с любовью, тьма

Я хочу, чтобы ты жил вечно Любил, шутил, меня калечил. И лишь времени моего Пробьёт заветный час, Возьму я за руку Его, И унесу в могилу я тотчас Воспоминания о милых «Нас». О, если бы я могла купить тебе Вечность, Я, не раздумывая, сделала бы это дважды. На небесах или в аду скорбя по слову «быстротечность», Ведь этим словом описала нашу я любовь однажды. И если Земля сгорит в огне, А моря застынут в часах, То некому будет помнить о тебе и обо мне! И наследие твоё навеки обратится в прах! Король, что жил так мучаясь, в агонии. Любил, дышал, скорбел, нёс крест он свой смиренно. И ангел, что зовётся «Смерть» писала о любви ему симфонии, Боготворя, любя в ответ и жизнь свою отдав самозабвенно. Что должен быть за человек, чтоб Смерть в него влюбилась? Что должен быть за ум, находчивость или смекалка? Не спас ты Смерть, но Смерть спасёт тебя, король Иерусалима! Взмахнув кинжалом, продлит она твой срок на троне, да, юная нахалка! Сломав ход Времени, она лишь улыбнётся. Ведь так, возможно, и сама спасëтся. __ — На колени, — сухо повторил король, замахиваясь железной тростью. Этот голос, приказывающий и не оставляющий надежды на милосердие. Эмма слышала эту интонацию в свой адрес лишь однажды, при их первой встречи, когда Балдуин подумал, что она — шпион. Услышать приказ таким голосом — это значит, что милости в следующий час можно точно не ждать. Рено на глазах у всех военных опустился на колени, не смея поднять взгляд на Короля. — Ниже, — приказал Балдуин, кончиком трости указывая на землю. Всё тот же голос, пугающий до дрожи в руках. Тот же холодный взгляд короля, в котором Эмма едва ли узнавала своего Ангела. Но это был точно он. Такой разный, такой любимый. Такой пугающий. Рено повиновался, опуская голову и весь корпус ниже к земле. — Я — король Иерусалима, — хрипло произнёс Балдуин, тяжело дыша. Эмме хотелось подбежать к королю и насильно увести его с площади, укладывая в прохладную, мягкую постель. Хотелось натереть его кровоточащие язвы холодным алоэ, да, она ненавидела этот травянистый запах, но он облегчал боль Балдуина, а значит, она с лёгкостью вытерпела бы это неудобство. Хотелось снять с него все доспехи, ведь она понимала, что они натирали воспалëнную кожу, да и весили немало, а Балдуин и так еле держался на ногах. — … И ты, Рене де Шатильон, — продолжил Балдуин после секундной паузы, — подаришь мне братский поцелуй. На этих словах Балдуин снял перчатку с левой руки, обнажая алые раны крупного размера. Эмма зажала рот рукой, шокированная увиденным. Ещё несколько лет назад Эмма, будучи юной принцессой, разрыдалась бы от отвращения, увидев изувеченное тело человека, ведь это такая нагрузка на её девичье сердце! Сейчас Эмма хотела разрыдаться от мысли, что её любимый человек настолько сильно страдает. Рено после секундного размышления прильнул к изувеченной кисти короля своими губами, осыпая его кожу поцелуями. Спустя мгновение Балдуин с отвращением отдëрнул руку, замахиваясь, чтобы отвесить мужчине хлëсткую пощёчину. Но вопреки всеобщему удивлению, Балдуин не стал после пощëчины бить Рено тростью, оставляя последнего в агонии неведения. Ждать, когда тебе причинят боль и не знать, какую именно — пытка не из самых приятных. — Принести хворост, — скомандовал Балдуин стражникам. «Нет!» — только и подумали одновременно Рено и Эмма. Рено понимал, что он совершил просчёт, приказывая казнить любимого человека и лекаря ещё живого короля. Ему следовало подождать, пока Балдуин точно погибнет! Теперь же его ждало наказание, идентичное его преступлению. Горькое и неотвратимое осознание неизбежного накатило дрожью по всему старческому телу, заставляя вымаливать пощаду: — Ваше Величество, — Рено вложил в это обращение всю свою искренность, всю свою жажду жизни, — умоляю. Балдуин едва ли удостоил де Шатильона презрительным взглядом, продолжая сухо раздавать указания страже: — Стаскивайте хворост вон к тому столбу, — король указал рукой на обугленный шест в центре двора. Он понимал, что в последний раз к этому столбу привязывали именно Эмму. Его милую Эммочку. Именно её пытались лишить жизни посреди двора его собственного дворца! Его Эмма была той, кто совсем недавно умирал от страха, дрожа всем телом и стоя в центре костра, практически сгорая заживо по воле Рено. Балдуин помнил эти розовые ожоги на щиколотках своей девушки, а обугленный подол её платья надолго впечатался нежелательным образом в его царскую голову. Как же сильно его это ранило! Кто-то посмел поднять руку на его милого лекаря, на любовь всей его короткой жизни! И Рено был именно тем, кто подстроил всё это. Он также был тем, кто пытался взять Эмму силой возле его, Балдуина, покоев! Король чётко помнил, как вытирал худое плечо Эммы в ту ночь, он помнил страх в её тёмных глазах. Разодранное платье, размазанная кровь, засохшие слëзы на молочной коже и дрожащие ладошки. Балдуин не знал, как смог сдержать себя от того, чтобы не убить Рено на месте, в том холодном каменном коридоре. Балдуин не мог спустить Рено все эти преступления с рук. У всего есть своя цена, и пора де Шатильону заплатить свою. Рено стоял на коленях спиной к столбу, возле которого уже покоилась, в ожидании новой, ещё живой, жертвы, куча сухого хвороста. Де Шатильону не давали разрешения встать с земли или повернуться, поэтому пытка ожиданием всё ещё продолжалась. Он не видел места своей будущей казни, но чувствовал, что оно ближе, чем хотелось бы. Один из охранников уже держал в руке факел, готовый создать яркий и горячий костёр в любую секунду. Балдуин подал жест рукой стражникам, чтобы Рено увели на место казни. Ноги советника совершенно его не слушались, окаменевшие от страха, поэтому охранники с трудом волочили тучного человека в оранжевой одежде, царапая его ступни о камни на земле. Слёзы текли по мужским щекам, а отчаянная мольба о милости не сходила с уст Рено, но палач в белом облачении был непреклонен в своём решении. Он заставит Рено пройти через то, через что тот провёл Эмму. Эмма же так и стояла, зажав рот ладонью, не понимая, что происходит, и как ей относиться ко всему происходящему. Рено де Шатильон много раз причинял ей неудобства и практически убил её жестоким способом ради такой банальной причины — власти и корыстной цели. Умереть за такую мелочь довольно обидно! Рено также хотел причинить ей вред и надругаться над ней. Он был ей неприятен и шантажировал её! …Но она совершенно не желала ему оказаться в той ситуации, в которую он поставил её каких-то пару дней назад. Она слишком отчётливо помнила этот запах горящего дерева, этот треск сгорающего хвороста. Она будто до сих пор чувствовала этот нестерпимый жар от огня и едкий дым, что душил её. Воспоминания самых страшных в жизни минут несостоявшейся казни Эммы сопровождали её, когда она смотрела, как собиралась вершиться казнь Рено де Шатильона. — Привяжите его к столбу, — тихо приказал король, тяжело дыша. Эмма поняла, что состояние Балдуина ухудшалось с каждой минутой, и она совсем не хотела, чтобы он потратил остатки своих сил на месть Рено. Она не хотела, чтобы его чистейшая душа запятналась страшным грехом. — Ваше Величество! — отчаянно прокричал Рено де Шатильон, пока стража привязывала его руки и ноги к Чёрному столбу, — Умоляю! Казалось, ни искренние мольбы, ни горячие слезы не могли растрогать короля, заставить его изменить своё решение. Король был твёрд и непреклонен даже тогда, когда подошёл к стражнику и аккуратно взял факел из его мощных рук. Язычки оранжевого пламени окрасили в угольно-черный цвет кончик деревянной палки, обмотанный кверху тканью с какой-то горючей пропиткой. Рука в когда-то белой перчатке Короля поднесла факел близко к мокрому от слëз лицу Рено де Шатильона. Одно неосторожное движение кисти Балдуина, и кожу пленника обожгло бы пламенем. — Твои последние слова? — спросил король, чуть наклоняясь к Рено. Отчаянная надежда ослепила приговорённого к смерти де Шатильона, нежно ему шепча: «Ещё не всё потеряно, просто умоляй его даровать тебе жизнь» — Ваше Величество, умоляю, — в очередной раз взмолился Рено, — сохраните мне жизнь! Голубые глаза короля сощурились, и Рено понял — тот улыбался в ответ на его мольбу. Что это могло значить? Балдуин его презирал, но он дарует ему жизнь, или же наоборот — с радостью её отнимет? Ответом Рено был лишь один жест короля. Балдуин с чувством бросил факел в сторону, точно в сухой хворост. Сердце Эммы и Рено одновременно ухнуло куда-то в пятки. Остатки надежды угасли за секунду, позволяя маленьким язычкам пламени начать ласкать сухие ветви. Но король не спешил покинуть Рено, оставаясь рядом с ним. Замахнувшись своей тростью, которую он всё ещё держал в руке, король ударил беззащитного Рено де Шатильона по скуле, разбивая ту в кровь. Мужчина вскрикнул, но следующий удар не заставил себя ждать и со всей силы опустился на живот Рено, рассекая его оранжевое одеяние. Балдуин продолжал сыпать болезненные удары на напряжённое тело Рено, заставляя того жалобно вскрикивать от боли. Если он выживет, то на его коже останется много ссадин и синяков, сомнений нет! Эмма зажала рот рукой, смотря на мучения бедного человека. Да, он причинил ей боль в прошлом, но сейчас он страдал не меньше. Она хотела крикнуть Балдуину «Остановись!», но он и сам прекратил наказание. Пламя постепенно разгоралось да такой степени, что Балдуину и Рено стало откровенно жарко и практически нечем дышать из-за дыма. Король развернулся, чтобы покинуть Рено, и лишь успел сказать стражнику, стоящему рядом, шёпотом пару слов: «В темницу его…» Охранник побежал спасать Рено, кричащего от страха и надвигающегося жара, от огня. — Храни Вас Бог, Ваше Величество! — крик Рено, не верящего в своё счастье, был полон невыразимой благодарности милостивому королю. Балдуин попытался сделать шаг в сторону выхода со двора, но в голубых глазах резко потемнело. Жуткая слабость, мучившая короля уже несколько дней, стала, казалось, в десять раз сильнее. Потеряв равновесие, Балдуин понял: он сейчас упадёт прямо на землю. Пытаясь найти опору, он находил лишь пустоту, пока в один момент он не почувствовал что-то мягкое, пытающееся его удержать. — Твоё Величество, прошу, держись… Эмма. Это был родной голос Эммы, перепуганной до смерти. Она, увидев неладное в состоянии Балдуина, подскочила к нему и успела спасти от свидания с землёй и камнями. Как лекарь она вполне имела право находиться при больном короле, и их медленная прогулка до паланкина в обнимку совсем не выглядело странной. Так утешала себя Эмма, и вполне успешно. Ей было тяжело. Тяжело держать Балдуина на себе, ведь она сама была не в лучшей форме; тяжело видеть его раскрасневшиеся от прогрессирующей болезни и дыма светлые глаза. Она привыкла видеть в его аквамаринах обожание и сияние жизни. Сейчас же она видела лишь затухающий огонёк умирающего в муках человека. Любимого человека. Рыцари тут же подбежали к Балдуину, помогая Эмме дотащить больного монарха до паланкина, который так и не разобрали с похода. Аккуратно уложив короля на белую постель, Эмма сняла с него шлем и легонько, помня про язвы, дотронулась до ладони Балдуина. — Я спасу тебя, Ангел, клянусь. Тихая фраза Эммы, которую Балдуин расслышал, помогая себе чтением по её губам. Искренность в болезненных глазах девушки казалось похожей на отчаяние. — Не ценой своей жизни… Лучик, — с огромным усилием ответил Балдуин, закрывая глаза. Будь Эмма обычным человеком, она бы испугалась, что её любимый отправился на тот свет. Но Ангел Смерти знал: пока душа его не собрана жнецом — жив человек. — Отнесите Его Величество в его покои! — громко скомандовала Эмма. Рыцари и слуги подчинились беспрекословно, ведь она была личным лекарем Балдуина, а значит, спасение его целиком и полностью зависло лишь от неё. Эмма осознавала этот тяжкий груз ответственности, и жутко переживала. Она знала, что именно ей нужно было сделать, но, демонство, что угодно могло пойти не так! Ей предстояло слишком, слишком рискованно дело, и уверенности в успехе практически не было. Но Эмма попытается. Она сделает всё, чтобы у неё получилось осуществить задуманное. Эмме было тяжело добираться до своих покоев, ведь жуткая слабость вступила в скверный союз с тревогой, лишая девушку последних сил. Хорошего настроения не прибавляло и состояние Балдуина, за которого Эмма сильно волновалась. Каково это — видеть любовь своей жизни в агонии, ползающим по тонкой грани между жизнью и смертью? Понимая, что ей нужно спешить, она старалась преодолеть ненавистную усталость, перешагивая через две каменные ступеньки за раз. Ноги Эммы подкашивались, так предательски замедляя её ход и угрожая подвернуться, но она не обращала на это никакого внимания. Добравшись до своей комнаты, она с трудом отдышалась. Со скрипом захлопнув за собой тяжёлую деревянную дверь, она прижала грязную ладонь ко рту, беззвучно разрыдавшись. Она знала, знала, что сейчас совсем не время для эмоций, нужно спешить! Балдуин отчаянно нуждается в ней, нуждается в спасении, а она стоит посреди своей комнаты, смотрит на сумеречное небо тёмно-синего цвета и плачет, плачет, позволяя горячим слезам падать на её грязное после похода, чёрное платье с обугленным подолом. Её светлые волосы запутались и завились в кудряшки на концах, но как же ей было все равно на свой внешний вид в тот момент! Эмма уже не сдерживала эмоции, громко всхлипывая и размазывая слёзы грязной ладонью по бледным щекам. Душевная боль девушки достигла своего апогея, лишь она снова воскресила в памяти любимые и такие счастливые моменты, связанные с Балдуином: их первая прогулка в саду, где они смеялись, и где он сделал ей чудесный подарок от всего своего доброго сердца. Эмма улыбнулась тёплому воспоминанию и подошла к сундуку со своими вещами. Открыв деревянный предмет мебели, она достала свёрточек белой ткани, в котором шуршала сухая трава. Аккуратно развернув платок, Эмма нежно посмотрела на его содержимое. То самый венок из полевых цветов, что Балдуин смастерил для неё, заставив плакать. Она плакала и сейчас, но был один нюанс… Слёзы счастья никогда не сравнятся с горючими слезами боли, что обжигают Вашу кожу, словно соль, размазанная по ране. Прижав к груди подарок Балдуина, Эмма почувствовала, что ей не хватает воздуха от боли. Нет, не физической, хотя она могла поклясться, что ощущает её по-настоящему. Жгло, кололо, ныло, беспощадно крутило в районе сердца. Её вдох получился прерывистым, с дрожью во всём теле. — Убей же его! — Внезапно раздался голос из-за спины Эммы, — учитывая его состояние, он не будет сильно сопротивляться. — Убирайся в ад! — Ответила Эмма, не ожидавшая визита нежеланного гостя. — Я только что оттуда, красотка, — прошелестел Демон, — ну не плачь, — притворно утешил он, подбираясь ближе к девушке. — Просто уйди… — тихо попросила Эмма, не имевшая сил на более остроумное сопротивление. — Просто убей его, — парировала Тьма, — и ты никогда больше не будешь так страдать! И снова Демон искал индивидуальный подход к своей жертве. — Я сделаю так, что ты будешь жить в вечном счастье! Обещанная утопия выглядела помойкой по сравнению с реальной жизнью Эммы в последние недели. Общение с Балдуином, их общие моменты, его нежные прикосновения, его прекрасная улыбка, большое и доброе сердце, потрясающий танец в коридоре… А как он называл её «Лучиком»? Да никто и никогда не давал ей милых прозвищ! … Его искренний смех, милые морщинки возле ярко-голубых глаз, которые оповещали Эмму о том, что он улыбался в ответ на её глупую шутку сквозь свою белую маску. Тепло его души и свет разума навсегда заменили ей солнце в небе. Ничто и никогда больше не развеселит её так, как его дурацкие шуточки! Как же сильно она по ним скучала… Когда Эмма повернулась, чтобы посмотреть на Демона, она обнаружила, что находится в покоях одна. Спохватившись, что она потратила слишком много времени просто так, Эмма проверила наличие кинжала на поясе платья и выбежала из комнаты, оставив засушенный венок из цветов на своей кровати.