мурашки по коже. И такой до боли знакомый. Тело Кэйи резко ослабевает, но он сразу же вспоминает, где он и перед кем, как бы ему не хотелось ошибаться в своих выводах, но этот иней, который, кажется, успел обвить весь коридор, начав обрастать и самого Кэйю, ни с чем не перепутать. Тот находит в себе силы обернутся — перед ним отец. Перед ним отец? В мыслительный процесс, ненадолго затуманенный беспочвенным, или уже не настолько беспочвенным страхом, вбивается мысль: «Что здесь делает Король, да ещё и в такое время?» — Здравствуйте, Отец. — Кэйа нерешительно кланяется лишь головой. — Здравствуй. — Король мгновенно поворачивается к мрачному горизонту, по ведомой только ему причине скрывая взгляд. — Давай сразу по делу. — Что вы имеете в виду, Ваше Величество? — Кэйа по примеру отца так же отвернулся. — Я говорю о разговоре, который ты подслушал в тот день. Ты уже тогда сделал все выводы, полагаю. Коротко и по делу. Словно не с сыном разговаривает, а с подчиненным. Хотя, если внимательно прислушаться, в его голосе слышна некая практически неосязаемая нотка нерешительности, которая тщательно сковывается твёрдым тоном. Вряд ли Кэйа сможет вспомнить, когда он вообще слышал или замечал неуверенность отца. Настолько неестественно, что даже начинает казаться, что ему это почудилось. Ведь в голове уже сложилась картинка об «отце-враге» у которого нет какого-либо сочувствия. Конечно, она таковая сложилась, чтобы было кого винить. Кого угодно, но не себя. — Так вы заметили. — ему не нужны были другие детали, чтобы понять о каком злосчастном разговоре идёт речь, он слишком сильно вбился в память, и, кажется, не было и дня когда принц о нем не думал. — Не имею представления о том, что ты об этом думаешь, — Король досадливо прикрыл глаза. — Я считаю- — Получается, мне не нужно ничего объяснять и вопросов почему я поступлю так, как поступлю не будет. — морозный взор мертвой хваткой вцепился во взгляд Кэйи, мгновенно опустив принца, чуть ли не сравняв с землей. Неужели он правда поверил, что его мнением интересуются? Если об этом задуматься, то это абсолютный бред, у него никогда не было выбора и вероятно, никогда не будет. Он чувствует себя бессильным. Именно потому что он таким и является, принц и слова сказать в ответ не может, он напуган, одним лишь взглядом напуган. Его тошнит от собственной нерешительности, а в голову лезут лишь мысли о том, что его нерешительность — причина всему происходящему. Как появился этот страх и когда, Кэйа сказать не может, но одно понятно точно — с каждым мигом этот страх все больше туманит разум. — Тебе тут находится больше небезопасно. В скором времени ты покинешь Каэнрию. — твёрдо заключил Король. Ну как твёрдо, насколько это было возможно, когда говоришь о подобных вещах. У Кэйи в груди словно что-то обломилось. С громким треском, эхом расходившись по грудной клетке. Боль, нерешительность и сомнение слились в единую темную массу, заполнив собой все мысленное пространство. Оторопь взяла своё, подкосив ноги и постепенно перейдя в тошноту. Кэйа чувствует себя предателем, предателем не по своей собственной воле. Он будто за стеклом, смотрит со стороны на то, как все становится только хуже, не в силах ничего сделать, не в силах ничего предпринять. Он хочет так думать, по крайней мере. — Возражения имеются? — А я имею право на возражение? — чуть ли не шёпотом спросил Кэйа. — Нет. — сказав на выдохе, сдавленно. Король как можно сильнее старался не смотреть в сторону принца. — Вот именно. — попытавшись сохранить остатки самообладания, — А теперь, прошу меня простить. — улыбнувшись самой искусственной из всего арсенала его «стен». — Я пойду готовится ко сну. — Конечно. Спокойной ночи. Кэйа притворно-уверенным шагом направляется за угол, а как только заходит за него, уверенный шаг сменяется ватным, которым ещё нужно доковылять до своих покоев, но где-то в глубине души тот надеется, что отец окликнет его и скажет, что все ещё можно решить другими способами и он погорячился в вынесении решения. Но этого не происходит. Значит, он уверен в своём решении на все сто, а вместе с поставленной точкой последние крупицы надежды Кэйи совсем угасли. Убедившись, что принц ушёл, Король глубоко вздохнул, прикрыв лицо рукой. Это решение никому не далось легко.

***

Пытаясь уснуть, принц бесцельно смотрит в потолок, практически захлебываясь в мыслях, до глубины души не представляя, что ему делать дальше. И нужно ли ему вообще что-то делать. Единственное что так долго крутится в голове и о чем так страшно думать — что он скажет Дайнслейфу. Пускай будет все что угодно, но не это. Как ни крути, Кэйа не видит положительных исходов, он даже придумать ни одного не может, чтобы убедить себя в верности или непродолжительности происходящего. Он в который раз поднимается с кровати из-за удушающей нехватки воздуха, это всепоглощающий страх тому виной, он вытравливает здравый смысл, отнимая все прекрасное, что когда либо чувствовал и переживал Кэйа, заставляя не видеть ничего, кроме него самого. Лишь концентрация на цикличном движении грудной клетки помогает успокоится, Кэйа снова отчетливо видит свет, ощущает почву под собой, но не видит выхода. Он опять бессилен, опять потерян, он опять будет одинок. Забудет все проблемы, заставив их решать кого-то другого и сбежит, поджав хвост. Сумеет ли он вообще сказать Дайнслейфу, насколько сильно ему жаль, что он не смог даже попытаться оспорить решение Короля, что уж говорить о полном отрицании, как он мог бы сделать когда-то тогда, когда Кэйа чувствовал себя Кэей. Почему от него осталась лишь неуверенная оболочка и куда подевалось его рвение к борьбе, спрашивает он себя, но уже привычно не находит ответа. Он просто смирился. Как же мерзко это признавать. Кэйа Альберих, которого знают за его неукротимый нрав, был похоронен где-то в глубине той убогой оболочки, что осталась после него. Принц прикрывает глаза, надеясь отдохнуть хоть на минуту. Уже в один миг знакомый почти-друг в лице страха, в очередной раз мягко присаживается рядом и ждёт того самого, безнадёжного и жалкого момента слабости Кэйи.

***

Скоро Кэйа отправится в путь. В путь, который не подразумевает возвращения назад. Скоро. А когда это скоро, принц сказать не может, ведь время для него идёт слишком отстранённо. Так ли важно теперь, что там за пределами Каэнрии? Мечта, с которой он шёл из года в год, сейчас кажется такой бессмысленной, раньше принц все что угодно бы отдал, лишь бы хоть раз побывать на «божественной» земле, пускай и под беспрерывным взглядом этих самых богов. Зачем ему это было? Очень трудно вспомнить, ведь тот Альберих — это «Альберих-до». А откуда «Альберих-после» помнит о том, что думал до. От Кэйи требовалось всего-то немного подождать, пока ситуация не наладится. Выполнить обещание, данное Дайнслейфу, но он и этого сделать не в силах. Да даже если бы ничего не наладилось, ему бы хотелось просто быть рядом, всегда чувствовать на себе его любящий взгляд, слышать его голос. Когда вообще Кэйа стал так сильно нуждаться в Дайнслейфе? Он сам не заметил, как начал зависеть от таких мелочей. Только вот, это уже не мелочи, все приобрело так много смысла, кажется таким правильным само собой разумеющимся. Кэйа то ли бессмысленно бродит по коридорам, то ли неосознанно прощается с ними, разглядывает их со всех углов и точек обзора, чтобы запомнить их получше, дабы ни в коем случае не забыть. Принц проводит кончиками пальцев по искусно сделанным фрескам, долго вглядываясь в них. Чем дольше всматриваться, тем глубже становится бездна, но Кэйа этого не боится, он к этому привык. Завернув в один из коридоров, принц видит Дайнслейфа, относившего стопку аккуратно сложённых документов, ведя почти оживленную беседу с другими рыцарями. Почти ведя, почти оживленную, лишь потому, что рыцари вокруг него озорно о чём-то спорили, когда он в свою очередь лишь слушал, изредка вставляя свои замечания, которые как всегда, били ровно в цель, за что собеседники провозгласили его победителем этого спора, в котором он вообщем то и не участвовал. Если так посмотреть, он сильно изменился. Возмужал, стал менее молчаливым, но остался все таким же беспрекословно спокойным. Рыцарь стал чаще улыбаться. Как принц этого раньше не замечал? Конечно же, тот зациклился исключительно на себе и своих чувствах и забыл о жизни других людей вокруг. Забавный факт — мир не стоит на месте. Кэйа внимательно смотрит на Дайнслейфа, досконально изучая и запоминая каждую его черту лица, каждую улыбку, прогоняя этот образ раз за разом у себя в голове. Этого правда будет не хватать. Заметив на себе пристальный взор, рыцарь обернулся, как завидев Кэйю, вовсе позабыл о своей беседе, по пути всучив кому-то стопку документов, которую он держал. А когда и лицо его стало ещё счастливее, в сердце у принца что-то защемило. — Доброе утро, мой принц. — Утро. — Кэйа отвёл потускневший взгляд. — Мы можем поговорить в другом месте? — Как вам угодно. — удивленно проговорил рыцарь. Дайнслейф махнул рукой недавним собеседникам, обозначив, что дело не терпит отлагательств. Все, что касается Кэйи — автоматически уходит в верхнюю часть списка. Принц повёл рыцаря в небольшой полупустой зал неподалёку. Он был залит холодным светом, от него исходила леденящая душу атмосфера. Помещение будто бы ждало их и готовилось к дальнейшему неприятному, даже мучительному разговору, который рано или поздно должен был произойти. Должен же? — Вы выглядите уставшим, вы хорошо спите в последнее время? — обеспокоено спросил рыцарь. — На самом деле, нет, Дайн. Я сегодня совсем не спал. И вчера, кажется, тоже. — принц уткнулся головой в грудь рыцаря. — Только не ругай меня, пожалуйста. — Я бы и не подумал. — Дайнслейф приобнял принца, умиротворенно гладя его по голове. И ему это сейчас так необходимо. — Дайн, извини меня пожалуйста. — Кэйа крепко обнял рыцаря. — За что вы просите у меня прощения? — Просто…извини меня. — у принца заметно дрожит голос и учащено стучит сердце. — Хорошо, я вас прощаю. Чтобы вы не сделали, я всегда приму ваши извинения. — с теплотой в голосе произнёс Дайнслейф. — Можем мы ещё немного так постоять? — постепенно дрожь принца сходила на нет, да и атмосфера вокруг совсем изменилась, став почти солнечно-тёплой, будто в зал проник солнечный свет, которого Каэнрия отродясь не видела. — Конечно. Он не сможет сказать это, он просто не может стереть улыбку Дайнслейфа или подвергнуть ее исчезновению, по крайней мере точно не сейчас. Кэйа впервые за несколько дней чувствует себя так комфортно и спокойно. И, на удивление, он пускай на миг, но вновь почувствовал себя собой. — Дайн, ты не представляешь насколько много для меня значишь. Таких как ты просто не бывает. — не меняя своего положения признался принц. — Что вы сказали? — удивленно спросил рыцарь. — Что ты для меня очень важен. — Нет, это я уже давно знаю, что вы имели в виду под- — Потешаться надо мной решил? — принц усмехнулся. — И где ты только этому научился? — Учился у лучших. — Дайнслейф кивнул головой. Кэйа знает, что сделает им обоим только больнее, но он не может ничего с собой поделать, все его естество тянется к Дайнслейфу. И ещё болезненнее то, что рыцарь чувствует тоже самое. — Прости меня. — Я уже говорил, что прощаю вас. — рыцарь одарил того кротким взглядом. — Говорил. — Кэйа глубоко вздохнул. — Ваше высочество, мне бы очень не хотелось это все прерывать, но у меня ещё полно дел. — с разочарованием в голосе произнёс Дайнслейф. — Давайте встретимся вечером и вы мне все расскажите? — Можно я пойду с тобой? — тот смущённо отвёл взгляд. — Если вы того хотите… — задумавшись, — В любом случае, сегодня у меня очень много бумажной волокиты. Дайнслейф видит что Кэйю что-то не просто беспокоит, а вытравливает из него все живое. И его это пугает. Пугает потому, что он видит в его глазах то, что ещё недавно видел в себе. Он был пуст, так же как начинает пустеть Кэйа. Если принцу необходимо побыть рядом с ним, он может отложить пару дел, чтобы тому не пришлось ходить вместе с ним с места на место. Большего он предложить не может, а принцу сейчас другое и не нужно, ему просто хочется быть вместе с ним хотя бы сейчас. Пускай это и даст ложную надежду им обоим. Эгоистично со стороны Кэйи, безусловно, но это всего-то ещё один грех, за который он будет себя винить до самой смерти.

***

Кэйа пристально рассматривает Дайнслейфа, устало облокотившись на руку. А сам Дайнслейф старательно пишет, своим беспрекословно идеальным почерком, методично и умиротворенно. Светлые волосы спадающие на лицо, которые он переодически заправляет за ухо, блестящие светлые глаза, которые быстро и точно пробегаются по строчкам очередного отчета, аккуратные черты лица, обволакиваемые тёплым светом ламп. Кэйа даже невольно смущается мысли о том, что он и отводить взгляд от него не хочет. Кажется таким неестественным, насколько влюблённым и уязвимым он себя чувствует. Он…себя чувствует. — Вам не надоело на меня смотреть? — не поворачиваясь спросил рыцарь ухмыльнувшись. — Должно быть, это довольно скучно. — Да нет, с моей перспективы тут открывается очень прекрасный вид. — ухмыльнувшись в ответ, — Но если тебе неловко от того, что я смотрю на…- принц настолько не замечал ничего вокруг, помимо Дайнслейфа, что ему понадобилось время, чтобы осмотреть то, что в этой комнате вообще находится, — эти удивительнейшие книжные шкафы, я могу закрыть глаза. — Можете смотреть сколько угодно, лишь бы вам было комфортно. Кэйа нерешительно поднёс руку к руке Дайнслейфа, легонько коснувшись, на что рыцарь сразу раскрыл ладонь, а принц непромедлительно вложил в неё свою. Его незаметно начало клонить в сон из-за тепла, расходившегося в груди, и пускай скоротечного, но успокоения. — Я случайно коснулся. — сонно произнёс принц. — Точно, так и было. — тихо посмеявшись, — Мне убрать руку? — Ни в коем случае. — положив свободную руку на стол и опустив на неё голову протянул Кэйа. Сонно, но все же сосредоточенно тот несколько раз пальцем прорисовал на ладони Дайнслейфа звёздочки, а как надоело, тут же сплёл их пальцы вместе. Через несколько мгновений Кэйа уже мирно посапывал, окончательно расслабившись из-за чувства защищенности, безоговорочного доверия и комфорта. Почему рядом с ним все настолько по другому? Почему его присутствие заставляет его чувствовать себя кем-то? — Вот и поговорили. — рыцарь выдохнул. — Вам нужно было отдохнуть раньше, а не ложится спать за столом. — Я же просил меня не ругать… — в полудрёме возмутился Кэйа. — Да-да, больше не буду, ваше высочество.