Путешествие длиною в...

Где-то в Эрегионе Бруинен была шумной, стремительной рекой, которая несла свои воды с заснеженных склонов Туманных гор. На расстоянии примерно пятидесяти миль от верховья Бруинен сливалась с Митейтель у Последнего моста, где реки пересекал Восточный тракт. Ниже по течению в неё вливалась ещё одна река, вытекавшая с северной части Мглистых гор, откуда, пройдя через Эттенские высоты, поворачивала к югу. Берега в месте слияния по обе стороны были покрыты густой растительностью. Рельеф к этому месту полностью уже становился равнинным, и течение здесь замедлялось. После Лебяжьих топей и впадения ещё одной реки, Гландуин, Бруинен становилась великой рекой Гватло, впадающей в Море. В своей дельте Гландуин разливался десятком ручейков и речушек, образовывая много болот, озёр и островков, единственными обитателями которых были стаи лебедей и других речных птиц, откуда и пошло название этой местности — Лебяжьи топи. Некоторое время, кроме птиц, тут жили хоббиты, которым эта земля напоминала их старый дом, Ирисные поля. Но когда Средиземье охватила Великая Чума 1636 года Третьей Эпохи, совпавшая с ухудшением климата в этой части материка, оставшиеся в живых мохноногие полурослики переселились в Шир, в основном в его Южный Удел. Дальше, за Лебяжьими топями находится брод Тарбад, через который проходит Великий Северо-Южный Тракт, или Зелёный Тракт, как его стали называть после Долгой Зимы, опустошившей многие районы Средиземья. Сам Тарбад оказался каким-то несчастливым местом. Во Вторую эпоху он был самым удалённым на север форпостом Нуменора и стал полем Битвы при Гватло, в ходе которой армия Саурона была разбита, а сам Саурон бежал. В течение следующих 1500 лет после войны Тарбад не упоминается ни в одной из летописей, и лишь к концу Второй эпохи, в 3320 году В.Э. на месте брода началась интенсивная застройка. Здесь появился большой речной порт, болота осушили и построили несколько плотин, сделав реку более пригодной для судоходства. К Тарбаду были проведены дороги с севера и юга, делая его связующим звеном между Энедвайтом и Арнором по суше и всем побережьем по воде. К началу Третьей Эпохи порт Тарбада принимал морские суда, а вместо брода был возведён большой мост. Великая Чума опустошила прилегающие районы, а после падения Артэдайна в войне с Ангмаром в 1974 году Т.Э. город потерял свою значимость, тракт пришёл в плачевное состояние, а мост Тарбада обрушился без должного ухода и представлял собой сегодня живописные руины, так что путники вновь стали переходить реку через брод. В данный момент лодка, на которой следовал по реке Гэндальф, миновала Лебяжьи топи, и скоро майа должен был сойти с неё и уже пешком направиться по тракту в сторону Врат Рохана, где у подножия южной оконечности Мглистых гор и стояла Башня Ортханка, ставшая резиденцией Сарумана. Сопровождающие майа эльфы из Ривенделла не стремились к общению с ним, отвлекая от раздумий, в которые всю дорогу был погружен Гэндальф, напоминаниями о еде и сне. Лодья была настолько большой, что эльфам, которые могут не спать по нескольку дней и отлично видят в темноте, не нужно было причаливать к берегу для ночёвки — все удобно устраивались на борту. Всю дорогу Гэндальф размышлял. Как так получилось, что миссию по искоренению зла в Средиземье выполнили не посланцы Валар, а какие-то непонятные волшебники, пришельцы из другого мира? Истари прибыли в Средиземье почти две тысячи лет назад, могли ли Валар разочароваться в них и своею волею притянуть в Арду магов для решения невыполненной задачи? Теоретически могли. В бытность Айнур, когда он ещё звался Олорин, Гэндальф принадлежал к свите Вала Манвэ Сулимо и пробыл в ней всю Валианскую Эпоху. Манвэ — первый по могуществу среди всех Айнур и Валар, их лидер, повелитель неба, воздуха, ветра, дождя, облаков и птиц, — с тех пор, как Гэндальф и другие истари отправились в Средиземье, удалился в смотровую башню на Таникветил и объявил, что не спустится с горы до Дагор Дагорат. Всё это время у Гэндальфа не было возможности получить совета от Вала или услышать его упрёки и недовольство. Хотя он сам не считал, что его есть в чём упрекать, так как он единственный из пяти истари действительно занимался тем, что пытался выполнить возложенную на них миссию. Айвендил (Радагаст) общался исключительно со зверьем и птицами. Для Гэндальфа вообще было загадкой, как Валиэ Йаванне удалось включить своего протеже в их компанию. Было понятно, что создательница растений, зверей и птиц отправляет с ними своего эмиссара, чтобы тот заботился о природе Средиземья, а не помогал эльфам, людям и гномам бороться со злом. Йаванна как-то надавила на своего супруга Вала Аулэ, к свите которого принадлежал Курунир (Саруман), заставив того взять Айвендила своим якобы помощником и спутником. Конечно, по прибытии в Средиземье они сразу разошлись в разные стороны. Саруман, утвердившийся в роли лидеров истари, а позднее ставший главой Белого совета, вроде бы миссию свою выполнял, вот только результаты его работы скорее были направлены на укрепление его собственных позиций в Средиземье, а не на выполнение миссии Валар. Об Алатаре и Палландо, отправившихся на восток, нести свет Валар истерлингам, харадрим и неизвестным народам, жившим в неизведанных эльфами землях, не было слышно ничего почти с самого их прибытия. Сам Гэндальф главным полем своей деятельности сделал Север, а вернее, Северо-Запад: Линдон, Эриадор, долины Андуина. Он наладил взаимоотношения с Элрондом и северными дунэдайн (следопытами). Бывал в Шире, имея определенную слабость к «полуросликам». Гондор был ему не слишком интересен, но зато очень привлекал Сарумана, поскольку был одним из центров знания и силы. Его правители всегда твердо противостояли Саурону. В 2941 году Третьей Эпохи, который сейчас подходил к концу, двадцать пятым Наместником Гондора был сорокапятилетний Эктелион II, мудрый правитель, который делал всё возможное для укрепления Гондора, в том числе привечал у себя на службе достойных людей из других земель, которых щедро награждал за службу и верность, как и коренных гондорцев. К Саруману относился прохладно, так как помнил, что именно тогда, когда маг Саруман Белый поселился в Изенгарде, произошла Долгая Зима, сопровождаемая нападениями умбарских корсаров и дунландцев. У Эктелиона II был единственный сын и наследник Дэнетор, которому сейчас исполнилось всего одиннадцать. Гэндальф обещал Элронду после Изенгарда навестить Гондор и переговорить с Эктелионом о возвращении трона королям, ведь законный наследник и потомок Исильдура был жив, хоть и мал. Арагорну, почти ровеснику Дэнетора, было сейчас десять лет. Отец Арагорна, вождь дунэдайн Араторн II, погиб в схватке с орками, когда мальчику было всего два года. Его мать Гильраэн и он нашли убежище в Ривенделле, где маленького Арагорна растили так же, как сыновей владыки. По совету Элронда происхождение мальчика держалось в секрете, чтобы его не обнаружил Саурон, но поскольку последнего Тёмного властелина больше не существовало, пришло время Наместникам вернуть трон королям. Это будет тоже непростая миссия, а пока Гэндальфу предстояло выяснить, что происходит в Изенгарде и, скорее всего, в Рохане, в котором Саруман явно имел свой интерес. В Рохане, как и в Гондоре, был молодой правитель — тридцатишестилетний Тенгель, сын Фенгеля. Поссорившись со своим отцом, ещё в юности он отправился на службу к Наместнику Тургону, отцу Эктелиона II, и обрёл там славу сильного воина, а также хорошие отношения с наследником, теперь уже Наместником Гондора. Так что меж Роханом и Гондором не было вражды, а Саруман явно задумал какое-то недоброе дело. И снова мысль истари вернулась к волшебникам. Что думают они делать дальше? Оставшись здесь, они могут образовать новую расу в Средиземье, женившись на дунедайн или эльфийках и передав своим потомкам силу и знания о магии. Нужна ли такая раса, превосходящая по силе все остальные народы? Где гарантия, что они не захотят подчинить себе всех остальных, а то и истребить неугодные или отказавшиеся им подчиняться народы? Галадриэль не напрасно волновалась, а вот Элронд почему-то был чересчур спокоен в отношении этих пришельцев, которые ему явно нравились. — Тургон! — громко произнёс сидящий на корме эльф, указывая на развалины моста, виднеющиеся из воды. — Мы причаливаем! Водный этап путешествия Гэндальфа закончился. Теперь ему предстоял путь по Северо-Южному тракту, что являлся границей земель дунландцев и Энедвайт, часть исконных жителей которого во времена Нуменора приняла сторону Саурона, по причине разорения их родины нуменорцами. Формально земли Энедвайт сейчас относились к Гондору. Сами гондорцы не селились в Энедвайт. Некоторое время Гондор патрулировал Северо-Южный тракт и следил за его состоянием, но после Великой Чумы и обрушения моста в Тарбаде Северо-Южным трактом почти перестали пользоваться, и он начал приходить в упадок, да ещё и пострадал от затоплений весной 2912 года, после Суровой Зимы. Гэндальф ступил на песчаный берег, где среди прибрежной поросли едва можно было различить намёк на дорогу. Оставалось надеяться, что дальше хотя бы не станет хуже… Дворец Лесного короля Узнав вчера, чем занимаются волшебники в мастерских Таурмириона, бывшие Малфои, а ныне семья Амрота вызвались помочь в зачаровании накопителей и восстановлении леса. — Гвадор, не лучше ли было вам поспешить в Лориэн? — спросил Амрота за завтраком Трандуил, удивлённый таким решением друга. — Мне бы хотелось, чтобы до приезда в Карас Галадон мои дети и внучка освоились в новой роли: привыкли разговаривать на синдарине, ставили наши нормы этикета выше, чем принятые у волшебников, и вообще по-настоящему почувствовали себя эльфами. Ты же не откажешь нам в гостеприимстве? — Как ты такое можешь говорить? Можете остаться здесь навсегда, если решишь не жить в Лориэне.

***

Вчера Амрунеллин имел долгий разговор с Драко, большей частью состоящий из жалоб и причитаний последнего. — Нет, я не могу тебя понять. Неужели ты предпочёл бы остаться и служить Тёмному лорду, терпя постоянные унижения? Тебе выпал шанс начать новую жизнь в совершенно удивительном мире, стать высшим эльфом, о которых волшебники знали лишь по легендам и сказаниям. Посмотри, какая тут природа! А воздух! Разве всё это может сравниться с тем, что мы оставили там? — Там я был кем-то, меня знали, и у меня был какой-никакой авторитет! А кто я здесь? Внук какой-то небольшой эльфийской шишки? Учитывая бессмертие эльфов, этот титул я буду носить всегда! Там я бы со временем сам стал лордом — что я буду делать здесь? — Интересно ты мыслишь. Мне совершенно все равно, что я, возможно, никогда не встану на место моего отца. Я безумно рад тому, что он оказался жив. И очень надеюсь провести с ним долгие-долгие годы. Уверен, что и сыновья Трандуила вовсе не жаждут его смерти, чтобы претендовать на титул Лесного короля. Когда твой прадед Амдир и Орофер, отец таура Трандуила, погибли в битве при Дагорладе, их сыновья были полны печали и скорби, а не думали о том, что получили шанс самим стать правителями. — Ты-то откуда знаешь? — Отец поделился со мной не только знанием языка, но и историей Арды в целом, а также нашего Лориэна. Хочешь тоже получить какие-то знания? Например, язык эльфов? — О, ты вспомнил и обо мне? Да, конечно, я хотел бы понимать, что говорят все эти эльфы вокруг — мне иногда кажется, что, когда я прохожу мимо, что они смеются мне вслед. — Уверен, что это тебе просто кажется. Никто бы здесь не позволил себе неуважительно отозваться о личных гостях Трандуила. Он, конечно, не Воландеморт, но как правитель достаточно суров. Ты просто имел счастье общаться с ним, как член семьи его названного брата, а не кто-то из его подданных. И темницы здесь тоже... знатные. Могу провести тебе экскурсию. — Отец, а твоё новое имя как-то можно сократить? — Вполне. Я сам думал об этом. Амрунеллин Амротерион — это очень длинно и только для официальных моментов. Думаю, что Амрун вполне подойдет для близких людей. Завтра утром попрошу отца поделиться с тобой знанием языка — сможешь читать книги в библиотеке. — Да, а то заняться, пока вы там свои эльфийские дела решаете, мне совершенно нечем. — Кстати! Мы думаем остаться тут на некоторое время, помочь с зачарованием кое-каких артефактов. Наши товарищи волшебники ещё занимаются проблемой восстановления леса и собрали тут летательный аппарат. Ты мог бы помогать им с орошением леса специальным раствором зелий, так как маголётом может управлять только волшебник. — Посмотрю. Я взял с собой метлу — мне можно полетать над королевством? — Нужно спросить у Таурмириона. Насколько я понял, его Молния тоже здесь. Вы могли бы полетать вместе. Я настаиваю, чтобы ты пересмотрел своё к нему отношение. Тот Поттер, которого ты знал, и младший сын Трандуила — это совершенно разные личности. Конечно, что-то от Мальчика-который-выжил осталось, но совсем немного. И он — принц. Принцип уважения титулованных особ, что в том мире, что в этом, одинаковый.

***

Леголас вышагивал туда и обратно по гостиной покоев брата и был сильно взволнован. — Мири, я, конечно, понимаю — магия, воля Валар, прочие непонятные чудеса. Но как такая чудесная девушка, как Антродонель, могла быть в вашем мире мужчиной? — О, она была самым странным из мужчин, которых я там знал. И я бы на твоём месте просто забыл об этом. Когда ты любуешься красотой прекрасной бабочки, ты же не вспоминаешь, что раньше она была страшной уродливой гусеницей? Просто прими то, что предыдущая её оболочка спала, как кокон, и теперь она и есть та бабочка, которая, как я понял из всего, что ты сказал, тебе понравилась. Да? Нет? — Слово «понравилась» совсем не отражает того, что я почувствовал, едва увидел её. Это было, как если бы ты дал мне мечом плашмя по голове: все мои мысли разом остановились. — Если бы я тебя так ударил, то ты бы поимел огромную шишку и боль. В общем, я понял тебя, брат. Могу сказать, что Антродонель должно понравиться в лесу, исходя из того, чем она занималась в том мире. — А, кстати, чем? — Издавала журнал с удивительными статьями о волшебных животных. Журнал — это такая очень тонкая книжка, которую пишут каждый месяц заново. Как-то так. Да! Смауг, я уверен, ей понравится. Погоди-ка минутку, — младший брат подошёл к большому зеркалу, которое висело у него на стене, и вызвал на связь дракона. — Как приятно, что обо мне не забыли окончательно, — раздалось оттуда, и в зеркале появился сначала нос дракона, который потом сменился на его глаз. — Приносим свои глубочайшие извинения, но у нас тут опять кое-что случилось, и была большая суета. Не возражаете, если сегодня принц Леголас навестит вас с одной особой, к которой у него вдруг образовалась душевная симпатия, а она просто обожает всяких волшебных существ. Леголас сделал брату страшные глаза и выругался в осанве. — Я буду только рад! Хотя вас, принц, я бы тоже повидал. Летал я ночью недавно, разминая крылья, и кое-что из того, что я видел, мне не очень понравилось. — А куда летали, уважаемый Смауг? — уточнил Таурмирион. — Сначала пролетел над Эребором, а потом решил слетать до Железных холмов. — Понятно. То, что вы увидели, было просто волнующим или сильно тревожным? — Скорее последнее. — Тогда мы приедем вместе. Не возражаешь, Лайкве, если я и Луну с нами приглашу? — Придется брать сопровождающих, чтобы не было никаких разговоров. — Аурлор и разведчики? — И они тоже, но ещё пусть будет либо Амрот, либо Амрунеллин.

***

Таурмирион доложил Тауру о том, что сказал Смауг. Тот не стал возражать против конной прогулки своих сыновей с прекрасными эллет к дракону, тем более, что они были готовы взять с собой приличный эскорт, включающий сына Амрота, для которого это было ещё и дополнительной практикой по направлению «жизнь настоящего эльфа». Что удивительно, в эту поездку вызвался ехать и Драко, который, видимо, серьёзно воспринял вчерашние слова отца. Трандуил лично проложил им тропу до Эмин Дуир, благо патрули докладывали, что после того, как в прошлый раз маги поубивали там всех взрослых пауков и выжгли их гнездо, больше эти твари там не появлялись. Хотя другой причиной мог быть поселившийся там дракон. Каждый из семьи Амрота оценил скакуна мэарас, принадлежащего Таурмириону. — Так, значит, ты потомок Феларофа, — сказала Итилиэль и осторожно погладила гриву Граэрена. Тот посмотрел на неё одним глазом, оглядев сверху донизу, и одобрительно, как ей показалось, фыркнул. — Вот, угощайся, — откуда-то достав морковку, она протянула её коню на раскрытой ладони. Жеребец губами осторожно взял угощение и захрупал корнеплодом, всем своим видом выражая довольство. Морковка быстро закончилась, и Гваэрен снова ткнулся в ладонь Итилиэль, у которой в запасе было ещё и яблоко, но она разделила его на две половинки: одну отдала Гваэрену, а вторую — красивой белой лошадке, что предназначалась для неё. Прикончив яблоко, Гваэрен потянулся мордой к голове эльфийки, коснулся носом её виска, втянул воздух и фыркнул прямо в ухо. — Щекотно, — хихикнула Итилиэль, а жеребец кивнул принцу и вроде бы даже подмигнул. — Давайте уже поедем! — поторопил брата Леголас, так как все уже сидели в сёдлах, кроме них. — Ой, простите, — сказала Итилиэль, вскакивая в седло, благо и она, и Антродонель были сегодня одеты по-мужски: в брюки, камзолы и плащи. Лес — не то место, где удобно бегать в платье. До гор доехали быстро: кроме Драко, никого из «не эльфов» в отряде не было, а за ним на тропе присматривал отец, чтобы с ним ничего не случилось. Смауг их ждал не в пещере, а на той поляне, где в прошлый раз они сражались с пауками. Он лежал на опадающих листьях огненных оттенков, нежась на прохладном осеннем солнце. — Анор уже не так греет, уважаемый Смауг, — заметил Таурмирион, спрыгнув с Гваэрена и приближаясь к дракону. — Я, конечно, не ледяной дракон, но даже не чихнул, побывав там, где живут снежные люди Форохела, и пролетая неоднократно над ледяной пустыней Хелькараксэ. Согревающий огонь всегда со мной, — пошутил Смауг и выдохнул вверх изрядную струю пламени. — Какой красавец! — Антродонель тоже устремилась к гигантской волшебной рептилии, что совершенно не порадовало Леголаса, особенно после огненного шоу, показанного Смаугом. — Можно мне вас потрогать, господин дракон? — Можно, — коротко ответил Смауг, польщённый комплиментом эллет. — А мне? Я тоже хочу! Такой милый дракон! — Итилиэль присоединилась к своей условной матери, поглаживая толстенные переливающиеся чешуйки, каждая из которых была размером не меньше её головы. — Пока дамы вами восхищаются, расскажите, чего нам стоит опасаться? — Конкретно нам — ничего. А вот Торину Дубощиту и его шайке точно нужно волноваться. Даин Железностоп снаряжает армию. Вряд ли ему пришла мысль завоевать Эсгарот, напасть на Лесное королевство, покорить Дорвинион или вообще отправиться в Мордор. — Вы думаете, что он собирается отобрать у Дубощита Эребор? — удивился Леголас, который также подошел поближе. — Они же какие-то там родственники друг другу. — Да, Торину Дубощиту он приходится троюродным братом, и это, я уверен, его не остановит! Вы же видели, насколько богата эта гора. Я не встречал в Арде ничего подобного: чтобы в одном месте можно было добывать и ценные металлы, и разнообразные драгоценные камни. Это вам не вотчина Даина с его ржавой железной рудой. — Но всё равно, я не понимаю — хоть он троюродный, но все равно брат! Как можно так поступать? — возмутился Таурмирион. — Вот что я думаю. Из семи колец гномов два отобрал обратно у них Саурон, четыре были уничтожены драконами. А вот последнее, кольцо Траина, оно где? — Но кольца утратили силу после уничтожения Единого! — воскликнул Леголас. — Утратили. Но если кто-то носил его, то тьма уже успела пустить корни в душе, усилить самые дурные черты гномов: жадность и жажду власти. Назгулы тоже не исчезли, как должны были после того, как их кольца перестали влиять на них. Слабее стали — это точно. — Назгулы? Это проверенная информация? — всполошился Таурмирион. — Лично двоих гнал до Чёрных врат, — пояснил Смауг. — Увы, не долетели, не так уж без колец оказались огнеупорны. — Значит, ещё их осталось… — Шестеро. Вы, принц, убили Кхамула, правую руку Короля-чародея Ангмара, который, как я думаю, скрывается в Барад-дуре с остальными пятью. Мордор — это проблема, которую ещё предстоит решить. Думайте сейчас о Даине. Вы же не хотите устроить массовую резню гномов? Это может закончиться войной со всей гномьей расой. А вы же подписали с Дубощитом договор о взаимопомощи. Обоз с его людьми сможет выехать из Эред Луин только весной. Да сколько в нём будет именно воинов? Уверен, что мало. Даин, я думаю, будет здесь через пару недель. — Скверные, скверные новости, — пробормотал, задумавшись, Леголас. — А это всё точно? — Я могу взять вашего брата и пролететь там ещё раз. Пусть он тоже посмотрит. — А сесть где-нибудь там поблизости мы сможем? — уточнил Таурмирион, уже планируя разведывательную акцию, возможно, добывание «языка». — Отчего же не сможем, сможем. Только это опасно для вас, принц. — Вот! Смауг тоже это сразу понял, как и я, — удовлетворенно сказал Леголас. — Как насчет командира нашей разведки и кого-нибудь ещё из его пятерки? — Я вам что — ездовая лошадь? — фыркнул Дракон. — Максимум — трое! И если кто свалится — я не виноват! — Я тоже полечу! — насупился Таурмирион. — Я бы не стал этого делать. Отец точно не оценит, — заметил Леголас. — Уважаемый Смауг доставит разведчиков обратно прямо к дворцу. Я уверен, что это для него не проблема. — Совершенно не проблема. Только полетим ночью, чтобы не вызывать нездорового ажиотажа среди населяющей земли, над которыми мы будем пролетать, живности, включая людей в Эсгароте и гномов Железных холмов. — Тогда мы сейчас вернёмся во дворец, а как начнёт темнеть — снова ждите гостей, — сказал Леголас. Драко, который молчал всю беседу, ошарашенный всем происходящим, включая разумного говорящего дракона, спросил у отца: — Тут что, тоже назревает война? — Как я понял, имеет место конфликт интересов гномов, принадлежащих одному клану, одна из сторон которого — союзники Лесного королевства. Мне нужно срочно попросить отца передать мне память мечника. Я, конечно, был неплохим фехтовальщиком в том мире, но боюсь, что шпага будет не очень актуальна в местных конфликтах. — Ты собираешься драться с гномами на мечах? — изумился Драко. — Почему нет? Это тоже своего рода и опыт, и практика, да ещё и какое развлечение, — блеснул глазами Амрунеллин. — Все, кто тут живут — сумасшедшие. И это сумасшествие — заразно, — пробормотал Драко, снова усаживаясь на коня и думая о том, что уж лучше он будет работать опрыскивателем леса, чем убивать гномов-захватчиков, которые явно, судя по тому, как напряглись эльфы, не были похожи на тех крошечных ворчунов — садовых гномов, которые периодически прорывались на территорию парка Малфой-мэнора.