с любовью, тьма

Расставленные на столике, полу и у кровати свечи старательно горели, создавая в комнате приглушённое и отчасти уютное освещение. Жёлтый воск стремительно таял, оплакивая своего хозяина горячими, но быстро застывающими слезами. На огарках навсегда запечатлеется свидетельство их безутешной скорби в виде навеки окаменевших капель. Чёрные шторы в комнате были полностью задёрнуты, не давая лунному свету и блику далёких звёзд лицезреть Великого Короля в столь плачевном состоянии. Прохладный воздух полуночи колыхал занавески, пропуская немного свежего воздуха, но шум и оживлëнная суета дворца не приветствовались в этой комнате сегодня. Балдуин лежал на своей кровати, прикрыв глаза и укрывшись белой простынëй, словно живой покойник. Внезапно тяжёлая деревянная дверь его покоев отворилась. Король позволил себе удостоить гостя взглядом, нехотя повернув голову. — Эмма, — тихо, почти без сил, поприветствовал Балдуин. — Как ты, Ангел? — спросила Эмма, но сразу же себя одёрнула, — глупый вопрос, я же сама вижу… Юное сердце девушки разбивалось на тысячи окровавленных осколков, лишь она поднимала взгляд на короля. Его прекрасные голубые глаза стали практически белого цвета и ужасно воспалились, растеряв все краски жизни в радужках. Она задавалась вопросом: не больно ли ему вообще открывать сейчас глаза? Но спрашивать Эмма не решалась, ведь боялась услышать ответ. Эмма подошла ближе к кровати своего любимого человека, чувствуя этот запах. Этот пугающий до дрожи, омерзительный и такой чужой… Запах смерти. Чуть сладковатый, могильный смрад приближающейся смерти. Она не знала, от кого из них сходила эта аура покойника, но она здесь точно присутствовала. Девушка ощущала её перед каждой казнью, перед каждой битвой любой бессмысленной войны. Зачем, зачем люди ведут войны, усложняя работу Смерти? Какой смысл приближать свой и так неизбежный конец? Короли договорятся между собой, а души храбрых воинов навсегда останутся запертыми в аду или раю. — Выглядишь просто ужасно, — улыбнулась Эмма. Ей так хотелось поднять Балдуин настроение, чтобы ему было легче хотя бы на духовном уровне. Их фишка — глупые шутки, и Эмма решила использовать её. — Зато ты прекрасна, как всегда, — чуть улыбнулся Балдуин в ответ. Эмма в отчаянии вздохнула: её любимому было настолько плохо, что у него не осталось сил на юмор! Девушка дотронулась до белой тканевой маски Балдуина. Взглянув в его глаза, она не была уверена, видит ли он её, но он кивнул, разрешая снять с него маску. Эмма аккуратно избавила лицо короля от ткани, надеясь, что так ему будет хотя бы попроще дышать. Увидев изувеченное лицо её милого, она зажмурилась, в отчаянии пискнув. Болезнь забрала в свои костлявые руки всю красоту, всю жизнь Балдуина, оставив ему обезображенный лепрой лик. В обычное время проказа пожирала бы человека медленно, месяцами и годами, но случай Балдуина… Он выздоровел за считанные дни. За считанные дни же он и сгорел в агонии болезни. Никакое волшебство не приходит забесплатно! Его ровный нос почти полностью провалился в лицо, верхняя губа также была изувеченной. Бледность его кожи была более пугающей, чем бледность Эммы, хотя она привыкла считать, что она была единственной, чей цвет кожи был похожим на трупный. Милый Балдуин, храбрый юноша! Что сделала с тобой беспощадная хворь! — Противно на меня смотреть? — вдруг спросил Балдуин, горько усмехнувшись. Он видел уже не так хорошо, но реакцию Эммы он отчётливо заметил. Увидел и её зажмуривание, услышал и возглас, наполненный ужасом. Он понял всё абсолютно по-своему: он стал ей противен. Ей было мерзко на него смотреть, неприятно находиться рядом. Она пожалела, что сняла с него маску, уверилась в том, что никогда не любила его! Сейчас она лишь развернётся и уйдёт навсегда, вымыв после него руки. Такая же реакция была в его сне у прошлой версии Эммы — Элеоноры. Но Эмма ответила сквозь ком в горле: — Я сейчас вроде не в зеркало смотрюсь. Ей хотелось продолжать не смешно и горько шутить, лишь бы не разбивать своë и так покалеченное сердце. — Были бы у меня сейчас силы… — серьёзно начал Балдуин, — я бы тебя побил подушкой. — Значит, это мотивация для тебя поскорее выздороветь, — улыбнулась Эмма, чувствуя, как в глазах скопилось достаточно влаги, чтобы она начала течь по щекам. Она не смогла обмануть ни себя, ни Балдуина улыбкой. — Знать бы ещё, как… — грустно ответил Балдуин, хрипло вздыхая, — подашь мне немного воды, Лучик? Эмма тотчас взяла кувшин с водой, что стоял на столе возле царской кровати и налила в чашечку, украшенную золотом. — Дашь мне руку? Тебе нужно сесть. Балдуин кивнул и протянул девушке руку в перчатке. Эмма помогла королю принять сидячее положение и поднесла к его губам чашку с прохладной водой. Закончив пить, Балдуин пролил немного воды себе на подбородок и на руку Эммы, которой она поддерживала чашку снизу. — Прости, — тихо сказал Балдуин, понимая, что добавляет любимой девушке работы. — Ангел, не извиняйся, прошу… Эмма убрала чашку на стол и вытерла салфеткой подбородок Балдуина, не обращая внимания на свою мокрую руку. Любимый человек был в тот момент единственной важной составляющей её мира. Он и был всем миром для неё. Целая Вселенная, наполненная яркими звëздами, собранными в бесчисленные созвездия. Перед тем, как помочь ему лечь обратно в кровать, Эмма обняла Балдуин за шею, крепко целуя в щёку. Она хотела показать ему, насколько сильно она его любила. Она хотела показать, что его болезнь не сделала его менее прекрасным в её глазах. Он всё ещё был её Ангелом и навсегда им останется. — Лучик… — только и произнёс король, не ожидая подобного действия от своей девушки. Он все ещё не мог поверить, что она могла любить его даже таким. Даже больным, слабым, изувеченным. Юная, красивая девушка всё ещё выбирает прокажённого паренька? — Не говори, что ты меня любишь и сейчас, — прошептал Балдуин. — Не скажу, — пообещала Эмма вводя короля в некоторый ступор, — но покажу. Сегодня до полуночи. Новая язва образовалась на теле Балдуина, и тот зашипел от боли. Ускоренное течение болезни протекало невыносимо тяжело. Труднее было лишь скрывать свое истинное состояние. — Эмма… — болезненно дыша, позвал Балдуин, — ты можешь как-то помочь? Пожалуйста… натрëшь мне раны раствором алоэ? — попросил он. — Нет, прости, — Эмма покачала головой, зажимая рот рукой. Как же больно было видеть его мучения! — Пожалуйста… — повторил Балдуин, не зная, почему Эмма отказалась. Но у него не осталось сил, чтобы думать о причинах. — Помоги облегчить боль… — Это я и собиралась сейчас сделать, — скорбно ответила Эмма, доставая кинжал из-за спины, — тебе не будет больше больно, клянусь. Балдуин взглянул на Эмму, держащую острый кинжал в трясущихся руках. По ней было видно, насколько сильно она переживала. — Ты решила вместо раствора алоэ воспользоваться ножом? — нервная шутка вырвалась сама собой, — Алоэ пахнет не столь приятно, но если ты меня прикончишь, то тебе же и придётся убирать всю кровь. — Я рада, что ты снова шутишь, — честно поделилась Эмма, проворачивая в руке кинжал. Балдуин не мог не отметить ловкость, с которой девушка обращалась с оружием. Неприятная мысль о том, что у неё очевидно был опыт, проскользнула в его разуме. — Но я проделала слишком большой путь сюда, Ангел. Интонация Эмма постепенно становилась какой-то более серьёзной и чужой, как подумал Балдуин. Холод в её голосе и умелое обращение с кинжалом действовали на короля странным образом: он начал сомневаться, а точно ли он знал этого человека так хорошо, как ему казалось? — Пять лет назад я приплыла сюда в лодке торговца практически без монетки в кармане драного платья, — начала рассказ Эмма, — абсолютно не зная местности, языка и людей. Эмма крутила кинжал между пальцами, пока Балдуин наблюдал за этим действием, словно заворожённый. — Я устроилась в лавку торговца и постепенно выучила твой язык, что далось мне отнюдь не просто! Эмма вздохнула, вспоминая дни, когда ей приходилось питаться одним лишь скудным хлебом, что оставался не проданным за пару дней. Чёрствый, иногда с плесенью, он всё ещё был лучше, чем ничего. — Постепенно я стала расспрашивать у людей про «Загадочного короля Иерусалима», ведь я знала о тебе лишь пару фактов. Балдуин слушал Эмму, не перебивая. Она никогда прежде не рассказывала историю того, как она очутилась в его королевстве. — Мне пришлось пройти пешком много дней по жаре прежде, чем я достигла стен твоего города. Историю того, как твои стражники избили меня, я, надеюсь, ты помнишь. — Лучик, я не мог знать… — Балдуин снова почувствовал этот укол вины. Каждый раз, замечая шрамы Эммы, он невольно думал о том, что отчасти был причастен к тому, что они вообще появились на её теле. Если бы не его приказ «Ловить шпионов сурово, беспощадно», то на хрупком теле девушки не осталось бы этих бордовых полос, за которыми стояли крики агонии. — Нет твоей вины в том, что ты защищал своё королевство, — нахмурилась Эмма, не понимая, почему король оправдывается. Она сама пришла к нему во дворец незваным гостем, за что поплатилась. Она знала, что её ждёт, но сделала свой выбор, не отступив назад. — И потом я встретила тебя, — интонация её голоса снова стала такой родной и привычной. Каждый раз, как она говорила о своих чувствах к Балдуину, её голос наполнялся теплом и болью. — Я собиралась спасти тебя и уйти в небытие, но ты… Эмма зажала в руке кинжал, подбирая слова, которые могли бы хотя бы частично выразить её нежные чувства к любимому человеку. — Я полюбила тебя так тягуче, влюбляясь всё больше и больше с каждой секундой. — Лучик, — выдохнул Балдуин, надеясь, что она поняла всё, что он хотел донести. Ему хотелось сказать ей тысячу сладких слов в ответ. Рассказать, наконец, почему он зовёт её «Лучик»: она появилась в его жизни так, как появляется солнце среди густых облаков. Озаряя его жизнь своим светом и теплом, она стала его светилом, его звëздочкой, сияющей как полуденное солнце. Счастливая улыбка и покрасневшие от смущения щëки Эммы стали для Балдуина знаком — она прочла его мысли. — А я думала, что «Лучик» — это из-за цвета волос, — тихо поделилась Эмма, пытаясь скрыть пылающие щеки. Несмотря на все их совместные моменты, откровения и то, через что они вместе прошли, он всё ещё заставлял Эмму смущаться, словно маленькую девочку. — Иногда твоё умение копошиться в моей голове бывает полезным, — усмехнулся Балдуин. — Иногда? Я думала… Но Эмма не успела закончить свою мысль, так как Балдуин довольно громко вскрикнул от боли, а на его подбородке образовалась красная язва. Эмма поняла — время неумолимо приближалось к полуночи, не давая ни секунды отсрочки. Действовать нужно было быстро и каждая секунда промедления могла стоить очень дорого. Балдуин страдал, лёжа на смертном одре, пытаясь болезненным взором уловить каждую деталь мира, который он покидал. Жадно оглядывая потолок, балдахин в складках, он неизменно возвращался взглядом к девушке, что стояла у его кровати. Он совсем не понимал, что она собиралась сделать. Вылечить его? Очень навряд ли: она отказалась обработать его раны и даже не сняла с него перчатки. Убить его? А вот это уже более вероятный исход событий. Эмма стояла подле Балдуина, закрыв левой ладонью рот в тихом и отчаянном рыдании, которое не помогало выразить даже части той боли, от которой она страдала в ту минуту. В правой руке девушка держала кинжал, но ладонь её сильно тряслась, а оружие вторило её непроизвольным движениям. — Ты знаешь, что должна это сделать! Закрыв глаза в раздражении и усталости, Эмма точно знала, кому принадлежал этот скрипучий рокот за её спиной. Она до последнего надеялась, что демон забудет, оставит её, доведя практически до конца, уйдёт, помучив достаточно. У любой боли есть предел. Человек способен вынести радость, грусть, восхищение лишь до определённой степени. Когда же эти чувства переходят за грань, то человек гибнет в муках, в беспомощности обнимая пустоту, будто ожидая, что сама Смерть прильнёт в холодных объятиях, избавляя мученика от страшной агонии. Но что делать, если ты сам — Смерть?.. Для Эммы весь мир словно разверзся: с одной стороны лежал дорогой её сердцу любимый человек, страдающий и погибающий от её промедления. С другой — стояла она сама, держащая клинок в трясущихся руках. Позади неё гордо стоял слуга Тьмы, лукаво улыбаясь и теша себя мыслью о том, что она струсит убить себя. Второй раз такое точно никому пережить не захочется. Демон помнил слёзы Элеоноры перед самоубийством и был уверен: не найдётся такой цели, ради которой человек пройдёт через этот кошмар ещё раз, да ещё и добровольно. — Смотри: ему уже тяжело дышать… — свистящий шепоток резал слух, хотелось запустить треклятое лезвие в грудь демона. — Уйди, просто катись прочь! — Закричала Эмма, прекрасно понимая, что Тьма всё же не оставит её, пройдя с ней весь путь до конца. Её извечный нежеланный и омерзительный спутник. Существо, заставляющее её рыдать, изливаясь горькими слезами на молочную грудь; существо, шепчущее ей отвратительные своей прямотой слова. Демон отнимал остатки надежды и света в её душе, оставляя с пустотой, открывая завесу к могильный тесноте. Тьма обещала ей самый жёсткий могильный камень, самую скверную эпитафию в обмен на её душу. Казалось бы, сделка не из самых выгодных, но было время, когда Эмма соглашалась и на худшие условия. — Лучик… — выдавил из себя король, сипло дыша, — кто это? Балдуин перевёл взгляд на демона, стоящего у дверей комнаты. — Ты тоже меня видишь? — радостно воскликнула Тьма, — меня видит лишь тот, кто близок к загробному миру. — пояснила она. — Умолкни! — Прикрикнула Эмма, не желая, чтобы Балдуин слышал в свой адрес слова вроде «загробного мира». Эмма заставила себя сдвинуться с места и развернуться. Встретившись взглядом с красными глазами ярости и греха, девушка прошла мимо, стараясь не показывать своего страха. Да, она видела этого монстра слишком часто, но концепция чудовищ такова, что они будут пугать Вас каждую новую встречу. Вам будет страшно, даже если Вы будете усиленно убеждать себя в обратном. Но себя Вы, быть может, и обманете. Но их — никогда. Эмма открыла дверь покоев Балдуина, заметив, что в коридоре собрались почти все важные лица дворца. Изабелла — младшая сестра Балдуина — выглядела очень испуганно и нервно теребила украшение, что висело на её тонкой шее. Советники тихо переговаривались между собой, но завидев лекаря короля, тотчас же умолкли. Эмма обратилась к Тиберию, ведь он стоял ближе всех к двери и был единственным более или менее ей знакомым. — Мне очень нужен Рено де Шатильон. Можете привести его сюда прямо сейчас? — тихо спросила Эмма. — Да, но… Для чего? — нахмурившись в непонимании, вопросил Тиберий. — Если нужна помощь в плане поднять короля, то мы с рыцарями… — Нет мне очень нужен именно Рено, — перебила Эмма, решив не тратить время на объяснение, — просто приведите его. — Понял, — кивнул Тиберий и махнул рыцарям. В обычное время никто не стал бы подчиняться простой лекарке, но когда от этой лекарки зависит жизнь короля и благополучие целого Святого Королевства — все тотчас же выполнят любую, даже самую нелепую просьбу! Рено де Шатильон медленно передвигался, громко звеня цепями на своих ногах и руках, и Эмма узнала в этом звоне и свою неволю однажды. Усмехнувшись про себя, она осмотрела пленника: его длинная оранжевая одежда казалась совсем грязной и сальной, а подолы обуглились так же, как обуглился подол платья Эммы не так уж и давно. Она заметила, что они оба сейчас стояли в обгоревших одеждах, словно маленькие несмешные пародии друг на друга, находя так мало общего, но ещё меньше — различий. Два растрёпанных человека, один — рыжий, другой — светлый, стояли босиком на каменном полу, взирая друг на друга с лёгким замешательством и неловкостью. Будь Рено на свободе, он давно бы приказал запереть Эмму в темнице, пока король не умрёт окончательно. Но цепи на конечностях мужчины отбирали его драгоценное право раздачи приказов, оставляя его на святую волю Балдуина, его сестры и… Эммы. Жизнь — штука ироничная. — Ваше Превосходительство, — поклонился Рено, приветствуя Эмму. Она не ожидала такой внезапной покорности от де Шатильона, поэтому не была уверена в искренности его намерений. Что, если всё это — просто его очередной ход в сложной партии его игры? Эмма кивнула Тиберию, как бы намекая: «Ты сделал свою часть работы, теперь оставь же нас наедине.» Тиберий был человеком неглупым, так что сразу понял, что от него требовалось. Кивнув рыцарям, он вместе с Изабеллой отошёл дальше по тёмному коридору, стараясь подавить внутреннюю тревогу за любимого короля. Он понимал, что единственный выход — положиться на юную лекарку, что совершенно не внушала доверия своим грозным внешним видом, но он не привык судить людей по внешности. Она однажды помогла Балдуину почувствовать себя лучше, быть может, у неё получится и сейчас провернуть этот изящный фокус? К тому же, Тиберий никогда раньше не видел Балдуина таким счастливым и искрящимся любовью мужчиной, каким он становился с Эммой. Тиберий подумал, что стоило довериться выбору его племянника, ведь тот уже давно не ребёнок и даже не юноша, а вполне взрослый человек. Он — король, который ловко управляет целым Королевством и армией, умело проявляя себя в самых разных аспектах жизни и маневрируя между миром и враждой столь искусно, словно он находился у власти уже многие и многие годы. С искренней молитвой на устах, Тиберий вздохнул и выглянул в окно в коридоре дворца, устремив взор на мерцающие звёзды, что так крепко держались на небесном куполе. — Что Вам угодно от меня? — наконец озвучил свои мысли Рено, стоя перед девушкой. Эммы выглядела измученной и напуганной, но царственная гордость в ней всё ещё чётко виднелась. Рено не мог понять лишь одного — откуда у простой лекарки такой царственный стан? — Твой удел — строгий суд, — хрипло, но решительно отвечала Эмма, — со всеми его допросами с пристрастиями, и суровым, но справедливым наказанием. — К чему Вы клоните? — начал Рено, но его тут же перебили. — Ты предал Короля, предал Иерусалим и рыцарей, предал Святую Землю, Рено де Шатильон. Я не судья чтобы судить и не палач чтобы рубить головы. Но я могу помочь тебе искупить твой грех. Рено де Шатильон покачал головой в неверии. Он знал, в душе своей он знал, что поступил как последний предатель! Да, его душа была не благороднее души Эммы, но он был всего лишь человеком, который оступился. Человеком, который пытался прыгнуть выше головы и погнался за эфемерной целью, упав с обрыва реальности. Но Бог даёт шанс каждому, кто захочет искупить свои грехи. — Кто ты такая? — сбросив маску приличия и этикета, спросил Рено откровенно. Уголок потрескавшихся губ Эммы поднялся в немой усмешке. — Долгая история, которую тебе знать совершенно ни к чему. — Что я должен сделать? — Рено решил взвесить все возможные варианты для себя. — Немного для обычного человека, но это практически невыполнимо для подлеца. Де Шатильон нахмурился, предчувствуя недоброе и игнорируя оскорбление. — Просто поступить правильно хотя бы один раз в своей жизни. Я знаю, это сложно, но поверь, оно того стоит. Рено молчал, ожидая продолжения и изучая взглядом уставшее и серое лицо девушки, что стояла перед ним. В ней было что-то определённо тёмное, что-то, что помогало ему понять: она и правда была не просто лекарем. Скорее всего, за ней стояли мощные силы, вот только ему не хотелось снова служить чему-то тёмному. — Ты должен отдать свою жизнь за Короля нашего, — словно гром среди ясного неба, обрушила новость Эмма. Она не рассчитывала на стопроцентный успех в этом деле, ведь кто сможет заглянуть в чужую душу и сказать точно, какие страсти там бушуют ежесекундно! Рено усмехнулся и покачал головой. Он хотел бы крепко призадуматься в этот тяжёлый момент, когда всё его нутро в исступлении содрогалось от страха и непонятного волнения, вот только ни одна толковая мысль не лезла в его голову. Взглянув на каменные своды дворца, он будто хотел разглядеть в камне Господа, вот только видел лишь темноту и пыльный камень. Его план с Ги де Лузиньяном был раскрыт, и теперь Ги не будут ждать на троне. Соответственно, нужно было срочно менять стратегию. Но на что её менять? Он навсегда впал в немилость короля за неудавшееся сожжение и попытку изнасилования его лекаря. А что ему осталось на этой бренной земле? Влачить жалкое существование в сырой и холодной темнице до искончания лет? Или быть казнённым после выздоровления короля? Ведь, судя по силе Эммы, она действительно сможет вылечить Балдуина, с помощью Рено или без него. Так что же ему осталось? — И каким же образом я умру? — спустя несколько минут раздумий все же ответил Рено. — Клянусь, что без боли, — честно ответила Эмма, — я — Ангел Смерти, но я не мучитель. Своей жертвой ты искупишь грехи и отправишься в рай. — Хм, — одобрительно улыбнулся Рено, всё ещё разглядывая потолок, — Король проявил милость и не дал мне умереть самой ужасной смертью. Он всегда был слишком добрым. Эмме не нравилось то, что Рено говорил о Балдуине так, словно о покойнике. — В благодарность за безболезненный уход и искупление грехов можно и жизнь отдать. Его Величество и так настрадался за свою молодую жизнь. Быть может, я смогу помочь ему и Королевству. — Ты поступаешь благородно, — с ноткой удивления в голосе поделилась Эмма, начиная испытывать уважение к собеседнику, — я знала, что тебя ещё можно спасти. — Подумай лучше о спасении короля, — опустив взгляд с потолка на Эмму, ответил де Шатильон с апатией в голосе. Когда знаешь, что тебе осталось жить от силы пару часов, то тяжело поднять себе настроение. Хотя ты вряд ли будешь даже пытаться. К чему притворство в последние мгновения? Разве для этого не хватило целой жизни? — Тогда пошли, — кивнула Эмма и зашла в покои Балдуина, надеясь, что Рено последует за ней. Тяжёлая дверь скрипнула, пропуская двух людей, которые зашли в эту комнату с ощущением близкой и неотвратимой опасности. Балдуин лежал на царском ложе, чуть приоткрыв глаза и тяжко дыша. Было видно, что каждая секунда бренного бытия давалась ему с большим трудом. Его знобило, голова раскалывалась от приступа мигрени, а в теле ощущалась жуткая слабость. Руки в белых перчатках покоились на груди короля, словно он репетировал позу покойника, перед тем, как того опустят в гроб. Эмма вздохнула, и почувствовала, как слёзы боли снова начали подкатывать к её тёмным глазам. Но сейчас не время поддаваться эмоциям. Слишком многое на кону, чтобы упустить это из-за глупой сентиментальности. — О, ты привела к нам гостя! — возликовала Тень, — умница! Слышать похвалу от того, кого ты презираешь всеми фибрами своей души — до боли оскорбительно и унизительно. Хочется взять этого человека за грудки и прокричать: «Я выше тебя, не смей ставить меня в один ряд с собою!» Но Тьму за грудки не возьмёшь, поэтому Эмма лишь проглотила слова жгучей ненависти. — Господь помилуй! Что за чёрт? — изумился Рено, уставившись на демона и начиная креститься. — И ты меня узреть смог? — демон казался слегка сбитым с толку, — так вы все — покойники здесь! — догадался он, потирая чёрные ладони, запачканные кровью преступлений. — Эмма… — тихо подал голос Балдуин с кровати, — подойди… Он протянул свою ладонь, желая взять любимую девушку за руку в столь мучительный момент своей короткой жизни. Он помнил, что Эмма обещала ему, что он не умрёт от лепры в эти дни, но он начал в этом сомневаться. Его отвратительное самочувствие и вид испуганной и нерешительной Эммы с кинжалом помогли ему понять — его минуты сочтены, просто она не решалась признаться ему в этом. Он давно смирился с мыслью о том, что он не отпразднует своё тридцатилетие. Балдуин не смел тешить себя надеждой о выздоровлении и когда встретил Эмму, назвавшей себя лекарем тяжёлых заболеваний. Но когда его язвы начали проходить… Святые, да, он согрешил! Он позволил ядовитой надежде пустить свои корни в его измученной душе, да, Балдуин дерзнул начать мечтать о долгой и счастливой жизни! Лучше бы Эмма никогда не давала ему эту ложную и прекрасную надежду, лучше бы она сразу сказала, что пришла по его душу! — Ангел мой… — Эмма подошла к королю и тихонько взяла его за руку, помня об его язвах, — я так люблю тебя… Слёзы начали течь из её карих глаз, и она вновь наплевала на своё правило не показывать Балдуину свою слабость. Сейчас всё казалось таким неважным, таким ничтожным и пустым. Только любовь была тем, что заполняла её разбитое сердце. — Не печалься, Лучик… — несмотря на своё состояние, Балдуин хотел утешить любимую девушку, ведь вид её слёз был для него невыносимым. Эмма улыбнулась его словам, понимая, что не сможет выполнить его просьбу. Приложив его ладонь в перчатке к своему лицу, она крепко поцеловала руку любимого, наслаждаясь его теплом. — Ну-ну, хватит уже слюней! — послышался голос из-за угла, — убей его! Эмма закрыла глаза и поняла — есть время для чувств, а есть — для действия. Ночь неумолимо бежала к полуночному времени, а это значило, что у Эммы осталось в запасе буквально несколько минут. Она нехотя отпустила руку любимого короля и снова взялась за свой ненавистный кинжал. Сердце Балдуина ускорило своё биение, ведь умирать — это действительно страшно! Так однажды сказала его Эмма, и как же она была права… — Прости, Рено, и спасибо тебе, — быстро произнесла девушка, повернувшись к советнику в оранжевом одеянии. Она не касалась его кинжалом, лишь призвала его душу, как она делала это раньше. Непривычное и слегка забытое чувство — отнимать чью-то жизнь. Эмма не занималась этим уже довольно долго. Примерно с тех пор, как прибыла в Иерусалим и выбросила этот кинжал в ближайшую реку, решив больше не иметь ничего общего с убийством невинных людей. — За короля… — последние слова сорвались с губ Рено де Шатильона, перед тем, как он пал на пол замертво. — Рено?! Сердце Балдуина словно перевернули в грудной клетке. Он приподнялся на кровати, смотря на безжизненное тело его давнего советника и на…его убийцу. Эмма зажала рот рукой, продолжая рыдать и держать в руке кинжал, который стал на оттенок темнее. Равно как и душа самой девушки. Балдуин знал, кем была Эмма, но он впервые видел её в деле как… как Ангела Смерти. Он часто думал о том, как же выглядит Смерть? Кого он повстречает в конце своего пути? Будет ли это костлявая старушка с красными глазами и темнотой под капюшоном? Будет ли это бесполое существо с гнилым скелетом вместо конечностей? Или там его не встретит никто? Но каким же вздором всё это оказалось! Детские сказки! Скелет, коса…абсурд, враньё! Смерть пришла, и у неё Эммины глаза. У неё тонкая талия, холодные руки, бледные щёки и солёные слёзы стекают по лицу. — Ну же, Смерть, остался ещё один покойник! Тень хищно оглядывала мёртвого Рено де Шатильона с улыбкой в красных глазах. Оторвав кусочек своей чёрной мантии, она с притворной заботой укрыла тело советника, но на деле — пометила его: «Он мой, всецело мой, отныне и навеки.» — Сделаешь это безболезненно? — спросил Балдуин, испытывая жуткий страх. Да, он готовился к тому, что покинет этот мир ещё начиная с детства. Но когда перед тобой стоит какой-то чёрт и Ангел Смерти… любой запаникует, и это естественно. Но он не хотел, чтобы Эмма знала, что ему страшно. Даже в последние мгновения своей жизни он хотел остаться её защитником, её героем и примером. Мысль о том, что именно любимая девушка лишит его жизни ранила, но он понимал: всё в этом мире не вечно, его жизнь — не исключение. А Эмма просто выполняет свою работу, хоть и весьма скверную. — Прости, Ангел, но тебе будет больно, — покачала головой Эмма, не скрывая слёз. Она положила свою холодную и влажную ладонь на самое сокровенное место на теле Балдуина — на его грудь в районе сердца. — Обещай мне, что пока бьётся твоё горячее сердце, ты будешь сильным. — Клянусь, — храбро ответил Балдуин. Король зажмурился, ведь последнее, что он увидел — это Эмму, заносящую кинжал в её трясущейся руке. — Я принесла тебе в жертву человека, — задыхалась от волнения Эмма, разговаривая с Тенью, пока Балдуин всё ещё лежал с закрытыми глазами, — Так держи теперь влюблённое сердце и оставь его в покое! Последние слова Эмма прокричала и Балдуин приготовился ощутить лезвие ножа в своей груди. Он затаил дыхание и сильнее зажмурился, будто это могло спасти его от мучений. Но боли не последовало. Несколько секунд Балдуин просто лежал на кровати, пока всё же не решился открыть глаза. Но как же он об этом пожалел! Эмма всё ещё стояла перед его кроватью, но в её груди, где-то между рёбрами, как догадался Балдуин, торчал тот самый треклятый кинжал. Из раны выходила бордовая кровь, а бледные худые руки держали рукоятку лезвия. — Эмма?! — вскрикнул Балдуин, почувствовав внезапный прилив сил и жара. Быть может, адреналин был виною тому, а может, что-то ещё… Он вскочил с кровати, приобнимая любимую девушку со спины, пытаясь помочь ей удержаться на ногах. — Эмма, Лучик, что же ты натворила? — тихо сокрушался король, легонько прижимая к себе девушку и убирая светлые пряди с её лица. — Прости меня, мой Ангел, — тихо произнесла Эмма, и король заметил кровь у неё во рту, — полюби её нежно, прошу… — Кого?.. — пытался выяснить Балдуин, не поняв решительно ничего. Но именно в этот момент его любимая девочка, милая Эмма и светлый Лучик навсегда закрыла свои тёмные глаза. Отчаянный крик боли Балдуина эхом пронёсся по дворцу.