***
Когда от дневного светила осталась лишь алая полоса на горизонте, пробивавшаяся сквозь древний лес и отбрасывающая жуткие тени, община друидов наконец закончила подготовку. Горели костры, ученики почтенно отошли за пределы святилища. Млада отдала шаль и встала на колени на сырую землю, склонив голову. Девушка с трудом одергивая себя от желания подтянуть такую родную и струящуюся по пальцам энергию, желающую её согреть. Старейшины собрались вокруг неё полукругом в несколько рядов. Градимир оказался в трёх ярусах над Младой, с этого момента он уже ничего не мог сделать для ученицы. — Сегодня Ночь Крови! — громогласно озвучил старший друид начало ритуала. — В эту ночь мы провожаем чистую душу в её путь. Да пройдёт она его, безопасно вернувшись назад уже одной из нас! Друиды издали глубокий гортанный напев, стукнули посохами об каменные ступени и зажгли травы, что лежали перед ними. Звук нарастал, дым от чадящих пучков окутал Младу, от него слезились глаза и становилось тяжело дышать — но девушка терпела, не шевелилась. Старейшины окутывали её силой лесных духов, даруя ей благословление и силы. — Теперь — ступай! — стук посохов едва не оглушил Младу, девушка вздрогнула, и поднялась, потягиваясь затекшими конечностями. Млада развернулась спиной к общине, лицом к древнему лесу. Солнце скрылось за горизонтом, а луна ещё не успела занять свои законные владения. Темнота была давящая, не видно даже собственных рук. Младе предстояло пройти сквозь рощу по тропе, достигнув поляны в центре. Казалось бы — просто. Для друида, разумеется — тот и в кромешной тьме дорогу найдет. Вот только Дух, что обитал в этих местах, пробуждался раз в несколько лет и требовал крови. Поначалу здесь жили дикие волки, окунавшиеся в безумие в эту ночь, и пожирали друг друга. Но очень скоро они вымерли. Но дух, напитавшийся болью и злостью, всё еще требовал жертвы. Кровавое безумие теперь уже вырывалось за пределы леса, искало любую добычу на пути. Ими становились и звери, и птицы. И люди. Чистая же душа, вошедшая в лес, не подвергалась жажде крови. Она очищала это место, и приносила покой и гармонию неупокоенному духу, усыпляя его до следующей ночи ритуала. Млада с опаской подошла к густым кустарникам, поглубже вдохнула, одернула рубаху и распахнула свою душу и силу роще. Повинуясь воле друидки, кустарники раздвинули перед ней ветви, пропуская девушку. Млада ступила на тропу. Кусты снова сомкнулись за её спиной, отрезая её от и старейшин, и от всего внешнего мира. — Что ж, это то, к чему я готовилась всю жизнь, верно? Девушка перевела дыхание, успокаивая сердцебиение. Инстинкты подсказывали ей бежать, двигаться быстрее, поскорее преодолеть опасное место. Усилием воли она задвинула желание поглубже, сосредоточившись на дороге. Она чувствовала деревья, окружавшие её, они тянулись к ней своими ветвями, нависали, словно готовые поймать в ловушку и не отпускать. Млада отмахнулась от этих мыслей, протянув руки к ветвям, и попросив их открыть ей путь, вести и направлять её в непроглядной тьме. И роща подчинилась. Сделав первый шаг, Млада всхлипнула, сдержав едва не вырвавшийся крик. Босые ноги ужалила острая трава осока, порезав кожу. В тот же миг лес преобразился. Алое зарево залило округу.Что привело тебя в мою обитель?
Млада вздрогнула, услышав едва слышный шепот сорванным женским голосом. Он, казалось, доносился сразу отовсюду, проникая вместе с ветром прямо сквозь кожу. Не ответив, девушка продолжила свой путь по тропе из осоки. Кровь капала из ступней, орошая траву. На самой грани видимости, краешком глаза, Млада видела мелькавшие зыбкие силуэты. Но они рассеивались, едва она переводила на них взгляд.Ты не такая, как они. Почему ты пришла сюда?
В этот раз шепот резким порывом толкнул её в спину, разметав волосы. Млада остановилась и призвала силу, окружая себя от злого воздействия, выискивая едва не потерянный под ногами путь. Её задача была — пройти. Не сбиться, не позволить себе отвлечься. Тропинка была коварна и петляла в разные стороны, но Млада твёрдо чувствовала каждый её поворот, словно держала в пальцах путеводную нить.Я покажу тебе! Узрей!
Взвившиеся в воздух листья и иголки метнулись Младе в лицо. Защита разбила волну ветра, не дав причинить волшебнице вреда. Но открыв глаза, Млада увидела, как среди деревьев становятся чётче силуэты.***
Эта история случилась так давно, что никто уже не вспомнит имён её участников. Случилась она в самой обычной деревне, такой же, как сотни других, с самыми обычными людьми. Жила-была девушка. Отца она потеряла рано, и мать лишь хитростью, да и смогла выдать бесприданницу замуж, и то в соседнее село. А вскоре и сама скончалась. Новой семье девушка всё-таки приглянулась. Хозяйственная была, а что не знала — сразу в толк брала, да и с соседями подружилась. Муж с отцом по охоту ходили, важными людьми в деревне были. А она дома их ждала, с яствами да за шитьем мудрёным. Так и жили они, душа в душу. Однажды пошла девица в лес, по ягоды. День знойный был да душный. Сняла девушка с головы повойник, чтобы ветер волосы обдувал — уж больно парко было, да и кто увидит в лесу-то? Только чувствовала она спиной будто взгляд чей-то. Но сколько бы ни оборачивалась и не звала в пустоту рощи — никого так и не увидела. Испугалась девушка и поспешила скорее домой вернуться. А как муж с охоты вернулся — пожаловалась ему. Но тот лишь успокоил её нежно. — Никто в наших землях не гуляет. Волки и те боятся, близко не подходят, нечего тебе опасаться, сердце моё. Боялась девушка снова в лес возвращаться — да надо. Травы заканчивались, а надо было отвар готовить, занедужил отец. Торопилась девушка, травы неосторожно обрывала, небрежно. Да всё спиной тот самый взгляд чувствовала. Вернулась бледная вся, испуганная. Товарки её расспрашивать — да та трясется, с мыслями собраться не может, лопочет непонятно. Снарядили тогда мужчины облаву, да только сколько ни ходили — так и не нашли ничего, ни с чем и вернулись. Пришло ей время в третий раз в лес возвращаться. Уговорила она подружек с ней пойти — да толку-то, стоило ей отстать от них, потерять из виду — сразу чувствовала она, как смотрит на неё кто-то. Испугалась девушка, да помчалась вперед не разбирая дороги. И сама не заметила, как выбежала к речке она. А у речки юноша сидел, стрелы точил. — Куда же ты, девица? Что испугало тебя так в нашем лесу? Девушка кинулась было к человеку — да остановилась в нескольких шагах. Незнакомый молодец был, пришлый. — Ну что же ты, девица? Я тебя не обижу. Как звать тебя? — юноша приблизился, потянулся к девушке, да та отпрянула только. Прижала она руки к груди, да лишь головой мотает — сказать ничего не может. — Приглянулась ты мне, красавица. Ты приходи сюда на другой день, я гостинцев тебе принесу, ткань богатую, хочешь? В страхе сбежала она, бросив позади юношу со странными речами его. Поблуждав по лесу, услышала она зов товарок своих — да побежала на их клич. Вернулись они в деревню вместе. Снова рассказала о встрече девушка мужу и отцу. Те лишь угрюмо головами покачали, да не сказали ничего. А девушка с тех пор в лес одна не ходила совсем, даже на праздники да хороводы деревенские всегда близко к дому оставалась.***
Вышла Млада к высокому терему, терновником укутанному по самую крышу, крапивой поросшему. Оглядывается она, а багряный туман по его стенам словно кровь течет, в оконных провалах скрываясь.Если б я только могла знать, к чему та мимолетная встреча приведет.
Призрачный голос обдал её морозом, врываясь ледяными иглами в легкие вместе с дыханием. Задохнулась Млада, споткнулась и упала на траву, тут же вцепившуюся в её руки и колени острыми гранями.***
Отправились охотники снова по делам, а девушка дома осталась одна. Неспокойно на душе её было. Из рук всё валилось, никакое дело не ладилось. Вышла девица на крыльцо, да там и села, ожидая возвращения. Только день сменился вечером, вечер — ночью. Ночь к рассвету тянулась. Не возвращались её родные. Так и уснула девушка там, пристроившись на ступеньках, закутавшись в платок. А утро с того началось, что подруга её тормошила, да за руку сонную тянула. Протерла девушка глаза, да увидела толпу, собравшуюся. А в центре толпы молодцы нездешние. Да в одежках богатых, на лошадях, мечами сверкают. — Да как же так, совсем, дивчина, одна останется теперь. Как же быть? — услышала девушка как сокрушался старейшина, обращаясь к пришлому всаднику. — Так что же мы, нелюди совсем? К себе, в хоромы свои заберем. Служить там будет, горя не знать. —Пришла беда в твой дом, милая. — обратился к ней старейшина, едва завидев подошедшую девушку. — Растерзали звери охотников наших. Растерзали, да только лоскуты одежды и оставили. Девушка вздрогнула, да замерла как изваяние, опустошенная новостью. И снова чувствовала она взгляд тот, лесной, прямо в самое тело её пронзающий. Подняла она заплаканные очи — и узнала в говорившем рыцаре юношу, что встретила намедни в лесной чаще. — Что ж молчишь, ягода? Пойдешь со мной, в терем? Аль боишься меня? Я тебе вреда не сделаю, слово своё даю. Зашумели люди, зашептались. Да на том и порешили. Негоже девице одной совсем оставаться — сгинет же, не протянет. Так и привёз её барин в свои хоромы, прислуге представил, и жить оставил. Время шло. Успокоилась девушка, оттаяла. Отпустило её сердце горе, стерлось в рутине да усердной работе. А барин всё обхаживал молодую селянку: то подарки приносил, а то и песни пел. Слуги всё шептались, да подтрунивали над новенькой, но в барские дела не лезли.***
Встала Млада, отряхнулась, да разметала силой своей терновник и крапиву. Легли под её волей травы на землю, мхом мягким покрылись. Пошла она дальше, куда вела её колкая тропа. Сквозь двор терема, осторожно огибая покосившиеся и готовые рухнуть стены. Голос догнал её, шепча ей вслед.Только не одна я в терем тот пришла.
***
Становилось девушке всё страннее с каждым днём. Силы её быстрее обычного заканчивались, ноги отекали, да спину как у старухи какой ломило. Отвели её слуги к знахарке, и открыла ей та правду. — Ты, ж девица, под сердцем своим, жизнь новую носишь! Обрадовалась девушка известию этому. Знала она, что эта жизнь — дар Божий. Под законным венцом зачатый. Расцвела, да и сил прибавилось. Выносила она дитя легко, быстро пролетело время до сроков. Барин вызвался с ней быть, помогать и поддерживать. Опытных повитух позвал, да весь день рядом был, по голове гладил, руку держал. Выдавил из неё все соки тот день, в бессилии рухнула девушка, да уснула раньше, чем успела дитя своё увидеть. Открыла она свои глаза только в полдень следующий. Оглянулась во все стороны — слуги ушли уже, только молодой барин у окошка стоял. — Где... — пересохшим голосом девушка подала голос, да тут же силы оставили её. Юноша кинулся к её кровати, протянул ей воду, напиться дал. — Спи, тебе силы восстанавливать надо. Спи, родная. Позже всё узнаешь. Убаюканная голосом его и теплом одеял, девушка погрузилась в беспокойный сон. Снилась ей поляна в лесу. И на поляне той стоял её муж, ребенка на руках качал. И ей приветливо улыбался. Проснулась девица в холодном поту, вечером на закате. Вскочила она с кровати, да выбежала в зал. Сколько ни спрашивала она слуг, где ребенок её — лишь глаза все отводили, да её успокоить пытались. Лишь одна старуха сжалилась над девушкой, отвела её назад в комнату, да ответ дала. — Малыш твой, милая, духа лишен был. Сколько ни силились повитухи — так и не крикнул мальчик. Попей водицы, девица. Попей, умойся, пусть слезы твои в воду уйдут. Боги его к себе забрали — дитя невинное, безгрешное. Он тебя теперь оттуда оберегать будет. Горько зарыдала девушка, оставшись одна в темной комнате. Всего несколько дней назад была у неё жизнь, было счастье, была семья. И вот она снова всего лишилась. Как злым роком отмеченная. Стоило солнцу сесть, а двору погрузиться в ночную тишь, услышала безутешная девушка тихий детский смех. Не было других младенцев в доме уже давно — некому было смеяться. Разве только обманули её слуги и старуха эта. Как была — в одной холщовой рубахе да босая, растрепанная и заплаканная, последовала девица за голосом. словно призрак она прошла по молчаливым коридорам и вышла во двор. А смех всё дальше её манил, за собой звал. Вышла она в лес. А куда ступала она — разрасталась по следам её острая трава осока. Долго шла девица по лесу. Деревья расступались перед ней, зверь лесной утих, лишь шаги её шуршали по ночному лесу. А смех всё дальше вёл.***
Вышла Млада на поляну, залитую лунным светом. А посреди поляны холм, а на холме том — ива росла. Могучая и печальная, трясла ветками ива, шелестела листьями. А зарево багряное, да трава-осока прямо к ней вели. Словно вены туман под корой её струился, да как сердце ударами пульсировал. Приблизилась Млада к дереву, и осмотрела его. Под корнями его канава была. Заглянула молодая друидка в канаву и отшатнулась: в канаве той, ни капли временем не тронутые, да корнями укрытые — тела лежали. Младенец там был, и двое мужчин. Мужчин, не зверем убитых — а мечом человеческим. — Вот, что случилось с тобой? — задалась вопросом Млада, прижимая руку к коре дерева. Та будто ответила ей, кроной своей покачав. Раскрыла Млада глаза, посмотрела в небо, что и в ту ночь над девицей, чье имя уже никто не вспомнит, распахнуто было. Безучастное и всеобъемлющее, вечное. Звёзды мерцали над головой, как мерцали и тогда.И тогда я прокляла молодого барина. И слуг всех его, и лес этот. Чтобы навечно они в отравленных дебрях сгинули. Чтобы сущность свою звериную явили. Чтобы голод свой насытить не могли, как не могли насытиться лишь тем, что их по праву было.
Млада покачала головой. — Твои обидчики давно сгинули в безвестности. Отпусти их. Тебе пора к мужу и сыну вернуться. Они ждут тебя. Кровавый туман яростно взметнулся перед лицом Млады, но та твёрдо стояла на ногах, смотря прямо в лицо своему противнику. Дух злобно шипел, туман клубился вокруг ног Млады. Ива засверкала кровавым светом, и ожила. Ветви рванули к Младе — но друидка взмахнула руками, и те остановились, сдерживаемые силой. — Твоя месть давно закончена. Нет уже тех, кто причинил тебе боль. Уходи! — Млада сжала руку в кулак. Из ран сочилась кровь, орошая землю вокруг, впитываясь в неё и устремляясь к духу, заключенному в дерево. Навь заколыхалась вокруг дерева, пришла в движение, женский голос кричал так громко, что закладывало уши. И в мгновение всё стихло. Млада раскрыла глаза, хотя не помнила, когда успела их сомкнуть и огляделась. Поляна, залитая серебряным лунным светом, была бездвижна и спокойна. Пропал туман, как пропало и свечение под корой дерева. Ученица приблизилась к нему, положив руку на вновь уснувшую иву. Там, под корой, бурлила угасающая, но явственно чувствующая сила. Когда-то невинная девушка, что потеряла всё, оказалась оставлена всеми. Дух слишком долго питался только болью и злобой, и теперь не мог их отпустить. Ей было больше не место в Прави — только путь в царство тьмы, в Навь. Дух уснул, напитанный кровью и силой ритуала. Уснул, но не ушел. Он проснётся снова — и снова будет требовать мести тем, кому уже давно не имеет смысла мстить. Млада бросила последний взгляд на одинокую иву на холме, и повернула стопы назад, дав себе слово, что найдёт способ её освободить.