Losing faith, looking for hope

Потерять близкого человека. Вот он, самый большой страх Накахары. Чуя искренне боится потерять Дазая, но отказывается это признавать. На улице накрапывает мелкий дождик, напоминающий тот, что шёл в день, когда они впервые встретились. Прошло уже четыре года, а он всё никак не может забыть того ужаса, того страха, испытанного за несколько дней. Он недовольно щурится, вспоминая, каким глупым и наивным был тогда и каким равнодушным становится сейчас. Встреть бы его маленькая копия рыжеволосого сейчас, заплакала бы и убежала как можно дальше. Он тихо выдыхает, смеясь. Ситуация действительно кажется смешной. Желание обнять Осаму прямо сейчас и взять все свои слова назад, казалось бы, уже берёт верх над чувством обиды и злости. Накахара начинает по настоящему ненавидеть черты матери в своём обличье. Рыжие волосы больше не вызывают у него чувства гордости, голубые глаза постоянно блёкнут, а характер заставляет желать только лучшего. Накахара вскидывает голову и ищет чёрный силуэт Осаму на третьем этаже. Гнев и равнодушие окончательно пропадают, сменяясь тревогой и страхом, не увидев старшего на прежнем месте. Чуя разворачивается и бежит назад, расталкивая напуганных первоклашек, что уже кричат ему в ответ что-то оскорбительное. Охранник недовольно ворчит, открывая рыжеволосому дверь, а тот чуть ли не сносит его, несясь к лестнице. С шатеном они сталкиваются внезапно и больно ударяются друг о друга. Дазай ловит его так, чтобы он не проехался по преодоленным ступенькам выпирающим позвоночником. —Эй, а если бы на моём месте был учитель или ещё лучше - завуч? Огаю бы снова пришлось идти в кабинет директора и выслушивать его претензии о твоём поведении? —он говорит спокойно. Словно так, как будто несколько минут назад между ними ничего и не произошло. Карие глаза странно блестят, улыбка выглядит болезненной и выделяется своей неестественностью. —Осаму, я.. Я так боялся того, что не найду тебя в школе. Думал, что ты снова собираешься что-то сделать с собой.. —Хах, так и есть. —улыбка резко пропадает с его лица и он отпускает Накахару, идя на первый этаж. Голубоглазый по инерции пошатывается, провожая темноволосого встревоженным взглядом. Эту сторону Дазая он бы не хотел видеть никогда. Пугающее хладнокровие и пустота души не просто нагоняли на юношу ужас, они забирались в самое сердце и заставляли чувствовать себя наивным глупцом. —Дазай! —нервно кричит он, срываясь с места и быстро перепрыгивая ступеньки до первого этажа. —Я сказал тебе это не подумав. Неужели ты воспринял всё всерьёз? —Чуя хватает его за рукав плаща, однако тут же холодеет, почувствовав железную хватку в районе запястья. —Знаешь что? Я, блядь, тоже человек. У меня тоже есть эмоции, хоть я и не желаю показывать их кому попало. Меня уже в край заебала твоя нестабильность. Я, как твой ближайший друг, сделал всё, что мог. Но даже после этого ты недоволен. Думаешь Акутагава осмелился бы в лицо оскорблять меня? Да он и мечтать не смеет о том, что ты имеешь сейчас! —голос стремительно перетекает в крик, а рыжеволосый всё больше и больше сомневается в том, что подошёл в нужный момент. —Дазай, а ну-ка успокойся.. —тихо сказал Накахара, укладывая свою ладонь поверх его. —Человек многое может сказать в порыве гнева, а ты продолжаешь обижаться как маленькая девочка, хотя тебе скоро восемнадцать. Шатен устремляет холодный взгляд ему в глаза и резко одёргивает свою руку. —Я, как настоящий "эгоист" , могу со спокойной душой послать тебя далеко и надолго. Хм, а потом ещё и оправдаюсь тем, что это был лишь порыв гнева. Всё, больше не подходи ко мне. Я мерзкий. Дазай отворачивается и медленно уходит в глубь школьного коридора, пока Чуя стоит, зависнув в ступоре. В голове активно прокручиваются шестерёнки и только теперь он понимает, насколько сильно смог задеть Осаму и как трудно будет наладить контакт. Шатен на минуту всё же останавливается, разворачивая голову в сторону голубоглазого. —Я не твой человек, и таковым никогда не стану. Мы просто не созданы друг для друга и теперь твоим воспитанием будет заниматься исключительно Огай. Ну.. Или Коё, можешь выбрать. За окном уже стоит чёрная BMW, на которую парень получил права пару дней назад. Он идёт к выходу из школы, игнорируя присутствие и возмущения Накахары, что явно не собирается сидеть на трёх последних уроках. Юноша плюёт на оставленные учебники и портфель, направляясь к выходу следом. —Дазай, чёрт возьми, в кого ты такой? Всё ведь можно решить словами. Неужели ты не вспоминаешь наши совместные моменты с таким же теплом, как несколько лет назад? Почему ты вдруг стал таким холодным? —Потому что я повзрослел. Думаешь ты в семнадцать будешь только улыбаться и нахваливать жизнь? Да ты этого и в четырнадцать не делаешь. Пойми, хорошие времена прошли, общение не вечно. Сердце младшего пропускает удар и он останавливается, опираясь о ближайший косяк. —Ты без меры режешься, забиваешь на сон и еду! Посмотри на себя, Осаму. Во что ты превратился? Когда последний раз ты искренне улыбался и носил одежду с коротким рукавом? Когда брал выходной и хотел выделить время для нас с тобой? —его голос дрожит, а темноволосый смотрит с холодным спокойствием. —Разве есть мы с тобой? Накахару буквально прошивает и он поднимает встревоженный взгляд прямо в карие глаза напротив. —Мы ведь так старались, столько сделали, через столькое прошли и неужели ты.. Хочешь всё закончить вот так? —Думаю сейчас самое время. —ледяным тоном отвечает Осаму. —Ты должен общаться с людьми своего возраста. До меня ты ещё не дорос. Холодный ветер сдувает с его плеч плащ при выходе на улицу, а Накахара провожает его печальным взглядом. —Нет, это ещё не конец.. Я добьюсь обратного решения, ты меня знаешь, Дазай. Я не собираюсь заканчивать на этой ноте. Жаль, что в наших отношениях этого хочу только я. —Чуя тихо выдыхает, понимая, что расстроен в этой ситуации исключительно он. Осаму скорее всего, как всегда, до пизды. Ссора с Накахарой ничуть не опечалила его и даже наоборот, заставила чувствовать себя гораздо легче. —Мечтай. —напоследок бросает шатен, распахивая двери на переднее сидение машины и спустя несколько секунд заводя мотор. Что ж, кажется кому-то сегодня придётся пройти несколько кварталов до дома своим пешком. Несмотря на четыре года проживания в центре, рыжеволосый всё равно не знал город целиком. Он редко гулял один и ещё реже добирался до дома своим ходом. Чаще всего его забирал Дазай или Хироцу, но когда приезжала Озаки, наступал настоящий праздник. Женщина всегда называла водителю маршрут до какого-нибудь дорогущего ресторана, а потом спрашивала у голубоглазого, куда он хочет поехать сегодня. Чуя смотрел на неё округлившимися глазами и что-то неуверенно бормотал, смущаясь от такого внимания к своей персоне. Он часто замечал завистливый взгляд Ацуши на своей спине и невольно ощущал чувство вины. Пусть светловолосый и жил в богатой семье, но такого внимания и вседозволенности не имел, в то время как Накахаре стоило лишь пальцем щёлкнуть. Однако несмотря на это, он не был избалован и старался не злоупотреблять своими привилегиями, общаясь с Рюноске из бесславной семьи на равных. Ледяной, осенний ветер треплет рыжие волосы, пока юноша идёт к выходу со школьного двора. Как добраться до особняка он примерно представляет, но желанием идти по криминальным районам Йокогамы не блещет. Всё таки прошлая жизнь в трущобах и по сей день напоминает о себе, не забываясь. Добраться до особняка нужно как можно скорее, ведь его настоящим страхом действительно является увидеть безжизненное тело Дазая, висящее в петле. Он медленно открывает ворота и выходит за пределы школьной территории. Рыжеволосый искренне надеется по приходу увидеть уже повзрослевшую Эмиль и обсудить с ней всё произошедшее. За последние пару лет они очень привязались друг к другу и теперь стали фактически семьёй. Девушка всегда приветливо улыбается, обнимая Накахару при встречи и заставляя Осаму чувствовать настоящую, дружескую ревность. Из окон третьего этажа на него, не стесняясь, заглядывается Тачихара. Позади него стоит Наоми, переминаясь с ноги на ногу. Тяжело сказать, чем она так понравилась Чуе, но он часто замечал в ней явные черты Дазая, от этого и влекло. Рыжеволосый спешно машет им рукой, мило улыбаясь, а затем пулей вылетает к оживлённой дороге. Больше ждать он не может. Беспричинное беспокойство не всегда игра разума и убедился он в этом на собственном примере, несколько лет назад. Светофор горит красным, однако голубоглазый не обращает на это никакого внимания, уверенно перебегая пешеходку и обруливая громко ругающихся водителей. Он бросает извинения направо и налево, оглядываясь по сторонам. Чуя уже знает, что ждёт его по приходу домой. Тихое перешёптывание встревоженных горничных, звенящая тишина во всех уголках особняка и угрюмое, безэмоциональное лицо Дазая. Всякий раз, когда темноволосый прибывает в плохом расположении духа, а теперь это происходит с завидным постоянством, он непременно срывает свою злость на ком нибудь. Да и неважно, кто это был. Бедный Джонсон, та же Эмиль или редко, но метко - Огай. Если дело доходило до него, значит скоро запахнет жаренным. Акутагаве тоже частенько прилетает. За последние две недели он умудрился попасть в отделение хирургии четыре раза. Осаму не жалеет его ни в силу возраста, ни в силу положения. для него это просто ученик, не более. Мори не дал ему точной инструкции, а значит, можно делать с ним всё, что заблагорассудится. Шатен давал ему много, но не так стандартно, как остальные. То, что можно было изучать месяцами, они легко осваивали за неделю. Рюноске безумно уставал. В школе часто появлялся с гипсом, бинтами на руках и ногах, многочисленными синяками и.. Полностью разбитый. Как в прямом, так и в переносном значении На телефон рыжеволосого поступает звонок от Эмиль и он тут же берёт трубку, улыбаясь. —Да? —Чу, если есть возможность не приходить домой - не приходи. Осаму видимо снова не в настроении, но сейчас это выглядит хуже, чем обычно. Он какой-то.. Не такой? Обычно бросается ругательствами и рычит на всех, а сейчас просто сказал о том, чтобы к нему никто, ни под каким предлогом не заходил ближайшие несколько часов, а ведь скоро ужин. Скажи, вы снова повздорили? —Эмиль, давай потом. Мне нужно домой как можно скорее. Мало ли, что может прийти этому придурку в голову. Он ведь так и повеситься может. Накахара бросает трубку и теперь уже не смотрит, куда бежит. Вокруг потихоньку начинают мелькать высокие, многоэтажные дома центрального района. От него шарахаются люди, матерятся ему в след и негодующе вздыхают. Он перепрыгивает низкие ограды детских площадок и пролетает ступеньки магазинов. Телефон вновь разрывается от входящих звонков, но Чуя не удосуживается отвечать. Тот путь, который они ежедневно проезжают на машине за час, он пробегает за полтора и почти не чувствует ног. Особняк уже виднеется впереди каменной глыбой. Остаётся только добежать до него и позвонить Джонсону, чтобы он открыл. Сердце бешено колотится и кажется, вот вот выпрыгнет. Накахара наконец-то переходит на быстрый шаг, шатаясь и поминутно кашляя. В горле саднит, а лёгкие разрываются от нехватки воздуха. Подходя к ограде он спешно приводит себя в порядок, собирая огненно - рыжие волосы в высокий хвост, а затем звоня в один из домофонов. Дворецкий открывает ему почти сразу и Чуя ловит очередной приступ паники. Такая быстрая реакция означает лишь то, что его очень ждали, а это.. Пожалуй самое плохое, что могло случиться. В подавленном состоянии Дазай разговаривает только с двумя людьми. Первый - Одасаку, а второй - сам Накахара. Если разговор с ним не смог завести никто, значит он пришёл как раз кстати. С порога в него врезается Эмиль, тут же обняв. —Как хорошо, что ты пришёл. Господи, нужно срочно что-то делать. Он пропустил обед, визит Хироцу с важным поручением и уже несколько часов не выходит из комнаты. —горничная выглядит по настоящему взволнованной. Она продолжает что-то невнятно тараторить, пока рыжеволосые аккуратно укладывает кроссовки на полку по обувь. —Эмиль! Прекрати, ещё не из такого дерьма выходили. —раздражённо бросает юноша, просовывая ноги в домашние тапочки. —Мне он в разговоре навряд ли откажет. А зная, как я умею просить, впустит почти сразу. —заканчивает Чуя, идя к лестнице. Знал бы он, как сильно заблуждался. Дазай не то, что не впускал, он и на контакт не шёл. Сколько бы Накахара не просил, какой бы подход не применял, Осаму был непреклонен. —Дазай, заметь, я несколько раз пытался всё исправить! Ты опять закрылся от меня, закрылся от всего мира, но не закрылся от своего ненаглядного друга. Я даже не знаю как его зовут и как он выглядит, но ты готов излить ему душу! Ему, а не мне.. —голубоглазый в последний раз проводит рукой, по его двери, после чего разворачивается в сторону коридора. —Ты никогда не сможешь найти достойного человека, если продолжишь вести себя как последний мудак. Никогда, слышишь, Осаму?! —в очередном порыве кричит Чуя, уходя прочь. Единственное, что может спасти положение теперь - это ужин, через три с лишним часа.

***

Так тревожно ему не было ещё никогда. Несмотря на то, что Накахара не ел с самого утра, кусок ни в какую не шёл ему в горло. Печальный взгляд был обращён на Дазая, сидящего напротив. Шатен что-то громко печатал на телефоне, параллельно макая роллы в соевый соус. Сегодня Осаму действительно как будто подменили. Он практически не замечал присутствия Чуи или.. Только делал вид, что не замечает. Если быть предельно честным, шатен безумно скучал по тем временам, когда они не сидели по разным концам стола, а пристраивались поближе друг к другу, чтобы просидеть вместе как можно дольше. —Дазай.. —внезапно подаёт голос Накахара, отодвигаясь от стола. —Так не может продолжаться дальше, мы не можем встать на месте.. Чем дольше ты отрицаешь пропасть между нами, тем быстрее она расширяется. Пойми, я хочу помочь. Я хочу вернуть всё, что было раньше. —Замолчи, заткнись немедленно..! —хрипло шепчет кареглазый, сжимая телефон в бинтованной руке. —У нас с тобой слишком похожие проблемы, чтобы они не мешали общаться. Сколько раз я пытался всё наладить? Сколько раз получал истеричный отказ? Думаешь я ещё не потерял надежду? Пойми, этот этап мы не преодолеем никогда, пока всё остаётся так как есть. —он отворачивается, опуская голову и судорожно выдыхая. Чуя поджимает губы и замирает на месте. —Осаму, я тебя не узнаю.. Где тот человек, который готов был на всё, ради нашей дружбы? Откуда это равнодушие и холод? —он поднимает голову и видит, как на лицо темноволосого ложится тень страха. —Позволь Огаю помочь тебе и всё снова будет так, как было до этого. Рыжий медленно поднимается и тихо идёт в сторону старшего. Дазай сидит низко уронив голову и сверлит взглядом свои запястья. —Не подходи ко мне сейчас, прошу.. Чуя, вернись туда, где сидел. Накахара томно вздыхает и вырастает рядом, укладывая руку ему на плечо. —Мы справимся, главное желание. Ну же, Осаму, посмотри на меня. Резкая хватка за запястье заставляет дёрнуться и тихо вскрикнуть. —Эй, Дазай, какого чёрта? Темноволосый шатаясь поднимается, заломив руку Чуи за спину. —Ведёшь себя как Акутагава. Знал бы ты, как сильно я ненавижу вашу своенравность и упрямость. —он грубо толкает голубоглазого к столу, встав сзади. Младший судорожно сглатывает, пытаясь вырваться. —Дазай, отпусти меня немедленно, это уже слишком.. Ты мне так руку сломаешь, ну-ка прекрати! —Накахара старательно пытается вырваться или для начала хотя бы пнуть шатена в наиболее болезненное место. Осознание ситуации и желаний Осаму ясно всплывает в его голове и он начинает активнее ёрзать, желая поскорее освободиться. Кареглазый по привычке усиливает захват, вжимая его носом в столешницу. —Чем больше ты дёргаешься, тем больнее тебе будет. Губы Накахары накрывает холодная ладонь и он понимает, что теперь загнан в тупик. Надеяться остаётся лишь на то, что в столовую раньше времени зайдёт какая нибудь горничная и шатен, испугавшись последствий, отпустит его. Но нет. Дазай спешно расстёгивает пуговицы своей рубашки, а плащ уже сброшен на пол. Из под воротника выбиваются пропитанные кровью бинты. В следующие несколько мгновений взгляд Чуи проскальзывает под наполовину расстёгнутую рубашку и падает на рифлёный пресс. Голова идёт кругом, а Осаму тем временем откидывает ненужную вещь в сторону. —Чтобы у тебя больше никогда не возникло вопросов, —он придвигает его к себе. —Мы решим всё здесь и сейчас. Я ведь по человечески просил тебя держаться от меня подальше, но ты, видимо, хотел иначе. Что ж, раз хотел, получай. —бинтованные руки стягивают с него толстовку и уже собираются спуститься ниже, как вдруг по комнате разносится тихий полу - всхлип. Накахара закрывает искажённое страхом лицо одной рукой и крупно дрожит. Давняя детская травма вновь встаёт перед его глазами. Старая квартира без ремонта. Детские рисунки. Ругающиеся мать с отцом и громкие крики с кухни. Восковые мелки, разбросанные по его столу и аккуратный рисунок, лежащий под ними. В тот день он с улыбкой прорисовывал последние детали картины, на которой они втроём, счастливые и дружные, шли по парку. С первого этажа слышится особенно громкий крик Мэри и Чуя невольно подпрыгивает от испуга. Босые ножки свешиваются со стула и он тихо идёт к лестнице. Женщина продолжает надрывать горло в очередной попытке позвать на помощь, за что с силой получает по щеке. Накахара появляется в дверном проёме как раз в тот момент, когда Мэри стоит перед столом полураздетая, с разбитыми в кровь губами и слезящимися глазами. Её руки сжаты руками отца, а колени дрожат. —Уходи, Чуя, уходи немедленно..! —на последнем дыхании кричит она, прежде чем чувствует грубый вход без подготовки. Ему было шесть. Всего шесть. Он рвался помочь, несколько раз пытался оттащить отца от женщины, но тот с лёгкостью опрокидывал Чуя на спину одним только ударом. Однако вскоре ему осточертели подобные действия сына и он, даже не задумываясь, огрел его по голове с такой силой, что тот мгновенно потерял сознание и всё намёки на него. Из давно забытых воспоминаний его выводит надломленный голос Осаму, которой, судя по по всему, уже пришёл в себя. ‌Дазай медленно поднимает глаза на дрожащего Накахару, после чего с силой бьёт кулаком о стол, заставляя его дёрнуться сильнее. ‌—Сука! —почти кричит Осаму. —Я ведь просил тебя не приближаться ко мне.. —он замолкает, при виде того взгляда, который обратил на него младший. ‌—Знаешь.. —рыжеволосый поднимается, одним движением руки стирает с лица слёзы и подходит к Дазаю. —Один очень хороший человек сказал мне, "Люди склонны допускать ошибки и это нормально, такова сущность любого человека". Но это ведь не повод бросать всё на полпути, верно? Если.. Если мы захотим начать заново, мы действительно начнём и ничто не сможет нас остановить. ‌Шатен отворачивается и чувствует, как Накахара осторожно обнимает его сзади. ‌Чувствует, как бинты на спине намокают от его слёз, а сам он поминутно шмыгает носом. ‌— Я болен.. —шепчет парень. —Серьёзно болен, Чуя. И самое ужасное это то, что я не знаю, как с этим бороться. Мне чертовски страшно. Я очень боюсь ранить тебя.. Даже сейчас, пару минут назад, ты чуть не познал всю тяжесть проблемы на себе. ‌—Всё в порядке. —он болезненно улыбается, зная, как неправдоподобно говорит в этот момент. —Я сам провоцировал тебя всю неделю. Называл эгоистом, нарциссом, действительно вёл себя слишком вольно. Всё, что ты сейчас сделал было заслуженно. ‌—Нет, —обрывает его Осаму. —Это неправильно. Мы не сможем вечно жить в неопределённости.. Пора бы тебе наконец научиться слушать и слышать меня. —он вырывается из объятий голубоглазого, возвращаясь к столу. —Неужели даже после того, что я вытворял несколько минут назад ты не хочешь оборвать наше общение? Тебе должно быть как минимум мерзко.. Я ведь чуть не изнасиловал тебя. ‌—Прекрати говорить об этом через каждое предложение. —младший стирает остатки слёз с лица и подходит к раковине, включив холодную воду. —Думаешь я впервые сталкиваюсь с подобным? ‌Дазай удивлённо распахивает глаза, смотря на юношу. ‌—Что ты только что сказал..? ‌—Я столкнулся с насилием в детстве. Мне было шесть, а отец не стесняясь этого, избивал Мэри на кухне. Они громко ругались, пока я что-то рисовал. Мне не хватило ума вовремя позвать на помощь и дошло до того, что он трахнул её прямо на кухонном столе, пока я стоял в дверном проёме.. —он споласкивает бледное, опухшее лицо и закрывает кран, повернувшись к кареглазому. ‌Тот сидит, прижав колени к груди и накрыв их сверху измятым плащом. ‌—Прости меня, я не знал. Чёрт, я такой уёбок.. Почему ты не рассказал мне раньше? ‌—А в этом был смысл? По моему среди всех вас, моей жизнью интересуется только Озаки и знаешь что? Она одна знала об этом. Пока вы мило беседовали с Огаем об очередной миссии, Коё сидела со мной в прекрасной пиццерии и пыталась хоть как-то помочь привыкнуть к новому месту. Она интересовалась моим детством, увлечениями, рассказывала о себе, а ты? Я до сих пор не знаю о тебе.. Да ничего я не знаю. Ты изначально не собирался открываться мне или ждал до последнего? Ждал того момента, когда наши ссоры перейдут всё границы и превратятся в огромный ком грязи и оскорблений? —на лице Чуи не меняется ни одна эмоция. Он опирается о кожаный стул и наблюдает за тем, как шатен вжимается в него. ‌За дверью столовой мелькают тёмные тени персонала, у которого с пол часа назад должен был начаться ужин. Они тихо перешёптываются, периодически упоминая их имена. ‌Глаза Накахары по прежнему слезятся, а по обеим губам сочится тонкая струйка багровой крови. ‌—Я надеялся на то, что ты никогда не захочешь узнать о том, что я могу рассказать тебе. —внезапно выдаёт Осаму, смотря Чуе прямо в глаза. —А даже если бы захотел, я бы не смог открыться тебе по первому щелчку. Знаешь сколько раз твоя Озаки пыталась заговорить со мной так же, как с тобой? Она каждый раз поджимала губы, слыша в ответ тишину. Я никогда не расскажу тебе о своём прошлом. А если это попытается сделать кто-то другой - убью. ‌Накахара смотрит на него не то растерянно, не то разочарованно. ‌—В чём дело, Дазай? Давай ты не будешь лгать хотя бы себе. Просто признай, что не хочешь общаться со мной и уж тем более, чем-то делиться. Пусть до этого ты и говорил об этом, но не так чётко, как можешь сказать сейчас. ‌Комната наполняется мерзким скрежетом и стул вместе с Осаму отъезжает к двери. ‌—Прошу, пожалуйста, оставь попытки наладить наши отношения сейчас. Это пустая трата времени. ‌—А когда, если не сейчас?! Когда на тебя снизойдёт желание разобраться в самом себе? Когда ты перестанешь закрываться и наконец позволишь проблеме лечь на нас двоих? ‌—Никогда! Я никогда не позволю тебе лезть в мои проблемы! —он шатаясь поднимается и рывком открыв дверь, выбегает в коридор. ‌Холодные ладони выворачивают карманы в поисках очередной таблетки успокоительного, а не найдя её, сжимаются в кулаки. ‌Дазай останавливается только спустя пару минут, на пороге своего кабинета. Он захлопывает за собой дверь, переводит дух и закрывает её на защёлку, сползая по стене. Колени вновь придвигаются к груди, а голова бессильно падает на руки. Осаму смотрит перед собой невидящим взором и начинает невольно подрагивать. Чувство отвращения к самому себе прокатывается волной отвращения по всему телу парня. Перед глазами вновь и вновь встаёт образ Накахары, прижатого к столу. В ушах звенит собственный голос, говорящий о том, что он не способен открыться кому либо и помощь ему не нужна, хотя больше всего хочется закричать "Спасай меня". ‌Взгляд бегает по кабинету, а Осаму всё никак не может смириться с тем, что пытался сделать. Дазай медленно поднимается и подходит к окну, равно выдыхая. На улице расстилается тёмно - оранжевый закат, но он смотрит не на него, а на своё отражение на стекле. Белая, почти мраморная кожа, туго стянутая бинтами. Каштановые растрёпанные волосы и покрасневшие глаза. Он запрыгивает на подоконник и распахивает окно. ‌С обратной стороны двери слышится тихий стук и ровный, как прежде спокойный, голос Чуи. ‌—Мори только что звонил мне. Сказал, что до тебя дозвониться не смог и попросил передать.. —рыжий на секунду замолкает, подбирая нужную формулировку. —В общем они с Коё куда-то едут на несколько дней и ты на это время стоишь во главе мафии. —он опускает руку на уровень дверной ручки, надеясь, что в этот раз шатен не успел запереться, однако в следующие секунды тихо чертыхается, дёрнув её с десяток раз. ‌—Дазай, прекращай. Это уже не смешно. От кого тебе тут запираться? Горничные итак стараются обходить тебя за несколько метров. Джонсон дальше первого этажа не поднимается. А я.. Мне то ты можешь открыть? ‌За дверью по прежнему слышится звенящая тишина, прерываемая лишь кратковременным шуршанием. Карие глаза Осаму ложатся на стол, а вместе с ним и на не так давно использованное лезвие. ‌—Я тебя понял, Чу. Спасибо, что предупредил. —искусанные губы трогает жуткая улыбка и он, спрыгивая с прежнего места, укладывает кусок металла к себе в карман. ‌Пусть Накахара и не видит этой улыбки, но он уже давно научился понимать, какое у шатена выражение лица по голосу. И вот, эта улыбка всплывает у него в голове, а разум мгновенно охватывает беспокойство. ‌—Дазай! —он начинает нервно долбить по двери. —Если ты сейчас не впустишь меня сам, я выломаю эту дверь к чертовой матери! Если ты задумал что-то сделать с собой, я тебя из под земли достану и воскрешу! ‌Кареглазый тихо усмехается, идя к двери и неспешно открывая её. Рыжеволосый, что до этого буквально ломился, теперь летит вперёд. Прямо на руки Осаму. Лёгкий румянец выступает на его щеках, а старший смотрит сверху вниз. ‌—Я бы в любом случае вышел через несколько минут, не стоило ломать мою дверь. — внезапное спокойствие со стороны шатена, тем более после того, что случилось, поставило юношу в ступор. ‌—То есть.. Ты не собирался ничего с собой делать? ‌—А ты, я смотрю, уже ждёшь не дождёшься) —ухмыляется Дазай, ставя его на ноги. ‌—Придурок.. —тихо шепчет Чуя, отворачиваясь и быстрым шагом идя в свою комнату. ‌—И я тебя люблю, Чуенька!) —на прощание бросает темноволосый, закрывая кабинет и стирая с лица мимолётную улыбку. ‌Для него это была лишь игра слов, не более. Но для Накахары.. Он был чересчур прямолинейным. Каждое подобное высказывание рыжий мог воспринять на полном серьёзе и ещё пол вечера ходить с красным лицом. ‌Дазай медленно проходит мимо многочисленных дверей особняка, направляясь в ванную. ‌Ему до последнего не хотелось обманывать Чую, однако сейчас он не видел другого выхода. ‌Лезвие тёрлось о ткань чёрных брюк, оставляя микроскопические дырочки на ткани, а местами даже задевая кожу. В конечном итоге это стало раздражать до невозможности и Осаму был вынужден огородить его своим запястьем. Режущую боль теперь приносило каждое, пусть даже незначительное движение рукой, а он морщился после каждого шага. ‌ По дороге ему встречались горничные, поужинавшие раньше других. Они оглядывали Дазая с плохо скрытым презрением и он понимал в честь чего. Понимал и даже не собирается осуждать, ведь думал точно так же. Самокритика с ранних лет была одним из лучших его качеств, но иногда переходила грань и превращалась в самоунижение. И вот, сейчас он уже уверенно шёл, чтобы положить всему этому конец. Чтобы раз и навсегда попрощаться с мыслями о том, что он испортил Чуе жизнь, причинил боль стольким людям и так и не стал полноценным человеком. Осаму нервно поджимает губы и одним рывком распахивает дверь в просторную ванную. Сейчас его не сможет остановить ничто. Парень осторожно вступает на холодный кафель и швыряет лезвие в раковину. Дверь с глухим скрипом захлопывается и он закрывает её изнутри,к своему разочарованию, не на защелку. В такие моменты руки опускаются безвозвратно. Дазай винит себя, обстоятельства и, естественно, скверный характер младшего из подопечных. Ему до последнего не хочется осознавать, что руки, которые он держал в неприкосновенности несколько месяцев вновь покроют глубокие порезы. Дазай расстёгивает и сбрасывает с себя рубашку, оголяя испещрённый шрамами торс. На руках остаются только старые бинты, пропитанные кровью от местами незаживающих шрамов. Осаму в последний раз проходится по ним пустым взглядом, после чего начинает развязывать узелок за узелком, болезненно шипя. Лезвие уже покоится в его запястье, когда последний пластырь падает на пол. Дазай включает душ и прикрывает глаза, делая первый, совсем неглубокий надрез, однако спустя секунду недовольно морщится, вспоминая, насколько сильно ненавидит боль. Для него это равносильно разговору по душам с Чуей. Карие глаза вновь открыты и уже ищут наиболее толстую вену. Задача оказывается не из простых, поэтому.. Он не придумывает ничего лучше, кроме как резать не глядя. Рано или поздно ты всё равно попадёшь. Только это поздно может настать как раз в тот момент, когда Накахара поймёт, что что-то не так. Во второй порез Дазай вкладывает больше усилий, чем в первый, хотя по вене всё ещё не попадает. Кровь алой лентой стекает с его запястья, падая и разбиваясь о воду. Он утробно рычит, проводя третий, самый глубокий и верный порез. По длинным пальцем начинает стекать кровь, посекундно капая на кафель. Кареглазый откидывает голову, равно выдыхая. Ещё несколько порезов и обморочного состояния ему не избежать. Спустя минуту за первой веной лопается вторая, за второй третья, а Осаму переходит на лодыжки. Только вот.. Именно в это время Чуя начал потихоньку успокаиваться. Всё, что произошло с ним за этот день казалось досадным недоразумением. Воспоминания из детства, эмоциональное давление со стороны Дазая и собственные перепады настроения заставляли чувствовать себя тем, кем ты не являешься на самом деле. Пока он сидел у себя в комнате, с распахнутой дверью, туда осторожно заглянула Эмиль и сразу поняла, что случилось что-то серьёзное. Хотя, за этим она пришла. Наконец всё прояснить и узнать, о чём все так оживлённо разговаривают у них за спинами. Едва увидев Эмиль, Чуя старательно вытер наворачивающиеся слёзы и поспешил поинтересоваться, чем обязан её визиту. Горничная хотела было спросить, что произошло за сегодняшний день, но быстро прикусила язык, понимая, что сейчас отвратный момент для разговора по душам. —Чу.. —тихо прошептала она, садясь рядом и приобнимая его за плечи. —Тебе нужно покушать, всё ведь уже остыло. —А? Да, конечно, дай мне пару минут.. Нужно будет сходить за Дазаем, он тоже весь день ничего не ел. —ответил рыжеволосый, одарив её слабой улыбкой. Эмиль понимающе кивнула и поспешила удалиться. Накахара быстро пришел в себя, выпив несколько таблеток успокоительного, оставленного на тумбочке и поспешил искать Дазая. Как ему помнилось, темноволосый пошёл к себе в кабинет, размышлять о содеянном. Поднимаясь по лестнице Чуя думал, как можно с ним заговорить, что было не так просто, особенно сейчас. Его раздумья прерывает лишь неестественно громкий поток воды, разбивающийся о кафель. Что-то в Накахаре щелкнуло сразу и естественно ему показалось, что звук слишком уж неправдоподобный. Осаму не был любителем стоять в душе часами и это настораживало в первую очередь. Чуя равно выдохнул и быстро побежал по лестнице вниз, уже не думая о том, как лучше заговорить. Единственное, что волновало теперь - безопасность Дазая. Рыжеволосый до последнего надеялся, что негативные мысли это лишь мысли, не более, однако.. Всё было зря. Как только Чуя распахнул дверь, он невольно вскрикнул, отшатываясь. Самоубийство никогда не казалось ему чем-то красивым и увидев изрезанное тело Дазая, он в этом убедился. Порезы были везде. Не уцелел не один участок кожи на запястьях. Не было ни одного нетронутого места на ногах. Осаму в буквальном смысле утопал в собственной крови, а в голове у Накахары звучал лишь один вопрос: "Почему..?"