***
После завтрака Трандуил дал наказ быть осторожными и при первом намёке на опасность не изображать из себя героев, а аппарировать во дворец, а завтра он приведёт туда армию и со всем разберётся. После этого таур отправился к себе в покои и вызвал по переговорному зеркалу Келеборна. Тот отозвался сразу, видимо, был один и особо ничем не занят. — Друг мой, что-то случилось? — благодушно спросил его вызываемый. — Случилось. Назревает небольшой передел собственности у гномов и убийство Торина Дубощита и его племянников. А у меня с ним договор о взаимной защите интересов. — Вот как, тогда рассказывай подробно. Трандуил изложил, что знал, начиная с полёта Смауга и заканчивая вчерашним ночным допросом. — Я не могу произнести вслух то, как меня, оказывается, перед своими гномами называет этот Даин. Я собираюсь вызвать его на поединок и убить. Но все тут же вспомнят, что я вероломный и доверия мне нет, и дальше могут быть серьёзные последствия. — Ты хочешь, чтобы я пришёл и потом засвидетельствовал, что это был честный бой? — Да, если можешь, хоть с небольшим отрядом, а я могу гарантировать, что сильно удивлю тебя, когда ты к нам присоединишься. Ты встретишь тут кого-то, кого будешь очень рад видеть. — Да? И кого это я могу быть так рад видеть? За мои годы мне все порядком надоели, — пошутил Келеборн и немного повернул зеркало, после чего стало видно, что он сидит на талане, свесив ноги вниз, и ест из мисочки осенние сливы. — Мне так жаль, что я беспокою тебя. — Да ты что! Я рад быть полезным. Сижу тут, как в гнезде на ветке, слушаю, как Галадриэль жалуется Арвен на тебя. — На меня? А что я ей сделал снова? — Сбил меня и Элронда с верного пути домашних эльфов. При этих словах Трандуил не очень прилично громко засмеялся, почти заржал. — Чего я такого сказал? — удивился синда, закидывая в рот ещё одну сливку. — В том мире, где был мой сын, есть такие существа, которых как раз называют «домашние эльфы». Я видел, как они выглядят, в специальном артефакте, туда можно положить свои воспоминания, а другие могут их посмотреть. Ты сказал про путь домашних эльфов, и я представил тебя и Элронда в виде этих существ — они такие маленькие, ростом чуть выше моего сапога, кривоногие, с большими ушами, как лесные лопушки, и огромными глазами. Естественно, мне стало смешно! — После того, как уладим дело с гномами — я к тебе заеду погостить. Заодно покажешь мне в том артефакте этих чудиков. — Ты куда-нибудь в нормальное место положил ту вещь, что дали тебе волшебники? Я хочу прислать к тебе завтра Леголаса, чтобы он проложил для тебя и твоего отряда тропу прямо к Эребору, мы думаем быть там к рассвету. — Я спрятал ту штуку под корнями нашего мэллорна. — Жди его, когда начнёт светать. — Я скажу Элронду, где мы завтра будем, чтобы он знал, что происходит. — Скажи. Жаль, он за горами — оттуда нам его не провести. Волшебники обещали попробовать придумать что-то вроде постоянного портала-перехода. Но это когда уже в Средиземье всё будет спокойно.***
Решили, во избежание недовольства со стороны Торина, не аппарировать прямо в Эребор, так как внутренний маяк стоял прямо в сокровищнице, и мало ли что могло прийти в голову подозрительному гному. Благо, был внешний маяк, у центральных ворот. Туда и перенеслись Таурмирион, братья Лестрейнджи, Руквуд и Долохов. Они принесли с собой Аурлора и троих его разведчиков, двое из которых были вчера в допросной, а третьего, видимо, просветили об оскорблениях владыки, так как у всех глаза горели недобрым огнем. — Так, — сказал Таурмирион через минуту после аппарации, за которую все приходили в себя. — Мы не сдвинемся с этого места, если вы не объясните мне эти странные переглядки между вами (и принц кивнул на Руди с Антонином) и вами (тут он указал на Аурлора и его эльфов). — Ничего особенного, — сказал Долохов, как бы случайно наступая на носок сапога главного разведчика и при этом выразительно смотря в его глаза. — А я думаю, что вы решили что-то скрыть от меня. Что-то важное. Я ведь могу и приказать, — сказал принц, глядя на разрывающегося от сомнений и боли в ноге Аурлора. — Но вы знаете, я этого не люблю. Просто скажите мне: что произошло? — Как у вас с лигелименцией, принц? — спросил Рудольфус. — Там было отвратительно. Здесь не пробовал, думаю, что смог бы посмотреть ваши воспоминания, если вы выложите на поверхность то, что я должен увидеть. Но зачем такие сложности? Может быть, вы мне просто расскажете? — Я не смогу. Такое повторить у меня язык не повернётся, — мрачно сказал Аурлор, глядя злыми глазами на громадные статуи гномов по бокам от главных ворот. Разведчики интенсивно закивали, всем своим видом показывая, что они тоже не могут. — Но вы-то можете рассказать всё, что угодно, Антонин? — Я Северусу пообещал ни с кем не делиться этой информацией. Басти поэтому не в курсе. А у вас как? — подозрительно посмотрел он на эльфов. — Только я и эти трое. Это мои самые доверенные воины. Я лучше себе язык отрежу, чем кому-то расскажу. — Я понял, — вздохнул Таурмирион. — Давайте попробуем, Рудольфус. Но при малейшем дискомфорте остановите меня! Не доставая палочку и ничего не говоря, Таурмирион приложил свои руки к вискам старшего Лестрейнджа. Сначала его лицо ничего не выражало, потом стало хмурым, а в конце побелело от ярости. Он отпрыгнул от Руди, уставился на Антонина и хриплым голосом спросил: — Это точно? — С вероятностью процентов на девяносто. Всё-таки я не профессиональный психолог. Хотя в таких случаях, как мне кажется, уже требуется психиатр. — Я отрежу ему то, что ему никогда больше не пригодится, и выколю глаза, чтобы он не осквернял своим взглядом моего короля и отца. Это было уже после того, как отец ушёл, как я понимаю? Никто ему не скажет! О Валар! Эти гномы — не дети Ауле, а отродья Мелькора! Как сейчас с ними говорить? — Мне тут Сев дал на всех Умиротворяющий бальзам. Предчувствовал, гад, что пригодится! — сказал Антонин. — А нам никто ничего не расскажет? — спросил Басти за себя и за Руквуда. — Поверь, брат, лучше вам этого не знать. — Как скажете, — покорно согласился младший Лестрейндж, а Августус флегматично пожал плечами, и все они зашагали к входу.***
— Стойте! Стойте! — раздалось откуда-то сверху, когда смешанный отряд из волшебников и эльфов вплотную подошёл к воротам. — Я сейчас к вам спущусь! Прошло минут пять, одна из створок ворот приоткрылась, и оттуда выглянула седая голова Балина. — Как я рад, что вы пришли! У нас тут очень нехорошо! — Так мы потому и пришли, что надвигаются неприятности, — сказал Руди. — Надвигаются? — удивился Балин. — Они уже здесь! — Кто здесь? — не понял Таурмирион. — Так неприятности же! — раздражённо ответил гном. — С Торином беда! Он уже несколько дней в сокровищнице. Не спит и почти не ест. Он сам не свой! Совершенно! Эта гора, наверное, на него так влияет. Я думаю, на ней лежит проклятье! — Проклятье? Не думаю. Мы тут провели много времени, и ни у кого с головой проблем не было, — проговорил Антонин. — А у дяди есть, — сообщил Фили, появляясь из тёмного коридора. — Я только что видел его. Он сказал мне примерно следующее: «Золото… горы золота… оно стоит пролитых слёз и крови… узри великую сокровищницу Трора, сын моей сестры…» Что с ним такое? — Когда это началось? — уточнил Августус. — Может быть, он нашёл какой-то артефакт и надел его, не зная, какое влияние он окажет на него? — Возможно, какое-то из колец? — предположил Фили. — Или что-то другое — на нём куча всего надета, взятого здесь, в горе. — Могли бы вы его обездвижить и проверить всё, что на Дубощите надето, — сказал Руквуд, обращаясь к Антонину и Руди, — а я проверю ещё одну свою идею и прошу тебя, Басти, меня сопровождать. А также кого-нибудь из гномов, чтобы потом не было никаких обвинений в мой адрес, если я окажусь прав! Фили и двое магов, которых сопровождали два эльфа-разведчика, отправились в сокровищницу. С Августусом остались Балин, подошедшие Кили и Двалин, а также Рабастан, Таурмирион и Аурлор и ещё один эльф. — Где Аркенстон? — спросил Руквуд. — В тронном зале, над троном, — ответил Балин. — Идёмте все туда. Достигнув зала, Август стал кастовать только ему одному известные диагностические и проявляющие заклинания, сам себе кивая головой и бормоча что-то под нос. Через десять минут работы он сказал: — Торин, я так предполагаю, частенько сидел на этом Троне? — Да, — согласился угрюмый Балин. — Все дело в Аркенстоне! Этот камень испускает излучение не ясной мне природы, причём оно направленное, и направление — вниз, на голову сидящего под ним. Я могу экранировать его совершенно незаметным пленочным экраном. Внешне ничего не изменится, но вредного излучения больше не будет. — Сделайте, пожалуйста, это! Мы будем вам очень благодарны! — Всякая работа должна быть оплачена. Я экранирую этот камень, вы — найдёте мне семь крупных огранённых бриллиантов, таких, какие в украшения не вставляют — слишком большие. Мне они нужны в качестве накопителей магии, а не чтобы носить на шее или пальце руки. Балин тут же согласился. Руквуд залез с ногами на трон, дотянулся до Камня Государя и что-то начал магичить своей палочкой. В один момент сияние Аркенстона совсем пропало, отчего гномы вздрогнули. Но буквально через минуту отблески света снова начали преломляться в его гранях и заливать всё вокруг причудливым волшебным сиянием. В этот момент в тронный зал вошёл Фили, а за ним Антонин и Руди, левитировавшие перед собой Торина Дубощита, обездвиженного и завернутого то ли в какую-то штору, то ли в покрывало. — Раздели догола, проверили каждое колечко и каждую пуговку — никаких следов магии, — отчитался Рудольфус. — Чего обратно не одели? — возмутился Таурмирион. — На гномов магия действует не так сильно, как хотелось бы. Товарищ король очнулся и стал оказывать сопротивление. Видно, и правда, они сделаны из камня, — ответил Антонин. — Пришлось ещё раз обездвижить, но решили оставить в сознании — смотри, как зенками вращает! — Торин, мы не хотим причинить вам вреда. Последние дни вы были нездоровы. Мы выяснили причину — на вас влияло излучение Аркенстона. Мы это излучение экранировали, и теперь мысли в вашей голове будут только вашими. Вы будете полностью свободны от внешних воздействий, как и должно королю. Моргните, если вы понимаете меня, — произнёс принц, и Дубощит в ответ моргнул. — Мы рады, что смогли помочь, но прибыли мы не за этим. У нас для вас плохие новости: к вам движется армия гномов из Железных Холмов. Ведет её Даин Железностоп, который решил сам стать Королём-под-Горой, а вас, ваше величество, вместе с вашими племянниками убить, — сообщил Таурмирион. — Откуда это известно? — пробасил Двалин. — Я лично вчера видел лагерь в Железных Холмах. Мы взяли там языка и допросили его. Завтра они будут уже здесь. Мы принесли артефакт, в котором вы можете посмотреть допрос гнома. — А как вы так быстро обернулись туда-сюда? — поинтересовался Кили. — Мы на Смауге летали. Это он нас предупредил о подозрительной активности в Железных Холмах. Если бы не дракон — всё вышло бы внезапно! — сказал Аурлор. Пока Августус устанавливал Омут памяти, который в уменьшенном виде принёс в специальном футляре, не позволяющем вылиться его содержимому, Фили сбегал за одеждой Торина. Тому вернули подвижность и голос, а также напоили двойной дозой Умиротворяющего бальзама. Из всего вороха вещей Дубощит выбрал штаны, рубаху и свои подкованные ботинки. После он, Балин и Двалин нырнули головами в чашу, как показал им принц. Когда просмотр закончился, гномы, вывалившись из Омута, стали очень грязно ругаться на кхуздуле, при этом то Балин, то Двалин твердили Торину попеременно что-то вроде «ну, я же тебе говорил». — Эээ… Мы сейчас очень спешим. Давайте, вы потом поругаетесь. Выслушайте наш план, — сказал Таурмирион и рассказал о письме, которое нужно отправить Дис, и о том, что с рассветом здесь будет армия эльфов. — Вам не успеть никого позвать на помощь, мы как союзники по договору придём, чтобы защитить Эребор от захвата. Было видно, что принять помощь эльфов Торину непросто, но выхода у него не было. Балин написал под диктовку принца письмо сестре Дубощита и запечатал его королевской печатью, чтобы она не сомневалась. Все пошли на открытую галерею над главным входом. Таурмирион постарался свистнуть так, как показал ему Амрот, и филин услышал его. Один приземлился на парапет перед принцем и вытянул лапку, к которой привязали письмо. — Как закончишь дела — возвращайся в лес, куда тебя отпустил хозяин, — сказал Таурмирион. Филин взлетел и быстро исчез из глаз. — Думаете, он успеет? — со скепсисом в голосе произнёс Фили. — Это магическая птица, она летит не напрямую, а через изломы пространства. Думаю, ей понадобится не более трёх часов, чтобы добраться до Эред Луин. Мы сейчас проверим защитные чары и уйдём к себе. Ждите нас на рассвете! — сказал Таурмирион и начал спускаться по лестнице к выходу. Весь его отряд последовал за ним. — Торин, ты должен держать себя в руках! Махал послал нам этих союзников. Без них мы завтра бы сами открыли ворота Даину, все бы умерли, и никто бы не знал, где закопаны наши тела, — обратился к Дубощиту Балин. — Нужно всем подготовиться на случай боя. Отправимся в оружейную — нам нужны доспехи и оружие! — сказал Двалин и протрубил в небольшой рог, который носил за поясом, призывая всех членов Компании собраться рядом с ним. Оин и Глоин, Ори, Нори и Дори, Бофур, Бомбур и Бифур пришли на условный сигнал сбора и были счастливы видеть вменяемого Дубощита. — Потом порадуетесь! — рявкнул Торин. — Завтра здесь будет армия Даина, который собирается захватить Эребор! — Вот khagam menu reliku pembu rukhas!!! /рождённый в орочьей норе/ И что мы будем делать? — Нам помогут эльфы! — заявил Дубощит. — О, я вижу, ты ещё не до конца оправился. Мой узбад говорит о том, что нам помогут эльфы??? Или это я заболел, и всё это мой бред? — проговорил Бофур. — Всё так и есть. Здесь сейчас был принц, который младший, со своими магами и эльфами. Они как-то привели меня в порядок, сообщили эти новости и сказали, что будут у нас с армией завтра на рассвете. Мы созвали всех, чтобы подготовиться к любому исходу, в том числе к битве.***
Отправившиеся в Эребор не вернулись к полудню, как предполагалось. В осанве Лайкве не смог дозваться брата. А отправлять вызов через зеркало пока не хотел, — мало ли, какой момент мог быть в переговорах. /Разговор в осанве/ — Ада, почему их нет так долго? Там дел максимум на час! — Йон, это же наугрим, нам, эльфам, сложно просчитать их поступки, а уж предсказать поведение Торина Дубощита невозможно в принципе. — Через полчаса пошлю вызов через зеркало, а если он не ответит… — Если он не ответит — значит, что-то пошло не так. Бери оставшихся волшебников и столько воинов, сколько они смогут перенести, и иди в Эребор. /Разговор в осанве — 2/ — Мири, Мири, ответь мне, Мири! Где ты, Мири? — Лайкве? — Лайкве?! Я не Лайкве для тебя более, а аранен Лаэголас Трандулион, который очень зол! — О, уважаемый аранен, простите меня, недостойного. Я виноват, но тут мы попали в чрезвычайные обстоятельства, и я никак не мог отвлечься. Мы будем через несколько минут, этого вам, владыка, хватит, чтобы перестать дуться на ничтожного меня? — Я подумаю, когда услышу, что произошло. — Вы так добры, аранен Лаэголас Трандулион, да светит Анор на ваши стопы вечно! — Стопы? Мири, что за стопы? Хватит уже издеваться! — Не я это начал, о светлейший… — У тебя три минуты! — прервал Леголас Таурмириона и отключился.***
Леголас стоял у дверей, когда на площадку за мостиком аппарировала команда, посланная в Эребор. «Он здесь, цел, здоров и невредим», — мысленно сообщил отцу старший сын. — Владыка Трандуил ждет вас на доклад! — сообщил аранен и довольно посмотрел на брата. Таур внимательно выслушал новости. — Насчет Аркенстона я не удивлен. Лучше бы им вообще вернуть камень в гору, где они его нашли, ибо ничего не бывает просто так. Если Аркенстон направляет какое-то излучение в головы правящих наугрим, это означает, что он что-то хочет от них, а гномы его не слышат, и излучение сводит их с ума. Можно предположить, что в дурном нраве и безумии Трора виновно было не только кольцо Тёмного Властелина, но и излучение Камня Государя, — сказал он, резюмировав изложенное. — Но всё это не отменяет моего недовольства тем, что вы не связались сразу с нами и не сообщили хотя бы о том, что задержитесь по причине наличия неожиданных обстоятельств. — Владыка, всё происходило так быстро, что нам казалось, времени прошло совсем немного, — ответил виноватым голосом Антонин, решив немного прикрыть принца. — Ну, хорошо. Августус, как долго простоит ваша защита на камне? — Ни вам, ни гномам её не снять. Если маги не станут копаться в моем экране, то — вечно. — Это хорошая новость, все-таки вменяемые соседи гораздо лучше, чем невменяемые, — закончил беседу Трандуил.***
— Брат, ты должен кое-что знать, — сказал младший принц, увлекая старшего в свои покои, где он разместил на столе Омут памяти и поместил в него заключенные в фиал воспоминания Антонина. Леголас, уже имевший опыт работы с артефактом, опустил свое лицо в чашу. Когда он из нее вывалился, то начал грязно ругаться, но почему-то на квенья, видимо, на синдарине не было адекватных его настрою фраз: — Uvanimа ulundo! — Auta miqula orqu, nyeno atahanca! — Да я ему… — Лайкве! Предлагаю украсть этого ulundo и запытать его до смерти! Просто убить, я считаю, не достаточно. У меня есть мантия-невидимка, если правильно выбрать момент… — Не вздумай предпринимать что-то без меня! — А я почему пришёл к тебе, как ты думаешь? — Кто ещё знает? — вдруг Леголаса посетила ужасающая мысль о том, что всё это станет общеизвестным. — Северус, Антонин, Рудольфус, Аурлор и те разведчики, что были сегодня со мной в Эреборе. Все дали клятву молчать. — Слава Эру! Отец бы не пережил таких сплетен… — Завтра, всё решится завтра. Будем держаться поближе друг к другу, и будь готов действовать в любой момент! В дверь постучали. Таурмирион прикрыл Омут памяти покрывалом, а Леголас вышел посмотреть, кто там желает их видеть. За дверью обнаружились сияющие от радости встречи Элрондионы. — Вы здесь, откуда, — удивился Леголас. — Ада, как узнал, что завтра, возможно, будет заварушка с гномами, сам хотел к вам напроситься, но мы настояли, что послать нас будет лучшим вариантом. Связались по зеркалу с твоими магами — раз-два, и мы тут! Пара лошадок у вас для нас найдётся? — бодро вывалил кучу информации в уши принцу Элрохир. — Что значит: «Ада узнал» — ему таур сообщил? — уточнил Леголас. — Не будь таким серьёзным, Лайкве! — хмыкнул Элрохир. — Ему сказал дед, он завтра сам собирается к Эребору, — добавил Элладан. — Вот ему сказал ваш ада. — Вот как? — удивился Таурмирион. — Ну ладно... — Ну ладно? — передразнил его Элрохир. — Мы увидим Эребор! Возможно, потанцуем с наугрим или хотя бы посмеёмся над ними. А как насчет полетать над лесом? — Стоп! — прервал поток возбуждённого сознания Элрохира Леголас. — Сначала вы дадите нам одну клятву, иначе я прямо сейчас отправлю вас отсюда обратно в Ривенделл. Мири мне поможет. — Какую клятву? — с интересом спросил Элладан. — У нас в гостях семья Амрота, вы с ними встречались дома. Сейчас вы пообещаете нам, что не подойдёте на три стрелы к эллет Итилиэль и эллет Антродонель! — серьёзно сказал Леголас. — Оу, братец, похоже, мы с тобой что-то пропустили за последние дни! — подмигнул Элладану Элрохир. — Паяц! — буркнул старший принц Мирквуда. — Я вчера получил согласие ада на ухаживание за Антродонель. Хоть одно слово или взгляд… — Всё-всё, мы поняли. У вас всё серьёзно. Мы и без клятвы бы не стали, но если нужно, я, конечно, клянусь! — успокоил Леголаса Элладан. — А больше свободных эллет не осталось? — уточнил Элрохир. — Ада уже не первый десяток лет намекает. А сейчас, как везде порядок наведём, он точно с нас не слезет, а ещё дед теперь тоже включился в процесс. Хорошо, что бабке нет до нас никакого дела. Её в жизни интересуют только четыре эльфа: Келеборн, её супруг, Арвен, внучка, Келебриан, дочь, и, как не странно, таур Трандуил. Сколько мы с ней виделись, столько она обязательно хоть раз, да поминала в разговоре его имя. Таурмирион и Леголас странно переглянулись, а потом второй произнёс со вздохом: — Да что вообще на Арде такое происходит?!