Яд медного скорпиона

— Почему у тебя нет младшего мужа? — Что? — Яндагар задержал гребень. Ах да, «нос во все дырки». Бесконечные расспросы стали привычным ритуалом, да и разговоры эти, особенно за чаем или, как сейчас, за расчесыванием волос, отвлекали от мрачных дум и выглядывания убийц за каждой занавеской. Новости от генерала Айар-хазана не утешали: брат превратил южную столицу в крепость, и даже армии Непобедимых пока не поддавался. Какой же было ошибкой отдать его в мужья молодому южному шаху — но кто мог знать, что Коркуд, словно ветка ротанга, позволит выгнуть себя по желанию — и будет потакать младшему в каждом безумстве? Предчувствие беды и досада заполняли мысли, забрались в сны и редкие минуты отдохновения. Так что Яндагар позволял любопытной птице заливаться — о далеких кланах, о войне воронов и барсов, о хитростях лиса, о несчастье лебедей и о молодом Великом Белом Медведе. Только вопрос про постель шах-ан-шаха — это уже неслыханная наглость. Яндагар ухватил за острый подбородок, развернул к себе лицом. — Ты знаешь, что однажды мне таки придется отрубить тебе нос, чтобы ты не совал его в ненужные дырки? Юртау не испугался, только хмыкнул: — Это не помешает мне задавать вопросы. — Он снова подставил волосы. — Так что, почему? Я думал, в купальнях — твои, но мне сказали, это общее место для мужей всех дворцовых визирей, а ты еще ни разу не женился. Неужели во всей Анахее нет подходящего парня? Яндагар помедлил. Для чего эти расспросы? Мог ли он выдать себя, мог ли Юртау догадаться? Вряд ли. Простое любопытство, не страшно. — Наоборот, — сказал он, заново расчесывая светлые кудри, — слишком много. Вараний царь уже второй год водит мне на смотрины своего сына. — Так чего ты ждешь? — Варан жаден до власти — мальчишке девять, коса еще выше пояса, какая свадьба? Да и ящер двуличен — хочет породниться, а за спиной шепчет, что второму сыну на троне не место. Не доверяю. — А другие? Яндагар принялся разделять пряди, чтобы плести косы — большую посередине и несколько мелких, что вливались бы в нее, словно потоки в реку. — Другие? Мне некогда об этом думать — то война, то засуха, то обвалы в водных колодцах, зачем мне обуза? Сколько раз он твердил это Мураду? Только недавно верховный жрец перестал заводить разговоры о свадьбе. Юртау его доводы не убедили. — У нас любой ярл к трону должен жениться. На вершине одному тяжело. Как править без боевого товарища? На кого оставить клан, если сам ушел в битву? Кто будет следить за посевами и зверями? Вести торговлю? Яндагар представил своим боевым товарищем крошечного вараньего сына — мальчика с дрожащим подбородком, или даже взрослого, но мягкого, словно воск, сына Румаррана — и едва не рассмеялся. Ерунда, бесовский бред. Дикарские обычаи. — У нас обязанности младшего мужа другие. — Я уже понял. Но кто… кто поддерживает тебя в минуту горя? Кто разделит радость? Кто подставит плечо в болезни? — Раньше пошел бы к Тебризу. Юртау повернулся, пряди скользнули из рук мягким шелковым шарфом. — С кем же ты плакал, когда не стало Сулифа? Яндагар помолчал. Сглотнул сухость в горле. — У нас не принято оплакивать второго сына. — Это несправедливо, — сказал Юртау негромко. — Прости, солнечный, но заветы ваших Предков несправедливы… Другому за подобные слова Яндагар уже вырвал бы язык. Но сейчас сдержался — глупец, варвар, что он понимает… — Посмотри в окно, — сказал Яндагар, указывая на раскрытые занавески. — Там, вдалеке, что ты видишь? — Две горы, одна черная, другая — в зелени, а между ними — пустыня. — Все верно. Первая гора — это Адд-Навридан, а вторая — его младший муж, Фаркай. Когда-то обе горы были черными от золы, кипели и изрыгали пламя. Выжгли целую пустыню Смерти — а все потому, что никак не могли решить, кто главнее. Люди и звери страдали — гибли от голода, жажды и ядовитого дыма, с каждым днем нас становилось меньше. Тогда женщины Анахеи отправились к Фаркаю и услышали в его глубине подземные воды. Спланировали тоннели, вызвали мужчин для тяжелой работы, направили потоки вдоль склонов — и Фаркай поддался. Уступил, затих, покрылся зеленым чачваном. А следом улегся и Адд-Навридан, ведь теперь ему никто не перечил. С тех пор пустыня спокойна — а семья Анахеи счастлива, только если младший склоняет голову перед мужем. Если оба главные — мир снова вспыхнет. Юртау помолчал. Яндагар даже думал, наконец переспорил. Куда там! — Но ведь мы не горы, — сказал Юртау задумчиво, — мы — люди. Неужели нельзя договориться? Яндагар в раздражении дернул почти законченную косу. — Бесполезные разговоры. Помолчи, мне немного осталось. Некоторое время Юртау слушался, сидел смирно, но уже скоро снова заерзал, будто под задом грели угли. — Если про мужей нельзя, расскажи мне про ваших женщин. Яндагар вздохнул с усталой досадой. — Про женщин? — Ты сказал, ваши женщины услышали воду. Как? Яндагар дернул плечом: — Магией. — Магией? Что это значит? — С того самого дня, как Фаркай усмирился, наши женщины строят тоннели. Умеют чувствовать потоки, проектировать подземные колодцы, рассчитывать, как повернуть реку. Они вычисляют лучшее время для полива, указывают, где рыть каналы и кузулы — пустынные шахты. — И та женщина, что приходит к тебе с бумагами… — Дедалия, шах-ан-шира, мать наших детей и главная водная визира. Обычно я не вмешиваюсь в женские дела, она лишь приносит отчеты, но во время постройки нового канала они наткнулись на слишком мягкую почву, это уже третий обвал, много погибших. Она просит все больше мужчин для тяжелой работы, и мне нельзя не знать, что там происходит. Юртау кивнул, будто уже догадался. — Я мм… видел на бумагах, что она приносит, рисунки — это и есть ваши шахты… мм… кузулы? — Зачем тебе знать такое? Там сложные расчеты, говорю же. Не для ушей младшего мужа. — Яндагар приложил к косе зеленую ленту, постарался сказать построже: — А если я еще раз увижу, что ты нас подслушиваешь… — Я знаю, как укрепить тоннели! — выпалил Юртау. — Что? — опешил Яндагар. — Откуда… — Вы умеете копать землю пустыни, а мы, ласточки, веками строим жилье в глиняных склонах. Как младший муж я обучен знаниям земли и строительству. Я могу показать, что мы делаем, чтобы пещеры были стабильны. — Он достал из-за пазухи бумагу с небольшим рисунком и все тараторил: — Вот здесь я нарисовал, позволь, я поговорю с твоей женщиной, она увидит… — Довольно! — Яндагар выхватил листок и разорвал его надвое, кинул под ноги. В груди заледенело. Все повторялось, как с Сулифом. Он снова был слишком мягок, позволял слишком много — и теперь дикарь осмелел, распустился верблюжьей колючкой. Заметили ли слуги? Шепчутся ли за его спиной визири? Как скоро они потребуют, чтобы он усмирил наглого наложника плетью прилюдно? Ну ничего, Яндагар вовремя спохватился, он еще успеет все исправить. — Три главных запрета младшим, — прошипел он, вздергивая наглеца за загривок. — Открывать лицо, прикасаться к оружию — и работать. Если ты еще хоть раз одно из них нарушишь… Он потащил Юртау во внутренние покои. Где там бамбуковая розга, что он ни разу не применил на Сулифе? Наконец пригодится. Дикарь не ребенок, но манерам не обучен. — Перестань, отпусти! — кричал Юртау, выбиваясь. — Ты не станешь! — Если Тебриз не смог, я сам научу тебя быть младшим мужем Анахеи! — Яндагар кинул тощее тело на пол и выхватил розгу. — Нет! Ты меня не тронешь! — Юртау выставил руки, защищаясь: — Мог бы давно убить, отдать меня солдатам, мог бы поселить в покои наложников, но ты этого не сделал. Потому что знаешь, что Тебриз однажды вернется и не простит тебя, если со мной что-то случится. А он вернется, ты тоже в это веришь, ждешь его. Ведь ты… — Юртау скосил глаза на шкатулку, где хранилась отрубленная коса: — Я знаю, что ты там прячешь, ты как-то забыл закрыть потайной ящик… Яндагар ужаснулся. Руки задрожали. — Ах ты… ах ты… Из внешних покоев раздался удивленный голос: — Солнцеликий? Чьи это рисунки? Солнцеликий! Мне нужно поговорить с тем, кто это создал! Яндагар молчал, задыхаясь, и Юртау взмолился: — Прошу, солнечный, позволь мне поговорить с ней, а потом… а потом — высеки, если хочешь. Яндагар опустил розгу, устало прикрыл глаза. За что Предки шлют ему проклятье за проклятьем? Юртау осторожно поднялся. — Ты говоришь, я должен стать настоящим анахейцем, — сказал он мягко. — Разве тогда я не должен желать процветания моему новому клану? Не должен сделать все, чтобы спасти жизни собратьям-леопардам? Птица, усевшись в изголовье царской кровати, затрясла хвостом и заклокотала, будто насмехаясь. Яндагар мечтал вырвать ей перья. — Иди, — сказал он сквозь зубы. — Но если Дедалия скажет, что ты бесполезен, я выкину тебя в выгребную яму. Юртау поклонился, напялил чачван. Глаза из-под сетки блестели счастьем.