***
Дверь в кабинет Огая открывается без стука и туда спешно влетает Чуя, крепко сжимая ручку. Он часто дышит, смотря в пол. Буря эмоций всë ещё отражается на покрасневшем от слез лице и Накахара изо всех сил старается не показывать этого. Голос до сих пор дрожит, а ноги то и дело подкашиваются. —Я видел во сне Дазая. Видел слишком живо, чтобы сон оказался не вещим. Мне кажется, он в большой опасности и я не могу сидеть сложа руки, с этим нужно что-то делать. Понимаешь.. Как бы сильно я не ненавидел его за то, что он ушёл, сердцу не прикажешь. Ненависть растворяется в моих чувствах и желании побольше о нём узнать. Мори смотрит на голубоглазого не то удивлённо, не то раздражённо. В последнее время Чуя сдал некоторые свои позиции и это сказалось на выполнении прежней работы. Безусловно, он всë ещё один из самых сильных эсперов портовой мафии, однако этого не всегда хватает. —Ты думаешь мне есть дело до предателей? Вот скажи, что бы было с мафией, если бы я каждому из них давал второй шанс? Да не было бы мафии и в помине. Все они присягал мне, все давали клятву верности и подписывали договор, а что потом? Трусливо поджимали хвосты и убегали восвояси. Оно мне нужно? От этого есть хоть какие-то плюсы? Что мне даст наличие Осаму в прежнем коллективе? Он больше не руководитель казино и вернуть его на пост я не могу. Доверять ему совершать сделки с другими организациями от лица мафии - то же самое, что подписывать смертный приговор, а людей, занимающихся бумажной работой у нас итак выше крыши. —Да выслушай ты меня! Почему никто даже не пытается вникнуть в ситуацию и понять еë?! —Потому что ты бред несёшь. Ну что это такое? Сон ему приснился.. Людям сны снятся постоянно и что теперь, верить в каждый? Сам подумай, куда ты пойдёшь, где ты будешь его искать или сон тебе и это показал? Накахара едва ли не шипит от злости. Он тут же прячет остатки истерики глубоко внутри и оставляет на лице лишь гримасу гнева. —Да как ты смеешь? Он верой и правдой тебе почти десять лет служил! Дазай брал на себя огромную ответственность и не раз. Осаму делал всë, лишь бы организация процветала, он был готов жертвовать собственной жизнью ради еë защиты! —Но так или иначе он ушёл, верно? Какой смысл ворошить прошлое, если в настоящем он поступил так, как поступил? —А что Дазай должен был делать? Вся его семья работала здесь, он с самого детства видел только смерть, насилие и агрессию. Ты сломал ему жизнь, понимаешь? Он не считает себя человеком и никогда не считал. Так, машина для убийств и не более. В нём не воспитано то, что обычно закладывается в людях с детства. У него его просто не было и не было из-за тебя. Ты убил в нём веру в светлый мир ещё в неосознанном возрасте. Ты заставил его избавиться ото всех эмоций, ты заставил его убивать! Он мог стать хорошим человеком, у которого руки не в крови по плечи. Может Осаму вообще мечтал быть врачом, который помогает людям, а стал тем, в кого его превратил ты. В конце-концов ты его даже общения с людьми лишил своими дурацкими правилами о семье. Маленького, мать твою ребёнка! Ты заботился только о мафии и плевать тебе было на то, что ты разрушишь человека изнутри, а что потом? Как только он начал контактировать с Одасаку, ты быстро выкинул его из жизни, легко и непринуждённо. Как пешку. Все вы знали, насколько он дорог Дазаю, но наплевали даже на это! Как ты смеешь после такого говорить, что Осаму сделал неправильный выбор? Он нуждался в свободе, он хотел быть услышанным, своими попытками самоубийства он кричал о том, что ему нужна помощь, но вы не слушали! Вы не пытались его услышать! Никто не проявил даже малейшей заботы, никто не попытался узнать, в чем дело. Вам всем было всë равно и всë равно друг на друга до сих пор. Задумайся об этом, иначе мафия в скором времени потеряет Чую Накахару. Мори смотрит на рыжеволосого округлившимися от удивления глазами. Он смог совершенно точно описать то, что когда-то происходило при том, что Дазай с ним и словом об этом не обмолвился. Это лишь доказывает, какое место Осаму занимал в его жизни. Самое важное, имеющее большое значение. Чуя искренне пытался понять его и желал помочь. После этого стоило задуматься и о том, на что он способен пойти, если не получит поддержки от мафии, а пойти Накахара мог на многое. —Даже если мы возобновим поиски, твой сон нас вряд ли куда-то приведёт, поскольку это глупость несусветная. Где ты собрался его искать? —В лаборатории Достоевского, —Чуя бросает на брюнета последний холодный взгляд, после чего молча уходит. Его голова гудит от мыслей. Где находится Фёдор? В каком состоянии здание организации? Как с этим связан Дазай? Кого брать в помощники, чтобы его не посчитали сумасшедшим? Рюноске ясно дал понять, что не заинтересован в этой затее, Коë неизменно занята в казино, Огай управляет мафией. Вся надежда только на.. Рена? Накахара тут же отбрасывает эту мысль, с отвращением вспоминая ситуацию на первом его банкете, слащавые подкаты и ненависть парня к Дазаю. Он ни за что не согласится, но куда деваться когда на кону стоит жизнь любимого человека? Нужно только сказать об этом так, чтобы Рен не понял, ради кого эта эпопея и сделал всë так, как нужно Накахаре, а располагать людей к себе он уже давно умел. Путь рыжеволосого лежал от мафии до штаб-квартиры, где он и жил последние четыре года. Большой особняк теперь был ни к чему. Дорога проходила через любимый бар Чуи, а настроение сейчас как раз напиться. Кататься с личным водителем не хотелось, а идея прогуляться казалась вполне сносной. Выйдя из мафии Накахара втыкает в уши оба наушника и медленно идёт по тротуару. На улице льёт как из ведра. Холодные капли падают на поля шляпы и мочат плечи Чуи. Он болезненно улыбается, вспоминая такой же сильный дождь в тот день, когда Достоевский похитил их с Рюноске и Накаджимой. Дазай был рядом. Он помнил о Накахаре, он имел представление о том, сколько значит для Чуи, Осаму дорожил тем, что получил. Улыбка моментально сходит на нет и сменяется щемящим чувством в груди. Рыжеволосый опускает голову и смотрит на асфальт. Почерневший от дождя он совершенно точно отражает душу парня и после осознания этого становится лишь хуже. Чуя злобно впивается ногтями себе в руку, повторяя: "Забудь, забудь, забудь. Забудь и больше никогда не вспоминай". Но воспоминания не умирают. В отличии от чувств их нельзя похоронить так просто. Каждый раз они неожиданно всплывают и бьют тебя наотмашь, пока не доберутся до самого сердца. Накахара это понимал, но справиться в одиночку, увы, не мог, раз за разом заглушая чувства алкоголем. Он постепенно входил в привычку, разъедая голубоглазого изнутри. Чуя никогда не напивался до потери пульса, однако сегодня настал тот день, когда это всë же случится. На последствия стало плевать, а мнение окружающих теперь ничуть не интересует. Слишком много бессонных ночей он провёл, размышляя о том, что вся его жизнь пошла под откос из-за одного человека. Слишком долго старался быть лучшей версией себя, забывая об эмоциях. Самое время выпустить их наружу. Улица резко сворачивает за угол и перед Накахарой уже виднеется вывеска любимого бара. Там за последние пару месяцев он стал постоянным клиентам, заглядывая не реже, чем раз в неделю. Со скрипом открыв дверь, рыжеволосый заходит, выжимая насквозь мокрые края плаща и тут же застывая на месте. За стойкой стоит либо Эмиль, либо кто-то, очень похожий на неë. Рыжие волосы неизменно вьются, распадаясь по плечам. Веснушки остаются на том же месте и даже родинка под левым глазом никуда не исчезла. Она внимательно слушает какого-то мужчину, изучая его взглядом. Пусть в зелёных глазах больше и нет тех искорок, что были ранее, это не мешает оставаться ей тем, кем она была всегда. Оправившись от временного шока, Чуя уверенно шагает вперёд, поймав на себе множество взглядов. —Добрый вечер, могу ли я сделать заказ? —Накахара говорит как ни в чем не бывало, смотря в упор. Эмиль не сразу оборачивается и первые тридцать секунд стоит в пол-оборота, протирая бокал. —Конечно, что вы.. —лишь обернувшись она замирает, роняя бокал на клетчатый пол. —Чуя, ты.. —Эмиль часто-часто моргает, пытаясь понять, не ошиблась ли она человеком. —Как ты узнал, что я здесь? Господи, мы не виделись столько лет, ты так изменился.. Я запомнила тебя ещё подростком, который был мне ниже плеча. Шляпа определённо тебе к лицу. Да и этот плащ очень стройнит. Выглядишь потрясающе! —девушка лучезарно улыбается, смотря на Накахару, но ему кажется, совсем не весело. Он низко опускает голову и жмурится. Нахлынувшие воспоминания снова лупят его наотмашь. Эмиль обходит барную стойку и встаёт рядом, уложив свою кисть на плече Чуи. —Всë в порядке? —Не здесь, —Накахара хватает еë за руку и спешно уводит в коридор, где располагались туалеты. Он совсем не замечает, как крепко стиснуто запястье девушки и как она молча морщится от боли. Лишь зайдя в самое укромное место заведения, Чуя слегка расслабляется и отпускает Эмиль. —Извини, я честно зашёл просто выпить и совсем не ожидал встретить здесь тебя. У меня достаточно непростой период в жизни я плохо с ним справляюсь. За последние полгода не было ни недели, когда бы я не выпивал. Алкоголь слишком хорошо дурманит разум и я погряз в этом. Не думаю, что смогу рассказать всë здесь и сейчас хотя бы потому, что это не место для подобных бесед. Эмиль понимающе кивает, потирая побелевшую руку. —Хочешь поделиться со мной проблемой? —Я не хочу, чтобы она легла на нас двоих. Мне нужно просто выговориться, а тебе - выслушать если не имеешь ничего против. —Моя смена оканчивается в двенадцать ночи. Разговор по душам через два часа тебя устроит? —Вполне, —Чуя выдавливает неуверенную улыбку, —Я вызову водителя к этому времени. Он довезет тебя до моей квартиры, там всë и обсудим. У меня ужасный беспорядок, а это значит, что сейчас самое время сделать уборку к твоему приходу. Захвати мне бутылочку вина, пожалуйста. Девушка тихо усмехается, кивая головой. —Обязательно, Чу. Буду с нетерпением ждать сегодняшней встречи. Они прощаются секундными объятиями, после чего рыжеволосый спешно идёт к выходу, всë ещё цепляя взгляды людей. Дома у него нет никакого беспорядка, зато в голове царит настоящий бардак. Накахара в панике пытается разложить мысли по полочкам, вспоминая всë до мельчайших деталей, но даже так терпит уже привычное поражение. Минутная агрессия выплескивается на стену, по которой Чуя сначала с силой ударяет рукой, а затем и вовсе, рушит способностью. Глаза горят злобой, а зубы, кажется скоро сломаются от той силы, с которой их стискивает Накахара. Личный водитель вот уже пять минут стоит рядом с баром, ожидая голубоглазого. Тот неспешно подходит, садится в салон и хлопает дверью так сильно, что в ушах начинает звенеть. "Дазай Осаму, я ненавижу тебя всем сердцем. Я презираю твои отвратительные бинтованные руки, меня воротит от мысли о твоей мерзкой ухмылке, от твоих карих глаз. Как же ты мне надоел.." —мысли Накахары быстро сгущаются в огромный комок обиды, страха, гнева и разочарования. Чуя недовольно жмурится в попытке успокоиться. Эмиль не должна видеть его таким, ведь теперь он напоминает самого неприятного для неë человека — Дазая. Ей и еë семье он сделал достаточно плохого, чтобы она до конца дней своих громко и публично проклинала его на все лады, не боясь последствий.***
Однажды в моей душе поселились одиночество. Оно внезапно приходило и так же внезапно уходило назад. Возвращалось в те моменты, когда я оставался один на один с собой. Тогда, когда боялся подпустить к себе хоть одну живую душу. Когда страшился того, что раню еë единственным словом. Со временем это чувство и вовсе перестало покидать меня. Я полностью окунулся в пустоту и вскоре это стало практически незаметным. Все мои эмоции, чувства, переживания раз и навсегда покинули меня. Больше я не смог чувствовать ничего. Где-то в грудной клетке на уровне сердца образовалась дыра. Она каждый день напоминала мне о том, что я по своей сущности человек, а на деле таковым не являюсь. Я не знаю кто я. Моё "я" потерялось в сотнях личностей, которые были созданы для удобства людей. Для моего собственного удобства и идущей из этого выгоды. Когда-то жизнь казалась мне чем-то прекрасным. Даром, который люди не всегда заслуживали. Я был готов жить, радоваться жизни, радоваться каждому прожитому мгновению, каждой минуте, но.. Моя жизнь оказалась сущим кошмаром. Дазай Осаму —Дазай сан, зачем мы здесь? Группа из пяти людей стояла чуть поодаль от Осаму, не решаясь подойти ближе. Шатен стоял с достаточно серьёзным видом, разглядывая внутреннюю часть уже давно заброшенной лаборатории. Стены почернели от старости и сырости, а местами и вовсе - заплесневели. Бетонные балки, проломившие потолок во время падения с этажей выше были повсюду. Пыль толстым слоем облепила оставшиеся от мебели щепки и лежала здесь не менее года. Дазай в последний раз задумчиво почесал нос, после чего уверенно шагнул вперёд. —Мы спускаемая вниз, на минус пятый этаж, —в его голове достаточно живо всплыли события вечера, когда похитили Накахару. Шатен помнил каждую лестницу, каждое отделение лаборатории, все места, где расположены лифты и куда именно им нужно прекрасно понимал. —Смелее. Он спокойно пошёл вперёд, уложив руки в карманы. Толпа сзади недовольно и даже испуганно зашепталась, с недоверием смотря на темноволосого. Пусть они и прожили бок-о-бок почти два года, для них Дазай по-прежнему оставался загадкой. Никто не знал о его прошлом, будущем, не имел и малейшего понятия о том, что творится в его голове и это пугало. Осаму тщательно скрывал эмоции, не давая и намёка на то, о чем он думает и что испытывает в данный момент. Его маниакальное спокойствие в любой ситуации заставляло чувствовать себя неуютно, небезопасно. А завершали эту картину холодные, цвета коньяка - глаза. Ими он видел всё, начиная утренними пейзажами и заканчивая человеческим нутром. Из этой компании настоящим его знал только Алан и то, всего раз ему представилась возможность увидеть подобное. Дазай окончательно закрылся от мира после ухода из мафии. Он перестал существовать как личность. У него больше не было собственного "я". Он больше не выражал своё мнение, не делился мыслями, ничем не интересовался и был одержим лишь одной идеей - понять, что произошло в этой лаборатории почти семь лет назад. Землетрясение случившееся шестью годами позже интересовало Дазая ничуть не меньше и в конце-концов, возможная разработка биологического оружия, которая могла вестись здесь интриговала его сильнее всего. Сколько бы он не допрашивал Алана, тот толком не мог ничего сказать. Парень действительно мало знал, ведь Достоевский редко просвещал его в настолько серьёзные планы и предпочитал хранить всё в секрете до последнего. Даже причудливая способность читать мысли в этот раз не могла сыграть Алану на руку. Фёдор часто думал об одном, а затем хаотично переходил на другое по несколько раз на минуте. Его мысли представляли собой запутанный клубок, распутать который было почти невозможно. Алан постоял ещё несколько секунд, после чего уверенным шагом пошёл вслед за Дазаем. —Чего стоим? —спустя минуту он обернулся на остальных, изгибая бровь. —Вы слышали приказ. —Да кто ты такой, чтобы нами командовать? Думаешь знаком с этим психопатом дольше всех и теперь всемогущий? В себя поверил? —Я не глухой, —отрезал Осаму, останавливались. —Кого-то что-то не устраивает? Все мигом замолчали. —То-то же. Если я такой плохой, подойдите и выскажите мне это в лицо, Алан вам ничего не сделал, —губы шатена тронула секундная ухмылка. —Вы уже давно знали, на что идёте и тем не менее до сих пор стоите рядом со мной. —А что нам остаётся? Попробуй уйди от тебя, ты же до конца жизни будешь мстить. Сначала найдешь нас, потом наших спутников, разделишь и убьёшь поодиночке, не так ли? —Не так. Я ведь никому не мщу без причины, —Осаму вновь улыбнулся. —Я могу отомстить за предательство, за распространение информации, но не за уход. —Но ты и сам предатель, —с насмешкой произнес один из группы, о чем и пожалел в следующую секунду. Сильный удар по щеке не заставил себя долго ждать, Дазай оскалился. —Вот бы вы себя такими смелыми показывали на деле, а не на словах, —он снова занёс руку вверх, чтобы нанести повторный удар, но тут между ними вырос Алан. —Дазай-сан, —он бережно перехватил его запястье. —Здание лаборатории хрупкое и не предполагает дуэли в своих стенах. Не стоит марать руки о того, кто итак знает, что не прав, но упорно нарывается. Оно того не стоит. Рука шатена была успешно опущена в следующую минуту, а сам Алан не желал её отпускать. Его пальцы крупно подрагивали, с каждым мгновением сжимая кофту Дазая всё сильнее. Ему действительно было страшно, но показать этого парень не смел. В глазах Осаму он старался быть сильным, бесчувственным, ведь только так можно было получить хоть какое-то признание. Дазай же, обладая рентгеновским зрением сразу замечал эти порывы страха, но обычно виду не подавал. Алан не являлся его подчинённым и воспитывать в нём качества истинного мафиози шатен не собирался. —Почему дрожишь? —тихо спросил он, опускаясь к самому уху парня. Алан видел его глаза и на секунду показалось, будто бы там промелькнуло что-то тёплое. Несвойственное Дазаю поведение напугало его ещё сильнее и он в конец потерялся, низко опуская голову. —Все свободны, мы справимся вдвоём. Возвращайтесь на базу и не высовывайтесь до нашего возвращения, —уже с привычным холодом бросил темноволосый, отдав ключи от квартиры одному из группировки. Их след мигом простыл. Осаму обернулся на Алана и знаком подозвал к себе. —В чем дело? Парень тихо зарыдал, пряча лицо в ладонях. Он крепко стиснул зубы и зажмурился так, что в глазах потемнело. От дрожи в коленях сделать шаг было практически невозможно и потому Алан буквально упал в руки Дазая. К счастью тот среагировал молниеносно, нехотя забирая в свои объятия. Осторожно уложив руку на талии парня, он тихо, но настойчиво повторил вопрос, в ожидании ответа. —Я.. Я просто.. —Алан что-то неразборчиво всхлипнул, прижимаясь к шатену. Такого он ожидал в последнюю очередь. Реакция парня на происходящее ввела шатена в ступор и оставила на лице гримасу искреннего удивления. —Достоевский, он.. —Алан снова всхлипнул, не в силах сдержать душащие слезы. —Я не хотел возвращаться сюда больше никогда.. С этим местом связано столько отвратительных воспоминаний. Я ненавижу эту лабораторию, ненавижу Фёдора, ненавижу то, над чем он работал во вред всему человечеству и то, как он относился ко мне. Дазай осторожно, не выпуская парня из объятий дошёл до ближайшей бетонной балки и медленно сел, не желая прерывать повествование. Не то, чтобы он действовал инстинктивно, но и не для получения чистой выгоды. Состояние Алана и его рассказ смогли действительно заинтересовать шатена, что происходило крайне редко. Обычно на прошлое сообщников ему было просто наплевать. Парень поднял глаза, в которых читалось непонимание на Дазая и тихо спросил: —Почему..? —Потому что ты представляешь для меня бóльшую ценность, чем остальные и я говорю не о той выгоде, на которую обращаю внимание в первую очередь. Ты пожалуй единственный из группировки, кто ни разу не оскорбил меня при мне же. Не знаю, хорошо это или плохо, но всё же. Ты старался полностью соответствовать моим требованиям. К сожалению - в ущерб себе. —Что вы.. Вовсе не в ущерб. Мне было только в радость являться хоть чем-то полезным, —дрожащим голосом прошептал Алан, снова утыкаясь носом в плечо Дазая. —Не перебивай. Ты не можешь отпустить прошлое, но пойми, в твоей жизни больше нет Достоевского, нет химикатов, нет лаборатории. Всё это исчезло несколько лет назад и сейчас не имеет смысла. Какое тебе дело до того, что уже прошло? Такого ведь никогда не повторится. В мире не будет второго Фёдора и он не будет снова относиться к тебе так, как относился. Понимаю, чтобы это осознать нужно время, однако тебя никто не торопит. Просто постарайся разобраться в себе и лишь потом равняйся на меня, хорошо? —Дазай говорит спокойно, в его голосе нет ни раздражения, ни ядовитого сарказма. Он действительно старается сделать хоть что-то, чтобы человеку стало лучше. Пожалуй, впервые за долгое время. —Да, я вас понял, —Алан слабо улыбается, слегка разжав пальцы на побелевшей от натиска руке темноволосого. —Я очень благодарен за то, что вы для меня сделали.. —Давай-ка уже переходи на "ты", ладно? Алан тихо смеётся в ответ, его лицо постепенно высыхает, а во взгляде появляется привычная теплота. —Мне до сих пор непривычно видеть, что ты такой закрытый. Я понимаю, тяжёлое прошлое оставило отпечаток, однако ты больше не в мафии и.. Не обязательно сдерживать все эмоции, запирая их в себе. Осаму мрачнеет и смотрит на Алана пустым взглядом. —А быть может у меня свои причины и дело вовсе не в прошлом?