***
И вот ужин завершился, и Луна, Ксенофилиус и Люциус в сопровождении Эглериона и Амрота отправились к целителям. Драко же в сопровождении Леголаса и Трандуила шёл в сторону выделенных им покоев. — Драконис, вы уверены, что все-таки не хотите становиться эльфом? — уточнил у него ещё раз неприятно поражённый упрямством юноши таур. — Уверен, ваше величество, — твёрдо ответил Малфой, который весь вечер обдумывал всё услышанное от лунатички, оказавшейся его кузиной. Он понял, что ему точно светит стать эльфийкой, раз она не сказала о нём с такой же уверенностью, как о его отце, что он только эльф. А превратиться в девушку — это означает стать потом чьей-то женой, которой представить себя Драко никак не мог. А то ещё выдадут его за Потти — это будет конец всей его жизни…***
Снейп после ужина утащил Таурмириона в мастерские. — Северус, что-то случилось? Что за срочность такая для ночной работы! — Послушайте и тогда поймёте. Мы всё ещё со времени проезда через Ривенделл пытаемся овладеть эльфийским языком. Получается не очень хорошо, так как словообразование и построение фраз не соответствуют ни одному из знакомых нам языков. Я долго думал, что с этим делать, и нашел составное решение. Вы как носитель языка, одновременно являющийся и волшебником, передадите каждому из нас знание ментально. Поскольку все мы опытные маги, то каждый в той или иной степени владеет окклюменцией, а это значит, что он умеет как закрывать свой разум от вторжений, так и открывать его. Кроме того, я разработал специальное зелье, что облегчит процесс закрепления знаний у принимающих. Если это сработает, тогда мы сможем помочь Люциусу и всем его родственникам быстрее адаптироваться среди эльфов, так как вы сможете передать им не только знание языка, но и, к примеру, историю вашего мира и какие-то необходимые эльфам знания. — И как мы узнаем, сработает это или нет? — Вот сейчас и проверим. Я выпью зелье и открою вам свой разум. А вы сосредоточитесь и попытаетесь передать мне языковую базу. Поскольку вы сведущи во многих областях, то подстрахуете меня. Вот здесь в моей аптечке есть все виды зелий экстренной помощи. Естественно, все подписаны. — Я считаю, что нам нужен кто-то ещё. Вдруг нам обоим станет плохо? Выберите кого-нибудь и позовите, чтобы он был наблюдателем. — Давайте Рудольфуса позовем, он точно не станет болтать об увиденном. Снейп отправил Патронус старшему Лестрейнджу, но тот пришёл вместе с Рабастаном, который категорически отказался уходить, чувствуя, что здесь сейчас будет что-то интересное. — Тогда ты будешь подопытным кроликом, — злорадно усмехнулся Снейп. — Твоя задача выпить — вот это зелье и открыть свой разум, чтобы принц тебе кое-что передал. — А что это за «кое-что»? — полюбопытствовал Басти, который не ждал ничего плохого, просто ему было очень интересно. — Если всё пройдет удачно, ты заговоришь на синдарине, как на родном языке, каким он является для принца. — Оу! Это здорово! Как удачно я к вам зашёл! Младший Лестрейндж, быстро опустошив фиал с зельем, широко раскрыл глаза и позволил принцу, пристально глядя в них, установить прямой контакт со своим сознанием. Сначала ничего не происходило, а потом как будто вспышка ослепила его, и голова взорвалась болью. — Тихо-тихо, вот, выпей. Это Обезболивающее, — услышал он сквозь какое-то марево успокаивающий голос Северуса и покорно выпил то, что ему дали. Когда Таурмирион разорвал связь между сознаниями, у Рабастана пошла носом кровь, он застонал, схватившись за голову. Затем боль ушла под действием зелья, а кровотечение остановилось само собой. Подопытный маг сидел и хлопал глазами, приходя в себя, а потом спросил: — Ну что, получилось? — Сейчас проверим, — ответил Северус и сделал знак принцу заговорить с Басти на синдарине. /говорят на эльфийском/ — Друг мой, как вы себя чувствуете? — Неплохо. Голова очень разболелась после световой вспышки, но зелье помогло. Надеюсь, все получилось. — Конечно, получилось, ведь мы с вами сейчас говорим на синдарине. — Вот это да! — восхитился Рудольфус, услышав, как его брат разговаривает с принцем. — А мне так можно? — Вы не устали, принц? — поинтересовался Северус. — Я как-то вообще ничего не ощутил, так что готов к повторному эксперименту. С Руди вышло так же, как и с Рабастаном. Свет, боль, носовое кровотечение — и знание языка в сознании. — Теперь усложним задачу, — сказал Северус. — Поскольку я мастер менталистики, то мой мозг более подготовлен для таких вещей. Полагаю, что я смогу выдержать не только получение знания языка, но что-нибудь ещё, что вы сами пожелаете мне дать, принц. Таурмирион на минуту задумался, а потом кивнул. В этот раз зрительный контакт длился дольше, а Северус по его окончании потерял сознание. — О, Валар! Я, кажется, перестарался! — расстроился принц. Северус в себя не приходил ни от похлопывания по щекам, ни от заклинания Энервейт. Тогда принц положил ему на грудь руки и начал напевать что-то на квенья. Ладони его засветились, и свет, что они излучали, вошёл в грудь зельевара. Тот резко вздохнул и открыл глаза. — Что со мной произошло? — Северус, простите, моя вина. Я попытался передать вам, видимо, слишком много знаний. — Я жив, я цел и я в сознании. Значит, ничего страшного не произошло. Мы можем как-то проверить, получилась ли у вас передача? — Можем, — ответил Таурмирион и заговорил с Снейпом сначала на синдарине, затем на квенья, в разговоре уточняя, что он помнит об истории Феанора и как был разрушен Дориат. — Думаю, эксперимент можно считать удачным. Теперь вы говорите не только на синдарине, но и на квенья и знаете историю Арды, как ее знаю я. — Мне очень были бы нужны ещё ваши знания по местной флоре и фауне, — заметил Северус. — Только не сегодня! — запротестовал Таурмирион. — Мы не могли привести вас в себя обычными способами. Мне пришлось прибегнуть к эльфийской магии. Я не готов снова так волноваться за вас прямо сейчас. — Никто не должен знать о таком способе передачи информации! — серьёзно сказал Рудольфус. — Это весомый повод нажить новых врагов. К примеру, вы, принц, владеете языком гномов, но у них запрещено ему обучать не гномов, как мне сказал Балин. Они не учат, а вдруг появляются люди и эльфы, владеющие кхуздулом — мы можем получить со стороны гномов большие неприятности. И это касается многих знаний, которыми не стоит делиться с другими, а могут попытаться и заставить, если будут знать о таком способе. — Да, вы правы, Рудольфус! Тогда каждый из тех, кому мы вложим знания таким способом, поклянётся о нём никому не рассказывать, — нахмурившись, проговорил принц. — А я бы хотел получить знание гномьего языка, — произнёс Рабастан. — Гномов к лету в горе должно стать много. Будет интересно пожить у них там, посмотреть, как и что они будут восстанавливать. — Вот доживём до лета и попробуем получить у Торина разрешение на изучение языка. Он у них весьма сложен для самостоятельного освоения, и я уверен, что они пойдут на это, подумав, что вам его никогда не выучить без наставника-гнома, — ответил ему Таурмирион. — Нужно бы наведаться к ним и проверить, как дела, не требуется ли какая помощь. А как закончим восстанавливать лес и устанавливать защитный купол, то я собираюсь отправиться сначала в Эсгарот, а оттуда в Рохан и Гондор, чтобы пригласить беженцев из Дейла вернуться в свой город. — Чудно-чудно! — чуть не подпрыгнул на месте от предвкушения такого развлечения Рабастан. — Обожаю путешествия — вы же возьмёте меня с собой? — Учитывая, что это поездка в край людей, целесообразно укомплектовать отряд не только эльфами, но и людьми, которым, как мне кажется, будет проще устанавливать контакты. — Думаю, что многие из нас захотят побывать в таком путешествии, — заметил Рудольфус. — Тяжелее будет найти того, кто пожелает остаться.***
У целителей все шло по плану. Когда Луна, Ксенофилиус и Люциус отправились в сон «куколок», Амрот направился в покои Трандуила, который, несмотря на поздний час, ждал его для разговора с бутылкой своего любимого дорвинионского вина. — Ну что, гвадор, я готов слушать подробности твоего краткого рассказа. Амрот рассказал Трандуилу, как он ушёл за Нимродель, как потерял её и потом спрыгнул с корабля, что уносил его в море. Затем поведал, что с ним происходило в чертогах Мандоса и как валар призвали его феа для выполнения задания. Описал то место, где он видел, как неизвестные извлекли душу из тела его сына и отправили неизвестно куда, и как в попытке удержать её его самого туда затянуло. — Ты говоришь, это были люди? — уточнил Трандуил, который был в ярости, что кто-то проделал такое с его сыном. — Тогда, когда я был там, я подумал, что они — люди. Но теперь, когда я сам стал ещё и магом, я уверен, что на потолке была нарисована пентаграмма и выписаны руны. Если бы у нас здесь был Омут памяти, то можно было даже восстановить, что за руны, и посмотреть на лица волшебников, а это были явно именно они. — У твоих друзей есть такая вещь, — ответил Трандуил. — Я просматривал в ней кое-что из воспоминаний моего беспокойного сына за тот период, что он находился в том мире. — И чем же принц поделился с тобой? — Тем, как он сражался с огромным змеем, которого называл василиск, а ещё как возродился ваш Тёмный Лорд. — Так это не слухи? Мири убил василиска Салазара? — Когда ему было двенадцать лет! Двенадцать, гвадор! — Рекомендую попросить у него воспоминание, как он в четырнадцать лет противостоял дракону, тоже впечатляет. Я был тогда в Хогвартсе тайно, так как все к тому времени были уверены, что я мёртв. Тогда я уже знал, что в этом маленьком маге заключена феа твоего сына, и подумал, что если что-то случится, я смогу ему помочь. Но пеннет справился и сам, хотя когда я смотрел, как за ним гоняется огромный бронированный дракон, думал, что моя и так белая голова станет ещё белее, поэтому перед просмотром рекомендую взять у нашего зельевара успокоительного. Он хороший мастер, ты можешь не волноваться. — Если ты говоришь о Северусе Снейпе, то я выпью любое зелье, сваренное им. Он полностью излечил меня! Ты представляешь? — В смысле, полностью излечил? Ты чем-то болел, мой друг? — Мне больше не нужен гламур, — широко улыбнулся Трандуил. — И я снова вижу обоими глазами! — О, всемогущий Эру Илуватар! Как я рад! Больше никакой боли? — Я же сказал — я полностью здоров! — Ты, надеюсь, достойно отблагодарил этого мага? — Пока нет, но я уже подарил им Эмин Дуир, где они предполагают построить свою резиденцию и где уже живёт дракон, с которым они заключили соглашение. — Дракон? Оригинально! Но Северуса всё же отблагодари.***
Утром, когда коконы исчезли, вместо двух магов и одной волшебницы перед целителями оказались один эльф, который раньше был Люциусом, и две эльфийки: Ксенофилиус превратился в очень красивую белокурую эллет. — Сын, я нарекаю тебя Амрунеллин, что означает луч восхода. Я надеюсь, что с твоим приходом в этот мир в нашем Лориэне начнется большое обновление. Тот, кто ранее звался Люциусом, стал выше ростом и немного изменился в лице. Приобретя более утонченные черты и общую гармонию эльфийской красоты, он сохранил свои глаза цвета жидкого серебра и прекрасные волосы, которые лишь немного изменили оттенок, стали ещё гуще и не такими прямыми, как были. — Дочь моя, немного неожиданно, но так распорядились Валар, а потому я принимаю это как данность и нарекаю тебя Антродонель, дар богов. Эллет из Лавгуда вышла потрясающей красоты. Пожалуй, Ксенофилиус, с его своеобразным отношением с окружавшей его действительностью, в том мире потому и был таким странным, что испытывал внутренний конфликт между своей истинной сутью эльфийки и телом мужчины-мага. Сейчас же его огромные глаза цвета морской волны смотрели на окружающих с умиротворением. — Луна, теперь ты, наконец, по-настоящему стала Итилиэль, и это имя тебе очень подходит. У Итилиэль тоже немного изменился цвет волос, а глаза из просто голубых стали серо-голубыми, приобретя серебристый оттенок. Лицо, и прежде миловидное, теперь стало по-эльфийски прекрасным. — Пришёл принц Таурмирион с одним из магов. Они просят вас, милорд Амрот, выйти к ним для важного разговора, — сообщил один из целителей. — Вот тут король прислал вам одежду и всё, к ней полагающееся, мои дети и внучка. Если чувствуете себя хорошо, облачайтесь, а я ненадолго покину вас. Таурмирион и Северус рассказали Амроту о том, что придумал волшебник, и о вчерашних успешных экспериментах. — Да, результат очевиден, учитывая, что мы говорим на синдарине, — улыбнулся Амрот. — Получается, я тоже могу передать им информацию. Я и эльф, и сохранил, как ты, Таурмирион, свои магические способности. Обратно к новоявленным эльфам они зашли все вместе и рассказали о существующей возможности мгновенно приобрести знания языка, а потом постепенно Амрот мог бы передать им знания и об Арде, и о Лориэне. — Северус, ты не перестаешь меня поражать своими способностями, — сказал Амрунеллин АКА Люциус. — Мне кажется, что здесь тебе лучше думается, чем там, дома. — С учетом того, что у меня отсутствует метка и Круциатусы от одного господина и второй постоянно не капает мне на мозги? Определенно, да! И я уже не знаю, хотел бы я называть тот мир — домом. Амрунеллин, Итилиэль и Антродонель получили от отца знание языка, эльфийского этикета и истории Арды. Поскольку они были не просто волшебники, а эльфы, сохранившие магию, то принятие такого объема информации прошло для них абсолютно безболезненно. — А как вы думаете, сколько мне лет в этом мире? — задала неожиданный вопрос Антродонель АКА Ксенофилиус. — И я бы хотел это знать! — присоединился к вопросу Амрунеллин. — Нет ничего проще, — ответил Северус и скастовал самое простое колдомедицинское заклинание, определяющее возраст, рост, вес и... (об этом маг забыл!) определённый статус объекта. Таки образом все узнали, что этот мир принял их как ~ 2000-летнего Амрунеллина, рост которого составляет 198 см, вес 89 кг и он не девственник. Антродонель Арда приняла как ~ 1500-летнюю эльфийку, рост которой 176 см, вес 62 кг, и она девственница. Итилиэль была ниже своей отца-матери на один сантиметр и на два килограмма легче и тоже ещё не знавала мужчин. — Хм, кое-что тут было лишним для всеобщего обозрения, — заметил Амрот, когда данные растаяли в воздухе. — Мы обещаем хранить всё увиденное в тайне, — улыбнулся Таурмирион, который всё время смотрел на Итилиэль, думая о том, что хотел бы узнать её поближе. Что там эти занятия в ОД, да и когда это было... А эта эллет определённо волновала его феа.***
К обеду в Большой трапезной собрались все маги, включая Драко и исключая Северуса, который ушёл с принцем к целителям. Почтил своим присутствием Трандуил, который сразу занял своё место за столом, после чего маги тоже расселись по местам в ожидании остальных гостей, которые не заставили себя ждать. Сначала в зал зашли Амрот с Амрунеллином, за ними Таурмирион вёл за руку Итилиэль, следом вошли Северус, сопровождавший Антродонель. Амрот представил своих детей и внучку, и те тоже прошли к столу. Леголас любезно встал, чтобы дать пройти гвадору отца поближе к нему, а после его взгляд упал на эльфийку, что оказалась сидящей напротив него, и он был сражен её красотой. Никто бы не заметил бурю, которая поднялась внутри принца, так как Леголас как истинный сын своего отца очень хорошо умел скрывать свои эмоции под маской вежливого равнодушия, если бы он не сел на колени Долохову, а не на своё место на скамье. — Мне, конечно очень лестно, что вы, ваше высочество, решили почтить меня таким своим вниманием, но все же, если бы вы сели чуть левее, всем нам было бы удобнее. Особенно вам, — весело хмыкнул Антонин. Леголас повернул голову в сторону говорящего и, о Валар, осознал, где он сидит! Принц мгновенно вскочил и начал бормотать извинения сначала на синдарине, а потом и на всеобщем. Вся эта ситуация очень повеселила эльфийку, которая была всему виной. /Говорят на эльфийском/ — Сесть случайно на колени другому — это ничего. Однажды я села на торт, который зачем-то поставили на стул — вот это было неприятно. — А я однажды сел на кусок смолы, который Мири приготовил для каких-то своих опытов. И она прилипла ко мне сзади. Брат закричал: «Встань, ты сел на мою смолу!» Я встал — смолы нет. Мы её давай искать — всю мастерскую облазили, пока Мири не увидел её на… в общем, на моей одежде. — Забавно! Вы всегда такие серьёзные, наверное, трудно быть принцами? — Да, непросто, — согласился Леголас. — Постоянно все на тебя смотрят: как ты одет, что ты сделал, что ты сказал. Но когда нас никто не видит, мы можем побыть сами собой. — Скажи, мой друг, ты тоже видишь это? — спросил удивлённый живостью своего очень сдержанного старшего сына Трандуил. — Да, и это не может не радовать! Драко уселся в самый конец стола, рядом с Руквудом и Люпином, которые не очень любили привлекать к себе внимание. Он смотрел, как там, вдалеке, его отец запросто болтает о чём-то с дедом и Лесным королем на неведомом ему языке. И тут он подумал, а остался ли этот незнакомый эльф его настоящим отцом? Люциус никогда бы не оставил его сидеть так далеко от него самого, а этот Аспирин, или как его там, Амрунеллин, лишь только кивнул и улыбнулся ему, продолжив свою беседу с властительными эльфами. — Чего это у тебя глаз недобрый, племянник? — вдруг спросил его Сириус Блэк, сидевший рядом с Люпином, наискосок от Драко. — А вам какое дело, дядюшка? — ехидным тоном поинтересовался Малфой. — Злишься на своих родственников-эльфов, что они там, а ты тут? Так кто тебе не давал сесть подле них? — заметил Сириус. — Я вижу, что теперь таким я им не нужен. Я даже не пойму, о чём они говорят. И как только папа успел овладеть эльфийским? — Я бы на твоём месте не отказывался от принятия своей эльфийской сущности. Я вот долго отказывался от своего внутреннего волка, а теперь думаю — дурак был. Слушал не тех, кого нужно. Против своей природы идти нельзя, Драко, — сказал Люпин. — Теперь, когда мы с волком едины, я ощущаю себя по-настоящему целым, таким, каким я должен был быть с первого дня, как я стал оборотнем. — Да? А то, что вчера вон та красотка с острыми ушками была взрослым мужиком, я смотрю, здесь никого не смущает? — возмутился Малфой. — А почему должно? — вступил в разговор молчавший весь вечер Руквуд. — Ксенофилиус был всегда, мягко говоря, странным. Одевался в такое, во что нормальный мужик никогда не оденется. И жить спокойно не мог: всё время мотался по миру, всё искал кого-то или чего-то. Не было ему хорошо ни дома, ни где-то ещё. А сейчас посмотри — совсем другое дело! Вот что значит — не в своём теле был. — А я разве такой? — возмутился Драко. — Хорошо, давай проанализируем. Как много времени ты проводишь утром у зеркала, приводя себя в порядок? — Ну, как долго… Четверть часа, может, полчаса — не больше! — Сколько у тебя в шкафу висит мантий? — Школьные считать? — Без школьных. — Где-то двадцать, но их так много, потому что каждая идёт к определенному костюму, к нему же у меня подобрана обувь и украшения. — Открою тебе страшную тайну, у большинства магов на причёску уходит пара минут, а мантий обычно пять-шесть штук вместе с парадной, — сказал Августус. — А как же папа? — Люциус никогда не любил этого. Он покупал одежду для статуса. А причёски у него было всего две — волосы в хвост, волосы без хвоста. Он сам мне как-то жаловался, что с удовольствием ходил бы в магловских джинсах, если бы не боялся шокировать общественное мнение, — заметил Руквуд. — У тебя же не так? Тебе всё это действительно нравится? Драко зло посмотрел на Августуса, минуту помолчал, потом, не говоря ни слова, встал и быстро вышел из зала. Заметив этот демарш, Амрунеллин, извинившись перед королём и отцом, подошёл к месту, где сидел Драко, и спросил находящихся там волшебников: — Что-то случилось? Почему Драко убежал? — Ты бы больше занимался сыном, а не беседами с королем. Страдает твой парень от того, что теперь он вам не нужен, и особенно тебе, — ответил Сириус. — А ушёл почему? — Пытается осознать свою истинную природу, — усмехнулся Август. — Пошёл время засекать, наверное, сколько перед зеркалом проводит. Амрунеллин укоризненно посмотрел на волшебников и отправился искать своего сына, который на самом деле добежал до отведённых им покоев, упал на свою кровать и горько заплакал.