с любовью, тьма

Балдуин очнулся ото сна так, как утопший возвращается с того света, жадно глотая такой необходимый и желанный воздух. Он совершенно не понимал, где он, что с ним произошло, и что будет происходить. Он всё ещё женат на Элеоноре? Он болен? Эмма — лишь плод его воображения, что бьётся в агонии, отчаянно пытаясь найти счастье? Король открыл глаза и огляделся. Он лежал на своей кровати, занавешенной балдахином, а рядом сидела девушка в чёрном платье. Она была повёрнута к нему спиной, так что он видел лишь её светлые волосы. Волнительный момент. Как же хотелось побыть в этой сладкой неге, в этом кошмарном, но таком желанном бреду ещё хоть секунду! Если к нему повернётся Элеонора, боги, он будет безутешен! Но девушка повернулась к нему быстрее, чем он ожидал. Она услышала сбитое дыхание короля, что пришло на смену мирному сопению. Искренняя улыбка озарила уставшее лицо, а синяки под глазами так отчётливо контрастировали с белоснежной кожей. — Я же обещала, что моя месть будет жестокой, — тихо произнесла девушка, улыбаясь такому перепуганному и взъерошенному виду любимого человека. — Эмма… — не поверил своему счастью Балдуин, садясь на кровати, — как…это…ты настоящая? — только и смог спросить король. В его голове творился настоящий хаос из счастья, неверия своим глазам, своему разуму и… ничему! Он больше не доверял ничему, кроме этой несносной, вредной, но до безумия любимой девушки. Эмма усмехнулась такому вопросу и спросила в ответ: — Как спалось? «Как спалось? Серьёзно?!» — только и хотел воскликнуть король, но по-настоящему его волновало нечто другое. — Я видел один сон. — Правда? Про что же? — спросила Эмма заинтересованно. — Про любовь. Эмма совсем не ожидала услышать такой ответ, но Балдуин сразу же пояснил: — Про любовь к тебе, Лучик. Я понял, что должен сказать тебе это. Я так люблю тебя, Эмма. Эмма от неожиданности потеряла дар речи, но от неё и не требовали ответа. Балдуин лишь приблизился к Эмме, крепко её целуя. Он вложил все свои светлые чувства, всю свою любовь, которую только мог выразить к этому белокурому созданию. Балдуин целовал нежно и горячо, боясь, что если отпустит Эмму, то она снова растворится навечно. Внезапно в комнату ворвался один из стражников. — Ваше Величество, прошу покорно простить за вторжение, но там, говорят, ночью случилась драка и один из советников тяжело ранен. Охранник говорил сбивчиво и быстро, жутко волнуясь, пытаясь быстрее донести важные вести и одновременно не попасть под гнев короля. — Ранен? Кто? — пытался вникнуть в суть Балдуин, мало что понимая. — Клянусь, не ведаю! Не сказали. А что сказали — я передал! — начал неумело оправдываться мужчина, но по его честному лицу Балдуин понял, что от него больше ничего добиться не получится. — Соберите воинов во дворе дворца, я буду через десять минут. И пусть ожидают моих дальнейших указаний. Балдуин отдавал приказы чётко и строго, не оставляя места неповиновению. Эмма улыбнулась, смотря на своего любимого человека. В один момент он называет её Лучиком и сладко целует, а в другой — управляет Иерусалимом. — Там ещё это… — виновато добавил стражник, — просят всех лекарей дворца собраться к больному. «Нет, пожалуйста!» — мысленно взмолилась Эмма. Она не хотела ехать на войну, но провести последние часы с любимым человеком — лучший подарок перед смертью. Но теперь её лишают и этого. Эмма хотела расплакаться от отчаяния: она умрëт, пока её любимый будет далеко и не с ней. И она не могла рассказать ему истинную причину своего желания поехать с ним, ведь тогда пришлось бы поведать длинный рассказ об Элеоноре и её самоубийстве. Да даже при большом желании у неё не осталось на это времени — Балдуин уходит в поход через десять минут. Ей не хотелось прощаться, зная, что это — действительно навсегда. Она больше никогда не проведёт уютный вечер, лёжа рядом с Балдуином на кровати и разговаривая обо всём и ни о чëм. У них больше не будет долгих поцелуев, милых игр и шуток. На этом их история окончена. Балдуин смотрел на Эмму, желая сказать тысячу вещей. Например, что он тоже будет скучать по ней все эти три дня. Он хотел, чтобы Эмма понимала, что он знает, что ей страшно за него, но здесь она явно нужнее. Да хоть ещё раз признаться в любви, так и не дождавшись ответа! Но Эмма опередила его, коротко кивнув стражнику: — Я сейчас же спущусь к больному. «Я ведь даже не лекарь…» — подумалось Эмме. Балдуин ждал, что она хоть коротко, но попрощается с ним, или посмотрит на него своим игривым взглядом, полным любви, но она лишь молча удалилась, бросив на его одеяние, что висело на стуле, белый конверт. Когда стражник и Эмма покинули его покои, Балдуин встал, чтобы умыться и надеть своё походное одеяние. — Воины! — громко обратился к рыцарям король, возвышаясь над толпой, словно величественная статуя. — Сейчас мы отправляемся в опасный, трудный поход, но помните: мы вершим благое дело, защищая землю Христову! Мужчины одобрительно загудели, поднимая свои мечи вверх, полностью доверяя решению своего правителя и отдавая ему всю свою поддержку и жизнь. Трон Балдуина, скромно украшенный резьбой, стоял позади, обласканный взглядом другого человека. Ги де Лузиньян давно жаждал занять это место, расположить на нём все свои тёплые надежды на обладание Королевством. Он много лет с нежностью лелеял мысль о том, что король вот-вот отойдёт в мир иной, не оставив сыновей, и тогда вопрос о престолонаследниках встанет слишком остро. Взяв в жёны сестру Балдуина, Ги практически получил заветную корону в свои кровавые ладони, но внезапно появилась одна трудность… Эмма, смотря из окна своих покоев, гордо улыбнулась тому, что еë возлюбленный настолько могущественный человек. Проводив взглядом армию и самого Балдуина до ворот дворца, она неохотно пошла к больному, не зная, чем она вообще может быть там полезна. Медленно спускаясь по каменным ступенькам, Эмма почувствовала сильное головокружение. Мир перед глазами потерял свой обычный облик, превращаясь в обрывки голосов, редкие огоньки факелов и плывущие предметы. Держась рукой за каменную холодную стену, девушка медленно опустилась на ступеньки, стараясь хоть немного прийти в себя. В голове по какой-то причине возникли образы пламени, обжигающего и пожирающего всё на своём пути. Эмма отмахнулась от этого видения, понимая, что это — лишь проделки её бедного разума в агонии. Прилив слабости всё никак не отступал, сковывая девушку и уволакивая её в пучину грёз. Но терять сознание на лестнице она точно не собиралась. Она не умрёт так быстро! Собрав все последние силы воедино, Эмма попыталась подняться. Получилось не с первого раза, но девушка уже считала себя богатыркой. Маленькие победы — тоже победы, об этом нельзя забывать. Распахнув дверь комнаты, где должен был находиться больной, Эмма замерла в ужасе. В помещении стояли двое мужчин, среди которых она узнала стражника, которому выколола глаз при их первой встречи и… — Рено де Шатильон, — только и смогла выдохнуть девушка, не веря своим глазам. ___ Армия под предводительством Балдуина Четвёртого продвигалась под ярким солнцем, что освещало путь бравых воинов. Несмотря на то, что поход оказался спонтанным, Балдуин успел с вечера дать необходимые указания по приготовлениям. Благодаря этому рыцарям хватало воды и пищи, и их путь был лёгким, а сердца — исполненными верой и надеждой. Лишь чёрные тучи, что находили на Королевство столь стремительно беспокоили Балдуина. — Сделаем остановку, как только стемнеет или пойдёт проливной дождь, — скомандовал король. — Есть, Ваше Величество, — покорно кивнул верный Тиберий, — мы точно не продвинемся далеко при ливне. — Именно, — согласился Балдуин, но сердце царственного юноши всё ещё ныло от беспокойства. Он одержал великую победу в шестнадцать лет, так почему сейчас, в свои двадцать, он ощущает эту липкую тревогу? Или причина не в очередной встрече с Салах ад-Дином?.. ___ — Рено де Шатильон… — выдохнула Эмма и попятилась назад, к двери. Одноглазый стражник оказался быстрее: со всей злостью он подскочил и захлопнул дверь за спиной у Эммы, словно закрыв за девушкой врата Ада, порог которого она переступила по своей наивности. — Куда собралась, птичка? — с улыбкой спросил Рено, подходя ближе к напуганной девушке. Воспоминания недавней ночи окунули Эмму в свои грязные пучины. Перед ней стоял Рено в том же самом мешковатом оранжевом одеянии, с той же отросшей щетиной и с сальными волосами. Его хищная улыбка исказилась в большей злости, и Эмма испугалась, что он захочет взять то, что не досталось ему под покровом ночи возле покоев Балдуина. Ах, милый Балдуин! Ты так далеко и не сможешь защитить свою любимую, что попала в лапы зверя. — Думала, твой милый король всегда будет рядом и сможет тебя защитить? — прошипел Рено, подойдя вплотную к Эмме, что так тщетно пыталась скрыть трясущиеся от страха руки. — Короля нет, он погибнет на войне, — самодовольно произнёс Рено, смотря на то, как меняется выражение лица Эммы при упоминании смерти Балдуина, — а что ты думала? У него гораздо меньше воинов, чем у Салах ад-Дина, эта бойня проиграна всухую ещё не успев начаться. Эмма молчала, подавляя в себе желание нагрубить Рено, убить, покалечить. Он может сломить её, сделать с ней что угодно, но он не имеет права говорить такие вещи про Балдуина! — Он сумеет с ним договориться, — не сдержалась Эмма от тихого, но твёрдого ответа. Она была уверена в своём правителе. — Договориться? Да он — мальчишка, слишком много на себя взявший! — с раздражением парировал Рено. Эмма насупилась, решив, что она не в той ситуации, когда стоит доказывать свою правоту. — Мы думали, — начал Рено, — что король умрёт совсем скоро. Слишком плох он был. Но тут явилась ты, — с нескрываемым раздражением произнёс советник, глядя на девушку. «Это начинает звучать как заговор…» — вскользь подумала Эмма. — И король стал бодрее, веселее, — продолжил Рено. — В чём причина, м? Эмма не собиралась отвечать на заданный вопрос, ведь что она могла сказать такого, чтобы её не повесили как ведьму? Хотя повешение оказалось бы куда гуманнее чем то, что ждало девушку дальше. — Я спрашиваю ещё раз, шлюшка, — с мерзкой улыбкой, но всё ещё раздражённо спросил Рено. Было видно, что его терпение на исходе, — в чём твой секрет и твоя выгода? — Выгода? — переспросила Эмма, не ожидая услышать это слово. — Выгода, — терпеливо повторил рыжий человек, — ты продала душу Аду чтобы вылечить короля и взойти с ним на трон? — Сдался мне ваш трон, — фыркнула Эмма. «На кой мне трон Иерусалимский, когда я была наследницей Византийского?» — Тогда что? — ухватился за подсказку Рено. — Ага… Де Шатильон отошёл от девушки в раздумьях. Казалось, какая-то идея зародилась в его голове, и он пытался ухватиться за эту нить, развивая свою теорию всё дальше. — Ты узнала про План? — Чего? — в полном недоумении спросила Эмма, понимая, что человек, что стоит перед ней, просто спятил. — План, — повторил Рено, — мой и Ги де Лузиньяна, — пояснил он, но Эмма от этого лишь сильнее убедилась в своей теории о сумасшествии де Шатильона. Неожиданно схватив девушку за горло, он прошипел: — Я не позволю тебе всё разрушить, ты, распутница! Война расправится с королём, а я — с тобой. После этого Ги взойдёт на трон, как и гласит наш План. Безумие в глазах смотрящего отдавало болезненностью и маниакальностью. Рено часто дышал, а в радужках тёмно-зелёных глаз Эмма увидела языки адского пламени, что так обожгли её разум на лестнице. Девушка с горечью поняла — этот человек сделает всё ради своей цели, какой бы она ни была. — Пойдём, мой верный пёс, — обратился де Шатильон к стражнику, не смотря на него. Охранник коротко улыбнулся той сладкой мысли, что девчонка, из-за которой он мучился от боли и потерял глаз, сейчас получит своё сполна. Поправив жёлтый грязный бинт, он грубо схватил Эмму за шею и поволок по длинному коридору к площади. — Народ! — громко обратился Рено к обитателям дворца, стоя возле трона Балдуина. — Мы разоблачили «лекаря», что якобы лечила короля всё это время! Внезапный приступ слабости снова накрыл Эмму. Благо, её держал за шею охранник, что не давало ей упасть на землю. «Хоть в чём-то есть плюс…» — грустно усмехнулась девушка про себя и почувствовала неладное в районе носа. Наклонив голову, она заметила бордовые капли, падающие на белый камень дворца. — Она — ведьма! — декларировал Рено, и, посмотрев на Эмму, обрадовался потрясающей возможности предоставить «доказательства». — Мы просто дали ей выпить святой воды, и вот он — результат! — умело импровизировал де Шатильон, грубо вырывая Эмму из рук стражника так, словно она была лишь куском мяса. Но ноги девушки плохо её слушались, и ей тяжело было стоять самой. Взглянув на толпу, она увидела поданных, что перешёптывались между собой. — Я не ведьма… — пыталась защитить себя Эмма, но её шёпот никто не услышал. — Она желала зла нашему великому королю! Она обратила против него силы тьмы! — продолжал своё выступление Рено, — Я считаю, что заслуженным наказанием и очищением от сатаны будет… — Сжигание на костре! — выкрикнул охранник, и толпа довольно вяло, но всё же одобрила данную меру наказания. Многие даже не поняли, о чём толкует Рено, но возможность послужить своей вере и заодно посмотреть на казнь казалась вполне заманчивой. — Что, нет, пожалуйста! — взмолилась Эмма, собираясь с силами, — я не ведьма, клянусь, я лечила короля! — А благодаря чему он так быстро поправился? — хитро задал контрольный вопрос Рено, зная, что девушка не ответит. И Эмма промолчала, подписывая себе смертный приговор. ___ Ужасный ливень настиг Балдуина и его армию врасплох. Наскоро поставив шатры, воины укрылись в них, пережидая дождь. Чёрное небо висело над войском Иерусалимским, но свет в их душах освещал их существование. Расположившись на довольно удобной и просторной кровати, Балдуин вспомнил о белом конверте, который Эмма бросила на его одеяние. Он решил обязательно взять его с собой, ведь наверняка там было милейшее любовное послание или хотя бы парочка слов, написанных его Лучиком. Тепло в сердце при мысли об Эмме согревало Балдуина в этот дождливый час. Развернув хрустящий конверт, он заметил засохший сиреневый цветочек, что упал ему на грудь. «Ангел мой, пишу тебе я эти строки, Не в силах видеть боль в твоих глазах. Прости за эту слабость, но мои пороки Умирают, так света и не узрев, впотьмах. Мои демоны нашли в тебе покой, нашла и я. Моя душа отныне — лишь твоя. В моём одиночестве шепчу я твоё священное имя, Боль моя как твой Иерусалим — крепка и нерушима. Каждый раз, стоя пред тобою на коленях, Я нарекаю тебя своим ангелом смиренно. Однажды ты поведал мне о своей невесте, что себя убила, Лишь бы женой твоей не стать. Прости меня, но это я кровь свою пустила. Но если бы я только знала, что захочу я времени минуты пустить неспешно вспять! Надеть кольцо на палец, и в белом платье себя Элеонорой снова звать. Спустился Ангел, нет, не ты, но на тебя похожий, Поведал, что душу я свою спасу, коль будет жизнь моя возложена На алтарь взамен твоей. Я согласилась, ни минуты не жалею до сих пор, клянусь. Но Тьма сказала, что буду я жнецом, Что души смертных собирает, Тех, кто крепким сном навеки засыпает Убаюканный сладко Смертью, что ждёт нас за углом. Прости, но я сказала навеки прóклятое «да». Пришла по душу я твою, И в церкви никогда не отпою Я всех грехов перед тобой за все вреда, Что я успела причинить. Не бойся, Ангел, душа твоя — навеки продана тебе. А за свои грехи отвечу я в огне. Навеки вечные твоя С любовью, тьма, Твой милый Лучик.»