***
— Знаешь, я никогда не ел уличную еду, — говорит Чонгук, держа в ладонях руку Джина, согнутую в локте и засунутую в карман джинс старшего, и опустив голову тому на плечо. Они идут в развалочку и немного не удобно, но их все устраивает. — Серьезно? Чем ты питался вообще? — Джин хмурится, потому что уличная еда — это почти всё, что он ел, когда был ребенком. — Не думаю, что я был сильно обделён, поедая кальмаров и устриц в дорогих ресторанах, — хмыкает Чонгук, пожимая плечами. — Да неужели? — Джин приоткрывает рот в шоке, замечая, что фонари на улицах начинают включаться, хотя ещё и так светло. —Ты был золотым ребенком, что ли? — Получается так, — Чонгук пытается устроить свою голову поудобнее на плече своего парня, но, кажется, нет такой удобной позы, потому что рост Джина и его собственный почти одинаковый. Возможно, хён выше его на пару жалких сантиметров, но этого недостаточно. Чонгук вздыхает, становясь нормально и решая, что он просто будет обнимать левую руку своего парня своими. — Твои родители невероятно богаты теперь... — Джин мечтательно выдыхает. — Да, спасибо, что заметил. — И ты получишь большое наследство, не так ли? — К чему все это идёт? — К моим мечтам о домике на берегу моря где-нибудь вдали от цивилизации, — Джин смотрит на темно-голубое небо, уже находясь на песчаном берегу моря, наблюдая за чайками и слушая морской бриз. — Вау, — Чонгук тоже поднимает взгляд вверх, думая о том, что где-нибудь вдали от цивилизации он бы очень красиво смотрелся с Джином. Только они одни, — Звучит красиво. — И главно звучит возможно, — уверяет Джин, кладя ладонь своей руки поверх запястья Чонгука. — Ну, знаешь, если твои родители не исключат тебя из семейного реестра. — Оу, а они могут, — Чонгук прикусывает внутреннюю сторону щеки, стараясь отогнать от себя мысли о своих родителях и о том, будут ли они продолжать считать его семьёй. — Мои инвестиции в эти отношения будут равны нулю, — Джин опечаленно вздыхает, делая ленивые шаги в сторону палаток с уличной едой. — Да. Ты многое потеряешь, — Чонгук согласно кивает. — С одной стороны мне обидно, что ты со мной из-за денег. С другой стороны, я не могу всерьез задуматься над этим, потому что ты действительно не знал, что мои родители богаты до этого момента. — Представь, что я знал это, а твои родители специально меня подкупили, чтобы я разбил тебе сердце или что-то такое? — Мое сердце этого не переживет. — Мое тоже. Давай лучше купим поесть, а завтра ты получишь лучшую изжогу за всю жизнь, — Джин указывает рукой на первую лавочку с многочисленными видами шашлыка и уже чувствует, как урчит у него в животе. — Эм... — Чонгук немного теряется, осматривая уличную еду. Его совсем чуть-чуть (далеко не чуть-чуть) напрягают слова об изжоге. — Не пугайся, я шучу, — отмахивается Джин, а потом тише добавляет: — Или нет. — Хён! И, когда Чонгук смело справляется со своим страхом, они покупают жареные креветки на палочке, шашлык из курицы и, довольно причмокивая, продолжают в развалочку идти вдоль лавочек с едой, наполняя желудок углеводами. Они медленно идут вдоль, потому что им действительно не куда спешить, наслаждаясь проведенным временем друг с другом. На каких-то лавочках на верхушках висят гирлянды, переливающиеся разноцветными цветами. Потихоньку начинает темнеть, а людей вокруг прибавляться. Кто-то громко смеётся, кто-то набивает свой рот поедая сразу два шашлыка, откусывая с каждой палочки по очереди. Семьи с детьми, просто прохожие, желающие поесть на улице или, скорее, не желающие готовить дома. Джин и Чонгук проходят между рядами, держась за руки, переплетая пальцы. И это оказывается не страшно — держать руку Джина на людях. Оказывается, многое не страшно рядом с Джином. Джин взволнованно мычит с набитым ртом, указывая на рулетики со сгущенкой, а Чонгук болезненно морщится: — О, нет, только не сгущенка. Сгущенка — это отвратительно. Ее едят настоящие извращенцы. Джин выглядит до глубины души обиженным и оскорбленным, вероятно, задаваясь вопрос, а действительно ли он так ценит эти отношения. — Ты буквально гей, — не громко возмущается он, надувая губы, — и ты говоришь о изращениях? Чонгук пожимает плечами, мол, «да, я такой», и они отходят от рулетиков со сладкой начинкой, пока Джин грустно смотрит на них, оборачиваясь. С помощью игры в камень-ножницы-бумага они решили, что оставшиеся от еды деревянные палочки будет тащить (хоть бы не надорвался) Чонгук. Чонгук с приподнятой бровью наблюдает за самодовольным лицом старшего, который победил в игре три раза подряд, и чувствует что-то теплое, наполняющее его тело. Возможно, это еда, но Чонгуку приятно думать, что это на самом деле влюбленность к его парню. — Расскажешь что-нибудь про рисование? Ты кажешься таким умным, когда говоришь про это, — говорит Джин, держа в руке блин наполненный его любимой сгущенкой, который он все же купил себе. Он немного (много) пошло слизывает стекающую по блину сгущёнку прямо перед Чонгуком, который немного теряется: ему морщиться из-за невкусной (по его мнению) сгущенки или возбуждаться. И судя по выражению лица Джина, тот издевается и возбуждать его не планирует. Как жаль, но Чонгук с удовольствием возьмёт на себя эту задачу. — Я заметил, что тебе это нравится, — цокает Чонгук, проводя языком по внутренней стороне щеки. Он, на самом деле, чертовски рад, что Джину нравится, когда Чонгук говорит о рисовании, потому что раньше особо никто это не слушал или говорили, что это ерунда. — Иногда я думаю, кем могу стать после университета. Я мог бы делать татуировки. Это очень красиво, на самом деле. Но... Я бы хотел быть просто художником. Рисовать на холсте. Мне нравится рисовать картины. Это очень скучно, я знаю, чтобы нарисовать что-то гениальное у вас должно быть какое-то психическое расстройство, или что-то вроде этого. То, что позволит вам видеть мир под другим углом. Но я... Я бы хотел просто показать красоту обычного мира. Даже если её совсем мало. — У каждого художника свой стиль, не так ли? Все видят мир по-разному. Тебе не обязательно иметь психическое расстройство, чтобы видеть его по-другому. Все зависит от твоих чувств. Мне нравится твой стиль. — Кажется, тебе нравится всё, что я делаю, — хмыкает Чонгук. — И разве это не залог счастливых отношений? Чонгук усмехается и кивает. Потому что да, залог. Потому что Чонгук тоже восхищается Джином, потому что ему тоже всё нравится в нем. Даже если Джин любит сгущенку, Чонгук может это принять. — Ты бы хотел себе татуировку? — Возможно, позже, — Чонгук пожимает плечами. Когда они собираются уходить, они замечают лавочку, где продают напиток из арбуза в арбузе. И Чонгук видел такое только пару раз, и те оба в дорамах, поэтому он быстро хватает Джина за руку и тащит в сторону арбузного напитка. Джин со скептизмом осматривает все это, но соглашается, и спустя минут пять они идут со своими круглыми арбузами в руках и розовыми трубочками, торчащими из тех. Только вот, когда они начинают пить, они одновременно морщатся и с неприятным комом в горле проглатывают арбузный напиток. — Мне кажется, наступило то самое время, когда все мы должны признать, что пить арбуз — самое худшее, что случалось с человечеством, — говорит Джин, начиная бегать глазами в поисках мусорки. — Не могу не согласиться, — кивает Чонгук, с разочарованием смотря на арбуз в своих руках.***
Они стоят перед входом в отель, где, по сути, и должен закончиться их сегодняшний вечер и начаться их вечера по отдельности. Только, кажется, никому из них не хочется такого развития событий. — Эм... Мы там фильм не посмотрели, помнишь? Не хочешь узнать концовку? — Чонгук поднимает руку и чешет себя за ухом, облизывая губы и поднимая на Джина свои большие оленьи глазки. Джин думает, что он очень бы хотел узнать концовку того фильма (а тот фильм — это любой фильм, который они смотрели), но что-то подсказывает ему, что он этого так и не узнает. И так и оказывается, когда спустя пол часа он находит себя лежащим на Чонгуке на диване в номере парня и целующем его. Его тело придавливает Чонгука к дивану, и он может ощущать жар, исходящий от Чонгука. Их губы влажные от слюны, а языки переплетаются, создавая хлюпающие звуки, которые заглушает звук все ещё включенного фильма, продолжающегося играть на фоне. Пальцы Чонгука вплетаются в волосы Джина, притягивая того ближе, углубляя поцелуй, пока руки старшего сжимают бедра парня через чёртовы кожаные штаны, которые определено не смогут дать Джину нормального житья. Он медленно скользит рукой по гладкой ткани, сминая твердые мышцы Чонгука, отчего тот издает скулеж в губы Джина. Джин подхватывает Чонгука за колени и прижимает того ближе к себе, и из Чонгука выходит тихий стон. Непроизвольно он начинает делать плавные движения тазом, чтобы получить так нужное ему трение. Младший буквально хнычет в рот Джину, обхватывая руками того за шею, пока Джин оглаживает его бока, сминая в руках футболку парня. — Х-хен, — скулит Чонгук, и сейчас на самом деле очень нуждающийся, продолжая тереться о пах Джина. Прикосновения его парня, кажется, словно посылают электрические заряды по всему его телу, а в одежде становится слишком тесно и жарко. Хочется больше, больше, больше. — Можем м-мы пойти в спальню? Очевидно, Джин соглашается, находясь далеко не в лучшем состоянии, чем Чонгук. Его с ума сводят все эти милые и (будем честны) такие развратные звуки, выходящие из приоткрытого рта Чонгука, и тело парня такое податливое, приятное, так хорошо ощущается под руками Джина. И в каком-то таком смешанном в чувствах, в смутном и возбуждённом состоянии они добираются до спальни, ложась на холодные простыни, которые тут же остужают, но этот эффект не длиться долго. Их губы снова сталкиваются в смазанном поцелуе, нога Джина становится между бедер Чонгука, упираясь в пах, отчего Чонгук снова скулит. Джин разрывает поцелуй, целуя Чонгука в скулу и спускаясь ниже, к шее парня. Стоны Чонгука становятся громче, потому что влажные пухлые губы его парня мягко, но страстно проходятся по его шее. Для Чонгука все эти чувства такие новые, несмотря на то, что это не его первый сексуальный опыт. Где-то год назад ему в голову пришла идея, что он должен стать настоящим геем, перестать быть пай-мальчиком и многие прочие глупости. Поэтому Чонгук смог найти один гей-клуб в городе, куда он и направился, познакомившись там с парнем, с которым и получил свой первый раз. Чонгук тогда был снизу, что оказалось не так уж и плохо, и тогда не было влюбленности, которая увеличивает эмоции от ощущений раз в миллион. Чонгук чувствует, что горит сейчас, его футболка, как и штаны, кажется невероятно бесполезной и неприятно липнет к телу. От этого надо избавляться, решает Чонгук. Он берет лицо Джина в свои руки, отодвигая губы старшего от своей шеи, потому что это сильно мешает сконцентрироваться хоть на чем-нибудь, кроме них. Он сглатывает и облизывает губы, думая, как ему сказать, что он хочет. — Что? — спрашивает Джин, как завораженный следивший за языком Чонгука, медленно проходящим по нижней губе младшего. — Что ты хочешь? — Я... — губы Чонгука слишком быстро пересыхают, поэтому он ещё раз из облизывает, замечая тяжёлый взгляд Джина, от которого все внутри полыхает. — Я хочу, чтобы ты был внутри меня. Это была действительно сложная фраза для возбужденного ума Чонгука, а его нуждающийся в прикосновении и трении вставший член совсем в этом не помогает, поэтому Чонгук гордится своей способностью к разговорам. Он замечает, как глаза Джина темнеют от его фразы, а потом он резко впивается в его губы, оттягивая нижнюю. Чонгук хнычет, закидывая ноги на поясницу Джина, чтобы обеспечить себе больше трения, больше соприкосновений. Джин отстраняется, и Чонгук обиженно мычит. — Ты уже делал это раньше? — спрашивает старший, поглаживая большим пальцем нижнюю губу Чонгука, под которой находится небольшая родинка. У Джина определенно нездоровый интерес к нижней губе своего парня, но может ли он что-то с этим поделать. — Я-я, — тяжело думать о вопросе, когда думать — это последнее, что ты вообще хочешь, но Чонгук старается. — Да, у меня был... опыт... — Хорошо, — кивает Джин, поддаваясь вперёд, чтобы их губы встретились в очередном влажном и горячем поцелуе. Джин, кажется, и секунды не может протянуть не целуя Чонгука. Теперь, когда у него есть такая возможность, он заберёт из этого все, подайте на него в суд за это. Он понимает, что для того, чтобы им раздеться, нужно отстраниться и протяжно стонет, далеко не от удовольствия, поддевая футболку Чонгука и, собственно, отстраняясь, чтобы ту снять. Чонгук тоже не рад такой перспективе, поэтому он быстро помогает снять с себя ненужную вещь, поднимая руки, а потом помогает раздеться и Джину. Когда их голые горячие торсы соприкасаются, это вызывает у них обоих протяжные стоны. — Как ты это хочешь? — спрашивает Джин, опускаясь поцелуями к ключице Чонгука. — Я имею ввиду, все мы смотрим порно, по крайней мере в твоём возрасте, — Джин хмыкает, проводя влажную полоску от ключицы по шее парня, накрывая пальцами одной руки сосок Чонгука и покручивая его, заставляя Чонгука вздрогнуть и всхлипнуть. — Есть что-то, что ты бы хотел? — Х-хен, — стонет он, очевидно, не совсем уловив суть вопроса. Ему нужно несколько секунд, прежде, чем бессвязно ответить: — А ты уже слишком стар для порно, да? — возможно, это странно, что у них есть силы и время на эти шутки, но это единственный вариант ответа, который пришел в голову Чонгука, и он даже не уверен, что сказал все буквы. Он может быть уверен лишь в том, что волосы Джина очень мягкие и приятные на ощупь, потому что сжимает и перебирает их между пальцев. — Это ребенок... — выдыхает Джин, обводя языком вставший сосок Чонгука, из-за чего парень начинает дрожать под ним и хныкать. — Ты, хён... ах!.. собираешься переспать с «э-этим ребенком», — сквозь стон произносит Чонгук, лишаясь способности мыслить. — Я заметил. Вернёмся к делу. Есть ли что-то, что ты хотел бы попробовать? — Чонгуку очень интересно, почему Джин остаётся в состоянии говорить полноценные предложения с его языком, обводящем круги вокруг соска Чонгука. Чонгук не совсем был в курсе до этого самого момента, что его соски такие чувствительные, он чувствует, что всего этого слишком много, а член Джина ещё даже не в нем. Бедра Чонгука дрожат при мысли о члене Джина в нем. — На твое усмотрение? — хнычет Чонгук, когда электрический заряд возбуждения снова проходит по его телу, направляясь в пах, где очень и очень давит. Кожаные штаны — это круто, но не когда ты возбужден. — Чонгук, это не выбор сиропа к кофе в Старбаксе, — Джин отстраняется от сосков своего парня, продвигаясь ближе, чтобы вновь поцеловать его губы, которые уже неприятно сухие, потому что парень дышит через рот. Ох, это не проблема, Джин с радостью поделится своей слюной. — Я сейчас правда плохо соображаю, хён... — между поцелуями бормочет Чонгук, цепляясь за шею Джина, как за последнее спасение. — Просто сделай со мной это, как хочешь... Джин решает, что раз согласие получено, он действительно может делать, что хочет, поэтому он цепляется пальцами за ремень парня, начинаясь расстёгивать его, затем ширинку на штанах. Чонгук в это время старается восстановить дыхание, продолжая часто облизывать губы. Джин думает, что было бы просто несправедливо, если бы облегающие кожаные штаны не только сексуально смотрелись, а ещё бы и снимались очень легко, поэтому он соглашается с такой сложностью и старается аккуратно снять штаны со своего парня. Когда он это успешно выполняет, он обхватывает вставший член Чонгука рукой через боксёры, отчего Чонгук немного выгинается, поднося ко рту кулак и прикусывая его. И Джин уже бы хотел приступить к чему он, собственно, хочет, но он слишком любит себя, поэтому он должен спросить: — Ты принимал душ перед свиданием? Чонгук что-то непонятно мычит, поэтому Джин решает убрать руку от чужого члена, чтобы дать молодому поколению собраться с мыслью. — Да, — наконец говорит Чонгук. — У тебя есть какие-то кишечные заболевания? — Эм... нет, — Чонгук хмурится на этот внезапный допрос, но у него нет сил спросить к чему это. — Замечательно, — Джин хлопает в ладоши и уже собирается приступить к делу, как Чонгук неожиданно встаёт на кровать на дрожащих ногах, что усложняет его передвижения, и лезет в тумбочку, стоящую рядом с кроватью. Трясущимися руками он какое-то время роется в ней, пока Джин, облизываясь, осматривает вид сзади, думая, что его языку там самое место. — Я, эм... готовился, так что... — Чонгук не заканчивает, потому что говорить сейчас оказывается чем-то слишком тяжелым. Он позволяет Джину самому додумать оставшуюся фразу и надеется, что тот поймет его правильно, что Чонгук имел ввиду, что он планировал такой исход вечера, поэтому все должно быть в порядке. Чонгук кидает на кровать смазку и презерватив в квадратной упаковке и уже собирается снова лечь на спину, как Джин его останавливает. — О, нет, нет, — он машет рукой в воздухе, — повернись. Чонгук сглатывает и кивает, становясь на четвереньки. Джин приближается ближе, почти упираясь низом живота в Чонгука, и начинает оставлять невесомые короткие поцелуи по спине своего парня, обхватывая того за талию, начиная от выпирающей косточке на шее. Он останавливается на ямочке на пояснице и стягивает с Чонгука последний элемент одежды, его нижнее белье. Джин, вероятно, очень пошло облизывается, когда видит перед собой розовенькую выбритую дырочку своего парня. Джин мог бы подразнить Чонгука, медленно целуя его округлости, не прикасаясь губами к дырочке, но Джин думает, что это будет слишком для него самого, поэтому он обхватывает руками две мягкие половники, чуть ли не урча от их упругости и проводит языком между ними. Чонгук резко втягивает воздух и сильно выгибается в спине, издавая писк, потому что это было действительно последнее, что он ожидал. Влажный язык Джина прямо там. Чонгук находит руками подушку, доставая ту из-под одеяла, и сжимает её в руках до побелевшие костяшек, когда язык Джина снова проходится по его дырочке. Он дрожит так сильно, что он не уверен, что сможет удержать свой вес. Он рефлекторно отодвигается, но Джин удерживает его на месте и начинает вылизывать Чонгука, наслаждаясь стонами и выкриками своего парня. Он медленно двигает языком, попеременно напрягая и расслабляя его, делая движения вверх-вниз. Он проводит ещё пару раз языком по сморщенной дырочке парня, ощущая языком каждую складочку, и медленными поступательными движениями начинает проталкивать язык внутрь не совсем тесной дырочки, и теперь Джин понимает, что имел Чонгук, говоря о подготовке. Чонгук очень громко скулит, и Джин отстраняется, чтобы спросить: — Все в порядке? Тебе нравится? — он бросает взгляд на влажную и блестящую от слюны дырочку, которая сжимается и разжимается, словно прося ещё, показывая, что того, что ей дали мало. Джин ужасно хочет к ней вернуться, но он должен заботиться о состоянии Чонгука. — Д-да, хён, — дрожащим голосом говорит Чонгук, пряча лицо в подушке. — Пожалуйста, п-продолжай. И кто такой Джин, чтобы отказывать Чонгуку в просьбе? Он шире разводит ягодицы парня для собственного удобства и складывает губы трубочкой, дуя горячим дыханием на дырочку Чонгука, который резко втягивает в себя воздух и сильнее сжимает в руках подушку, прогибая спину. Джин меняет направление языка, начиная рисовать круги вокруг сжимающейся дырочки. Он касается зоны между анусом и яичками, отчего Чонгук начинает всхлипывать, покачивая бедрами. Джин возвращается к дырочке, продолжая просовывать внутрь язык. Он отстраняется, чтобы взять смазку. Он открывает бутылочку, льет немного на пальцы и кладет лубрикант рядом, разогревая смазку в руке. Джин подставляет указательный палец ко входу Чонгука, круговыми движениями погружая одну фалангу, расстягивая. Чонгук рефлекторно сжимается вокруг его пальца, и Джин проходится мелкими поцелуями по ягодицам парня, расслабляя его. — Всё хорошо, расслабься, — нежно шепчет он в гладкую кожу парня. Когда один палец уже свободно двигается внутри, Джин добавляет второй, медленно разводя их внутри на манер ножниц. Он немного сгибает их, стараясь найти комочек нервов, и находит, судя по сдавленному вздоху Чонгука вперемешку с выкриком. Джин начинает массировать простату парня, пока тот извивается под ним, начиная стонать громче. — Х-хен, — задушено шепчет он, — я-я... не продержусь... Джин кивает, хотя Чонгук этого не может увидеть, и убирает пальцы от простаты, продолжая расстягивать тугие стенки ануса. Он добавляет смазку, приставляя ко входу третий палец. Джин плавно и медленно вынимает пальцы на две фаланги и таким же образом погружает их обратно. Чонгук дрожит и скулит от чувства заполненности, продолжая сжимать в руках несчастную подушку. — Х-хен... — Ты молодец, так хорошо справляешься. Чонгук скулит и опускает руку на свой болящий от возбуждения член, сжимая его и немного поглаживая. От слов Джина по телу бегут приятные мурашки, и Чонгук просто старается не кончить в эту же секунду. — Я готов, хён... — шепчет Чонгук, поддаваясь бедрами вперёд. Джин отрицательно качает головой, чувствуя, что Чонгук ещё не совсем хорошо растянут. — Я так не думаю. Чонгук скулит, когда Джин продолжает осторожно расстягивать его. Младший подумал, что Джину может надоесть ждать, пока Чонгук будет действительно готов (потому что сейчас он не, Джин прав). Обычно у Чонгука это всегда занимает много времени, чтобы расстянуть себя, когда он остаётся один. И даже несмотря на то, что он расстягивал себя перед свиданием, он всё ещё не готов. Он определенно недоволен этим. Он не хочет, чтобы Джин тоже был недоволен, поэтому он не против потерпеть боль, но, кажется, Джин считает иначе. Я не хочу, чтобы тебе было больно, и я не собираюсь причинять тебе боль. И Чонгук снова чувствует что-то очень теплое и приятное в районе сердце, и он не думает, что это связано с тем, что пальцы Джина попали по простате. Когда четыре пальца спокойно и легко проникают внутрь, Джин убирает их, вытирая об одеяло, и снимает с себя джинсы вместе с нижним бельем, в котором уже невыносимо тесно. Он надевает на свой вставший член презерватив, сдавленно шипя, и покрывает его обильным количеством смазки. — Повернись ко мне, — просит он Чонгука, который очень слабо из-за еле держащих ног переворачивается на спину. — Я хочу видеть твое лицо. Чонгук кивает, сжимая зубами нижнюю губу, чтобы не расплыться в сумасшедшой и влюбленной улыбке от слов своего парня. Джин приподнимает Чонгука за бедра и приставляет головку ко входу. Чонгук сглатывает, стараясь максимально расслабиться. Он всё ещё помнит, какого это, когда расслабиться не получилось, но сейчас с Джином все совсем по-другому. Чонгук чувствует, что о нем заботятся и от этого у него слезятся глаза, и он моргает ресницами, отгоняя непрошенные слезы. Джин начинает плавно и немного упорно погружаться внутрь, что вызывает у обоих длинные хриплые стоны. Чонгук хватается руками за плечи Джина, притягивая его ближе к себе, а ноги скрещивает за поясницей своего парня. Джин полностью погружается в Чонгука, останавливаясь, давая возможность привыкнуть к своему размеру. Чонгук тяжело дышит в губы Джина, а потом приподнимается, укладывая одну ладонь на затылке у парня, и притягивает того в напористый, страстный поцелуй. Их зубы немного сталкиваются, вызывая короткую боль, а языки тут же находят друг друга. Джин начинает неторопливо двигаться, пока Чонгук тяжело дышит ему в рот. Чонгук чувствует себя неописуемо хорошо сейчас, под Джином. Он, кажется, никогда не знал о таком удовольствии, о таком чувстве. Сильном, горящем и плавещем внутренности. Он хватается за Джина, притягивая того ещё ближе, и касается губами шеи старшего, оставляя на ней смазанные поцелуи. Он медленно поддается бедрами, плавно качая тазом. — Черт, хён... Джин... Он почти кричит, когда член Джина попадает по простате, а после продолжая двигаться именно в этом направлении. Чонгук тягуче стонет в рот Джина, соприкасаясь губами с чужими, но уже такими родными. Чонгук чувствует себя в безопасности, находясь под тяжёлым и крепким телом своего парня. Он чувствует как все внутри него горит и трепещет от любви к этому парню. Он притягивает Джина в пылкий и опьяняющий поцелуй. Джин чувствует, как что-то внутри него растет и укрепляет свои корни. Он чувствует, что все это ощущается невероятно правильно. То, как сжимает его член Чонгук; то, как плавно он двигается внутри узких стенок; то, какими чудесными и красивыми являются звуки, исходящие изо рта Чонгука; то, как младший прижимается к нему, все ближе и ближе, словно ему мало физического контакта, словно ему всегда будет его мало; то, как сталкиваются их губы в очередном старстном поцелуе. Все это так правильно. Как и должно быть. Джин кладет одну руку на грудь Чонгука, проходясь ниже, по торсу парня. У Чонгука есть пресс, и это самая сексуальная вещь в мире, которую видел Джин. Но он думает, что так же самая сексуальная вещь в мире — это лицо Чонгука, когда он находится на самом краю. Как сходятся его брови, как он поджимает губы, чтобы сдерживать стоны. Он думает, что Чонгук — и есть самое сексуальное. Он дотрагивается пальцем до прикусанной губы Чонгука и убирает ту от зубов, позволяя Чонгуку стонать так громко, как тот может. Он видит, что Чонгук на пределе, и опускает руку к члену младшего, обхватывая его и поглаживая уздечку. Чонгук чувствует, как внизу живота начинает приятно тянуть, нервным движением облизывает свои губы и громко стонет, превращаясь в дрожащее мессиво под Джином, кончая почти не тронутым им на животы теплой спермой. Лицо Чонгука, когда тот кончает, — это то, что Джин хотел бы запечатлеть в своей памяти на вечно. Джин начинает отодвигаться, чтобы осторожно выйти из парня, но тот тут же хватается за него дрожащими руками и не менее дрожащим голосом говорит: — Н-не выходи... п-продолжай... Джин сглатывает и продолжает двигаться в Чонгуке, ускоряясь, когда чувствует, что на пике. Он кончает в презерватив и аккуратно выходит из Чонгука, заставляя того хныкать. Джин снимает с себя презерватив. — Нам нужно в душ, — говорит он, слегка толкая Чонгука в бок, который выглядит так, словно планирует хорошенько выспаться, а не идти в ванную. Чонгук слабо качает головой, показывая свое несогласие с данным высказыванием. — Поднимайся, мы быстро. Чонгук чувствует, что готов расплакаться от нежного и терпеливого тона своего парня. Это все — слишком много для него. Он всхлипывает и начинает медленно вставать. — Все хорошо? — заботливо спрашивает Джин, и Чонгук кивает, поднимаясь с постели и начиная идти в ванную вслед за Джином. Когда они возвращаются из ванны, где Джин любезно помог Чонгуку помыться, Джин продолжает быть супер заботливым парнем, расстилая кровать и помогая Чонгуку улечься, чего сердце Чонгука грозится не выдержать. Оно, наполненное любовью к этому парню, действительно может не выдержать. Чонгук думает об уместности трёх слов в данный момент, но он забывает об этом, когда Джин осторожно укладывает его на кровать, ложится рядом, обнимая, и накрывает их одеялом. Чонгук все ещё чувствует эти слова на кончике своего языка, погружаясь в сон.***
Будильник на телефоне начинает противно пищать, но этим не заставляет подняться с кровати и отыскать злосчастное устройство, чтобы отключить его (или разбить о стену). Наоборот, Джин тяжёлыми руками вытаскивает из-под головы подушку и накрывает ею уши, придерживаясь правила, что если игнорировать будильник — он перестанет звонить. Это правило никогда не работало, но что мешает Джину каждый раз надеется? Правильно, ничего. Спустя долгую вечность (десять секунд) Джин со стоном поднимается на кровати и ищет на тумбочке свой телефон. Которого там нет. Джин спросонья хмурится, не понимая, куда делся его гаджет. Его спина ноет, а шея затекла, так что у него действительно нет настроения участвовать в конкурсе «найди меня, если сможешь». Но обычно в таких конкурсах вы участвуете добровольно-принудительно. Рядом еле слышно стонет Чонгук, который тоже не особо рад просыпаться, ощущая, как твою голову рубят на две части. Джин просто всегда забывает поменять звук на будильнике, поэтому там стоит этот... тихий ужас. Джин поднимается с кровати, ощущая как холодный воздух проходится по теплой коже, заставляя сжаться и потирать руками плечи. Джин одним открытым глазом осматривает комнату, приходя к выводу, что здесь телефона нет. Джин направляется на звук, который ведёт его в гостиную номера, где на маленьком столике возле дивана лежит его телефон и вибрирует. Джин смотрит на него, как на врага народа, прежде чем подойти и выключить звук, принадлежащий самой преисподне. Когда наступает тишина, Джин блаженно выдыхает. Он смотрит на время и понимает, что у него работа. Джин вспоминает, как сильно он ненавидит работать, шаркая пятками по паркету в направлении ванной комнаты, где он чистит зубы и умывается. Джин понимает, что у него нет рабочей одежды и стонет. Он решает взять рубашку и брюки у Чонгука, который, как только Джин отключил будильник, снова заснул сладким сном. Джин завидует Чонгуку отнюдь не белой завистью. Он заходит в спальню, находя голое, еле прикрытое белым одеялом тело. Чонгук лежит на животе, подложив одну руку себе под голову. Его пятая точка прикрыта, и Джин не знает расстраиваться ему по этому поводу или радоваться. Джин подходит к Чонгуку и трепет того за плечо. Чонгук протяжно мычит, показывая протест на такой ранний подъем. Его волосы расстрепанные, где-то приклеились к коже щеки, скрывают глаза Чонгука. Джин поправляет его волосы, открывая их. Он спрашивает у Чонгука об одежде и получает согласие, которое Чонгук еле пробурчал из-за оказавшегося очень тяжёлым языка. Джин одевается и выходит в гостиную, чтобы взять свой телефон и пойти на работу. Он уже почти дошел до двери, как темная макушка Чонгука появляется около двери. Младший забавно мотает головой, стараясь убрать волосы с лица, пока его руки заняты тем, что держат одеяло, потому что то тёплое, а мёрзнуть он определенно не планирует. Сердце Джина трепещет от такого милого и уютного парня и он подходит к Чонгуку, чтобы поцеловать его, несмотря на то, что у Чонгука все ещё утреннее дыхание, и он не почистил зубы. Чонгук лениво отвечает на поцелуй, приподнимая подбородок выше. Джин отстраняется и поглаживает щеку парня ладонью, к которой Чонгук начинает ластиться, как довольный кот. Джин позволяет себе нежную улыбку от такой картины. Он готов видеть это каждое свое утро до конца своей жизни. Джин кладет руку на мягкие, пушистые волосы Чонгука и треплет их. — Тут холодно, — жалуется Чонгук, причмокивая губами. — Возможно, потому что ты голый, — Джин непроизвольно бросает взгляд вниз, замечая, что Чонгук абсолютно голый. Этот ленивый парень даже не удосужился надеть нижнее белье вчера ночью. — Эй! — Чонгук очень слабо стукает Джина по плечу, чуть не выронив одеяло. — Не смотри туда, извращенец! Джин закатывает глаза. — У меня болят абсолютно все мои мышцы, — гундит Чонгук, строя выражение великого мученика и расстроено качая головой в стороны. — Тебе больно? — Джин красноречиво указывает взглядом, где именно, смотря на прикрытую одеялом попу Чонгука. Тот, поймав взгляд старшего, хмурится недовольно и сильнее укутывается одеялом, прикрывая свое тело и неразборчиво бурча что-то, еле перебирая губами. Джин думает, что это опять «извращенец». — Немного, но все в порядке, — отвечает Чонгук, сонно моргая глазами, а потом широко зевает. Джин осматривает вот такого уютного утреннего Чонгука: лохматые волосы; не убирающаяся складка между сведенных бровей; еле приоткрытые глаза и надутые губы; белое одеяло на плечах, которое не прикрывает обнаженные ключицы... (Дальше вниз Джин решает не смотреть ради собственной блага.) Джин думает, что утренний Чонгук — это мило. Чонгук поворачивает голову, чтобы тут же ее отвернуть. Яркий белый свет из окон больно проходится по глазам, ещё не привыкшим к свету. — Этот свет, ах, мои глаза... — Чонгук собирается дойти до окон, чтобы прикрыть шторы, но Джин, поняв намерения своего парня, быстрее подходит к окнам и зашторивает их, отчего гостиная лишается яркости. Чонгук хмурится, наблюдая за быстро передвигающимся парнем. — Ты же сейчас не издеваешься надо мной, показывая, что можешь передвигаться быстрее меня? — О, нет! Нет! — говорит Джин, поднимая руки в свою защиту. — Ты просто долго бы добирался. — Хён! — возмущается Чонгук, находя квадратную черную подушку на диване и кидая ее в Джина. Но Чонгук очень слаб после сна, поэтому подушка не пролетает и полметра, как грузно падает на пол. — Какой агрессивных ребенок... — цокает Джин, смотря на лежащую на полу подушку так, словно так действительно могла принести ему какой-то вред. — Так, я пошел, у меня планерка. — Ммм, ты не можешь остаться? Пожалуйста... Мне без тебя будет так холодно... — Чонгук надувает губки, подходя к Джину, и чмокает старшего между словами. — Прости, я скоро вернусь. Ты можешь продолжить спать, я вижу, ты не выспался, — Джин неохотно отодвигается от таких манящих губ. — Я буду спать на диване, он удобный, — говорит Чонгук, кивая на диван, потому что расстояние от него до кровати в спальне кажется сейчас не меньше, чем бесконечностью. Пропасть, которую невозможно преодалеть. — Да, диван удобный, я помню... — кивает Джин, но когда Чонгук действительно начинает направляться в сторону дивана, приподнимает бровь: — Ты правда что ли? — Нет, конечно, — Чонгук отмахивается одной рукой, из-за чего его одеяло чуть не падает на пол. — Кровать теплее. — Хорошо. Пока, — Джин в последний раз быстро целомудренно целует Чонгука и подходит к двери. — Скоро буду, не скучай. — А если я буду скучать, ты вернёшься быстрее? — Не знаю, но можешь попробовать, — говорит Джин, выходя из номера под недовольный скулеж Чонгука.